Страница:
– Забросить бомбу – значит убить людей.
– Ты все упрощаешь! – Феспис вскочил.
Стул – бархатистая черная окружность на тонкой металлической ножке – тут же исчез, провалившись в пол; с тихим щелчком встала на место плита, прикрывающая сверху нишу. В центральном зале вся мебель была такая, «Антираспад» не сразу с ней освоился.
– Вот чертовщина, – выразил свое недовольство хальцеолиец. – Теперь опять его вытаскивай… – Он наступил на красный кружок, нарисованный в углу плиты, – та сдвинулась в сторону, и стул вырос, как гриб.
– Нажми два раза, – посоветовал Норберт, – тогда зафиксируешь.
– Эти древние изобретатели были такие же технократы, как ты! Я не хочу убивать людей, ты напрасно так подумал. Я рассуждал о возможностях. Дилемма, о которой ты сказал, существует. Нет, в реальной жизни я не стал бы убивать, я не тот человек. – Феспис вздохнул, не то с раскаянием, не то с сожалением. – Я ведь не присоединился к террористам, хотя мог бы, а пошел работать в вашу фирму!
Его болтовня насчет бомбы заставила Норберта призадуматься. В следующий раз Норберт и Илси отправились на Лидону. Стоило там кое-что сделать.
…Столица Лидоны, Арела, располагалась на равнине, несколько тысячелетий назад оживленной только гигантскими белыми кактусами и невысокими скалами. Норберт когда-то видел стереокартинку: пронизанная солнцем даль, на большом расстоянии друг от друга торчат, отбрасывая четкие тени, лиловые камни и устремленные ввысь колючие растения. С появлением на планете первых поселенцев кактусы исчезли – зачахли от соседства с людьми. А их сок оказался ценным фармакологическим сырьем; то, что семена они давали не чаще одного раза в три-четыре сотни лет, обнаружилось слишком поздно. Теперь вымерший белый кактус был символом лидонского Общества Охраны Дикой Природы. Зато скалы остались на месте. В них прорубили арки, а иные выдолбили внутри, превратив в оболочку для благоустроенных зданий.
Норберт и Илси смотрели на Арелу сверху: широкие улицы, обилие транспорта, поднятые на мощных опорах автомобильные и пешеходные мосты. Среди бескрайнего океана крыш попадались то прозрачные купола (внутри голубое – бассейны?), то зазубренные верхушки вписавшихся в городской ландшафт скал.
– Похоже на Соледад? – спросила Илси.
В Соледаде она никогда не бывала, хотя ее часто приглашали в гости родственники по материнской линии. Но если об этом заходила речь, Лионелла заявляла, что «наша Илси для путешествий слабенькая, ей надо сидеть дома, а то она заболеет». Норберт скривился, вспомнив тетку, и ответил:
– Не похоже. Идем на посадку.
Сели за чертой столицы: у магнитоплана был валенийский регистрационный номер, и, если здешняя полиция пожелает узнать, каким образом эта машина очутилась на Лидоне, им долго придется подыскивать правдоподобное объяснение. Набросив сверху маскировочную сетку, углубились в заросли кустарника. Перед глазами маячили ветки с мелкими яркими листочками и двухдюймовыми шипами, жарило солнце, на липкой от пота коже горели царапины. Где-то впереди шумели машины. Мучения Норберта усугублялись мыслью, что вовсе не обязательно было так страдать – его убедил в этом пример сестры. Пока он, двигаясь напролом, шаг за шагом отвоевывал у кустарника жизненное пространство, та успела дважды сбегать к шоссе и вернуться обратно, подбадривая: «Нор, уже близко! Еще совсем капельку надо пройти!» Норберт с завистью смотрел, как она проскальзывает меж тесно столпившихся растений, уверенно раздвигая ветви. Попробовал идти сразу вслед за ней – не получилось. «Накоплю полтора миллиона и тоже махну в Тренажер», – решил он, в очередной раз напоровшись на шипы. Наконец впереди мелькнул просвет, вскоре они выбрались на обочину. Оба в спортивных костюмах из сверхпрочной ткани (шипы так и не смогли ее разодрать), в кармане у Илси лежал включенный зонд. Обработав царапины на кистях рук, на лбу и на шее биогелем, Норберт остановил попутную машину. Через полчаса въехали в Арелу.
Мосты– автобаны отбрасывали широкие полосы тени. Высотные здания, нацеленные в безоблачное небо, на глазах меняли конфигурацию верхних этажей. Норберт вначале решил, что ему мерещится с перегрева, но потом понял: у них там выдвижные балконы, только и всего. В толпе то и дело попадались наголо обритые мужчины и женщины -вместо волос у них на головах искрились имплантированные драгоценности. По другой стороне улицы неторопливо семенил большой паукообразный лайколим; его мешковатое туловище окутывало нечто вроде прозрачного кокона с отверстиями для свисающих конечностей. Легкий скафандр? Помнится, Зеруат говорил, что лайколимы не могут дышать пригодным для людей воздухом. Наверное, на Каясопоне им тоже приходилось носить скафандры. Засмотревшись на негуманоида, Норберт чуть не столкнулся с появившимся из-за угла роботом. Тот мгновенно затормозил, обогнул человека, из металлического корпуса донеслось певучее: «Извините». Справа уходил вверх широкий, в несколько рядов, эскалатор, указатель сообщал: Пешеходный мост. Видеофоны. «Элинон». Ресторан «Соф». Медицинский пост.
– Нам сюда? – спросила Илси.
– Ага, – выдохнул Норберт. Впервые в жизни он чувствовал себя дремучим провинциалом.
Эскалатор вынес их в огромный зал с прозрачным полом. Внизу проплывали наземные машины, роботы, макушки прохожих. Ощутив головокружение, Норберт поднял взгляд: потолок тоже был прозрачным, там мелькали ноги людей, двигался, извиваясь, какой-то лентообразный механизм на колесиках, выше виднелся еще один этаж, и еще… Судя по всему, на самом верху находился пешеходный мост. Голоса гулко отдавались под псевдостеклянными сводами. На стене горела, указывая вперед, стрелка: Видеофоны. Фирменный магазин «Элинон».
– Идем, – позвал он.
Впереди толпился народ, и вначале Норберт испугался, что это очередь к видеофонам. Но нет – люди стояли перед сияющей аркой, над которой мигал громадный голубой глаз с длинными, загнутыми ресницами. Каждую секунду ресницы меняли цвет – черные, сиреневые, золотые, зеленые… Потом вместо глаза появились алые губы, через мгновение ставшие вишневыми, затем розовыми, серебряными… Их сменила надпись: Элитная косметика «Элинон» – вот то, чего Вы достойны!
На возвышении под аркой появились две девушки, почти обнаженные, если не считать символических блестящих трусиков, и молодой человек в шлеме с укрепленным на тонкой дуге микрофоном.
