Страница:
– Вот именно, я имею в виду крайние меры. Моя коробка не должна попасть в нехорошие руки. Только не надо произносить вслух такие слова, мы же не дикари.
– Господин Гестен, вам абсолютно ничего не угрожает! – заверила Аманда (теперь, когда клиент мусолил не канцелярский инвентарь «Антираспада», а бумажку со списком гиперкораблей, к ней вернулось приподнятое расположение духа). – Все будет хорошо, сейчас я заварю для вас чай. Мы никому не позволим добраться до вашей коробки!
– Выйдем на минутку? – отодвинув стул, шепнул Норберту Олег.
Они вышли в пустой белый коридорчик.
– Вот, передай Илси. – Олег вытащил из кармана плоскую кожаную папку размером с небольшую книгу. – Здесь портрет.
– Хорошо, передам.
– Поздравь ее от меня, – буркнул Олег, глядя в сторону. – Со всеми пожеланиями, чтобы школу без проблем закончила…
Всякий раз, когда заходила речь об Илси, его одолевала скованность.
– Хорошо, – повторил Норберт.
Оба некоторое время молчали. В углу тихо гудел пропахший рыбой холодильник, из-за приоткрытой двери доносился воодушевленный голос Аманды:
– …Господин Гестен, у нашей фирмы не случайно такое название! Мы – «Антираспад», потому что мы созидательная сила! Мы за добро против зла. Это я придумала символическое название…
– Я вижу, что вам можно доверять, – грустно отозвался Гестен. – Нельзя, чтобы моя коробка попала в руки агрессивных людей, это чревато ужасными последствиями!…
– …Скажи еще, что, если ее интересуют компьютеры, я могу все объяснить и показать, – совсем уж нерешительно добавил Олег.
– Скажу… Странный тип – наш клиент, – шепнул Норберт, чтобы сменить тему.
– Я заметил.
То, что раглоссианский корабль до сих пор не прибыл на Валену, расстроило Зеруата, но не удивило. Его соотечественники осторожны. Если есть опасность, они будут сидеть тихо и выжидать – столько, сколько понадобится, а на рожон не полезут. Это единственно возможная тактика для тех, кто живет в окружении грубых агрессивных существ и не хочет стать их добычей…
Скоро Галактика изменится, и это будет заслуга Зеруата, Ответственного по Безопасности Теневого Сената Раглоссы… Он отыскал футляр с зондом, в футляре также лежал листок с некой схемой – шифровка, но, похоже, она содержит информацию о том, где находится пульт Нуль-Излучателя. Не пройдет и года, как несовершенные миры исчезнут. О, это нельзя назвать агрессивным действием, вовсе нет! В истории бывали прецеденты: Империя эпохи становления уничтожала колонии, не желавшие покориться. Не говоря уж о богах древних религий – случалось, те устраивали геноцид, одним махом истребляя все человечество, за исключением горстки праведников. Раглосса всего лишь идет по их стопам. Истинно мудрые не могут спокойно жить бок о бок с порочными и неразумными…
Мимо проносились машины, на тротуарах царило обычное для Венеды вечернее столпотворение, вспыхивали и гасли причудливые вывески… Зеруат знал, что дни этого мира сочтены. Равно как и дни множества других агрессивных миров. Наглый желтоглазый кот с порванным ухом, который ему досаждает, тоже исчезнет… Зеруат испытывал умеренную жалость к сотрудникам «Антираспада», но в то же время сознавал, что спасти их нельзя: они плоть от плоти этого обреченного мира, они слишком опасны, чтобы пустить их на Раглоссу. Они уйдут в небытие вместе с остальными, такова их судьба… Покосившись с невольной грустью на своего телохранителя, сидевшего за рулем, Зеруат попросил:
– Домой пока не надо, я хочу посмотреть ваш город. Только выбирайте, пожалуйста, улицы с тихим движением.
…Теперь, когда участь Валены и всех ей подобных миров была предрешена, ему стало легче выносить здешнюю сутолоку. Возник даже некоторый интерес: ведь он – последний очевидец. После того как Раглосса останется одна в обновленной Галактике, лишь в его памяти сохранятся уникальные фрагменты прежней жизни, многоликой и дисгармоничной…
Норберт свернул на проспект, надвое рассеченный вдоль аллеей с изящными арками, скамьями, абстрактными скульптурами – все из мрамора, смутно белеющего в сумерках; голые деревья вырисовывались на фоне приглушенной белизны с графической четкостью. По обе стороны проспекта стояли древние высотные здания, покрытые потеками, обшарпанные, не оживленные даже рекламными щитами (закон возбранял вешать последние на государственные учреждения).
– Памятник Империи? – спросил Гестен.
– Да. Этой аллее больше тысячи лет.
Клиент смотрел в окно с непонятной грустью. Потом еле слышно пробормотал:
– Совершенная работа. Жалко все это утратить…
– За Белой аллеей следят реставраторы, – успокоил его Норберт. – Достопримечательность все-таки. Вот дома – другое дело. У нас так: пока что-то не развалилось, его чинить не станут.
– Вы проверяли, нет ли «хвоста»? – отвернувшись от окна, спросил Гестен уже другим тоном – строгим и деловитым.
– Ага. Нет. А почему должен быть «хвост»?
– Потому что все они хотят присвоить мою коробку, – прошептал клиент.
– Кто – они?
– Коллекционеры, я же вам объяснял… – По его лицу прошла не то судорога, не то гримаса. – После распада Империи образовалось много агрессивных сообществ. Вы слыхали, например, про Слак?
– Рабовладельцы? – Это было все, что Норберт знал о Слаке.
– Чудовищный, негуманный мир, – кивнул Гестен. – Во многих регионах Слака природные условия исключительно тяжелые, в то время как технологию производства роботов слакиане утратили. Но, к сожалению, у них сохранились древние боевые звездолеты, что позволяет им заниматься пиратством. Им нужны рабы – для сельскохозяйственных работ, для добычи полезных ископаемых и так далее. Рабы на Слаке быстро умирают, и все равно похищать людей дешевле, чем импортировать роботов. О, я даже во сне вижу, как они тянут руки к моей коробке!… Но слакианский коллекционер до Валены не долетел… Впрочем, всякое возможно… – добавил он после недолгой тревожной паузы. – Космические путешествия в обычном пространстве занимают гораздо больше времени, чем броски по гиперканалам, но почему бы и нет… Норберт, слакиане – исключительно жестокие существа, вы должны об этом помнить. Хотя я не могу сказать, кто хуже – слакиане или тигонцы.
