Страница:
Нам н?т необходимости вводить фактическія поправки к изложенію мемуариста, — эти поправки вновь выступают сами собой. Из его пов?ствованія мы можем заключить, что Врем. Ком. был достаточно осв?домлен о происходившем, и поэтому никак нельзя сказать, как это сд?лал Милюков в "Исторіи революціи", что "как то со стороны и врасплох был подсунут Времен. Ком. Г. Д., поздно вечером 1 марта, текст знаменитаго приказа № 1". Когда Милюков говорил о том, что текст "приказа" был "подсунут" Врем. Ком., он им?л в виду появленіе того неизв?стнаго члена Исп. Ком. в "солдатской форм?", о котором разсказывал Энгельгардт. Почему всетаки мемуаристы, принадлежавшіе к составу Врем. Ком., так упорно говорят о "приказ? № 1", связывая его с ночным бд?ніем при участіи сов?тских делегатов и в частности с именем Соколова? Может ли это быть отнесено к той только спутанности воспріятія в царившем хаос?, которую мы отм?чали, и которую усилила литературная небрежность мемуарных перьев? Не исключена, конечно, возможность, что Соколов, предс?дательствовавшій на сов?тском "митинг?" и редактировавшій текст резолюціи, пытался в той или иной м?р? легализировать полезное с его точки зр?нія д?йствіе Сов?та через членов военной комиссіи.
В?дь нельзя же было в д?йствительности ограничиться только энгельгарттовской угрозой разстр?ла заподозр?нных в контр-револіоціонных нам?реніях офицеров и об?щаніем создать соотв?тствующую комиссію [99]. Если бы текст "приказа № 1" был разработан совм?стно, в?роятно, и формулировка одіозных пунктов получилась бы н?сколько иная, и издан "приказ", очевидно, был бы не от имени Сов?та. В отрывк? воспоминаній, напечатанном еще в 18 г. в самарской газет? "Волжскій День", член Врем. Правительства Вл. Львов разсказывал, спутывая вс? даты и излагая совершенно фантастически содержаніе документа, что Соколов появился на зас?даніи уже образовавшагося правительства вечером 2-го и предлагал издать "приказ" от имени правительства. Думскій Комитет как-то отмахнулся (недаром Энгельгардт употребил слово "спровадить" в отношеніи прибывшей солдатской делегаціи) от той настоятельной потребности откликнуться на взволнованность солдатской массы, которая с очевидностью выступила в ту р?шающую ночь, когда фактически была опред?лена судьба изданія "приказа № 1". И тогда "иниціативная" группа произвольно опубликовала "приказ". Весьма в?роятно, что среди этой иниціативной группы был скорый на руку, не очень вдумчивый, обуреваемый благими нам?реніями "оборонец" из большевиков прис. пов. Соколов, признавшій у Гиппіус (запись 6 марта), что в "бурлящей атмосфер?" им было "что называется хвачено".
В глав? о "трагедіи фронта" в связи с вопросом о реформах в арміи, предпринятых революціонной властью, мы коснемся роковой роли, которую сыграл в психологіи военной среды "приказ № 1". Быть может, ему приписывали большее значеніе, ч?м он сам по себ? им?л в д?йствительности. Но он стал как бы символом м?ропріятій, разлагавших армію. Отсюда острота, с которой относились в теченіе всей революціи к этому сов?тскому акту и повышенныя требованія к правительству о безоговорочном признаніи его "ошибочным" [101]. В петербургской обстановк? перваго марта "приказ", д?йствительно, не мог им?ть разлагающаго вліянія — непосредственное его возд?йствіе в первый момент им?ло противоположные результаты. Несомн?нно напряженная атмосфера среди гарнизона сильно смягчилась (эта напряженность значительно была преувеличена современниками). Вн?шнія уличныя наблюденія Набокова могут быть подтверждены и другими свид?тельствами. Тот же подвижной французскій наблюдатель, слонявшійся по улицам столицы в поисках впечатл?ній, разсказывал в дневник? — стать? под 5-м марта, как он в сопровожденіи кн. Ливена, адъютанта одного из наибол?е аристократических полков — кавалергардскаго, — прогуливался по Невскому проспекту, и как большинство встр?чных солдат, также гулявших в одиночку или группами, салютировали по военному офицера-кавалергарда: "каждый день наблюдается прогресс", — зам?тил своему спутнику кн. Ливен, — "вчера отдавали честь больше, ч?м наканун?, а сегодня вы видите сами". Не трудно, конечно, процитировать и показанія иного характера, но они едва ли изм?нят общую картину. Попавшій через н?сколько дней в город ген. Врангель, р?зко обвиняющій т?х офицеров, которые "не побрезгали украсить форменное пальто модным революціонным цв?том" и перестарались "трусостью, малодушіем и рабол?піем перед новыми властителями", утверждает, что он "постоянно ходил по городу п?шком в генеральской форм? с вензелями Насл?дника Цесаревича на погонах... и за все время не им?л ни одного столкновенія". Отдадим должное мужеству ген. Врангеля, но, очевидно, коса в данном случа? не находила на камень,— окружающія условія не создавали атмосферы, в которой родятся столкновенія и эксцессы. Так житейски понятно, что люди, подвергшіеся аресту и выпущенные, над?вали красные банты, что служило для них своего рода иммунитетом.
