Страница:
[168] и о мн?ніи вс?х министров, за исключеніем Протопопова, о необходимости установліенія диктатуры, которая должна быть вручена популярному в арміи генералу, напр., Рузскому. Не исключена, конечно, возможность, что на вечернем зас?даніи 26-го, д?йствительно, план Маклакова (каковы были другія предположенія, исходившія от общественных кругов, мы не знаем) был отвергнут, и Сов?т министров под вліяніем воскресных событій, когда могло казаться, что правительство "поб?дило", склонился к мн?нію "правых" о введеніи осаднаго положенія. т. е. р?шил взять "твердый курс". (См. ниже). И только на другой день, когда столица неожиданно сд?лалась вновь "полем военных д?йствій", и стало обнаруживаться безсиліе правительства и безнадежность положенія. обратились к рецепту, предложенному Маклаковым. При таких условіях странный отв?т Покровскаго 27-го, поразившій депутата, был только тактическим пріемом, чтобы не разрубить веревочки, которая связывала правительство с общественностью.
Пов?ствованіе о настойчивых, но безрезультатных попытках предусмотрительных людей в Ставк? уб?дить Царя 27-го в необходимости перейти к парламентскому строю должно быть отнесено к числу легенд, родившихся в аспект? мемуарнаго воспріятія прошлаго. В сред? императорской свиты легенда эта пріобр?ла другой отт?нок: Царь де легко тотчас же посл? телеграммы Родзянко согласился на отв?тственное министерство — правда, в ограниченном разм?р?, оставляя в своем непосредственном распоряженіи министерства военное, морское, иностр. д?л и Двора. Так сл?дует из воспоминаній придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, впрочем оговаривающагося, что сам он царской телеграммы '"не вид?л, но слышал об ней от многих лиц"; по его словам, "безусловно вся Свита и состоящіе при Государ? признавали в это время неотложным согласіе Государя на отв?тственное министерство и переход к парламентскому строю". "Весь вечер и почти всю ночь —- вспоминает Дубенскій — мы вс? не расходились и бес?довали о нашем срочном отъ?зд? и, хотя выражали надежду, что предуказанный парламентскій строй внесет успокоеніе в общество, но отошли из Могилева посл? 2 час. ночи 28 февраля с большой тревогой". Внутренній смысл второй версіи легенды сам но себ? понятен, однако, по дневникам-записям того времени самого исторіографа царской Ставки [169] легко установить, что легенда родилась значительно позже посл? отреченія. В дневник? от 3 марта у Дубенскаго записано: "27 февраля было экстренное зас?даніе под предс?дательством Государя, — Алекс?ева, Фредерикса и Воейкова. Алекс?ев в виду полученных изв?стій из Петрограда умолял Государя согласиться на требованіе Родзянко дать конституцію. Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятіи этого предложенія и уб?ждал Государя немедленно вы?хать в Царское Село" [170]. Естественно, что дворцовый комендант в показаніях перед сл?дственной комиссіей отрицал спою роль в попытках отговорить Царя от согласія на "конституцію". В?роятно, так и было в д?йствительности уже потому, что Свита, повидимому, не могла оказывать зам?тнаго вліянія на политическія р?шенія монарха — по установившемуся обиходу Император не склонен был выслушивать мн?нія по вопросам, не входившим в компетенцію окружавших придворных: об этом члены Свиты, не исключая министра Двора, дворцоваго коменданта, находившихся на привилегированном положеніи среди т?х, кто — по выраженію Дубенскаго — "им?л право говорить", свид?тельствовали перед Чр. Сл. Ком. довольно единодушно.
3. Отъ?зд Царя.
II.«Кровавое подавленіе» революціи.
1.Диктатор.
2. Миролюбивая политика.
* * *
Разсказ о переживаніях в Петербург? пріоткрывает зав?су над т?м, что происходило в Ставк?, гд? вопрос об "отв?тственном министерств?" в сознаніи д?йствовавщих лиц, конечно, должен был стоять еще мен?е отчетливо, нежели в столичных министерских кругах. Приходится думать, что только вечером 27-го посл? телеграммы предс?дателя Сов?та министров и посл?довавшаго зат?м разговора с в. кн. Михаилом у Алскс?ева стал изм?нятся взгляд на происходящее в Петербург?, и солдатскій бунт стал представляться ч?м-то бол?е глубоким и серьезным, ч?м казалось это первоначально. Тогда встала проблема, если не отв?тственнаго министерства, то министерства дов?рія по ходячей термінологіи того времени. И только 28-го, когда получено было сообщеніе, что столичное движеніе возглавляется Временным Комитетом Гос. Думы, позиція ген. Алекс?ева совершенно опред?ленно оформилась в сторону "отв?тственнаго министерства" — общественнаго кабинета. Это изм?неніе довольно ясно выступает при сопоставленіи двух документов, пом?ченных 28-м и вышедших непосредственно из-под пера начальника верховнаго штаба. Между 1-2 часами дня главнокомандующим фронтами была разослана циркулярная телеграмма Алекс?ева с обозр?ніем событій в Петербург? 26-28 февраля. Событія эти характеризуются только, как "военный мятеж", подавленіе котораго стоит на первом план?. О необходимости хотя бы косвенно поддержать "революціонное правительство" н?т и р?чи. "На вс?х нас, — заключал Алекс?ев, — лег священный долг перед Государем, Над?юсь сохранить в?рность долгу и присяг? в войсках д?йствующих армій". Значительно позже, около 8 час. вечера, в дополнительной телеграмм? главнокомандующим Алекс?ев, предупреждая, что н?мцы могут использовать внутреннія затрудненія и проявить активность на фронт?, так опред?лял положеніе: "Событія в Петроград?, сд?лавшія революціонеров временно хозяевами положенія, конечно, изв?стны нашему противнику, быть может, принявшему довольно д?ятельное участіе в подготовк? мятежа". В совс?м других тонах составлена ночная телеграмма в Царское Село на имя Иванова, которая приведена была выше, — зд?сь опред?ленно уже говорится о поддержк? усилій "Временнаго Правительства" под предс?дательством Родзянко и о "новых основаніях для выбора и назначенія правительства" в соотв?тствіи с "пожеланіем народа"...Пов?