– А что тигонцы? – Норберт свернул на соседнюю улицу, с блекло-желтыми ступенчатыми пирамидами (судя по белью на обнесенных перилами террасах, это были жилые дома) и стеклянными торговыми павильончиками у их подножия.
– Самые настоящие примитивные варвары! – Гестен не сдержал гримасы отвращения. – Патриархальные феодалы. Человеческая жизнь для них – ничто. На беду своим соседям, они тоже сохранили боевые звездолеты. Вы понимаете, что это значит? Тигонские коллекционеры хладнокровно прирежут нас, чтобы забрать мою коробку. Правда, по моим данным, пассажир с Тигоны на Янде отстал от корабля. Но есть еще денорский коллекционер, и я не знаю, кто это… – Он подавленно вздохнул.
– С Денора? – переспросил Норберт.
Несмотря на нервную манеру повествования, клиент рассказывал много любопытного, и он жадно ловил каждое слово.
– В отличие от Слака или Тигоны, Денор сберег многое. Он входит в первую десятку планет с наиболее высоким жизненным уровнем. Там до сих пор производят многофункциональных роботов и синтезируют ценные материалы. Ужасный мир…
– Почему?
– Денорская олигархия не похожа ни на традиционную аристократию, где социальный статус передается по наследству, ни на вашу бюрократию. Чтобы стать олигархом, надо подвергнуться особым испытаниям, пройти тестирование, проявив высокий уровень интеллекта, а также засвидетельствовать свою агрессивность. Их олигархи – это люди-хищники. Они создают специальных боевых роботов, чтобы драться с ними, и терроризируют инопланетян – преимущественно слакиан и тигонцев. Больше всего их интересуют противники, равные им по агрессивности. Хорошо, что они относительно немногочисленны.
– А что мешает им размножаться? – удивился Норберт.
– Олигархи немногочисленны, – уточнил клиент. – Простые граждане Денора не более агрессивны, чем среднестатистический житель Алзоны или вашей Валены. Благодаря высокому уровню благосостояния социальной напряженности на Деноре нет. У олигархов хватает ума не притеснять население своей планеты. Кроме того, они умело воздействуют на общественное мнение и обладают огромным престижем. Возможно, многие рядовые денорцы даже не догадываются, под властью каких монстров живут. Агрессивность – это очень большое зло!
Гестен ссутулился, застегнул верхнюю пуговицу теплого плаща и с подозрением поглядел в зеркальце заднего обзора – в десяти метрах за автомобилем ехал двухэтажный автобус, только что вывернувший из-за угла. Потом продолжил рассказ:
– Около сотни лет назад Коралион, один из ближайших к Денору миров, предложил опасному соседу договор о дружбе и сотрудничестве. Видимо, у коралионского правительства сдали нервы. Потом то же самое сделали Шелкона и Гайан. Не берусь судить, мудрый это был шаг или опрометчивый. Сейчас под протекторатом Денора находятся три мира из числа среднеразвитых. В экономическом плане Денору ничего от них не надо, несколько раз он даже предоставлял им гуманитарную помощь. Кстати, заметьте, Норберт: Денор экспортирует готовую продукцию, но ревностно оберегает свою монополию на древние технологии… – Автобус свернул, и Гестен испустил вздох облегчения. -…И все-таки денорские олигархи от этого союза выиграли. Они получили то, что ценят превыше всего: новый повод для агрессии, – и теперь нападают на всех, кто якобы угрожает их сателлитам. Но если бы они вдруг завладели оружием, которое способно уничтожать целые планеты, они вряд ли пустили бы его в ход – потому что им нужны живые противники… – Последнюю фразу Гестен произнес шепотом. -…Извращенная психология агрессивных существ…
– Я думаю, такого оружия нет, – глубокомысленно заметил Норберт. – И хорошо, что нет. А то дорвался бы кто-нибудь…
Клиент промолчал. Потом убежденно сказал:
– Денорский олигарх прилетел на «Таране», я это чувствую. Интуиция, понимаете… Ради моей коробки он нас голыми руками убьет!
– Гм… – Норберт счел, что ему как профессионалу полагается проявить заинтересованность. – Как он выглядит?
– Если б я знал… Представителей некоторых рас угадать нетрудно, их выдают характерные моменты поведения. Слакиане, например, ко всем инопланетянам питают глубокое отвращение, и оно так или иначе когда-нибудь да проявится. Тигонцы всех нетигонцев презирают, причем демонстрируют свое презрение даже тогда, когда выгодней его скрыть. Но денорский олигарх… – Гестен призадумался. – Трудный случай! Он незыблемо убежден в своем превосходстве над вами, а потому даже высокомерия проявлять не станет. Если вы не враждуете с ним и безусловно признаете его лидерство, он вполне способен отнестись к вам по-дружески… Пожалуй, он должен выглядеть, как человек из развитого мира – современный, образованный, раскованный в поведении… Норберт, я так много говорю о денорцах, потому что их коллекционеры – самый безжалостный народ. Вы не должны терять бдительности!
– У меня есть одно предположение… – Не то чтобы Норберт всерьез верил в свое предположение, но ему захотелось блеснуть проницательностью перед перетрусившим клиентом. – Некий Мартин Паад, я видел его в «Бескане». Он вполне отвечает вашему описанию.
– Нет, вы заблуждаетесь. Мартин Паад – это Мартин Паад с Лидоны. Слишком известное лицо, чтобы выдавать себя за кого-то другого. Разумеется, мы должны держаться от него подальше: он тоже интересуется старинными вещами и хочет присвоить мою коробку.
– Ясно… – сквозь зубы пробормотал Норберт. Наконец-то он понял, с кем столкнула его судьба: с параноиком, непоколебимо уверенным в том, что вся Вселенная охотится за дорогой для него коробкой! Расслабившись и повеселев, откинулся на спинку сиденья. Он должен изображать крутого, которому море по колено, – тогда клиент перестанет волноваться и будет доволен.
– Все в порядке, – бросил он небрежно. – Вы заплатили за охрану, я вас охраняю. Мне плевать, кто там тигонец, кто слакианин, а кто денорский олигарх, – я прихлопну любого, кто протянет лапу к вашей драгоценной коробке.
– Она не драгоценная, она просто моя, – слабым голосом возразил клиент.
– Вашей и останется, – заверил Норберт.