Не то же ли мы видим внутри казарм? Кн. Мансырев, в качеств? депутата Думы, пос?тившій 2 марта казармы Петроградскаго и Измайловскаго полков, найдет "настроеніе солдат везд?... хорошее, радостное и дружеское". Он разскажет, как солдаты вытолкали вон самозванных агитаторов, комментировавших "приказ № 1" в смысл? неповиновенія офицерам и ведших пораженческую пропаганду. Правда, на другой день в т?х же казармах Измайловскаго полка депутату в одной рот? пришлось услышать "реплики недоброжелательнаго свойства". "Изгнанные из полка агитаторы, — меланхолически зам?чает мемуарист, — усп?ли достигнуть своего... Это был первый признакразложенія арміи". В первое время вообще солдаты без разр?шенія Исп. Ком. никого не пропускали; конечно, то была фикція контроля, ибо сам Шляпников признался, что он в качеств? члена Исп. Ком. десятками подписывал чистые бланки. Одного мемуариста всегда можно побить другим. Не разбираясь в безчисленных субъективных контроверсах, ограничимся ещё одним противоположным приведенному свид?тельством, которое мы можем сопоставить с им?ющимся документом. Р?чь идет о преображеніях. Вот картина, изображенная секретарем Родзянко Садиковым. Она столь характерна, что приведем ее, іn extenso. "Одним из первых посл? переворота в полном состав? в Думу явился запасной бат. л.-гв. Преображенскаго полка со вс?ми офицерами и командиром полк. кн. Аргутинским-Долгоруким", — пишет Садиков, воспроизводя легенду, нами уже разсмотр?нную. Батальон первые н?сколько дней нес наружную и внутреннюю охрану Таврическаго дворца, а также и караулы у министерскаго павильона, гд? находились арестованные министры. Солдаты были дисциплинированы и безприкословно подчинялись вс?м приказаніям своих офицеров. И вот через н?сколько дней батальон см?нил другой полк, а преображенцы отправились к себ? в казармы. В тот же день картина совершенно изм?нилась. В казармы явились агитаторы, и к вечеру вс? офицеры были уже арестованы, подверглись всевозможным издевательствам и, как потом мн? разсказывали, к ним в комнату ворвались окончательно распропагандированные, обезум?вшіе и вооруженные до зубов их же солдаты, обезоружив вс?х офицеров, хватали их и тащили для немедленной расправыво двор казарм. Кто-то догадался крикнуть: "тащите, товарищи, их в Думу, там разберут". Этот призыв спас несчастных. Вс?х офицеров, как они были, без шинелей, без фуражек, гурьбой по морозу и сн?гу гнали в Думу. Их втащили в Екатерининскій зал. Возбужденіе росло с каждой минутой. Уже раздавались крики: "бей изм?нников, бей предателей". Случайно увид?в эту картину, я понял, что спасти положеніе может только М. Вл. Я бросился к нему. Через н?сколько минут в зал? появилась могучая фигура предс?дателя Гос. Думы. Воцарилась тишина. Громовым голосом он приказал немедленно освободить вс?х офицеров и вернуть им оружіе, а зат?м, обратившись к солдатам, громил их и в конц? концов выгнал обратно в казармы. В полном порядк? солдаты, молча, покинули пом?щеніе Думы. Посл? этого случая в батальон? надолго воцарился относительный порядок. Офицеры со слезами на глазах благодарили М. В. за спасеніе и просили разр?шенія на эту ночь остаться в Дум?". "Не одну тысячу жизней спас М. В.", — заключает мемуарист...
Перед нами, таким образом, яркій образчик разложенія, к которому привел "приказ № 1". Однако подобныя воспоминанія можно объяснить лишь своего рода психозом воспріятія — так далеко это от того, что было. По совокупности того, что мы знаем о жизни батальона в первые дни революціи, можно сказать, что эта жизнь протекала не так спокойно, как воспринимал ее секретарь Родзянко. Напряженность атмосферы внутри казарм на Милліонной выступает вполн? опред?ленно, и она, д?йствительно, проявлялась в отношеніи солдат к н?которой части команднаго состава. У потомков "декабристов" не все было благополучно во внутренней жизни батальона. Вот что говорит Шидловскій, старавшійся, как мы знаем, перваго марта через солдат выяснить настроеніе в полку, "Подробныя разъясненія", между прочим, "нарисовали мн? такую картину, существованіе которой я не считал возможным даже в самом глухом полку арміи, а не то, что в первом полку гвардіи. Мн? потом разсказывали офицеры других гвардейских частей, что им давно уже было изв?стно о существованіи в Преображенском полку таких дисциплинарных взысканій, которыя никакими уставами не были предусмотр?ны и с чувством челов?ческаго достоинства совершенно несовм?стимы". Этот "тюремный режим" создавал повышенное настроеніе в батальон? до революціи; возможно, что как раз Преображенскій полк надо отнести к т?м частям, гд? в дни переворота пытались неудачно произвести свои эксперименты сторонники диктатуры, что осложнило положеніе. Посколько в нашем распоряженіи находятся протоколы 1-4 марта батальонных комитетов, мы можем судить, что как раз в Преображенском полку с наибольшим напряженіем происходило урегулированіе взаимных отношеній между офицерами и солдатами. Так, напр., если в л.-гв. гренадерском полку командиром батальона был избран полк. Коренев, а в Измайловском полк. Козено, то в Преображенском на этот пост попал подпор. Зарнич. Группу офицеров солдаты не хот?ли принимать, и этот вопрос должен был обсуждаться в зас?даніи батальоннаго комитета 5 марта. Временный командир батальона совм?стно с предс?дателем бат. комитета рядовым Падериным (большевиком) составили список офицеров, которые не подлежат привлеченію к работ? в батальон и должны были быть распущены "по своим квартирам", полк. кн. Аргутинокаго-Долгорукова и еще 6 офицеров предполагалось "арестовать впредь до выясненія в собраніина Милліонной под отв?тственность командира и адъютанта". Протокол зас?данія 5 марта дает матеріал для характеристики, произведенной сортировки офицерскаго состава, но ничего не говорит об арестах, которые должны были быть произведены в условіях, совершенно не соотв?тствовавших описанію Садикова.
К 5 марта полоса cамочинных арестов в Петербург? в значительной степени отошла в прошлое... Наибол?е ярким доказательством того, что в гарнизон? наступило успокоеніе (это, конечно, нельзя ц?ликом отнести за счет "приказа № 1", но важно то, что "приказ № 1" не углубил разрухи), служат протоколы, возникших батальонных комитетов, т. е. делегатов, избранных от рот. Они р?зко выд?ляются своим д?ловым характером и, д?йствительно, почти исключительно посвящены насущным нуждам воинских частей петербургскаго гарнизона. Трудно усмотр?ть в них проявленіе непримиримой "ненависти" к каждому, носящему "офицерскій мундир". На первом план? всюду стремленіе внести порядок посл? революціонной встряски и установить жел?зную "просв?щенную дисциплину", как выражался в первом приказ? по батальону л.-гв. Измайловскаго полка новый командир его Козено, предлагавшій "немедленно собрать комиссію из выбранных от вс?х строевых частей батальона солдат, бывших на войн?и равнаго числа офицеров" для разработки начал этой дисциплины. "Командир батальона, — гласит первый протокол от 2 марта зас?данія комитета в Измайловском батальон?, — получает "полную власть по своей должности. Его приказанія, как исходящія с одобренія делегатов, должны исполняться безпрекословно вс?ми офицерами и нижними чинами батальона. Это единственный путь к полной организаціи нашего батальона"... В зас?даніи 3 марта "единогласно" постановлено предложить офицерам выбрать из своей среды делегата для присутствія на батальонных зас?даніях: 4 марта также "единогласно" р?шено; в состав комитета ввести командира батальона, четырех ротных, начальников учебной и нестроевой команд и зас?дать под предс?дательством командира батальона. Очень характерно и постановленіе, опять принятое единогласно, о том, что начальствующія лица избираются лишь на срок, " до появленія перваго закона об организаціи батальонов". Приказ полк. Козено от 3 марта, изливающій "восторг, радость и счастье", которыми переполнена его "душа", красочный бытовой документ, заканчивающейся патетическим призывом: "Да здравствует великая русская поб?да над подлым н?мцем, такая же полная и славная, какая совершена нашими гражданами внутри отечества". Протоколы зас?данія комитета запаснаго батальона л.-гв. Измайловскаго полка отнюдь не представляют исключеніе, как явствует из протоколов других батальонных комитетов, образцы которых опубликованы в работ? Шляпникова. Они опровергают утвержденія этого автора, что в первыя нед?ли солдаты не дов?ряли и выборному командному составу.