ствованіе о настойчивых, но безрезультатных попытках предусмотрительных людей в Ставк? уб?дить Царя 27-го в необходимости перейти к парламентскому строю должно быть отнесено к числу легенд, родившихся в аспект? мемуарнаго воспріятія прошлаго. В сред? императорской свиты легенда эта пріобр?ла другой отт?нок: Царь де легко тотчас же посл? телеграммы Родзянко согласился на отв?тственное министерство — правда, в ограниченном разм?р?, оставляя в своем непосредственном распоряженіи министерства военное, морское, иностр. д?л и Двора. Так сл?дует из воспоминаній придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, впрочем оговаривающагося, что сам он царской телеграммы '"не вид?л, но слышал об ней от многих лиц"; по его словам, "безусловно вся Свита и состоящіе при Государ? признавали в это время неотложным согласіе Государя на отв?тственное министерство и переход к парламентскому строю". "Весь вечер и почти всю ночь —- вспоминает Дубенскій — мы вс? не расходились и бес?довали о нашем срочном отъ?зд? и, хотя выражали надежду, что предуказанный парламентскій строй внесет успокоеніе в общество, но отошли из Могилева посл? 2 час. ночи 28 февраля с большой тревогой". Внутренній смысл второй версіи легенды сам но себ? понятен, однако, по дневникам-записям того времени самого исторіографа царской Ставки [169] легко установить, что легенда родилась значительно позже посл? отреченія. В дневник? от 3 марта у Дубенскаго записано: "27 февраля было экстренное зас?даніе под предс?дательством Государя, — Алекс?ева, Фредерикса и Воейкова. Алекс?ев в виду полученных изв?стій из Петрограда умолял Государя согласиться на требованіе Родзянко дать конституцію. Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятіи этого предложенія и уб?ждал Государя немедленно вы?хать в Царское Село" [170]. Естественно, что дворцовый комендант в показаніях перед сл?дственной комиссіей отрицал спою роль в попытках отговорить Царя от согласія на "конституцію". В?роятно, так и было в д?йствительности уже потому, что Свита, повидимому, не могла оказывать зам?тнаго вліянія на политическія р?шенія монарха — по установившемуся обиходу Император не склонен был выслушивать мн?нія по вопросам, не входившим в компетенцію окружавших придворных: об этом члены Свиты, не исключая министра Двора, дворцоваго коменданта, находившихся на привилегированном положеніи среди т?х, кто — по выраженію Дубенскаго — "им?л право говорить", свид?тельствовали перед Чр. Сл. Ком. довольно единодушно.
3. Отъ?зд Царя.
На условныя традиціи Двора могли оказывать вліяніе и личныя свойства монарха: как часто бывает у людей слабой воли, Николай II хот?л царствовать "сам"
[171]. Однако во всем и всегда он невольно подчинялся бол?е властной жен?. Так и в данном случа? отказ согласиться на "конституцію" был вызвал давленіем Ал. Фед. — утверждали, по словам Лукомскаго, в Ставк?. Говорили, что посл? полученія телеграммы Голицына, Царь "больше часа" разговаривал по телефону с Царским Селом. Пронин пишет еще опред?ленн?е о том, что телеграмма Голицыну была послана "посл? переговоров по прямому проводу с Царским Селом. Но Лукомскій, повидимому, ошибался, предполагая, что между Могилевым и Царским Селом существовал "особый" телефонный провод. Телефонный разговор с Царским Селом, о котором "говорили" в Ставк?, в д?йствительности был телеграфный запрос церемоніймейстера гр. Бенкендорфа от имени Императрицы:"Не желает ли Е. В., чтобы Ея В. с д?тьми вы?хали навстр?чу". Воейков доложил. Царь сказал: "ни под каким видом, передать Бенкендорфу, что он сам прі?дет в Царское". Мемуаристы и зд?сь соткали легендарную ткань. Она легко разрывается с помощью дошедших до нас документов.
Очевидно, запрос А. Ф. был вызван т?м, что в Царском почувствовали себя неспокойно [172]. До полученія телеграммы Голицына Царь никакого безпокойства за семью не испытывал и не думал ускорять свой отъ?зд из Могилева, заран?е еще назначенный на 2 ч. 30 м. 28 февраля. В телеграмм?, отправленной в Царское в 7 чаc. вечера. Ник. Алекс, подтверждая часы своего отъ?зда, сообщал: "конная гвардія получила приказаніе немедленно выступить из Новгорода в город. Бог даст, безпорядки в войсках скоро будут прекращены". Телеграмма была послана в отв?т на полученное от жены письмо, написанное днем 26-го и не заключавшее в себ? ничего особо тревожнаго. Оно столь характерно для момента, когда династія переживала свой "дв?надцатый час", что его сл?дует процитировать. Со слов принятаго А. Ф. таврическаго губернатора Бойсмана, она писала: "Разсказывал мн? много о безпорядках в город? (я думаю, больше 200.000 челов?к). Он находит, что просто не ум?ют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости — я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хл?б (как это теперь в каждой стран?), в?дь так устроили уже с сахаром, и вс? спокойны и получают достаточно. У нас же — идіоты... Один б?дный жандармскій офицер был убит толпой и еще н?сколько челов?к. Вся б?да в этой з?вающей публик?, хорошо од?тых людей, раненых солдат, курсисток и пр.. которые подстрекают других. Лили заговорила с извозчикам, чтобы узнать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и заявили, что если они вы?дут утром, то в них будут стр?лять. Такіе испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, что не похоже на 95 (надо понимать 1905), потому что вс? обожают тебя и только хотят хл?ба".
Первая половина письма была написана в утренніе часы, в 3 1/2 час. дня А. Ф. дописывала: "В город? д?ла вчера были плохи. Произведены аресты 120-130 челов?к. Главные вожаки и Лелянов привлечены к отв?тственности за р?чи в Гор. Дум?. Министры и н?которые правые члены Думы сов?щались вчера вечером (Калинин писал в 4 часа утра) о принятіи строгих м?р [173], и вс? они над?ются, что завтравсе будет спокойно. Т? хот?ли строить баррикады... Но мн? кажется, все будет хорошо. Солнце св?тит так ярко, и я ощущаю такое спокойствіе и мир на Его дорогой могил?! Он умер, чтобы спасти нас"...
