Страница:
[370], то связи с партіей, выставившей на своем знамени "Земля и воля", были значительны. В партіи сильно было и циммервальдское теченіе. Очевидно, не крестьяне должны были приспособляться к своим политическим руководителям, а обратно. Не приходится поэтому поддерживать тезис, получившій изв?стную популярность в н?которых русских общественных кругах и нашедшій отклик в первых обозр?ніях революціонных событій, который вышли из-под пера иностранцев (напр. Chessin), — тезис, согласно которому, русскій солдат на войн? сражался не за Россію, а за Императора и с устраненіем этого символа отпали побудительныя причины для героизма и жертвенности.
2. Поб?доносная война.
3. Вокруг сов?тскаго "манифеста".
2. Поб?доносная война.
Офиціальная версія происхожденія революціи, данная партійным оратором в Учредительном Собраніи, не может быть отнесена к числу концепцій исторических, ибо в значительной степени противор?чит фактам. Не потому ли "вождь партіи" Чернов, вступив уже на стезю историческую и опред?ляя источники "рожденія февральской революціи", присоединился к другому объясненію: "р?шающую роль в наступленіи революціи сыграла военная неудача, когда перед "общественным мн?ніем и народным сознаніем" вырисовался "фактическій проигрыш войны". Тогда "страна попробовала спастись революціей". Такая точка зр?нія н?сколько неожиданна, ибо коммунистическими писателями она всец?ло приписывалась "буржуазіи", которая пыталась революціонному перевороту придать характер "возмущенія военными неудачами Царя". В д?йствительности это объясненіе почерпнуто из общественных переживаній бол?е ранняго времени — неудач 15 г. и первых разговоров о "дворцовом переворот?" — психологіи, с н?которым запозданіем переданной Родзянко в посл?революціонных воспоминаніях и реально не соотв?тствовавшей личным его настроеніям перед революціей. Наканун? революціи сознанія о "фактическом проигрыш? войны" уже не могло быть, а т?м бол?е уб?жденія, что "военная энергія арміи была уже как бы пулею на излет?, безсильно отскакивающей от груди непріятеля". Продолжавшіеся разговоры о перспективах "сепаратнаго мира", как пытались мы показать, (см. мою книгу "Легенда о сепаратном мир?") в значительной степени были агитаціонным политическим орудіем. Даже компромиссная концепція, которую в худшем случа? допускал в середин? 16 г. в. кн. Ник. Мих. — ни поб?дителей, ни поб?жденных, не ставилась уже в сознаніи оппозиціонной общественности: '"мы не хотим мира без поб?ды" — заявлял ея лидер с кафедры Гос. Думы 15 февраля 17 г.; Милюков, по компетентному свид?тельству Набокова, до революціи "глубоко в?рил в "поб?дный конец".
В дни революціи старая концепція была подновлена: переворот произошел во имя поб?доноснаго окончанія войны [371] (Госуд. Дума вступила в борьбу с властью "ради поб?ды" — гласило обращеніе моск. гор. Думы 28 февраля) и достиженія исторических задач, лежащих перед Россійской Имперіей. Руководящая идея революціи заключалась в поб?д? над германским имперіализмом — утверждал Родзянко в московском Государственном Сов?щаніи. Наибол?е ярким выразителем этих имперіалистических чаяній передовых слоев "буржуазіи" был, как изв?стно, сам лидер этой "цензовой" общественности и первый министр ин. д. революціоннаго правительства. Его рупором на ролях народнаго трибуна был депутат Родичев, со свойственным ему пафосом зажигавшій слушателей на митингах заманчивой перспективой будущаго величія Россіи. В первый момент революціи едва ли мог найтись среди политических д?ятелей такой оптимизм, который стал бы объяснять петербургскій солдатскій бунт и рабочую забастовку с призывами "долой войну!", "долой самодержавіе", осуществленіем отдаленных "національных" чаяній. Палеолог разсказывает, что 4-го Милюков пос?тил послов (Франціи, Англіи и Италіи). Прежде ч?м начать формальный разговор, французскій посол попросил офиціальнаго гостя высказать свое откровенное сужденіе о положеніи вещей. В порыв? искренности (так казалось послу) Милюков отв?тил: "в теченіе 24 часов я переходил от полнаго отчаянія почти к полной ув?ренности. Мы не хот?ли этой революціи перед лицом врага [372]. Я даже ее не предвид?л: она совершилась помимо нас... Теперь д?ло идет о спасеніи Россіи, ведя войну до посл?дняго, до поб?ды". Но Милюков ничего реальнаго не мог еще сказать послам — в?дь в согласительную ночь вопрос о войн? остался открытым. Палеолог был неудовлетворен: люди, которые пришли к власти, по его мн?нію, не им?ли ни опред?ленной точки зр?нія, ни необходимой см?лости в такой тревожный момент; надо в рядах Сов?та искать энергичных людей с иниціативой. Первый "манифест" новаго правительства по своему сдержанному тону о войн? привел посла даже в негодованіе: хотя и была упомянута в?рность союзным обязательствам и об?щана война до поб?ды, но ничего не было сказано о прусском милитаризм? и о ц?лях союзников. Дантон и Гамбетта говорили по другому. Свое недовольство Палеолог тотчас же выразил министру ин. д., на что посл?довал отв?т: "предоставьте мн? время", причем министр об?щал найти в ближайшій срок повод удовлетворить дипломатических представителей союзных держав.
