Орлов Антон. Антираспад

   Трель видеофона… Это оказалась не Илси, а Лера, с которой он на днях познакомился в баре. Он предложил ей встретиться вечером; потом, после недолгого раздумья, набрал номер школы.
   Секретарша сообщила:
   – Илси Костангериос после уроков отправили на медосмотр, обязательный для всех учащихся, и там у нее выявили грипп Никорьяна в начальной стадии: эта новая разновидность дает серьезные осложнения, и девочку на две недели поместили в больницу.
   – В какую?
   – Ее близкие знают.
   Норберт позвонил в резиденцию. Тетка сказала то же самое, добавив, что в больнице карантин, посторонних не пускают, но через две недели Илси выпишут, не надо за нее волноваться. (При этом Лионелла сладко улыбалась и говорила с нелюбимым племянником преувеличенно ласково.)…Больница загородная, частная, там прекрасный уход, Илси лежит в отдельном боксе. Это и директор школы может подтвердить.
   Не слишком доверяя Лионелле, Норберт еще раз позвонил в школу. Директор подтвердил.
   Ну что ж, две недели – это недолго. Жалко, что сестра подцепила именно грипп Никорьяна, но сейчас такой сезон, многие болеют. Аманда вот тоже простудилась. Норберт надеялся, что после Тренажера Илси перенесет грипп легко, без осложнений.
   Губернатор и Лионелла сидели в холле на третьем этаже, перед стереоэкраном в полстены, и пили кофе с ликилой. Оба находились в приподнятом настроении: губернатор испытывал несказанное облегчение оттого, что рядом нет изменившейся Илси, и наслаждался покоем; Лионелла счастливо ворковала, умолкая только затем, чтоб отхлебнуть из своей чашки.
   – Харо, когда она вернется из клиники, она опять станет хорошей девочкой. Тихой, милой, послушной… Никому не будет перечить! Профессор Улервак показывал мне своих пациентов – милейшие люди, все такие тихие! Ты обязательно должен поддерживать психиатрию, это очень полезная наука.
   – Помолчи! – поморщился губернатор.
   Лионелла заглушала голос ведущего «Столичных новостей», а тот как раз говорил о состоянии здоровья Премьер-Губернатора на сегодняшний день. Приукрашивает! Харо Костангериос получал информацию из Соледада по своим каналам и знал, что старик при смерти.
   – А что мне молчать-то? Это ведь не я развалила экономику Чантеомы! – Последнюю фразу Лионелла произнесла ехидным многозначительным тоном, словно на что-то намекала.
   – Конечно, не ты, – раздраженно буркнул губернатор. – Тебя к экономике даже близко никто не подпустит!
   Взглянув на часы, спохватился: «Вечерние новости Мишеля Перкоиса» уже начались! – и переключился на местный канал. Стиль Перкоиса ему нравился, он всегда получал удовольствие от этой смелой, оригинальной передачи. Особенно губернатора восхищали изобретенные Мишелем новые слова: тот говорил «автоубитие» вместо «автодорожное происшествие со смертельным исходом», «огнебезобразие» вместо «пожар», «налогозлодеяние» вместо «неуплата налогов».
   Шикнув на Лионеллу, которая снова попыталась что-то сказать, он уставился на экран. Показывали запятнанный снег, два покореженных электромобиля, алую лужу – очередное «автоубитие»: машины столкнулись лоб в лоб, а между ними еще и пешеход оказался. Перкоис сострил по поводу столь злополучного совпадения, тактично не упомянув о том, что светофора на этом перекрестке нет и никогда не было. «Неплохо я его вышколил», – усмехнулся про себя губернатор. Драка между уличными торговками, не поделившими прибыльное место. Крупным планом – разбитые физиономии, растерзанная одежда. Обмороженный бездомный алкоголик в контейнере для мусора. Опять крупный план. «Огнебезобразие» – остатки сгоревшей деревянной скамьи в Омунсонском парке. Потом на экране появилось молодое энергичное лицо самого Мишеля Перкоиса.
