Страница:
[473], преодол?ть многообразную стихійную "лавину"; оно встр?тило бы к тому же большее противод?йствіе со стороны т?х классов, которые в общем поддерживали политику власти "цензовой общественности". Вокруг такого неизб?жно коалиціоннаго правительства могло бы создаться, если не однородная правительственная партія, то объединеніе партійных группировок, связанное как-бы круговой порукой — оно давало бы правительству большую базу, ч?м легко улетучивающіяся настроенія "медового м?сяца". Такое правительство могло бы д?йствовать см?л?е и р?шительн?е, и ему легче было бы противостоять демагогіи. Если договор был немыслим в момент, когда нужно было немедленно д?йствовать, то ход революціи неизб?жно предоставлялся игр? случайностей. Временному Правительству перваго состава побороть стихію органически было не под силу. Уже 2-го Гиппіус записала свои "сомн?нія насчет будущаго" — ея сомн?нія аналогичны т?м, которыя высказывал Кривошеин: "революціонный кабинет не содержит в себ? ни одного революціонера, кром? Керенскаго". ..."Я абсолютно не представляю себ?, во что превратится его (Милюкова) ум в атмосфер? революціи. Как он будет шагать на этой горящей, ему ненавистной почв?... Тут нужен громадный такт; откуда — если он в несвойственной ему сред? будет верт?ться?" Психологія, отм?ченная беллетристом-наблюдателем, в гораздо большей степени вліяла на неустойчивую политику власти, нежели отсутствіе того волевого импульса, которое так часто находят в д?йствіях Временнаго Правительства
[474]. Р?шительн?е других выразил это мн?ніе вышедшій из состава Правительства и мечтавшій о крутых контр-м?рах для борьбы с революціей Гучков; он опред?лял характер правительства словом "слякоть". (Запись Куропаткина 14-го мая); н?которое исключеніе Гучков д?лал для Милюкова... Суть же была не в "интеллигентском прекраснодушіи", а в том, что правительство усваивало декларативный "язык революціи", т. е., в н?которой степени дух времени, но не ея сущность. Отсюда рождалось впечатл?ніе, что Правительство является лишь "пл?нником революціи", как выразился один из ораторов большевицкой конференціи в конц? марта.
2. Восьмичасовой рабочій день.
3. Земля — народу.
2. Восьмичасовой рабочій день.
Конечно, нев?рно утвержденіе Керенскаго в третьей его книг?, предназначенной для иностранцев (L'Experience), что соціальному творчеству Временнаго Правительства была положена преграда той клятвой, которую члены Правительства вынуждены были дать — не осуществлять никаких реформ, касающихся основных государственных вопросов: такой клятвы члены Правительства не давали, и во всяком случа? она не воспрепятствовала почти в первые дни декларативно провозгласить, по тактическим соображеніям, независимость Польши
[475]. Сл?дует признать, что огромной препоной для соціальных экспериментов являлась война с ея напряженными экономическими требованіями. Сама по себ? война психологически могла сод?йствовать воспріятію т?х соціально-экономических заданій, которыя ставили соціалистическія партіи. Весь мір, в той или иной степени, переходил к планом?рному государственному вм?шательству в народное хозяйство. Далее до революціонное "царское" правительство в Россіи вынуждено было робко вступить на путь регулированія и контроля производства. Но революція, символизировавшая собою хирургическую операцію над общественным организмом, грозила зар?зать ту курицу, которая несла во время войны, по выраженію Шингарева, "золотая яйца". В этой несовм?стимости революціи с войной и крылась причина подлинной трагедіи Россіи — трагедіи, из которой без потрясеній, при растущем экономическом кризис?, найти выход было чрезвычайно трудно.
Иллюстраціей к сказанному представляется исторія вопроса о восьмичасовом рабочем дн?, стихійно выдвинувшагося в Петербург? в первые же дни и отнюдь не по иниціатив? Сов?та — скор?е даже "вопреки директивам" центра. Вопрос возник в связи с вынесенной по докладу Чхеидзе 1170 голосами против 30 резолюціей Сов?та 5-го марта по поводу прекращенія политической стачки. Указывая, что "первый р?шительный натиск возставшаго народа на старый порядок ув?нчался усп?хом и в достаточной степени обезпечил позицію рабочаго класса в его революціонной борьб?". Сов?т признал "возможным нын? же приступить к возобновленію работ в петроградском район? с т?м, чтобы по первому сигналу вновь прекратить начатая работы". Возобновленіе работ — мотивировал Сов?т — "представляется желательным в виду того, что продолженіе забастовок грозит в сильн?йшей степени разстроить уже подорванныя старым режимом продовольственныя силы страны". "В ц?лях закр?пленія завоеванных позицій и достиженія дальн?йших завоеваній" Сов?т "одновременно с возобновленіем работ" призывал к "немедленному созданію и укр?пленію рабочих организацій вс?х видов, как опорных пунктов для дальн?йшей революціонной борьбы до полной ликвидаціи стараго режима и за классовые идеалы пролетаріата". Вм?ст? с т?м Сов?т объявлял, что он приступает к "разработк? программы экономических требованій, которыя будут предъявлены предпринимателям (и правительству) от имени рабочаго класса". В посл?дующем обращеніи к рабочим, в связи с происходившими "недоразум?ніями и конфликтами", Сов?т 9 марта отм?чал, что "за небольшими исключеніями рабочій класс столицы проявил поразительную дисциплину, вернувшись к станкам с такой же солидарностью, с какой он оставил их н?сколько дней тому назад, чтобы подать сигнал к великой революціи" [476]. Это "небольшое исключеніе", под вліяніем пропаганды большевиков, заявило о своем не подчиненіи директивам Сов?та, потому что, как говорилось, напр., в резолюціи рабочих завода "Динамо", "революціонная волна не захватила всей Россіи" и "старая власть еще не рухнула" — при таких условіях о "ликвидаціи забастовок не может быть и р?чи". Однородных по вн?шней форм? резолюцій требованіем "немедленнаго ареста Николая и его присп?шников" мы коснемся в другом контекст? [477]. В них, кром? призывов к "прекращенію кровавой бойни", "классам неимущим ненужной" и т. д., заключалось и требованіе установленія 8-часового рабочаго дня. Таков был боевой лозунг, выставленный большевиками; он искони органически вошел в сознаніе рабочей среды и потому легко был воспринят и на т?х собраніях, на которых в "лойяльных" резолюціях о возобновленіи работ как бы высказывалось дов?ріе Временному Правительству: "только 8-часовой рабочій день может дать пролетаріату, — говорилось в одной из них, принятой в Москв? — возможность на широкое активное участіе в политической и профессіональной борьб?. Только полное раскр?пощеніе рабочаго класса от тяжелой изнурительной работы может дать возможность рабочему классу стоять на страж? интересов своего народа и принять участіе в созыв? Учредительнаго Собранія... Полагая, что лозунг о 8-часовом рабочем дн? является также политическимлозунгом, а потому осуществленіе рабочаго дня не может быть отложено на будущее, необходимо немедленно провести в жизнь 8-часовой рабочій день для вс?х наемных работников" [478].
