Страница:
Стив, в испачканном комбинезоне, с нездоровым блеском в запавших глазах, устроился в кресле в другом конце салона. Он пригласил сюда Валова полчаса назад для разговора и предложил провести совместное расследование. Валов должен был подумать и ответить «да» или «нет» — вот он и думал, как бы ему и от сотрудничества с преступником отвертеться, и остаться в живых.
Стив провел рукой по усталому, посеревшему, измазанному грязью лицу (интересно, где он так уделался — в машинном отсеке что-нибудь ремонтировал?), другую руку, не глядя, просунул сквозь дверцу в холодильник, извлек банку пива и сделал несколько глотков. Валов примерз к креслу, опасаясь лишний раз пошевелиться: вот это да! Надо уносить ноги, покуда цел.
— Что с тобой? — сфокусировав на нем взгляд, поинтересовался Стив.
— Ты часто так делаешь? — Он отозвался не сразу. Не потому, что хотел выдержать паузу, просто горло перехватило. Законы природы летели в тартарары, а он должен спокойно это созерцать, ибо деваться некуда.
— Пиво? — Стив взглянул на банку. — Да, оно мне нравится. Вкусное. Но я от него практически не пьянею.
— Где ты его взял? — Валов уловил в собственном голосе истерические нотки и мысленно влепил себе увесистую затрещину.
— В холодильнике. Там еще есть, хочешь? Ты обдумал мое предложение?
Валов кивнул. Стив открыл дверцу холодильника — на сей раз обычным способом, — вытащил банку, поставил на стол и толкнул к нему. Видимо, в первый раз он проявил рассеянность, а теперь спохватился: не стоит слишком уж демонстрировать перед пленником свои способности.
— Я совершу должностное преступление, если начну тебе помогать. Я знаю, что вам инкриминируется. К нам приходила копия инструктивного письма из Космопола.
— Если там насчет убийств и ограблений — это вранье, нас подставили.
Это было сказано так бесхитростно и серьезно, что Валов в первый момент растерялся: бывает, что преступники выдают себя за ни в чем не повинных граждан; бывает, что безосновательно обвиненные люди пытаются доказать свою невиновность, — но при этом и те и другие выстраивают сложные системы аргументов и контраргументов, апеллируют к чувствам, ссылаются на алиби, — а этот просто бросил пару фраз и рассчитывает, что ему поверят?
Валов неловко вскрыл банку, так, что пиво выплеснулось на колени, и сказал:
— Я бы посоветовал тебе это… сдаться властям. Самое лучшее, что ты можешь сделать.
— Да нет, — усмехнулся Стив. — Не лучшее.
— Если ты невиновен, бегать от Космопола неправильно. Я понимаю, она погибла, тебе тяжело, но стоит и о будущем подумать… — Он говорил избитые фразы, к каким всегда прибегал, уговаривая преступников явиться с повинной, и сам чувствовал, что это вряд ли возымеет эффект.
— Теперь уже полегче, — возразил Стив. — Я выяснил, что она не погибла.
— Каким образом? Вот это уже интересно!
— На месте взрыва нет частиц ее тела. Если бы хоть что-то осталось, я бы нашел.
Валова опять пробрал мороз: как там можно что-то найти, в этой апокалиптической мешанине обломков? Да еще и за такой короткий отрезок времени? По крайней мере, теперь понятно, почему он грязный — лазил по развалинам. Но его жутковатое заявление насчет «частиц тела» неоспоримо свидетельствует о безумии! Если он свихнется окончательно, страшно подумать, какие возможны последствия… И Валов скрепя сердце решил пойти на компромисс: ради того, чтобы хоть в какой-то степени держать Стива под контролем, придется согласиться на сотрудничество. Ну а при хорошем везении можно будет сдать его Космополу…
— Я подумал, — со стуком поставив на стол банку, осторожно начал Валов. — Совместное расследование — это реально, если мы сразу обсудим… Ну, определим границы наших действий. Ты хочешь найти того сбежавшего парня из «Галактического лидера», я ловлю браконьеров, которые убивают хавлашмыров. Если мы поможем друг другу… В общем, я согласен действовать совместно, только без уголовщины.
— Хорошо. Никакой уголовщины не будет. Что такое хавлашмыры?
— Ты чего, никогда не слыхал о них? Валгрианские животные, вымирающий вид.
— Теперь вспомнил, — кивнул Стив, — в вашей Сети мне попадалась информация на эту тему. Твое задание считается безнадежным, ведь так?
Валов угрюмо кивнул, умолчав о том, что его начальство в последнее время регулярно спихивает ему безнадежные задания. А он, не ограничиваясь видимостью деятельности, пытается чего-то добиться, и терпит поражения, и получает взыскания… Об этом Стиву знать незачем.
— Больше оно не безнадежное, — сообщил Стив. — Я помогу тебе прекратить браконьерство — в обмен за твою помощь в моем расследовании.
— Тогда мы договорились, — подытожил Валов и потянулся за банкой с остатками пива. — Вначале надо установить, кто взорвал улей, — предложил Валов, в душе радуясь тому, до чего ловко он все уладил. — Видно, заметали следы.
— Вначале надо установить, каким образом улей взорвали. Он не был предварительно заминирован. Я сканировал через каждые два часа, в последний раз — за сорок минут до взрыва.
— Как сканировал?
— Я это могу, — туманно ответил Стив. — Что ты знаешь об Аделе Найзер?
— Ну… задержаний и судимостей нет. Я смотрел ее досье. Жила в улье, много криминальных контактов…
— Она коренная валгрианка?
— Да. А в чем она замешана?
— Она осталась жива. Выскочила из улья незадолго до взрыва. Утверждает, что хотела догнать приятеля, который обиделся на нее и ушел.
— Она тут, на яхте?
— Нет. Я подозреваю, что она связана с тем, кого я ищу, но доказательств у меня никаких. Я побеседовал с ней в отеле, где она сняла номер.
Валов озадаченно поморщился: этот Стив демонстрировал отнюдь не бандитскую логику. Что же он собой представляет и как себя с ним вести?
— Судя по характеру развалин, то, что взорвалось, находилось на одном из средних этажей, — опять заговорил Стив. — Сканируя здание, я ограничивался поисками взрывчатки, но есть ведь и другие штуки, которые взрываются. Например, атомный реактор или неисправный генератор силового поля… Такие предметы я не умею обнаруживать с ходу. Кроме того, взрывчатку могли доставить в улей после того, как я сканировал в последний раз. Ночью я смоделировал приблизительную трехмерную схему взрыва.