   – Итак, дорогие венедийцы, жизнь в нашем городе бьет ключом! Если вы заметите нечто, достойное внимания, – звоните, сообщайте, съемочная бригада немедленно приедет. На прошлой неделе мы объявили конкурс на самую шокирующую новость от телезрителей. Конкурс продолжается, победителей ждут призы! А сейчас – блеснем культурой…
   Пошли новости культурной жизни: выставки, премьеры, интервью с белтийским писателем, прилетевшим на Валену в поисках материала для исторического романа, реставрация уникального древнего небоскреба на набережной Чанта. Когда показали облепленный лесами небоскреб, у губернатора испортилось настроение: здание стояло у въезда на мост, построенный взамен того самого, десять лет назад обвалившегося… Если бы Петра осталась жива! Но Харо Костангериос в ее смерти не виноват, он ее предупреждал. Плеснул в чашку из-под кофе неразбавленной ликилы. Торопливо, в несколько глотков, выпил. Отпустило!…
   – Хлещешь спиртное, как последний алкаш! – фыркнула Лионелла.
   Он промолчал. В горле жгло и першило, голова кружилась.
   – Теперь поговорим о медицине! – На экране вновь появился Перкоис. – Как заметили еще наши предки, умопомрачения бывают всякие, или всяк сходит с ума по-своему!
   Шоссе, заснеженный лесопарк, окруженное высокой оградой двухэтажное здание. Губернатор узнал загородную клинику профессора Улервака.
   – Итак, во всех смыслах умопомрачительная новость. – Перкоис сделал паузу. – Увы, слететь с катушек может не только простой смертный, которому не выдали вовремя зарплату, но даже губернаторская дочка! Именно это с ней сегодня и произошло – ее привезли отдохнуть сюда, в это тихое местечко. Говорят, девочка повредилась в уме прямо в школе, во время урока, не дождавшись звонка на перемену. Переутомилась, бедняжка! Увы, все мы от ошизения не застрахованы. Кстати, по Венеде гуляет грипп Никорьяна, и он еще хуже безумия. Есть мнение, что это не вирус гриппа, а инопланетная чума, которая унесет в ближайшие годы больше половины нашего многострадального населения…
   Дальше губернатор не слушал, слова просто не доходили до его сознания.
   – Харо, да что он такое сказал? – испуганно вымолвила Лионелла. – Люди могут подумать, что Илси сошла с ума!
   Не ответив, губернатор вытащил из кармана передатчик, с силой надавил на кнопку. Ясно одно: Мишель зарвался. Забыл, кто в Чантеоме хозяин. Что ж, придется ему напомнить!
   – Да, господин Костангериос? – отозвался начальник охраны.
   – Перкоиса ко мне! – приказал губернатор. – Немедленно! Найдите его, где бы он ни был, и притащите в резиденцию!
   – Понял, господин Костангериос.
   Приближенные знали: если губернатор говорит таким тоном, лучше не возражать.
   Норберт собирался ехать за Лерой, когда прозвучала трель видеофона. Включив прием, он услышал взволнованный голос Аманды:
   – Нор, здравствуй! Как могло случиться такое несчастье?
   Экран оставался пустым – у нее дома стоял обычный телефон, без видео.
   – Какое несчастье?
   – Разве ты не в курсе? Илси забрали в психиатрическую клинику!
   – Что? Откуда вы знаете?
   – Ты не смотришь «Новости Мишеля Перкоиса»? Я каждый вечер смотрю – и плююсь! Смотрю – и плююсь! Там было сообщение, что ее прямо из школы увезли.
   – Я разберусь.
   В школе ему объяснили насчет гриппа, тетка повторила то же самое, но никто не захотел сказать, в какой больнице лежит Илси. С другой стороны, тележурналисты далеко не всегда выдают правду… Отыскав в справочнике студию Перкоиса, Норберт заблокировал видеосвязь, набрал номер. Ответили почти сразу:
   – Да? У вас есть новость?