Красной нитью в огромном большинств? резолюцій о введеніи 8-часового раб. дня (по крайней м?р? в Москв?) проходит мысль о необходимости введенія его в обще-государственном масштаб?: "Временное Правительство особым декретом впредь до утвержденія закона о нормировк? рабочаго дня должно установить 8-часовой рабочій день на всю Россію".
Жизнь, однако, опережала академическія р?шенія, и на заводах посл? возстановленія работ происходило "непрерывное недоразум?ніе" — явочный порядок введенія ограничительнаго рабочаго времени, см?на администраціи и т. д. В воззваніи 9 марта петроградскій Сов?т, высказываясь против "разрозненных выступленій отд?льных фабрик", осуждая "абсолютно недопустимые эксцессы" (порча матеріалов, поломка машин и насилія над личностью), которые "способны лишь причинить величайшій вред рабочему д?лу, особенно в переживаемый тревожный момент", еще раз подчеркнул, что он разрабатывает "перечень общих экономических требованій, которыя будут предъявлены фабрикантам и правительству от имени рабочаго класса". В то же время Сов?т предостерегал предпринимателей против "недозволительных" в отношеніи к "борцам за освобожденіе родины" попыток явнаго и тайнаго локаута и грозил, что "принужден будет с величайшей энергіей вступить в борьбу с этими злоупотребленіями предпринимателей, особенно постыдными в переживаемые нами дни"... в случа? закрытія фабрик Сов?ту "придется поставить перед рабочим классом, перед городским общественным управленіем и перед Временным Правительством вопрос о муниципализаціи подобных предпріятій или о передач? их в управленіе рабочих коллективов".
Под вліяніем этого низового "террора" петербургское общество фабрикантов и заводчиков само, при посредничеств? министра торговли и промышленности Коновалова, обратилось в Сов?т для улаженія возникшаго конфликта с рабочими, и 10-го было достигнуто соглашеніе, устанавливающее впредь до изданія закона о нормировк? рабочаго дня 8-часового "д?йствительнаго труда" (сверхурочныя работы по особому соглашенію), учрежденія сов?та старост (фабрично заводскаго комитета) и примирительных камер. В Москв? соглашеніе не удалось в силу непримиримой позиціи, занятой м?стным Обществом фабрикантов и заводчиков, хотя в ряд? районов предприниматели (крупные) давали свое согласіе на введете 8-часового рабочаго дня. В результат? нормированіе продолжительности дня труда стало производиться "самовольно" по отд?льным предпріятіям, и московскому Сов?ту задним числом пришлось 18 марта санкціонировать своим авторитетом то. что было достигнуто "явочным порядком" [479]. Сов?т постановил: "признать необходимым введеніе 8-часового рабочаго дня по всей стран?; обратиться к Временному Правительству с требованіем о немедленном изданіи соотв?тствующаго декрета и призвать вс? Сов?ты Р. Д. поддержать это требованіе. В Москв? же, не дожидаясь изданія такого декрета, ввести 8-часовой рабочій день, допуская сверхурочныя работы только в отраслях промышленности, работающей на оборону, производящей предметы первой необходимости и по добыч? топлива".
Соотв?тствующая волна прокатилась по всей Россіи, причем борьба за 8-часовой рабочій день принимала либо петербургскую, либо московскую форму, т. е., заключалось или соглашеніе с организаціями фабрикантов и заводчиков или нормировка труда вводилась рабочими явочным "революціонным" порядком и санкціонировалась односторонним актом м?стнаго Сов?та. Это бытовое двоевластіе было, однако, довольно чуждо мысли самочинаго законодательства; можно сказать, что господствовала формулировка, данная на одном из Московских рабочих собраній: "Мы вводим 8-часовой рабочій день с 17 марта и требуем от Сов?та Р. Д. вынести резолюцію о его введеніи, а от Временнаго Правительства поставить свой штемпель".
