Орлов Антон. Страна Изумрудного солнца

   Она свернулась прямо на траве, не раскладывая спальный мешок. Перед этим ей пришлось помочь Тлемлелху, а Лиргисо со своим аварийным комплектом управился без затруднений.
   — Дорогой Тлемлелх, — донеслось из переводчика, — ты в любой обстановке вызываешь желание, неистовое, как изумрудное солнце над экватором…
   — Лиргисо, у меня до сих пор все болит после дуэли! — жалобно отозвался Тлемлелх.
   — Ты мне отказываешь? Подумай, несравненный Тлемлелх, я ведь могу расценить это как оскорбление…
   — Лиргисо, оставь его в покое! — приподнявшись на локте, потребовала Тина.
   — Кхей-саро, это наши личные отношения! — запротестовал Лиргисо. — Вы принадлежите к иной расе, поэтому вряд ли поймете все их нюансы. Тлемлелх, объясни великолепной Тине, что мы прекрасно между собой договоримся.
   — Тина, это так, — после паузы подтвердил Тлемлелх. — Это наши личные отношения.
   — Да? Мне показалось, что он оказывает на тебя давление. Ладно тогда, извините.
   Она выключила переводчик и окунулась в полудрему, отдыхая и в то же время чутко прислушиваясь к ночным звукам. Характерный стрекот суллама она запомнила еще по прошлому разу: если что-нибудь в этом роде — она сразу проснется. Но теплая, наполненная шорохами и мерцанием крупных лярнийских светляков ночь прошла спокойно, а под утро Тине приснилось, будто она разговаривает с Флассом и пытается убедить его, что Тлемлелх и Лиргисо — не еда, а разумные существа.
   «Мало части осознавать-решать — можно есть съедобную часть, — коряво выстраивая фразы, возражал на это Фласс. — Твоей части осознавать-решать много, и я твою съедобную часть не ем. То, что твое — твое. Говори со мной. Ты первый раз отвечаешь. Было долгое ожидание. Не с кем говорить — плохо».
   «Но ты же где-то научился разговаривать на общегалактическом, пусть и мысленно?»
   «Ты содержишь эти сигналы. Я взял их у тебя, понял смысл. Чтобы говорить. Когда без этих сигналов, ты не отвечаешь. Твой твердый предмет внизу, — возникла смутная картинка: „Торнадо“ на дне, в толще студня. — Как тебе надо. В моем теле предмет испортится. Процесс распада-растворения».
   «Пусть испортится».
   «Твои картинки — есть места, куда я имею протянутое пространство. Я знаю место-Нез, место-Рошеген, место-Ниар, место-Кесол, другие места».
   «Мне бы попасть в место-Валгру», — засмеялась Тина.
   «Не знаю место-Валгру. Покажи».
   Она стала думать о Валгре.
   «Я протяну пространство в место-Валгру, — сообщил Фласс. — Несколько оборотов. Не уходи. Будем пока разговаривать. Когда готово, я по протянутому пространству доставлю тебя в место-Валгру, не разрушив-не растворив твою предметную часть. Я могу изолировать предмет, тогда нет распада. Ты останешься говорить со мной?»
   Чьи-то другие голоса примешивались к беззвучному голосу Фласса, и она открыла глаза. В небе за ветвями деревьев разгорался зеленый рассвет. Энбоно уже проснулись и сидели около термоплит, кутаясь в плащи. Включив переводчик, Тина сказала:
   — Завтракайте — и выходим.
   «Не уходи. Жди здесь. Несколько оборотов. Я уже начал протягивать пространство к месту-Валгре. Со мной больше некому говорить».
   До чего странный и цепкий сон… Видимо, сформировался под влиянием вчерашних впечатлений Она помотала головой, вытряхивая последние его обрывки.