   – Я из администрации губернатора. – Он говорил сухо и властно. – В вашей сегодняшней передаче была информация о том, что дочь господина Костангериоса поместили в психиатрическую клинику. Вы понимаете, что вас ждет за фальсификацию такого рода?
   – Это не фальсификация! – Невидимая женщина повысила голос– Она действительно там, в клинике профессора Улервака! Этот факт пытались замолчать, но существует закон о свободе слова, а мы сообщаем народу свежие новости! Мы действуем в рамках закона!
   Связь прервалась. Он набрал номер Олега – тот, как всегда по вечерам, сидел за компьютером. Обрисовав ситуацию, Норберт спросил, нельзя ли поискать данные в сети.
   – Какие данные?
   – Ну, здорова она или нет. Там ведь есть медицинская статистика.
   – Она здорова, это я тебе и так могу сказать. Тренажер не принимает душевнобольных и постоянно следит за состоянием каждого человека внутри. Раз Илси вышла из Тренажера, с ее психикой все в порядке. Слушай, я к тебе сейчас приеду!
   Связавшись с Лерой, Норберт отменил свидание. Потом отыскал в шкафу старую трикотажную шапочку, прорезал в ней три дыры – для глаз, носа и рта. Сменил модный выходной костюм на спортивный, сунул в карман заряженный парализующими капсулами пистолет (наследие убитого киллера), надел кобуру с бластером, сверху – неброскую темную куртку… Вскоре появился Олег.
   – Я еду в клинику и на месте все выясню.
   – А тебя туда пустят?
   – Пустят! – Норберт распахнул куртку, показав кобуру.
   – Давай тогда вместе. Я слышал, санитары там здоровые.
   Норберт отдал ему импульсный пистолет (тоже оставшийся от киллера) и еще одну шапочку с прорезями. Поехали на машине Олега – она не привлекала такого внимания, как лимузин Норберта.
   – Если ее успеют обработать, это конец.
   Олег кивнул и прибавил скорость. Машина мчалась мимо призрачно мерцающих торговых павильонов, возле которых роились расплывчатые темные фигуры – представители ночной жизни Венеды. Норберт угрюмо рассматривал фрагменты зданий, на мгновения выхватываемые из тьмы голубоватым светом древоподобных фонарей. Честно говоря, он не был уверен, что они уже не опоздали.
   – Кто мог это устроить, если с ней все в порядке? – вполголоса пробормотал Олег.
   – Отец и тетка. Они пятнадцать лет ее ломали, почти прикончили. Зачем – это ты у них спроси. Теперь не могут справиться с ней сами, позвали на помощь психиатров.
   – Думаешь, мы сможем ее спасти?
   – Да. Помнишь, как было на Раглоссе? Тайсемур и Стелла сразу бросились в атаку, угнали звездолет – и мы благополучно оттуда удрали.
   – Мы с тобой – не денорские олигархи, – в раздумье заметил Олег.
   – Ничего. Раз один человек что-то сумел, сумеет и другой. Если понадобится, я всю психушку разнесу. Илси ждет, что я приду за ней, это я знаю точно.
   На выезде из города они чуть не столкнулись с вылетевшим из-за угла фургоном. Олег едва успел отвернуть. Вильнув, электромобиль почти уткнулся в сугроб, но в последний момент выровнялся.
   – Видал эмблему? – спросил Норберт, натягивая на лицо шапочку с прорезями. – Оттуда, из клиники. За новой жертвой поехали.
   – Или за пивом. Зря они так гоняют.
   Затормозив у обочины, Олег тоже надел свою шапочку, потом вышел из машины и снял флюоресцирующие в темноте номера.
   – А автоотзыв? – напомнил Норберт.
   – Сейчас– Он достал отвертку, убрал панель и минуты две что-то делал с компьютером электромобиля, пока Норберт с нетерпением смотрел на дорогу. Наконец поставил панель на место. – Поехали.
   – Индикатор горит, – ткнул пальцем Норберт. – Ты его не заблокировал.
   – Я заменил чип. Теперь он выдает сигнал, но другой. Машина без автоотзыва сразу привлечет внимание, так делают дела только в кино.