Такова общая картина состоянія петербургскаго гарнизона посл? изданія ''приказа № 1". Ее можно подытожить разговором по прямому проводу в 10 час. утра 3 марта представителя морского штаба верх. главноком. Гончарова с представителем главнаго морского штаба Альфатером.
"Г.: Скажите, как обстановка?
А.: Обстановка значительно спокойн?е, постепенно все налаживается.
Г.; Вчера распространился (слух), что вчера была произведена р?зня офицеров и Наморштаверх просит узнать, вс? ли офицеры здоровы.
А.: Все это сплошной вздор. Вс? живы и здоровы.
Г.: Наморштаверх просит также выяснить, сильно ли в настоящее время правительство Гос. Думы или авторитет его уже поколебался.
А.: Полагаю, что сильно".
Не без основанія, таким образом, в тот же день посол Соед. Штатов телеграфировал своему правительству: "Революція, повидимому, удачна и находится в надежных руках. В город? вполн? спокойно".
II. Экспедиція генерала Иванова.
В?дь нельзя же было в д?йствительности ограничиться только энгельгарттовской угрозой разстр?ла заподозр?нных в контр-револіоціонных нам?реніях офицеров и об?щаніем создать соотв?тствующую комиссію [99]. Если бы текст "приказа № 1" был разработан совм?стно, в?роятно, и формулировка одіозных пунктов получилась бы н?сколько иная, и издан "приказ", очевидно, был бы не от имени Сов?та. В отрывк? воспоминаній, напечатанном еще в 18 г. в самарской газет? "Волжскій День", член Врем. Правительства Вл. Львов разсказывал, спутывая вс? даты и излагая совершенно фантастически содержаніе документа, что Соколов появился на зас?даніи уже образовавшагося правительства вечером 2-го и предлагал издать "приказ" от имени правительства. Думскій Комитет как-то отмахнулся (недаром Энгельгардт употребил слово "спровадить" в отношеніи прибывшей солдатской делегаціи) от той настоятельной потребности откликнуться на взволнованность солдатской массы, которая с очевидностью выступила в ту р?шающую ночь, когда фактически была опред?лена судьба изданія "приказа № 1". И тогда "иниціативная" группа произвольно опубликовала "приказ". Весьма в?роятно, что среди этой иниціативной группы был скорый на руку, не очень вдумчивый, обуреваемый благими нам?реніями "оборонец" из большевиков прис. пов. Соколов, признавшій у Гиппіус (запись 6 марта), что в "бурлящей атмосфер?" им было "что называется хвачено".
* * *
Может показаться нев?роятным утвержденіе, что оглашеніе того "знаменитаго приказа", который по поздн?йшему выраженію Терещенко (на іюльском сов?щаніи в Зим. Дворц?) являлся "величайшим преступленіем", и о котором другой член Врем. Правит. Верховскій в дневник?-испов?ди записал: "будь проклят тот, кто придумал эту гадость" [100], вовсе не произвело впечатл?нія разорвавшейся бомбы, как утверждает большинство мемуаристов. Потому ли, что в Петербург?, гд? все уже было "перевернуто вверх ногами", и гд? казалась любая ц?на сходной, лишь бы начать приводить "солдатчину" в порядок ("Все пропало, Армія разлагается", — говорил Станкевич Керенскому); потому ли, что "приказ № 1", по утвержденію Керенскаго во французском изданіи его мемуаров, им?л не больше значенія, ч?м очередные приказы полк. Энгельгардта. У Керенскаго, принимая во вниманіе роль, им сыгранную, им?ется совершенно удивительное признаніе, что с текстом "приказа № 1" он познакомился лишь в декабр? 18 г. в Лондон? (!!). Характерно, что "Русскія В?домости" даже не отм?тили его в своей революціонной хроник?. "Приказ № 1", другими словами, до н?которой степени был признан отв?чающим моменту, — в нем не усмотр?ли первой ласточки, предв?щавшей анархію двоевластія, не очень вдумывались в его содержаніе и форму, в которую он был облечен, и относили скор?е в область положительной революціонной пропаганды. Французскій журналист Клод Анэ, вращавшійся отнюдь не в сов?тских кругах, мог даже в своем "дневник?", воплощенном в корреспонденціи из Петербурга, в весьма преувеличенных тонах написать: если Сов?т предполагает организовать революціонную армію в дух? этого приказа, мы можем прив?тствовать русскую армію — она пережила кризис. Конечно, члены Врем. Комитета были очень далеки от того, чтобы всл?д за французским журналистом прив?тствовать "дух", которым был проникнут "приказ № 1". Они попросту отнеслись к нему спокойно и равнодушно [101]. Поэтому сов?тcкое выступленіе в теченіе дня 2-го марта никак не отразилось на ход? и завершеніи переговоров двух исполнительных комитетов. Не соотв?тствует истин?, что Врем. Ком. было сд?лано распоряженіе считать этот приказ нед?йствительным и незаконным, как толькодо св?д?нія Врем. Ком. дошли сообщенія о разсылк? "приказа". Уже посл? фактическаго завершенія революціоннаго переворота — этой датой надо считать 3-ье марта или даже сл?дующій день, когда манифесты были опубликованы — в связи с протестом с фронта со стороны высшаго командованія арміей, поднялся вопрос о пересмотр? и соотв?тствующем разъясненіи "приказа № 1". Не новое правительство, а предс?датель Временнаго Комитета послал на фронт разъясненіе, что "приказы" Сов?та не им?ют значенія, так как Сов?т "в состав? правительства не состоит".В глав? о "трагедіи фронта" в связи с вопросом о реформах в арміи, предпринятых революціонной властью, мы коснемся роковой роли, которую сыграл в психологіи военной среды "приказ № 1". Быть может, ему приписывали большее значеніе, ч?