Страница:
Это было дипломатической ошибкой - Мокошь легко подкупила газеты и в считанные годы представила Стожара в виде старого схизматика, сепаратиста и вообще политического импотента. Высушив мозги престольскому князю Ярополку, Мокошь подбросила ему идею прогуляться в окрестности Властова с парой миллионов вооруженных людей - и обещала поддержку. В результате краткого, но кровавого конфликта Властов был взят, тамошний князь Всеволод - изгнан, а на его место посажен хитрый боярин Катома по прозвищу Дубовая Шапка. Со Стожаром дело было улажено по-родственному: ему рекомендовали отстроить где-нибудь в глухом лесу собственное святилище, жить там в свое удовольствие и больше никогда в жизни не баллотироваться в президенты.
Младший брат Стожара, Световит, наблюдая позор династии Траяничей, глухо матерился у себя в Новгороде и копил деньги для реванша. Дажьбогу он посылал призывные письма, рекомендуя взяться наконец за ум и жениться вторично. Все эти письма, разумеется, внимательно прочитывались лично госпожой Мокошью - и вскоре в Новгород прибыла делегация видных столичных парламентариев с требованием немедленно выплатить Престолу федеральный налог за двенадцать лет. Кроме того, делегация привезла с собой какого-то толстого боярина, которого Мокошь рекомендовала в новградские посадники. Световит взбесился и велел объявить членов делегации персонами нон-грата (через повешение) - но на следующий день, если верить газетам, сошел с ума и подал в отставку. Раздав городским нищим все денежные средства своей партии, он попросил больше никогда не называть его богом и не строить культовых зданий. Слезно попрощавшись с окружающими, бывший Световит ушел из Новграда в северные леса отращивать длинную белую бороду и жить экологически чистой жизнью. При этом народ, словно сговорившись, перестал называть его Световитом, и за сбрендившим божком закрепилось кодовое имя Белуна, весьма почитаемое, кстати сказать, у старушек и бездомных бродяг.
Мокошь не имела ничего против. Она прислала-таки в Новград своего наместника и стала жестоко драть местное население под предлогом борьбы с инфляцией. В целом по стране ширился и креп культ личности энергичной старухи - Мокошь очень любила, когда ей ставили тотемы даже в тех городах, где испокон веку Сварожья дочка была совершенно не в чести .
Однако раззявить жадную челюсть на всю Русь Мокошь была не в силах будучи в глубине души слабой женщиной, она не смогла навести в стране процветающий тоталитаризм. В итоге каждый мелкий божок или заштатный князь стал думать о себе как о всемирном гегемоне, разбухая в направлении соседских угодий. Траян все сажал свои гиацинты - а равновесие геополитических сил уже нарушилось, и в государстве весело занималась гражданская война. Тур принялся покрывать телок в количествах, превышающих все нормы, установленные международной конвенцией; Жас придумал являться в ночи детям и старикам; Морана косила смертных направо и налево, ничуть не сообразуясь с демографической программой государства; наконец, даже безобидная Неделька стала зажигать на небе не одну, а сразу семь или восемь радуг, нахально превышая свои полномочия.
И тут одному сравнительно неглупому и отнюдь не ленивому парню пришла в голову очень ценная мысль. "Кажется, стране нужен новый руководитель, способный превратить хаос в гармонию справедливого правления" - примерно так звучала эта мысль. А парня звали... совершенно верно, Сварогом. (Кое-кто, правда, не рекомендует произносить это экзотическое имя вслух, но вам, любимые потомки, бояться нечего.) Не питая слабости к гиацинтам (кажется, он вообще ненавидел растительность в любом виде), Сварог поднял воротник своего черного плаща, раскурил в мундштуке дорогую сигарету, раскрыл окно в полночь и хищно улыбнулся в направлении Престола. Его дочь, прежняя дурнушка Мокша, начинала раздражать нестареющего папашу. "Девочка открывает собственный бизнес, она не уважает дорогого родителя", - думал Сварог, перебирая в руке бледные стеклянные шарики. "Она никогда не писала мне писем... в конце концов, мне надоело торчать тут, в горах, среди снежных людей и гоблинов!"
И Сварог придумал большую и редкую гадость. Посоветовавшись с какими-то абсолютно чужеземными и мрачными духами Востока, он раздобыл в Большом Вавилоне маленький черный камушек. У кирпичика было даже собственное ласкательное имя - Илитор77. Представляя собой чудо современной науки и техники, Илитор магически заключал в себе основы нового мирового порядка, спроектированного восточной нечистью. Центральное место в божественной и светской иерархии нового образца должно было принадлежать лично Сварогу, и он только изредка обязан был отчитываться перед чужеземным Хозяином78, тихо правившим в своем Вавилоне и почти не совавшим нос в славянские дела. Черный камушек нужно было положить в нужном месте в нужное время - и не где-нибудь, а на вершине Боричева холма в Престоле. По прогнозам компетентных астрологов и вавилонских хиромантов, в определенный день на этом холме должно быть начато строительство главного святилища будущей Руси - таким образом, засунув свой любименький Илиторчик в основание этого здания, Сварог мог бы со спокойной совестью заказывать себе императорскую корону.
Дело оставалось за малым - доставить Илитор на Русь, в стольный град. Замечу, что задача Сварога осложнялась присутствием в славянских землях дикого количества абсолютно недобитых богатырей и прочих оборванцев, закосневших в средневековых идеях национал-патриотизма и никак не желающих давать спуску всяким заморским миссионерам с волшебными камушками. Кроме того, сама Мокошь смогла каким-то образом пронюхать о гениальном плане родителя и готовила Илитору слишком горячий прием. Со счетов не следовало сбрасывать и всю эту совокупную божественную мелочь вроде Стожаров и Стрибогов - эти парни сколотили вокруг себя бандитские группы и активно противились введению на Руси нового режима правления.
Именно поэтому Сварогу был нужен не просто энтузиаст, готовый контрабандой пронести студеный осколок Илитора на Боричев холм, а настоящий Миссионер. Персонаж, возглавляющий нашествие новой культуры, нового образа жизни, нового мышления, наконец. Персонаж с открытой улыбкой, способной завораживать сердца этих средневековых варваров. Персонаж с накачанными бицепсами, умеющий придушить всякого консерватора, ренегата и ортодокса, который попытается перейти Илитору светлый путь к власти. Разумеется, у Сварога был такой персонаж - его собственный внук, летучий голландец Чурила Пленкович - молодой красавчик-полубог: прирожденный воин и бабий прелестник.