– Это Люси и Холи! Сейчас они подерутся из-за нашего подарочного набора! – объявил он жизнерадостно. – Ну-ка, посмотрим, кому же достанется набор первоклассной декоративной косметики «Элинон»?
Кожу Люси покрывал шоколадный загар, на плечи пышным каскадом ниспадали разноцветные локоны. У Холи кожа была молочно-белая, на бритой голове сверкала россыпь красных блесток. Обе обладали великолепной мускулатурой и соблазнительными формами – достаточно веская причина, чтобы Норберту не захотелось пройти мимо. Илси остановилась рядом с ним.
– Вот он – подарочный набор от фирмы «Элинон»! – ведущий показал нарядно оформленную коробку. – Итак, кто же его получит?
Люси и Холи сцепились в жестокой схватке. Это была борьба без правил, но в то же время без смертельно опасных приемов. Толпа подбадривала их криками, представитель фирмы тоже издавал азартные вопли. Победила Холи: сбив соперницу с ног, она левой рукой вцепилась в роскошные локоны, а правой сдавила той горло. Ведущий поздравил ее и вручил приз. Счастливо улыбаясь, девушка прижала коробку к груди. Проигравшая девушка разрыдалась, сидя на полу.
– Ай-яй-яй! Наша Люси плачет! – констатировал представитель фирмы. – Что же может ее утешить? Только подарочный набор декоративной косметики от фирмы «Элинон»!
Он жестом фокусника извлек из-за спины еще одну коробку и протянул побежденной. Просияв, девушка вскочила на ноги, и все трое хором проскандировали:
– Косметика «Элинон» – лучшая в Галактике! Покупай – и станешь самой желанной!
– Зачем они так делают? – услыхал Норберт разочарованный голос Илси.
– Рекламное шоу.
– Я понимаю, что это рекламное шоу. – Она пожала плечами, на ее лице появилась недовольная гримаса. – Эти девушки почти такие же красивые, как Карен. Но зачем они так по-дурацки себя ведут?
– Деньги зарабатывают.
– Разве обязательно именно так зарабатывать деньги? – Илси кивнула на опустевшую арку. – Лучше как-нибудь по-другому…
– Я думаю, «Элинон» им хорошо платит, а ради крупного гонорара можно пойти на многое.
(«Например, изобразить профессионального телохранителя, не имея соответствующей подготовки», – про себя добавил Норберт.)
Народ расходился, они с Илси тоже направились к кабинам видеофонов.
– Все-таки не стоит ради денег соглашаться на что угодно, – задумчиво произнесла девочка. – Если, конечно, это не вопрос жизни и смерти.
– Илси, тебе никогда не приходилось ломать голову над тем, где раздобыть денег на завтра. И не придется, я надеюсь. Надо относиться терпимей к тем, для кого эта проблема не решена. Подобное шоу – безобидная вещь. Не то что убийство по найму, грабеж… или работа журналиста, который сознательно искажает информацию! – Он распахнул дверцу свободной кабины. – Подожди здесь, ладно?
Когда Норберт вошел внутрь кабины, прозрачная дверца сама собой задвинулась, наступила полная тишина. Сквозь толстое псевдостекло он мог видеть толпу, призывно мигающий глаз «Элинона» над аркой, под которой только что появился клоун, жонглировавший все теми же подарочными наборами; наблюдать, как деловито шныряет под ногами у людей автопылесос; любоваться изящной, небрежно-грациозной Илси в темно-синем, под цвет глаз, спортивном костюме, яркими рекламными щитами на противоположной стене – но не слышал ни звука.
Поглядев на пульт, он обнаружил, что модель ему знакома, в Соледаде кое-где стояли кабины с лидонскими аппаратами. Норберт нажал одну из кнопок, и дверца стала матово-белой, непрозрачной. Опустил в прорезь монету, вытащив из кармана визитную карточку Мартина Паада, набрал номер… Паада не было дома, он путешествовал на яхте по Рорейскому морю. Вспыхнула надпись: «Если Вы хотите, чтобы Вас немедленно соединили с абонентом, доплатите два голдера». Норберт доплатил. Вскоре на экране появилось обветренное, коричневое от загара лицо Мартина. Он был в мокрой белой рубашке, на коже блестели капли влаги.
– Здравствуйте, господин Паад!
– Здравствуйте… Норберт Ларре? – Лидонец лишь на несколько секунд замешкался, припоминая, как его зовут. – Вы на Лидоне?
– По делам… – Норберт улыбнулся. – Бизнес. Извините, что нарушаю ваш отдых, но не могли бы вы дать мне маленькую консультацию?
– Я вижу, ваши дела пошли в гору. Что вас интересует?
– Мне нужен толковый юрист, компетентный в области межзвездного экономического права. Не посоветуете, куда обратиться? На Лидоне я в первый раз.
Назвав несколько имен, Паад спросил:
– Что с вашей сестрой? Она вышла из Тренажера?
– Да, с ней все в порядке.
– А что стало с тем вашим клиентом, Гестеном?
– Не знаю, – вполне чистосердечно ответил Норберт. – Я давно его не видел.
Они поболтали еще немного. Норберт был приветлив, но с точки зрения ответов на вопросы – непробиваем: Паад, конечно, приятный собеседник, однако не стоит забывать о том, что он конкурент – один из тех, кто что-то знает о Перебрасывателе и не прочь прибрать его к рукам. На прощание лидонец передал привет Илси и пригласил их обоих в гости.
Прежде чем выйти из кабины, Норберт в раздумье поглядел на листок с именами. Наконец сунул его в карман, дотронулся до кнопки. Дверца вновь стала прозрачной. Под аркой «Элинона» отплясывал робот, его пластиковый корпус был разрисован цветами самых нежных оттенков. Илси неторопливо прохаживалась взад-вперед перед кабинами. За ней с интересом наблюдал парень лет восемнадцати, с тонкой мальчишеской шеей, но при этом с мощной грудной клеткой и накачанными бицепсами. Присмотревшись, Норберт понимающе ухмыльнулся: мускулатура не настоящая – объемная подкладка «облегающей» спортивной куртки. Сделано искусно, ничего не скажешь, но несоответствие пропорций выдает истину. Подойдя к Илси поближе, парень изобразил самоуверенную улыбку опытного сердцееда. «Дурак, разве так знакомятся с девушками?!» – подумал Норберт почти с. сочувствием. Илси в ответ скорчила рожу. Парень отшатнулся, заморгал и через секунду растворился в толпе. Норберт шагнул к дверце – та распахнулась, в кабину ворвался гомон, по контрасту с недавней тишиной показавшийся оглушительным.
– Кто тебя научил так гримасничать?
– Ты. Когда мне было десять лет, помнишь?
– А-а… Забыл.