м он сам по себ? им?л в д?йствительности. Но он стал как бы символом м?ропріятій, разлагавших армію. Отсюда острота, с которой относились в теченіе всей революціи к этому сов?тскому акту и повышенныя требованія к правительству о безоговорочном признаніи его "ошибочным" [101]. В петербургской обстановк? перваго марта "приказ", д?йствительно, не мог им?ть разлагающаго вліянія — непосредственное его возд?йствіе в первый момент им?ло противоположные результаты. Несомн?нно напряженная атмосфера среди гарнизона сильно смягчилась (эта напряженность значительно была преувеличена современниками). Вн?шнія уличныя наблюденія Набокова могут быть подтверждены и другими свид?тельствами. Тот же подвижной французскій наблюдатель, слонявшійся по улицам столицы в поисках впечатл?ній, разсказывал в дневник? — стать? под 5-м марта, как он в сопровожденіи кн. Ливена, адъютанта одного из наибол?е аристократических полков — кавалергардскаго, — прогуливался по Невскому проспекту, и как большинство встр?чных солдат, также гулявших в одиночку или группами, салютировали по военному офицера-кавалергарда: "каждый день наблюдается прогресс", — зам?тил своему спутнику кн. Ливен, — "вчера отдавали честь больше, ч?м наканун?, а сегодня вы видите сами". Не трудно, конечно, процитировать и показанія иного характера, но они едва ли изм?нят общую картину. Попавшій через н?сколько дней в город ген. Врангель, р?зко обвиняющій т?х офицеров, которые "не побрезгали украсить форменное пальто модным революціонным цв?том" и перестарались "трусостью, малодушіем и рабол?піем перед новыми властителями", утверждает, что он "постоянно ходил по городу п?шком в генеральской форм? с вензелями Насл?дника Цесаревича на погонах... и за все время не им?л ни одного столкновенія". Отдадим должное мужеству ген. Врангеля, но, очевидно, коса в данном случа? не находила на камень,— окружающія условія не создавали атмосферы, в которой родятся столкновенія и эксцессы. Так житейски понятно, что люди, подвергшіеся аресту и выпущенные, над?вали красные банты, что служило для них своего рода иммунитетом.
Не то же ли мы видим внутри казарм? Кн. Мансырев, в качеств? депутата Думы, пос?тившій 2 марта казармы Петроградскаго и Измайловскаго полков, найдет "настроеніе солдат везд?... хорошее, радостное и дружеское". Он разскажет, как солдаты вытолкали вон самозванных агитаторов, комментировавших "приказ № 1" в смысл? неповиновенія офицерам и ведших пораженческую пропаганду. Правда, на другой день в т?х же казармах Измайловскаго полка депутату в одной рот? пришлось услышать "реплики недоброжелательнаго свойства". "Изгнанные из полка агитаторы, — меланхолически зам?чает мемуарист, — усп?ли достигнуть своего... Это был первый признакразложенія арміи". В первое время вообще солдаты без разр?шенія Исп. Ком. никого не пропускали; конечно, то была фикція контроля, ибо сам Шляпников признался, что он в качеств? члена Исп. Ком. десятками подписывал чистые бланки. Одного мемуариста всегда можно побить другим. Не разбираясь в безчисленных субъективных контроверсах, ограничимся ещё одним противоположным приведенному свид?тельством, которое мы можем сопоставить с им?ющимся документом. Р?чь идет о преображеніях. Вот картина, изображенная секретарем Родзянко Садиковым. Она столь характерна, что приведем ее, іn extenso. "Одним из первых посл? переворота в полном состав? в Думу явился запасной бат. л.-гв. Преображенскаго полка со вс?ми офицерами и командиром полк. кн. Аргутинским-Долгоруким", — пишет Садиков, воспроизводя легенду, нами уже разсмотр?нную. Батальон первые н?сколько дней нес наружную и внутреннюю охрану Таврическаго дворца, а также и караулы у министерскаго павильона, гд? находились арестованные министры. Солдаты были дисциплинированы и безприкословно подчинялись вс?м приказаніям своих офицеров. И вот через н?сколько дней батальон см?нил другой полк, а преображенцы отправились к себ? в казармы. В тот же день картина совершенно изм?нилась. В казармы явились агитаторы, и к вечеру вс? офицеры были уже арестованы, подверглись всевозможным издевательствам и, как потом мн? разсказывали, к ним в комнату ворвались окончательно распропагандированные, обезум?вшіе и вооруженные до зубов их же солдаты, обезоружив вс?х офицеров, хватали их и тащили для немедленной расправыво двор казарм. Кто-то догадался крикнуть: "тащите, товарищи, их в Думу, там разберут". Этот призыв спас несчастных. Вс?х офицеров, как они были, без шинелей, без фуражек, гурьбой по морозу и сн?гу гнали в Думу. Их втащили в Екатерининскій зал. Возбужденіе росло с каждой минутой. Уже раздавались крики: "бей изм?нников, бей предателей". Случайно увид?в эту картину, я понял, что спасти положеніе может только М. Вл. Я бросился к нему. Через н?сколько минут в зал? появилась могучая фигура предс?дателя Гос. Думы. Воцарилась тишина. Громовым голосом он приказал немедленно освободить вс?х офицеров и вернуть им оружіе, а зат?м, обратившись к солдатам, громил их и в конц? концов выгнал обратно в казармы. В полном порядк? солдаты, молча, покинули пом?щеніе Думы. Посл? этого случая в батальон? надолго воцарился относительный порядок. Офицеры со слезами на глазах благодарили М. В. за спасеніе и просили разр?шенія на эту ночь остаться в Дум?". "Не одну тысячу жизней спас М. В.", — заключает мемуарист...