Чурила - это звучное имя он получил в честь своего пращура Сварога, которого некоторые народы из чувства глубокого уважения именовали своим Чуром79, то есть прародителем. Воспитанный на песчаных берегах Суры, истекающей в Сурожье море, Чурила был прекрасен телом и искусен в магии. Волшебные сапоги, подаренные дедулей, существенно упрощали Чуриле жизнь - в этих модных кроссовках он мотался по континентам, набираясь полезных знаний и опыта политической борьбы. И все же мозг не был главным оружием этого подонка. Женщины - вот была его опора и поддержка; на женский электорат он мог рассчитывать вполне. Если верить желтой таблоидной прессе, в своем искусстве он добился таких высот, что девушки беременели от одного Чурилиного взгляда - разрожаясь впоследствии, правда, нежизнеспособными уродами, умиравшими до рождения и пополнявшими ряды лесной и водяной нечисти.
Как бы то ни было, летучий парень был крут до невозможности и элегантно закрывал свои сексуальные глаза длинной челкой. В легком черном халатике Чурила тронулся на Русь - а позади, сильно отставая, пришли в движение три огромные армии Сварога. Сугубо для страховки, чисто для успокоения нервов начальства, эти дивизии катились к русским границам с трех сторон, оказывая миссионеру Чуриле моральную поддержку. А миссионер с черным кирпичиком за пазухой весело шел уже по землям славян - действительно весело, с пением и хороводами. Сначала в приграничных деревнях, а потом все дальше вспыхивали в летней ночи волшебные Чурилины фейерверки - так он радовал своих будущих избирателей, потенциальных подданных великого Сварога. Девушки были от Чурилы абсолютно без крыши и всерьез утверждали, что чернявенькие парни с Востока на порядок эротичнее своих, курносых дурилок, которые только и знают, что траву косить.
Гастроли Чурилы проходили с ломовым успехом, и девушки в восточных районах дружно беременели, со страшной силой скрывая это от родителей и суженых. Парень в сапожках эротично приближался к границам бывшего Властовского княжества (а теперь Властовской вотчины князя престольского Ярополка, злобного и тщедушного ставленника Мокоши) - и вот первый из недобитых языческих божков Руси (а именно Стожар) решил, что пора лечь животом на амбразуру. Прослышав о том, что нынешним вечером летучий полубог давал концерты восточной музыки в Санде, небольшой деревушке за Сольцей, Стожар размечтался использовать ночлег Чурилы с тем, чтобы выкрасть драгоценные сапоги. Лишившись обуви, парень уже не смог бы восхищать народ, проделывая в воздухе фигуры высшего пилотажа, а также покрывать до двадцати миль за сутки, успевая к вечеру в новую деревню. Изучив данные спутниковой разведки, Стожар выяснил, что Мокошь со своей стороны уже направила в район Санды огромный отряд в дюжину дружинников из столичного спецназа, а кроме того, одну из любимейших своих жриц, престарелую и слепую телепатку Корчалу. Потирая руки. Стожар воодушевленно сообщил мне, что собирается воспользоваться стычкой Корчалы с Чурилой и под шумок приватизировать волшебную обувь. При этом почетная роль приватизатора отводилась мне как человеку, имеющему связи среди полудениц - то есть в лагере противника.
Улучив минутку, читающий потомок может пока вправить на место напрочь отзеванную челюсть, а я тем временем расскажу, чем закончилась лекция Стожара. "Но пребуди скор и пуглив, равно птица: хвать сапоги, и в бега! наставительно прохрипел он, мерцая во мраке волчьими глазами. - В силе Чурилиной ворожбы и кары - пропасть безумная: огневицы-пламени в человеков мечет, заживо пожигая силу супротивну!" (Для тех, кто не понял, перевожу последний раз: Чурила - профессиональный коммандос и умеет обращаться с огнеметом.)
Уловив витавшую в воздухе идею, я намекнул Стожару, что миссия будет предельно опасной, а это неминуемо влечет за собой повышение размеров вознаграждения. Ничуть не мучимый скромностью, я предложил Стожару такой вариант: похитив реактивные кроссовки, я отдаю любимому хозяину только один сапог, а второй - так и быть - буду сам донашивать.
Божественный волчина только гневно рыкнул в ответ: "Незакон людине божичеву стать искати! Ты - воин, а не божич! Пойми место свое, а чуждое не замай!" В переводе на язык деловых переговоров это означало, что Стожар с удовольствием рассмотрит мою инициативу и обязательно примет ее к сведению - но уже после того, как сапоги будут доставлены к нему на склад в хорошей таре и со всеми документами.
Я понимающе кивнул и тут же потребовал для себя гарантий безопасности плюс группу поддержки из ста вооруженных дружинников. Стожар немедля вышел из себя и, нервно клацая зубами, быстро объяснил, что с отрядом в сотню дружинников можно с победами дойти до Властова и отбить его у Мокоши (благо в самом Престоле даже в летний день на пляже сложно собрать более восьмисот боевиков высшей категории, каковыми являются дружинники). "Сила твоя - не в войске, а в тихой поступи! - прорычал он. - Всякий божок приметит дружину, ано человечка единого - тяжко прочуяти! Ты со полуденицею своея ступай путьми заветными, нечистыми - эво тебе беспечность, эво и поспешность!"
Таким образом, патрон заверил меня, что наша сила заключается в моей слабости. Успокоенный, я выцыганил у Стожара две гривны серебром на амортизацию фондов и ковш сливового меда на посошок, с сожалением поднялся с мехового ложа и через длинный и невообразимо запутанный крысиный коридор выбрался наружу. Провожая меня, Стожар как-то по-особому заглянул мне в лицо - с плохо скрываемым романтическим трепетом я увидел, что в хищном взгляде божка пробились колкие искристые звездочки: знаменитые Стожары, распухающие на славянском небе каждой ясной ночью. "И помни себе: доколе ярятся на небе звезды - я тебя вижу и дела твои ведаю. Если спомощь потребна - ночи дождись, да безоблачной - поклонись Стожарам ввыси, и доспею к тебе", сообщил, эмоционально подвывая, божественный волчара - прочувствовав, видимо, торжественность момента. Я принял информацию к сведению: не стоит мне маячить под звездным небом слишком часто. Особенно после того, как, раздобыв сапоги, я не захочу делиться ими со Стожаром...
