Орлов Антон. Страна Изумрудного солнца

   — Ну да, у меня в другом кармане еще и передатчик лежит.
   — Столь узкая направленность ваших мыслей оскорбительна и для меня, и для вас, кхей-саро. Не буду скрывать, мне хотелось бы, чтобы мы с вами поменялись ролями, но это не единственное мое желание. Я уже говорил, что вы мне нравитесь?
   — Несмотря на все отличия между нашими расами? — усмехнулась Тина.
   — Не стоит придавать чрезмерное значение отличиям, обходя вниманием сходство. Вы красиво двигаетесь, и я вполне способен оценить гармоничное строение вашего тела… Можно? — Он взял ее руку.
   Тина слегка насторожилась, но тут же расслабилась. Не опасно. Она могла бы одним движением раздавить ему кисть.
   — Всего пять пальцев, но форма изящная… У вас ведь там внутри лезвие? Я помню, как вы разрезали скотч в машине. А выглядит как обыкновенная рука… Вы напрасно не ухаживаете за своими ногтями, кхей-саро. Вот здесь линия должна быть правильная, и стоило бы покрывать их лаком. Если бы мы с вами вдруг поменялись ролями, о чем я даже мечтать не смею, я бы позаботился о том, чтобы ваши ногти имели эстетичный вид, как и подобает такому красивому человеческому существу.
   Ему все-таки удалось разозлить ее. Заботиться о ногтях, о прическе, об одежде — все это относилось к числу тех вещей, которые вызывали у нее плохо контролируемое раздражение. В детстве, на Манокаре, ей усердно вбивали в голову, что именно в этом и заключается одна из главных задач ее жизни, и она до сих пор не могла простить Манокару ни обмана, ни тех методов, которыми ее воспитывали. Теперь еще и Лиргисо туда же… Его когти являли собой образчик ухоженности, хотя сияющий зеркально-синий лак уже успел кое-где облупиться за время скитаний по Харлу.
   — Правильно, что не смеешь мечтать. — Она выдернула руку. — Если бы мы поменялись ролями, я бы нашла способ тебя убить.
   — Не сомневаюсь, кхей-саро. — Лиргисо улыбнулся. — Будь я человеком, я бы, наверное, был влюблен в вас.
   Тина подумала, что при других обстоятельствах он бы, пожалуй, сумел на какое-то время заморочить ей голову. Не сейчас, а лет десять назад, когда она еще не очень-то разбиралась в людях и не-людях и многоцветный, непонятный, внезапно распахнувшийся перед ней мир был полон разнообразных приманок. У нее тогда случилось несколько сомнительных и рискованных связей, которые не закончились плохо только благодаря ее новообретенным возможностям. И то один раз выручать ее пришлось тергаронскому консулу на Земле, пожилому генералу (он потом не отказал себе в удовольствии прочитать ей обстоятельную полуторачасовую лекцию о том, как следует поступать благоразумной военнообязанной девушке, пусть даже и киборгу, а как не следует). Однако все это принадлежало прошлому. Она давно уже научилась вместо привлекательных наваждений видеть то, что есть. Были вещи, места, явления, люди, которые ей нравились, — но все это было настоящее, видимость совпадала с сутью.
   — Позвольте, я кое-что покажу вам, кхей-саро? — спросил Лиргисо вкрадчиво, положив руку ей на бедро, в дюйме от кобуры с бластером.
   — Не надо, я успею раньше, — улыбнулась Тина.
   — Я знаю, что вы успеете раньше, но я же имею в виду совсем не это! Я был бы рад доставить вам удовольствие. Я уже предавался интимным играм с разными людьми…
   — С чем тебя и поздравляю. Собирайся, нам пора выходить.
   Лиргисо выглядел недовольным, даже скисшим — как вчера на перекрестке, когда они остановились около его портрета под навесом. Похоже, он не привык к тому, чтобы его без всяких церемоний посылали подальше.