Перед нами, таким образом, яркій образчик разложенія, к которому привел "приказ № 1". Однако подобныя воспоминанія можно объяснить лишь своего рода психозом воспріятія — так далеко это от того, что было. По совокупности того, что мы знаем о жизни батальона в первые дни революціи, можно сказать, что эта жизнь протекала не так спокойно, как воспринимал ее секретарь Родзянко. Напряженность атмосферы внутри казарм на Милліонной выступает вполн? опред?ленно, и она, д?йствительно, проявлялась в отношеніи солдат к н?которой части команднаго состава. У потомков "декабристов" не все было благополучно во внутренней жизни батальона. Вот что говорит Шидловскій, старавшійся, как мы знаем, перваго марта через солдат выяснить настроеніе в полку, "Подробныя разъясненія", между прочим, "нарисовали мн? такую картину, существованіе которой я не считал возможным даже в самом глухом полку арміи, а не то, что в первом полку гвардіи. Мн? потом разсказывали офицеры других гвардейских частей, что им давно уже было изв?стно о существованіи в Преображенском полку таких дисциплинарных взысканій, которыя никакими уставами не были предусмотр?ны и с чувством челов?ческаго достоинства совершенно несовм?стимы". Этот "тюремный режим" создавал повышенное настроеніе в батальон? до революціи; возможно, что как раз Преображенскій полк надо отнести к т?м частям, гд? в дни переворота пытались неудачно произвести свои эксперименты сторонники диктатуры, что осложнило положеніе. Посколько в нашем распоряженіи находятся протоколы 1-4 марта батальонных комитетов, мы можем судить, что как раз в Преображенском полку с наибольшим напряженіем происходило урегулированіе взаимных отношеній между офицерами и солдатами. Так, напр., если в л.-гв. гренадерском полку командиром батальона был избран полк. Коренев, а в Измайловском полк. Козено, то в Преображенском на этот пост попал подпор. Зарнич. Группу офицеров солдаты не хот?ли принимать, и этот вопрос должен был обсуждаться в зас?даніи батальоннаго комитета 5 марта. Временный командир батальона совм?стно с предс?дателем бат. комитета рядовым Падериным (большевиком) составили список офицеров, которые не подлежат привлеченію к работ? в батальон и должны были быть распущены "по своим квартирам", полк. кн. Аргутинокаго-Долгорукова и еще 6 офицеров предполагалось "арестовать впредь до выясненія в собраніина Милліонной под отв?тственность командира и адъютанта". Протокол зас?данія 5 марта дает матеріал для характеристики, произведенной сортировки офицерскаго состава, но ничего не говорит об арестах, которые должны были быть произведены в условіях, совершенно не соотв?тствовавших описанію Садикова.
К 5 марта полоса cамочинных арестов в Петербург? в значительной степени отошла в прошлое... Наибол?е ярким доказательством того, что в гарнизон? наступило успокоеніе (это, конечно, нельзя ц?ликом отнести за счет "приказа № 1", но важно то, что "приказ № 1" не углубил разрухи), служат протоколы, возникших батальонных комитетов, т. е. делегатов, избранных от рот. Они р?зко выд?ляются своим д?ловым характером и, д?йствительно, почти исключительно посвящены насущным нуждам воинских частей петербургскаго гарнизона. Трудно усмотр?ть в них проявленіе непримиримой "ненависти" к каждому, носящему "офицерскій мундир". На первом план? всюду стремленіе внести порядок посл? революціонной встряски и установить жел?зную "просв?щенную дисциплину", как выражался в первом приказ? по батальону л.-гв. Измайловскаго полка новый командир его Козено, предлагавшій "немедленно собрать комиссію из выбранных от вс?х строевых частей батальона солдат, бывших на войн?и равнаго числа офицеров" для разработки начал этой дисциплины. "Командир батальона, — гласит первый протокол от 2 марта зас?данія комитета в Измайловском батальон?, — получает "полную власть по своей должности. Его приказанія, как исходящія с одобренія делегатов, должны исполняться безпрекословно вс?ми офицерами и нижними чинами батальона. Это единственный путь к полной организаціи нашего батальона"... В зас?даніи 3 марта "единогласно" постановлено предложить офицерам выбрать из своей среды делегата для присутствія на батальонных зас?даніях: 4 марта также "единогласно" р?шено; в состав комитета ввести командира батальона, четырех ротных, начальников учебной и нестроевой команд и зас?дать под предс?дательством командира батальона. Очень характерно и постановленіе, опять принятое единогласно, о том, что начальствующія лица избираются лишь на срок, " до появленія перваго закона об организаціи батальонов". Приказ полк. Козено от 3 марта, изливающій "восторг, радость и счастье", которыми переполнена его "душа", красочный бытовой документ, заканчивающейся патетическим призывом: "Да здравствует великая русская поб?да над подлым н?мцем, такая же полная и славная, какая совершена нашими гражданами внутри отечества". Протоколы зас?данія комитета запаснаго батальона л.-гв. Измайловскаго полка отнюдь не представляют исключеніе, как явствует из протоколов других батальонных комитетов, образцы которых опубликованы в работ? Шляпникова. Они опровергают утвержденія этого автора, что в первыя нед?ли солдаты не дов?ряли и выборному командному составу.
Такова общая картина состоянія петербургскаго гарнизона посл? изданія ''приказа № 1". Ее можно подытожить разговором по прямому проводу в 10 час. утра 3 марта представителя морского штаба верх. главноком. Гончарова с представителем главнаго морского штаба Альфатером.
"Г.: Скажите, как обстановка?
А.: Обстановка значительно спокойн?е, постепенно все налаживается.
Г.; Вчера распространился (слух), что вчера была произведена р?зня офицеров и Наморштаверх просит узнать, вс? ли офицеры здоровы.
А.: Все это сплошной вздор. Вс? живы и здоровы.
Г.: Наморштаверх просит также выяснить, сильно ли в настоящее время правительство Гос. Думы или авторитет его уже поколебался.
А.: Полагаю, что сильно".
Не без основанія, таким образом, в тот же день посол Соед. Штатов телеграфировал своему правительству: "Революція, повидимому, удачна и находится в надежных руках. В город? вполн? спокойно".
II. Экспедиція генерала Иванова.
Перваго марта министр ин. д. стараго правительства сообщил союзным послам англійскому, французскому и итальянскому, что "революція — совершившейся факт" — и что "у правительства н?т войск для ея подавленія". Сообщеніе Покровскаго зарегистрировано было в спеціальной телеграмм?, отправленной Бьюкененом в Лондон. Оно подводило итог событіям и Петербург?. Событія во вн? еще были не ясны, но в ночь с 1-го на 2-ое обстановка вырисовалась бол?е отчетливо и с этой стороны. Мы знаем, что Рузскій в первой же своей бес?д? с Родзянко передал посл?днему, что отдано распоряженіе о пріостановк? движенія эшелонов, назначенных в распоряженіе ген. Иванова, которому были даны диктаторскія полномочія. Отпадали, таким образом, опасенія правительственнаго разгрома петербургскаго "мятежа" при сод?йствіи двинутых с фронта войск, настроенія которых 'были неизв?стны. Это должно было, с своей стороны, сод?йствовать успокоенію в столиц? — особенно в рабочих кварталах и в солдатских казармах.