"Спей же к ведьме своей, ибо полуночь в раздолье уже, и краток сон Чурилин..." - как и полагается в подобных случаях, последнее напутствие божественного покровителя еще надсадно гудело в голове, когда я выбрался из метро на поверхность. Услужливый Стожар саморучно затянул на Метанкином пояске последний, четвертый узел - и я ничуть не испугался, когда...
Глава шестая.
Пикник в Дымном урочище
Come on, Monsieur, keep walking this way!
I'm here, I'm here, t
he Angel of death!
"Phantom of the Opera"80
...Перешагнув границу святилища у ручья, под первым же деревом обнаружил мою несовершеннолетнюю Маргариту. Полуобнаженное дитятко сидело в мокрой траве и... ужинало.
- Ну и что у нас сегодня на ужин? - осторожно спросил я, прислоняясь к стволу и создавая на лице улыбку.
Я приготовился к разному - приступ ярости, бешеная психическая атака, истерика? Разумеется, девочка в курсе, что я отдал Стожару драгоценную опоясть - а после этого еще набрался наглости загадывать четвертое желание, сверх лимита! Но Метаночка по-настоящему радовала своим поведением. Кажется, она была не только красивая, но и глупенькая - одним словом, идеал девушки.
- На ужин? - лукаво переспросила она, отрывая довольную мордочку от ладоней, в которых что-то невнятно блестело. - Ясное дело, мед. Сегодня медовый день.
И снова приникла лицом к густой сладости, размазанной в пальцах.
- Ах ты прелесть! - умилился я, но тут же посерьезнел. - Кончай питаться: на работу пора. Последнее желание воплощать.
Аккуратно слизав с гладкой кожи все до последнего сахарного сгустка, она мечтательно вздохнула и возвела к Стожарам лунно зеленеющий взгляд.
- А ты... хочешь чего-нибудь?
- Н-ну да! - Я закашлялся. - То есть нет. Я хочу исполнения желаний. Немедля.
- А... меду? - Ведьмин голос музыкально скользнул по кривой вопросительной интонации. - Не желаешь ли ты - меду?
- Не издевайся, - посоветовал я. - Ты же все съела. Обжора медовая. - Чтобы хоть как-то расслабить нагруженные кольчугой мышцы ног, я присел рядом на травку - и весьма опрометчиво. Ведьма змеисто переместилась ко мне и, ощутив воздушную тяжесть ее бедер на своих коленях, я слегка перенапрягся. Блудливые пальчики скользнули по стальным кольцам доспеха и уютно углубились в прореху на груди - кажется, они были еще липкими от меда.
- У меня еще осталось немного меду, - радостно сообщила Метанка, и я закрыл глаза, потому что ее волосы кололи лицо. - Вот здесь... Совсем мало, но тебе хватит, правда?
Сквозь ресницы я увидел, что между раскрывшихся розовых губ и правда осталось еще предостаточно... Тонкие ручки охватили мою буйну голову, и Метанкина грудь, стесненная влажным платьицем, сладко вздохнула у самого лица... Секунда - и любой из конкурентов мог спокойно прикладываться к моему темени тупым предметом: я был беспомощен, как княжич Рогволод. Но на дробную долю этой роковой секунды совсем уже близкое нежное личико как-то нехорошо осветилось - ярко и пронзительно вспыхнули вверху звезды, и в их яростном свете слишком глубоко пролегли тени под черно-зелеными глазами и возле влажных губ. И - как будто выключили диапроектор - Метанка была уже где-то в стороне, наполовину в тени: только коленки торчат наружу.
Все-таки я - сильная личность - аскетизм так и бьет из меня при удобном случае. Я немедля вообразил, что чуть было не переспал с ведьмой... Свежее впечатление, не правда ли? Энергично и удивительно легко поднявшись на ноги, я покосился на пламенеющее вверху созвездие и переменил тему:
- Спасибо за предложение. Я сыт. Теперь к делу. Ты готова выслушать последнее задание?
Девчонка под деревом тихо качнула головой, и я продолжил:
- Поведешь меня к Чуриле.
Удивительно: она не сопротивлялась - только еще раз головой кивнула. Молча протянула руку. Призывая на помощь всех молодежных богов, я ухватился за прохладные пальчики и углубился в темноту. Нам как-то нехорошо молчалось - только однажды, приостановившись и, наверное, еще раз обреченно тряхнув во мраке своим светлым каре (я могу только догадываться: мы давно уже не видели друг друга), моя ведьма сказала:
- Я так и думала: последнее задание будет самым глупым. Я не ответил, так как в этот момент отбил себе палец на ноге о какой-то неловкий камень в абсолютной темноте отказывал даже славянский инстинкт самосохранения. Стало промозгло и безветренно - как в холодной темной комнате, ужасно нежилой и неуютной. Даже звезды затянуло сыростью - только скользкие корни под ногами и запотевшие стволы невидимых деревьев. Наверное, мы идем слишком медленно - почти на ощупь.
Она снова заговорила - непривычно громко в этой тишине:
- Чурила притормозил где-то в Дымном урочище. Сестры провожали его от самой Санды, но подойти боялись - вокруг него целая толпа фанаток с венками и портретами. Теперь он один - девки и свита разбежались по домам: ночью страшно.
Помолчав еще пару километров, я спросил:
- Он симпатичный, этот чурилка?
- Мерзкий. Наглый и неживой. Терпеть его не могу. Сестры запрещают к нему ходить, а я и не собираюсь.
- Слышь, а это чьи глаза? - поинтересовался я, когда в стороне парно промерцали чьи-то бледные гляделки. - Красивые, правда ?
- Это змеи, наверное. Или черви. Их тут много. Они сырость любят.
Я сглотнул. Надеюсь, скользкие вещи у меня под ногами - это все-таки корни. Хоть бы один фонарь работал, а! Эх, Рассея... Благодарно сжав в руке скользкие пальчики, я подумал, что без Метанки мне было бы на порядок скучнее.
Разумеется, она тут же прочитала мои мысли.
- Ну ладно, финиш, - почти злобно прошептала ведьма, с третьей попытки высвобождая свои пальцы. - Дальше без меня. Ступай в заданном направлении - и выйдешь к речке. Дымное урочище начинается за противоположным берегом. В воде долго не сиди - простудишься. И еще: никому не рассказывай, что это я тебя привела. А то меня заживо загрызут родственники. Ну - чао...
Что-то вспорхнуло у меня из-под ног - летучая мышь, не иначе. Исчезла - и даже о пояске не вспомнила. Странно. Стараясь не думать о смысле жизни, я сделал шаг - и упал.