Письмо это, конечно, не могло сод?йствовать уступчивости Царя. 27-го настроенія в Царском сд?лались бол?е пессимистичными. Блок приводит три телеграммы, направленныя А. Ф. в этот день [174].
В 11 чаc. 12 мин. дня: "Революція вчера приняла ужасающіе разм?ры... Изв?стія хуже, ч?м когда бы то ни было";
в 1 час 3 мин.: "Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск, перешло на сторону революціи";
в 9 ч. 50 м.: "Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит".
Очевидно, телеграммы до Царя уже не доходили, ибо нев?роятно, чтобы Царь не поторопился бы с отъ?здом и так спокойно телеграфировал в Царское в 7 час. вечера [175].
Посл? запроса Бенкендорфа Царь р?шил немедленно ?хать в Царское. В 9 час. вечера — разсказывает Лукомскій — пришел ген. Воейков и сказал, что "Государь приказал немедленно подать литерные по?зда", так как он "хочет сейчас же, как будут готовы по?зда, ?хать в Царское" — "не позже 11 час. вечера". Лукомскій указал, что отправить по?зда раньше 6 час. утра невозможно по техническим условіям. "Зат?м я сказал ген. Воейкову, что р?шеніе Государя ?хать в Ц. С. может повести к катастрофическим посл? д?йствіям..., что связь между Штабом и Государем будет потеряна, если произойдет задержка в пути, что мы ничего опред?леннаго не знаем, что д?лается в Петроград? и Царском Сел?". Воейков отв?тил, что ''принятаго р?шенія Государь не отм?нит". Тогда Лукомскій пошел к Алекс?еву, который "собирался лечь спать", "Я опять стал настаивать, чтобы он немедленно пошел к Государю и отговорил его от по?здки в Царское Село... Если Государь не желает итти ни на какія уступки, то я понял бы, если бы он р?шил немедленно ?хать в Особую армію (в нее входили вс? гвардейскія 'части), на которую можно вполн? положиться, но ?хать в Царское Село — это может закончиться катастрофой. Ген. Алекс?ев пошел к Государю. Пробыв у Государя довольно долго, вернувшись, сказал, что Е. В. страшно безпокоится за Императрицу и за д?тей и р?шил ?хать в Царское Село". Другой свид?тель, полк. Пронин, разскажет совс?м по другому: "Слава Богу, Государь не у?зжает, остается — радостно сообщил нам ген. Алекс?ев, возвратившись из царскаго пом?щенія". По словам Пронина Алскс?ев будто бы еще днем уб?дил Царя остаться в Могилев? — так, по крайней м?р?, "передавали из дворца". Версію эту подтвердил в воспоминаніях и дворцовый комендант, разсказывающій, что посл? вторичной телеграммы Родзянко Царь р?шил остаться в Могилев?. Однако, документ, выше приведенный — лента вечерняго разговора, т. е., около 11 час, ген. Алекс?ева с вел. кн. Михаилом, довольно р?шительно опровергает и Лукомскаго, и Пронина и Воейкова. Алекс?ев опред?ленно говорил В. Князю: "Завтра Государь-Император вы?зжает в Ц. С". Что значит это "завтра". Очевидно, что р?чь идет об отъ?зд?, назначенном в 2 ч. 30 мин. дня, ибо нач. штаба добавляет: " завтра при утреннем доклад?еще раз доложу Е. И. В. желательность теперь же принять н?которыя м?ры, так как вполн? сознаю, что в таких положеніях упущенное время бывает невознаградимо". Следовательно Алекс?ев не знал еще, что Царь р?шил ускорить свой отъ?зд — даже посл? доклада Царю о бес?д? с Вел. Князем (Алекс?ев о своем "утреннем доклад?" упомянул В. Князю уже посл? разговора с Царем). Из этого сл?дует и то, что до вечера никаких изм?неній в принятом раньше р?шенія об отъ?зд? не было сд?лано, и что никаких колебаній в этом отношеніи не было.
В своем дневник? по окончаніи дня Царь записал: "Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочныя нехорошія изв?стія. Посл? об?дар?шил ?хать в Царское Село и в час ночи перебрался в по?зд". Не исключена, конечно, возможность, что Алекс?ев посл? разговора с в. кн. М. А., который признавал желательным отложить прі?зд Императора в Царское Село "на н?сколько дней", пытался в этом отношеніи оказать н?которое возд?йствіе: зная характер властелина, нач. штаба мог бояться непосредственнаго вліянія А. Ф. и думать, что в Могилев? легче будет побудить Царя к уступкам. Но, видимо, такія попытки, если он? и были, не были особенно настойчивы и упорны. И это нельзя объяснить т?м, что Алекс?ев был "апатичен и угнетен" в силу своего бол?зненнаго состоянія ("вид у него был лихорадочный" — вспоминает дежурный флигель-адъютант Мордвинов). Тогда в Ставк? отъ?зд Государя в "отв?тственный для жизни государства момент" еще не представлялся "непоправимой и роковой ошибкой", как изображается это в воспоминаніях Пронина. Приходится усомниться в том, что нач. штаба выставил Царю, в?роятно, поздн?йшую аргументацію Лукомскаго о необходимости концентраціи сил и организаціи противод?йствія революціи в в?рных гвардейских частях Особой арміи. Может быть, Алекс?ев, д?йствительно, узнал о "внезапном" отъ?зд? Царя лишь в самый посл?дній момент, как о том говорит Пронин. Очевидно, не сообщив Алекс?еву тотчас же о перем?н?, Государь не придавал ей какого-либо р?шающаго политическаго значенія. Возможно, "окончательнаго" р?шенія ?хать немедленно и не было — по крайней м?р?, исторіограф записал: ..." в 12 час. ночи Государь... ушел к себ?, Всл?д за ним к нему вошли Фредерикс и Воейков, пробыли у Паря недолго... Воейков объявил, что оть?зд... Е. В. назначен безотлагательно в эту ночь".