– Мартин Паад, которого вы упомянули, исключительно агрессивная личность! – вернулся к прежней теме клиент. – На Лидоне, как и на Земле, республика. А на Алзоне и Белте – конституционные монархии, знаете, да? Это все – миры из первой десятки высокоразвитых. Но Мартин Паад много путешествует по другим планетам – жестоким, неблагоустроенным. Якобы собирает материал для своих книг, однако это всего лишь предлог. На самом деле ему нравится проявлять агрессивность. Люди не хотят сознаваться в том, что они похожи на диких зверей, и это вынуждает их придумывать оправдания. Слакианские работорговцы нападают на инопланетян для того, чтобы выжили их собственные женщины и дети. Денорские олигархи защищают от врагов свой народ и население планет-сателлитов. Мартин Паад лезет во все дыры, чтобы их исследовать. На словах все красиво, убедительно. А на деле – жестокость, кровь… Почти во всех мирах жизнь развивается неправильно.
– Вы сказали – почти? – Норберт свернул во двор своего дома.
– Я считаю, что возможна цивилизация мудрая и гармоничная… Но в агрессивном окружении она будет постоянно находиться под угрозой.
Они выбрались из машины, и тут тишину прорезало протяжное завывание. Под стеной дома стояли друг против друга два кота – рыжий с порванным ухом и черно-белый из соседнего двора, оба застыли неподвижно, только хвосты раздраженно шевелились.
– Эти животные ведут себя отвратительно! – пробормотал Гестен.
– Кошаки! – пожал плечами Норберт.
– Достаньте пистолет! И прикройте меня, они могут напасть…
Вспомнив, какую сумму клиент выложил за охрану, Норберт покорно выполнил требование несчастного психа. Гестен шмыгнул в подъезд – только тогда он сунул оружие в кобуру, оглянулся на конфликтующих котов и последовал за своим нанимателем.
– Печально то, что разумное человечество им уподобляется, – сокрушенно вздохнул Гестен. – Этому должен наступить конец!
– А что, на вашей планете разве нет кошек? – Норберт вставил ключ в замочную скважину.
– Нет.
Вечерний город был полон ловушек и соблазнов. На каждой улице что-нибудь продавалось – от булочек с повидлом до электромобилей. Карманы Ксакан оттопыривались: не удержавшись, она опять приобрела целую кучу ненужных, но привлекательных вещей. Таких, как подарочный набор массажных щеток, украшенный поддельными драгоценностями дешевый хронометр, игрушечный магнитоплан, ярко-розовые таблетки для желудка в очень красивой упаковке. И все это теперь – ее собственность! Ксакан знала, что не сможет забрать эти вещи с собой на Ючан, однако мысль о том, что она, пускай даже временно, обладает собственностью, наполняла ее томительным волнением. Она сделала страшный шаг – завладела вещами… Нельзя иметь ничего своего, все принадлежит Общине. На Ючане это правило знает каждый ребенок. «Да, я преступница, – виновато подумала Ксакан, – но я постараюсь исправиться. Только не сейчас, а завтра».
Ее алчный взгляд подолгу задерживался на роскошно убранных витринах, на лотках с мороженым, на запаркованных у края тротуара чужих машинах. Потом сиреневое небо потемнело, воздух стал студеным, и Ксакан повернула обратно: наступает ночь, надо возвращаться в отель. В этом огромном городе даже днем недолго заблудиться. И все здесь не общее, а чье-то собственное… Вначале Ксакан не могла с этим смириться, потом привыкла. Кто ее удивлял, так это остальные обитатели «Бескана»: они ведут себя так, словно весь мир принадлежит им, хотя на самом деле вокруг полно чужого… Ксакан уже поняла, что среди них есть ее конкуренты, которые тоже прилетели на Валену за зондом. Оказавшись вдали от Общины, она нередко чувствовала себя заброшенной, испытывала мучительную неуверенность, но эти агенты-одиночки из разных миров, казалось, не знали подобных состояний. Ее пугала их независимость. Типичные индивидуалисты! Ну конечно, они отнимут у нее зонд, она проиграет… Заранее настроившись на поражение, Ксакан шмыгнула носом и свернула на улицу, которая вела к туманно-белой громаде «Бескана». Издали доносилась музыка, на стенах домов то вспыхивали, то гасли абстрактные узоры, отбрасывая цветные блики на мокрый тротуар, – Венеда готовилась к карнавалу, о котором столько говорил здешний губернатор. Если Валена – среднеразвитый мир, то как же выглядят города на планетах золотого меньшинства?… Сколько Ксакан ни напрягала воображение, она не могла себе это представить.
Уже приближаясь к отелю, она твердо решила, что упаковку от розовых таблеток обязательно сохранит и возьмет с собой на Ючан, какую бы цену ни пришлось заплатить… Это будет ее преступление, ее тайна, однако она все равно это сделает. Ей давно уже хотелось иметь что-нибудь красивое.
– Восемьдесят два туриста приобрели входные жетоны Тренажера, господин Костангериос, – доложил секретарь. – Итого сто двадцать три миллиона империалов.
– Недурно.
– Двадцать девять человек уже вошли в Тренажер, остальные пятьдесят три по-прежнему живут в «Бескане». Видимо, хотят дождаться карнавала.
– Мы позаботимся о том, чтоб они с пользой для нас потратили оставшиеся денежки! – Губернатор удовлетворенно хохотнул.
Секретарь понимающе улыбнулся. (Толковый парень – знает, когда надо смеяться!) Потом, посерьезнев, добавил:
– Возможно, одно имя из этого списка вас заинтересует, господин Костангериос. Вот, посмотрите, в числе прочих жетон купила Карен Мьян с Шелконы.
– Безмозглая потаскушка, – проворчал губернатор.
Он был зол на Карен: та до сих пор не согласилась переспать с ним. Зато вчера ему все-таки удалось ее припугнуть, и ночь она провела в отеле, хоть это хорошо. Секретарь деликатно перебирал свои бумаги, ожидая приказаний.
– Свяжись с комиссаром полиции. – Губернатор устало потер колено, ушибленное при падении, когда он поскользнулся на лесенке магнитоплана. – Пусть проверит досье всех, кто участвовал во вчерашней операции или просто знал о ней. И доложит о результатах.
…Ночная операция провалилась. Переодетые полицейские орали в подворотнях, цеплялись к прохожим, опрокидывали урны, били витрины частных магазинов (список был согласован с губернатором), подожгли электромобиль директора коммерческого предприятия «Интелтрон», которого Харо Костангериос не любил за изворотливость и прижимистость, но серийного убийцу так и не взяли. Последний в эту ночь не выходил на охоту – как будто знал, что ему самому суждено стать дичью… Предательство, подумал губернатор, в сердцах переломив надвое дорогой коллекционный карандаш из натурального дерева. Либо чья-то глупость… Вечером, когда Карен привезла с прогулки Илси, он излил перед ней душу:
– Усилия затрачены зря, время пропало – и все потому, что какой-то дурак распустил свой длинный язык, а убийца услыхал и учел! Чертовы болтуны…
– Интересно, кто же этот болтун? – задумчиво улыбнулась Карен.
