Орлов Антон. Страна Изумрудного солнца

   Расплатившись, парочка ушла, и вскоре инспектор увидел с балкона, что они направляются к улью. Так-так… Возможно, эти двое связаны с браконьерами, которые промышляют охотой на хавлашмыров.

Глава 3

   Придерживаясь за стену, Тина дошла до своей ячейки, заперла дверь, тяжело опустилась на матрас — ярко-оранжевый прямоугольник, сдвинутый влево от центра комнаты. Посидела, ссутулившись, помассировала голень. Потом дотащилась до зеркальной ниши с умывальником и заклеила полоской пластыря свежий порез на щеке. Выражение лица удрученное. Вспомнив, что видеокамеры фиксируют не только изображение, но и звук, вслух выругалась.
   Она одержала верх в драке, однако победа далась ей нелегко — такое мнение должно сложиться у зрителей, которые будут просматривать записи, сделанные замаскированными видеокамерами. По крайней мере, те, кто установил их здесь, считали свое хозяйство хитро замаскированным, что не помешало Стиву засечь защищенные от сканирования миниатюрные приспособления в первый же день. Он не вывел их из строя только потому, что до сих пор не смог определить, куда они транслируют информацию. Вот это уже настораживало… Одна камера, имитирующая кнопку на пульте давным-давно сломанного локального терминала, принадлежала Петру Валову, федеральному чиновнику, который выдавал себя за обманутого партнером афериста. Казенное подотчетное имущество. Как выяснилось, Валов взял под наблюдение около десятка ячеек. Засветился он при этом или нет, пока непонятно. Подключившись к федеральной компьютерной сети (несколько степеней защиты от взлома, только для служебного пользования), Стив идентифицировал его личность в два счета.
   Избавляться от валовской видеокамеры Тина и Стив не стали: ясно, должностное лицо при исполнении в чем-то их подозревает, но это не имеет значения — и он не их клиент, и они не его клиенты.
   Кто установил еще две камеры — неприметный болтик в корпусе потолочного плафона и приклеенную к стене голографическую картинку с плачущим ангелом, — оставалось тайной. Отправляемый в пространство сигнал блуждал от одного приемника к другому — несколько сот точек приема, рассредоточенных по всей Валгре, — и в конце концов возвращался обратно. Сюда. При этом получатель информации мог скачать ее в любой точке. Маскировка по принципу зеркальной комнаты.
   Пока Стив пытался поймать того, кто за ними следит, Тина жила в улье, играя роль изгнанной из дома наркоманки. После пластической операции она выглядела лет на двадцать. Тем, кто проявлял интерес, говорила, что ее семья эмигрировала на Валгру с Кутакана, родители живут в Эрбийском округе, а ей велели убираться с глаз долой, чтобы их не позорила. Несколько раз ей пришлось, поддерживая легенду, употреблять люфсу и дурманную тянучку при свидетелях, но благодаря биохимической защите большинство наркотиков не оказывало воздействия на ее модифицированный организм. Отрава распадалась на нейтральные вещества в первые же секунды.
   Улей принял ее недружелюбно. Здесь царила неформальная, но очень жесткая иерархия. Пирамидальная структура, каждый стоит на своей ступеньке, низшие подчиняются высшим. Тех, кто не желает подчиняться, жестоко наказывают. Однако все это заретушировано, у стороннего наблюдателя может сложиться впечатление, что в улье процветает анархия. Кроме того, одеваться и говорить здесь надо строго определенным образом, иначе автоматически попадешь в разряд низших.
   Если одежду Тина носила вполне подходящую, то здешнего сленга она почти не знала. А многослойная иерархия улья напомнила ей родной Манокар: достаточная причина для того, чтобы она сразу настроилась против здешних порядков. На каждом шагу Тина демонстрировала насмешливое безразличие к неписаным законам валгрианского дна. Ее пытались наказать, но справиться с ней не могли. Правда, для сохранения легенды ей приходилось «побеждать дорогой ценой». Она дралась как человек со средним уровнем подготовки, а не как тергаронский киборг.