   Замена чипа – три года тюрьмы, машинально отметил Норберт. Но для них это мелочь, ведь они собираются совершить куда более тяжкое преступление.
   У развилки мерцал указатель. Свернули направо. Вскоре впереди выросла высокая глухая стена. Съехав с дороги, Олег запарковал машину в кустах, погасил фары. Было очень тихо, только поскрипывал под ногами снег. Деревья сливались в однородную темную массу, сверкали сугробы.
   – Ворота должны быть за углом, – вытащив пистолет, шепнул Норберт.
   Ворота были открыты. Озираясь, вошли во двор. Мягко светились зарешеченные окна клиники, сияли укрепленные на ограде фонари в виде многогранных призм. Много света-и нигде ни малейшего движения.
   – Что-то здесь не так! – Олег опередил Норберта, который как раз собирался сказать то же самое.
   Входная дверь была распахнута настежь. Они поднялись по ступенькам и оказались в аквариумно-голубом вестибюле. В кресле за стойкой полулежала женщина в халате с эмблемой клиники Улервака. Видимо, регистратор – вот у кого можно узнать, здесь ли Илси. Но регистратор не то спала, не то находилась в обмороке. Взяв вялую пухлую руку, Норберт нащупал слабый пульс.
   – Смотри! – показал Олег.
   К сиреневой от пудры щеке прилипла крохотная стеклянная бусинка. Парализующая капсула! Они переглянулись.
   – Тем лучше, – прошептал Норберт. – Идем скорее!
   Шагнув под арку, которая вела во внутренний коридор, он обо что-то запнулся.
   – А санитары тут и правда здоровые, – поглядев вниз, заметил Олег.
   На полу растянулся санитар – двухметровый верзила, тоже без сознания.
   – Что ты об этом думаешь?
   – На клинику напали, – вполголоса ответил компьютерщик. – Наверное, из-за наркотиков. Но сейчас посторонних здесь нет, слишком тихо.
   – Ага. Давай найдем ее. Импульсным пистолетом можно выбить замок – знаешь, да?
   На первом этаже Илси не оказалось. Они обнаружили еще двух санитаров, медсестру – все были парализованы – и нескольких душевнобольных, неспособных вразумительно отвечать на вопросы. В коридоре второго этажа лежал труп санитара: из горла торчит шприц, лужица крови растеклась на полу. Голова неестественно свернута набок.
   – Кто-то засадил ему шприц в сонную артерию и сломал шею. – Норберт достал из кобуры бластер, внимательно оглядывая пустой коридор. – Мне все это не нравится.
   Медперсонал в бессознательном состоянии, слабоумные пациенты… Дверь очередной палаты была приоткрыта, он пинком распахнул ее. Обитые поролоном стены, койка с захватами для рук и ног. На полу сидит, уткнувшись лицом в ладони, женщина в белом форменном халате, рядом валяется эмалированный лоток.
   – Леди, вы меня слышите? – окликнул Норберт. – Вы здесь работаете?
   – Да, – глухо простонала та.
   – К вам в клинику привезли сегодня девушку, Илси Костангериос. Среднего роста, светловолосая, на левой руке – татуировка Тренажера. Где она?
   Медсестра всхлипнула.
   – Вы знаете, где она?
   – Плохая… Обидела… – размазывая по лицу слезы и макияж, прохныкала женщина. – Я буду хорошей, не сердитесь!
   – Да это здешняя пациентка, – шепнул Олег.
   – Переодетая медсестрой? – возразил Норберт, но тут же засомневался: та определенно вела себя как больная.
   Они обшарили весь второй этаж. Никаких следов Илси. И компьютеров в клинике нет: профессор Улервак считал, что последние разрушительно влияют на человеческую психику; он постоянно проталкивал эту гипотезу в своих научных трудах и интервью, подчеркивая, что его сотрудники ведут записи на бумаге, по старинке, благодаря чему никто из них до сих пор не свихнулся. Ищи теперь эти бумажки.