Она не проявила даже показного сочувствия к его проблемам, и губернатора это больно задело: Петра была не такая…
– Это я выясню! Он пойдет под суд за разглашение служебной тайны, мы устроим показательный процесс! Сегодня ночью облавы не будет, и завтра, пожалуй, тоже… А потом я дам команду – и накроем подонка. Понимаешь, нужна гарантия, что никто не успеет проболтаться. Или не понимаешь – эти дела не для твоей легкомысленной головки? Управлять людьми – это, моя милая, занятие серьезное, не то что играть в археологические игрушки. Ну, иди сюда!
– Мне пора. – Карен встала.
– Можно подумать, что ты нанялась в няньки! – Он смерил ее насмешливым взглядом. – Возишься с моей соплячкой, а для меня у тебя времени не остается! И за каким чертом ты купила жетон Тренажера? Наверное, хочешь доказать, что ты самостоятельная, знаю я вас!
– Валена – поразительный мир! – Карен полуобернулась, распахнув дверь в коридор. – Здесь можно быть никудышным, бездарным руководителем, и все равно тебя не скинут с должности. Пока, Харо!
Дверь за ней закрылась, а губернатор нахмурился: что она хотела этим сказать?… Сломав еще один карандаш, подошел к окну, проводил взглядом синий автомобиль, скрывшийся за углом. Прямо к золотисто-желтому закату двумя рядами уходили нарядные белые дворцы в стиле поздней Империи, старинные, но тщательно отреставрированные, – резиденции членов правительства Чантеомы… Вдруг он понял, что Карен имела в виду, и усмехнулся: она неловко намекнула на то, что, по ее мнению, проинформировавший убийцу болтун – один из членов правительства. Вообще-то, не исключено…
– Ты недальновидна, моя милая, – прошептал губернатор… С бездарными руководителями меньше хлопот: невелика вероятность, что кто-нибудь из них попытается занять твое место… а если даже и попытается – ума не хватит. Вот уже без малого десять лет, как Харо Костангериос был единственным умным человеком среди высших чиновников Чантеомы. От других умных он еще в начале своего правления избавился. Но это слишком мудрено, чтобы Карен сумела понять. Он резко рассмеялся, закрыл жалюзи и вернулся к столу. Кое-что его озадачивало… Входной жетон Тренажера стоит полтора миллиона алзонских империалов – откуда такие деньги у скромного археолога? Да еще с Шелконы? Шелкона, как и Валена, принадлежит к числу среднеразвитых миров, а по некоторым показателям даже уступает Валене. Значит, Карен Мьян – дочка богатых родителей. Или ее содержит кто-то очень богатый. Или ей повезло откопать некий ценный артефакт, который она толкнула за большие деньги на черном рынке. Он узнает, в чем дело, и припрет ее к стенке…
В вестибюле губернаторской резиденции аккуратной стопкой лежали снятые с петель двери. Четыре штуки.
– Ремонт? – поздоровавшись со знакомым охранником, спросил Норберт.
– Распоряжение госпожи Костангериос, – равнодушно ответил тот.
Норберт направился к лестнице… После того как он растолковал Аманде с Олегом, кто такой на самом деле Гестен, все трое самозабвенно изображали крутых, которые шутя заткнут за пояс хоть тигонцев, хоть денорских олигархов, хоть легендарных боевых роботов древней Империи. Удостоверившись в том, что его коробка под надежной охраной, умалишенный турист как будто успокоился, хотя персональный корабль за ним до сих пор не прибыл. Последнее обстоятельство сотрудников «Антираспада» не огорчало: чем дольше щедрый клиент просидит на Валене, тем выгодней для фирмы.
Обшитый панелями светлого дерева коридор привел Норберта к прямоугольному проему, за которым виднелась затопленная золотистым вечерним светом комната с голубым ковром на полу, мягкой серой мебелью и пламенеющим на восточной стене зеркалом. В недоумении он остановился: раньше здесь была дверь! Постучав по панели, крикнул:
– Илси, ты дома?
Сестра вышла из другого проема – из крохотного кабинета, где находились стеллажи с книгами и письменный стол. Третий проем вел в спальню, четвертый – в ванную. Без дверей жилище Илси походило на собранный из пластмассовых деталей игрушечный домик.
– Привет, Нор!
Ее треугольное лицо в первый момент показалось Норберту новым, почти незнакомым. Вначале он решил, что дело в освещении, в косых лучах солнца, падавших сбоку, однако потом понял, что солнце тут ни при чем. Странно, но факт: сейчас Илси не выглядела поникшей и подавленной, как обычно.
– Привет. Это твои двери лежат внизу?
– Мои. Тетя велела их снять. Я пришла из школы, а дверей нет. Теперь ванной невозможно пользоваться.
– Значит, тетка окончательно спятила, – подвел итог Норберт. – Сочувствую. Послушай, может, отец, раз такая ситуация, отпустит тебя жить ко мне? Я с ним поговорю.
– Он с ней заодно, – вздохнула Илси. – А у тебя дома такая киска хорошая!
– Это не мой кот. Он сам по себе, приходящий… Да! Я же тебе подарок принес! – Он вытащил из кармана папку с портретом.
– Это я? – удивилась Илси. – Как необычно…
– Это сделал мой друг, его зовут Олег. Мы вместе работаем в «Антираспаде».
– Передай ему, что мне очень понравилось. А ту картинку с кошками, на вашей рекламе, тоже он сделал?
– Ага.
– Не дашь мне одну такую?
Пошарив в карманах, Норберт достал помятый рекламный проспект.
– Вот, держи. С кем ты приезжала ко мне домой?
– С Карен. Ты с ней познакомишься, если придешь послезавтра ко мне на день рождения. Она такая добрая и замечательная! Ты придешь?
– Во сколько?
– В семь вечера. Только не здесь, а в Императорском Павильоне, в Сокьянском парке.
Норберт присвистнул:
– Там ведь музей!
– Мне тоже не нравится эта идея, но так решил папа. – На мгновение девочка прикусила губу. – Я бы лучше пригласила только тебя и Карен. Знаешь, она сказала, что если ты чего-то хочешь или, наоборот, не хочешь, никто не может тебя сломать, пока сам не сдашься. Я много думала об этом.
– Так я и знала, что она будет учить тебя всяким гадостям!
Патетическое восклицание тетки обоих заставило вздрогнуть. Та стояла в проеме, щурясь от солнца, ее губы выделялись пунцовой полоской на бледном, иссеченном мелкими морщинками лице, под глазами набрякли мешки.