— Можно взглянуть?
Эти создания выглядели неописуемо жутко и отвратительно, что свидетельствовало о том, что их и впрямь породил хаос. Их рост колебался в тех же пределах, что и рост взрослых энбоно; каждое имело две руки, две ноги, одну голову — и на этом сходство заканчивалось. Их тела были тщательно задрапированы в странные оболочки из ткани, совсем не похожие на плащи энбоно. Аккуратностью демоны не отличались: несуразные матерчатые оболочки были изорваны и испачканы. Их ноги… Тлемлелх так и не понял, надеты на ноги какие-то специальные футляры из темной кожи (интересно, из чьей кожи?..) или это и есть их лапы, лишенные пальцев и когтей, устрашающе массивные и вдобавок украшенные кусочками металла и декоративными шнурками. Руки были пятипалые, а головы круглые, без гребней. У двух демонов на головах росла темная шерсть, у третьего гладкий череп покрывали шрамы, оставленные когтями неведомых обитателей хаоса. Кожа этого демона, самого крупного из всей тройки, имела блекло-коричневый оттенок разбавленной крови, в то время как у его собратьев она была грязновато-белая.
Но хуже всего были их лица — или морды? Нечто невообразимое! Там, где у энбоно, негов и чливьясов находятся аккуратные носовые щели, у этих тварей располагались большие мясистые выросты с двумя отверстиями. Губы у них были тускло-красные, а глаза — даже не разобрать, какого цвета, слишком маленькие, формой напоминающие высушенные листья венисага. Пучки слуховых отростков отсутствовали, их заменяли округлые раковинообразные органы, украшенные золотыми подвесками в виде миниатюрных ножей — последнее указывало на то, что демонам хаоса тоже не чужда эстетика. Что ж, раз Тлемлелх призвал их, придется привыкать к их виду… Главное — добиться от них повиновения.
Демоны стояли около водоема на другом краю лужайки. Они повернулись на шум и смотрели на Тлемлелха, один из них вытащил из складок своей матерчатой драпировки предмет, напоминающий пистолет.
— Я — ваш повелитель! — крикнул Тлемлелх. — Я призвал вас, чтобы вы мне служили!
Демон что-то крикнул в ответ, его грубый голос звучал отрывисто и монотонно — так разговаривают актеры, изображающие оживших мертвецов. Перепуганный тьянгар норовил подняться на дыбы, в то время как нег пытался развернуть его, чтобы умчаться отсюда куда угодно.
— Хумаик, успокой эту скотину! — вцепившись в ремни, оплетающие передний горб тьянгара, потребовал Тлемлелх. — Введи ему хидомон, немедленно! Эти твари принадлежат мне!
Горб не позволял видеть, что делает нерасторопный нег, но Тлемлелх надеялся, что тот все-таки выполнит приказ хозяина — достанет из седельной сумки шприц с хидомоном и вонзит в шею взбесившегося животного. Демон поднял и навел на них свою штуковину, потом вдруг начал вертеть ее в руках и рассматривать, произнося множество непонятных слов. Две другие твари вторили собрату и жестикулировали. Тлемлелх в это время из последних сил цеплялся за ремни, опасаясь вылететь из седла. Вдруг тьянгар затих и встал смирно: хидомон подействовал.
— Это я посылал вам зов! — крикнул Тлемлелх мерзким тварям, с облегчением выпрямившись. — Это я заклял вас древним словом и кровью!
Наконец-то его поняли! Демон с пистолетом издал заунывно-монотонный вопль, что-то вроде: «Вотбля-зарядыблякончились-глазокблядохлый!» — и швырнул оружие наземь, демонстрируя таким образом покорность Тлемлелху. Но у того демона, чью голову покрывали шрамы, появился в руке узкий темный предмет, щелчок — и оттуда выскочило длинное лезвие, сверкнувшее в зеленом луче заходящего солнца. Что это означает: тварь не хочет повиноваться или показывает свою готовность расправиться с врагами повелителя?
— Вы — мои демоны! — Тлемлелх старался говорить властно. — Сначала вашей добычей станет Лиргисо, потом другие, на кого я укажу! Если вам нужна кровь и благородные камни, вы все это получите!
Негромкий стрекот в обрамляющем водоем плакучем кустарнике — и из-под всколыхнувшихся ветвей на лужайку выскользнул суллам, один из самых опасных хищников, населяющих Кущи Миноргла. Тьянгару после дозы хидомона было все равно, зато Хумаик в ужасе завизжал. А Тлемлелх всего лишь напряженно усмехнулся: с ним его демоны, ему ли бояться животного из плоти и крови!
Если бугристый овальный панцирь суллама, испещренный серо-белыми разводами, очистить от наростов-паразитов, отполировать и покрыть лаком, из него получится красивый столик для туалетных принадлежностей. У Тлемлелха дома было таких целых три, и они ему очень нравились. Но этот суллам не хотел становиться столиком. Он хищно раскачивался на четырех мохнатых суставчатых лапах, издавая голодный стрекот. Его плоская голова едва высовывалась из-под панциря, зато пара конечностей с клешнями тянулась к добыче. Суллам считает, что демонов можно есть? Бестолковая тварь! Тлемлелх насмешливо пошевелил слуховыми отростками, готовясь получить удовольствие от зрелища.
Суллама трудно убить. Сделать это с помощью холодного оружия практически невозможно — слишком твердый у него панцирь, а кожа на лапах такая толстая и прочная, что скорее клинок сломаешь, чем нанесешь этой бестии рану. Хороший стрелок может уложить суллама, если сумеет несколько раз подряд попасть в щель, где прячется голова, но чаще охотники, выследив животное, травят воду в облюбованном сулламом водоеме. Это незаконный способ охоты, и Корпорация Поддержания Порядка налагает на виновных большие штрафы, ибо заодно с сулламом издыхают все рыбы и улитки, да и какой-нибудь энбоно, которому придет в голову оттуда напиться, может пострадать. Поэтому туалетные столики из панцирей сулламов — роскошь и редкость.
— Вы должны прикончить его, не повредив панцирь! — распорядился Тлемлелх.
Демон с ножом проревел в ответ: «Идинаху!» (это, по-видимому, означает, что он готов повиноваться?) — и повернулся к сулламу. Самый опасный хищник страны Изумрудного солнца против тварей из хаоса — как жаль, что рядом нет никого, кто мог бы вместе с Тлемлелхом насладиться этим представлением и высказать свои впечатления! Хумаик не в счет — он совсем потерял голову от страха и то пытался тормошить впавшего в оцепенение тьянгара, то взывал, всхлипывая, к своим звериным богам.