Очевидно, запрос А. Ф. был вызван т?м, что в Царском почувствовали себя неспокойно [172]. До полученія телеграммы Голицына Царь никакого безпокойства за семью не испытывал и не думал ускорять свой отъ?зд из Могилева, заран?е еще назначенный на 2 ч. 30 м. 28 февраля. В телеграмм?, отправленной в Царское в 7 чаc. вечера. Ник. Алекс, подтверждая часы своего отъ?зда, сообщал: "конная гвардія получила приказаніе немедленно выступить из Новгорода в город. Бог даст, безпорядки в войсках скоро будут прекращены". Телеграмма была послана в отв?т на полученное от жены письмо, написанное днем 26-го и не заключавшее в себ? ничего особо тревожнаго. Оно столь характерно для момента, когда династія переживала свой "дв?надцатый час", что его сл?дует процитировать. Со слов принятаго А. Ф. таврическаго губернатора Бойсмана, она писала: "Разсказывал мн? много о безпорядках в город? (я думаю, больше 200.000 челов?к). Он находит, что просто не ум?ют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости — я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хл?б (как это теперь в каждой стран?), в?дь так устроили уже с сахаром, и вс? спокойны и получают достаточно. У нас же — идіоты... Один б?дный жандармскій офицер был убит толпой и еще н?сколько челов?к. Вся б?да в этой з?вающей публик?, хорошо од?тых людей, раненых солдат, курсисток и пр.. которые подстрекают других. Лили заговорила с извозчикам, чтобы узнать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и заявили, что если они вы?дут утром, то в них будут стр?лять. Такіе испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, что не похоже на 95 (надо понимать 1905), потому что вс? обожают тебя и только хотят хл?ба".
Первая половина письма была написана в утренніе часы, в 3 1/2 час. дня А. Ф. дописывала: "В город? д?ла вчера были плохи. Произведены аресты 120-130 челов?к. Главные вожаки и Лелянов привлечены к отв?тственности за р?чи в Гор. Дум?. Министры и н?которые правые члены Думы сов?щались вчера вечером (Калинин писал в 4 часа утра) о принятіи строгих м?р [173], и вс? они над?ются, что завтравсе будет спокойно. Т? хот?ли строить баррикады... Но мн? кажется, все будет хорошо. Солнце св?тит так ярко, и я ощущаю такое спокойствіе и мир на Его дорогой могил?! Он умер, чтобы спасти нас"...
Письмо это, конечно, не могло сод?йствовать уступчивости Царя. 27-го настроенія в Царском сд?лались бол?е пессимистичными. Блок приводит три телеграммы, направленныя А. Ф. в этот день [174].
В 11 чаc. 12 мин. дня: "Революція вчера приняла ужасающіе разм?ры... Изв?стія хуже, ч?м когда бы то ни было";
в 1 час 3 мин.: "Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск, перешло на сторону революціи";
в 9 ч. 50 м.: "Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит".
Очевидно, телеграммы до Царя уже не доходили, ибо нев?роятно, чтобы Царь не поторопился бы с отъ?здом и так спокойно телеграфировал в Царское в 7 час. вечера [175].
Посл? запроса Бенкендорфа Царь р?шил немедленно ?хать в Царское. В 9 час. вечера — разсказывает Лукомскій — пришел ген. Воейков и сказал, что "Государь приказал немедленно подать литерные по?зда", так как он "хочет сейчас же, как будут готовы по?зда, ?хать в Царское" — "не позже 11 час. вечера". Лукомскій указал, что отправить по?зда раньше 6 час. утра невозможно по техническим условіям. "Зат?м я сказал ген. Воейкову, что р?шеніе Государя ?хать в Ц. С. может повести к катастрофическим посл? д?йствіям..., что связь между Штабом и Государем будет потеряна, если произойдет задержка в пути, что мы ничего опред?леннаго не знаем, что д?лается в Петроград? и Царском Сел?". Воейков отв?тил, что ''принятаго р?шенія Государь не отм?нит". Тогда Лукомскій пошел к Алекс?еву, который "собирался лечь спать", "Я опять стал настаивать, чтобы он немедленно пошел к Государю и отговорил его от по?здки в Царское Село... Если Государь не желает итти ни на какія уступки, то я понял бы, если бы он р?шил немедленно ?хать в Особую армію (в нее входили вс? гвардейскія 'части), на которую можно вполн? положиться, но ?хать в Царское Село — это может закончиться катастрофой. Ген. Алекс?ев пошел к Государю. Пробыв у Государя довольно долго, вернувшись, сказал, что Е. В. страшно безпокоится за Императрицу и за д?тей и р?шил ?хать в Царское Село". Другой свид?тель, полк. Пронин, разскажет совс?м по другому: "Слава Богу, Государь не у?зжает, остается — радостно сообщил нам ген. Алекс?ев, возвратившись из царскаго пом?щенія". По словам Пронина Алскс?ев будто бы еще днем уб?дил Царя остаться в Могилев? — так, по крайней м?р?, "передавали из дворца". Версію эту подтвердил в воспоминаніях и дворцовый комендант, разсказывающій, что посл? вторичной телеграммы Родзянко Царь р?шил остаться в Могилев?. Однако, документ, выше приведенный — лента вечерняго разговора, т. е., около 11 час, ген. Алекс?ева с вел. кн. Михаилом, довольно р?шительно опровергает и Лукомскаго, и Пронина и Воейкова. Алекс?ев опред?ленно говорил В. Князю: "Завтра Государь-Император вы?зжает в Ц. С". Что значит это "завтра". Очевидно, что р?чь идет об отъ?зд?, назначенном в 2 ч. 30 мин. дня, ибо нач. штаба добавляет: " завтра при утреннем доклад?еще раз доложу Е. И. В. желательность теперь же принять н?которыя м?ры, так как вполн? сознаю, что в таких положеніях упущенное время бывает невознаградимо". Следовательно Алекс?ев не знал еще, что Царь р?шил ускорить свой отъ?зд — даже посл? доклада Царю о бес?д? с Вел. Князем (Алекс?ев о своем "утреннем доклад?" упомянул В. Князю уже посл? разговора с Царем). Из этого сл?дует и то, что до вечера никаких изм?неній в принятом раньше р?шенія об отъ?зд? не было сд?лано, и что никаких колебаній в этом отношеніи не было.