Как, наверное, справедливо заметил читатель-потомок, я падаю не впервые. На этот раз я приземлился менее удачно - не на соломку, а в воду. Мокро, и, что особенно неприятно, кольчуга тянет ко дну. Шума тоже немало не спугнуть бы этого божка в сапогах. К счастью, землистая стена обрывистого берега тут же нащупалась руками - вцепившись в гнилые ветки, я уперся пятками в откос. Расцарапывая тело и выдергивая волосы на голове, я стащил с себя железную рубаху, уронил ее ко дну вместе с неудобно тяжелым мечом и, оттолкнувшись от берега, поплыл в неизвестность. Главное - двигаться энергично, иначе от холода ногу сведет, как поется в популярной песне.
Речка была ледянистая, как стекло, - сердце забилось в самый темный уголок грудной клетки, отказываясь разгонять кровь по костенеющим членам. К счастью, коряга, на которую я вскоре напоролся, торчала из воды довольно высоко - я забрался на сухое, как бетон, дерево и мокро распластался по нему. В такой темноте ни о каких сапогах не могло быть и мысли - нужно было дожидаться рассвета.
И рассвет наступил - сначала невнятно просветлел воздух над рекой, и ночь неохотно попятилась от воды к лесу. Там, среди остывших деревьев, мрак сгустился клочьями - а от реки уже отделился стоячий туман и белесо поплыл по пологому склону между валунов. Я уже почти высох на своей коряге и совсем не хотел обратно в жидкость - но погрузиться все-таки пришлось. Причина простая: на одном из вышеупомянутых валунов, кучно разбросанных по противоположному берегу, спал какой-то рыбак.
Очевидно, этот парень так нарезался накануне вечером с приятелями, что забыл сесть в машину, и друзья оставили его на природе. Тут он и провел всю ночь в объятиях белой горячки - картинно разметав по каменной глыбе стройные конечности. Парень был одет в черный рыбацкий халатик, перетянутый на талии чем-то золотистым, а на ногах у него имелись, ясное дело, рыбацкие ботфорты. Длинные такие, почти до колен, - очень хорошо в них по воде гулять, в непромокаемых. Вы спрашиваете, почему я так заинтересовался обычным рыбаком? А есть один повод: меня заинтересовала поза спящего. Он разлегся спиной по камню, подложив под длинноволосую темную голову мускулистые руки - причем задние ноги парня, вальяжно вытянутые и скрещенные, свисали с края валуна параллельно земной поверхности. Любопытно: эти ноги, ничем, казалось бы, не поддерживаемые, покачивались в воздухе вопреки всем законам земного тяготения и вовсе не хотели падать вниз, к земле. Словно какой-то глупый божок поддерживал их с небес за ниточку.
Не зря говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Я рыбаком не был, и поэтому - о счастье! - парень на камушке меня не заметил. Я спокойно сплавился вниз по течению и замер в воде напротив его валуна. Жидкость радостно натекла мне в уши, когда, маскируясь, я погрузился в холодную воду, оставив на поверхности только нос и оба глаза. Конечно, это не рыбак. Это Чурила - его лицо закрыто плотной завесой смолисто-черных волос, гладко спадавших на мышечные бугры в области груди. Я не видел лица, но я узнал негодяя. Он без охраны, и он спит - а значит, у нас равные шансы на выживание.
От речного холода у меня закружилась голова. Показалось, что один из соседних валунов, наполовину затянутый туманной пеленой, тихо накренился и скользнул по траве - вбок, туда, где спал Чурила. Казалось бы, утреннее купание должно было окончательно отрезвить меня - так нет же: горячечный мозг подбрасывал новую галлюцинацию. Глаза неугомонно фиксировали происходящее: грязно-серый валун, тронутый плесенью по краям, с невозможной скоростью сдвигался по откосу. И более того, колкие трещины и грани на мигрирующем камне стали углубляться, прорезываться сквозь туман... Вот смешно: этот камень удивительно похож на небольшого седого медведя... или нет - на сгорбленную старуху в чепце... Только это не чепец, а приплюснутый лоб, под которым жадно мерцают бледные бельма! Среди бела дня подлый камень бессовестно превращался в маленькую злобную старуху - а все потому, детки, что дядя немножко выпил и теперь глазки его не слушаются. Это не беда, детки, дядя проспится, и старушки исчезнут.
Как бы не так. Я тряхнул в воде похолодевшей головой, но старуха упрямо не хотела залезать обратно в камень. Более того, она продолжала двигаться к Чуриле - в какой-то момент из известняковых складок ее шлафрока выдернулась вперед желтая костлявая ручка. Тихо покачивались в воздухе Чурилины ноги в модных сапогах, и неудержимо вытягивалась к ним жесткая когтистая хваталка каменной пенсионерки. Бедная пенсионерка! Ей так приглянулись реактивные кроссовки, что она забыла обо всем на свете! Она даже не смотрит по сторонам - впрочем, она ведь слепая: если не ошибаюсь, это и есть госпожа Корчала собственной персоной...
Если бы Корчала могла видеть, она бы приняла соответствующие меры, потому что на другом берегу реки - на обрыве, среди тонко чернеющих гнилых сосен, под которыми я расставался с Метанкой - появился какой-то пожилой хрен в дорожном плаще. Я его заметил сразу и еще глубже погрузил уши в ледяную воду, так как справа и слева от пожилого хрена виднелись зыбкие серые пятна, штук пять или шесть. Тощие пятна сутуло перемещались по земле, опустив звериные морды, и думали, должно быть, о том, что неплохо бы сейчас закусить свежей старушатинкой. Эти зубастые ребята уже давно учуяли Корчалин запах - и, когда пожилой патрон взмахом руки повел их из засады к реке, волки предельно обрадовались.
Я тоже немного обрадовался: я сидел в воде и надеялся, что мой собственный запах До того берега не дотягивает. Да и зачем: я не имею к происходящему никакого отношения. Сидит себе человек в холодной воде, никого не трогает, починяет примус. Корчала возьмет сапоги, волки скушают Корчалу, а я встану, отряхнусь, попрощаюсь с Чурилой и пойду себе домой, в княжество Опорьевское. И не нужно мне никаких кроссовок...
Пожилой хрен в плаще навис над обрывом - и волки тоже замерли, готовясь к прыжку. Медленно расправились складки плаща, начальник Чурилиной охраны простер над водой тонкие руки по направлению к слепой мадам...