– У меня болело горло, а тебя уже выгнали из дому, и ты пришел тайком, когда папа с тетей уехали на банкет. Ты сказал, что, если строить перед зеркалом такие рожи, горло быстро пройдет, потому что все микробы разбегутся.
– Ага, теперь вспомнил. У тебя отличная память.
– Совсем не отличная. Но про тебя я помню все, с самого начала. Ты единственный хорошо ко мне относился, когда я была маленькая. В Тренажере я тоже все время тебя вспоминала. – Она замолчала, потом добавила: – Нор, иногда мне кажется, что я могла бы стать плохой и злобной, но этого не случилось, и только потому, что со мной был ты.
– Все будет хорошо, Илси, – смутившись, невпопад отозвался Норберт.
Они пошли к эскалатору.
– Даже робот выглядит обновленным после того, как воспользовался декоративной косметикой фирмы «Элинон»! – донесся из-под арки настойчивый жизнерадостный голос.
Илси фыркнула.
Арелская библиотека находилась внутри скалы. Местами лиловато-серая, местами пурпурная, та стояла в окружении многоэтажных зданий из дымчатого псевдостекла – островок первозданной древней Лидоны, затерявшийся посреди современного мегаполиса. Здания были выше скалы, хоть и не намного; над ее верхушкой дугой выгибалась воздушная галерея, соединявшая два из них друг с другом. Внизу зиял вход в пещеру. Впрочем, пещера была хорошо освещена рассыпанными по стенам точечными светильниками, впереди виднелась дверь из пластика, имитирующего мрамор. Створки бесшумно раздвигались, пропуская людей, и вновь смыкались.
Библиотека была спроектирована по единым для всей бывшей Империи стандартам, так что Норберт без труда сориентировался и в расположении залов, и в системе поиска информации. Но только к вечеру они с Илси закончили работу – собрали данные о лидонских юристах, перечисленных Паадом. Теперь надо сделать выбор. Но выбирать лучше на свежую голову.
Выпив по чашке кофе в библиотечном кафетерии, они вышли на улицу. Небо полиловело, один из темных стеклянных небоскребов далеко впереди них был окружен по контуру сияющей каймой – за ним пряталось солнце. Глаза Илси тоже стали лиловыми и тревожными. Поглядывая на нее сбоку, Норберт насторожился: ему показалось, что он уловил в ее взгляде тоску. Она заговорила первой:
– Нор, а когда мы закончим все эти дела, можно будет побывать на Хальцеоле?
– Зачем тебе на Хальцеол? – спросил он, хотя и так знал ответ.
– Там Карен. Я хочу ее увидеть.
– А как же у вас с Олегом?
– Олег очень хороший друг. Но он не может быть таким, как Карен.
– Илси, это не Карен, – высматривая в потоке машин такси, сказал Норберт. – Это Айма Хирт Тимано, денорский олигарх. Мы с ней находимся по разные стороны… – Он запнулся, подыскивая сравнение.
– Баррикады? – подсказала Илси, и тут же пояснила: – Так говорит Феспис.
– Ага, у него одни баррикады и бомбы на уме. Нет, мы просто по разные стороны социального барьера, который разделяет денорских олигархов и всех остальных. Причем создали этот барьер они, а не мы. Они утверждают, что олигархами становятся самые сильные и способные. Это, конечно, хорошо. Я думаю, среди них нет таких клоунов, как наши валенийские правители. Но если ты не принадлежишь к их компании, с ними лучше не связываться. Обожжешься…
– Это политика. – Илси упрямо насупилась. – А я совсем о другом.
– В жизни все переплетено… Лучше выбрось Айму из головы!
– Не могу.
Мимо на малой скорости проплыло такси. Норберт спохватился слишком поздно, когда машина уже скрылась за углом. Ему не нравилось, какой оборот принимает ситуация. Моральная сторона дела беспокоила его в последнюю очередь, но он не хотел, чтобы Илси было больно. Она и так за свою недолгую жизнь вытерпела слишком много всего плохого. Норберт не знал, как ей помочь. Сам он, вначале инстинктивно, а позже вполне сознательно, избегал связей, которые могли причинить ему либо кому-то другому боль. Однако не мог же он сказать ей: «Думай, как я, смотри на вещи, как я». Это было бы нечестно. И бесполезно: пятнадцать лет прожив с отцом и теткой, Илси не сломалась только потому, что обладала достаточно большим запасом внутренней независимости. Нет смысла объяснять, что она должна, а чего не должна чувствовать. Но с Аймой Хирт Тимано ей лучше бы никогда не встречаться.
Норберт поймал такси, которое довезло их до колючих зарослей на восемьдесят третьем километре от Арелы. Покрытие шоссе ярко люминесцировало, машины скользили мимо, как тени. После сражения с кустарником забрались в магнитоплан, надели скафандры. Норберт подал условный сигнал – трижды сжал и разжал кулак перед зондом. По уговору, оставшиеся на станции должны были постоянно дежурить около экранов, сменяя друг друга.
Корпус магнитоплана дрогнул; вместо обычного звездного неба и черного переплетения ветвей – тьма гиперпространства распростерлась снаружи. Новый толчок – и машина стоит посреди камеры с противоударными стенками. И тут Норберта осенило…
– Сверхсрочные грузовые и пассажирские перевозки! – с торжеством объявил он, когда появились Олег, Аманда и Феспис. – Вот каким будет наш бизнес. Мгновенная доставка чего угодно из любой точки в любую другую точку трехмерного пространства. Как вам идея?
Идею одобрили.
– Завтра же займусь рекламным проектом, – деловито сообщила Аманда. – Феспис будет мне помогать. Сделаем рекламу в двух вариантах: видеоролик и листовки. И раскидаем их по всем мирам, что само по себе будет отличной рекламой для нашего Перебрасывателя! Олег, такие мелочи ведь не вызовут большой ударной волны?
– Она будет не сильнее, чем порыв ветерка, – заверил компьютерщик.
– Значит, мы сможем забрасывать свою рекламу прямо в офисы и общественные места. Ребятки, вот мы и дожили до перспективного бизнеса!
– Только не перегните с рекламой, – осторожно посоветовал Норберт. – А то получится, как в прошлый раз, когда на Зеруата нарвались.
– Ну и что? – Аманда смотрела на него в упор, ее черные глаза вдохновенно сверкали. – Именно благодаря моей инициативе и знакомству с Зеруатом у нас есть Перебрасыватель! Ты, Нор, можешь это отрицать?
Нет, Норберт не мог этого отрицать. Он молча развел руками, признавая свое поражение.
– Только одного я до сих пор не поняла… – Лицо Аманды стало задумчивым. – Перебрасыватель – замечательное изобретение, и мы на нем громадное состояние сколотим. Но при чем тут счастье для всего человечества, о котором говорил Зеруат? Ведь человечество будет пользоваться услугами нашей фирмы и жить, как раньше. Может, я что-то упускаю…
– Зеруат действительно собирался осчастливить человечество и часто об этом говорил. – Норберт пожал плечами. – До меня тоже никак не дойдет, что он имел в виду.