Повод представился 11 марта, когда послы вручали в Маріинском дворц? новому, признанному державами, правительству свои дов?рительныя грамоты. В отв?тной р?чи русскій министр сказал: "Временное Правительство, одушевленное т?ми же нам?реніями и проникнутое т?м же пониманіем задач войны, как и союзные с нами народы, нын? приносит для осуществленія этой задачи новыя силы. Великія идеи освобожденія народностей и созданія прочных международных отношеній — идеи, осуществленіе которых невозможно без р?шительной борьбы, нын? получают новую и твердую опору в идеалах русской демократіи. Два новых препятствія стоят на пути осуществленія этих идеалов. Одно заключается в т?х стремленіях наших противников достигнуть мірового преобладанія за счет других народов, которыя явились главной причиной мірового конфликта. Мы вс? сознаем громадную опасность этих стремленій и мы твердо р?шились вм?ст? с вами употребить вс? силы и принести вс? жертвы для окончательнаго устраненія их и для созданія условій прочнаго мира путем р?шительной поб?ды. Но было и другое препятствіе: это наш старый порядок, нын? разрушенный. Государственная Дума и вся страна уб?дились, что при этом порядк?, лишавшем нас всякой возможности организовать страну для р?шительнаго національнаго усилія, поб?да нами достигнута быть не может. Это уб?жденіе сд?лалось даже первым источником совершеннаго народом переворота.Могу вас ув?рить, что исход этого переворота не может противор?чить его причин?. Взгляните кругом — и вы увидите, что желанія ваши уже осуществились [373]. Рабочіе уже стоят у станков, порядок уже господствует на улицах — дисциплина возстанаdливается в войсках. И по м?р? того, как сглаживаются эти второстепенныя черты, сопровождающія всякую насильственную перем?ну, все ярче вырисовывается перед нами ея основная сущность. Вм?сто старой власти сам народ стоит пред вами во всеоружіи своей силы. И эту силу он приносит для скор?йшаго осуществленія т?х великих задач, за которыя в теченіе двух с половиной л?т мы вм?ст? с вами боремся и несем несчетныя жертвы. Мы рады встр?тить с вашей стороны правильную оц?нку нашей силы, удвоеннойпереворотом"... В тот же день на пріем? иностранных журналистов Милюков высказался еще опред?ленн?е: "русская революція произведена была для того, чтобы устранить препятствія на пути Россіи к поб?д?". Такая версія происхожденія революціи могла быть дана только потому, что в настроеніях, проявившихся в массах в первые дни, раздалась, как бы, созвучная ей нота. Но, конечно, это созвучіе было только вн?шним, посколько р?чь идет о той формулировк? національных задач, какую через 10 дней дал министр ин. д. Наканун? партійнаго съ?зда, 22 марта, в бес?д? с журналистами по поводу вступленія Соед. Штатов в войну, Милюков разъяснил смысл "поб?днаго конца" — тогда было сказано о жизненном значеніи для Россіи пріобр?тенія Константинополя и проливов, при чем министр отм?тил, что этими претензіями русскіе "ничуть" не посягают на національныя права Турціи, и что никто не в прав? бросить Россіи упрек в "захватных тенденціях" — обладаніе Царьградом всегда считалось національной задачей Россіи [375].
Интеллигентскія построенія, рожденныя в умах кабинетных теоретиков вн? реальных условій жизни, всегда будут чужды психологіи народных масс. Трудно себ? представить, что через 2 1/2 года изнурительной войны, всей своей тяжестью легшей на хребет трудового народа, могли бы найти хоть какой-либо отклик призывы к осуществленію таких весьма проблематичных и спорных "исконных національных задач", к числу которых сл?дует отнести "византійскую мечту" [376]. Народ, "несмотря на то, что с?р, отлично понимает основы государственной мудрости" — утверждал на съ?зд? к. д. Н. Н. Щепкин, характеризуя настроенія солдат на Западном фронт?. В?роятно, этот "народ" мог бы только присоединиться к словам Короленко, написанным в письм? к другу 18 іюня 16 г.: "Я не вижу в войн? ничего кром? печальн?йшей необходимости". Никакая идеологическая война никогда не будет воспринята и осознана в массах независимо от их культурнаго состоянія. Это значит, что поб?дный конец реалистично мог мыслиться в народном сознаніи только, как "замиреніе" [377], при условіи, что н?мец будет прогнан с русской территоріи. Идеологическая война в т? годы вообще была чужда психологіи демократіи — ея квалифицированным представителям из интеллигенціи. Отвлеченная концепція, вдохновлявшая, напр., старых народников Крапоткина и Чайковскаго, которые вид?ли оправданіе міровому катаклизму в борьб? двух культур — латинской, несущей міровой прогресс, и германской, знаменующей собой реакцію в Европ?, не им?ла корней в революціонной сред?. Среди видных представителей демократіи было немало таких, которые, будучи одинаково чуждыми циммервальдским настроеніям и толстовскому пацифизму и примыкая к позиціи "оборончества", стояли в сторон? от психоза войны с его нездоровой атмосферой націоналистическаго задора — в их представленіи національные интересы Россіи властно требовали конца войны, поэтому Плеханов в концепцію идеологической платформы вносил поправку — прекращенія "кровопролитной" войны и соглашенія с Германіей с момента, как там произойдет революція. Таким образом лозунг "до поб?днаго конца" сам по себ? в сред? демократіи получал ограничительное толкованіе.
В дни революціи старая концепція была подновлена: переворот произошел во имя поб?доноснаго окончанія войны [371] (Госуд. Дума вступила в борьбу с властью "ради поб?ды" — гласило обращеніе моск. гор. Думы 28 февраля) и достиженія исторических задач, лежащих перед Россійской Имперіей. Руководящая идея революціи заключалась в поб?д? над германским имперіализмом — утверждал Родзянко в московском Государственном Сов?щаніи. Наибол?е ярким выразителем этих имперіалистических чаяній передовых слоев "буржуазіи" был, как изв?стно, сам лидер этой "цензовой" общественности и первый министр ин. д. революціоннаго правительства. Его рупором на ролях народнаго трибуна был депутат Родичев, со свойственным ему пафосом зажигавшій слушателей на митингах заманчивой перспективой будущаго величія Россіи. В первый момент революціи едва ли мог найтись среди политических д?ятелей такой оптимизм, который стал бы объяснять петербургскій солдатскій бунт и рабочую забастовку с призывами "долой войну!", "долой самодержавіе", осуществленіем отдаленных "національных" чаяній. Палеолог разсказывает, что 4-го Милюков пос?тил послов (Франціи, Англіи и Италіи). Прежде ч?м начать формальный разговор, французскій посол попросил офиціальнаго гостя высказать свое откровенное сужденіе о положеніи вещей. В порыв? искренности (так казалось послу) Милюков отв?тил: "в теченіе 24 часов я переходил от полнаго отчаянія почти к полной ув?ренности. Мы не хот?ли этой революціи перед лицом врага [372]. Я даже ее не предвид?л: она совершилась помимо нас... Теперь д?ло идет о спасеніи Россіи, ведя войну до посл?дняго, до поб?ды". Но Милюков ничего реальнаго не мог еще сказать послам — в?дь в согласительную ночь вопрос о войн? остался открытым. Палеолог был неудовлетворен: люди, которые пришли к власти, по его мн?нію, не им?ли ни опред?ленной точки зр?нія, ни необходимой см?лости в такой тревожный момент; надо в рядах Сов?та искать энергичных людей с иниціативой. Первый "манифест" новаго правительства по своему сдержанному тону о войн? привел посла даже в негодованіе: хотя и была упомянута в?рность союзным обязательствам и об?щана война до поб?ды, но ничего не было сказано о прусском милитаризм? и о ц?лях союзников. Дантон и Гамбетта говорили по другому. Свое недовольство Палеолог тотчас же выразил министру ин. д., на что посл?довал отв?т: "предоставьте мн? время", причем министр об?щал найти в ближайшій срок повод удовлетворить дипломатических представителей союзных держав.