   После обеда погода испортилась. С запада, со стороны Фласса, наползли перекрученные грязно-серые облака; порывы холодного ветра пригибали высокую голубоватую траву, заставляя ее стлаться по земле и струиться, как водоросли под сильным течением.
   — Тина, скоро начнется Флассов ливень! — с нотками паники в голосе крикнул Тлемлелх. — Надо где-то укрыться!
   — Флассов ливень — это что?
   — Он ледяной и жуткий! Я замерзну!
   — Пошли туда! — показала Тина.
   Трава колыхалась и металась, словно охваченная безумием. Когда она приникала к земле, вдали темнели еле различимые постройки. Поселок чливьясов. С неба начали падать тяжелые ледяные капли. Тлемлелх накинул капюшон и закутался в плащ, его зубы стучали. Автопереводчик добросовестно переводил его бормотание: он опять некстати вспомнил о том, что должен был еще три шестидневья назад уйти во Фласс; теперь стихии мстят ему за то, что он воспротивился судьбе; этот ливень — воплощение аргхмо… Лиргисо, побледневший от холода и злой, прикрикнул на него, и он замолчал. Они почти бежали, порывы ветра ударяли им в спину, пытаясь свалить с ног.
   Наконец они достигли деревни. Приземистое деревянное строение — или скопление строений под общей крышей, громадной, похожей на шатер цирка. Все деревни чливьясов выглядят одинаково. Окна по случаю непогоды закрыты ставнями. В стороне ряд сараев, сложенных из тонких потемневших бревен.
   — Какие строения нежилые?
   — Там. — Лиргисо указал на сараи. Его оранжевый плащ из парашютной ткани хлопал на ветру, как парус.
   Тучи наконец прорвало, и с неба обрушились ледяные струи. Скользя по грязи, Тина подбежала к ближайшему сараю, отодвинула засов, распахнула дверь. Оглянулась на энбоно:
   — Сюда!
   Ей пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку, — дверь была рассчитана на низкорослых чливьясов. Внутри царил полумрак и тяжелый, как на скотном дворе, запах. Она отступила, энбоно протиснулись следом за ней. Лиргисо предусмотрительно прикрыл дверь, за которой уже не осталось ничего, кроме хлещущих из разверстых небесных хлябей потоков воды.
   — Злой Император, куда мы попали! — всхлипнул мокрый Тлемлелх.
   — Куда? — повернулась к нему Тина.
   — Это же шерплов хлев! Мы, Живущие-в-Прохладе… Не принято, чтобы Живущие-в-Прохладе переступали порог такого места!
   — Еще один компромат, — фыркнул Лиргисо.
   Они стояли в коридоре меж двух дощатых стенок с закрытыми на щеколды окошками, за которыми кто-то шумно вздыхал и возился.
   — Там шерплы? — спросила Тина.
   — Да! — Тлемлелх обессиленно прислонился к стенке, но тут же отпрянул, словно боялся испачкать свой до нитки промокший плащ. — Я сейчас сознание потеряю…
   — Лучше завернись в спальный мешок, а то простудишься.
   Опустив на пол аварийные комплекты, она шагнула к низко расположенному окошку, повернула щеколду и приоткрыла скрипнувшую ставню. Заглянула внутрь, и у нее вырвался удивленный возглас: она увидела валгрианского хавлашмыра.
   — Разве это шерпл?!
   Лиргисо, заинтересовавшись, тоже подошел, склонился рядом и подтвердил:
   — Шерпл, кхей-саро. Это очень мило с вашей стороны — похитить меня, чтобы затащить в компанию подобной скотины!
   — Если вам тут не нравится, можете переждать дождик снаружи. Тушенку из шерплов вы оба жрали с удовольствием.
   — Тушенка — это еда, а шерпл — это шерпл, — слабым голосом возразил Тлемлелх.
   Потом повернулся и нетвердо побрел по коридору меж дощатых стенок. Вскоре из темноты донесся грохот.
   — Тина, я наступил на грабли!
   «По-моему, для тебя это обычное состояние», — про себя вздохнула Тина.