   На этот раз к ней привязались три девчонки, грабившие по вечерам пьяных. Рослые, крепкие, громогласно-крикливые, с золотыми сережками-кинжалами двухдюймовой длины и роскошными нечесаными гривами. Тина им не нравилась, они считали, что надо поставить ее на место, потому что каждый в улье должен знать свое место и не выделываться. Разборка закончилась переломами и воплями. Ради конспирации Тине пришлось потратить на драку четверть часа вместо полутора минут и позволить одной из нападавших полоснуть себя по лицу бритвой. Стив потом уберет царапину.
   Дверь начали дергать, потом постучали.
   — Кто-то еще недополучил? — испытывая нарастающую досаду, крикнула Тина.
   — Линда, это я, — донесся из-за двери голос Клода Хинби. — Я тебе мазь принес, надо?
   Линда Ренон — под этим именем Тину знали в улье. Клод подошел к ней через день после того, как она здесь поселилась. Заговорил о каких-то пустяках, предложил, если что-то понадобится, обращаться к нему. Возможно, он узнал ее, на что неуклюже намекал несколько раз, но до конца уверен не был.
   Тина впустила его.
   — Вот мазь. — Он протянул пластиковую тубу. — Снимает боль, рассасывает отеки… Тебе пригодится.
   Зачем киборгу мазь от отеков? А достойную внимания физическую боль Тина в последний раз испытывала давно, очень давно… Тринадцать лет назад, когда космолайнер «Эдлоос» врезался в пересадочную станцию.
   — Спасибо. — Она сунула тубу в карман. — Кофе хочешь?
   На его мягко очерченном незагорелом лице появилась улыбка, благодарная и немного смущенная. Обычная для Клода улыбка. Стив уже собрал на него досье: двадцать шесть лет, родился в Линобе, окончил Пиямарский университет, имеет диплом магистра историко-архивных наук, работал консультантом в Пиямарской библиотеке; полгода назад написал и поместил в Сеть, на сайт университета, статью «Теократический тоталитаризм как один из вариантов дальнейшей эволюции валгрианского общества», после чего потерял работу и вернулся в Линоб.
   Официальным поводом для увольнения стало сокращение штатов. Однако месяц спустя должность третьего консультанта была восстановлена, и на нее тут же взяли какую-то девушку, никто даже не подумал пригласить обратно Хинби. В Линобе Клод тоже не мог найти более-менее приличную работу, хотя безработицы в округе не было. Отказывали ему под разными предлогами, вполне благовидными и вескими. На церковь никто не ссылался, о его статье никто не вспоминал. Клод перебивался случайными заработками и часто приходил в улей, в гости к Аделе Найзер. Потом умерла его родственница в Аркадии, он получил наследство, и вышла та история с бандой Каспера Винго.
   — Ты не похожа на других, — проронил Клод, пока Тина, до хруста вдавливая западающие кнопки, настраивала помятую, с трещинами на потускневших боках кофеварку. — Странно, что ты принимаешь наркотики и ведешь такую жизнь. Ты выглядишь собранной, решительной…
   — А еще какой? — справившись наконец с кофеваркой, поинтересовалась Тина.
   — Слишком умной для своего возраста.
   — Ты мне льстишь, потому что у тебя кофе кончился.
   — Нет, я говорю то, что думаю. Ты же все равно дашь мне кофе.
   «Ну да, конспиратор из меня тот еще. Я не могу ежеминутно изображать другого человека. Пока сохраняю контроль — все в порядке, а стоит на секунду отвлечься — фальшивый имидж расползается. Только других вариантов нет, из Стива актер еще хуже, чем из меня».