Глава 13

   Съев две хрустящие солоноватые галеты и запив их витаминизированной газировкой для малоимущих слоев населения (на банке даже соответствующий штамп имелся — по идее, эти продукты полагалось бесплатно раздавать обитателям валгрианских трущоб, а не сплавлять на Лярн), Тина развернула карту Западного Обонгда. Это уже не Могндоэфра — Соосанл находится на территории Харла, отсталой и непросвещенной, как в один голос утверждали оба ее спутника, страны с дикими, но по-своему забавными нравами. Управляет Харлом не Собрание Блистающих Представителей, как в Могндоэфре, а Клан Властвующей.
   — Клан? Ты же говорил, у вас нет родственных связей.
   — В Харле они есть, здешние энбоно держатся за условности. — Тлемлелх сделал глоток из бокала. — Правящий клан — это родственники, партнеры и потомки одной кхейглы, Властвующей. Когда она умирает, титул наследует лучшая из ее дочерей.
   — Значит, верховная правительница Харла — кхейгла?
   Энбоно рассмеялись, даже Тлемлелх, который выглядел заметно осунувшимся, развеселился.
   — Тина, правит не Властвующая, а иерархи ее Клана. Она окружена большим почетом, но как же кхейгла будет править? — Его снова начал разбирать смех. — Она же такое натворит…
   — Почему?
   — Кхей-саро, представьте, что власть получил малолетний ребенок вашей расы, — вмешался Лиргисо. — Будет что-нибудь в этом роде. У нас энбоно и кхейглы отличаются друг от друга в гораздо большей степени, чем у людей.
   — Ты, я вижу, кое-что знаешь о людях? — Тина приподняла бровь.
   — Мне приходилось иметь дело с людьми, которые работают у патрона.
   «Наверняка он знает больше, чем показывает. Надо с ним поосторожней».
   — Тлемлелх, у тебя есть знакомые в Собрании Блистающих Представителей?
   — Есть, и немало, — вздохнул Тлемлелх. — Я ведь Живущий-в-Прохладе. По крайней мере, я был Живущим-в-Прохладе, пока не стал жертвой аргхмо.
   — Если мне понадобится с кем-нибудь из них встретиться, сможешь устроить?
   — Тина, для этого ничего не надо устраивать. — Темные, с вишневым отливом глаза Тлемлелха смотрели на нее с глубокой печалью. — Один из Блистающих Представителей сидит перед тобой.
   Лиргисо отвесил изящный иронический полупоклон. «Итак, я похитила члена правительства? Совсем роскошно! Хорошенькое же у меня везение…»
   — Вы удивлены, кхей-саро? — осведомился член Собрания Блистающих Представителей.
   — Нет.
   Чему тут удивляться? Мерзавец в правительстве — это и у людей сплошь и рядом…
   — Но выражение вашего привлекательного лица почему-то изменилось, великолепная кхей-саро, — не отвязывался Лиргисо. — Если сие не секрет, о чем вы подумали?
   — О том, что у меня в руках находится весьма ценный заложник.
   — Благодарю вас, кхей-саро. Раз я такой ценный заложник, вы не откажете мне в одном маленьком одолжении? В наборе инструментов, который вы вчера принесли, есть вибронож. Вас не затруднит разрезать этот сосуд? — Он протянул ей только что опустошенную бутылку из-под лярнийского вина. — Смотрите, вот здесь.
   — Зачем?
   — Тогда у меня будет свой бокал.
   — Пожалуйста.
   Она достала вибронож и рассекла надвое блестящий полый конус из золотистого, с бирюзовыми прожилками, янтароподобного материала. Лиргисо рассыпался в благодарностях, потом налил в бокал немного вина из другой бутылки и выпил — он проделал все это с элегантной небрежностью, как на светском приеме.
   — Возвращаешься к изысканным манерам, блистательный Лиргисо? — усмехнулся Тлемлелх.
   — Вернуться к изысканным манерам никогда не поздно, дорогой Тлемлелх. Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?
   От Тины не укрылось то, что вопрос о самочувствии заставил Тлемлелха слегка свернуть слуховые отростки, но ответ прозвучал вполне обыденно:
   — Немного получше…
   — С тобой все в порядке? — уточнила она, внимательно глядя на него. — Если что-то не так, скажи.