- Замрись, Кор-р-р-чала-а!! ! - гулко врезало по нашему берегу звуковой волной, и речные волны упруго качнули меня, захлестывая с головой, - разом, как по свистку, ушли с обрыва в воду шесть водоплавающих серых хищников, узкие холодные торпеды. Мужик на берегу громко и нагло засмеялся - обернувшись, я увидел радостное бородатое лицо с черной щелью смеющегося рта, - а ниже, рассекая течение, приближались к нам скользкие точки волчьих голов.
Младший брат Стожара, Световит, наблюдая позор династии Траяничей, глухо матерился у себя в Новгороде и копил деньги для реванша. Дажьбогу он посылал призывные письма, рекомендуя взяться наконец за ум и жениться вторично. Все эти письма, разумеется, внимательно прочитывались лично госпожой Мокошью - и вскоре в Новгород прибыла делегация видных столичных парламентариев с требованием немедленно выплатить Престолу федеральный налог за двенадцать лет. Кроме того, делегация привезла с собой какого-то толстого боярина, которого Мокошь рекомендовала в новградские посадники. Световит взбесился и велел объявить членов делегации персонами нон-грата (через повешение) - но на следующий день, если верить газетам, сошел с ума и подал в отставку. Раздав городским нищим все денежные средства своей партии, он попросил больше никогда не называть его богом и не строить культовых зданий. Слезно попрощавшись с окружающими, бывший Световит ушел из Новграда в северные леса отращивать длинную белую бороду и жить экологически чистой жизнью. При этом народ, словно сговорившись, перестал называть его Световитом, и за сбрендившим божком закрепилось кодовое имя Белуна, весьма почитаемое, кстати сказать, у старушек и бездомных бродяг.
Мокошь не имела ничего против. Она прислала-таки в Новград своего наместника и стала жестоко драть местное население под предлогом борьбы с инфляцией. В целом по стране ширился и креп культ личности энергичной старухи - Мокошь очень любила, когда ей ставили тотемы даже в тех городах, где испокон веку Сварожья дочка была совершенно не в чести .
Однако раззявить жадную челюсть на всю Русь Мокошь была не в силах будучи в глубине души слабой женщиной, она не смогла навести в стране процветающий тоталитаризм. В итоге каждый мелкий божок или заштатный князь стал думать о себе как о всемирном гегемоне, разбухая в направлении соседских угодий. Траян все сажал свои гиацинты - а равновесие геополитических сил уже нарушилось, и в государстве весело занималась гражданская война. Тур принялся покрывать телок в количествах, превышающих все нормы, установленные международной конвенцией; Жас придумал являться в ночи детям и старикам; Морана косила смертных направо и налево, ничуть не сообразуясь с демографической программой государства; наконец, даже безобидная Неделька стала зажигать на небе не одну, а сразу семь или восемь радуг, нахально превышая свои полномочия.
И тут одному сравнительно неглупому и отнюдь не ленивому парню пришла в голову очень ценная мысль. "Кажется, стране нужен новый руководитель, способный превратить хаос в гармонию справедливого правления" - примерно так звучала эта мысль. А парня звали... совершенно верно, Сварогом. (Кое-кто, правда, не рекомендует произносить это экзотическое имя вслух, но вам, любимые потомки, бояться нечего.) Не питая слабости к гиацинтам (кажется, он вообще ненавидел растительность в любом виде), Сварог поднял воротник своего черного плаща, раскурил в мундштуке дорогую сигарету, раскрыл окно в полночь и хищно улыбнулся в направлении Престола. Его дочь, прежняя дурнушка Мокша, начинала раздражать нестареющего папашу. "Девочка открывает собственный бизнес, она не уважает дорогого родителя", - думал Сварог, перебирая в руке бледные стеклянные шарики. "Она никогда не писала мне писем... в конце концов, мне надоело торчать тут, в горах, среди снежных людей и гоблинов!"
И Сварог придумал большую и редкую гадость. Посоветовавшись с какими-то абсолютно чужеземными и мрачными духами Востока, он раздобыл в Большом Вавилоне маленький черный камушек. У кирпичика было даже собственное ласкательное имя - Илитор77. Представляя собой чудо современной науки и техники, Илитор магически заключал в себе основы нового мирового порядка, спроектированного восточной нечистью. Центральное место в божественной и светской иерархии нового образца должно было принадлежать лично Сварогу, и он только изредка обязан был отчитываться перед чужеземным Хозяином78, тихо правившим в своем Вавилоне и почти не совавшим нос в славянские дела. Черный камушек нужно было положить в нужном месте в нужное время - и не где-нибудь, а на вершине Боричева холма в Престоле. По прогнозам компетентных астрологов и вавилонских хиромантов, в определенный день на этом холме должно быть начато строительство главного святилища будущей Руси - таким образом, засунув свой любименький Илиторчик в основание этого здания, Сварог мог бы со спокойной совестью заказывать себе императорскую корону.
Дело оставалось за малым - доставить Илитор на Русь, в стольный град. Замечу, что задача Сварога осложнялась присутствием в славянских землях дикого количества абсолютно недобитых богатырей и прочих оборванцев, закосневших в средневековых идеях национал-патриотизма и никак не желающих давать спуску всяким заморским миссионерам с волшебными камушками. Кроме того, сама Мокошь смогла каким-то образом пронюхать о гениальном плане родителя и готовила Илитору слишком горячий прием. Со счетов не следовало сбрасывать и всю эту совокупную божественную мелочь вроде Стожаров и Стрибогов - эти парни сколотили вокруг себя бандитские группы и активно противились введению на Руси нового режима правления.
Именно поэтому Сварогу был нужен не просто энтузиаст, готовый контрабандой пронести студеный осколок Илитора на Боричев холм, а настоящий Миссионер. Персонаж, возглавляющий нашествие новой культуры, нового образа жизни, нового мышления, наконец. Персонаж с открытой улыбкой, способной завораживать сердца этих средневековых варваров. Персонаж с накачанными бицепсами, умеющий придушить всякого консерватора, ренегата и ортодокса, который попытается перейти Илитору светлый путь к власти. Разумеется, у Сварога был такой персонаж - его собственный внук, летучий голландец Чурила Пленкович - молодой красавчик-полубог: прирожденный воин и бабий прелестник.