   — И дерешься ты слишком хорошо, как в кино, — продолжил Хинби. — Наверное, так учат драться в федеральных спецслужбах…
   Тина неопределенно пожала плечами. Если уж Клод понял, что она совсем не то, чем кажется, пусть считает ее федеральным агентом. Взамен одной легенды — другая, ничуть не хуже.
   — Я хочу тебя кое с кем познакомить. Ты заметила, что ко мне тут никто не цепляется?
   — Заметила, — заталкивая в специальную выемку в корпусе кофеварки чашку (деформированная чашка лезть на место не хотела), согласилась Тина.
   — Я друг Аделы Найзер, а ее здесь уважают даже отморозки. Адела — она необыкновенная! Давай я вас познакомлю? Если она признает тебя, никто больше тебя не тронет.
   Тина сидела на полу, вполоборота к нему, склонившись над кофеваркой, и Клод не мог увидеть выражения ее лица. В ее взгляде блеснуло удовлетворение: наконец-то! Человек, имеющий влияние на обитателей улья. Человек, принадлежащий к высшим слоям здешней подпольной иерархии. Она уже слышала это имя — Адела Найзер, но не думала, что речь идет о личности настолько значительной.
   — Конечно, Клод, это было бы здорово! — Энтузиазм в голосе Тины был вполне искренним. — Когда?
   — Завтра. — Он благодарно кивнул, принимая чашку черного кофе. — Адела просила никого не приводить к ней без предупреждения. Я договорюсь. Ты ее уже видела?
   — Нет.
   — Она переболела в детстве озомой. Я вот подумал: если на федеральном уровне разработана какая-нибудь новейшая медицинская аппаратура — может, это помогло бы ей, а?
   Тина осторожным рывком вынула из выемки вторую застрявшую чашку. Значит, у Клода есть расчет: он хочет вылечить Аделу. Мог бы Стив это сделать? Регенерировать травмированные ткани и убивать вирусы — это разные вещи. Для того чтобы Стив смог что-то новое, надо, чтобы его загнали в угол. Те, кто пытался с ним разделаться, с каждой новой попыткой помогали ему стать сильнее. Ирония обстоятельств. Подозревают они об этом или нет? Скорее всего, нет. Об этом знали только Стив и Тина.
   — Линда, мы с тобой говорим на одном языке, — вновь начал прощупывать почву Клод. — Я учился в колледже, потом в университете… А ты где получила образование?
   — В школе. И еще я книжки читала, понятно?
   — Хм… — Он прищурился. — Ты круто дерешься, иногда ругаешься, и все равно есть в тебе что-то от такой, знаешь, тепличной девушки… Есть, и все. Когда очень заметно, когда не очень…
   Не выдержав нажима, чашка из шершавого желтого пластика хрустнула в руке у Тины. Коричневый кипяток выплеснулся ей на колени, на матрас, на пол. На Манокаре, в школе для девочек из хороших семей — вот где она получила образование. Она не любила Манокар, и все-таки он наложил на нее свой отпечаток. Наверное, иногда это проскальзывает в поведении, но Тина не видела себя со стороны. Клод Хинби оказался на редкость наблюдательным парнем, неудачников тоже нельзя недооценивать.
   Спохватившись (кипяток — для нормального человека это больно!), Тина вскрикнула и вскочила на ноги, изобразила гримасу. Клод засуетился, отставил свою чашку, начал выяснять, есть ли у нее аптечка. Выяснив, что нет, посоветовал сунуть руку под холодную воду. Так она и сделала.
   Клод куда-то убежал за противоожоговым гелем, а Тина стояла перед раковиной, держа руку под струей ледяной воды, и видела в зеркале свое лицо — жесткое, настороженное, на высоких, тонко очерченных скулах топ-модели Моны Янг играют желваки. Сейчас она не похожа на тепличную девушку. А вообще-то стоит заснять себя и потом просмотреть запись. Раз уж взялась за шпионаж… Внезапно кран поперхнулся, струя иссякла.