Повод представился 11 марта, когда послы вручали в Маріинском дворц? новому, признанному державами, правительству свои дов?рительныя грамоты. В отв?тной р?чи русскій министр сказал: "Временное Правительство, одушевленное т?ми же нам?реніями и проникнутое т?м же пониманіем задач войны, как и союзные с нами народы, нын? приносит для осуществленія этой задачи новыя силы. Великія идеи освобожденія народностей и созданія прочных международных отношеній — идеи, осуществленіе которых невозможно без р?шительной борьбы, нын? получают новую и твердую опору в идеалах русской демократіи. Два новых препятствія стоят на пути осуществленія этих идеалов. Одно заключается в т?х стремленіях наших противников достигнуть мірового преобладанія за счет других народов, которыя явились главной причиной мірового конфликта. Мы вс? сознаем громадную опасность этих стремленій и мы твердо р?шились вм?ст? с вами употребить вс? силы и принести вс? жертвы для окончательнаго устраненія их и для созданія условій прочнаго мира путем р?шительной поб?ды. Но было и другое препятствіе: это наш старый порядок, нын? разрушенный. Государственная Дума и вся страна уб?дились, что при этом порядк?, лишавшем нас всякой возможности организовать страну для р?шительнаго національнаго усилія, поб?да нами достигнута быть не может. Это уб?жденіе сд?лалось даже первым источником совершеннаго народом переворота.Могу вас ув?рить, что исход этого переворота не может противор?чить его причин?. Взгляните кругом — и вы увидите, что желанія ваши уже осуществились [373]. Рабочіе уже стоят у станков, порядок уже господствует на улицах — дисциплина возстанаdливается в войсках. И по м?р? того, как сглаживаются эти второстепенныя черты, сопровождающія всякую насильственную перем?ну, все ярче вырисовывается перед нами ея основная сущность. Вм?сто старой власти сам народ стоит пред вами во всеоружіи своей силы. И эту силу он приносит для скор?йшаго осуществленія т?х великих задач, за которыя в теченіе двух с половиной л?т мы вм?ст? с вами боремся и несем несчетныя жертвы. Мы рады встр?тить с вашей стороны правильную оц?нку нашей силы, удвоеннойпереворотом"... В тот же день на пріем? иностранных журналистов Милюков высказался еще опред?ленн?е: "русская революція произведена была для того, чтобы устранить препятствія на пути Россіи к поб?д?". Такая версія происхожденія революціи могла быть дана только потому, что в настроеніях, проявившихся в массах в первые дни, раздалась, как бы, созвучная ей нота. Но, конечно, это созвучіе было только вн?шним, посколько р?чь идет о той формулировк? національных задач, какую через 10 дней дал министр ин. д. Наканун? партійнаго съ?зда, 22 марта, в бес?д? с журналистами по поводу вступленія Соед. Штатов в войну, Милюков разъяснил смысл "поб?днаго конца" — тогда было сказано о жизненном значеніи для Россіи пріобр?тенія Константинополя и проливов, при чем министр отм?тил, что этими претензіями русскіе "ничуть" не посягают на національныя права Турціи, и что никто не в прав? бросить Россіи упрек в "захватных тенденціях" — обладаніе Царьградом всегда считалось національной задачей Россіи [375].
Интеллигентскія построенія, рожденныя в умах кабинетных теоретиков вн? реальных условій жизни, всегда будут чужды психологіи народных масс. Трудно себ? представить, что через 2 1/2 года изнурительной войны, всей своей тяжестью легшей на хребет трудового народа, могли бы найти хоть какой-либо отклик призывы к осуществленію таких весьма проблематичных и спорных "исконных національных задач", к числу которых сл?дует отнести "византійскую мечту" [376]. Народ, "несмотря на то, что с?р, отлично понимает основы государственной мудрости" — утверждал на съ?зд? к. д. Н. Н. Щепкин, характеризуя настроенія солдат на Западном фронт?. В?роятно, этот "народ" мог бы только присоединиться к словам Короленко, написанным в письм? к другу 18 іюня 16 г.: "Я не вижу в войн? ничего кром? печальн?йшей необходимости". Никакая идеологическая война никогда не будет воспринята и осознана в массах независимо от их культурнаго состоянія. Это значит, что поб?дный конец реалистично мог мыслиться в народном сознаніи только, как "замиреніе" [377], при условіи, что н?мец будет прогнан с русской территоріи. Идеологическая война в т? годы вообще была чужда психологіи демократіи — ея квалифицированным представителям из интеллигенціи. Отвлеченная концепція, вдохновлявшая, напр., старых народников Крапоткина и Чайковскаго, которые вид?ли оправданіе міровому катаклизму в борьб? двух культур — латинской, несущей міровой прогресс, и германской, знаменующей собой реакцію в Европ?, не им?ла корней в революціонной сред?. Среди видных представителей демократіи было немало таких, которые, будучи одинаково чуждыми циммервальдским настроеніям и толстовскому пацифизму и примыкая к позиціи "оборончества", стояли в сторон? от психоза войны с его нездоровой атмосферой націоналистическаго задора — в их представленіи національные интересы Россіи властно требовали конца войны, поэтому Плеханов в концепцію идеологической платформы вносил поправку — прекращенія "кровопролитной" войны и соглашенія с Германіей с момента, как там произойдет революція. Таким образом лозунг "до поб?днаго конца" сам по себ? в сред? демократіи получал ограничительное толкованіе.