Многіе из отв?тственных д?ятелей революціи впосл?дствіи склонны были утверждать, что никакой реальной опасности продвиженіе эшелонов ген. Иванова не представляло и большого впечатл?нія в Петербург? не произвело. Прежде всего это засвид?тельствовал в показаніях перед Чр. Сл. Ком. Гучков. То же повторяли его помощники (напр., Половцов). Впечатл?ніе кн. Мансырева — явно преувеличенное в воспоминаніях — было иное. Он говорит даже о "паническом ужас?", охватившем Думскій комитет и руководящіе политическіе круги. По словам Керенскаго, нервничавшей и возбужденной была лишь толпа, затоплявшая зданіе Таврическаго Дворца. В д?йствительности, со стороны Ивановскаго отряда никакой опасности не могло быть (rien ? craindre). Ея не было, конечно, потому что ни одну воинскую часть нельзя было направить против возставшаго народа. Мемуарист, не слишком считающійся с необходимостью изложеніе фактов вставлять в рамки хронологической точности, во второй своей книг?, больше уже претендующей на историческое пов?ствованіе, патетично описывает иностранному читателю трагическое положеніе вечером 1-го марта прибывшаго в Псков Царя. Единственную новость, которую могли ему сообщить явившіеся генералы — Рузскій и нач. шт. Данилов, — заключалась в том, что части, посланныя с фронта на поддержку "диктатора" Иванова, одна за другойприсоединились к революціи. У Императора, таким образом, не оставалось выхода,— заключает Керенскій. Единственный факт, зарегистрированный л?тописью событій, произошел в Луг? через н?сколько часов посл? прибытія Николая II в Псков и им?л лишь подобіе того, о чем в ночном разговор? с Рузским передавал в нев?рном осв?щеніи весьма неточно информированный Родзянко. На этом эпизод? надо остановиться, ибо он послужил канвой при созданіи легенды, кр?пко укоренившейся в сознаніи современников.
О том, как произошло назначеніе Иванова будет сказано в глав?, посвященной позиціи и нам?реніям монарха. Для ясности просл?дим судьбу Ивановской миссіи с момента, как "диктатор" вы?хал в 11 час. утра 28-го из Могилева во глав? эшелона Георгіевскаго батальона по направленно к Царскому Селу по прямой линіи через Витебск и ст. Дно [103]. Иванов предполагал, прибыв в Царское, остановиться "на вокзал? для выясненія обстановки" и выжидать назначенныя в его распоряженіе войска с фронта, причем войска посылаемыя с Западнаго фронта должны были сосредоточиться в Царском, а частям с С?вернаго фронта м?стом высадки была назначена ст. Александровская вблизи Ц. Села. Всего Иванов разсчитывал им?ть 13 батальонов, 16 эскадронов и 4 батареи — для расквартированія такого количества он просил Царскосельскаго коменданта приготовить пом?щеніе; дополнительно предполагалась отправка н?которых гвардейских частей и с Юго-Западнаго фронта. Войска были взяты с разных фронтов, с ц?лью не ослаблять боевой силы д?йствующих армій. Предполагалось, что первые эшелоны, из разсчета 18 часов в пути, могут прибыть в Петербург "не ран?е разсв?та 1 марта".
В 9 час. вечера 1 марта Иванов с небольшим опозданіем, без каких-либо осложненій, прибыл в Царское Село, им?я в своем распоряженіи, по исчисленію придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, около 800 челов?к. Сообщеніе о том, что в Вырицах (в н?скольких перегонах от Царскаго — 30 с небольшим верст) по?зд был задержан жел?знодорожным начальством, и Иванов требовал пропуска, угрожая прим?нить силу, надо отнести к числу поздн?йших наслоеній в воспоминаніях инж. Ломоносова [104]. Также "спокойно", по выраженію тогдашней телеграммы ген. Лукомскаго, проходили и эшелоны с фронта, К моменту, когда Иванов прибыл в Царское, а Николай II в Псков, по офиціальным данным, положеніе эшелонов было таково. Головной эшелон— 67 Тарутинскій полк дошел до м?ста назначенія — ст. Александровская; второй эшелон — 68 Бородинскій полк — достиг Луги; остальные находились в пути между Лугой и Псковом, Псковом и Двинском. Первыя войска, двигавшіяся с Западнаго фронта, прошли Полоцк. Задержка с продвиженіем вызвана была не "саботажем", а подготовкой ожидавшагося продвиженія императорскаго по?зда.