   — Со мной все в порядке.
   — Тогда собираемся.
   Соосанл находился южнее скалистого побережья, неподалеку от залива. Дальше к югу берег заболоченный, так что свое местоположение они определили более-менее точно. Надо идти по прямой на юго-восток — туда, где заполненный темной студнеобразной массой залив вдается глубоко в тело материка. Можно и по берегу, но это займет втрое больше времени.
   — Боюсь, эти карты не отличаются большой точностью, — угнетенно заметил Тлемлелх, убирая шелковистый свиток в футляр. — Можем наткнуться на какой-нибудь не обозначенный харлийский городишко или деревню, чтоб их Фласс поскорее затопил.
   — Вот именно, — согласился Лиргисо, вставая. — Кхей-саро, я надеюсь, вы не хотите лишиться нашего общества?
   — Вообще-то нет. — Тина удивленно посмотрела на него снизу вверх.
   — Тогда мы не должны попадаться на глаза местным жителям. Это Харл, а не просвещенная Могндоэфра.
   — Объясни.
   — Нас тут не любят. Мы уже много лет находимся в состоянии пограничной войны с Харлом. Если нас схватят, то скормят Флассу.
   — Это меня скормят Флассу, — поправил Тлемлелх. — Для тебя, Лиргисо, они придумают что-нибудь поинтересней — после того, что ты им тогда устроил!
   — Порой даже несравненный Тлемлелх бывает прав. — Лиргисо бросил на него мрачноватый взгляд. — Кхей-саро, если вам нужен ценный заложник, надо держаться подальше от любого жилья, пока не дойдем до Соосанла. Сами понимаете, поскольку я член Собрания Блистающих Представителей Могндоэфры…
   — Вряд ли дело только в этом, — прищурилась Тина. — Я думаю, твои выдающиеся личные качества тоже сыграли тут не последнюю роль?
   — Меня восхищает ваша проницательность. — Лиргисо улыбнулся. — Увы, меня здесь не любят больше, чем других просвещенных энбоно.
   — И наверное, есть за что?
   — Понятия не имею, изумительная кхей-саро. Тлемлелх у него за спиной хихикнул.
   — А твои друзья в Соосанле?
   — Кхей-саро, мне никогда еще не случалось навещать своих друзей в Соосанле в одиночку и без оружия. Мы служим общему делу, но…
   — Но в рамках общего дела тоже идет жестокая конкуренция, верно?
   — Вы меня все больше восхищаете. — Он засмеялся и присел рядом. — Учитывая, каковы обстоятельства, вы не позволите мне взять один из парализаторов?
   — Нет. Получишь оружие, если на нас нападут.
   Мир был солнечным и пестро-зеленым, вокруг теснились деревья с мясистыми пластинками на ветвях и растения, представляющие собой внушительные сростки округлых мясистых лепестков с разноцветными прожилками — пурпурными, синими, розоватыми, желтыми, коричневыми. Шелковистая ветвящаяся трава поднималась выше колен.
   Очень скоро Тине пришлось забрать у Тлемлелха ношу: он еле плелся и утверждал, что лучше уйти во Фласс, чем тащить на себе такую убийственную тяжесть. Лиргисо пока что нес свой аварийный комплект без возражений, хотя это вряд ли ему нравилось. Присматриваясь к ним, Тина отметила разницу: они были примерно одного роста, оба стройные (с поправкой на пропорции энбоно, несколько отличные от человеческих), однако Лиргисо выглядел более крепким и мускулистым. Для нее он не опасен, но про Тлемлелха этого не скажешь.
   Отделавшись от багажа, Тлемлелх немного воспрянул духом, и вскоре между энбоно завязалась беседа. Темой был Харл и его население. Тина прислушивалась, рассчитывая почерпнуть какую-нибудь познавательную информацию, но разговор сводился к цветистым издевкам над одичавшими, непросвещенными, тугодумными харлийскими энбоно и туманным намекам на некое событие, которое Лиргисо устроил им несколько лет назад, — энбоно от этих намеков разбирал смех, а Тина никак не могла уловить суть дела.