3. Вокруг сов?тскаго "манифеста".
"Безумным и преступным ребячеством звучит эта корявая прокламація: "...немедленное прекращеніе кровавой бойни", — записывает Гиппіус в дневник? 9 марта по поводу одного выступленія большевиков... "В этом "немедля" только может быть или извращенное толстовство или неприкрытое преступленіе. Но вот что нужно и можно "немедля". Нужно, не медля ни дня, объявить именно от новаго русскаго нашего правительства русское новое военное "во имя"... Конкретно: необходима абсолютно ясная и твердая декларація насчет наших ц?лей войны". Что же надо сказать русскому народу? На это пытался отв?тить такой психолог народной души и знаток народнаго быта, как Короленко, в стать? "Отечество в опасности", напечатанной в газетах 15 марта.
Обращеніе писателя вызвано было воззваніем Времен. Правительства, написанным Набоковым, в котором недвусмысленно говорилось о "надвигающейся и уже близкой" опасности со стороны вн?шняго врага: ..."прислушайтесь! Назр?вают и вскор? могут наступить грозныя событія. Не дремлющій, еще сильный враг уже понял, что великій переворот, разрушившій старые порядки, внес временное зам?шательство в жизнь нашей родины. Он напрягает посл?днее усиліе, чтобы воспользоваться положеніем и нанести нам тяжкій удар. Он стягивает, что может, к нашему фронту. С наступленіем весны его многочисленный флот получит свободу д?йствій и станет угрожать столиц?. Враг вложит вc? силы свои в этот напор. Если бы ему удалось сломить сопротивленіе наше и одержать поб?ду, это будет поб?да над новым строем, над освободившейся Россіей. Все, достигнутое народом, будет отнято этим ударом. Прусскій фельдфебель примется хозяйничать у нас и наведет свой порядок. И первым д?лом его будет возстановленіе власти Императора, порабощеніе народа". В обращеніи военнаго министра еще опред?ленн?е говорилось, что по полученным св?д?ніям "н?мцы, узнав о происшедших в Россіи событіях, сп?шно стягивают силы к С?верному фронту, р?шив нанести удар Петрограду". Многим впосл?дствіи казалось, что Правительство сознательно н?сколько форсировало, по тактическим соображеніям, положеніе, но, повидимому, нависшая угроза в т? дни казалась реальной под вліяніем телеграммы Алекс?ева 9 марта о подготовк? н?мцами "сильнаго удара в направленіи на Петроград"... Исполнявшій фактически обязанности верховнаго главнокомандующаго, настаивая на принятіи "самых р?шительных и энергичных м?р к уничтоженію поводов разложенія арміи", указывал, что операціи н?мцев могут "заставить нас совершенно очистить направленіе на Петроград", и что н?мцы "в іюл? м?сяц? могут при удач? достигнуть столицы. Потеря же столицы, в которой сосредоточено главн?йшее производство боевых припасов, знаменует собой наше пораженіе, конец войны, кровопролитную междоусобную войну и ярмо Германіи. Надо твердо и опред?ленно помнить, что нын? вс? без различія партійне только вполн? примирятся с происшедшим переворотом, но и будут прив?тствовать свободу Россіи лишь при условіи доведенія войны до поб?доноснаго конца [378]. В противном случа? вн? всякаго сомн?нія значительная часть населенія припишет неудачи тому, что переворот произведен в настоящее время, будут искать виновников, будут мстить и междоусобица неизб?жна". Позже Алекс?ев признал ошибочность своих предположеній и 30-го писал Гучкову, что "н?т никаких реальных данных, указывающих на продвиженіе н?мцев".
По поводу этой надвигающейся опасности и написал Короленко. Позиція его столь показательна, что приведем из н?сколько позабытой статьи большую цитату: "Телеграммы военнаго министра и Временнаго Правительства бьют тревогу. Опасность надвигается. Будьте готовы. К чему? К торжеству свободы? К ликованію? К скор?йшему устройству будущаго? Н?т, к сраженіям, к битвам, к пролитію своей и чужой крови. Это не только грозно, но и ужасно. Ужасно, что эти призывы приходится слышать не от одних военных, чья профессія — кровавое д?ло войны на защиту родины, но и от нас, 70 писателей, чей голос звучит естественн?е в призывах к любви и миру, к общественному братству и солидарности, кто всегда будил благородную мечту о том времени, когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся... Тревога звучит, ширится, облекает страну. Я желал бы, чтобы голос печати звучал, как труба на зар?, чтобы подхватить его, передать дальше, разнести всюду до самых дальних углов, заронить в наимен?е чуткія сердца, в самыя безпечныя души. Тревога. Тревога. Смотрите в одну сторону. Д?лайте в эти дни одно д?ло, им довл?ющее. С запада идет туча, какая когда-то надвигалась на Русь с востока. И она готова опять покрыть т?нью родную землю, над которой только что засіяло солнце свободы. До сих пор я не написал еще ни одного слова с таким призывом, но не потому, чтобы я и прежде не считал обязательной защиту родины. Правда, я считаю безумной свалку народов, озарившую кровавым пожаром европейскій мір и грозящую перекинуться в другія части св?та, великим преступленіем, от отв?тственности за которое не свободно ни одно правительство, ни одно государство. И когда наступит время мирных переговоров, то, по моему глубокому уб?жденію, эта истина должна лечь в основу для того, чтобы этот ужас не повторялся. Нужно быть на страж? великаго сокровища — мира, которое не сум?ли оберечь для нас правительства королей(?) и дипломаты. Когда это несчастье готово было разразиться (я говорю ото искренне и с сознаніем всего значенія слова), я не пожал?л бы отдать остаток жизни т?м, кто мог бы с каким-нибудь в?роятіем усп?ха противод?йствовать этому безумію д?ятельною идеею челов?ческаго братства. Она давно зародилась в благородн?йших умах и пускала уже ростки в челов?честв?. Да, за это д?ло стоило бы отдать жизнь, если бы была мал?йшая надежда удержать море вражды и крови. Но ростки международнаго братства еще безсильны, как игрушечныя плотины перед порывом моря, и ничего удержать не могли. Это не упрек иде? международнаго братства. Слабая вначал? идея часто со временем завоевывает мір. Но теперь, пока она слаба, в д?