Как же реагировала власть, которой предлагалось поставить авторитетный "штемпель" законодательной санкціи к тому, что в жизни достигалось "революціонным" путем? Она в сущности безд?йствовала. 6 марта Правительство одобрило спеціальное обращеніе министра торговли и промышленности Коновалова. Революціонный министр говорил о труд?, который является "основой производительной силы страны" и от "усп?хов котораго зависит благополучіе. родины". "Искренне" стремясь "к возможно полному удовлетворенно трудящихся", министр считал "неотложной задачей правильную постановку и надлежащее развитіе рабочаго вопроса". "Свободная самостоятельность и организація трудящихся" (т. е., профессіональные союзы) — констатирует обращеніе — "является одним из главн?йших условій экономическая) возрожденія Россіи". Это были все общія слова, т. е., революціонная риторика... 10-го Исполнительный Комитет Сов?та, узнав от своего уполномоченнаго Гвоздева, что петербургскіе фабриканты и заводчики согласны ввести 8-часовой рабочій день, постановил: "предложить Временному Правительству издать указ о 8-час. раб. дн? по всей Россіи до Учредительнаго Собранія". Правительство немедленно реагировало, и в журнал? зас?данія того же 10 марта значится: "предоставить министру торговли и промышленности войти в обсужденіе вопроса о возможности и условіях введенія сокращеннаго рабочаго времени в различных м?стностях Россіи по отд?льным группам предпріятій и представит, предположенія свои на разсмотр?ніе Временнаго Правительства". На этом все д?ло и остановилось — само Правительство дальше подготовки м?р к введенію 8-часового рабочаго дня в предпріятіях военнаго и морского в?домства не пошло. Как будто трудно посл?довать за воспоминаніями Керенскаго и признать, что Коновалов в согласіи с фабрикантами 11 марта "ввел уже 8-часовой рабочій день на фабриках и заводах Петрограда". Очень сомнительно, чтобы в министерств торговли и промышленности "в порядк? сп?шности" д?йствительно разрабатывался "законопроект о 8-часовом рабочем дн?", как, отв?чал Исполнительный Комитет на многочисленные и настойчивые запросы из провинціи, указывая, что о вступленіи закона в силу будет "своевременно объявлено".
Собравшееся в конц? марта "Сов?щаніе Сов?тов" не могло пройти мимо развертывавшейся борьбы за сокращеніе рабочаго дня. "Основной вопрос революціи", поставленный на очередь в огромной полос? Россіи, во всяком случа?, в крупных центрах, не получил еще "законодательнаго установленія" — указывал докладчик. И Сов?щаніе в резолюціи о введеніи 8-часового рабочаго дня предлагало правительству издать соотв?тствующій декрет с оговоркой о необходимости допущенія сверхурочных работ в т?х отраслях промышленности, который работают на нужды обороны и связаны с продовольствіем страны. Сов?щаніе правильно учитывало, что 8-часовой рабочій день не является только вопросом экономической выгоды рабочаго класса, но крайне ослабляет реалистичность своей позиціи, выдвигая наряду с соображеніями о необходимости участія рабочаго класса с переходом Россіи к демократическому строю в общеполитической и культурной жизни страны, но и довольно апріорныя заботы об "ослабленіи кризиса в будущем", о необходимости "позаботиться о смягченіи ужасов грядущей безработицы и об облегченіи пріисканія заработка т?м, которые вернутся посл? окончанія войны из арміи". Сов?щаніе поручило Исполнительному Комитету петроградскаго Сов?та вступить с Временным Правительством в переговоры о порядк? введенія 8-часового рабочаго дня [480].
В законодательном порядк? д?ло мало подвинулось вперед [481]. В итог? получилась анархія на м?стах, гд? при отсутствіи указаній из центра, почти неизб?жно пышным цв?том расцв?тало "революціонное правотворчество", т. е., то, что выше было названо бытовым двое-властіем. Показательным прим?ром подобнаго м?стнаго законодательства служит "обязательное постановленіе" о восьмичасовом рабочем дн? и примирительных камерах, изданное Борисовским (Минской губ.) Исполнительным Комитетом за подписью и. д. у?зднаго правительственнаго комиссара прап. Вульфіуса на исход? второго м?сяца революціи — 26 апр?ля. Принципіальное р?шеніе о введеніи 8-час. рабочаго дня в Борисов? было принято еще 28 марта; 18 апр?ля положеніе о нормировк? труда было осуществлено "явочным порядком"; 26 апр?ля с единогласнаго одобренія "примирительной камеры [482] издано было особое "обязательное постановленіе" для "закр?пленія позицій рабочаго пролетаріата". Очевидно, не без вліянія правительственнаго воззванія к рабочим, обслуживающим учрежденія фронта [483], борисовскіе законодатели к общему положенію о 8-час. рабочем дн? вводили новеллу, по которой "впредь до окончанія войны" вс?м предпріятіям, "непосредственно и косвенно" работающим на оборону, предоставляется устанавливать "обязательные для рабочих и служащих сверхурочные рабочіе часы", оплачиваемые полуторной платой, при чем в виду Борисовской близости к фронту, вс? "заводы, фабрики и торгово-промышленныя предпріятія" признавались работающими на оборону; на вс?х предпріятіях учреждались заводскіе комитеты; на примирительную камеру возлагалась обязанность выработать "минимум заработной платы"... Наконец, Исполнительный Комитет объявлял, что пріостановка предпріятія, чрезвычайно вредная для обороны, повлечет за собой "секвестрацію его".