Суллам, не переставая стрекотать, боком двинулся к демонам. Теперь все они вытащили ножи и начали медленно пятиться. Это же потусторонние существа, почему они отступают? Или хотят напоследок поиграть с жертвой? Суллам бросился на них, лезвия беспомощно скользнули по его твердой плоти, один из демонов пронзительно закричал, и панцирь окропила алая влага. Два других демона вихрем промчались мимо тьянгара, только удаляющийся топот напоминал об их существовании. Суллам, не обращая внимания на зрителей, высунул из-под панциря сплющенную морду и начал пожирать добычу.
Тлемлелх, потрясенный увиденным, обессиленно прислонился к горбу тьянгара. Это аргхмо… Силы хаоса над ним посмеялись — он даже демонов вызвал никудышных, ни на что не годных! Несмотря на свое сверхъестественное происхождение, эти твари позорно спасовали перед обыкновенным животным! Если бы Лиргисо мог это увидеть, как бы он злорадствовал…
Суллам вдруг прервал трапезу и втянул окровавленную морду в щель: в кустарнике зашуршало. Ветви раздвинулись, и на лужайку вышел еще один демон.
«Злой Император, да сколько же я понапризывал этой пакости?..» — внутренне ахнул Тлемлелх. Он не мог вспомнить, сколько раз прочел заклинание. Много. И теперь не менее дюжины отвратительных, но слабосильных тварей, исторгнутых хаосом, слоняется по Кущам Миноргла, нападая на одиноких энбоно и становясь поживой для сулламов — его, Тлемлелха, стараниями! О, какая изощренно-жестокая насмешка рока… Он скорбно усмехнулся, понимая, что сейчас произойдет.
Суллам злобно застрекотал и бросился на новую жертву. Демон стремительной тенью метнулся в сторону. К нему потянулась раскрытая шипастая клешня, демон нанес по ее основанию удар сбоку, ребром ладони — повредить сулламу это не могло… но почему тогда хватательная конечность животного бессильно упала? Отскочив, демон подхватил с земли пистолет, выброшенный его собратом, и с силой метнул, попав точно в щель, где пряталась голова. Суллам завертелся на месте. Этот демон могущественнее, чем те трое… Значит, для Тлемлелха пока еще не все потеряно? Существо из хаоса подскочило к сулламу и нанесло сжатым кулаком удар в панцирь. Хруст, лапа демона по локоть погрузилась внутрь, а когда тот ее вырвал, из дыры брызнула темная кровь.
— Не порти мой столик! — спохватился Тлемлелх. — Я тебе повелеваю: убей так, чтобы панцирь остался цел!
Поздно. Не обращая внимания на его крики, демон нанес еще несколько столь же страшных ударов, превративших баснословно дорогой костяной панцирь хищника в лишенный всякой ценности хлам. Лапы суллама конвульсивно задергались, подкосились, и он осел на траву. Никогда ему не бывать туалетным столиком.
«Вот ведь непонятливая тварь! — вздохнул расстроенный Тлемлелх. — Ладно, по крайней мере демон у меня теперь есть. Настоящий демон — не то что те сбежавшие отбросы хаоса».
— Хумаик! — окликнул он нега. — Помоги мне слезть!
— Энб-вафо… — пролепетал тот.
— Шевелись! Это мой демон, и сейчас я буду ему приказывать!
Хумаик сполз на землю и помог спешиться хозяину. Демон наблюдал за ними, стоя над трупом суллама и растерзанными останками другой твари. Тлемлелх отметил, что он отличается от тех троих: шерсть на голове светлая; на груди, под облегающей черной тканью, находятся две симметричные округлые выпуклости; в чертах лица и в строении тела угадывается некая гармония. О, безусловно, он тоже уродлив, но его уродство более эстетично, чем уродство его сородичей, которые испугались суллама. И это логично, ибо в стране Изумрудного солнца в первую очередь находят покровителей и продвигаются наверх более красивые молодые энбоно — значит, и у демонов все устроено так же. Не стоит удивляться тому, что более привлекательный посланец хаоса оказался более могущественным.
— Я призвал тебя, и я твой повелитель! — объявил Тлемлелх, остановившись в нескольких шагах от существа. Судя по тому, что он читал в древних книгах, с демонами полагается разговаривать именно так.
Демон произнес несколько фраз. Его речь была отрывиста и монотонна, как и речь его собратьев, но все же более приятна для слуха, что также свидетельствовало о его более высоком ранге. Он показал на себя, потом махнул рукой в сторону Фласса. Что это означает?
— Надо убить Лиргисо, — сказал Тлемлелх. — Я хочу, чтобы ты сделал это каким-нибудь изуверским способом. Вырви у него из тела все камни, пока он еще будет жив, это мне понравится!
Демон вновь заговорил, показывая то на себя, то на северо-восток.
— Лиргисо там. — Тлемлелх указал на юг. — Там, понятно? Дай мне ощутить сладость мести, растерзай его! Ты должен меня слушаться… Поехали в город. — Он сделал приглашающий жест в сторону тьянгара.
Демон кивнул. Знак повиновения! Итак, он признал Тлемлелха своим повелителем.
— Поехали скорее! — заторопил Тлемлелх.
Солнце уже скрылось за деревьями, мир затопили постепенно густеющие зеленые сумерки, а там и ночь не заставит себя ждать. Редко кому-нибудь из энбоно удавалось пережить ночь под открытым небом в Кущах Миноргла.
Вместо того чтобы подчиниться, демон сначала сполоснул в водоеме окровавленные руки, потом присел возле останков убитого демона. Распустив шнурки, стащил странные футляры из темной кожи. Под футлярами ноги мертвой твари были обтянуты пестрой тканью. Демон уселся на траву и сбросил свои футляры, покрытые непристойно-алым лаком, что наводило на мысль о совокуплениях и плотском блаженстве. Изумленный Тлемлелх успел рассмотреть его обнаженные ступни — пятипалые, с плоскими бледными когтями, а потом демон спрятал их, надев ножные футляры мертвеца, затянул шнурки и вскочил. Тлемлелх пребывал в недоумении: что символизирует сие действие демона? Что это за неведомый ритуал? Он так мало знал о порождениях хаоса…
— Ему-ботинки-больше-не-понадобятся, — сказало существо.
— Я вижу, тебе не терпится настичь Лиргисо, — усмехнулся Тлемлелх. — Спасибо Флассу, теперь я отомщу!