йствительности она может служить опорой благородной мечт?, ут?шеніем, но не средством защиты. Это дальній огонь, но не указаніе ближайших путей в виду страшной опасности. А р?чь идет именно о том, что надвигается, что уже близко, что закрывает нам св?т, требует немедленнаго отв?та. Оно может на стол?тіе положить тяжелый гнет на жизнь покол?ній. Вот почему я чувствую повелительную обязанность заговорить о предмет?, мн? не свойственном в обычные дни, чтобы передать моим согражданам свою тревогу. Россія только что совершила великое д?ло, свергла в?ковое иго... Если бы теперь н?мецкое знамя развернулось над нашей землей, то всюду рядом с ним развернулось бы также мрачное знамя реставраціи, знамя возстановленія деспотическаго строя... Для отраженія этой опасности Россія должна стоять у своего порога с удвоенной, с удесятеренной энергіей. Перед этой грозой забудем распри, отложим споры о будущем. Долой партійное м?стничество. Долой — призыв к раздорам. Пусть историческая роковая минута застанет Россію готовой. Пусть вс? смотрят в одну сторону, откуда раздается тяжелый топот германца и грохот его орудій. Задача ближайшаго дня — отразить нашествіе, оградить родину и ея свободу... Оставим же будущему дню его злобу и его вопросы. Теперь одно вниманіе, вниманіе в этот великій р?шительный час. Нужно не только радоваться и пользоваться свободой, но и заслужить ее до конца. А заслужить можно одним — посл?дним усиліем для отраженія противника. Работа на фронт? и в тылу, на всяком м?ст?, до отраженія опасности, до конца великой войны. Может быть, это время уже близко; близок день, когда на великое сов?щаніе мира явятся в семью европейских народов делегаты Россіи и скажут: мы вошли в войну рабами, но к концу ея приходим свободными. Выслушайте же голос свободной Россіи. Она скажет теперь не то слово, которое сказали бы царскіе дипломаты. У Свободной Россіи есть, что сказать на великом сов?щаніи народов, которое должно положить основы долгаго прочнаго мира".
Хотя "циммервальдцы" из Исп. Ком. возмущались т?м, что статья знаменитаго писателя появилась в "Изв?стіях" без всяких комментаріев, она в основном, которое опред?ляло реальную политику дня в отношеніи войны, звучала почти в унисон с напечатанным в тот же день обращеніем к "народам всего міра", принятым Сов?том. Это было в сущности обращеніе к "пролетаріату", даже с привычным с. д. лозунгом "пролетаріи вс?х стран соединяйтесь". "Наша поб?да, — гласило воззваніе, — есть великая поб?да всемірной свободы и демократіи. Н?т больше главнаго устоя міровой реакціи и "жандарма Европы"... Русскій народ обладает полной политической свободой. Он может нын? сказать свое властное слово во внутреннем самоопред?леніи страны и во вн?шней ея политик?.. И обращаясь ко вс?м народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войн?, мы заявляем, что наступила пора начать р?шительную борьбу с захватными стремленіями правительств вс?х стран, наступила пора народам взять в свои руки р?шеніе вопроса о войн? и мир?. И мы обращаемся к нашим, братьям пролетаріям австро-германской коалиціи и прежде всего к германскому пролетаріату. С первых дней войны вас уб?ждали в том, что, подымая оружіе против самодержавной Россіи, вы защищаете культуру Европы от азіатскаго деспотизма. Многіе из вас вид?ли в этом оправданіе той поддержки, которую вы оказали войн? [379]. Нын? не стало и этого оправданія: демократическая Россія не может быть угрозой свобод? и цивилизаціи. Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакціонных посягательств — как изнутри, так извн?... Русская революція не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя вн?шней военной силой. Но мы призываем вас: сбросьте с себя иго вашего самодержавнаго порядка подобно тому, как русскій народ стряхнул с себя царское самовластіе; откажитесь служить орудіем захвата и насилія в руках королей, пом?щиков и банкиров, и дружескими объединенными усиліями мы прекратим страшную бойню, позорящую челов?чество и омрачающую великіе дни рожденія русской свободы"...
Прочитав сов?тское воззваніе 14 марта, Гиппіус записала: "не плохо, несмотря на н?которыя м?ста... Сущность мн? близка... Общій тон отнюдь не "долой войну" немедленно, а наоборот "защищать свободу своей земли до посл?дней капли крови". "Манифест" 14 марта был первым офиціальным выраженіем отношенія Сов?та к войн?. "Очень хорошо, — зам?чала Гиппіус в дневник?, — что Сов?т РД. по поводу войны, наконец, высказался. Очень нехорошо, что молчит Вр. Пр. Ему надо бы тут перескакать Сов?т, а оно молчит, и дни идут и даже неизв?стно, что и когда оно скажет. Непростительная ошибка. Теперь, если и надумают что-нибудь, все будет с опозданіем, в хвост?".
Сов?тскій документ явился результатом компромисса. Проект "манифеста" первоначально составлен был Горьким, но он не удовлетворил членов Исп. Ком. Взялся его перед?лать Суханов. "Тут были дв? Сциллы и дв? Харибды", — вспоминает он в своих поздн?йших "Записках": "надо было, с одной стороны, соблюсти "циммервальд", тщательно изб?жать всякаго "оборончества", а с другой стороны надо было "подойти к солдату", мыслящему о н?мц? по старому, и надо было парализовать всякую игру на "открытіе фронта" Сов?том, на Вильгельма, который "слопает революцію". Эта противор?чивость требованій заставила танцовать на лезві? под страхом скувырнуться в ту, либо в другую сторону. И, конечно, это не могло не отразиться роковым образом на содержаніи манифеста. Во-вторых, Сцилла и Харибда были в самых условіях прохожденія манифеста через Исп. Ком.: правые тянули к прямому и откровенному оборончеству, соціал-патріотизму, совпадавшему... с солдатско-обывательским настроеніем. Л?вые, напротив, как огня, боялись "шовинизма"... Именно вс?м этим, в огромной степени, объясняется слабость этого важнаго документа, революціи" [380].