   Лиргисо снял плащ и держал его на весу, с шелковистой парашютной ткани капала вода. Услышав возглас Тлемлелха, он ухмыльнулся.
   — Тина, я нашел более пристойное помещение!
   Это было интересней, чем грабли, и Тина спросила:
   — Где?
   — Здесь! Идите сюда, у меня нет сил двигаться! Пристойное помещение оказалось небольшим закутком в конце коридора, с миниатюрными, как в детском саду, деревянными лавочками — мебелью чливьясов — и кое-каким инвентарем, составленным у стены. За тупиковой стеной бушевал ливень, из щелей тянуло ледяным сквозняком.
   — Сколько времени обычно продолжается Флассов ливень?
   — По-разному, кхей-саро, — отозвался Лиргисо. — В это время года в Западном Обонгде они обычно долгие.
   — Ясно. Тогда греемся и отдыхаем. Тлемлелх, давай сюда свой плащ.
   Прислонив к стене, на некотором расстоянии друг от друга, грабли и деревянную лопату, Тина повесила на них плащ Тлемлелха. Поглядев на это, Лиргисо сделал со своим плащом то же самое, что не помешало ему съехидничать:
   — Несравненный Тлемлелх, а ты можешь себе представить, для чего чливьясы используют эту лопату?
   — У меня не настолько низменное воображение… — прошептал Тлемлелх, свернув слуховые отростки.
   Потом, набросив на плечи развернутый спальный мешок, открыл свой рюкзак, достал расписанный цветами и завитками эмалевый флакон и залпом проглотил его содержимое. Тина, которая возилась в это время с термоплитами, не успела его остановить.
   — Что ты выпил?
   — Куунайгро. Это снадобье помогает забыться и дарует грезы. Оно не такое хорошее, как слиионгх, после него болит голова, но лучше уж гостить в царстве грез, чем в шерпловом хлеву!
   «Наркоман несчастный… А я, значит, должна сидеть тут один на один с твоим дружком?»
   Он свернулся на дощатом полу, с головой закутавшись в спальный мешок.
   — Сколько же всего он с собой захватил… — с завистью заметил Лиргисо.
   — А ты посмотри у него в рюкзаке — может, там и для тебя что-нибудь осталось.
   Отдохнуть от их изысканного общества, хотя бы ненадолго — это именно то, в чем она больше всего сейчас нуждается!
   — Ни в коем случае, кхей-саро. — Лиргисо скорчил насмешливо-расстроенную гримасу. — Я принимаю такие снадобья у себя дома, а не в первом попавшемся хлеву. Чем мы с несравненным Тлемлелхом отличаемся друг от друга, так это количеством извилин в мозгу. Я всегда подозревал, что его мозг представляет собой идеально гладкую полусферу без малейших изъянов… Зато красиво!
   — Тем не менее он сумел достичь достаточно высокого положения в обществе. Ведь у вас, если я правильно поняла, все рождаются равными и дальше должны рассчитывать на свои способности?
   — И на внешность, кхей-саро. Тлемлелх унаследовал крупную недвижимость и был принят в число Живущих-в-Прохладе только благодаря своей неотразимой внешности… ну и еще потому, что у него безупречный художественный вкус. Но внешность — главное, иначе бы ему никакой вкус не помог, при его-то мозгах. Не знаю, кхей-саро, способны ли вы увидеть это и оценить, но он действительно очень красив. Живое совершенство! — Лиргисо насмешливо улыбнулся и тут же добавил: — Я говорю вполне серьезно. Тлемлелх по праву считается одним из самых красивых энбоно в Могндоэфре. Даже к лучшему, что он не ушел во Фласс.
   — Ты сам же его туда чуть не отправил, — напомнила Тина.
   Лиргисо неопределенно пошевелил слуховыми отростками. Вряд ли он раскаивался в содеянном. Вряд ли он вообще способен в чем-то раскаиваться.
   — Кхей-саро, вы позволите задать вам один вопрос? А то меня давно уже снедает неутоленное любопытство… Чем вызвана ваша трогательная забота о Тлемлелхе?