   — Я так и не поняла, чем вам не нравится Харл, — не выдержала она в конце концов.
   — О, здесь живут дремучие дикари, и нравы у них дикие, — отозвался Тлемлелх.
   — Дикие — то есть какие?
   — Они отказались не только от повседневного использования техники, как это сделали мы, но также разрушили все свои заводы, представляешь? Они считают роскошь пороком, а это уже варварство! У них в домах нет бассейнов. И еще харлийская деревенщина не одобряет, когда энбоно предаются интимным играм без участия кхейглы… У нас это и осуждается, и в то же время нет, исход зависит от непостижимой мозаики обстоятельств, а у них это вообще под запретом.
   — Если бы мы были харлийскими энбоно, нас бы публично выпороли за то, чем мы занимались прошлой ночью, — добавил Лиргисо.
   — Да, и если припомнить, что ты в тот раз устроил высшим иерархам Клана Властвующей…
   Оба опять начали хохотать.
   — А что они имеют против техники? — спросила Тина, когда энбоно успокоились.
   — После исчезновения Злого Императора, будь он… — Тлемлелх покосился на ухмыляющегося Лиргисо и запнулся. — Еще в ту древнюю эпоху мы отвергли технику. В Могндоэфре она используется в пределах необходимого, под контролем Корпорации Хранителей Знания, но говорить о ней и проявлять к ней интерес не принято.
   — Почему?
   — Техника — это зло, ибо она помогла Злому Императору совершить его непостижимые для рассудка злодеяния.
   Теперь уже рассмеялась Тина, и энбоно уставились на нее в недоумении: они в первый раз видели ее смеющейся.
   — Что вас так очаровательно развеселило, изумительная кхей-саро? — спросил Лиргисо.
   — Сходство заблуждений. Я-то думала, что такие бредовые идеи популярны только у моей расы! Приписывать всю ответственность технике и объявлять ее злом, в то время как техника — это всего лишь неживые предметы, которые мы создаем и используем для своих целей… Сами по себе предметы не могут быть ни злом, ни добром. А жить без техники не очень-то удобно.
   — Наши расы при всех различиях достаточно похожи, кхей-саро. Не случайно патрон, когда ему понадобилось убежище, выбрал человеческое тело.
   — Но разве техника не зло? — Тлемлелх растерянно пошевелил слуховыми отростками.
   — Тебе понравилось летать на аэрокаре? — спросила Тина. — Это техника!
   — Так и быть, раскрою один маленький секрет. — Лиргисо прикоснулся к ее руке легким поглаживающим движением. — Наша организация на протяжении последних веков прививала и культивировала это заблуждение, поэтому не удивляйтесь, что Тлемлелх так забавно реагирует.
   — Обеспечивали себе преимущество? — хмыкнула Тина.
   — Что делать, кхей-саро, каждый старается обеспечить себе преимущество. Вы, например, не даете мне оружие, хотя я готов пообещать, что не использую его против вас.
   Тлемлелх фыркнул и пробормотал:
   — Пообещать-то ты, Лиргисо, можешь все, что угодно…
   Когда изумрудное солнце добралось до зенита, они устроили привал. От деревьев с пластинчатыми выростами исходил острый травяной запах. Вокруг вертелись птицы с кожистыми крыльями и хвостами, как у древних самолетов, которые Тина видела на картинках. Птицы всячески давали понять, что тот, кто зазевается, останется без обеда. Одна из них схватила и унесла в клюве брошенную Тлемлелхом жестяную банку из-под фруктового ассорти, другие погнались за ней, ругаясь на птичьем языке.
   — Тлемлелх, заставь свои несравненные мозги поработать самую малость! — с досадой прошипел Лиргисо. — Может, тогда тебе расхочется швыряться мусором.
   — А ты рассчитываешь, блистательный Лиргисо, что Клан Властвующей простит тебе ту пикантную шутку, если ты не станешь мусорить на девственно прекрасной харлийской территории?