– Мгновенный обмен идеями между разными мирами? – предположил Феспис.
– Если учесть, что такое Раглосса и кто такой Зеруат, – ему бы это вряд ли понравилось! – скептически хмыкнул Норберт.
– Неограниченные возможности для шпионажа? – высказался компьютерщик. – Как раз по его профилю.
– Но ведь он говорил не про себя, а про все человечество, – напомнила Аманда.
– Если не можешь без кого-то жить и очень хочешь кого-то увидеть, – тихо произнесла Илси, – а Перебрасыватель тебя сразу доставит, куда надо. Пусть это не счастье, но все равно важно.
Норберт стиснул зубы: он бы предпочел, чтоб она относилась к жизни проще и радовалась настоящему, не пытаясь вернуть то, чего больше нет. Потом, спохватившись, предупредил:
– Не рассылайте рекламу, пока я не закончу улаживать юридические вопросы. Иначе нас сожрут.
На юридические вопросы ушло около двух недель. Норберт остановил свой выбор на конторе Робера Гелто и Людмилы Масловой. Гелто и Маслова были опытными юристами с обширной практикой и хорошей репутацией. Помимо обычного гонорара, Норберт, заручившись согласием остальных, предложил им участие в прибыли, и теперь они были кровно заинтересованы в том, чтобы «Антираспад» ни в коем случае не остался в убытке.
Каждое утро (по лидонскому времени) магнитоплан выскакивал из гиперпространства в гуще изрядно помятого ударной волной кустарника. Сняв скафандры, Норберт и Илси облачались в специальные, полностью закрытые костюмы из эластичного пластика и продирались через колючие заросли к шоссе. Сбросив защитную экипировку, оба оставались в модной одежде делового стиля. Вначале приходилось добираться до города на попутных машинах, но начиная с третьего дня их неизменно ждал у обочины личный автомобиль Робера Гелто с роботом-шофером. Гелто и Маслова посетили станцию, воочию убедились, что новые клиенты не блефуют. Наконец все необходимые документы были составлены, подписаны, заверены печатями и заперты в сейфах: теперь каждый, кто захочет отнять Перебрасыватель, надежно увязнет в трясине Закона.
– Нор, можно рассылать рекламу? – сияя, спросила Аманда.
– Рассылайте.
– Тогда приступаем. Я уже говорила вам, ребятки, на рекламе я собаку съела. Можем поспорить, клиенты к нам наперегонки побегут, даже штаны надеть забудут! И вот что, мы ведь солидная фирма… А значит, обязательно должны устроить для них презентацию, на которой все должно быть как полагается.
Глава 20
– Ты все упрощаешь! – Феспис вскочил.
Стул – бархатистая черная окружность на тонкой металлической ножке – тут же исчез, провалившись в пол; с тихим щелчком встала на место плита, прикрывающая сверху нишу. В центральном зале вся мебель была такая, «Антираспад» не сразу с ней освоился.
– Вот чертовщина, – выразил свое недовольство хальцеолиец. – Теперь опять его вытаскивай… – Он наступил на красный кружок, нарисованный в углу плиты, – та сдвинулась в сторону, и стул вырос, как гриб.
– Нажми два раза, – посоветовал Норберт, – тогда зафиксируешь.
– Эти древние изобретатели были такие же технократы, как ты! Я не хочу убивать людей, ты напрасно так подумал. Я рассуждал о возможностях. Дилемма, о которой ты сказал, существует. Нет, в реальной жизни я не стал бы убивать, я не тот человек. – Феспис вздохнул, не то с раскаянием, не то с сожалением. – Я ведь не присоединился к террористам, хотя мог бы, а пошел работать в вашу фирму!
Его болтовня насчет бомбы заставила Норберта призадуматься. В следующий раз Норберт и Илси отправились на Лидону. Стоило там кое-что сделать.
…Столица Лидоны, Арела, располагалась на равнине, несколько тысячелетий назад оживленной только гигантскими белыми кактусами и невысокими скалами. Норберт когда-то видел стереокартинку: пронизанная солнцем даль, на большом расстоянии друг от друга торчат, отбрасывая четкие тени, лиловые камни и устремленные ввысь колючие растения. С появлением на планете первых поселенцев кактусы исчезли – зачахли от соседства с людьми. А их сок оказался ценным фармакологическим сырьем; то, что семена они давали не чаще одного раза в три-четыре сотни лет, обнаружилось слишком поздно. Теперь вымерший белый кактус был символом лидонского Общества Охраны Дикой Природы. Зато скалы остались на месте. В них прорубили арки, а иные выдолбили внутри, превратив в оболочку для благоустроенных зданий.
Норберт и Илси смотрели на Арелу сверху: широкие улицы, обилие транспорта, поднятые на мощных опорах автомобильные и пешеходные мосты. Среди бескрайнего океана крыш попадались то прозрачные купола (внутри голубое – бассейны?), то зазубренные верхушки вписавшихся в городской ландшафт скал.
– Похоже на Соледад? – спросила Илси.
В Соледаде она никогда не бывала, хотя ее часто приглашали в гости родственники по материнской линии. Но если об этом заходила речь, Лионелла заявляла, что «наша Илси для путешествий слабенькая, ей надо сидеть дома, а то она заболеет». Норберт скривился, вспомнив тетку, и ответил:
– Не похоже. Идем на посадку.
Сели за чертой столицы: у магнитоплана был валенийский регистрационный номер, и, если здешняя полиция пожелает узнать, каким образом эта машина очутилась на Лидоне, им долго придется подыскивать правдоподобное объяснение. Набросив сверху маскировочную сетку, углубились в заросли кустарника. Перед глазами маячили ветки с мелкими яркими листочками и двухдюймовыми шипами, жарило солнце, на липкой от пота коже горели царапины. Где-то впереди шумели машины. Мучения Норберта усугублялись мыслью, что вовсе не обязательно было так страдать – его убедил в этом пример сестры. Пока он, двигаясь напролом, шаг за шагом отвоевывал у кустарника жизненное пространство, та успела дважды сбегать к шоссе и вернуться обратно, подбадривая: «Нор, уже близко! Еще совсем капельку надо пройти!» Норберт с завистью смотрел, как она проскальзывает меж тесно столпившихся растений, уверенно раздвигая ветви. Попробовал идти сразу вслед за ней – не получилось. «Накоплю полтора миллиона и тоже махну в Тренажер», – решил он, в очередной раз напоровшись на шипы. Наконец впереди мелькнул просвет, вскоре они выбрались на обочину. Оба в спортивных костюмах из сверхпрочной ткани (шипы так и не смогли ее разодрать), в кармане у Илси лежал включенный зонд. Обработав царапины на кистях рук, на лбу и на шее биогелем, Норберт остановил попутную машину. Через полчаса въехали в Арелу.