Хумаик топтался около тьянгара, прикрывая лицо руками, чтобы не смотреть на жуткую потустороннюю тварь.
— Устраивайся здесь. — Тлемлелх указал демону на сиденье между вторым и третьим горбом тьянгара.
Тот опять кивнул и легко вскочил в седло.
Тлемлелх вскарабкался на свое место с помощью дрожащего нега. Усадив хозяина, Хумаик взял ко всему безучастную одурманенную скотину под уздцы и повлек по направлению к шоссе. Пройдет некоторое время, прежде чем действие хидомона закончится и тьянгар вновь начнет воспринимать команды, а им надо выбраться из чащи до того, как тревожно-зеленый сумеречный свет окончательно померкнет. Держась за ремни, Тлемлелх трясся в нервном ознобе, но на его губах играла торжествующая улыбка: он все-таки сумел призвать кого надо!
Глава 8
Стив провел рукой по усталому, посеревшему, измазанному грязью лицу (интересно, где он так уделался — в машинном отсеке что-нибудь ремонтировал?), другую руку, не глядя, просунул сквозь дверцу в холодильник, извлек банку пива и сделал несколько глотков. Валов примерз к креслу, опасаясь лишний раз пошевелиться: вот это да! Надо уносить ноги, покуда цел.
— Что с тобой? — сфокусировав на нем взгляд, поинтересовался Стив.
— Ты часто так делаешь? — Он отозвался не сразу. Не потому, что хотел выдержать паузу, просто горло перехватило. Законы природы летели в тартарары, а он должен спокойно это созерцать, ибо деваться некуда.
— Пиво? — Стив взглянул на банку. — Да, оно мне нравится. Вкусное. Но я от него практически не пьянею.
— Где ты его взял? — Валов уловил в собственном голосе истерические нотки и мысленно влепил себе увесистую затрещину.
— В холодильнике. Там еще есть, хочешь? Ты обдумал мое предложение?
Валов кивнул. Стив открыл дверцу холодильника — на сей раз обычным способом, — вытащил банку, поставил на стол и толкнул к нему. Видимо, в первый раз он проявил рассеянность, а теперь спохватился: не стоит слишком уж демонстрировать перед пленником свои способности.
— Я совершу должностное преступление, если начну тебе помогать. Я знаю, что вам инкриминируется. К нам приходила копия инструктивного письма из Космопола.
— Если там насчет убийств и ограблений — это вранье, нас подставили.
Это было сказано так бесхитростно и серьезно, что Валов в первый момент растерялся: бывает, что преступники выдают себя за ни в чем не повинных граждан; бывает, что безосновательно обвиненные люди пытаются доказать свою невиновность, — но при этом и те и другие выстраивают сложные системы аргументов и контраргументов, апеллируют к чувствам, ссылаются на алиби, — а этот просто бросил пару фраз и рассчитывает, что ему поверят?
Валов неловко вскрыл банку, так, что пиво выплеснулось на колени, и сказал:
— Я бы посоветовал тебе это… сдаться властям. Самое лучшее, что ты можешь сделать.
— Да нет, — усмехнулся Стив. — Не лучшее.
— Если ты невиновен, бегать от Космопола неправильно. Я понимаю, она погибла, тебе тяжело, но стоит и о будущем подумать… — Он говорил избитые фразы, к каким всегда прибегал, уговаривая преступников явиться с повинной, и сам чувствовал, что это вряд ли возымеет эффект.
— Теперь уже полегче, — возразил Стив. — Я выяснил, что она не погибла.
— Каким образом? Вот это уже интересно!
— На месте взрыва нет частиц ее тела. Если бы хоть что-то осталось, я бы нашел.
Валова опять пробрал мороз: как там можно что-то найти, в этой апокалиптической мешанине обломков? Да еще и за такой короткий отрезок времени? По крайней мере, теперь понятно, почему он грязный — лазил по развалинам. Но его жутковатое заявление насчет «частиц тела» неоспоримо свидетельствует о безумии! Если он свихнется окончательно, страшно подумать, какие возможны последствия… И Валов скрепя сердце решил пойти на компромисс: ради того, чтобы хоть в какой-то степени держать Стива под контролем, придется согласиться на сотрудничество. Ну а при хорошем везении можно будет сдать его Космополу…
— Я подумал, — со стуком поставив на стол банку, осторожно начал Валов. — Совместное расследование — это реально, если мы сразу обсудим… Ну, определим границы наших действий. Ты хочешь найти того сбежавшего парня из «Галактического лидера», я ловлю браконьеров, которые убивают хавлашмыров. Если мы поможем друг другу… В общем, я согласен действовать совместно, только без уголовщины.
— Хорошо. Никакой уголовщины не будет. Что такое хавлашмыры?
— Ты чего, никогда не слыхал о них? Валгрианские животные, вымирающий вид.
— Теперь вспомнил, — кивнул Стив, — в вашей Сети мне попадалась информация на эту тему. Твое задание считается безнадежным, ведь так?
Валов угрюмо кивнул, умолчав о том, что его начальство в последнее время регулярно спихивает ему безнадежные задания. А он, не ограничиваясь видимостью деятельности, пытается чего-то добиться, и терпит поражения, и получает взыскания… Об этом Стиву знать незачем.
— Больше оно не безнадежное, — сообщил Стив. — Я помогу тебе прекратить браконьерство — в обмен за твою помощь в моем расследовании.
— Тогда мы договорились, — подытожил Валов и потянулся за банкой с остатками пива. — Вначале надо установить, кто взорвал улей, — предложил Валов, в душе радуясь тому, до чего ловко он все уладил. — Видно, заметали следы.
— Вначале надо установить, каким образом улей взорвали. Он не был предварительно заминирован. Я сканировал через каждые два часа, в последний раз — за сорок минут до взрыва.
— Как сканировал?
— Я это могу, — туманно ответил Стив. — Что ты знаешь об Аделе Найзер?
— Ну… задержаний и судимостей нет. Я смотрел ее досье. Жила в улье, много криминальных контактов…
— Она коренная валгрианка?
— Да. А в чем она замешана?
— Она осталась жива. Выскочила из улья незадолго до взрыва. Утверждает, что хотела догнать приятеля, который обиделся на нее и ушел.
— Она тут, на яхте?
— Нет. Я подозреваю, что она связана с тем, кого я ищу, но доказательств у меня никаких. Я побеседовал с ней в отеле, где она сняла номер.
Валов озадаченно поморщился: этот Стив демонстрировал отнюдь не бандитскую логику. Что же он собой представляет и как себя с ним вести?