   — Да при чем здесь это, болтун несчастный? — Треугольное лицо Лиргисо скривилось в гримасе. — Мы должны прятать следы своего присутствия, если не хотим проблем! Кхей-саро, это серьезно. Банки и бутылки надо закапывать, иначе нас могут поймать. У харлийских энбоно таких нет. Если мы кое-какую технику все же используем, в том числе в пищевой промышленности, то наивные харлийцы отвергают ее всецело, как и многие другие приятные вещи.
   Тлемлелх испуганно свернул слуховые отростки.
   — Понятно, — отозвалась Тина.
   Дернув за хвост самую наглую птицу, — та вперевалку отбежала в сторону и лишь после этого обиженно закричала, — она сгребла в кучу остатки трапезы, достала из набора инструментов компактную лопатку и вонзила в землю.
   — Лиргисо, а неги, которые работают на заводах, тоже посвящены в ваши планы? — спросила она между делом.
   — О, что вы, кхей-саро… Они искренне считают, что трудятся ради освобождения негов от гнета энбоно. Для них мы придумали весьма трогательную легенду: якобы на одной из планет… м-м, как бы поделикатней выразиться, чтобы Тлемлелха не напугать… обработанных патроном, небольшое поселение негов все же уцелело. И оттуда прислали на Лярн эмиссаров, которые должны помочь нашим негам сбросить ярмо. Естественно, язык тех негов за прошедшие века изменился настолько, что им приходится пользоваться специальными приборчиками для перевода. А то, что производится на заводах, якобы нужно инопланетным братьям для организации вторжения на Лярн.
   — Кстати, что там производится?
   — Много чего разного, изумительная кхей-саро. Боюсь, вам станет скучно, если я начну перечислять. Не все сразу, хорошо? Я не хочу, чтобы вы слишком быстро решили, будто я вам больше не нужен.
   Вскоре после полудня они наткнулись на неширокую, мощенную неровным желтоватым камнем дорогу. Пересекли ее и дальше шли молча, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Видимо, в этих местах все-таки есть поселения энбоно.
 
   — Вот это неплохо получилось… Жаль, у меня сейчас не те вкусовые рецепторы, чтобы в полной мере насладиться сснагой, — в очередной раз отведав своего коктейля, сообщил Аделе Гуннар Венлеш, в недалеком прошлом Виллерт Руческел.
   Адела про себя ухмыльнулась: он в первый раз проговорился, что не получает такого уж неземного кайфа от этого пойла.
   — Я начал монтаж установки для пересадки сознания, — сделав еще один глоток сснаги, сказал Гуннар.
   — Для меня?
   Ее сердце екнуло и зависло в пустоте: это слишком хорошо, чтобы сразу поверить!
   — Для тебя и для себя. Возможно, нам придется бежать с Валгры… в ближайшее время.
   — Что случилось?
   Аделу удивило страдальческое выражение его породистого лица, которое на секунду показалось ей неимоверно старым и измученным.
   — Я же тебе говорил. Он здесь, на Валгре. Шарит по Сети, лезет во все дыры… Если дойдет до бегства, мне придется бросить самое дорогое, самое сокровенное! Проклятый дурак Генлаор, нет ему прощения…
   — Все настолько хреново? — Она чуть-чуть испугалась, так как первый раз видела Виллерта в таком состоянии, и попыталась подбодрить его грубовато-доверительным вопросом — на мальчиков из улья это действовало безотказно
   — Да. Кроме того, из-за бури я никак не могу получить сообщение от наших деловых партнеров с Лярна. С тех пор как ты заслала туда киборга, у меня сердце не на месте!
   Адела виновато потупилась. Это тоже была игра, но некоторое смущение она испытывала: действительно, сглупила.
   — Ты сейчас останешься здесь, — заговорил Гуннар-Виллерт, допивая сснагу и морщась. — Ты слишком много знаешь и, если он догадается допросить тебя с пристрастием, сразу все выболтаешь. — Адела протестующе вскинула голову, но он повысил голос, не давая ей перебить. — Немного подождем, я не хочу просто так взять и бросить дело всей моей жизни.