В своем дневник? по окончаніи дня Царь записал: "Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочныя нехорошія изв?стія. Посл? об?дар?шил ?хать в Царское Село и в час ночи перебрался в по?зд". Не исключена, конечно, возможность, что Алекс?ев посл? разговора с в. кн. М. А., который признавал желательным отложить прі?зд Императора в Царское Село "на н?сколько дней", пытался в этом отношеніи оказать н?которое возд?йствіе: зная характер властелина, нач. штаба мог бояться непосредственнаго вліянія А. Ф. и думать, что в Могилев? легче будет побудить Царя к уступкам. Но, видимо, такія попытки, если он? и были, не были особенно настойчивы и упорны. И это нельзя объяснить т?м, что Алекс?ев был "апатичен и угнетен" в силу своего бол?зненнаго состоянія ("вид у него был лихорадочный" — вспоминает дежурный флигель-адъютант Мордвинов). Тогда в Ставк? отъ?зд Государя в "отв?тственный для жизни государства момент" еще не представлялся "непоправимой и роковой ошибкой", как изображается это в воспоминаніях Пронина. Приходится усомниться в том, что нач. штаба выставил Царю, в?роятно, поздн?йшую аргументацію Лукомскаго о необходимости концентраціи сил и организаціи противод?йствія революціи в в?рных гвардейских частях Особой арміи. Может быть, Алекс?ев, д?йствительно, узнал о "внезапном" отъ?зд? Царя лишь в самый посл?дній момент, как о том говорит Пронин. Очевидно, не сообщив Алекс?еву тотчас же о перем?н?, Государь не придавал ей какого-либо р?шающаго политическаго значенія. Возможно, "окончательнаго" р?шенія ?хать немедленно и не было — по крайней м?р?, исторіограф записал: ..." в 12 час. ночи Государь... ушел к себ?, Всл?д за ним к нему вошли Фредерикс и Воейков, пробыли у Паря недолго... Воейков объявил, что оть?зд... Е. В. назначен безотлагательно в эту ночь".
II.«Кровавое подавленіе» революціи.
1.Диктатор.
Царь ?хал из Ставки для того, чтобы проявить "твердую волю". Но это вовсе не означает, что он готов был утопить "в крови народное возстаніе", как изобразил в свое время, в соотв?тствіи с традиціей, приспособлявшейся к офиціальному тону новых властелинов, историк Щеголев. Наоборот, до посл?дняго времени у Николая II было уб?жденіе, что "безпорядки" в войсках, происшедшіе от "роты выздоравливающих" (письмо жен? 27-го), легко будет локализировать. Поэтому, в?роятно, в качеств? "диктатора" был выбран поклонник "мягких д?йствій", каким выставляет ген. Иванова придворный исторіограф ген. Дубенскій.
Безподобный по своей бытовой колоритности разсказ дал сам Иванов в Ч. Сл. Ком. Врем. Правительства, — разсказ о том, как он ?хал усмирять революціонную столицу. Пов?ствованіе почтеннаго по возрасту генерала могло бы показаться карикатурой, если бы в нем не было столько эпической простоты. На ст. "Дно" утром 1 марта Иванову сообщали, что из Петербурга приходят по?зда, переполненные безбилетными солдатами, которые "насильно отбирают у офицеров оружіе, производят насиліе в вагонах и на станціях". В один из таких по?здов с "перебитыми окнами" генерал направился сам... и "из разговоров женщин и одного старичка" заключил, что "безобразія большія: масса солдат ?дет в штатской одежд?, так как, все это участвовало в грабежах магазинов... И за сим ?дет в по?зд? много агитаторов". "Проходя мимо одного вагона — показывал Иванов — обернулся, на меня наскакивает солдат буквально в упор. Тут я не разобрался: одна шашка у него офицерская с темляком анненским, 2-я шашка в руках, винтовка за плечами... Я его оттолкнул. Рука скользнула по его шашк?. Я поцарапал руку и прямо оборвал окриком: "на кол?ни". Со мной, раз случился эпизод в Кронштадт?. Случилось мн? попасть в толпу, когда моряки с сухопутными дрались. Я очутился между ними один... Что тут д?лать? У?хать — значит драка будет. Тут я их выругал основательно — не под?йствовало. Наконец, моментально пришло в голову: "на кол?ни". С об?их сторон толпа остановилась. Один матрос в упор, в глаза, нервы не выдержали, начали моргать, слезы... И всё успокоилось. Я повернул в одну сторону моряков, в другую п?хотинцев. Тут мн? и вспомнился этот момент. Руку ему на правое плечо: "на кол?ни". В это время я не знаю, что он подумал, я его л?вой рукой схватил, а он вдруг, случайно это или н?т, куснул меня. Сейчас же его убрали, и он успокоился. Я думаю — что тут д?лать? Сказать, что он на меня наскочил и оскорбил д?йствіем — полевой суд, через два часа разстр?ляют. У меня тогда такое настроеніе было: в этот момент разстр?лять — только масла в огонь подлить. Тут был мой адъютант, и я ему вел?л его арестовать"... Любившій держать себя с н?которой торжественностью предс?датель Муравьев и тот не выдержал, слушая этот разсказ: "Что же этот челов?к стал на кол?ни?"—"Стал". "Это магически д?йствует" — отв?чал Иванов, продолжая свое пов?ствованіе. "Подходит по?зд, 46 вагонов. Смотрю, в конц? по?зда стоит кучка, кидают шапки. Я этим заинтересовался, подошел, Слышу: "Свобода! Теперь вс? равны! Н?т начальства, н?т власти!" Приближаюсь, смотрю, стоит нисколько челов?к офицеров, а кругом кучка солдат. Я говорю: "Господа, что же вы смотрите?" Они растерялись. Я то же самое приказал: "на кол?ни", Они немедленно стали на кол?ни. Впосл?дствіи оказалось, что тут был городовой, од?тый в штатское. Я пригрозил ему: "встань!". Отошел, а солдат начинает трунить: ''—вот теб? и н?т власти, вот теб? и н?т начальства". Он опять. Я говорю: "заставьте его замолчать". Они говорят: "что же прикажете рот завязать". Я говорю: "завяжите рот". Из кармана вынимают красный платок. Я говорю: "оставьте". Его в вагон отвели и арестовали. Так и кончилось" [176].