   — Он помог мне, когда я попала на Лярн. Я ведь попала сюда случайно, через ту установку, которая на берегу Фласса. Тлемлелх пригласил меня к себе домой, благодаря его помощи я быстро адаптировалась. Я его должница.
   — Он принимал вас за демона и рассчитывал на услугу определенного рода…
   — Ну и что? Все равно он мне помог, и теперь я должна помочь ему.
   — Забавные у вас представления… Логика, вывернутая наизнанку. Я видел фильмы про людей, которые действовали как вы, и меня это всякий раз поражало.
   — Тебя поражает, что кто-то может поступать неэгоистично?
   — То, что вы называете эгоизмом, естественное состояние, а все остальное — логические игры. Мы тоже в такие играем, но лишь на уровне умозрительных построений. Практиковать это в жизни опасно.
   «У кого из нас логика вывернута наизнанку? Ну и приятное же местечко ваша страна Изумрудного солнца…»
   — Кхей-саро, неужели вы думаете, что Тлемлелх кому-то будет нужен на Незе? Вряд ли представители иных рас смогут оценить его красоту, а кроме нее, у него ничего нет. Он там зачахнет, если ему не с кем будет болтать, зато Лярн отдохнет от его невыносимой болтовни.
   — Ошибаешься, у него есть еще кое-что. Тлемлелх — талантливый художник, и это вторая причина, почему я ему помогаю… несмотря на его характер.
   Лиргисо удовлетворенно засмеялся:
   — О, вы все-таки заметили насчет характера? Сейчас он стал еще ничего, а какой был в Мигоне… Но вы тоже кое в чем ошибаетесь, великолепная кхей-саро. В его рисунках, которые так вас восхитили, нет ничего необычного. Просто вы, люди, в большинстве своем почему-то не способны рисовать, а у нас это умеет всякий малолетний энбоно.
   — Уметь рисовать и быть художником — разные вещи.
   — Тогда любой энбоно по вашим меркам — выдающийся художник. Конечно, у каждого свой стиль, подобно тому как почерк каждого энбоно или человека индивидуален. Мне кажется, кхей-саро, вы смогите на меня с оскорбительным недоверием… Если вы любезно дадите мне лист бумаги и карандаш, я вам кое-что покажу.
   Тина вытащила из своего аварийного комплекта блокнот и черный фломастер, найденные в кабине аэрокара. Оглянувшись на стенку, за которой шумел ливень, переключила регулятор одной из термоплит из режима «тепло» в режим «тепло/свет», и зыбкий полумрак отступил. Щели тут не такие уж маленькие, но вряд ли кто-нибудь что-то разглядит за сплошной водяной стеной. Вряд ли кто-нибудь вообще высунет нос наружу в такую погоду.
   Поблагодарив, Лиргисо пристроил блокнот на колене и начал рисовать. Наброшенный на плечи спальный мешок соскользнул на пол, драгоценные камни на теле энбоно заискрились, отражая свет термоплиты. В его круглых золотистых глазах тоже вспыхнули холодные искры.
   «Сейчас нарисует какую-нибудь гадость. На что угодно могу поспорить. Если угадала — вернусь на Валгру и куплю себе мороженое, сразу две порции. Настоящее, сладкое. Стив все-таки нашел кафе, где его готовят на заказ».
   — Смотрите, кхей-саро. — Лиргисо уже протягивал ей блокнот.
   Портрет Тлемлелха. Да, мастерски нарисовано… только было в этом портрете нечто неприятное. Ничего карикатурного, но Лиргисо изобразил Тлемлелха испуганным, ему словно нравилось особо подчеркивать детали мимики, свидетельствующие о страхе, как будто это доставляло Лиргисо удовольствие.
   На следующей странице — ее портрет. Похоже… Но неужели у нее действительно такой демонический вид?.. Наверное, те из ее знакомых, которые советуют ей почаще смотреться в зеркало, в чем-то правы. Лицо на рисунке было красивым и зловещим, и это лицо ей совсем не нравилось.