Чурила - это звучное имя он получил в честь своего пращура Сварога, которого некоторые народы из чувства глубокого уважения именовали своим Чуром79, то есть прародителем. Воспитанный на песчаных берегах Суры, истекающей в Сурожье море, Чурила был прекрасен телом и искусен в магии. Волшебные сапоги, подаренные дедулей, существенно упрощали Чуриле жизнь - в этих модных кроссовках он мотался по континентам, набираясь полезных знаний и опыта политической борьбы. И все же мозг не был главным оружием этого подонка. Женщины - вот была его опора и поддержка; на женский электорат он мог рассчитывать вполне. Если верить желтой таблоидной прессе, в своем искусстве он добился таких высот, что девушки беременели от одного Чурилиного взгляда - разрожаясь впоследствии, правда, нежизнеспособными уродами, умиравшими до рождения и пополнявшими ряды лесной и водяной нечисти.
Как бы то ни было, летучий парень был крут до невозможности и элегантно закрывал свои сексуальные глаза длинной челкой. В легком черном халатике Чурила тронулся на Русь - а позади, сильно отставая, пришли в движение три огромные армии Сварога. Сугубо для страховки, чисто для успокоения нервов начальства, эти дивизии катились к русским границам с трех сторон, оказывая миссионеру Чуриле моральную поддержку. А миссионер с черным кирпичиком за пазухой весело шел уже по землям славян - действительно весело, с пением и хороводами. Сначала в приграничных деревнях, а потом все дальше вспыхивали в летней ночи волшебные Чурилины фейерверки - так он радовал своих будущих избирателей, потенциальных подданных великого Сварога. Девушки были от Чурилы абсолютно без крыши и всерьез утверждали, что чернявенькие парни с Востока на порядок эротичнее своих, курносых дурилок, которые только и знают, что траву косить.
Гастроли Чурилы проходили с ломовым успехом, и девушки в восточных районах дружно беременели, со страшной силой скрывая это от родителей и суженых. Парень в сапожках эротично приближался к границам бывшего Властовского княжества (а теперь Властовской вотчины князя престольского Ярополка, злобного и тщедушного ставленника Мокоши) - и вот первый из недобитых языческих божков Руси (а именно Стожар) решил, что пора лечь животом на амбразуру. Прослышав о том, что нынешним вечером летучий полубог давал концерты восточной музыки в Санде, небольшой деревушке за Сольцей, Стожар размечтался использовать ночлег Чурилы с тем, чтобы выкрасть драгоценные сапоги. Лишившись обуви, парень уже не смог бы восхищать народ, проделывая в воздухе фигуры высшего пилотажа, а также покрывать до двадцати миль за сутки, успевая к вечеру в новую деревню. Изучив данные спутниковой разведки, Стожар выяснил, что Мокошь со своей стороны уже направила в район Санды огромный отряд в дюжину дружинников из столичного спецназа, а кроме того, одну из любимейших своих жриц, престарелую и слепую телепатку Корчалу. Потирая руки. Стожар воодушевленно сообщил мне, что собирается воспользоваться стычкой Корчалы с Чурилой и под шумок приватизировать волшебную обувь. При этом почетная роль приватизатора отводилась мне как человеку, имеющему связи среди полудениц - то есть в лагере противника.
Улучив минутку, читающий потомок может пока вправить на место напрочь отзеванную челюсть, а я тем временем расскажу, чем закончилась лекция Стожара. "Но пребуди скор и пуглив, равно птица: хвать сапоги, и в бега! наставительно прохрипел он, мерцая во мраке волчьими глазами. - В силе Чурилиной ворожбы и кары - пропасть безумная: огневицы-пламени в человеков мечет, заживо пожигая силу супротивну!" (Для тех, кто не понял, перевожу последний раз: Чурила - профессиональный коммандос и умеет обращаться с огнеметом.)
Уловив витавшую в воздухе идею, я намекнул Стожару, что миссия будет предельно опасной, а это неминуемо влечет за собой повышение размеров вознаграждения. Ничуть не мучимый скромностью, я предложил Стожару такой вариант: похитив реактивные кроссовки, я отдаю любимому хозяину только один сапог, а второй - так и быть - буду сам донашивать.
Божественный волчина только гневно рыкнул в ответ: "Незакон людине божичеву стать искати! Ты - воин, а не божич! Пойми место свое, а чуждое не замай!" В переводе на язык деловых переговоров это означало, что Стожар с удовольствием рассмотрит мою инициативу и обязательно примет ее к сведению - но уже после того, как сапоги будут доставлены к нему на склад в хорошей таре и со всеми документами.
Я понимающе кивнул и тут же потребовал для себя гарантий безопасности плюс группу поддержки из ста вооруженных дружинников. Стожар немедля вышел из себя и, нервно клацая зубами, быстро объяснил, что с отрядом в сотню дружинников можно с победами дойти до Властова и отбить его у Мокоши (благо в самом Престоле даже в летний день на пляже сложно собрать более восьмисот боевиков высшей категории, каковыми являются дружинники). "Сила твоя - не в войске, а в тихой поступи! - прорычал он. - Всякий божок приметит дружину, ано человечка единого - тяжко прочуяти! Ты со полуденицею своея ступай путьми заветными, нечистыми - эво тебе беспечность, эво и поспешность!"
Таким образом, патрон заверил меня, что наша сила заключается в моей слабости. Успокоенный, я выцыганил у Стожара две гривны серебром на амортизацию фондов и ковш сливового меда на посошок, с сожалением поднялся с мехового ложа и через длинный и невообразимо запутанный крысиный коридор выбрался наружу. Провожая меня, Стожар как-то по-особому заглянул мне в лицо - с плохо скрываемым романтическим трепетом я увидел, что в хищном взгляде божка пробились колкие искристые звездочки: знаменитые Стожары, распухающие на славянском небе каждой ясной ночью. "И помни себе: доколе ярятся на небе звезды - я тебя вижу и дела твои ведаю. Если спомощь потребна - ночи дождись, да безоблачной - поклонись Стожарам ввыси, и доспею к тебе", сообщил, эмоционально подвывая, божественный волчара - прочувствовав, видимо, торжественность момента. Я принял информацию к сведению: не стоит мне маячить под звездным небом слишком часто. Особенно после того, как, раздобыв сапоги, я не захочу делиться ими со Стожаром...
"Спей же к ведьме своей, ибо полуночь в раздолье уже, и краток сон Чурилин..." - как и полагается в подобных случаях, последнее напутствие божественного покровителя еще надсадно гудело в голове, когда я выбрался из метро на поверхность. Услужливый Стожар саморучно затянул на Метанкином пояске последний, четвертый узел - и я ничуть не испугался, когда...
Глава шестая.
Пикник в Дымном урочище
Come on, Monsieur, keep walking this way!
I'm here, I'm here, t
he Angel of death!