– Господин Гестен, вам абсолютно ничего не угрожает! – заверила Аманда (теперь, когда клиент мусолил не канцелярский инвентарь «Антираспада», а бумажку со списком гиперкораблей, к ней вернулось приподнятое расположение духа). – Все будет хорошо, сейчас я заварю для вас чай. Мы никому не позволим добраться до вашей коробки!
– Выйдем на минутку? – отодвинув стул, шепнул Норберту Олег.
Они вышли в пустой белый коридорчик.
– Вот, передай Илси. – Олег вытащил из кармана плоскую кожаную папку размером с небольшую книгу. – Здесь портрет.
– Хорошо, передам.
– Поздравь ее от меня, – буркнул Олег, глядя в сторону. – Со всеми пожеланиями, чтобы школу без проблем закончила…
Всякий раз, когда заходила речь об Илси, его одолевала скованность.
– Хорошо, – повторил Норберт.
Оба некоторое время молчали. В углу тихо гудел пропахший рыбой холодильник, из-за приоткрытой двери доносился воодушевленный голос Аманды:
– …Господин Гестен, у нашей фирмы не случайно такое название! Мы – «Антираспад», потому что мы созидательная сила! Мы за добро против зла. Это я придумала символическое название…
– Я вижу, что вам можно доверять, – грустно отозвался Гестен. – Нельзя, чтобы моя коробка попала в руки агрессивных людей, это чревато ужасными последствиями!…
– …Скажи еще, что, если ее интересуют компьютеры, я могу все объяснить и показать, – совсем уж нерешительно добавил Олег.
– Скажу… Странный тип – наш клиент, – шепнул Норберт, чтобы сменить тему.
– Я заметил.
То, что раглоссианский корабль до сих пор не прибыл на Валену, расстроило Зеруата, но не удивило. Его соотечественники осторожны. Если есть опасность, они будут сидеть тихо и выжидать – столько, сколько понадобится, а на рожон не полезут. Это единственно возможная тактика для тех, кто живет в окружении грубых агрессивных существ и не хочет стать их добычей…
Скоро Галактика изменится, и это будет заслуга Зеруата, Ответственного по Безопасности Теневого Сената Раглоссы… Он отыскал футляр с зондом, в футляре также лежал листок с некой схемой – шифровка, но, похоже, она содержит информацию о том, где находится пульт Нуль-Излучателя. Не пройдет и года, как несовершенные миры исчезнут. О, это нельзя назвать агрессивным действием, вовсе нет! В истории бывали прецеденты: Империя эпохи становления уничтожала колонии, не желавшие покориться. Не говоря уж о богах древних религий – случалось, те устраивали геноцид, одним махом истребляя все человечество, за исключением горстки праведников. Раглосса всего лишь идет по их стопам. Истинно мудрые не могут спокойно жить бок о бок с порочными и неразумными…
Мимо проносились машины, на тротуарах царило обычное для Венеды вечернее столпотворение, вспыхивали и гасли причудливые вывески… Зеруат знал, что дни этого мира сочтены. Равно как и дни множества других агрессивных миров. Наглый желтоглазый кот с порванным ухом, который ему досаждает, тоже исчезнет… Зеруат испытывал умеренную жалость к сотрудникам «Антираспада», но в то же время сознавал, что спасти их нельзя: они плоть от плоти этого обреченного мира, они слишком опасны, чтобы пустить их на Раглоссу. Они уйдут в небытие вместе с остальными, такова их судьба… Покосившись с невольной грустью на своего телохранителя, сидевшего за рулем, Зеруат попросил:
– Домой пока не надо, я хочу посмотреть ваш город. Только выбирайте, пожалуйста, улицы с тихим движением.
…Теперь, когда участь Валены и всех ей подобных миров была предрешена, ему стало легче выносить здешнюю сутолоку. Возник даже некоторый интерес: ведь он – последний очевидец. После того как Раглосса останется одна в обновленной Галактике, лишь в его памяти сохранятся уникальные фрагменты прежней жизни, многоликой и дисгармоничной…
Норберт свернул на проспект, надвое рассеченный вдоль аллеей с изящными арками, скамьями, абстрактными скульптурами – все из мрамора, смутно белеющего в сумерках; голые деревья вырисовывались на фоне приглушенной белизны с графической четкостью. По обе стороны проспекта стояли древние высотные здания, покрытые потеками, обшарпанные, не оживленные даже рекламными щитами (закон возбранял вешать последние на государственные учреждения).
– Памятник Империи? – спросил Гестен.
– Да. Этой аллее больше тысячи лет.
Клиент смотрел в окно с непонятной грустью. Потом еле слышно пробормотал:
– Совершенная работа. Жалко все это утратить…
– За Белой аллеей следят реставраторы, – успокоил его Норберт. – Достопримечательность все-таки. Вот дома – другое дело. У нас так: пока что-то не развалилось, его чинить не станут.
– Вы проверяли, нет ли «хвоста»? – отвернувшись от окна, спросил Гестен уже другим тоном – строгим и деловитым.
– Ага. Нет. А почему должен быть «хвост»?
– Потому что все они хотят присвоить мою коробку, – прошептал клиент.
– Кто – они?
– Коллекционеры, я же вам объяснял… – По его лицу прошла не то судорога, не то гримаса. – После распада Империи образовалось много агрессивных сообществ. Вы слыхали, например, про Слак?
– Рабовладельцы? – Это было все, что Норберт знал о Слаке.
– Чудовищный, негуманный мир, – кивнул Гестен. – Во многих регионах Слака природные условия исключительно тяжелые, в то время как технологию производства роботов слакиане утратили. Но, к сожалению, у них сохранились древние боевые звездолеты, что позволяет им заниматься пиратством. Им нужны рабы – для сельскохозяйственных работ, для добычи полезных ископаемых и так далее. Рабы на Слаке быстро умирают, и все равно похищать людей дешевле, чем импортировать роботов. О, я даже во сне вижу, как они тянут руки к моей коробке!… Но слакианский коллекционер до Валены не долетел… Впрочем, всякое возможно… – добавил он после недолгой тревожной паузы. – Космические путешествия в обычном пространстве занимают гораздо больше времени, чем броски по гиперканалам, но почему бы и нет… Норберт, слакиане – исключительно жестокие существа, вы должны об этом помнить. Хотя я не могу сказать, кто хуже – слакиане или тигонцы.
– А что тигонцы? – Норберт свернул на соседнюю улицу, с блекло-желтыми ступенчатыми пирамидами (судя по белью на обнесенных перилами террасах, это были жилые дома) и стеклянными торговыми павильончиками у их подножия.