Обстановка зас?данія Сов?та 14-го при обсужденіи "манифеста" подчеркнула очень ярко, вопреки нам?реніям Суханова и других, как раз ту именно "сущность", которую отм?тил процитированный выше дневник не "сов?тскаго" общественнаго д?ятеля. Это сд?лали, прежде всего, "незаконные комментаріи" самого предс?дателя Сов?та. Чхеидзе сказал: "Наше предложеніе не прекраснодушіе, не мечта. В?дь, обращаясь к н?мцам, мы не выпускаем из рук винтовки. И прежде, ч?м говорить о мир?, мы предлагаем н?мцам подражать нам и свергнуть Вильгельма, ввергшаго народ в войну, точно так же, как мы свергли наше самодержавіе. Если н?мцы не обратят на наш призыв вниманія, то мы будем бороться за нашу свободу до посл?дней капли крови. Предложеніе мы д?лаем с оружіем в руках. Лозунг воззванія — "долой Вильгельма!" Тут же "выборный командир" Измайловскаго полка обратился к собранію с горячей р?чью: "я — старый солдат.... Сейчас... р?шается вопрос, быть или не быть Россіи и завоеванной ею свобод?... Единодушными усиліями мы вм?ст? должны создать порядок, чтобы т?сными рядами отстоять Россію и русскую свободу". В повышенной атмосфер! собранія потонули инсинуаціи Стеклова о контр-революціонной Ставк?, с которыми так неум?стно выступил этот д?ятель перед обсужденіем воззванія в народам всего міра на торжественном декларативном зас?даніи. Естественно, что Суханову происшедшія манифестаціи представлялись "свадебными п?снями на похоронах".
Не только Короленко и Гиппіус нашли созвучныя ноты с сов?тским "манифестом" 14 марта — "вдохновенная" р?чь Родичева через дв? нед?ли, на съ?зд? партіи к. д., вызвавшая, по отзыву отчета "Рус. В?д.", энтузіазм в собраніи, в сущности говорила о той же борьб? "за свободу вс?х пародов" и опред?ляла ц?ль войны для Россіи, как защиту ея свободы и самостоятельности. Кадетскій бард говорил только о "любви к отечеству", не упомянув даже о выполненіи т?х исконных "національных задач", которыми министр ин. д. революціоннаго правительства опред?лял свою политику. Константинополь и проливы на съ?зд? проскользнули лишь в повторных репликах во время преній [381].
Таким образом общій язык мог быть найден. Станкевич ув?ряет, что в Исп. Ком. "со слов делегаціи, сносящейся с Правительством, была полная ув?ренность, что Правительство не только не возражает, но даже солидарно с манифестом"... Перед Таврическим дворцом проходили вновь манифестирующія толпы — проходили он? под окнами квартиры Мережковских, и писательница записывала: "Надписи на флагах... "война до поб?днаго", "товарищи, д?лайте снаряды", "берегите завоеванную свободу". Продефилировали и "первый революціонный Павловскій полк", и волынцы, и семеновды, и литовцы. Грем?ла марсельеза и раскатывалось могучее "ура". "К полкам выходили и прив?тствовали их — и думскіе и сов?тскіе люди. Из праваго крыла на-лицо был неотлучно Родзянко. Он им?л неизм?нный усп?х" — вспоминает Суханов. "Было красиво, пышно, торжественно. Был подъем, было видно, как по новому бьется сердце", — должен признать мемуарист, как и то, что "внутренніе" лозунги ("земля и воля", "8-час. раб. день"), проходили среди "вн?шних". Вн?шними были: "война до поб?днаго конца", "солдаты в окопы, рабочіе к станкам", "товарищи, готовьте снаряды"
Обращеніе писателя вызвано было воззваніем Времен. Правительства, написанным Набоковым, в котором недвусмысленно говорилось о "надвигающейся и уже близкой" опасности со стороны вн?шняго врага: ..."прислушайтесь! Назр?вают и вскор? могут наступить грозныя событія. Не дремлющій, еще сильный враг уже понял, что великій переворот, разрушившій старые порядки, внес временное зам?шательство в жизнь нашей родины. Он напрягает посл?днее усиліе, чтобы воспользоваться положеніем и нанести нам тяжкій удар. Он стягивает, что может, к нашему фронту. С наступленіем весны его многочисленный флот получит свободу д?йствій и станет угрожать столиц?. Враг вложит вc? силы свои в этот напор. Если бы ему удалось сломить сопротивленіе наше и одержать поб?ду, это будет поб?да над новым строем, над освободившейся Россіей. Все, достигнутое народом, будет отнято этим ударом. Прусскій фельдфебель примется хозяйничать у нас и наведет свой порядок. И первым д?лом его будет возстановленіе власти Императора, порабощеніе народа". В обращеніи военнаго министра еще опред?ленн?е говорилось, что по полученным св?д?ніям "н?мцы, узнав о происшедших в Россіи событіях, сп?шно стягивают силы к С?верному фронту, р?шив нанести удар Петрограду". Многим впосл?дствіи казалось, что Правительство сознательно н?сколько форсировало, по тактическим соображеніям, положеніе, но, повидимому, нависшая угроза в т? дни казалась реальной под вліяніем телеграммы Алекс?ева 9 марта о подготовк? н?мцами "сильнаго удара в направленіи на Петроград"... Исполнявшій фактически обязанности верховнаго главнокомандующаго, настаивая на принятіи "самых р?шительных и энергичных м?р к уничтоженію поводов разложенія арміи", указывал, что операціи н?мцев могут "заставить нас совершенно очистить направленіе на Петроград", и что н?мцы "в іюл? м?сяц? могут при удач? достигнуть столицы. Потеря же столицы, в которой сосредоточено главн?йшее производство боевых припасов, знаменует собой наше пораженіе, конец войны, кровопролитную междоусобную войну и ярмо Германіи. Надо твердо и опред?ленно помнить, что нын? вс? без различія партійне только вполн? примирятся с происшедшим переворотом, но и будут прив?тствовать свободу Россіи лишь при условіи доведенія войны до поб?доноснаго конца [378]. В противном случа? вн? всякаго сомн?нія значительная часть населенія припишет неудачи тому, что переворот произведен в настоящее время, будут искать виновников, будут мстить и междоусобица неизб?жна". Позже Алекс?ев признал ошибочность своих предположеній и 30-го писал Гучкову, что "н?т никаких реальных данных, указывающих на продвиженіе н?мцев".