   — Там еще одна картинка, кхей-саро. Дальше.
   Перелистнув страницу, Тина хладнокровно изучила третью картинку и спросила:
   — И что это значит?
   — Это я нарисовал, кхей-саро, как мы с вами могли бы заниматься любовью.
   — У нас это называется порнухой.
   «Выиграла. Вернусь на Валгру — куплю мороженое».
   — Изумительная кхей-саро, я теперь для вас тоже художник, не так ли? Вы будете обращаться со мной соответствующим образом?
   — Для меня ты прежде всего преступник, сообщник Сефаргла. Можешь нарисовать мне Сефаргла — как он сейчас выглядит?
   — Могу, но потом. — Лиргисо ухмыльнулся, блеснув зубами. — Я владею большим объемом ценной для вас информации, кхей-саро, и выдавать ее буду постепенно, в порядке обмена. Иначе будет неинтересно, по крайней мере для меня… Ладно, чтобы вы не рассердились, я готов ответить на какой-нибудь вопрос попроще. Спрашивайте, великолепная кхей-саро.
   «Дело кончится тем, что я тебя пришибу. Будь на моем месте самый твердолобый из тергаронских сержантов или любой рядовой полицейский с Валгры, ты бы даже пикнуть не смел. Почему все те, кого мне приходилось брать в плен, всегда так наглеют?»
   — Шерплы и на Валгре тоже водятся, мы называем их хавлашмырами. Они мигрируют через проход в Яганле?
   — Не мигрируют, мы сами перегоняем их на вашу территорию. У вас они ценятся, а патрону нужны деньги.
   Итак, никакого браконьерства на самом деле нет, и никто не истребляет загадочных валгрианских животных — есть всего лишь нелегальная торговля домашним скотом… Как же будет разочарован инспектор Петр Валов!
   Сообщив, что он не станет предпринимать попыток соблазнить ее в хлеву, поскольку у Живущих-в-Прохладе это не принято, Лиргисо завернулся в спальный мешок и уснул. Тина тоже задремала в полусидячем положении, прислонившись к придвинутому к стене рюкзаку. Проснулась она от тишины: ливень кончился.
   Сквозь щели просачивались первые изумрудные лучи. Тина разбудила энбоно.
   — Собирайтесь, уносим отсюда ноги! Позавтракаем потом.
   — Как можно нести собственные ноги? — морщась и растирая виски, пробормотал Тлемлелх.
   — Извини, я употребила идиому. Уходим. Что с тобой?
   — Голова болит. После куунайгро всегда так.
   Она собрала его аварийный комплект, пока он ожесточенно массировал виски и разглядывал свой плащ, все еще сырой.
   — Тина, плащ испачкался. Не принято, чтобы Живущий-в-Прохладе надевал грязный плащ.
   — Тогда иди без плаща.
   — Это тоже не принято, я ведь не полузверь! Злой Император, я не могу больше оставаться в этом хлеву и не могу выйти наружу в таком виде…
   — Тлемлелх, ты будешь молчать и делать все, что тебе скажут, — зло прошипел Лиргисо.
   Он явно нервничал, его вытянутые слуховые отростки настороженно подрагивали. Тина услышала тонкие голоса, отдаленные и не очень-то внятные.
   — Это чливьясы, — повернулся к ней Лиргисо. — Придется подождать, когда наступит час поклонения. Тогда мы сможем уйти, им будет не до нас. Лишь бы сюда никто не заявился.
   Тина усмехнулась: оказывается, энбоно иногда умеют говорить сжато и по существу, без всяких там «изумительных кхей-саро» и длинных изящных оборотов!
   — Почему им будет не до нас?
   — В этот час все харлийские энбоно и кхейглы, а также их полуживотные-прислужники валяются на земле и молятся своему придуманному богу. Забавный обычай… У них считается, что отвлекаться во время великой ежедневной молитвы — непростительный грех.
   — Как у меня болит голова… — тихо простонал Тлемлелх.