— Судя по характеру развалин, то, что взорвалось, находилось на одном из средних этажей, — опять заговорил Стив. — Сканируя здание, я ограничивался поисками взрывчатки, но есть ведь и другие штуки, которые взрываются. Например, атомный реактор или неисправный генератор силового поля… Такие предметы я не умею обнаруживать с ходу. Кроме того, взрывчатку могли доставить в улей после того, как я сканировал в последний раз. Ночью я смоделировал приблизительную трехмерную схему взрыва.
— Можно взглянуть?
Эти создания выглядели неописуемо жутко и отвратительно, что свидетельствовало о том, что их и впрямь породил хаос. Их рост колебался в тех же пределах, что и рост взрослых энбоно; каждое имело две руки, две ноги, одну голову — и на этом сходство заканчивалось. Их тела были тщательно задрапированы в странные оболочки из ткани, совсем не похожие на плащи энбоно. Аккуратностью демоны не отличались: несуразные матерчатые оболочки были изорваны и испачканы. Их ноги… Тлемлелх так и не понял, надеты на ноги какие-то специальные футляры из темной кожи (интересно, из чьей кожи?..) или это и есть их лапы, лишенные пальцев и когтей, устрашающе массивные и вдобавок украшенные кусочками металла и декоративными шнурками. Руки были пятипалые, а головы круглые, без гребней. У двух демонов на головах росла темная шерсть, у третьего гладкий череп покрывали шрамы, оставленные когтями неведомых обитателей хаоса. Кожа этого демона, самого крупного из всей тройки, имела блекло-коричневый оттенок разбавленной крови, в то время как у его собратьев она была грязновато-белая.
Но хуже всего были их лица — или морды? Нечто невообразимое! Там, где у энбоно, негов и чливьясов находятся аккуратные носовые щели, у этих тварей располагались большие мясистые выросты с двумя отверстиями. Губы у них были тускло-красные, а глаза — даже не разобрать, какого цвета, слишком маленькие, формой напоминающие высушенные листья венисага. Пучки слуховых отростков отсутствовали, их заменяли округлые раковинообразные органы, украшенные золотыми подвесками в виде миниатюрных ножей — последнее указывало на то, что демонам хаоса тоже не чужда эстетика. Что ж, раз Тлемлелх призвал их, придется привыкать к их виду… Главное — добиться от них повиновения.
Демоны стояли около водоема на другом краю лужайки. Они повернулись на шум и смотрели на Тлемлелха, один из них вытащил из складок своей матерчатой драпировки предмет, напоминающий пистолет.
— Я — ваш повелитель! — крикнул Тлемлелх. — Я призвал вас, чтобы вы мне служили!
Демон что-то крикнул в ответ, его грубый голос звучал отрывисто и монотонно — так разговаривают актеры, изображающие оживших мертвецов. Перепуганный тьянгар норовил подняться на дыбы, в то время как нег пытался развернуть его, чтобы умчаться отсюда куда угодно.
— Хумаик, успокой эту скотину! — вцепившись в ремни, оплетающие передний горб тьянгара, потребовал Тлемлелх. — Введи ему хидомон, немедленно! Эти твари принадлежат мне!
Горб не позволял видеть, что делает нерасторопный нег, но Тлемлелх надеялся, что тот все-таки выполнит приказ хозяина — достанет из седельной сумки шприц с хидомоном и вонзит в шею взбесившегося животного. Демон поднял и навел на них свою штуковину, потом вдруг начал вертеть ее в руках и рассматривать, произнося множество непонятных слов. Две другие твари вторили собрату и жестикулировали. Тлемлелх в это время из последних сил цеплялся за ремни, опасаясь вылететь из седла. Вдруг тьянгар затих и встал смирно: хидомон подействовал.
— Это я посылал вам зов! — крикнул Тлемлелх мерзким тварям, с облегчением выпрямившись. — Это я заклял вас древним словом и кровью!
Наконец-то его поняли! Демон с пистолетом издал заунывно-монотонный вопль, что-то вроде: «Вотбля-зарядыблякончились-глазокблядохлый!» — и швырнул оружие наземь, демонстрируя таким образом покорность Тлемлелху. Но у того демона, чью голову покрывали шрамы, появился в руке узкий темный предмет, щелчок — и оттуда выскочило длинное лезвие, сверкнувшее в зеленом луче заходящего солнца. Что это означает: тварь не хочет повиноваться или показывает свою готовность расправиться с врагами повелителя?
— Вы — мои демоны! — Тлемлелх старался говорить властно. — Сначала вашей добычей станет Лиргисо, потом другие, на кого я укажу! Если вам нужна кровь и благородные камни, вы все это получите!
Негромкий стрекот в обрамляющем водоем плакучем кустарнике — и из-под всколыхнувшихся ветвей на лужайку выскользнул суллам, один из самых опасных хищников, населяющих Кущи Миноргла. Тьянгару после дозы хидомона было все равно, зато Хумаик в ужасе завизжал. А Тлемлелх всего лишь напряженно усмехнулся: с ним его демоны, ему ли бояться животного из плоти и крови!
Если бугристый овальный панцирь суллама, испещренный серо-белыми разводами, очистить от наростов-паразитов, отполировать и покрыть лаком, из него получится красивый столик для туалетных принадлежностей. У Тлемлелха дома было таких целых три, и они ему очень нравились. Но этот суллам не хотел становиться столиком. Он хищно раскачивался на четырех мохнатых суставчатых лапах, издавая голодный стрекот. Его плоская голова едва высовывалась из-под панциря, зато пара конечностей с клешнями тянулась к добыче. Суллам считает, что демонов можно есть? Бестолковая тварь! Тлемлелх насмешливо пошевелил слуховыми отростками, готовясь получить удовольствие от зрелища.
Суллама трудно убить. Сделать это с помощью холодного оружия практически невозможно — слишком твердый у него панцирь, а кожа на лапах такая толстая и прочная, что скорее клинок сломаешь, чем нанесешь этой бестии рану. Хороший стрелок может уложить суллама, если сумеет несколько раз подряд попасть в щель, где прячется голова, но чаще охотники, выследив животное, травят воду в облюбованном сулламом водоеме. Это незаконный способ охоты, и Корпорация Поддержания Порядка налагает на виновных большие штрафы, ибо заодно с сулламом издыхают все рыбы и улитки, да и какой-нибудь энбоно, которому придет в голову оттуда напиться, может пострадать. Поэтому туалетные столики из панцирей сулламов — роскошь и редкость.