Так разсказывал не только сам генерал. Разсказ его был подтвержден впосл?дствіи показаніями солдат Георгіевскаго батальона. Подобное "отеческое возд?йствіе" и даже розги за провинность было обычным пріемом генерала и на фронт?, как отм?чает в дневник? прикомандированный в 14 г. к Иванову в. кн. Ник. Мих. Революціонное чувство, может быть, скажет об униженіи "челов?ческой личности", но для стараго военачальника то было проявленіе своеобразной гуманности, "Николай Гудович — Записывает Ник. Мих. — большой оригинал, встает в 5 час. утра, шляется сам всюду, ворчит, кое-кого подтягивает и прогуливается все больше один"... Во время об?да 27-го "поклонник мягких д?йствій", по свид?тельству Дубенскаго, разсказал между прочим Царю, как он в Харбин? успокоил волненія и "привел все к благополучному концу, не сд?лавши ни одного выстр?ла". Во всяком случа?, никто из царских приближенных не вспомнил в т? часы об Иванов?, как об "усмирител? Кронштадта" в 1906 г., что на первый план выдвинуто Мстиславским.
Ночью, в 2-3 часа, Иванов был вызван к Царю в по?зд. Может быть, потому, что к этому времени была получена отправленная из Петербурга в 8 час. веч. и принятая в Ставк? почему-то только в 1 ч. ночи телеграмма Хабалова о том, что "исполнить повел?ніе о возстановленіи порядка в столиц? не мог". "Большинство частей — телеграфировал Хабалок Алекс?еву для доклада Царю — одн? за другими изм?нили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другія части побратались с мятежниками и обратили свое оружіе против в?рных Е. В. войск... К вечеру мятежники овлад?ли большей частью столицы" [177]. Иванов иниціативу ночного свиданія с Царем приписывал в показаніях себ?. Узнав, что Царь у?зжает, Иванов, "наученный горьким опытом", настоял на экстренном пріем?, желая выяснить перед отъ?здом свои будущія взаимоотношенія с министрами [178]. При свиданіи Иванов получил как бы диктаторскія полномочія. В офиціальной докладной записк? ген. Алекс?еву полученныя полномочія Иванов формулировал так:"Вс? министры должны исполнять вс? требованія главнокомандующаго петр. воен. округом ген.-ад. Иванова безпрекословно" [179]. Прощаясь с Государем, новый директор сказал: "В. В., позвольте напомнить относительно реформ". "Да, да", — отв?тил Царь:"мн? об этом только что напомнил ген. Алекс?ев". "Так что я вышел с мыслью, что это д?ло р?шенное" — показывал Иванов и на вопрос предс?дателя добавлял, что Царь даже спрашивал его: "кому дов?рить составленіе отв?тственнаго министерства". И другой раз "министерства дов?рія"... Не будем придавать большого значенія этой терминологіи, фигурирующей в показаніях перед революціонной сл?дственной комиссіей и в бол?е раннем письм? (9 апр?ля) Иванова на имя воен. мин. Гучкова, гд? он утверждал, что еще днем при первом разговор? с Царем заключил, что "Николай II р?шил перейти к управленію отечеством при посредств? министерства дов?рія в соотв?тствіи с желаніем большинства Гос. Думы и многих кругов населенія" [180].
Можно, как будто, заключить, что если в это время еще не было опред?леннаго р?шенія, то носитель верховной власти сознавал необходимость уступок общественному мн?нію и перем?ны правительства посл? ликвидаціи петербургскаго мятежа. Царю совершенно чужда была, очевидно, психологія, которую изображает Шульгин в вид? несбывшейся мечты: "Можно было раздавить бунт, ибо весь этот "революціонный народ" думал только об одном, как бы не итти на фронт. Сражаться он бы не стал... Надо было бы сказать ему, что петроградскій гарнизон распускается по домам... Надо было бы м?рами исключительной жестокости привести солдат к повиновенію, выбросить весь сброд из Таврическаго дворца, возстановить обычный порядок жизни и поставить правительство не "дов?ріем страны облеченное", а опирающееся на настоящую гвардію. Что такое "настоящая гвардія"? Это — корпус, назначеніе котораго д?йствовать "не против врагов вн?шних, а против врагов внутренних". "Пускать гвардію на войну" нельзя. "Сражаться с врагом вн?шним можно до посл?дняго солдата арміи и до перваго солдата гвардіи". "Революція неизмеримо хуже проигранной войны", устанавливает тезис челов?к, лишь случайно не попавшій в 17 г. в состав Временнаго Правительства: "гвардію нужно беречь для единственной и почетной обязанности — бороться с революціей". "Главный гр?х стараго режима был тот, что он не сум?л создать настоящей гвардіи"...
Ночной разговор с Царем, по словам Иванова, закончился т?м, что он получил высочайшее одобреніе в той тактик?, которую диктатор нам?чал для себя. "В. В., — сказал Иванов, — я р?шил войска не вводить, потому что, если ввести войска, произойдет междоусобица и кровопролитіе". "Да, конечно", — отв?тил Царь. "Так что было одобрено, но в какой форм?, не могу сказать нав?рное", — утверждал Иванов: "это я за основу положил"...