   – Может, в подвале тоже есть палаты? – предположил Норберт.
   Спустившись в вестибюль, они наткнулись на мужчину лет тридцати, худощавого, рыжеватого, с пистолетом. Норберт успел нажать на спуск первым. Луч бластера искривил ствол чужого оружия и прожег дыру в стене за спиной у незнакомца, помещение наполнилось удушливым запахом горелого пластика.
   – Кто вы такие? – закашлявшись, выдавил мужчина.
   – Наркоманы мы, – объяснил Норберт. – За химертонином пришли.
   – Не стреляйте… – Новый приступ кашля. – Лекарство в сейфе… Покажу вам где…
   – В какой палате Илси Костангериос?
   – В двадцать третьей. Не трогайте ее, это же дочь губернатора! Идемте, я отдам вам химертонин. – Пошатываясь, он направился к арке.
   Двадцать третья на втором этаже, припомнил Норберт. Но ведь Илси там нет! Вдруг у него зародилось новое подозрение: бандиты, которые побывали здесь до них и убили санитара, могли забрать ее с собой – чтобы потребовать с губернатора выкуп или для политического шантажа.
   – Едем обратно, – позвал он Олега.
   – Вы же не взяли химертонин! – растерянно крикнул им вслед служащий клиники.
   – Хорошо, что напомнил. – Развернувшись, Норберт выхватил пистолет, заряженный парализующими капсулами, и уложил свидетеля.
   – В чем дело? – спросил Олег. Норберт объяснил.
   – Да, похоже на правду. Надо искать тот фургон.
   Подъехав к развилке, они сняли маски, приладили на место номера. Олег заменил чип в компьютере электромобиля.
   – Лучше ко мне! – предложил он, сосредоточенно глядя на дорогу. – Может, в сети что-нибудь всплывет, на полицейской линии. Не забывай, твоя сестра побывала в Тренажере. Возможно, она сумеет сбежать от бандитов.
   – Если психиатры не накачали ее своими лекарствами, – мрачно заметил Норберт.
   Благополучно миновав полицейский пост, машина въехала в пригород.
   На Мишеле Перкоисе был все тот же костюм, в котором он ранее выходил в прямой эфир: флюоресцирующий пиджак, усыпанное бриллиантовым крошевом черное жабо «млечный путь», облегающие белые штаны и высокие сапоги со сложной системой застежек (если верить рекламе, «космические», хотя космонавты никогда таких не носили). Он пересек холл уверенной развязной походкой и остановился перед губернатором. На лице ведущего застыло хорошо знакомое миллионам телезрителей холодновато-ироничное выражение. Доставившие его в резиденцию охранники остановились у него за спиной.
   – Как дела, Мишель? – вкрадчиво осведомился губернатор (головокружение после неразбавленной ликилы прошло, сейчас он был собран и полон бешенства). – Как твоя сегодняшняя передача?
   – На обычном уровне. Вы не видели?
   – Видел, как же, – мягко подтвердил Харо Костангериос. И вдруг сорвался на крик: – Ты что себе позволил, подлец?!
   Один из охранников вздрогнул. Лионелла, сидевшая со скорбным видом на диванчике в углу, несколько раз нервно моргнула. Перкоис отшатнулся.
   – Значит, моя дочка повредилась в уме?! И ты,…, будешь по этому поводу острить? – Голос губернатора гремел, заставляя вибрировать коллекционные бокалы в стеклянной витринке. – Илси – паршивая, сопливая дрянь, но она родная дочь твоего босса! Забыл, кто тебе платит?! Отвечай, забыл?!
   – У нас независимая передача, господин Костангериос! – Телеведущий слегка побледнел, но говорил назидательным тоном. – Зрители хотят сенсаций, и мы поставляем сенсации. Вы же сами поддержали.
   – Ты выставил на посмешище меня! – рявкнул губернатор. – Меня – твоего хозяина!
   – Свобода слова требует жертв, господин Костангериос.
   – Сейчас ей будет жертва!