— Вы должны прикончить его, не повредив панцирь! — распорядился Тлемлелх.
Демон с ножом проревел в ответ: «Идинаху!» (это, по-видимому, означает, что он готов повиноваться?) — и повернулся к сулламу. Самый опасный хищник страны Изумрудного солнца против тварей из хаоса — как жаль, что рядом нет никого, кто мог бы вместе с Тлемлелхом насладиться этим представлением и высказать свои впечатления! Хумаик не в счет — он совсем потерял голову от страха и то пытался тормошить впавшего в оцепенение тьянгара, то взывал, всхлипывая, к своим звериным богам.
Суллам, не переставая стрекотать, боком двинулся к демонам. Теперь все они вытащили ножи и начали медленно пятиться. Это же потусторонние существа, почему они отступают? Или хотят напоследок поиграть с жертвой? Суллам бросился на них, лезвия беспомощно скользнули по его твердой плоти, один из демонов пронзительно закричал, и панцирь окропила алая влага. Два других демона вихрем промчались мимо тьянгара, только удаляющийся топот напоминал об их существовании. Суллам, не обращая внимания на зрителей, высунул из-под панциря сплющенную морду и начал пожирать добычу.
Тлемлелх, потрясенный увиденным, обессиленно прислонился к горбу тьянгара. Это аргхмо… Силы хаоса над ним посмеялись — он даже демонов вызвал никудышных, ни на что не годных! Несмотря на свое сверхъестественное происхождение, эти твари позорно спасовали перед обыкновенным животным! Если бы Лиргисо мог это увидеть, как бы он злорадствовал…
Суллам вдруг прервал трапезу и втянул окровавленную морду в щель: в кустарнике зашуршало. Ветви раздвинулись, и на лужайку вышел еще один демон.
«Злой Император, да сколько же я понапризывал этой пакости?..» — внутренне ахнул Тлемлелх. Он не мог вспомнить, сколько раз прочел заклинание. Много. И теперь не менее дюжины отвратительных, но слабосильных тварей, исторгнутых хаосом, слоняется по Кущам Миноргла, нападая на одиноких энбоно и становясь поживой для сулламов — его, Тлемлелха, стараниями! О, какая изощренно-жестокая насмешка рока… Он скорбно усмехнулся, понимая, что сейчас произойдет.
Суллам злобно застрекотал и бросился на новую жертву. Демон стремительной тенью метнулся в сторону. К нему потянулась раскрытая шипастая клешня, демон нанес по ее основанию удар сбоку, ребром ладони — повредить сулламу это не могло… но почему тогда хватательная конечность животного бессильно упала? Отскочив, демон подхватил с земли пистолет, выброшенный его собратом, и с силой метнул, попав точно в щель, где пряталась голова. Суллам завертелся на месте. Этот демон могущественнее, чем те трое… Значит, для Тлемлелха пока еще не все потеряно? Существо из хаоса подскочило к сулламу и нанесло сжатым кулаком удар в панцирь. Хруст, лапа демона по локоть погрузилась внутрь, а когда тот ее вырвал, из дыры брызнула темная кровь.
— Не порти мой столик! — спохватился Тлемлелх. — Я тебе повелеваю: убей так, чтобы панцирь остался цел!
Поздно. Не обращая внимания на его крики, демон нанес еще несколько столь же страшных ударов, превративших баснословно дорогой костяной панцирь хищника в лишенный всякой ценности хлам. Лапы суллама конвульсивно задергались, подкосились, и он осел на траву. Никогда ему не бывать туалетным столиком.
«Вот ведь непонятливая тварь! — вздохнул расстроенный Тлемлелх. — Ладно, по крайней мере демон у меня теперь есть. Настоящий демон — не то что те сбежавшие отбросы хаоса».
— Хумаик! — окликнул он нега. — Помоги мне слезть!
— Энб-вафо… — пролепетал тот.
— Шевелись! Это мой демон, и сейчас я буду ему приказывать!
Хумаик сполз на землю и помог спешиться хозяину. Демон наблюдал за ними, стоя над трупом суллама и растерзанными останками другой твари. Тлемлелх отметил, что он отличается от тех троих: шерсть на голове светлая; на груди, под облегающей черной тканью, находятся две симметричные округлые выпуклости; в чертах лица и в строении тела угадывается некая гармония. О, безусловно, он тоже уродлив, но его уродство более эстетично, чем уродство его сородичей, которые испугались суллама. И это логично, ибо в стране Изумрудного солнца в первую очередь находят покровителей и продвигаются наверх более красивые молодые энбоно — значит, и у демонов все устроено так же. Не стоит удивляться тому, что более привлекательный посланец хаоса оказался более могущественным.
— Я призвал тебя, и я твой повелитель! — объявил Тлемлелх, остановившись в нескольких шагах от существа. Судя по тому, что он читал в древних книгах, с демонами полагается разговаривать именно так.
Демон произнес несколько фраз. Его речь была отрывиста и монотонна, как и речь его собратьев, но все же более приятна для слуха, что также свидетельствовало о его более высоком ранге. Он показал на себя, потом махнул рукой в сторону Фласса. Что это означает?
— Надо убить Лиргисо, — сказал Тлемлелх. — Я хочу, чтобы ты сделал это каким-нибудь изуверским способом. Вырви у него из тела все камни, пока он еще будет жив, это мне понравится!
Демон вновь заговорил, показывая то на себя, то на северо-восток.
— Лиргисо там. — Тлемлелх указал на юг. — Там, понятно? Дай мне ощутить сладость мести, растерзай его! Ты должен меня слушаться… Поехали в город. — Он сделал приглашающий жест в сторону тьянгара.
Демон кивнул. Знак повиновения! Итак, он признал Тлемлелха своим повелителем.
— Поехали скорее! — заторопил Тлемлелх.
Солнце уже скрылось за деревьями, мир затопили постепенно густеющие зеленые сумерки, а там и ночь не заставит себя ждать. Редко кому-нибудь из энбоно удавалось пережить ночь под открытым небом в Кущах Миноргла.
Вместо того чтобы подчиниться, демон сначала сполоснул в водоеме окровавленные руки, потом присел возле останков убитого демона. Распустив шнурки, стащил странные футляры из темной кожи. Под футлярами ноги мертвой твари были обтянуты пестрой тканью. Демон уселся на траву и сбросил свои футляры, покрытые непристойно-алым лаком, что наводило на мысль о совокуплениях и плотском блаженстве. Изумленный Тлемлелх успел рассмотреть его обнаженные ступни — пятипалые, с плоскими бледными когтями, а потом демон спрятал их, надев ножные футляры мертвеца, затянул шнурки и вскочил. Тлемлелх пребывал в недоумении: что символизирует сие действие демона? Что это за неведомый ритуал? Он так мало знал о порождениях хаоса…
— Ему-ботинки-больше-не-понадобятся, — сказало существо.