"Phantom of the Opera"80
...Перешагнув границу святилища у ручья, под первым же деревом обнаружил мою несовершеннолетнюю Маргариту. Полуобнаженное дитятко сидело в мокрой траве и... ужинало.
- Ну и что у нас сегодня на ужин? - осторожно спросил я, прислоняясь к стволу и создавая на лице улыбку.
Я приготовился к разному - приступ ярости, бешеная психическая атака, истерика? Разумеется, девочка в курсе, что я отдал Стожару драгоценную опоясть - а после этого еще набрался наглости загадывать четвертое желание, сверх лимита! Но Метаночка по-настоящему радовала своим поведением. Кажется, она была не только красивая, но и глупенькая - одним словом, идеал девушки.
- На ужин? - лукаво переспросила она, отрывая довольную мордочку от ладоней, в которых что-то невнятно блестело. - Ясное дело, мед. Сегодня медовый день.
И снова приникла лицом к густой сладости, размазанной в пальцах.
- Ах ты прелесть! - умилился я, но тут же посерьезнел. - Кончай питаться: на работу пора. Последнее желание воплощать.
Аккуратно слизав с гладкой кожи все до последнего сахарного сгустка, она мечтательно вздохнула и возвела к Стожарам лунно зеленеющий взгляд.
- А ты... хочешь чего-нибудь?
- Н-ну да! - Я закашлялся. - То есть нет. Я хочу исполнения желаний. Немедля.
- А... меду? - Ведьмин голос музыкально скользнул по кривой вопросительной интонации. - Не желаешь ли ты - меду?
- Не издевайся, - посоветовал я. - Ты же все съела. Обжора медовая. - Чтобы хоть как-то расслабить нагруженные кольчугой мышцы ног, я присел рядом на травку - и весьма опрометчиво. Ведьма змеисто переместилась ко мне и, ощутив воздушную тяжесть ее бедер на своих коленях, я слегка перенапрягся. Блудливые пальчики скользнули по стальным кольцам доспеха и уютно углубились в прореху на груди - кажется, они были еще липкими от меда.
- У меня еще осталось немного меду, - радостно сообщила Метанка, и я закрыл глаза, потому что ее волосы кололи лицо. - Вот здесь... Совсем мало, но тебе хватит, правда?
Сквозь ресницы я увидел, что между раскрывшихся розовых губ и правда осталось еще предостаточно... Тонкие ручки охватили мою буйну голову, и Метанкина грудь, стесненная влажным платьицем, сладко вздохнула у самого лица... Секунда - и любой из конкурентов мог спокойно прикладываться к моему темени тупым предметом: я был беспомощен, как княжич Рогволод. Но на дробную долю этой роковой секунды совсем уже близкое нежное личико как-то нехорошо осветилось - ярко и пронзительно вспыхнули вверху звезды, и в их яростном свете слишком глубоко пролегли тени под черно-зелеными глазами и возле влажных губ. И - как будто выключили диапроектор - Метанка была уже где-то в стороне, наполовину в тени: только коленки торчат наружу.
Все-таки я - сильная личность - аскетизм так и бьет из меня при удобном случае. Я немедля вообразил, что чуть было не переспал с ведьмой... Свежее впечатление, не правда ли? Энергично и удивительно легко поднявшись на ноги, я покосился на пламенеющее вверху созвездие и переменил тему:
- Спасибо за предложение. Я сыт. Теперь к делу. Ты готова выслушать последнее задание?
Девчонка под деревом тихо качнула головой, и я продолжил:
- Поведешь меня к Чуриле.
Удивительно: она не сопротивлялась - только еще раз головой кивнула. Молча протянула руку. Призывая на помощь всех молодежных богов, я ухватился за прохладные пальчики и углубился в темноту. Нам как-то нехорошо молчалось - только однажды, приостановившись и, наверное, еще раз обреченно тряхнув во мраке своим светлым каре (я могу только догадываться: мы давно уже не видели друг друга), моя ведьма сказала:
- Я так и думала: последнее задание будет самым глупым. Я не ответил, так как в этот момент отбил себе палец на ноге о какой-то неловкий камень в абсолютной темноте отказывал даже славянский инстинкт самосохранения. Стало промозгло и безветренно - как в холодной темной комнате, ужасно нежилой и неуютной. Даже звезды затянуло сыростью - только скользкие корни под ногами и запотевшие стволы невидимых деревьев. Наверное, мы идем слишком медленно - почти на ощупь.
Она снова заговорила - непривычно громко в этой тишине:
- Чурила притормозил где-то в Дымном урочище. Сестры провожали его от самой Санды, но подойти боялись - вокруг него целая толпа фанаток с венками и портретами. Теперь он один - девки и свита разбежались по домам: ночью страшно.
Помолчав еще пару километров, я спросил:
- Он симпатичный, этот чурилка?
- Мерзкий. Наглый и неживой. Терпеть его не могу. Сестры запрещают к нему ходить, а я и не собираюсь.
- Слышь, а это чьи глаза? - поинтересовался я, когда в стороне парно промерцали чьи-то бледные гляделки. - Красивые, правда ?
- Это змеи, наверное. Или черви. Их тут много. Они сырость любят.
Я сглотнул. Надеюсь, скользкие вещи у меня под ногами - это все-таки корни. Хоть бы один фонарь работал, а! Эх, Рассея... Благодарно сжав в руке скользкие пальчики, я подумал, что без Метанки мне было бы на порядок скучнее.
Разумеется, она тут же прочитала мои мысли.
- Ну ладно, финиш, - почти злобно прошептала ведьма, с третьей попытки высвобождая свои пальцы. - Дальше без меня. Ступай в заданном направлении - и выйдешь к речке. Дымное урочище начинается за противоположным берегом. В воде долго не сиди - простудишься. И еще: никому не рассказывай, что это я тебя привела. А то меня заживо загрызут родственники. Ну - чао...
Что-то вспорхнуло у меня из-под ног - летучая мышь, не иначе. Исчезла - и даже о пояске не вспомнила. Странно. Стараясь не думать о смысле жизни, я сделал шаг - и упал.
Как, наверное, справедливо заметил читатель-потомок, я падаю не впервые. На этот раз я приземлился менее удачно - не на соломку, а в воду. Мокро, и, что особенно неприятно, кольчуга тянет ко дну. Шума тоже немало не спугнуть бы этого божка в сапогах. К счастью, землистая стена обрывистого берега тут же нащупалась руками - вцепившись в гнилые ветки, я уперся пятками в откос. Расцарапывая тело и выдергивая волосы на голове, я стащил с себя железную рубаху, уронил ее ко дну вместе с неудобно тяжелым мечом и, оттолкнувшись от берега, поплыл в неизвестность. Главное - двигаться энергично, иначе от холода ногу сведет, как поется в популярной песне.