С Бородинским полком и произошел тот самый лужскій эпизод, о котором упоминалось. Перваго в Луг? произошло возстаніе гарнизона, с бытовой стороны довольно ярко описанное кап. Вороновичем. Для февральских дней зд?сь можно почерпнуть много характерных черт, но остановимся только на интересующем нас сейчас эпизод?, как его излагает главное д?йствующее лицо. Около 2 час. ночи в Луг? получено было телеграфное сообщеніе о приближеніи эшелона с бородинцами. В согласіи с установившейся для воспоминаній "л?ваго" сектора традиціей, Вороновіч пишет: "хотя прибывающій по частям эшелон ген. Иванова и не мог оказать никакого вліянія на событія, т?м не мен?е Петроград распорядился, во изб?жаніе могущаго произойти безц?льнаго кровопролитія, обязательно задержать и обезоружить бородинцев". (Из разсказа самого Вороновича довольно очевидно, что никаких "распоряженій" из Петербурга не могло быть получено). "Военный комитет, — продолжает Воронович, не знал, что ему предпринять: в эшелон? было до 2.000 челов?к и 8 пулеметов, в лужском же гарнизон? было не бол?е 1.500 вооруженных солдат, причем по тревог? можно было собрать самое большее 300-400. В запасном арт. дивизіон? вс? пушки были учебныя, и ни одна из них для стр?льбы не годилась, а во 2-ой особой арт. бригад? пушек совс?м не было. Поставленное на платформ? учебное орудіе являлось бутафорским, к пулеметам не было лент". Поэтому для разоруженія "бородинцев" р?шено было приб?гнуть к сл?дующей "уловк?". "Как только эшелон подойдет к вокзалу, три офицера (пор. Гуковскій, Коночадов (прап.) и я) вы?дут ему навстречу и начальническим тоном прикажут солдатам не выходить из вагонов, так как по?зд сейчас же отправится дальше. Зат?м члены военнаго комитета войдут в офицерскій вагон, приставят к нему часовых и предложат командиру полка от имени Комитета Г. Д. немедленно сдать оружіе, пригрозив в случа? отказа открыть по эшелону артиллерійскій огонь". В качеств? артиллеріи должно было фигурировать бутафорское орудіе. Командиру полка было р?шено указать, что весь 20 тыс. гарнизон Луги примкнул к Петербургу, и всякое сопротивленіе является безц?льным..."Все произошло так, как мы предполагали. Бородинцы мирно спали в теплушках, и никто из солдат не попытался выл?зть из по?зда"... Командир, полк. С?дачев, подчинился "сил?". Солдаты отнеслись очень спокойно к требованію выдать винтовки, и сами стали сносить их на платформу. Одновременно вагон с пулеметами и ручными гранатами был отц?плен и отвезен на запасный путь... Между т?м стало разсв?тать. Бородинцы с недоум?ніем посматривали на совершенно пустую платформу... Офицеры стали нервничать... Нужно было, как можно скор?е, отправить бородинцев в Псков [105]... С трудом удалось уговорить командира оставить в Луг? н?скольких офицеров и солдат для сопровожденія возвращаемаго оружія, а остальных немедленно направить в Псков. Посл? отхода эшелона, в Петербург была послана ''краткая телеграмма с изв?щеніем о том, что бородинцы нами разоружены". Краткая телеграмма, очевидно, и превратила разоруженіе в "бунт" в мемуарной литератур?, поддержанной и Шульгиным. Разсказ Вороновича вполн? подтверждается сохранившейся лентой разговора 2-го представителя Ставки со штабом С?вернаго фронта о том, как "68-й полк частично присоединился к лужскому гарнизону". Представитель Ставки, полк. Бармин, выслушав информацію, вполн? резонно зам?тил: "значит, никто не переходил на их сторону". Конечно, остается в высшей степени показательной для момента обстановка, в которой произошло разоруженіе Бородинскаго полка, — это как бы жизненная иллюстрація к словам в дневник? ген. Болдырева 28-го по поводу экспедиціи ген. Иванова: "Так не хот?лось бы вовлекать во все это армію. За что еще хотят бороться — за призрак. В?дь кругом тайное и явное сочувствіе". Эту д?йствительность революціонное чувствованіе и тогда уже стремилось разцв?тить. До каких пред?лов может доходить подобная тенденція, показывает текст Шляпникова. Вот характерный из него строки (сравним с безхитростным разсказом Вороновича): "Стоявшій в Луг? гарнизон по своей революціонной иниціатив? задерживал вс? двигающіяся на столицу войска, разоружая их или поворачивая обратно. Двадцать тысяч штыков и сабель были наготов? и преграждали контр-революціи путь на Петербург. Двадцать батарей различнаго калибра были готовы первому сигналу см?сти с лица земли любую часть осм?ливагощугося сопротивляться революціонной вол? солдат лужскаго гарнизона. Добравшіеся другими путями просто перешли на сторону петроградских рабочих и солдат". Но и этого "просто" не было: головные эшелоны (Тарутинскій полк), дошедшіе до назначенія на ст. Александровская, сохраняли свою "лойяльность" до посл?дняго момента и распоряженіем военной власти были возвращены на фронт, в Двинск, окружным путем, дабы изб?жать возможнаго "конфликта" с лужским гарнизоном
Многіе из отв?тственных д?ятелей революціи впосл?дствіи склонны были утверждать, что никакой реальной опасности продвиженіе эшелонов ген. Иванова не представляло и большого впечатл?нія в Петербург? не произвело. Прежде всего это засвид?тельствовал в показаніях перед Чр. Сл. Ком. Гучков. То же повторяли его помощники (напр., Половцов). Впечатл?ніе кн. Мансырева — явно преувеличенное в воспоминаніях — было иное. Он говорит даже о "паническом ужас?", охватившем Думскій комитет и руководящіе политическіе круги. По словам Керенскаго, нервничавшей и возбужденной была лишь толпа, затоплявшая зданіе Таврическаго Дворца. В д?йствительности, со стороны Ивановскаго отряда никакой опасности не могло быть (rien ? craindre). Ея не было, конечно, потому что ни одну воинскую часть нельзя было направить против возставшаго народа. Мемуарист, не слишком считающійся с необходимостью изложеніе фактов вставлять в рамки хронологической точности, во второй своей книг?, больше уже претендующей на историческое пов?ствованіе, патетично описывает иностранному читателю трагическое положеніе вечером 1-го марта прибывшаго в Псков Царя. Единственную новость, которую могли ему сообщить явившіеся генералы — Рузскій и нач. шт. Данилов, — заключалась в том, что части, посланныя с фронта на поддержку "диктатора" Иванова, одна за другойприсоединились к революціи. У Императора, таким образом, не оставалось выхода,— заключает Керенскій. Единственный факт, зарегистрированный л?тописью событій, произошел в Луг? через н?сколько часов посл? прибытія Николая II в Псков и им?л лишь подобіе того, о чем в ночном разговор? с Рузским передавал в нев?рном осв?щеніи весьма неточно информированный Родзянко. На этом эпизод? надо остановиться, ибо он послужил канвой при созданіи легенды, кр?пко укоренившейся в сознаніи современников.
О том, как произошло назначеніе Иванова будет сказано в глав?, посвященной позиціи и нам?реніям монарха. Для ясности просл?дим судьбу Ивановской миссіи с момента, как "диктатор" вы?хал в 11 час. утра 28-го из Могилева во глав? эшелона Георгіевскаго батальона по направленно к Царскому Селу по прямой линіи через Витебск и ст. Дно [103]. Иванов предполагал, прибыв в Царское, остановиться "на вокзал? для выясненія обстановки" и выжидать назначенныя в его распоряженіе войска с фронта, причем войска посылаемыя с Западнаго фронта должны были сосредоточиться в Царском, а частям с С?вернаго фронта м?стом высадки была назначена ст. Александровская вблизи Ц. Села. Всего Иванов разсчитывал им?ть 13 батальонов, 16 эскадронов и 4 батареи — для расквартированія такого количества он просил Царскосельскаго коменданта приготовить пом?щеніе; дополнительно предполагалась отправка н?которых гвардейских частей и с Юго-Западнаго фронта. Войска были взяты с разных фронтов, с ц?лью не ослаблять боевой силы д?йствующих армій. Предполагалось, что первые эшелоны, из разсчета 18 часов в пути, могут прибыть в Петербург "не ран?е разсв?та 1 марта".