— Я вижу, тебе не терпится настичь Лиргисо, — усмехнулся Тлемлелх. — Спасибо Флассу, теперь я отомщу!
Хумаик топтался около тьянгара, прикрывая лицо руками, чтобы не смотреть на жуткую потустороннюю тварь.
— Устраивайся здесь. — Тлемлелх указал демону на сиденье между вторым и третьим горбом тьянгара.
Тот опять кивнул и легко вскочил в седло.
Тлемлелх вскарабкался на свое место с помощью дрожащего нега. Усадив хозяина, Хумаик взял ко всему безучастную одурманенную скотину под уздцы и повлек по направлению к шоссе. Пройдет некоторое время, прежде чем действие хидомона закончится и тьянгар вновь начнет воспринимать команды, а им надо выбраться из чащи до того, как тревожно-зеленый сумеречный свет окончательно померкнет. Держась за ремни, Тлемлелх трясся в нервном ознобе, но на его губах играла торжествующая улыбка: он все-таки сумел призвать кого надо!
Глава 8
Жилье, снятое Клодом в дешевом многоквартирном доме на северной окраине Линоба, внутри походило на секцию камеры хранения: пенал два на четыре метра, стены сплошь заняты дверцами разных размеров. В углу терминал, функционирующий всего шесть часов в сутки. На потолке — скучный матово-белый глаз плафона. За дверцами находились шкафы и шкафчики для имущества, которого у Клода почти не было, а потянув на себя самую длинную, можно было выдвинуть из стены койку. Еще за двумя прятались микроволновая печь и посудомоечная машина. Никаких излишеств. Рядом с дверцей пустого гардероба имелась дверь в крохотное помещение с унитазом, душем, умывальником и металлически-тусклым небьющимся зеркалом. Клод вначале не мог запомнить, какая из них справа, а какая слева. Бывало, что он, захотев в туалет, рывком распахивал дверь — и отшатывался, увидев в шаге перед собой глухую стенку.
Он каждый день с тревогой подсчитывал тающие деньги, ожидая, когда Адела найдет для него работу. Его никуда не хотели брать, и от тоски он начал коллекционировать предлоги, под которыми ему отказывали — любопытная получилась коллекция. Был, правда, один выход: пойти в церковь Благоусердия, «отмолить» крамольную статью и получить справку. Адела без обиняков посоветовала так и сделать, но Клод не мог переломить себя. Слишком уж неловко было вспоминать то утро, когда Линда вытащила его из потасовки на Арбеонской площади. Пусть Клод постоянно мучился от сознания собственной мягкотелости — он все-таки был не настолько мягкотел, чтобы по второму разу вляпаться в такое. Когда он сказал об этом Аделе, та обозвала его «умником-засранцем, готовым ради своего маленького самолюбия утопить Валгру в дерьме». Он спросил, какая связь между тем и другим, а то он что-то не улавливает, но Адела велела ему выметаться, потому что она смотреть на него спокойно не может.
Клод не понимал ее. Она убежала с вечеринки, чтобы найти его и извиниться, а теперь опять ведет себя как раньше. Даже еще хуже: иногда она начинала упрекать его, что он остался жив, в то время как «ее мальчики» погибли — словно это он виноват в том, что какому-то психу взбрело в голову отправить улей в тартарары! Он все больше разочаровывался в ней, но она обещала, что найдет для него работу, она утверждала, что для нее это пара пустяков, и Клод держался за нее, как за последний шанс.
Несколько раз к нему приходил друг Линды. Задавал множество вопросов — про улей, про Аделу, про других людей, которых Клод Хинби знал, и Клод выкладывал все, что помнил, хотя Адела просила его не говорить этому типу ни полслова. Это было его маленькое преступление против Аделы — и его тайна, потому что он в этом, естественно, не сознавался.
Клод был откровенен не потому, что побаивался этого хмурого жесткого парня. Он просто не мог врать ему: тот был такой же, как Линда, а Клод не так уж много встречал людей, которые свободны сами и легко переносят чужую свободу. Для Валгры это редкость. И что бы он там ни рассказывал насчет своих полномочий, никакой он не федеральный следователь, это у него на лбу написано. Возможно, космополовец.
В новом жилище Клода было окно, выходившее на территорию завода по утилизации промышленных отходов. Одна из причин, почему квартиры здесь стоили недорого — считалось, что это экологически опасное соседство. С высоты одиннадцатого этажа Клод мог любоваться металлическими куполами и усеченными конусами, соединенными темными перекладинами переходов. Сама эта геометрическая композиция была неподвижна, зато ее оживляли машины, постоянно сновавшие в поле зрения. Он даже сделал попытку устроиться туда на работу — все равно кем, лишь бы хоть немного платили, — но его, разумеется, не взяли. Да он не особенно и надеялся, поскольку в «Линобской ленте новостей» однажды промелькнуло сообщение о том, что дирекция завода заключила с местным отделением церкви Благоусердия соглашение о регулярном освящении производственных корпусов.
Дальше, за территорией завода, тянулось до горизонта обнаженное серое пространство — равнины.
Клод то торчал у окна, считая единицы транспорта, то, когда терминал просыпался, гулял по Сети, запрашивал данные о найме на работу и отправлял свое резюме. Раз в день он выходил наружу, обедал в небольшом автоматическом кафе и покупал что-нибудь съестное на вечер и на завтрак, а потом ехал к Аделе. И все его дни были похожи один на другой, но вот наконец забрезжил просвет: Адела сказала, что работа для него есть, только придется ему оторвать свою изнеженную задницу от кресла, от стула, от унитаза или на чем он там привык рассиживать, потому что работа эта связана с командировками.
Над Мигоном (если Мигон — это имя города, а не «город» на здешнем языке) сгущались болотно-зеленые сумерки. Близилось время очередной вылазки. Небольшое темное существо с гребнем вдоль спины скользнуло в комнату, положило в крайнюю выемку стола несколько листков шелковистой бумаги и проворно исчезло.