   «Ячейка израсходовала лимит воды на сегодня», — сообщила вспыхнувшая на табло над раковиной надпись.
   Тина вытерла руку о штаны. Здоровая загорелая кожа, ни малейшей красноты.
   Дверь распахнулась, и в комнату ввалился парень в расстегнутой одноразовой рубашке из блестящего материала, уже успевшего истончиться и потускнеть, с лысой головой, иссеченной засохшими порезами. Большой, раза в полтора крупнее Тины.
   — Ты, сука, что ты о себе понимаешь…
   Удар в челюсть швырнул его обратно в дверной проем. Из коридора донесся сдавленный вопль, стук упавшего тела, что-то покатилось по полу. Тина с досадой вздохнула. Сначала нужно думать, а потом бить… Ладно, драться она умеет, потому что тренировалась. Но для того, чтобы выбросить в коридор такую тушу, надо обладать соответствующей массой! Она только что с головой себя выдала.
   Снаружи послышался стон, медленное шарканье, и в проеме возник Хинби. Морщась, ухватился за косяк.
   — Линда, он сшиб меня, когда отсюда вылетел. — Голос Клода звучал хрипло, как в аркадийском особняке, когда Стив и Тина вызволили его из плена. — Я принес тебе гель от ожогов…
   — Извини, Клод. Я не хотела.
   Она смазала руку и бедро ненужным гелем и снова сделала кофе на двоих. Омар — так звали лысого гостя — начал приходить в себя и теперь копошился в коридоре. Если он вернется, придется бить его на глазах у Клода.
   — Что у него с головой? — спросила Тина.
   — Понимаешь, он очень вспыльчивый и горой стоит за традиции. Он по-своему образованный человек, тоже из друзей Аделы…
   — Насчет его умственных способностей и так ясно. — Тина с иронией хмыкнула. — Откуда у него порезы, не знаешь?
   — А, это он каялся. Покалечил одного парня, потом все ходил, отмаливал… Ну, и самобичеванием занимался, чтобы побыстрее отмолить. В период покаяния спиртного пить нельзя, а если самобичеваться, один день засчитывается за два. Как он тут загулял, когда ему справку выдали, что он чист от греха членовредительства….
   — Понятно. И дорого стоит отмаливание?
   — По-разному, смотря какой грех. Адела советует, чтобы я сходил и ту статью отмолил, а я все никак не соберусь. Нехорошо, конечно…
   — Значит, твои взгляды на церковь изменились?
   — Адела меня убедила, что я был не прав. — Опять виноватая улыбка. — Она очень мудрая, у нее необыкновенный интеллект, вот увидишь, когда познакомишься.
   Все интересней и интересней… Может ли Адела оказаться преобразившимся Виллертом Руческелом? И надо же было именно сейчас, когда дело сдвинулось с мертвой точки, выкинуть Омара из комнаты в лучших традициях кино про космических командос!
   — Чем я похожа на тепличную девушку? — спросила она, допив кофе.
   — Ты говоришь «спасибо» и «пожалуйста». Если что-то не так, извиняешься. Стараешься быть деликатной.
   — И это, по-твоему, признаки тепличности?
   — Ну да, есть немного… Я не хотел тебя задеть, наоборот!
   Тина взглянула на остатки чашки в кофейной луже. Стоило ли из-за этого волноваться? Ничего общего с Манокаром, ничего в ней не осталось от Манокара. Это с Клодом она вела себя с повышенной осторожностью: ей казалось, что у него нет никакого запаса прочности — не человек, а изделие из тонкого стекла.
   — Чашку жалко, — перевела она разговор на другую тему. — Это от кипятка, придется покупать новые.
   — Подделка, — повертев в пальцах свою чашку, согласился Клод. — Видишь, это не настоящий термостойкий пластик!
   Тине надо было в город (про себя она называла здешнее бесконечное скопище построек «городом», хотя сами валгриане в таких случаях употребляли название того или иного округа) — для встречи со Стивом на свободной от слежки территории.