Все это "законодательное" творчество шло вн? правительственнаго контроля. Нер?шительность или медлительность Правительства сильно снижали его революціонный авторитет в рабочей масс? т?м бол?е, что реальная борьба за 8-часовой рабочій день сопровождалась в "буржуазной" печати довольно шумной противоположной кампаніей. В ней приняли участіе и марксистскіе экономисты, с добросов?стностью догматиков доказывающіе. нец?лесообразность и утопичность осуществленія рабочаго лозунга в момент хозяйственнаго кризиса [484]. Усвоить эту догматичность довольно трудно, ибо было слишком очевидно, что в взбудораженной атмосфер? революція естественно приводит к пониженности труда; 8 часов "действительной" работы, как выражалось петербургское соглашеніе 10-11 марта, для народнаго хозяйства им?ло несравненно большее значеніе, ч?м сохраненіе фиктивных норм [485].
Для промышленников вопрос о продолжительности рабочаго дня главным образом являлся проблемой экономической, связанной с повышеніем заработной платы. За "восьмичасовой кампаніей" посл?довала и столь же стихійно возникшая борьба за повышеніе тарифных ставок, не посп?вавших за паденіем денежных ц?нностей и дороговизной жизни — борьба, осложненная органически связанной с переживаемым хозяйственным кризисом проблемой организаціи производства, как единственнаго выхода из кризиса. Эта экономическая и соціальная борьба хронологически уже выходит за пред?лы описанія мартовских дней, когда лишь нам?чались признаки будущей революціонной конфигураціи. Так. московская областная конференція Сов?тов 25-27 марта единогласным р?шеніем приняла постановленіе добиваться немедленнаго проведенія в законодательном порядк? (а до того фактическое осуществленіе в "м?стных рамках и в организованных формах") "всей экономической минимальной программы соціалистических партій": 8-часовой рабочій день, минимум заработной платы, участіе представителей рабочих на равных правах с предпринимателями во вс?х учрежденіях, руководящих распред?леніем сырого матеріала. В жизни "фактическое осуществленіе" соціалистических постулатов (в теоріи представлявшееся в вид? "твердых шагов организованной демократіи", а на практик?, по характеристик? "Изв?стій" — "необузданной перестройкой") приводило к довольно уродливым формам "рабочаго контроля", требованій подчас заработной платы, обезпечивающей "свободную и достойную жизнь'", но не соотв?тствующей экономической конъюнктур?.
Демагогія, вольная и невольная [486], конечно, и зд?сь сыграла свою зловредную роль, парализуя трезвую оц?нку рабочей тактики, которую давала, наприм?р, общая резолюція по рабочему вопросу, принятая на Сов?щаніи Сов?тов. В ней на тяжеловатом офиціальном язык? говорилось: "...в обстановк? войны и революціи пролетаріат... должен особенно строго взв?шивать фактическое соотношеніе матеріалов и общественных сил труда и капитала, определяемое, главным образом, состояніем промышленности и степенью организованности рабочаго класса, памятуя, что теперь больше, ч?м когда либо, экономическая борьба пріобр?тает характер борьбы политической, при которой важную роль играет отношеніе к требованіям пролетаріата остальных классов населенія, заинтересованных в укр?пленіи новаго строя". Демагогическіе призывы находили отзвук в масс? в силу не только примитивной психологіи ''неимущих". "Легенда" относительно астрономической прибыли промышленности, работавшей на оборону страны, кр?пко укоренилась в общественном сознаніи — об этой "сверхприбыли" не раз с ораторской трибуны старой Государственной Думы говорили депутаты даже не л?вых фракцій, а правых и ум?ренных, входивших в прогрессивный блок [487]. Допустим, что довоенное процв?таніе промышленности и ея искусственная взвинченность в первый період войны были уже в безвозвратном прошлом, что эти прибыли истощились в дни изнурительной и затяжной міровой катастрофы, и что промышленность — как доказывают н?которые экономисты — вошла в революціонную полосу разстроенной и ослабленной — побороть укоренившуюся психологію нельзя было отвлеченным, научным анализом, т?м бол?е, что св?д?нія о "колоссальных военных барышах" отд?льных промышленных и банковских предпріятій продолжали появляться на столбцах періодической печати и на устах авторитетных д?ятелей революціи, не вызывая опроверженій. Даже такой спокойный и по существу ум?ренный орган печати, как московскія "Русскія В?домости", н?сколько позже в связи с августовским торгово-промышленным съ?здом, негодовал на то, что съ?зд "совершенно закрыл глаза на вакханалію наживы". В годы войны неслыханные барыши (50-71%) 15-16 гг. — признавала газета — "внесли заразу в народныя массы". "Чудовищность" требованій повышенія заработной платы в революціонное время все же была относительна, как ни далека была жизнь от тезы, что "смысл русской революціи" заключался в том, что "пролетаріат выступил на защиту русскаго народнаго хозяйства, разрушеннаго войной". (Покровскій). Когда мемуаристы говорят о требованіях прибавок в 200-300% и бол?е (утвержденія эти безоговорочно переходят па страницы общих исторических изысканій), они обычно не добавляют, что эти прибавки разсчитывались по довоенной шкал?: поправка на систематическое паденіе ц?нности рубля во время революціи сводит эту "чудовищность" к прозаической конкретности — данныя статистики, как будто объективно устанавливают, что рост заработной платы и общем продолжал отставать от ц?н на продукты питанія [488]. Ненормальность положенія, когда заработную плату приходилось выплачивать в счет основного капитала предпріятія, как неоднократно указывали представители промышленников в сов?щаніях, созываемых впосл?дствіи министерством торговли и промышленности, приводила к требованіям повышенія государством ц?ны на фабрикаты, производимые на оборону: уступки промышленников рабочим — говорил Некрасов на Московском Государственном Сов?щаніи — фактически перекладывались на государство. Посл?днее обращалось к главному своему ресурсу — выпуску бумажных денег.