Тина уже успела привыкнуть к здешней мебели. Выражения «плоский, как стол» здесь бы не поняли. Здесь стандартная столешница представляла собой неровную поверхность с выемками разной величины и глубины, отлитую из материала, напоминающего янтарь. По-своему удобно: ничего не скатывается на пол. Писали здесь на подставках вроде пюпитров, украшенных инкрустациями из застывшего прозрачного лака с помещенными внутрь насекомыми или цветами. Спали в бассейнах с ароматизованной водой, на плавучих ложах — по крайней мере, так была устроена спальня у Тлемлелха, приютившего Тину.
Почему он ее приютил — особый разговор. Не потому, что питал необъяснимую симпатию к иным разумным расам и не из познавательного интереса, как Тина решила вначале. Тлемлелх остро нуждался в услугах киллера, но по неведомой ей причине не смог найти специалиста этого профиля среди своих соотечественников.
Общались они друг с другом, рисуя картинки: речевой аппарат расы Тлемлелха слишком отличался от человеческого. Тина каждый день получала стопку листков с самым настоящим комиксом, суть которого сводилась к тому, что надо убить одного субъекта. И не просто убить, а зверски убить. Схема населенного пункта, называемого Мигон, с подробным маршрутом от дома Тлемлелха до дома некоего Лиргисо (если Тина правильно уловила, так звали заказанного клиента), прилагалась.
Он каждый день с тревогой подсчитывал тающие деньги, ожидая, когда Адела найдет для него работу. Его никуда не хотели брать, и от тоски он начал коллекционировать предлоги, под которыми ему отказывали — любопытная получилась коллекция. Был, правда, один выход: пойти в церковь Благоусердия, «отмолить» крамольную статью и получить справку. Адела без обиняков посоветовала так и сделать, но Клод не мог переломить себя. Слишком уж неловко было вспоминать то утро, когда Линда вытащила его из потасовки на Арбеонской площади. Пусть Клод постоянно мучился от сознания собственной мягкотелости — он все-таки был не настолько мягкотел, чтобы по второму разу вляпаться в такое. Когда он сказал об этом Аделе, та обозвала его «умником-засранцем, готовым ради своего маленького самолюбия утопить Валгру в дерьме». Он спросил, какая связь между тем и другим, а то он что-то не улавливает, но Адела велела ему выметаться, потому что она смотреть на него спокойно не может.
Клод не понимал ее. Она убежала с вечеринки, чтобы найти его и извиниться, а теперь опять ведет себя как раньше. Даже еще хуже: иногда она начинала упрекать его, что он остался жив, в то время как «ее мальчики» погибли — словно это он виноват в том, что какому-то психу взбрело в голову отправить улей в тартарары! Он все больше разочаровывался в ней, но она обещала, что найдет для него работу, она утверждала, что для нее это пара пустяков, и Клод держался за нее, как за последний шанс.
Несколько раз к нему приходил друг Линды. Задавал множество вопросов — про улей, про Аделу, про других людей, которых Клод Хинби знал, и Клод выкладывал все, что помнил, хотя Адела просила его не говорить этому типу ни полслова. Это было его маленькое преступление против Аделы — и его тайна, потому что он в этом, естественно, не сознавался.
Клод был откровенен не потому, что побаивался этого хмурого жесткого парня. Он просто не мог врать ему: тот был такой же, как Линда, а Клод не так уж много встречал людей, которые свободны сами и легко переносят чужую свободу. Для Валгры это редкость. И что бы он там ни рассказывал насчет своих полномочий, никакой он не федеральный следователь, это у него на лбу написано. Возможно, космополовец.
В новом жилище Клода было окно, выходившее на территорию завода по утилизации промышленных отходов. Одна из причин, почему квартиры здесь стоили недорого — считалось, что это экологически опасное соседство. С высоты одиннадцатого этажа Клод мог любоваться металлическими куполами и усеченными конусами, соединенными темными перекладинами переходов. Сама эта геометрическая композиция была неподвижна, зато ее оживляли машины, постоянно сновавшие в поле зрения. Он даже сделал попытку устроиться туда на работу — все равно кем, лишь бы хоть немного платили, — но его, разумеется, не взяли. Да он не особенно и надеялся, поскольку в «Линобской ленте новостей» однажды промелькнуло сообщение о том, что дирекция завода заключила с местным отделением церкви Благоусердия соглашение о регулярном освящении производственных корпусов.
Дальше, за территорией завода, тянулось до горизонта обнаженное серое пространство — равнины.
Клод то торчал у окна, считая единицы транспорта, то, когда терминал просыпался, гулял по Сети, запрашивал данные о найме на работу и отправлял свое резюме. Раз в день он выходил наружу, обедал в небольшом автоматическом кафе и покупал что-нибудь съестное на вечер и на завтрак, а потом ехал к Аделе. И все его дни были похожи один на другой, но вот наконец забрезжил просвет: Адела сказала, что работа для него есть, только придется ему оторвать свою изнеженную задницу от кресла, от стула, от унитаза или на чем он там привык рассиживать, потому что работа эта связана с командировками.
Над Мигоном (если Мигон — это имя города, а не «город» на здешнем языке) сгущались болотно-зеленые сумерки. Близилось время очередной вылазки. Небольшое темное существо с гребнем вдоль спины скользнуло в комнату, положило в крайнюю выемку стола несколько листков шелковистой бумаги и проворно исчезло.
Тина уже успела привыкнуть к здешней мебели. Выражения «плоский, как стол» здесь бы не поняли. Здесь стандартная столешница представляла собой неровную поверхность с выемками разной величины и глубины, отлитую из материала, напоминающего янтарь. По-своему удобно: ничего не скатывается на пол. Писали здесь на подставках вроде пюпитров, украшенных инкрустациями из застывшего прозрачного лака с помещенными внутрь насекомыми или цветами. Спали в бассейнах с ароматизованной водой, на плавучих ложах — по крайней мере, так была устроена спальня у Тлемлелха, приютившего Тину.
Почему он ее приютил — особый разговор. Не потому, что питал необъяснимую симпатию к иным разумным расам и не из познавательного интереса, как Тина решила вначале. Тлемлелх остро нуждался в услугах киллера, но по неведомой ей причине не смог найти специалиста этого профиля среди своих соотечественников.
Общались они друг с другом, рисуя картинки: речевой аппарат расы Тлемлелха слишком отличался от человеческого. Тина каждый день получала стопку листков с самым настоящим комиксом, суть которого сводилась к тому, что надо убить одного субъекта. И не просто убить, а зверски убить. Схема населенного пункта, называемого Мигон, с подробным маршрутом от дома Тлемлелха до дома некоего Лиргисо (если Тина правильно уловила, так звали заказанного клиента), прилагалась.