Мосты– автобаны отбрасывали широкие полосы тени. Высотные здания, нацеленные в безоблачное небо, на глазах меняли конфигурацию верхних этажей. Норберт вначале решил, что ему мерещится с перегрева, но потом понял: у них там выдвижные балконы, только и всего. В толпе то и дело попадались наголо обритые мужчины и женщины -вместо волос у них на головах искрились имплантированные драгоценности. По другой стороне улицы неторопливо семенил большой паукообразный лайколим; его мешковатое туловище окутывало нечто вроде прозрачного кокона с отверстиями для свисающих конечностей. Легкий скафандр? Помнится, Зеруат говорил, что лайколимы не могут дышать пригодным для людей воздухом. Наверное, на Каясопоне им тоже приходилось носить скафандры. Засмотревшись на негуманоида, Норберт чуть не столкнулся с появившимся из-за угла роботом. Тот мгновенно затормозил, обогнул человека, из металлического корпуса донеслось певучее: «Извините». Справа уходил вверх широкий, в несколько рядов, эскалатор, указатель сообщал: Пешеходный мост. Видеофоны. «Элинон». Ресторан «Соф». Медицинский пост.
– Нам сюда? – спросила Илси.
– Ага, – выдохнул Норберт. Впервые в жизни он чувствовал себя дремучим провинциалом.
Эскалатор вынес их в огромный зал с прозрачным полом. Внизу проплывали наземные машины, роботы, макушки прохожих. Ощутив головокружение, Норберт поднял взгляд: потолок тоже был прозрачным, там мелькали ноги людей, двигался, извиваясь, какой-то лентообразный механизм на колесиках, выше виднелся еще один этаж, и еще… Судя по всему, на самом верху находился пешеходный мост. Голоса гулко отдавались под псевдостеклянными сводами. На стене горела, указывая вперед, стрелка: Видеофоны. Фирменный магазин «Элинон».
– Идем, – позвал он.
Впереди толпился народ, и вначале Норберт испугался, что это очередь к видеофонам. Но нет – люди стояли перед сияющей аркой, над которой мигал громадный голубой глаз с длинными, загнутыми ресницами. Каждую секунду ресницы меняли цвет – черные, сиреневые, золотые, зеленые… Потом вместо глаза появились алые губы, через мгновение ставшие вишневыми, затем розовыми, серебряными… Их сменила надпись: Элитная косметика «Элинон» – вот то, чего Вы достойны!
На возвышении под аркой появились две девушки, почти обнаженные, если не считать символических блестящих трусиков, и молодой человек в шлеме с укрепленным на тонкой дуге микрофоном.
– Это Люси и Холи! Сейчас они подерутся из-за нашего подарочного набора! – объявил он жизнерадостно. – Ну-ка, посмотрим, кому же достанется набор первоклассной декоративной косметики «Элинон»?
Кожу Люси покрывал шоколадный загар, на плечи пышным каскадом ниспадали разноцветные локоны. У Холи кожа была молочно-белая, на бритой голове сверкала россыпь красных блесток. Обе обладали великолепной мускулатурой и соблазнительными формами – достаточно веская причина, чтобы Норберту не захотелось пройти мимо. Илси остановилась рядом с ним.
– Вот он – подарочный набор от фирмы «Элинон»! – ведущий показал нарядно оформленную коробку. – Итак, кто же его получит?
Люси и Холи сцепились в жестокой схватке. Это была борьба без правил, но в то же время без смертельно опасных приемов. Толпа подбадривала их криками, представитель фирмы тоже издавал азартные вопли. Победила Холи: сбив соперницу с ног, она левой рукой вцепилась в роскошные локоны, а правой сдавила той горло. Ведущий поздравил ее и вручил приз. Счастливо улыбаясь, девушка прижала коробку к груди. Проигравшая девушка разрыдалась, сидя на полу.
– Ай-яй-яй! Наша Люси плачет! – констатировал представитель фирмы. – Что же может ее утешить? Только подарочный набор декоративной косметики от фирмы «Элинон»!
Он жестом фокусника извлек из-за спины еще одну коробку и протянул побежденной. Просияв, девушка вскочила на ноги, и все трое хором проскандировали:
– Косметика «Элинон» – лучшая в Галактике! Покупай – и станешь самой желанной!
– Зачем они так делают? – услыхал Норберт разочарованный голос Илси.
– Рекламное шоу.
– Я понимаю, что это рекламное шоу. – Она пожала плечами, на ее лице появилась недовольная гримаса. – Эти девушки почти такие же красивые, как Карен. Но зачем они так по-дурацки себя ведут?
– Деньги зарабатывают.
– Разве обязательно именно так зарабатывать деньги? – Илси кивнула на опустевшую арку. – Лучше как-нибудь по-другому…
– Я думаю, «Элинон» им хорошо платит, а ради крупного гонорара можно пойти на многое.
(«Например, изобразить профессионального телохранителя, не имея соответствующей подготовки», – про себя добавил Норберт.)
Народ расходился, они с Илси тоже направились к кабинам видеофонов.
– Все-таки не стоит ради денег соглашаться на что угодно, – задумчиво произнесла девочка. – Если, конечно, это не вопрос жизни и смерти.
– Илси, тебе никогда не приходилось ломать голову над тем, где раздобыть денег на завтра. И не придется, я надеюсь. Надо относиться терпимей к тем, для кого эта проблема не решена. Подобное шоу – безобидная вещь. Не то что убийство по найму, грабеж… или работа журналиста, который сознательно искажает информацию! – Он распахнул дверцу свободной кабины. – Подожди здесь, ладно?
Когда Норберт вошел внутрь кабины, прозрачная дверца сама собой задвинулась, наступила полная тишина. Сквозь толстое псевдостекло он мог видеть толпу, призывно мигающий глаз «Элинона» над аркой, под которой только что появился клоун, жонглировавший все теми же подарочными наборами; наблюдать, как деловито шныряет под ногами у людей автопылесос; любоваться изящной, небрежно-грациозной Илси в темно-синем, под цвет глаз, спортивном костюме, яркими рекламными щитами на противоположной стене – но не слышал ни звука.
Поглядев на пульт, он обнаружил, что модель ему знакома, в Соледаде кое-где стояли кабины с лидонскими аппаратами. Норберт нажал одну из кнопок, и дверца стала матово-белой, непрозрачной. Опустил в прорезь монету, вытащив из кармана визитную карточку Мартина Паада, набрал номер… Паада не было дома, он путешествовал на яхте по Рорейскому морю. Вспыхнула надпись: «Если Вы хотите, чтобы Вас немедленно соединили с абонентом, доплатите два голдера». Норберт доплатил. Вскоре на экране появилось обветренное, коричневое от загара лицо Мартина. Он был в мокрой белой рубашке, на коже блестели капли влаги.