Безподобный по своей бытовой колоритности разсказ дал сам Иванов в Ч. Сл. Ком. Врем. Правительства, — разсказ о том, как он ?хал усмирять революціонную столицу. Пов?ствованіе почтеннаго по возрасту генерала могло бы показаться карикатурой, если бы в нем не было столько эпической простоты. На ст. "Дно" утром 1 марта Иванову сообщали, что из Петербурга приходят по?зда, переполненные безбилетными солдатами, которые "насильно отбирают у офицеров оружіе, производят насиліе в вагонах и на станціях". В один из таких по?здов с "перебитыми окнами" генерал направился сам... и "из разговоров женщин и одного старичка" заключил, что "безобразія большія: масса солдат ?дет в штатской одежд?, так как, все это участвовало в грабежах магазинов... И за сим ?дет в по?зд? много агитаторов". "Проходя мимо одного вагона — показывал Иванов — обернулся, на меня наскакивает солдат буквально в упор. Тут я не разобрался: одна шашка у него офицерская с темляком анненским, 2-я шашка в руках, винтовка за плечами... Я его оттолкнул. Рука скользнула по его шашк?. Я поцарапал руку и прямо оборвал окриком: "на кол?ни". Со мной, раз случился эпизод в Кронштадт?. Случилось мн? попасть в толпу, когда моряки с сухопутными дрались. Я очутился между ними один... Что тут д?лать? У?хать — значит драка будет. Тут я их выругал основательно — не под?йствовало. Наконец, моментально пришло в голову: "на кол?ни". С об?их сторон толпа остановилась. Один матрос в упор, в глаза, нервы не выдержали, начали моргать, слезы... И всё успокоилось. Я повернул в одну сторону моряков, в другую п?хотинцев. Тут мн? и вспомнился этот момент. Руку ему на правое плечо: "на кол?ни". В это время я не знаю, что он подумал, я его л?вой рукой схватил, а он вдруг, случайно это или н?т, куснул меня. Сейчас же его убрали, и он успокоился. Я думаю — что тут д?лать? Сказать, что он на меня наскочил и оскорбил д?йствіем — полевой суд, через два часа разстр?ляют. У меня тогда такое настроеніе было: в этот момент разстр?лять — только масла в огонь подлить. Тут был мой адъютант, и я ему вел?л его арестовать"... Любившій держать себя с н?которой торжественностью предс?датель Муравьев и тот не выдержал, слушая этот разсказ: "Что же этот челов?к стал на кол?ни?"—"Стал". "Это магически д?йствует" — отв?чал Иванов, продолжая свое пов?ствованіе. "Подходит по?зд, 46 вагонов. Смотрю, в конц? по?зда стоит кучка, кидают шапки. Я этим заинтересовался, подошел, Слышу: "Свобода! Теперь вс? равны! Н?т начальства, н?т власти!" Приближаюсь, смотрю, стоит нисколько челов?к офицеров, а кругом кучка солдат. Я говорю: "Господа, что же вы смотрите?" Они растерялись. Я то же самое приказал: "на кол?ни", Они немедленно стали на кол?ни. Впосл?дствіи оказалось, что тут был городовой, од?тый в штатское. Я пригрозил ему: "встань!". Отошел, а солдат начинает трунить: ''—вот теб? и н?т власти, вот теб? и н?т начальства". Он опять. Я говорю: "заставьте его замолчать". Они говорят: "что же прикажете рот завязать". Я говорю: "завяжите рот". Из кармана вынимают красный платок. Я говорю: "оставьте". Его в вагон отвели и арестовали. Так и кончилось" [176].
Так разсказывал не только сам генерал. Разсказ его был подтвержден впосл?дствіи показаніями солдат Георгіевскаго батальона. Подобное "отеческое возд?йствіе" и даже розги за провинность было обычным пріемом генерала и на фронт?, как отм?чает в дневник? прикомандированный в 14 г. к Иванову в. кн. Ник. Мих. Революціонное чувство, может быть, скажет об униженіи "челов?ческой личности", но для стараго военачальника то было проявленіе своеобразной гуманности, "Николай Гудович — Записывает Ник. Мих. — большой оригинал, встает в 5 час. утра, шляется сам всюду, ворчит, кое-кого подтягивает и прогуливается все больше один"... Во время об?да 27-го "поклонник мягких д?йствій", по свид?тельству Дубенскаго, разсказал между прочим Царю, как он в Харбин? успокоил волненія и "привел все к благополучному концу, не сд?лавши ни одного выстр?ла". Во всяком случа?, никто из царских приближенных не вспомнил в т? часы об Иванов?, как об "усмирител? Кронштадта" в 1906 г., что на первый план выдвинуто Мстиславским.
Ночью, в 2-3 часа, Иванов был вызван к Царю в по?зд. Может быть, потому, что к этому времени была получена отправленная из Петербурга в 8 час. веч. и принятая в Ставк? почему-то только в 1 ч. ночи телеграмма Хабалова о том, что "исполнить повел?ніе о возстановленіи порядка в столиц? не мог". "Большинство частей — телеграфировал Хабалок Алекс?еву для доклада Царю — одн? за другими изм?нили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другія части побратались с мятежниками и обратили свое оружіе против в?рных Е. В. войск... К вечеру мятежники овлад?ли большей частью столицы" [177]. Иванов иниціативу ночного свиданія с Царем приписывал в показаніях себ?. Узнав, что Царь у?зжает, Иванов, "наученный горьким опытом", настоял на экстренном пріем?, желая выяснить перед отъ?здом свои будущія взаимоотношенія с министрами [178]. При свиданіи Иванов получил как бы диктаторскія полномочія. В офиціальной докладной записк? ген. Алекс?еву полученныя полномочія Иванов формулировал так:"Вс? министры должны исполнять вс? требованія главнокомандующаго петр. воен. округом ген.-ад. Иванова безпрекословно" [179]. Прощаясь с Государем, новый директор сказал: "В. В., позвольте напомнить относительно реформ". "Да, да", — отв?тил Царь:"мн? об этом только что напомнил ген. Алекс?ев". "Так что я вышел с мыслью, что это д?ло р?шенное" — показывал Иванов и на вопрос предс?дателя добавлял, что Царь даже спрашивал его: "кому дов?рить составленіе отв?тственнаго министерства". И другой раз "министерства дов?рія"... Не будем придавать большого значенія этой терминологіи, фигурирующей в показаніях перед революціонной сл?дственной комиссіей и в бол?е раннем письм? (9 апр?ля) Иванова на имя воен. мин. Гучкова, гд? он утверждал, что еще днем при первом разговор? с Царем заключил, что "Николай II р?шил перейти к управленію отечеством при посредств? министерства дов?рія в соотв?тствіи с желаніем большинства Гос. Думы и многих кругов населенія" [180].
Можно, как будто, заключить, что если в это время еще не было опред?леннаго р?шенія, то носитель верховной власти сознавал необходимость уступок общественному мн?нію и перем?ны правительства посл? ликвидаціи петербургскаго мятежа. Царю совершенно чужда была, очевидно, психологія, которую изображает Шульгин в вид? несбывшейся мечты: "Можно было раздавить бунт, ибо весь этот "революціонный народ" думал только об одном, как бы не итти на фронт. Сражаться он бы не стал... Надо было бы сказать ему, что петроградскій гарнизон распускается по домам... Надо было бы м?рами исключительной жестокости привести солдат к повиновенію, выбросить весь сброд из Таврическаго дворца, возстановить обычный порядок жизни и поставить правительство не "дов?ріем страны облеченное", а опирающееся на настоящую гвардію. Что такое "настоящая гвардія"? Это — корпус, назначеніе котораго д?йствовать "не против врагов вн?шних, а против врагов внутренних". "Пускать гвардію на войну" нельзя. "Сражаться с врагом вн?шним можно до посл?дняго солдата арміи и до перваго солдата гвардіи". "Революція неизмеримо хуже проигранной войны", устанавливает тезис челов?к, лишь случайно не попавшій в 17 г. в состав Временнаго Правительства: "гвардію нужно беречь для единственной и почетной обязанности — бороться с революціей". "Главный гр?х стараго режима был тот, что он не сум?л создать настоящей гвардіи"...