Выход из заколдованнаго круга мог быть найден только в опред?ленной экономической политик?, которой не было у Временнаго Правительства, загипнотизированнаго концепціей рисовавшагося в отдаленіи вершителя судеб — Учредительнаго Собранія... Только противопоставив такую опред?ленную программу для переходнаго времени, можно было свести на землю соціалистическія "утопіи".
Иллюстраціей к сказанному представляется исторія вопроса о восьмичасовом рабочем дн?, стихійно выдвинувшагося в Петербург? в первые же дни и отнюдь не по иниціатив? Сов?та — скор?е даже "вопреки директивам" центра. Вопрос возник в связи с вынесенной по докладу Чхеидзе 1170 голосами против 30 резолюціей Сов?та 5-го марта по поводу прекращенія политической стачки. Указывая, что "первый р?шительный натиск возставшаго народа на старый порядок ув?нчался усп?хом и в достаточной степени обезпечил позицію рабочаго класса в его революціонной борьб?". Сов?т признал "возможным нын? же приступить к возобновленію работ в петроградском район? с т?м, чтобы по первому сигналу вновь прекратить начатая работы". Возобновленіе работ — мотивировал Сов?т — "представляется желательным в виду того, что продолженіе забастовок грозит в сильн?йшей степени разстроить уже подорванныя старым режимом продовольственныя силы страны". "В ц?лях закр?пленія завоеванных позицій и достиженія дальн?йших завоеваній" Сов?т "одновременно с возобновленіем работ" призывал к "немедленному созданію и укр?пленію рабочих организацій вс?х видов, как опорных пунктов для дальн?йшей революціонной борьбы до полной ликвидаціи стараго режима и за классовые идеалы пролетаріата". Вм?ст? с т?м Сов?т объявлял, что он приступает к "разработк? программы экономических требованій, которыя будут предъявлены предпринимателям (и правительству) от имени рабочаго класса". В посл?дующем обращеніи к рабочим, в связи с происходившими "недоразум?ніями и конфликтами", Сов?т 9 марта отм?чал, что "за небольшими исключеніями рабочій класс столицы проявил поразительную дисциплину, вернувшись к станкам с такой же солидарностью, с какой он оставил их н?сколько дней тому назад, чтобы подать сигнал к великой революціи" [476]. Это "небольшое исключеніе", под вліяніем пропаганды большевиков, заявило о своем не подчиненіи директивам Сов?та, потому что, как говорилось, напр., в резолюціи рабочих завода "Динамо", "революціонная волна не захватила всей Россіи" и "старая власть еще не рухнула" — при таких условіях о "ликвидаціи забастовок не может быть и р?чи". Однородных по вн?шней форм? резолюцій требованіем "немедленнаго ареста Николая и его присп?шников" мы коснемся в другом контекст? [477]. В них, кром? призывов к "прекращенію кровавой бойни", "классам неимущим ненужной" и т. д., заключалось и требованіе установленія 8-часового рабочаго дня. Таков был боевой лозунг, выставленный большевиками; он искони органически вошел в сознаніе рабочей среды и потому легко был воспринят и на т?х собраніях, на которых в "лойяльных" резолюціях о возобновленіи работ как бы высказывалось дов?ріе Временному Правительству: "только 8-часовой рабочій день может дать пролетаріату, — говорилось в одной из них, принятой в Москв? — возможность на широкое активное участіе в политической и профессіональной борьб?. Только полное раскр?пощеніе рабочаго класса от тяжелой изнурительной работы может дать возможность рабочему классу стоять на страж? интересов своего народа и принять участіе в созыв? Учредительнаго Собранія... Полагая, что лозунг о 8-часовом рабочем дн? является также политическимлозунгом, а потому осуществленіе рабочаго дня не может быть отложено на будущее, необходимо немедленно провести в жизнь 8-часовой рабочій день для вс?х наемных работников" [478].
Красной нитью в огромном большинств? резолюцій о введеніи 8-часового раб. дня (по крайней м?р? в Москв?) проходит мысль о необходимости введенія его в обще-государственном масштаб?: "Временное Правительство особым декретом впредь до утвержденія закона о нормировк? рабочаго дня должно установить 8-часовой рабочій день на всю Россію".
Жизнь, однако, опережала академическія р?шенія, и на заводах посл? возстановленія работ происходило "непрерывное недоразум?ніе" — явочный порядок введенія ограничительнаго рабочаго времени, см?на администраціи и т. д. В воззваніи 9 марта петроградскій Сов?т, высказываясь против "разрозненных выступленій отд?льных фабрик", осуждая "абсолютно недопустимые эксцессы" (порча матеріалов, поломка машин и насилія над личностью), которые "способны лишь причинить величайшій вред рабочему д?лу, особенно в переживаемый тревожный момент", еще раз подчеркнул, что он разрабатывает "перечень общих экономических требованій, которыя будут предъявлены фабрикантам и правительству от имени рабочаго класса". В то же время Сов?т предостерегал предпринимателей против "недозволительных" в отношеніи к "борцам за освобожденіе родины" попыток явнаго и тайнаго локаута и грозил, что "принужден будет с величайшей энергіей вступить в борьбу с этими злоупотребленіями предпринимателей, особенно постыдными в переживаемые нами дни"... в случа? закрытія фабрик Сов?ту "придется поставить перед рабочим классом, перед городским общественным управленіем и перед Временным Правительством вопрос о муниципализаціи подобных предпріятій или о передач? их в управленіе рабочих коллективов".