– Самые настоящие примитивные варвары! – Гестен не сдержал гримасы отвращения. – Патриархальные феодалы. Человеческая жизнь для них – ничто. На беду своим соседям, они тоже сохранили боевые звездолеты. Вы понимаете, что это значит? Тигонские коллекционеры хладнокровно прирежут нас, чтобы забрать мою коробку. Правда, по моим данным, пассажир с Тигоны на Янде отстал от корабля. Но есть еще денорский коллекционер, и я не знаю, кто это… – Он подавленно вздохнул.
– С Денора? – переспросил Норберт.
Несмотря на нервную манеру повествования, клиент рассказывал много любопытного, и он жадно ловил каждое слово.
– В отличие от Слака или Тигоны, Денор сберег многое. Он входит в первую десятку планет с наиболее высоким жизненным уровнем. Там до сих пор производят многофункциональных роботов и синтезируют ценные материалы. Ужасный мир…
– Почему?
– Денорская олигархия не похожа ни на традиционную аристократию, где социальный статус передается по наследству, ни на вашу бюрократию. Чтобы стать олигархом, надо подвергнуться особым испытаниям, пройти тестирование, проявив высокий уровень интеллекта, а также засвидетельствовать свою агрессивность. Их олигархи – это люди-хищники. Они создают специальных боевых роботов, чтобы драться с ними, и терроризируют инопланетян – преимущественно слакиан и тигонцев. Больше всего их интересуют противники, равные им по агрессивности. Хорошо, что они относительно немногочисленны.
– А что мешает им размножаться? – удивился Норберт.
– Олигархи немногочисленны, – уточнил клиент. – Простые граждане Денора не более агрессивны, чем среднестатистический житель Алзоны или вашей Валены. Благодаря высокому уровню благосостояния социальной напряженности на Деноре нет. У олигархов хватает ума не притеснять население своей планеты. Кроме того, они умело воздействуют на общественное мнение и обладают огромным престижем. Возможно, многие рядовые денорцы даже не догадываются, под властью каких монстров живут. Агрессивность – это очень большое зло!
Гестен ссутулился, застегнул верхнюю пуговицу теплого плаща и с подозрением поглядел в зеркальце заднего обзора – в десяти метрах за автомобилем ехал двухэтажный автобус, только что вывернувший из-за угла. Потом продолжил рассказ:
– Около сотни лет назад Коралион, один из ближайших к Денору миров, предложил опасному соседу договор о дружбе и сотрудничестве. Видимо, у коралионского правительства сдали нервы. Потом то же самое сделали Шелкона и Гайан. Не берусь судить, мудрый это был шаг или опрометчивый. Сейчас под протекторатом Денора находятся три мира из числа среднеразвитых. В экономическом плане Денору ничего от них не надо, несколько раз он даже предоставлял им гуманитарную помощь. Кстати, заметьте, Норберт: Денор экспортирует готовую продукцию, но ревностно оберегает свою монополию на древние технологии… – Автобус свернул, и Гестен испустил вздох облегчения. -…И все-таки денорские олигархи от этого союза выиграли. Они получили то, что ценят превыше всего: новый повод для агрессии, – и теперь нападают на всех, кто якобы угрожает их сателлитам. Но если бы они вдруг завладели оружием, которое способно уничтожать целые планеты, они вряд ли пустили бы его в ход – потому что им нужны живые противники… – Последнюю фразу Гестен произнес шепотом. -…Извращенная психология агрессивных существ…
– Я думаю, такого оружия нет, – глубокомысленно заметил Норберт. – И хорошо, что нет. А то дорвался бы кто-нибудь…
Клиент промолчал. Потом убежденно сказал:
– Денорский олигарх прилетел на «Таране», я это чувствую. Интуиция, понимаете… Ради моей коробки он нас голыми руками убьет!
– Гм… – Норберт счел, что ему как профессионалу полагается проявить заинтересованность. – Как он выглядит?
– Если б я знал… Представителей некоторых рас угадать нетрудно, их выдают характерные моменты поведения. Слакиане, например, ко всем инопланетянам питают глубокое отвращение, и оно так или иначе когда-нибудь да проявится. Тигонцы всех нетигонцев презирают, причем демонстрируют свое презрение даже тогда, когда выгодней его скрыть. Но денорский олигарх… – Гестен призадумался. – Трудный случай! Он незыблемо убежден в своем превосходстве над вами, а потому даже высокомерия проявлять не станет. Если вы не враждуете с ним и безусловно признаете его лидерство, он вполне способен отнестись к вам по-дружески… Пожалуй, он должен выглядеть, как человек из развитого мира – современный, образованный, раскованный в поведении… Норберт, я так много говорю о денорцах, потому что их коллекционеры – самый безжалостный народ. Вы не должны терять бдительности!
– У меня есть одно предположение… – Не то чтобы Норберт всерьез верил в свое предположение, но ему захотелось блеснуть проницательностью перед перетрусившим клиентом. – Некий Мартин Паад, я видел его в «Бескане». Он вполне отвечает вашему описанию.
– Нет, вы заблуждаетесь. Мартин Паад – это Мартин Паад с Лидоны. Слишком известное лицо, чтобы выдавать себя за кого-то другого. Разумеется, мы должны держаться от него подальше: он тоже интересуется старинными вещами и хочет присвоить мою коробку.
– Ясно… – сквозь зубы пробормотал Норберт. Наконец-то он понял, с кем столкнула его судьба: с параноиком, непоколебимо уверенным в том, что вся Вселенная охотится за дорогой для него коробкой! Расслабившись и повеселев, откинулся на спинку сиденья. Он должен изображать крутого, которому море по колено, – тогда клиент перестанет волноваться и будет доволен.
– Все в порядке, – бросил он небрежно. – Вы заплатили за охрану, я вас охраняю. Мне плевать, кто там тигонец, кто слакианин, а кто денорский олигарх, – я прихлопну любого, кто протянет лапу к вашей драгоценной коробке.
– Она не драгоценная, она просто моя, – слабым голосом возразил клиент.
– Вашей и останется, – заверил Норберт.