   Он наотмашь ударил Перкоиса по лицу. Тот попытался заслониться, но охранники схватили его за руки. Губернатор опять ударил – на «млечный путь» брызнула кровь.
   – Вы что? – Мишель ошеломленно мотал головой. – Это же незаконно, телесные побои!
   – Еще раз такой номер выкинешь – и я тебя финансировать перестану! – прорычал губернатор. – Найду замену! Много вас тут бегает без работы.
   Вот теперь в глазах у Перкоиса появился страх! Губернатор удовлетворенно кивнул.
   – Завтра же дашь опровержение! Мол, Илси Костангериос психически здорова, а в клинику ее поместили для кратковременного отдыха, из-за нервного срыва на почве трудностей в учебе. Все понял?! – Он снова повысил голос. – Если этого сообщения не будет – твоей программы тоже больше не будет!
   – Мы сделаем, господин Костангериос. Устраним неточность.
   – А насчет свободы слова ты зря возомнил. Она не для тебя, а для инопланетной общественности. Нам нужны внешнеэкономические связи, кредиты, туристы и Гипортал – и умные люди, у которых мозги не в заднице, это понимают! Триста лет назад земляне закрыли Гипортал на Слаке – из-за того, что там рабовладельческая система. Мы – демократы, потому что не хотим бойкота. Понял? Понял, я спрашиваю?!
   – Понял, – с опаской глядя на губернатора, подтвердил Перкоис.
   – Умойте его и вышвырните отсюда! – распорядился Харо Костангериос.
   Он умеет держать людей в кулаке, этого у него не отнимешь! Когда посторонние удалились, губернатор налил себе еще ликилы.
   – Ты не губернатор, а зверь! – заметила из угла Лионелла, наблюдавшая за экзекуцией с явным удовольствием. – Прошлой весной дверь выломал, теперь драться приучился, как бандит.
   Напоминание о двери, которую выломал вовсе не он, вызвало у губернатора новую вспышку злости:
   – Тоже захотела получить?
   Лионелла поднялась и поспешно вышла из холла, проворчав напоследок:
   – Я всегда говорила, что ты станешь бандитом.
   – Не бандитом, а Премьер-Губернатором, – тихонько возразил Харо Костангериос.
   Усевшись в кресло, глотнул ликилы и зажмурился. Злость сменилась торжеством: все будет так, как он запланировал. Илси после клиники вновь станет тихой и пугливой, Перкоис никогда больше не позволит себе лишнего, недотепа Норберт возьмется за ум и поступит на государственную службу. И если Карен Мьян еще раз прилетит на Валену, он отомстит ей и за выломанную дверь, и за все остальные унижения! Хорошо бы она прилетела уже после того, как он займет пост Премьер-Губернатора… Харо Костангериос рассмеялся в тишине и осушил бокал.
   На полицейских линиях не нашлось никакой информации о нападении на клинику профессора Улервака.
   – Придется ждать, – сказал Олег. – Видимо, никто из парализованных до сих пор не очнулся.
   Норберт молча кивнул и присел на край подоконника, отодвинув чашку с остатками кофе. Его переполняло напряжение, хотелось немедленно что-то предпринять. Бездействие угнетало. Вероятно, Олег испытывал то же самое.
   Зазвонил телефон. Перегнувшись через стол, Норберт снял трубку.
   – Да?
   – Нор? – Это была Аманда. – Хорошо, что ты у Олега. Приезжайте оба ко мне, и поскорее! Есть важное дело.
   – Аманда, мы заняты.
   – Я говорю, приезжайте ко мне! Нор, до тебя когда-нибудь доходит с первого раза?! Бросайте все, я жду!
   – Мы не можем.
   – Да чтоб вас обоих! – крикнула Аманда. – А? Что?… Это я не тебе, погоди минутку. Ага… Нор, ты помнишь, как доставал туфлю из Ванаирского пруда? Приезжайте сейчас же, мне надо обсудить с вами одну сделку!