Под вліяніем этого низового "террора" петербургское общество фабрикантов и заводчиков само, при посредничеств? министра торговли и промышленности Коновалова, обратилось в Сов?т для улаженія возникшаго конфликта с рабочими, и 10-го было достигнуто соглашеніе, устанавливающее впредь до изданія закона о нормировк? рабочаго дня 8-часового "д?йствительнаго труда" (сверхурочныя работы по особому соглашенію), учрежденія сов?та старост (фабрично заводскаго комитета) и примирительных камер. В Москв? соглашеніе не удалось в силу непримиримой позиціи, занятой м?стным Обществом фабрикантов и заводчиков, хотя в ряд? районов предприниматели (крупные) давали свое согласіе на введете 8-часового рабочаго дня. В результат? нормированіе продолжительности дня труда стало производиться "самовольно" по отд?льным предпріятіям, и московскому Сов?ту задним числом пришлось 18 марта санкціонировать своим авторитетом то. что было достигнуто "явочным порядком" [479]. Сов?т постановил: "признать необходимым введеніе 8-часового рабочаго дня по всей стран?; обратиться к Временному Правительству с требованіем о немедленном изданіи соотв?тствующаго декрета и призвать вс? Сов?ты Р. Д. поддержать это требованіе. В Москв? же, не дожидаясь изданія такого декрета, ввести 8-часовой рабочій день, допуская сверхурочныя работы только в отраслях промышленности, работающей на оборону, производящей предметы первой необходимости и по добыч? топлива".
Соотв?тствующая волна прокатилась по всей Россіи, причем борьба за 8-часовой рабочій день принимала либо петербургскую, либо московскую форму, т. е., заключалось или соглашеніе с организаціями фабрикантов и заводчиков или нормировка труда вводилась рабочими явочным "революціонным" порядком и санкціонировалась односторонним актом м?стнаго Сов?та. Это бытовое двоевластіе было, однако, довольно чуждо мысли самочинаго законодательства; можно сказать, что господствовала формулировка, данная на одном из Московских рабочих собраній: "Мы вводим 8-часовой рабочій день с 17 марта и требуем от Сов?та Р. Д. вынести резолюцію о его введеніи, а от Временнаго Правительства поставить свой штемпель".
Как же реагировала власть, которой предлагалось поставить авторитетный "штемпель" законодательной санкціи к тому, что в жизни достигалось "революціонным" путем? Она в сущности безд?йствовала. 6 марта Правительство одобрило спеціальное обращеніе министра торговли и промышленности Коновалова. Революціонный министр говорил о труд?, который является "основой производительной силы страны" и от "усп?хов котораго зависит благополучіе. родины". "Искренне" стремясь "к возможно полному удовлетворенно трудящихся", министр считал "неотложной задачей правильную постановку и надлежащее развитіе рабочаго вопроса". "Свободная самостоятельность и организація трудящихся" (т. е., профессіональные союзы) — констатирует обращеніе — "является одним из главн?йших условій экономическая) возрожденія Россіи". Это были все общія слова, т. е., революціонная риторика... 10-го Исполнительный Комитет Сов?та, узнав от своего уполномоченнаго Гвоздева, что петербургскіе фабриканты и заводчики согласны ввести 8-часовой рабочій день, постановил: "предложить Временному Правительству издать указ о 8-час. раб. дн? по всей Россіи до Учредительнаго Собранія". Правительство немедленно реагировало, и в журнал? зас?данія того же 10 марта значится: "предоставить министру торговли и промышленности войти в обсужденіе вопроса о возможности и условіях введенія сокращеннаго рабочаго времени в различных м?стностях Россіи по отд?льным группам предпріятій и представит, предположенія свои на разсмотр?ніе Временнаго Правительства". На этом все д?ло и остановилось — само Правительство дальше подготовки м?р к введенію 8-часового рабочаго дня в предпріятіях военнаго и морского в?домства не пошло. Как будто трудно посл?довать за воспоминаніями Керенскаго и признать, что Коновалов в согласіи с фабрикантами 11 марта "ввел уже 8-часовой рабочій день на фабриках и заводах Петрограда". Очень сомнительно, чтобы в министерств торговли и промышленности "в порядк? сп?шности" д?йствительно разрабатывался "законопроект о 8-часовом рабочем дн?", как, отв?чал Исполнительный Комитет на многочисленные и настойчивые запросы из провинціи, указывая, что о вступленіи закона в силу будет "своевременно объявлено".
Собравшееся в конц? марта "Сов?щаніе Сов?тов" не могло пройти мимо развертывавшейся борьбы за сокращеніе рабочаго дня. "Основной вопрос революціи", поставленный на очередь в огромной полос? Россіи, во всяком случа?, в крупных центрах, не получил еще "законодательнаго установленія" — указывал докладчик. И Сов?щаніе в резолюціи о введеніи 8-часового рабочаго дня предлагало правительству издать соотв?тствующій декрет с оговоркой о необходимости допущенія сверхурочных работ в т?х отраслях промышленности, который работают на нужды обороны и связаны с продовольствіем страны. Сов?щаніе правильно учитывало, что 8-часовой рабочій день не является только вопросом экономической выгоды рабочаго класса, но крайне ослабляет реалистичность своей позиціи, выдвигая наряду с соображеніями о необходимости участія рабочаго класса с переходом Россіи к демократическому строю в общеполитической и культурной жизни страны, но и довольно апріорныя заботы об "ослабленіи кризиса в будущем", о необходимости "позаботиться о смягченіи ужасов грядущей безработицы и об облегченіи пріисканія заработка т?м, которые вернутся посл? окончанія войны из арміи". Сов?щаніе поручило Исполнительному Комитету петроградскаго Сов?та вступить с Временным Правительством в переговоры о порядк? введенія 8-часового рабочаго дня [480].