   Где-то рядом, за дощатыми стенами, громко скрипели и хлопали дверные створки, доносились писклявые голоса чливьясов, чье-то фырканье, тяжелые шаги.
   — Шерплов выгоняют на пастбище, — сказал Лиргисо. — Кхей-саро, если кто-нибудь придет сюда за лопатами для уборки, вам придется парализовать его.
   — Для Живущего-в-Прохладе ты подозрительно хорошо осведомлен об этой презренной скотине, — с вызовом пробормотал Тлемлелх, сжимая ладонями голову.
   — Дорогой Тлемлелх, я смотрю, доза куунайгро совсем затуманила твои несравненные мозги. — Голос Лиргисо звучал ласково и вкрадчиво, но в глазах горели бешеные огоньки.
   — Мне все равно! — огрызнулся Тлемлелх. — Не могу больше, моя голова…
   — Головная боль у тебя до вечера пройдет, и тогда, смею надеяться, тебе станет не все равно! Кхей-саро, я владею несколькими стадами, пастбищами в центральной части Обонгда и тремя мясоперерабатывающими заводами. Для того чтобы дела не пришли в упадок, приходится кое-что знать даже о столь низменных предметах, увы…
   Лиргисо выглядел раздосадованным и почти смущенным — Тина впервые видела его таким — и, казалось, испытывал потребность оправдаться перед ней за свою осведомленность.
   — Это не значит, что я излишне интересуюсь недостойными моего внимания предметами, — продолжил он, — патрон меня упаси, будь он навеки и так далее, просто я, в отличие от несравненного Тлемлелха, не люблю оставлять без контроля то, что мне принадлежит. Бизнес, как это у вас называется. Я надеюсь, кхей-саро, вы мыслите достаточно широко, чтобы это понять…
   — Заткнитесь оба! — приказала Тина.
   Снаружи доносилась уже другая речь — мелодичные переливчатые голоса энбоно. Лиргисо замер, его слуховые отростки завибрировали. Тлемлелх скорчился возле перегородки, обхватив голову, и ни на что больше не реагировал — видимо, куунайгро был паршивым наркотиком.
   Тина приникла к щели в бревенчатой стене: отсюда можно было увидеть лужайку, покрытую то ли подстриженной, то ли скошенной голубоватой травой, часть деревянного строения напротив, два запряженных тьянгарами закрытых экипажа, возок, нагруженный корзинами с округлыми розоватыми плодами, нескольких чливьясов и группу энбоно в неброских плащах. В отличие от могндоэфрийских энбоно эти носили обувь — сандалии из переплетенных кожаных ремешков. На лицах ни следа косметики. Гребни выкрашены у одних в бежевый, у других в кирпично-красный цвет.
   — Клан Учителей и Клан Обеспечивающих, — прошептал пристроившийся рядом Лиргисо.
   И еще одно отличие: на их телах не было драгоценных камней, только темнели на зеленой коже пупырышки, вроде бородавок у больных озомой на Валгре.
   Энбоно с бежевыми гребнями были вооружены пистолетами и ножами. Переключив переводчик на минимальную громкость, Тина прислушалась к разговору. Речь шла о том, что здешнее хозяйство надо проинспектировать, раз уж они завернули сюда, спасаясь от ливня, — тогда не придется вновь ехать в эту глухомань с ежегодной инспекцией через полтора лунных цикла, как положено по графику. Реплики шли сплошным потоком, но Тина уловила, что нижестоящие выясняют у вышестоящих, можно ли это сделать.
   — Кхей-саро, дайте мне хотя бы один парализатор! — потребовал Лиргисо.
   — Обойдешься.
   Он схватил ее за плечо и рывком развернул к себе. Она рефлекторно ударила, в последний момент успев придержать удар. Лиргисо стукнулся спиной о дощатую перегородку.
   — Почему вы сразу меня бьете, я же на вас не нападаю. — Он выдавил кривую улыбку. — Мне нужно оружие. Вы понимаете, что меня могут убить? Клан Властвующей приговорил меня к смертной казни!