   Связь прервалась. Норберт сидел на подоконнике, сжимая трубку и пытаясь собраться с мыслями. Он доставал из Ванаирского пруда в Омунсонском парке туфельку Илси. Ему тогда было четырнадцать, а сестре – семь. Он увел ее в парк тайком от тетки. Усевшись на мраморный бортик, Илси начала болтать ногами, и туфелька слетела, а Норберт ее выловил. Потом они поставили ее на солнцепек, чтобы поскорее высушить. Об этом никто, кроме них, не знал.
   – Поехали к Аманде! – Он рывком поднялся. – Если я правильно понял, Илси там.
   Аманда жила в одном из древнейших районов Венеды. Там стояли добротно построенные дома, облепленные наружными галереями, мини-балкончиками, извилистыми лестницами, с большими аркообразными окнами, утопленными в толстых стенах. Эпоха ранней Империи дала взрыв причудливых архитектурных стилей, и это был впечатляющий образчик дизайна той поры. Сейчас облитые лунным светом массивные белые здания казались загадочными и величественными, в то время как днем они поражали взор своей обшарпанностью. Перешагивая через две ступеньки, Норберт взбежал по боковой лестнице на третий этаж, свернул в галерею и, остановившись перед крайней дверью, нажал на кнопку звонка.
   – Кто там? – спросила Аманда. – У меня наружная видеокамера барахлит!
   – Это мы.
   Дверь приоткрылась. Норберт протиснулся в прихожую, следом за ним – запыхавшийся Олег.
   – Она здесь, – шепнула Аманда. – Без обуви и верхней одежды. Так ведь можно грипп Никорьяна схватить!
   Они прошли в загроможденную мебелью комнату с вишневыми драпировками и множеством картин, объемных фотографий, голограмм, сувениров, стеклянных полочек с инопланетными камнями. За спинами у них лязгнули оба замка – механический и электронный – и стальной засов. Илси сидела на диване, закутанная в одеяло, на ногах – толстые шерстяные носки. Рядом лежал небольшой пистолет из тех, что стреляют парализующими капсулами.
   – Нор? – Она подалась вперед. – Меня увезли из школы в ужасное место, но я оттуда сбежала. Директор меня обманул – сказал, что надо пройти медосмотр. Я не застала дома ни тебя, ни Олега и пришла сюда. Как, по-твоему, догадается кто-нибудь, что я здесь?
   – Вряд ли. – Норберт присел перед ней на корточки. – А если даже догадаются, мы тебя никому не отдадим. Расскажи по порядку, что случилось?
   – Тетя Лионелла отвезла меня туда на машине. Сказала, что там больница, но это, знаешь, очень странная больница… – Девочка поежилась. – Когда мы туда вошли, меня что-то кольнуло. – Она показала на шею, где краснело пятнышко. – До сих пор болит!
   – Парализующая капсула, – кивнул Норберт. – Что было дальше?
   – Дальше я очнулась на кровати, руки и ноги в захватах. Вначале испугалась, а потом решила, что главное – освободиться, тогда я им покажу. Ко мне пришла женщина, одетая как медсестра. Я не думаю, что она по правде была медсестрой, ведь медицина – гуманная профессия. Я начала проситься в туалет, сказала, что совсем не могу терпеть и мне не хочется, чтоб кому-то пришлось убирать. Она поверила. Как только захваты раскрылись, я ударила ее в солнечное сплетение. Она принесла с собой шприц, и я вколола ей то, что в нем было. После этой штуки она стала мычать и плакать, как слабоумная. Я спросила, что это за отрава, но она ничего не могла объяснить.
   – Какой-то психотропный препарат, который считается лекарством.
   – Они спрятали мои сапоги и шубу, вещи я так и не нашла. В коридоре я увидела парня – он целился в меня из пистолета, но я воткнула шприц ему в горло, а потом дала пяткой в челюсть. Совсем как в Тренажере. Я забрала его пистолет и стреляла во всех подряд. Я знала, что они потом очнутся. И вообще, они сами это устроили, я же ничего плохого им не сделала! Потом я разобралась, как открываются ворота, и уехала в фургоне, который стоял у них во дворе.