– Здравствуйте, господин Паад!
– Здравствуйте… Норберт Ларре? – Лидонец лишь на несколько секунд замешкался, припоминая, как его зовут. – Вы на Лидоне?
– По делам… – Норберт улыбнулся. – Бизнес. Извините, что нарушаю ваш отдых, но не могли бы вы дать мне маленькую консультацию?
– Я вижу, ваши дела пошли в гору. Что вас интересует?
– Мне нужен толковый юрист, компетентный в области межзвездного экономического права. Не посоветуете, куда обратиться? На Лидоне я в первый раз.
Назвав несколько имен, Паад спросил:
– Что с вашей сестрой? Она вышла из Тренажера?
– Да, с ней все в порядке.
– А что стало с тем вашим клиентом, Гестеном?
– Не знаю, – вполне чистосердечно ответил Норберт. – Я давно его не видел.
Они поболтали еще немного. Норберт был приветлив, но с точки зрения ответов на вопросы – непробиваем: Паад, конечно, приятный собеседник, однако не стоит забывать о том, что он конкурент – один из тех, кто что-то знает о Перебрасывателе и не прочь прибрать его к рукам. На прощание лидонец передал привет Илси и пригласил их обоих в гости.
Прежде чем выйти из кабины, Норберт в раздумье поглядел на листок с именами. Наконец сунул его в карман, дотронулся до кнопки. Дверца вновь стала прозрачной. Под аркой «Элинона» отплясывал робот, его пластиковый корпус был разрисован цветами самых нежных оттенков. Илси неторопливо прохаживалась взад-вперед перед кабинами. За ней с интересом наблюдал парень лет восемнадцати, с тонкой мальчишеской шеей, но при этом с мощной грудной клеткой и накачанными бицепсами. Присмотревшись, Норберт понимающе ухмыльнулся: мускулатура не настоящая – объемная подкладка «облегающей» спортивной куртки. Сделано искусно, ничего не скажешь, но несоответствие пропорций выдает истину. Подойдя к Илси поближе, парень изобразил самоуверенную улыбку опытного сердцееда. «Дурак, разве так знакомятся с девушками?!» – подумал Норберт почти с. сочувствием. Илси в ответ скорчила рожу. Парень отшатнулся, заморгал и через секунду растворился в толпе. Норберт шагнул к дверце – та распахнулась, в кабину ворвался гомон, по контрасту с недавней тишиной показавшийся оглушительным.
– Кто тебя научил так гримасничать?
– Ты. Когда мне было десять лет, помнишь?
– А-а… Забыл.
– У меня болело горло, а тебя уже выгнали из дому, и ты пришел тайком, когда папа с тетей уехали на банкет. Ты сказал, что, если строить перед зеркалом такие рожи, горло быстро пройдет, потому что все микробы разбегутся.
– Ага, теперь вспомнил. У тебя отличная память.
– Совсем не отличная. Но про тебя я помню все, с самого начала. Ты единственный хорошо ко мне относился, когда я была маленькая. В Тренажере я тоже все время тебя вспоминала. – Она замолчала, потом добавила: – Нор, иногда мне кажется, что я могла бы стать плохой и злобной, но этого не случилось, и только потому, что со мной был ты.
– Все будет хорошо, Илси, – смутившись, невпопад отозвался Норберт.
Они пошли к эскалатору.
– Даже робот выглядит обновленным после того, как воспользовался декоративной косметикой фирмы «Элинон»! – донесся из-под арки настойчивый жизнерадостный голос.
Илси фыркнула.
Арелская библиотека находилась внутри скалы. Местами лиловато-серая, местами пурпурная, та стояла в окружении многоэтажных зданий из дымчатого псевдостекла – островок первозданной древней Лидоны, затерявшийся посреди современного мегаполиса. Здания были выше скалы, хоть и не намного; над ее верхушкой дугой выгибалась воздушная галерея, соединявшая два из них друг с другом. Внизу зиял вход в пещеру. Впрочем, пещера была хорошо освещена рассыпанными по стенам точечными светильниками, впереди виднелась дверь из пластика, имитирующего мрамор. Створки бесшумно раздвигались, пропуская людей, и вновь смыкались.
Библиотека была спроектирована по единым для всей бывшей Империи стандартам, так что Норберт без труда сориентировался и в расположении залов, и в системе поиска информации. Но только к вечеру они с Илси закончили работу – собрали данные о лидонских юристах, перечисленных Паадом. Теперь надо сделать выбор. Но выбирать лучше на свежую голову.
Выпив по чашке кофе в библиотечном кафетерии, они вышли на улицу. Небо полиловело, один из темных стеклянных небоскребов далеко впереди них был окружен по контуру сияющей каймой – за ним пряталось солнце. Глаза Илси тоже стали лиловыми и тревожными. Поглядывая на нее сбоку, Норберт насторожился: ему показалось, что он уловил в ее взгляде тоску. Она заговорила первой:
– Нор, а когда мы закончим все эти дела, можно будет побывать на Хальцеоле?
– Зачем тебе на Хальцеол? – спросил он, хотя и так знал ответ.
– Там Карен. Я хочу ее увидеть.
– А как же у вас с Олегом?
– Олег очень хороший друг. Но он не может быть таким, как Карен.
– Илси, это не Карен, – высматривая в потоке машин такси, сказал Норберт. – Это Айма Хирт Тимано, денорский олигарх. Мы с ней находимся по разные стороны… – Он запнулся, подыскивая сравнение.
– Баррикады? – подсказала Илси, и тут же пояснила: – Так говорит Феспис.
– Ага, у него одни баррикады и бомбы на уме. Нет, мы просто по разные стороны социального барьера, который разделяет денорских олигархов и всех остальных. Причем создали этот барьер они, а не мы. Они утверждают, что олигархами становятся самые сильные и способные. Это, конечно, хорошо. Я думаю, среди них нет таких клоунов, как наши валенийские правители. Но если ты не принадлежишь к их компании, с ними лучше не связываться. Обожжешься…
– Это политика. – Илси упрямо насупилась. – А я совсем о другом.
– В жизни все переплетено… Лучше выбрось Айму из головы!
– Не могу.
Мимо на малой скорости проплыло такси. Норберт спохватился слишком поздно, когда машина уже скрылась за углом. Ему не нравилось, какой оборот принимает ситуация. Моральная сторона дела беспокоила его в последнюю очередь, но он не хотел, чтобы Илси было больно. Она и так за свою недолгую жизнь вытерпела слишком много всего плохого. Норберт не знал, как ей помочь. Сам он, вначале инстинктивно, а позже вполне сознательно, избегал связей, которые могли причинить ему либо кому-то другому боль. Однако не мог же он сказать ей: «Думай, как я, смотри на вещи, как я». Это было бы нечестно. И бесполезно: пятнадцать лет прожив с отцом и теткой, Илси не сломалась только потому, что обладала достаточно большим запасом внутренней независимости. Нет смысла объяснять, что она должна, а чего не должна чувствовать. Но с Аймой Хирт Тимано ей лучше бы никогда не встречаться.