– Мартин Паад, которого вы упомянули, исключительно агрессивная личность! – вернулся к прежней теме клиент. – На Лидоне, как и на Земле, республика. А на Алзоне и Белте – конституционные монархии, знаете, да? Это все – миры из первой десятки высокоразвитых. Но Мартин Паад много путешествует по другим планетам – жестоким, неблагоустроенным. Якобы собирает материал для своих книг, однако это всего лишь предлог. На самом деле ему нравится проявлять агрессивность. Люди не хотят сознаваться в том, что они похожи на диких зверей, и это вынуждает их придумывать оправдания. Слакианские работорговцы нападают на инопланетян для того, чтобы выжили их собственные женщины и дети. Денорские олигархи защищают от врагов свой народ и население планет-сателлитов. Мартин Паад лезет во все дыры, чтобы их исследовать. На словах все красиво, убедительно. А на деле – жестокость, кровь… Почти во всех мирах жизнь развивается неправильно.
– Вы сказали – почти? – Норберт свернул во двор своего дома.
– Я считаю, что возможна цивилизация мудрая и гармоничная… Но в агрессивном окружении она будет постоянно находиться под угрозой.
Они выбрались из машины, и тут тишину прорезало протяжное завывание. Под стеной дома стояли друг против друга два кота – рыжий с порванным ухом и черно-белый из соседнего двора, оба застыли неподвижно, только хвосты раздраженно шевелились.
– Эти животные ведут себя отвратительно! – пробормотал Гестен.
– Кошаки! – пожал плечами Норберт.
– Достаньте пистолет! И прикройте меня, они могут напасть…
Вспомнив, какую сумму клиент выложил за охрану, Норберт покорно выполнил требование несчастного психа. Гестен шмыгнул в подъезд – только тогда он сунул оружие в кобуру, оглянулся на конфликтующих котов и последовал за своим нанимателем.
– Печально то, что разумное человечество им уподобляется, – сокрушенно вздохнул Гестен. – Этому должен наступить конец!
– А что, на вашей планете разве нет кошек? – Норберт вставил ключ в замочную скважину.
– Нет.
Вечерний город был полон ловушек и соблазнов. На каждой улице что-нибудь продавалось – от булочек с повидлом до электромобилей. Карманы Ксакан оттопыривались: не удержавшись, она опять приобрела целую кучу ненужных, но привлекательных вещей. Таких, как подарочный набор массажных щеток, украшенный поддельными драгоценностями дешевый хронометр, игрушечный магнитоплан, ярко-розовые таблетки для желудка в очень красивой упаковке. И все это теперь – ее собственность! Ксакан знала, что не сможет забрать эти вещи с собой на Ючан, однако мысль о том, что она, пускай даже временно, обладает собственностью, наполняла ее томительным волнением. Она сделала страшный шаг – завладела вещами… Нельзя иметь ничего своего, все принадлежит Общине. На Ючане это правило знает каждый ребенок. «Да, я преступница, – виновато подумала Ксакан, – но я постараюсь исправиться. Только не сейчас, а завтра».
Ее алчный взгляд подолгу задерживался на роскошно убранных витринах, на лотках с мороженым, на запаркованных у края тротуара чужих машинах. Потом сиреневое небо потемнело, воздух стал студеным, и Ксакан повернула обратно: наступает ночь, надо возвращаться в отель. В этом огромном городе даже днем недолго заблудиться. И все здесь не общее, а чье-то собственное… Вначале Ксакан не могла с этим смириться, потом привыкла. Кто ее удивлял, так это остальные обитатели «Бескана»: они ведут себя так, словно весь мир принадлежит им, хотя на самом деле вокруг полно чужого… Ксакан уже поняла, что среди них есть ее конкуренты, которые тоже прилетели на Валену за зондом. Оказавшись вдали от Общины, она нередко чувствовала себя заброшенной, испытывала мучительную неуверенность, но эти агенты-одиночки из разных миров, казалось, не знали подобных состояний. Ее пугала их независимость. Типичные индивидуалисты! Ну конечно, они отнимут у нее зонд, она проиграет… Заранее настроившись на поражение, Ксакан шмыгнула носом и свернула на улицу, которая вела к туманно-белой громаде «Бескана». Издали доносилась музыка, на стенах домов то вспыхивали, то гасли абстрактные узоры, отбрасывая цветные блики на мокрый тротуар, – Венеда готовилась к карнавалу, о котором столько говорил здешний губернатор. Если Валена – среднеразвитый мир, то как же выглядят города на планетах золотого меньшинства?… Сколько Ксакан ни напрягала воображение, она не могла себе это представить.
Уже приближаясь к отелю, она твердо решила, что упаковку от розовых таблеток обязательно сохранит и возьмет с собой на Ючан, какую бы цену ни пришлось заплатить… Это будет ее преступление, ее тайна, однако она все равно это сделает. Ей давно уже хотелось иметь что-нибудь красивое.
– Восемьдесят два туриста приобрели входные жетоны Тренажера, господин Костангериос, – доложил секретарь. – Итого сто двадцать три миллиона империалов.
– Недурно.
– Двадцать девять человек уже вошли в Тренажер, остальные пятьдесят три по-прежнему живут в «Бескане». Видимо, хотят дождаться карнавала.
– Мы позаботимся о том, чтоб они с пользой для нас потратили оставшиеся денежки! – Губернатор удовлетворенно хохотнул.
Секретарь понимающе улыбнулся. (Толковый парень – знает, когда надо смеяться!) Потом, посерьезнев, добавил:
– Возможно, одно имя из этого списка вас заинтересует, господин Костангериос. Вот, посмотрите, в числе прочих жетон купила Карен Мьян с Шелконы.
– Безмозглая потаскушка, – проворчал губернатор.
Он был зол на Карен: та до сих пор не согласилась переспать с ним. Зато вчера ему все-таки удалось ее припугнуть, и ночь она провела в отеле, хоть это хорошо. Секретарь деликатно перебирал свои бумаги, ожидая приказаний.
– Свяжись с комиссаром полиции. – Губернатор устало потер колено, ушибленное при падении, когда он поскользнулся на лесенке магнитоплана. – Пусть проверит досье всех, кто участвовал во вчерашней операции или просто знал о ней. И доложит о результатах.
…Ночная операция провалилась. Переодетые полицейские орали в подворотнях, цеплялись к прохожим, опрокидывали урны, били витрины частных магазинов (список был согласован с губернатором), подожгли электромобиль директора коммерческого предприятия «Интелтрон», которого Харо Костангериос не любил за изворотливость и прижимистость, но серийного убийцу так и не взяли. Последний в эту ночь не выходил на охоту – как будто знал, что ему самому суждено стать дичью… Предательство, подумал губернатор, в сердцах переломив надвое дорогой коллекционный карандаш из натурального дерева. Либо чья-то глупость… Вечером, когда Карен привезла с прогулки Илси, он излил перед ней душу:
– Усилия затрачены зря, время пропало – и все потому, что какой-то дурак распустил свой длинный язык, а убийца услыхал и учел! Чертовы болтуны…
– Интересно, кто же этот болтун? – задумчиво улыбнулась Карен.