По поводу этой надвигающейся опасности и написал Короленко. Позиція его столь показательна, что приведем из н?сколько позабытой статьи большую цитату: "Телеграммы военнаго министра и Временнаго Правительства бьют тревогу. Опасность надвигается. Будьте готовы. К чему? К торжеству свободы? К ликованію? К скор?йшему устройству будущаго? Н?т, к сраженіям, к битвам, к пролитію своей и чужой крови. Это не только грозно, но и ужасно. Ужасно, что эти призывы приходится слышать не от одних военных, чья профессія — кровавое д?ло войны на защиту родины, но и от нас, 70 писателей, чей голос звучит естественн?е в призывах к любви и миру, к общественному братству и солидарности, кто всегда будил благородную мечту о том времени, когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся... Тревога звучит, ширится, облекает страну. Я желал бы, чтобы голос печати звучал, как труба на зар?, чтобы подхватить его, передать дальше, разнести всюду до самых дальних углов, заронить в наимен?е чуткія сердца, в самыя безпечныя души. Тревога. Тревога. Смотрите в одну сторону. Д?лайте в эти дни одно д?ло, им довл?ющее. С запада идет туча, какая когда-то надвигалась на Русь с востока. И она готова опять покрыть т?нью родную землю, над которой только что засіяло солнце свободы. До сих пор я не написал еще ни одного слова с таким призывом, но не потому, чтобы я и прежде не считал обязательной защиту родины. Правда, я считаю безумной свалку народов, озарившую кровавым пожаром европейскій мір и грозящую перекинуться в другія части св?та, великим преступленіем, от отв?тственности за которое не свободно ни одно правительство, ни одно государство. И когда наступит время мирных переговоров, то, по моему глубокому уб?жденію, эта истина должна лечь в основу для того, чтобы этот ужас не повторялся. Нужно быть на страж? великаго сокровища — мира, которое не сум?ли оберечь для нас правительства королей(?) и дипломаты. Когда это несчастье готово было разразиться (я говорю ото искренне и с сознаніем всего значенія слова), я не пожал?л бы отдать остаток жизни т?м, кто мог бы с каким-нибудь в?роятіем усп?ха противод?йствовать этому безумію д?ятельною идеею челов?ческаго братства. Она давно зародилась в благородн?йших умах и пускала уже ростки в челов?честв?. Да, за это д?ло стоило бы отдать жизнь, если бы была мал?йшая надежда удержать море вражды и крови. Но ростки международнаго братства еще безсильны, как игрушечныя плотины перед порывом моря, и ничего удержать не могли. Это не упрек иде? международнаго братства. Слабая вначал? идея часто со временем завоевывает мір. Но теперь, пока она слаба, в д?йствительности она может служить опорой благородной мечт?, ут?шеніем, но не средством защиты. Это дальній огонь, но не указаніе ближайших путей в виду страшной опасности. А р?чь идет именно о том, что надвигается, что уже близко, что закрывает нам св?т, требует немедленнаго отв?та. Оно может на стол?тіе положить тяжелый гнет на жизнь покол?ній. Вот почему я чувствую повелительную обязанность заговорить о предмет?, мн? не свойственном в обычные дни, чтобы передать моим согражданам свою тревогу. Россія только что совершила великое д?ло, свергла в?ковое иго... Если бы теперь н?мецкое знамя развернулось над нашей землей, то всюду рядом с ним развернулось бы также мрачное знамя реставраціи, знамя возстановленія деспотическаго строя... Для отраженія этой опасности Россія должна стоять у своего порога с удвоенной, с удесятеренной энергіей. Перед этой грозой забудем распри, отложим споры о будущем. Долой партійное м?стничество. Долой — призыв к раздорам. Пусть историческая роковая минута застанет Россію готовой. Пусть вс? смотрят в одну сторону, откуда раздается тяжелый топот германца и грохот его орудій. Задача ближайшаго дня — отразить нашествіе, оградить родину и ея свободу... Оставим же будущему дню его злобу и его вопросы. Теперь одно вниманіе, вниманіе в этот великій р?шительный час. Нужно не только радоваться и пользоваться свободой, но и заслужить ее до конца. А заслужить можно одним — посл?дним усиліем для отраженія противника. Работа на фронт? и в тылу, на всяком м?ст?, до отраженія опасности, до конца великой войны. Может быть, это время уже близко; близок день, когда на великое сов?щаніе мира явятся в семью европейских народов делегаты Россіи и скажут: мы вошли в войну рабами, но к концу ея приходим свободными. Выслушайте же голос свободной Россіи. Она скажет теперь не то слово, которое сказали бы царскіе дипломаты. У Свободной Россіи есть, что сказать на великом сов?щаніи народов, которое должно положить основы долгаго прочнаго мира".
Хотя "циммервальдцы" из Исп. Ком. возмущались т?м, что статья знаменитаго писателя появилась в "Изв?стіях" без всяких комментаріев, она в основном, которое опред?ляло реальную политику дня в отношеніи войны, звучала почти в унисон с напечатанным в тот же день обращеніем к "народам всего міра", принятым Сов?том. Это было в сущности обращеніе к "пролетаріату", даже с привычным с. д. лозунгом "пролетаріи вс?х стран соединяйтесь". "Наша поб?да, — гласило воззваніе, — есть великая поб?да всемірной свободы и демократіи. Н?т больше главнаго устоя міровой реакціи и "жандарма Европы"... Русскій народ обладает полной политической свободой. Он может нын? сказать свое властное слово во внутреннем самоопред?леніи страны и во вн?шней ея политик?.. И обращаясь ко вс?м народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войн?, мы заявляем, что наступила пора начать р?шительную борьбу с захватными стремленіями правительств вс?х стран, наступила пора народам взять в свои руки р?шеніе вопроса о войн? и мир?. И мы обращаемся к нашим, братьям пролетаріям австро-германской коалиціи и прежде всего к германскому пролетаріату. С первых дней войны вас уб?ждали в том, что, подымая оружіе против самодержавной Россіи, вы защищаете культуру Европы от азіатскаго деспотизма. Многіе из вас вид?ли в этом оправданіе той поддержки, которую вы оказали войн? [379]. Нын? не стало и этого оправданія: демократическая Россія не может быть угрозой свобод? и цивилизаціи. Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакціонных посягательств — как изнутри, так извн?... Русская революція не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя вн?шней военной силой. Но мы призываем вас: сбросьте с себя иго вашего самодержавнаго порядка подобно тому, как русскій народ стряхнул с себя царское самовластіе; откажитесь служить орудіем захвата и насилія в руках королей, пом?щиков и банкиров, и дружескими объединенными усиліями мы прекратим страшную бойню, позорящую челов?чество и омрачающую великіе дни рожденія русской свободы"...