Норберт поймал такси, которое довезло их до колючих зарослей на восемьдесят третьем километре от Арелы. Покрытие шоссе ярко люминесцировало, машины скользили мимо, как тени. После сражения с кустарником забрались в магнитоплан, надели скафандры. Норберт подал условный сигнал – трижды сжал и разжал кулак перед зондом. По уговору, оставшиеся на станции должны были постоянно дежурить около экранов, сменяя друг друга.
Корпус магнитоплана дрогнул; вместо обычного звездного неба и черного переплетения ветвей – тьма гиперпространства распростерлась снаружи. Новый толчок – и машина стоит посреди камеры с противоударными стенками. И тут Норберта осенило…
– Сверхсрочные грузовые и пассажирские перевозки! – с торжеством объявил он, когда появились Олег, Аманда и Феспис. – Вот каким будет наш бизнес. Мгновенная доставка чего угодно из любой точки в любую другую точку трехмерного пространства. Как вам идея?
Идею одобрили.
– Завтра же займусь рекламным проектом, – деловито сообщила Аманда. – Феспис будет мне помогать. Сделаем рекламу в двух вариантах: видеоролик и листовки. И раскидаем их по всем мирам, что само по себе будет отличной рекламой для нашего Перебрасывателя! Олег, такие мелочи ведь не вызовут большой ударной волны?
– Она будет не сильнее, чем порыв ветерка, – заверил компьютерщик.
– Значит, мы сможем забрасывать свою рекламу прямо в офисы и общественные места. Ребятки, вот мы и дожили до перспективного бизнеса!
– Только не перегните с рекламой, – осторожно посоветовал Норберт. – А то получится, как в прошлый раз, когда на Зеруата нарвались.
– Ну и что? – Аманда смотрела на него в упор, ее черные глаза вдохновенно сверкали. – Именно благодаря моей инициативе и знакомству с Зеруатом у нас есть Перебрасыватель! Ты, Нор, можешь это отрицать?
Нет, Норберт не мог этого отрицать. Он молча развел руками, признавая свое поражение.
– Только одного я до сих пор не поняла… – Лицо Аманды стало задумчивым. – Перебрасыватель – замечательное изобретение, и мы на нем громадное состояние сколотим. Но при чем тут счастье для всего человечества, о котором говорил Зеруат? Ведь человечество будет пользоваться услугами нашей фирмы и жить, как раньше. Может, я что-то упускаю…
– Зеруат действительно собирался осчастливить человечество и часто об этом говорил. – Норберт пожал плечами. – До меня тоже никак не дойдет, что он имел в виду.
– Мгновенный обмен идеями между разными мирами? – предположил Феспис.
– Если учесть, что такое Раглосса и кто такой Зеруат, – ему бы это вряд ли понравилось! – скептически хмыкнул Норберт.
– Неограниченные возможности для шпионажа? – высказался компьютерщик. – Как раз по его профилю.
– Но ведь он говорил не про себя, а про все человечество, – напомнила Аманда.
– Если не можешь без кого-то жить и очень хочешь кого-то увидеть, – тихо произнесла Илси, – а Перебрасыватель тебя сразу доставит, куда надо. Пусть это не счастье, но все равно важно.
Норберт стиснул зубы: он бы предпочел, чтоб она относилась к жизни проще и радовалась настоящему, не пытаясь вернуть то, чего больше нет. Потом, спохватившись, предупредил:
– Не рассылайте рекламу, пока я не закончу улаживать юридические вопросы. Иначе нас сожрут.
На юридические вопросы ушло около двух недель. Норберт остановил свой выбор на конторе Робера Гелто и Людмилы Масловой. Гелто и Маслова были опытными юристами с обширной практикой и хорошей репутацией. Помимо обычного гонорара, Норберт, заручившись согласием остальных, предложил им участие в прибыли, и теперь они были кровно заинтересованы в том, чтобы «Антираспад» ни в коем случае не остался в убытке.
Каждое утро (по лидонскому времени) магнитоплан выскакивал из гиперпространства в гуще изрядно помятого ударной волной кустарника. Сняв скафандры, Норберт и Илси облачались в специальные, полностью закрытые костюмы из эластичного пластика и продирались через колючие заросли к шоссе. Сбросив защитную экипировку, оба оставались в модной одежде делового стиля. Вначале приходилось добираться до города на попутных машинах, но начиная с третьего дня их неизменно ждал у обочины личный автомобиль Робера Гелто с роботом-шофером. Гелто и Маслова посетили станцию, воочию убедились, что новые клиенты не блефуют. Наконец все необходимые документы были составлены, подписаны, заверены печатями и заперты в сейфах: теперь каждый, кто захочет отнять Перебрасыватель, надежно увязнет в трясине Закона.
– Нор, можно рассылать рекламу? – сияя, спросила Аманда.
– Рассылайте.
– Тогда приступаем. Я уже говорила вам, ребятки, на рекламе я собаку съела. Можем поспорить, клиенты к нам наперегонки побегут, даже штаны надеть забудут! И вот что, мы ведь солидная фирма… А значит, обязательно должны устроить для них презентацию, на которой все должно быть как полагается.
Глава 20
После вчерашнего брифинга Премьер-Губернатор чувствовал себя как масло, размазанное по бутерброду. Это состояние не было похоже на похмелье, все разновидности которого Харо Костангериос постиг на собственном опыте. Он ясно помнил, что происходило вчера вечером, его не тошнило, руки не дрожали. Зато он ощущал неодолимую физическую слабость плюс почти полное отсутствие душевной энергии. «Лионелла – сука!» – прошептал Премьер, глядя на сводчатый хрустальный потолок своей спальни. Ежедневные официальные мероприятия его доконали, он переутомился от непомерной для одного человека нагрузки – все симптомы налицо! Брифинг стал последней каплей. Хотел отказаться, но эти чертовы советники настояли, чтобы он туда поехал. Мол, созданная Лионеллой Костангериос общественная организация – именно то, в чем Валена сейчас остро нуждается, и все должны увидеть, что правительство поддерживает этот прекрасный почин. Надо было послать их в задницу и хоть один вечер отвоевать для отдыха. Нынешний упадок сил – расплата за уступчивость.