Она не проявила даже показного сочувствия к его проблемам, и губернатора это больно задело: Петра была не такая…
– Это я выясню! Он пойдет под суд за разглашение служебной тайны, мы устроим показательный процесс! Сегодня ночью облавы не будет, и завтра, пожалуй, тоже… А потом я дам команду – и накроем подонка. Понимаешь, нужна гарантия, что никто не успеет проболтаться. Или не понимаешь – эти дела не для твоей легкомысленной головки? Управлять людьми – это, моя милая, занятие серьезное, не то что играть в археологические игрушки. Ну, иди сюда!
– Мне пора. – Карен встала.
– Можно подумать, что ты нанялась в няньки! – Он смерил ее насмешливым взглядом. – Возишься с моей соплячкой, а для меня у тебя времени не остается! И за каким чертом ты купила жетон Тренажера? Наверное, хочешь доказать, что ты самостоятельная, знаю я вас!
– Валена – поразительный мир! – Карен полуобернулась, распахнув дверь в коридор. – Здесь можно быть никудышным, бездарным руководителем, и все равно тебя не скинут с должности. Пока, Харо!
Дверь за ней закрылась, а губернатор нахмурился: что она хотела этим сказать?… Сломав еще один карандаш, подошел к окну, проводил взглядом синий автомобиль, скрывшийся за углом. Прямо к золотисто-желтому закату двумя рядами уходили нарядные белые дворцы в стиле поздней Империи, старинные, но тщательно отреставрированные, – резиденции членов правительства Чантеомы… Вдруг он понял, что Карен имела в виду, и усмехнулся: она неловко намекнула на то, что, по ее мнению, проинформировавший убийцу болтун – один из членов правительства. Вообще-то, не исключено…
– Ты недальновидна, моя милая, – прошептал губернатор… С бездарными руководителями меньше хлопот: невелика вероятность, что кто-нибудь из них попытается занять твое место… а если даже и попытается – ума не хватит. Вот уже без малого десять лет, как Харо Костангериос был единственным умным человеком среди высших чиновников Чантеомы. От других умных он еще в начале своего правления избавился. Но это слишком мудрено, чтобы Карен сумела понять. Он резко рассмеялся, закрыл жалюзи и вернулся к столу. Кое-что его озадачивало… Входной жетон Тренажера стоит полтора миллиона алзонских империалов – откуда такие деньги у скромного археолога? Да еще с Шелконы? Шелкона, как и Валена, принадлежит к числу среднеразвитых миров, а по некоторым показателям даже уступает Валене. Значит, Карен Мьян – дочка богатых родителей. Или ее содержит кто-то очень богатый. Или ей повезло откопать некий ценный артефакт, который она толкнула за большие деньги на черном рынке. Он узнает, в чем дело, и припрет ее к стенке…
В вестибюле губернаторской резиденции аккуратной стопкой лежали снятые с петель двери. Четыре штуки.
– Ремонт? – поздоровавшись со знакомым охранником, спросил Норберт.
– Распоряжение госпожи Костангериос, – равнодушно ответил тот.
Норберт направился к лестнице… После того как он растолковал Аманде с Олегом, кто такой на самом деле Гестен, все трое самозабвенно изображали крутых, которые шутя заткнут за пояс хоть тигонцев, хоть денорских олигархов, хоть легендарных боевых роботов древней Империи. Удостоверившись в том, что его коробка под надежной охраной, умалишенный турист как будто успокоился, хотя персональный корабль за ним до сих пор не прибыл. Последнее обстоятельство сотрудников «Антираспада» не огорчало: чем дольше щедрый клиент просидит на Валене, тем выгодней для фирмы.
Обшитый панелями светлого дерева коридор привел Норберта к прямоугольному проему, за которым виднелась затопленная золотистым вечерним светом комната с голубым ковром на полу, мягкой серой мебелью и пламенеющим на восточной стене зеркалом. В недоумении он остановился: раньше здесь была дверь! Постучав по панели, крикнул:
– Илси, ты дома?
Сестра вышла из другого проема – из крохотного кабинета, где находились стеллажи с книгами и письменный стол. Третий проем вел в спальню, четвертый – в ванную. Без дверей жилище Илси походило на собранный из пластмассовых деталей игрушечный домик.
– Привет, Нор!
Ее треугольное лицо в первый момент показалось Норберту новым, почти незнакомым. Вначале он решил, что дело в освещении, в косых лучах солнца, падавших сбоку, однако потом понял, что солнце тут ни при чем. Странно, но факт: сейчас Илси не выглядела поникшей и подавленной, как обычно.
– Привет. Это твои двери лежат внизу?
– Мои. Тетя велела их снять. Я пришла из школы, а дверей нет. Теперь ванной невозможно пользоваться.
– Значит, тетка окончательно спятила, – подвел итог Норберт. – Сочувствую. Послушай, может, отец, раз такая ситуация, отпустит тебя жить ко мне? Я с ним поговорю.
– Он с ней заодно, – вздохнула Илси. – А у тебя дома такая киска хорошая!
– Это не мой кот. Он сам по себе, приходящий… Да! Я же тебе подарок принес! – Он вытащил из кармана папку с портретом.
– Это я? – удивилась Илси. – Как необычно…
– Это сделал мой друг, его зовут Олег. Мы вместе работаем в «Антираспаде».
– Передай ему, что мне очень понравилось. А ту картинку с кошками, на вашей рекламе, тоже он сделал?
– Ага.
– Не дашь мне одну такую?
Пошарив в карманах, Норберт достал помятый рекламный проспект.
– Вот, держи. С кем ты приезжала ко мне домой?
– С Карен. Ты с ней познакомишься, если придешь послезавтра ко мне на день рождения. Она такая добрая и замечательная! Ты придешь?
– Во сколько?
– В семь вечера. Только не здесь, а в Императорском Павильоне, в Сокьянском парке.
Норберт присвистнул:
– Там ведь музей!
– Мне тоже не нравится эта идея, но так решил папа. – На мгновение девочка прикусила губу. – Я бы лучше пригласила только тебя и Карен. Знаешь, она сказала, что если ты чего-то хочешь или, наоборот, не хочешь, никто не может тебя сломать, пока сам не сдашься. Я много думала об этом.
– Так я и знала, что она будет учить тебя всяким гадостям!
Патетическое восклицание тетки обоих заставило вздрогнуть. Та стояла в проеме, щурясь от солнца, ее губы выделялись пунцовой полоской на бледном, иссеченном мелкими морщинками лице, под глазами набрякли мешки.