В законодательном порядк? д?ло мало подвинулось вперед [481]. В итог? получилась анархія на м?стах, гд? при отсутствіи указаній из центра, почти неизб?жно пышным цв?том расцв?тало "революціонное правотворчество", т. е., то, что выше было названо бытовым двое-властіем. Показательным прим?ром подобнаго м?стнаго законодательства служит "обязательное постановленіе" о восьмичасовом рабочем дн? и примирительных камерах, изданное Борисовским (Минской губ.) Исполнительным Комитетом за подписью и. д. у?зднаго правительственнаго комиссара прап. Вульфіуса на исход? второго м?сяца революціи — 26 апр?ля. Принципіальное р?шеніе о введеніи 8-час. рабочаго дня в Борисов? было принято еще 28 марта; 18 апр?ля положеніе о нормировк? труда было осуществлено "явочным порядком"; 26 апр?ля с единогласнаго одобренія "примирительной камеры [482] издано было особое "обязательное постановленіе" для "закр?пленія позицій рабочаго пролетаріата". Очевидно, не без вліянія правительственнаго воззванія к рабочим, обслуживающим учрежденія фронта [483], борисовскіе законодатели к общему положенію о 8-час. рабочем дн? вводили новеллу, по которой "впредь до окончанія войны" вс?м предпріятіям, "непосредственно и косвенно" работающим на оборону, предоставляется устанавливать "обязательные для рабочих и служащих сверхурочные рабочіе часы", оплачиваемые полуторной платой, при чем в виду Борисовской близости к фронту, вс? "заводы, фабрики и торгово-промышленныя предпріятія" признавались работающими на оборону; на вс?х предпріятіях учреждались заводскіе комитеты; на примирительную камеру возлагалась обязанность выработать "минимум заработной платы"... Наконец, Исполнительный Комитет объявлял, что пріостановка предпріятія, чрезвычайно вредная для обороны, повлечет за собой "секвестрацію его".
Все это "законодательное" творчество шло вн? правительственнаго контроля. Нер?шительность или медлительность Правительства сильно снижали его революціонный авторитет в рабочей масс? т?м бол?е, что реальная борьба за 8-часовой рабочій день сопровождалась в "буржуазной" печати довольно шумной противоположной кампаніей. В ней приняли участіе и марксистскіе экономисты, с добросов?стностью догматиков доказывающіе. нец?лесообразность и утопичность осуществленія рабочаго лозунга в момент хозяйственнаго кризиса [484]. Усвоить эту догматичность довольно трудно, ибо было слишком очевидно, что в взбудораженной атмосфер? революція естественно приводит к пониженности труда; 8 часов "действительной" работы, как выражалось петербургское соглашеніе 10-11 марта, для народнаго хозяйства им?ло несравненно большее значеніе, ч?м сохраненіе фиктивных норм [485].
* * *
Политическій такт для противод?йствія демагогіи всякаго рода экстремистов требовал декларативнаго объявленія рабочаго лозунга. Промышленники не могли не понимать этой элементарной истины. В собраніи матеріалов "Рабочее движеніе в 1917 г." им?ется показательный документ, воспроизводящій апр?льское обращеніе Омскаго биржевого комитета, как "офиціальнаго представителя интересов торговли и промышленности в Омском район?", к влад?льцам м?стных промышленных предпріятій. Омскій комитет обращался к предпринимателям с "уб?дительной просьбой" принять выработанныя Сов?том условія введенія 8-часового рабочаго дня. "Принятіе этих условій — говорило обращеніе — властно диктуется государственной необходимостью и правильно понятыми интересами промышленности". Биржевой комитет, считая пріостановку работ на оборону "преступной", выражал надежду, что промышленники "пожертвуют частью своих интересов и не явятся виновниками обостренія классовой борьбы в данный исключительной важности историческій момент". И когда центральныя организаціи промышленников с н?которым напором оказывали возд?йствіе на Правительство в смысл? законодательнаго непринятія гибельной по своим посл?дствіям той "временной уступки", на которую они должны были пойти, то в их формальной аргументаціи (докладная записка в март? горнопромышленников Урала), д?йствительно, трудно не усмотр?ть стремленія, при неопределенности экономических перспектив лишь выиграть время, пока не выяснится, в какую сторону склонится "стр?лка революціонной судьбы". Такое впечатл?ніе производит, наприм?р, запоздалое (в ма?) постановленіе московскаго биржевого комитета. В нем говорилось: "Вопрос о 8-часовом рабочем дн? не может быть разсматриваем, как вопрос о взаимном соглашеніи между предпринимателями и рабочими, так как он им?ет значеніе общегосударственное... почему он не может быть даже предметом временнаго законодательства, а должен быть р?шен волею всего народа в правильно образованных законодательных учрежденіях... всякое разр?шеніе этого вопроса в ином порядк? было бы посягательством на права народнаго представительства". Поэтому промышленники "не признают для себя возможным разр?шать его в данный момент, как бы благожелательно ни было их отношеніе к интересам рабочих". В итог? в ма?, когда уже существовало новое "коалиціонное" правительство, лишь начали "выяснять" трудный вопрос о 8 час. рабочем дн?, как писал в "Русском Слов?" изв?стный финансист проф. Бернацкій.Для промышленников вопрос о продолжительности рабочаго дня главным образом являлся проблемой экономической, связанной с повышеніем заработной платы. За "восьмичасовой кампаніей" посл?довала и столь же стихійно возникшая борьба за повышеніе тарифных ставок, не посп?вавших за паденіем денежных ц?нностей и дороговизной жизни — борьба, осложненная органически связанной с переживаемым хозяйственным кризисом проблемой организаціи производства, как единственнаго выхода из кризиса. Эта экономическая и соціальная борьба хронологически уже выходит за пред?лы описанія мартовских дней, когда лишь нам?чались признаки будущей революціонной конфигураціи. Так. московская областная конференція Сов?тов 25-27 марта единогласным р?шеніем приняла постановленіе добиваться немедленнаго проведенія в законодательном порядк? (а до того фактическое осуществленіе в "м?стных рамках и в организованных формах") "всей экономической минимальной программы соціалистических партій": 8-часовой рабочій день, минимум заработной платы, участіе представителей рабочих на равных правах с предпринимателями во вс?х учрежденіях, руководящих распред?леніем сырого матеріала. В жизни "фактическое осуществленіе" соціалистических постулатов (в теоріи представлявшееся в вид? "твердых шагов организованной демократіи", а на практик?, по характеристик? "Изв?стій" — "необузданной перестройкой") приводило к довольно уродливым формам "рабочаго контроля", требованій подчас заработной платы, обезпечивающей "свободную и достойную жизнь'", но не соотв?тствующей экономической конъюнктур?.