Премьер с трудом сел на постели, опустил ноги на пол. Дотронулся вялым пальцем до кнопки на пульте – потолок стал прозрачным, в комнату хлынул солнечный свет. Хрустальный Дом, традиционная резиденция валенийских верховных правителей (в прошлом – городская императорская резиденция), возносился над Соледадом, вызывая восторг и у валенийцев, и у инопланетных туристов. Четыре мощные белоснежные колонны поддерживали круглую площадку, на которой располагалось изящное строение, увенчанное хрустальной полусферой. Днем она ослепительно сверкала на солнце, по ночам, благодаря искусной подсветке, переливалась всеми оттенками радуги. Колонны лишь издали выглядели колоннами – это были двадцатиэтажные здания, где размещались правительственные учреждения. Харо Костангериос прикоснулся к другой кнопке. Западная стена тоже стала прозрачной, и теперь он, не вставая с постели, мог любоваться своей столицей, раскинувшейся под голубым южным небом. Если бы не проклятая слабость… Наверное, так чувствовала себя эта паршивая дрянь, Илси, пока не побывала в Тренажере.
Мысль о том, что он в чем-то уподобился отродью дегенератки Наоми, напугала Премьера. Нет уж! Он сильный, умный, инициативный руководитель, хозяин Валены… Премьер-Губернатор заставил себя подняться на ноги, вызвал лакея, с его помощью оделся. Потребовал утренний кофе и секретаря с докладом. Голова кружилась. Чтобы взбодриться, велел вместо кофе принести виски. Завтрак ждал в соседнем зале. Блестел нефритовый пол, в нишах стояли статуи с неестественно удлиненными пропорциями – они не нравились Премьеру, но считались шедеврами постклассицизма поздней Империи, и к тому же их присутствие было освящено традицией. Он в одиночестве сидел за овальным столом в центре зала и пил виски, по обе стороны от его кресла вытянулись в струнку лакеи. Вошел секретарь – изможденный, бледный, под глазами синяки. Премьер удивился: он привык к цветущему виду своего помощника.
– Извините, господин Костангериос, – поймав вопросительный взгляд, виновато улыбнулся секретарь. – Не знаю, в чем дело, но я неважно себя чувствую со вчерашнего вечера. Это не помешает мне работать.
– Тоже переутомился, – кивнул Премьер. – Как я. На вот, выпей. Поможет.
Секретарь вместе с ним посетил брифинг, устроенный новой общественной организацией «Валенийские женщины за чистоту нравов». Сколотила ее Лионелла, причем в рекордно короткие сроки. Еще совсем недавно Премьер, как мальчишка, радовался, что его несносная сестрица, испортившая ему не один литр крови, сидит взаперти на своей загородной вилле в Чантеоме, болеет, страдает и готовится к отбытию в мир иной. Уж теперь-то, став всесильным правителем, он отдохнет от ее придирок и упреков! Как бы не так… Лионелла вдруг раздумала умирать, примчалась в Соледад и развила кипучую деятельность. Провела несколько пресс-конференций, призывая всех валенийских жен и матерей объединиться для непримиримой борьбы за чистоту нравов; при этом (вот дура!) то и дело туманно намекала, что из-за влияния безнравственных людей потеряла родную племянницу, которую воспитывала с пеленок. Премьер занервничал: еще не хватало, чтоб она разболтала про Илси и Карен и про его собственную незавидную роль в этой истории! Короче, он вызвал Лионеллу для конфиденциальной беседы, а та начала его шантажировать: она никому не скажет про скандал с его дочерью при условии, что он будет оказывать ее обществу всевозможное содействие. И Харо Костангериос капитулировал.
Премьер с трудом сел на постели, опустил ноги на пол. Дотронулся вялым пальцем до кнопки на пульте – потолок стал прозрачным, в комнату хлынул солнечный свет. Хрустальный Дом, традиционная резиденция валенийских верховных правителей (в прошлом – городская императорская резиденция), возносился над Соледадом, вызывая восторг и у валенийцев, и у инопланетных туристов. Четыре мощные белоснежные колонны поддерживали круглую площадку, на которой располагалось изящное строение, увенчанное хрустальной полусферой. Днем она ослепительно сверкала на солнце, по ночам, благодаря искусной подсветке, переливалась всеми оттенками радуги. Колонны лишь издали выглядели колоннами – это были двадцатиэтажные здания, где размещались правительственные учреждения. Харо Костангериос прикоснулся к другой кнопке. Западная стена тоже стала прозрачной, и теперь он, не вставая с постели, мог любоваться своей столицей, раскинувшейся под голубым южным небом. Если бы не проклятая слабость… Наверное, так чувствовала себя эта паршивая дрянь, Илси, пока не побывала в Тренажере.
Мысль о том, что он в чем-то уподобился отродью дегенератки Наоми, напугала Премьера. Нет уж! Он сильный, умный, инициативный руководитель, хозяин Валены… Премьер-Губернатор заставил себя подняться на ноги, вызвал лакея, с его помощью оделся. Потребовал утренний кофе и секретаря с докладом. Голова кружилась. Чтобы взбодриться, велел вместо кофе принести виски. Завтрак ждал в соседнем зале. Блестел нефритовый пол, в нишах стояли статуи с неестественно удлиненными пропорциями – они не нравились Премьеру, но считались шедеврами постклассицизма поздней Империи, и к тому же их присутствие было освящено традицией. Он в одиночестве сидел за овальным столом в центре зала и пил виски, по обе стороны от его кресла вытянулись в струнку лакеи. Вошел секретарь – изможденный, бледный, под глазами синяки. Премьер удивился: он привык к цветущему виду своего помощника.
– Извините, господин Костангериос, – поймав вопросительный взгляд, виновато улыбнулся секретарь. – Не знаю, в чем дело, но я неважно себя чувствую со вчерашнего вечера. Это не помешает мне работать.
– Тоже переутомился, – кивнул Премьер. – Как я. На вот, выпей. Поможет.
Секретарь вместе с ним посетил брифинг, устроенный новой общественной организацией «Валенийские женщины за чистоту нравов». Сколотила ее Лионелла, причем в рекордно короткие сроки. Еще совсем недавно Премьер, как мальчишка, радовался, что его несносная сестрица, испортившая ему не один литр крови, сидит взаперти на своей загородной вилле в Чантеоме, болеет, страдает и готовится к отбытию в мир иной. Уж теперь-то, став всесильным правителем, он отдохнет от ее придирок и упреков! Как бы не так… Лионелла вдруг раздумала умирать, примчалась в Соледад и развила кипучую деятельность. Провела несколько пресс-конференций, призывая всех валенийских жен и матерей объединиться для непримиримой борьбы за чистоту нравов; при этом (вот дура!) то и дело туманно намекала, что из-за влияния безнравственных людей потеряла родную племянницу, которую воспитывала с пеленок. Премьер занервничал: еще не хватало, чтоб она разболтала про Илси и Карен и про его собственную незавидную роль в этой истории! Короче, он вызвал Лионеллу для конфиденциальной беседы, а та начала его шантажировать: она никому не скажет про скандал с его дочерью при условии, что он будет оказывать ее обществу всевозможное содействие. И Харо Костангериос капитулировал.