В 9 час. вечера 1 марта Иванов с небольшим опозданіем, без каких-либо осложненій, прибыл в Царское Село, им?я в своем распоряженіи, по исчисленію придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, около 800 челов?к. Сообщеніе о том, что в Вырицах (в н?скольких перегонах от Царскаго — 30 с небольшим верст) по?зд был задержан жел?знодорожным начальством, и Иванов требовал пропуска, угрожая прим?нить силу, надо отнести к числу поздн?йших наслоеній в воспоминаніях инж. Ломоносова [104]. Также "спокойно", по выраженію тогдашней телеграммы ген. Лукомскаго, проходили и эшелоны с фронта, К моменту, когда Иванов прибыл в Царское, а Николай II в Псков, по офиціальным данным, положеніе эшелонов было таково. Головной эшелон— 67 Тарутинскій полк дошел до м?ста назначенія — ст. Александровская; второй эшелон — 68 Бородинскій полк — достиг Луги; остальные находились в пути между Лугой и Псковом, Псковом и Двинском. Первыя войска, двигавшіяся с Западнаго фронта, прошли Полоцк. Задержка с продвиженіем вызвана была не "саботажем", а подготовкой ожидавшагося продвиженія императорскаго по?зда.
С Бородинским полком и произошел тот самый лужскій эпизод, о котором упоминалось. Перваго в Луг? произошло возстаніе гарнизона, с бытовой стороны довольно ярко описанное кап. Вороновичем. Для февральских дней зд?сь можно почерпнуть много характерных черт, но остановимся только на интересующем нас сейчас эпизод?, как его излагает главное д?йствующее лицо. Около 2 час. ночи в Луг? получено было телеграфное сообщеніе о приближеніи эшелона с бородинцами. В согласіи с установившейся для воспоминаній "л?ваго" сектора традиціей, Вороновіч пишет: "хотя прибывающій по частям эшелон ген. Иванова и не мог оказать никакого вліянія на событія, т?м не мен?е Петроград распорядился, во изб?жаніе могущаго произойти безц?льнаго кровопролитія, обязательно задержать и обезоружить бородинцев". (Из разсказа самого Вороновича довольно очевидно, что никаких "распоряженій" из Петербурга не могло быть получено). "Военный комитет, — продолжает Воронович, не знал, что ему предпринять: в эшелон? было до 2.000 челов?к и 8 пулеметов, в лужском же гарнизон? было не бол?е 1.500 вооруженных солдат, причем по тревог? можно было собрать самое большее 300-400. В запасном арт. дивизіон? вс? пушки были учебныя, и ни одна из них для стр?льбы не годилась, а во 2-ой особой арт. бригад? пушек совс?м не было. Поставленное на платформ? учебное орудіе являлось бутафорским, к пулеметам не было лент". Поэтому для разоруженія "бородинцев" р?шено было приб?гнуть к сл?дующей "уловк?". "Как только эшелон подойдет к вокзалу, три офицера (пор. Гуковскій, Коночадов (прап.) и я) вы?дут ему навстречу и начальническим тоном прикажут солдатам не выходить из вагонов, так как по?зд сейчас же отправится дальше. Зат?м члены военнаго комитета войдут в офицерскій вагон, приставят к нему часовых и предложат командиру полка от имени Комитета Г. Д. немедленно сдать оружіе, пригрозив в случа? отказа открыть по эшелону артиллерійскій огонь". В качеств? артиллеріи должно было фигурировать бутафорское орудіе. Командиру полка было р?шено указать, что весь 20 тыс. гарнизон Луги примкнул к Петербургу, и всякое сопротивленіе является безц?льным..."Все произошло так, как мы предполагали. Бородинцы мирно спали в теплушках, и никто из солдат не попытался выл?зть из по?зда"... Командир, полк. С?дачев, подчинился "сил?". Солдаты отнеслись очень спокойно к требованію выдать винтовки, и сами стали сносить их на платформу. Одновременно вагон с пулеметами и ручными гранатами был отц?плен и отвезен на запасный путь... Между т?м стало разсв?тать. Бородинцы с недоум?ніем посматривали на совершенно пустую платформу... Офицеры стали нервничать... Нужно было, как можно скор?е, отправить бородинцев в Псков [105]... С трудом удалось уговорить командира оставить в Луг? н?скольких офицеров и солдат для сопровожденія возвращаемаго оружія, а остальных немедленно направить в Псков. Посл? отхода эшелона, в Петербург была послана ''краткая телеграмма с изв?щеніем о том, что бородинцы нами разоружены". Краткая телеграмма, очевидно, и превратила разоруженіе в "бунт" в мемуарной литератур?, поддержанной и Шульгиным. Разсказ Вороновича вполн? подтверждается сохранившейся лентой разговора 2-го представителя Ставки со штабом С?вернаго фронта о том, как "68-й полк частично присоединился к лужскому гарнизону". Представитель Ставки, полк. Бармин, выслушав информацію, вполн? резонно зам?тил: "значит, никто не переходил на их сторону". Конечно, остается в высшей степени показательной для момента обстановка, в которой произошло разоруженіе Бородинскаго полка, — это как бы жизненная иллюстрація к словам в дневник? ген. Болдырева 28-го по поводу экспедиціи ген. Иванова: "Так не хот?лось бы вовлекать во все это армію. За что еще хотят бороться — за призрак. В?дь кругом тайное и явное сочувствіе". Эту д?йствительность революціонное чувствованіе и тогда уже стремилось разцв?тить. До каких пред?лов может доходить подобная тенденція, показывает текст Шляпникова. Вот характерный из него строки (сравним с безхитростным разсказом Вороновича): "Стоявшій в Луг? гарнизон по своей революціонной иниціатив? задерживал вс? двигающіяся на столицу войска, разоружая их или поворачивая обратно. Двадцать тысяч штыков и сабель были наготов? и преграждали контр-революціи путь на Петербург. Двадцать батарей различнаго калибра были готовы первому сигналу см?сти с лица земли любую часть осм?ливагощугося сопротивляться революціонной вол? солдат лужскаго гарнизона. Добравшіеся другими путями просто перешли на сторону петроградских рабочих и солдат". Но и этого "просто" не было: головные эшелоны (Тарутинскій полк), дошедшіе до назначенія на ст. Александровская, сохраняли свою "лойяльность" до посл?дняго момента и распоряженіем военной власти были возвращены на фронт, в Двинск, окружным путем, дабы изб?жать возможнаго "конфликта" с лужским гарнизоном