   — Гуннар, мы что-нибудь другое найдем. — Ей хотелось его утешить. — У нас будет новое дело, такое же прибыльное, как контрабанда с Лярна.
   — Контрабанда с Лярна! — с едкой горечью передразнил Гуннар. — Что ты понимаешь… Такие, как ты, никогда ничего не понимают!
   Этот упрек задел ее за живое: Ад еле приятно было сознавать свое если не внешнее, то по крайней мере умственное превосходство над подавляющим большинством людей, она никогда не упускала случая показать, что понимает гораздо больше, чем все остальные, и вдруг — такое обвинение! Да еще от мужчины, в которого она была отчаянно, по-девчоночьи влюблена…
   — Я понимаю, что ты совсем расклеился, — буркнула она сердито.
   — Твое счастье, что ты не знаешь всего, что знаю я! У Аделы от его тона мурашки по коже поползли.
   Окинув взглядом нежно-голубую комнату с хромированным баром во всю стенку (ее бар не привлекал — Гуннар держал там разнообразную лярнийскую дрянь, из которой стряпал свои коктейли), она поплотнее запахнула халат.
   — Если я останусь тут, мне нужна нормальная одежда… и нормальные напитки, сснагу я не пью.
   — Все будет, — рассеянно отозвался он, думая о чем-то своем, тревожном и невеселом. — Монтаж установки — это не так быстро, как хотелось бы. Пока все узлы будут изготовлены… Я заказываю их эксклюзивно, на разных предприятиях. Еще и за конфиденциальность приходится втридорога переплачивать. И потом надо будет ликвидировать специалистов, которые смонтируют ее у меня на яхте.
   — Ну, пока они возятся, я подыщу какую-нибудь здоровую красивую девку, с которой поменяюсь телами!
   — Ты будешь сидеть здесь, — строго возразил Гуннар. — Я сам подыщу что-нибудь подходящее, но это вариант на крайний случай. Я все-таки надеюсь заманить его в ловушку и если не уничтожить полностью, то хотя бы покалечить… Я не хочу потерять Лярн.
   Адела промолчала. Ей хотелось избавиться от озомы, стать красивой, послать подальше и осточертевшую захолустную Валгру, и столь дорогой сердцу Гуннара Лярн, пусть работа с лярнийской контрабандой и приносит неплохие доходы. Она давно уже мечтала побывать на Ниаре, окунуться в тамошнюю жизнь… Но говорить об этом своему покровителю она не стала: опять выдаст сентенцию насчет того, что она, мол, ничего не понимает.
   — Грезишь наяву? — усмехнулся он, поглядев на нее. — Хочешь сменить тело? Ты еще не знаешь, что такое «синдром переселения»! Это хуже, чем любой другой недуг, который ты можешь вообразить. А сам процесс перезаписи — он еще хуже синдрома, особенно если ты находишься в сознании. Обычно перед тем, как включить установку, я принимаю какой-нибудь наркотик, и все равно это ни с чем не сравнимая пытка.
   Адела молча смотрела на пустой бокал из-под сснаги на краю столика. Пытка — жить с такой внешностью, как у нее. Это Виллерт-Гуннар ни черта не понимает! Ради перемены облика она готова на все.
   Словно прочитав ее мысли, он осуждающе покачал головой, встал и направился к бару.
   — Гуннар, а откуда у тебя взялась эта установка? Секретные военные разработки или изобретение какого-нибудь гениального психа?
   — Ни то ни другое. — Он неторопливо начал смешивать новый коктейль. — Наследие одной древней цивилизации.
   — Вот оно как… А ведь если у тебя в кармане такая штука, можно жить вечно, просто переселяясь из тела в тело. — Адела хохотнула. — С этой хреновиной только ты сам умеешь работать?
   — Я сам… и кое-кто из моих ближайших лярнийских помощников, я обучил их на всякий случай. Тебя тоже обучу, но потом.
   — С такой штукой можно всю Галактику вверх тормашками перевернуть. Да мы хоть пиратством займемся, хоть чем угодно, и тогда ну его, этот Лярн!