Демагогія, вольная и невольная [486], конечно, и зд?сь сыграла свою зловредную роль, парализуя трезвую оц?нку рабочей тактики, которую давала, наприм?р, общая резолюція по рабочему вопросу, принятая на Сов?щаніи Сов?тов. В ней на тяжеловатом офиціальном язык? говорилось: "...в обстановк? войны и революціи пролетаріат... должен особенно строго взв?шивать фактическое соотношеніе матеріалов и общественных сил труда и капитала, определяемое, главным образом, состояніем промышленности и степенью организованности рабочаго класса, памятуя, что теперь больше, ч?м когда либо, экономическая борьба пріобр?тает характер борьбы политической, при которой важную роль играет отношеніе к требованіям пролетаріата остальных классов населенія, заинтересованных в укр?пленіи новаго строя". Демагогическіе призывы находили отзвук в масс? в силу не только примитивной психологіи ''неимущих". "Легенда" относительно астрономической прибыли промышленности, работавшей на оборону страны, кр?пко укоренилась в общественном сознаніи — об этой "сверхприбыли" не раз с ораторской трибуны старой Государственной Думы говорили депутаты даже не л?вых фракцій, а правых и ум?ренных, входивших в прогрессивный блок [487]. Допустим, что довоенное процв?таніе промышленности и ея искусственная взвинченность в первый період войны были уже в безвозвратном прошлом, что эти прибыли истощились в дни изнурительной и затяжной міровой катастрофы, и что промышленность — как доказывают н?которые экономисты — вошла в революціонную полосу разстроенной и ослабленной — побороть укоренившуюся психологію нельзя было отвлеченным, научным анализом, т?м бол?е, что св?д?нія о "колоссальных военных барышах" отд?льных промышленных и банковских предпріятій продолжали появляться на столбцах періодической печати и на устах авторитетных д?ятелей революціи, не вызывая опроверженій. Даже такой спокойный и по существу ум?ренный орган печати, как московскія "Русскія В?домости", н?сколько позже в связи с августовским торгово-промышленным съ?здом, негодовал на то, что съ?зд "совершенно закрыл глаза на вакханалію наживы". В годы войны неслыханные барыши (50-71%) 15-16 гг. — признавала газета — "внесли заразу в народныя массы". "Чудовищность" требованій повышенія заработной платы в революціонное время все же была относительна, как ни далека была жизнь от тезы, что "смысл русской революціи" заключался в том, что "пролетаріат выступил на защиту русскаго народнаго хозяйства, разрушеннаго войной". (Покровскій). Когда мемуаристы говорят о требованіях прибавок в 200-300% и бол?е (утвержденія эти безоговорочно переходят па страницы общих исторических изысканій), они обычно не добавляют, что эти прибавки разсчитывались по довоенной шкал?: поправка на систематическое паденіе ц?нности рубля во время революціи сводит эту "чудовищность" к прозаической конкретности — данныя статистики, как будто объективно устанавливают, что рост заработной платы и общем продолжал отставать от ц?н на продукты питанія [488]. Ненормальность положенія, когда заработную плату приходилось выплачивать в счет основного капитала предпріятія, как неоднократно указывали представители промышленников в сов?щаніях, созываемых впосл?дствіи министерством торговли и промышленности, приводила к требованіям повышенія государством ц?ны на фабрикаты, производимые на оборону: уступки промышленников рабочим — говорил Некрасов на Московском Государственном Сов?щаніи — фактически перекладывались на государство. Посл?днее обращалось к главному своему ресурсу — выпуску бумажных денег.
Выход из заколдованнаго круга мог быть найден только в опред?ленной экономической политик?, которой не было у Временнаго Правительства, загипнотизированнаго концепціей рисовавшагося в отдаленіи вершителя судеб — Учредительнаго Собранія... Только противопоставив такую опред?ленную программу для переходнаго времени, можно было свести на землю соціалистическія "утопіи".
3. Земля — народу.
В параллель к постановк? вопроса о нормировк? трудового дня можно привести иллюстрацію из области недостаточно отчетливой земельной политики Временнаго Правительства, расширявшей рамки м?стнаго революціоннаго правотворчества и свидетельствовавшей, что у Правительства не было конкретнаго плана аграрных м?ропріятій временнаго характера для переходнаго періода. В этой области положеніе Правительства "цензовой общественности", конечно, было особенно трудно, так как надлежало примирить не только діаметрально противоположные интересы, но и в корень расходящіеся принципы