   — За что?
   — Дайте мне парализатор. Если это дурачье вломится сюда и увидит меня, их даже ваше присутствие вряд ли остановит. — Выражение ярости сделало его нечеловеческое треугольное лицо страшноватым, в глазах горел желтый огонь. — Я не люблю быть безоружным, когда за мной охотятся!
   — За что тебя приговорили к смерти? За какое-нибудь гнусное убийство?
   — За то, что я совокуплялся с иерархами Клана Властвующей на дипломатической вечеринке.
   — Тлемлелх, это правда? — Тина повернулась к изнывающему от последствий вчерашнего кайфа Тлемлелху. — Его приговорили только за это?
   — Да, — подтвердил тот. — Для харлийских энбоно это страшный позор.
   — Дайте мне оружие, — повторил Лиргисо.
   — Ты просто помешан на сексе… — Тина вытащила из рюкзака парализатор и протянула ему. — Держи. Если рискнешь выстрелить в меня, я отделаю тебя похуже, чем Тлемлелх в прошлый раз!
   — Спасибо, кхей-саро.
   Получив оружие, Лиргисо немного овладел собой, хотя его слуховые отростки оставались напряженными. Снаружи по-прежнему спорили, допустимо ли проводить ежегодную инспекцию сегодня, если по графику, утвержденному Великой Канцелярией Клана Властвующей, она должна состояться только через полтора лунных цикла, и вдруг ровное течение беседы сменилось всплеском сумбурных возгласов. Переводчик захлебнулся информацией — все кричали одновременно, и прибор торопливо переводил фрагменты перепутанных реплик: «Не пускайте!.. Жемчужинка моя, не надо это кушать!.. Кто недосмотрел?.. Что теперь делать?.. А кому велели присматривать?!. Пока все не съест, не остановится… Вы недосмотрели, вам и отвечать…»
   Припав к щели, Тина в первый момент оцепенела. Рост энбоно, которых она видела до сих пор, колебался в тех же пределах, что и рост взрослых людей. Серокожие неги были повыше, чуть за два метра (не считая фальшивых низкорослых «братьев из космоса») — но даже их рост не выходил за рамки нормального с человеческой точки зрения. А эта громадина с грузным грушевидным телом, на толстенных лапах-колоннах… В ней же по меньшей мере метра три! Плащ этому существу заменяло ажурное одеяние из плетеных шнурков, с гребня свешивались колокольчики и сверкающие подвески. Существо добралось до возка, где стояли корзины с розоватыми плодами, и сейчас, громко чавкая, лакомилось содержимым одной из них. Энбоно суетились вокруг, делая деликатные попытки оттащить его, а существо от них отмахивалось. Одному энбоно с бежевым гребнем досталось довольно сильно, он упал на землю, потом сел да так и остался сидеть, оглушенный.
   — Что это такое? — прошептала Тина.
   — Это кхейгла, — отозвался Лиргисо. — Как давно я не видел кхейглу!
   — Где кхейгла? — встрепенулся Тлемлелх и тоже припал к щели в стене. — О, вот она… Очаровательная, правда?
   Харлийские энбоно продолжали препираться и валить друг на друга недосмотр за кхейглой, а также сокрушаться по поводу того, что «Мейфмон, пока не съест всю лекку, не успокоится, она очень любит лекку». Потом начали ругать чливьясов, которые оставили на видном месте повозку с леккой, зная, что здесь кхейгла. А Лиргисо и вмиг позабывший о головной боли Тлемлелх увлеченно обсуждали вопрос о том, что хорошо бы им с этой кхейглой совокупиться — вдруг это одна из дочерей Властвующей? Но даже если она не дочь Властвующей, не имеет значения, все равно она прекрасна, ибо кхейгла быть иной не может. Если парализовать всех энбоно и чливьясов, а потом соблазнить ее… Вызвавшее их вожделение существо между тем продолжало пожирать лекку, чавкая и отшвыривая огрызки. Тина мучительно соображала, как бы ей восстановить контроль над ситуацией.