   Она чувствовала, что теряет над собой контроль — как будто скользит по наклонной обледенелой поверхности и не может остановиться, иногда с ней происходило такое в припадке эйфории. Ее собеседник, колдуя над напитком, посматривал на нее расстроенно и неодобрительно.
 
   Населенная дремучей деревенщиной и сулламами харлийская территория сверкала, словно драгоценный камень в сосуде с отравленной водой: красивые переливы завораживают взгляд, но стоит погрузить туда руку, и ты пропал. Так же и все эти чудесные рощи и долины, которые приводили Тлемлелха в восторг игрой красок, ароматов и изумрудного солнечного света, таили в себе множество явных и неявных опасностей.
   Однажды они наткнулись на полусгнившие останки суллама в траве — достаточно крупного, судя по размерам бугристого серо-белого панциря, покрытого коричневыми шишками наростов-паразитов. С одной стороны, это радовало: раз ценный панцирь до сих пор не прибрали к рукам — значит, никто здесь не ходит, а с другой, находка свидетельствовала о том, что где-то в окрестностях водятся сулламы. Живые.
   Несколько раз им пришлось обходить неряшливые, состоящие из кое-как сляпанных глинобитных сараев деревни негов или скопления приземистых деревянных строеньиц под общей крышей — деревни чливьясов. Полуживотные возделывали плантации и огороды, от которых тоже надо было держаться подальше, поскольку там торчали сторожевые вышки.
   Тлемлелх не мог без содрогания думать о том, что будет, если их схватят Вряд ли дело ограничится Флассом, даже для него: его подвергнут пыткам только за то, что он попался вместе с Лиргисо. После того знаменитого дипломатического инцидента четырехлетней давности… Фракция Рачителей Жемчужных Россыпей затеяла тогда мирные переговоры с Кланом Властвующей, поскольку ее члены были заинтересованы в поставках аганфа из Харла. Фракция Бриллиантового Острия, к которой принадлежал Лиргисо, была против: она держала монополию на аганф в Могндоэфре. Пограничная война к эгому времени в достаточной степени истощила Харл, и его высшие иерархи склонялись к миру.
   Рачители Жемчужных Россыпей сумели заручиться поддержкой большинства в Собрании Блистающих Представителей, и в Харл отправилась дипломатическая делегация. Вошли в нее также представители других влиятельных фракций, в том числе Лиргисо.
   Все складывалось прекрасно для миротворцев, дело шло к заключению договора между Могндоэфрой и Харлом, весьма выгодного для тех, кто был заинтересован в товарообмене. Разумеется, не обходилось без официальных и полуофициальных вечеринок, и вот на одну из них трое почтенных иерархов Клана пригласили Лиргисо и посла из фракции Рачителей Жемчужных Россыпей, который во многом и обеспечил успех переговоров. Неизвестно, какова была первоначальная цель этой встречи. Скорее всего, иерархи стремились добиться хотя бы некоторого примирения между фракциями, ибо это отвечало их интересам. Тлемлелх подозревал, что сам Лиргисо тоже приложил руку к ее организации, оставаясь в тени, он это умеет.
   Встреча состоялась в апартаментах одного из иерархов, и через некоторое время чинное и благопристойное застолье вылилось в разнузданную оргию. Без участия кхейглы. Лиргисо потом сознался, что подсыпал в вино возбуждающий порошок хлойф, — ну а все остальное он сумел спровоцировать благодаря своему личному обаянию. Не желая нажить новых врагов в Собрании, он вытащил с вечеринки утратившего всякий контроль над собой посла (оставив иерархов предаваться разврату втроем) и предупредил остальных дипломатов, что из Харла пора уносить ноги, лучше бегом. Вскоре могндоэфрийская делегация мчалась к границе, бросив полуживотных-прислужников и большую часть своего багажа. Сидя в седле тьянгара, посол немного опомнился и всю дорогу поносил Лиргисо: он не мог не признать, что его миссия провалилась.