Ночной разговор с Царем, по словам Иванова, закончился т?м, что он получил высочайшее одобреніе в той тактик?, которую диктатор нам?чал для себя. "В. В., — сказал Иванов, — я р?шил войска не вводить, потому что, если ввести войска, произойдет междоусобица и кровопролитіе". "Да, конечно", — отв?тил Царь. "Так что было одобрено, но в какой форм?, не могу сказать нав?рное", — утверждал Иванов: "это я за основу положил"...
2. Миролюбивая политика.
Если не по соображеніям сантиментальным, то по соображеніям ц?лесообразности миролюбивая политика была общим девизом правительственной власти в февральскіе дни. Играло роль и сознаніе ненадежности войск (армія во время войны представляет собой "вооруженный народ" — отм?чали и Алекс?ев, и Рузскій), и общее возбужденное политическое настроеніе, захватившее офицерскіе кадры
[181] и ёще в большей степени сознаніе риска вступать в період международных осложненій в междоусобную борьбу. Событія на внутреннем фронт? не казались вовсе столь грозными для существовавшаго государственнаго порядка, чтобы итти на такой риск.
Бол?е р?шителъная, ч?м Царь, его нимфа Эгерія, Ал. Фед., энергично настаивающая на том, чтобы муж ея проявил "твердость", писала, однако, в первые дни (25 фев.): "забастовщикам прямо надо сказать, чтобы они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт [182] или строго наказывать. Не надо стр?льбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это д?лают". Но толпа с Выборгской рабочей стороны агрессивно переходила Неву по льду, и тогда военный министр сов?товал командующему войсками в отв?т на пол?нья, камни и осколки льда (прим?нялось и огнестр?льное оружіе), которыми прогонялись конные городовые, стр?лять так, чтобы пули ложились впереди толпы... Можно пов?рить в искренность показаній Б?ляева, что он "просил Хабалова принять м?ры, чтобы не открывать огня там, гд? можно изб?гнуть"; "какое ужасное впечатл?ніе произведет на наших союзников, когда разойдется толпа и на Невском будут трупы". Хабалов с перваго дня не хот?л приб?гать к стр?льб? — это сов?товал ему еще за три нед?ли до переворота Рузскій, в в?д?ніе котораго входила тогда с?верная столица: по мн?нію Рузскаго, прим?неніе орудія при безпорядках может вызвать "лишь ужасныя посл?дствія, учесть кои вперед нельзя" (запись в. кн. Андрея Вл.). В силу такой психологіи военныя власти противились выводу казачьих сотен из столицы в період, когда ожидалась демонстрація 14 февраля, ибо с казаками можно обойтись "без кровопролитія и жертв". Достаточно показательно, что если бол?е или мен?е точно изв?стно число чинов полиціи, потерп?вших за дни 22-24 февраля, то н?т никаких указаній (даже у мемуаристов) о пострадавших среди демонстрантов. В воспоминаніях рабочаго Каюрова, активнаго участника и руководителя уличных выступленій, им?ется даже такая фраза: "потерь с нашей стороны я не зам?чал". В?роятно, в такой только обстановк? мог родиться план "уличнаго братанія" забастовщиков и солдат, который будто бы сознательно проводился по настоянію Шляпникова руководящим органом пролетарской партіи (бюро Ц. К. большевиков), препятствуя вооруженію пролетаріата. В этой обстановк?, когда, казалось, что власть "явно запускала движеніе", утверждалась и легенда о правительственной провокаціи.
Бол?е р?шителъная, ч?м Царь, его нимфа Эгерія, Ал. Фед., энергично настаивающая на том, чтобы муж ея проявил "твердость", писала, однако, в первые дни (25 фев.): "забастовщикам прямо надо сказать, чтобы они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт [182] или строго наказывать. Не надо стр?льбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это д?лают". Но толпа с Выборгской рабочей стороны агрессивно переходила Неву по льду, и тогда военный министр сов?товал командующему войсками в отв?т на пол?нья, камни и осколки льда (прим?нялось и огнестр?льное оружіе), которыми прогонялись конные городовые, стр?лять так, чтобы пули ложились впереди толпы... Можно пов?рить в искренность показаній Б?ляева, что он "просил Хабалова принять м?ры, чтобы не открывать огня там, гд? можно изб?гнуть"; "какое ужасное впечатл?ніе произведет на наших союзников, когда разойдется толпа и на Невском будут трупы". Хабалов с перваго дня не хот?л приб?гать к стр?льб? — это сов?товал ему еще за три нед?ли до переворота Рузскій, в в?д?ніе котораго входила тогда с?верная столица: по мн?нію Рузскаго, прим?неніе орудія при безпорядках может вызвать "лишь ужасныя посл?дствія, учесть кои вперед нельзя" (запись в. кн. Андрея Вл.). В силу такой психологіи военныя власти противились выводу казачьих сотен из столицы в період, когда ожидалась демонстрація 14 февраля, ибо с казаками можно обойтись "без кровопролитія и жертв". Достаточно показательно, что если бол?е или мен?е точно изв?стно число чинов полиціи, потерп?вших за дни 22-24 февраля, то н?т никаких указаній (даже у мемуаристов) о пострадавших среди демонстрантов. В воспоминаніях рабочаго Каюрова, активнаго участника и руководителя уличных выступленій, им?ется даже такая фраза: "потерь с нашей стороны я не зам?чал". В?роятно, в такой только обстановк? мог родиться план "уличнаго братанія" забастовщиков и солдат, который будто бы сознательно проводился по настоянію Шляпникова руководящим органом пролетарской партіи (бюро Ц. К. большевиков), препятствуя вооруженію пролетаріата. В этой обстановк?, когда, казалось, что власть "явно запускала движеніе", утверждалась и легенда о правительственной провокаціи.