Прочитав сов?тское воззваніе 14 марта, Гиппіус записала: "не плохо, несмотря на н?которыя м?ста... Сущность мн? близка... Общій тон отнюдь не "долой войну" немедленно, а наоборот "защищать свободу своей земли до посл?дней капли крови". "Манифест" 14 марта был первым офиціальным выраженіем отношенія Сов?та к войн?. "Очень хорошо, — зам?чала Гиппіус в дневник?, — что Сов?т РД. по поводу войны, наконец, высказался. Очень нехорошо, что молчит Вр. Пр. Ему надо бы тут перескакать Сов?т, а оно молчит, и дни идут и даже неизв?стно, что и когда оно скажет. Непростительная ошибка. Теперь, если и надумают что-нибудь, все будет с опозданіем, в хвост?".
Сов?тскій документ явился результатом компромисса. Проект "манифеста" первоначально составлен был Горьким, но он не удовлетворил членов Исп. Ком. Взялся его перед?лать Суханов. "Тут были дв? Сциллы и дв? Харибды", — вспоминает он в своих поздн?йших "Записках": "надо было, с одной стороны, соблюсти "циммервальд", тщательно изб?жать всякаго "оборончества", а с другой стороны надо было "подойти к солдату", мыслящему о н?мц? по старому, и надо было парализовать всякую игру на "открытіе фронта" Сов?том, на Вильгельма, который "слопает революцію". Эта противор?чивость требованій заставила танцовать на лезві? под страхом скувырнуться в ту, либо в другую сторону. И, конечно, это не могло не отразиться роковым образом на содержаніи манифеста. Во-вторых, Сцилла и Харибда были в самых условіях прохожденія манифеста через Исп. Ком.: правые тянули к прямому и откровенному оборончеству, соціал-патріотизму, совпадавшему... с солдатско-обывательским настроеніем. Л?вые, напротив, как огня, боялись "шовинизма"... Именно вс?м этим, в огромной степени, объясняется слабость этого важнаго документа, революціи" [380].
Обстановка зас?данія Сов?та 14-го при обсужденіи "манифеста" подчеркнула очень ярко, вопреки нам?реніям Суханова и других, как раз ту именно "сущность", которую отм?тил процитированный выше дневник не "сов?тскаго" общественнаго д?ятеля. Это сд?лали, прежде всего, "незаконные комментаріи" самого предс?дателя Сов?та. Чхеидзе сказал: "Наше предложеніе не прекраснодушіе, не мечта. В?дь, обращаясь к н?мцам, мы не выпускаем из рук винтовки. И прежде, ч?м говорить о мир?, мы предлагаем н?мцам подражать нам и свергнуть Вильгельма, ввергшаго народ в войну, точно так же, как мы свергли наше самодержавіе. Если н?мцы не обратят на наш призыв вниманія, то мы будем бороться за нашу свободу до посл?дней капли крови. Предложеніе мы д?лаем с оружіем в руках. Лозунг воззванія — "долой Вильгельма!" Тут же "выборный командир" Измайловскаго полка обратился к собранію с горячей р?чью: "я — старый солдат.... Сейчас... р?шается вопрос, быть или не быть Россіи и завоеванной ею свобод?... Единодушными усиліями мы вм?ст? должны создать порядок, чтобы т?сными рядами отстоять Россію и русскую свободу". В повышенной атмосфер! собранія потонули инсинуаціи Стеклова о контр-революціонной Ставк?, с которыми так неум?стно выступил этот д?ятель перед обсужденіем воззванія в народам всего міра на торжественном декларативном зас?даніи. Естественно, что Суханову происшедшія манифестаціи представлялись "свадебными п?снями на похоронах".
Не только Короленко и Гиппіус нашли созвучныя ноты с сов?тским "манифестом" 14 марта — "вдохновенная" р?чь Родичева через дв? нед?ли, на съ?зд? партіи к. д., вызвавшая, по отзыву отчета "Рус. В?д.", энтузіазм в собраніи, в сущности говорила о той же борьб? "за свободу вс?х пародов" и опред?ляла ц?ль войны для Россіи, как защиту ея свободы и самостоятельности. Кадетскій бард говорил только о "любви к отечеству", не упомянув даже о выполненіи т?х исконных "національных задач", которыми министр ин. д. революціоннаго правительства опред?лял свою политику. Константинополь и проливы на съ?зд? проскользнули лишь в повторных репликах во время преній [381].
Таким образом общій язык мог быть найден. Станкевич ув?ряет, что в Исп. Ком. "со слов делегаціи, сносящейся с Правительством, была полная ув?ренность, что Правительство не только не возражает, но даже солидарно с манифестом"... Перед Таврическим дворцом проходили вновь манифестирующія толпы — проходили он? под окнами квартиры Мережковских, и писательница записывала: "Надписи на флагах... "война до поб?днаго", "товарищи, д?лайте снаряды", "берегите завоеванную свободу". Продефилировали и "первый революціонный Павловскій полк", и волынцы, и семеновды, и литовцы. Грем?ла марсельеза и раскатывалось могучее "ура". "К полкам выходили и прив?тствовали их — и думскіе и сов?тскіе люди. Из праваго крыла на-лицо был неотлучно Родзянко. Он им?л неизм?нный усп?х" — вспоминает Суханов. "Было красиво, пышно, торжественно. Был подъем, было видно, как по новому бьется сердце", — должен признать мемуарист, как и то, что "внутренніе" лозунги ("земля и воля", "8-час. раб. день"), проходили среди "вн?шних". Вн?шними были: "война до поб?днаго конца", "солдаты в окопы, рабочіе к станкам", "товарищи, готовьте снаряды"