Речка была ледянистая, как стекло, - сердце забилось в самый темный уголок грудной клетки, отказываясь разгонять кровь по костенеющим членам. К счастью, коряга, на которую я вскоре напоролся, торчала из воды довольно высоко - я забрался на сухое, как бетон, дерево и мокро распластался по нему. В такой темноте ни о каких сапогах не могло быть и мысли - нужно было дожидаться рассвета.
И рассвет наступил - сначала невнятно просветлел воздух над рекой, и ночь неохотно попятилась от воды к лесу. Там, среди остывших деревьев, мрак сгустился клочьями - а от реки уже отделился стоячий туман и белесо поплыл по пологому склону между валунов. Я уже почти высох на своей коряге и совсем не хотел обратно в жидкость - но погрузиться все-таки пришлось. Причина простая: на одном из вышеупомянутых валунов, кучно разбросанных по противоположному берегу, спал какой-то рыбак.
Очевидно, этот парень так нарезался накануне вечером с приятелями, что забыл сесть в машину, и друзья оставили его на природе. Тут он и провел всю ночь в объятиях белой горячки - картинно разметав по каменной глыбе стройные конечности. Парень был одет в черный рыбацкий халатик, перетянутый на талии чем-то золотистым, а на ногах у него имелись, ясное дело, рыбацкие ботфорты. Длинные такие, почти до колен, - очень хорошо в них по воде гулять, в непромокаемых. Вы спрашиваете, почему я так заинтересовался обычным рыбаком? А есть один повод: меня заинтересовала поза спящего. Он разлегся спиной по камню, подложив под длинноволосую темную голову мускулистые руки - причем задние ноги парня, вальяжно вытянутые и скрещенные, свисали с края валуна параллельно земной поверхности. Любопытно: эти ноги, ничем, казалось бы, не поддерживаемые, покачивались в воздухе вопреки всем законам земного тяготения и вовсе не хотели падать вниз, к земле. Словно какой-то глупый божок поддерживал их с небес за ниточку.
Не зря говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Я рыбаком не был, и поэтому - о счастье! - парень на камушке меня не заметил. Я спокойно сплавился вниз по течению и замер в воде напротив его валуна. Жидкость радостно натекла мне в уши, когда, маскируясь, я погрузился в холодную воду, оставив на поверхности только нос и оба глаза. Конечно, это не рыбак. Это Чурила - его лицо закрыто плотной завесой смолисто-черных волос, гладко спадавших на мышечные бугры в области груди. Я не видел лица, но я узнал негодяя. Он без охраны, и он спит - а значит, у нас равные шансы на выживание.
От речного холода у меня закружилась голова. Показалось, что один из соседних валунов, наполовину затянутый туманной пеленой, тихо накренился и скользнул по траве - вбок, туда, где спал Чурила. Казалось бы, утреннее купание должно было окончательно отрезвить меня - так нет же: горячечный мозг подбрасывал новую галлюцинацию. Глаза неугомонно фиксировали происходящее: грязно-серый валун, тронутый плесенью по краям, с невозможной скоростью сдвигался по откосу. И более того, колкие трещины и грани на мигрирующем камне стали углубляться, прорезываться сквозь туман... Вот смешно: этот камень удивительно похож на небольшого седого медведя... или нет - на сгорбленную старуху в чепце... Только это не чепец, а приплюснутый лоб, под которым жадно мерцают бледные бельма! Среди бела дня подлый камень бессовестно превращался в маленькую злобную старуху - а все потому, детки, что дядя немножко выпил и теперь глазки его не слушаются. Это не беда, детки, дядя проспится, и старушки исчезнут.
Как бы не так. Я тряхнул в воде похолодевшей головой, но старуха упрямо не хотела залезать обратно в камень. Более того, она продолжала двигаться к Чуриле - в какой-то момент из известняковых складок ее шлафрока выдернулась вперед желтая костлявая ручка. Тихо покачивались в воздухе Чурилины ноги в модных сапогах, и неудержимо вытягивалась к ним жесткая когтистая хваталка каменной пенсионерки. Бедная пенсионерка! Ей так приглянулись реактивные кроссовки, что она забыла обо всем на свете! Она даже не смотрит по сторонам - впрочем, она ведь слепая: если не ошибаюсь, это и есть госпожа Корчала собственной персоной...
Если бы Корчала могла видеть, она бы приняла соответствующие меры, потому что на другом берегу реки - на обрыве, среди тонко чернеющих гнилых сосен, под которыми я расставался с Метанкой - появился какой-то пожилой хрен в дорожном плаще. Я его заметил сразу и еще глубже погрузил уши в ледяную воду, так как справа и слева от пожилого хрена виднелись зыбкие серые пятна, штук пять или шесть. Тощие пятна сутуло перемещались по земле, опустив звериные морды, и думали, должно быть, о том, что неплохо бы сейчас закусить свежей старушатинкой. Эти зубастые ребята уже давно учуяли Корчалин запах - и, когда пожилой патрон взмахом руки повел их из засады к реке, волки предельно обрадовались.
Я тоже немного обрадовался: я сидел в воде и надеялся, что мой собственный запах До того берега не дотягивает. Да и зачем: я не имею к происходящему никакого отношения. Сидит себе человек в холодной воде, никого не трогает, починяет примус. Корчала возьмет сапоги, волки скушают Корчалу, а я встану, отряхнусь, попрощаюсь с Чурилой и пойду себе домой, в княжество Опорьевское. И не нужно мне никаких кроссовок...
Пожилой хрен в плаще навис над обрывом - и волки тоже замерли, готовясь к прыжку. Медленно расправились складки плаща, начальник Чурилиной охраны простер над водой тонкие руки по направлению к слепой мадам...
- Замрись, Кор-р-р-чала-а!! ! - гулко врезало по нашему берегу звуковой волной, и речные волны упруго качнули меня, захлестывая с головой, - разом, как по свистку, ушли с обрыва в воду шесть водоплавающих серых хищников, узкие холодные торпеды. Мужик на берегу громко и нагло засмеялся - обернувшись, я увидел радостное бородатое лицо с черной щелью смеющегося рта, - а ниже, рассекая течение, приближались к нам скользкие точки волчьих голов.