   Омар сидел, привалившись к стене, запекшиеся порезы на лысом темени чернели в тусклом свете плафонов.
   — Еще раз вот так придешь в гости — убью, — предупредила Тина, проходя мимо.
 
   После полудня на Линобский округ обрушился пылевой ветер. Он срывал и опрокидывал все, что можно было сорвать и опрокинуть, гнал по улицам туманные клубы пыли, размазывал лужи по тротуарам.
   Пришла в движение автоматизированная скорлупа валгрианских зданий. Там, где стояли хорошие датчики, успевшие своевременно уловить изменения в окружающей среде, жалюзи, ставни и двери оперативно закрылись. Кое-где вспухли мерцающие пузыри силовых полей — но это для Валгры редкость: собственного производства генераторов силового поля здесь нет, а на импортные мало у кого находятся средства. Некоторые изношенные системы не успели отреагировать, и створки захлопнулись уже после того, как ветер сумел чем-нибудь поживиться.
   Впереди колыхалась, танцуя над тротуаром, громадная рваная простыня. Валову пришлось прижаться к стене, чтобы его не облепило тканью. Он надел защитные очки и компактный, рассчитанный на пять часов работы дыхательный фильтр, натянул капюшон. Несколько раз он не успел увернуться от подхваченных ветром обломков. Открытые участки кожи горели, словно по ним прошлись теркой.
   По правилам, ему следовало не искушать судьбу, а спуститься в ближайшее укрытие — рубиновые буквы «У» горели почти на каждом перекрестке, сквозь насыщенное взбаламученной пылью марево. Но девушка, за которой следил Валов, спускаться в укрытие не собиралась: она быстро шагала по улице, не обращая внимания на секущий ветер, и он старался не отставать. Центральные районы округа — вот куда она направляется.
   Валов почти не сомневался в том, что Линда Ренон связана с браконьерами. Она и ее странный дружок — подозреваемые номер один.
   Несколько раз она оглянулась. Чувствует слежку? Все попрятались, других прохожих на улице не было. Дома стояли коридором, конец которого терялся в пылевом хаосе; на их обшарпанных телах вздувались металлические наросты: под выдвижными створками-лепестками прятались балконы. Как будто к лишенным окон угловатым подобиям зданий присосались техногенные паразиты. Валов с утра находился в скверном расположении духа, поэтому сейчас ему в голову лезли только такие сравнения.
   Утром он получил по служебному каналу дополнительные материалы: на окраине Кибаярского округа обнаружена заброшенная база браконьеров, останки хавлашмыров захоронены поблизости. Ему хотелось немедленно что-то сделать, и, когда Линда Ренон с непонятной целью покинула улей, он двинулся следом. Валов сознавал, что в таком настроении недолго наделать глупостей, но удержаться не смог.
   За пляшущей воздушно-пылевой завесой проступила стеклянная громада купола, накрывающего окружной центр. Циклопический каркас из корабельной стали, плиты из толстого стеклолита многослойной структуры, устойчивого к большим нагрузкам. Когда-то плиты были идеально прозрачны, потом покрылись множеством микроскопических трещин и сероватым налетом снаружи, пленкой жирной грязи изнутри, так что теперь под куполом в любую погоду было пасмурно. Зато безветренно.
   Валов стянул фильтр, а очки снимать не стал: Линда Ренон могла видеть его в улье, и ей незачем знать, что он за ней наблюдает. Она шла все так же быстро. На несколько секунд задержалась около уличного фонтанчика, ополоснула лицо и руки. Валов, поравнявшись с фонтанчиком, сделал то же самое. В детстве он любил эти штуки: прямо из стены какого-нибудь дома торчит забавная звериная морда из нержавеющего сплава, изо рта струится вода — в чашу, установленную чуть ниже. Симпатия Петра Валова к животным началась с того восхищения, которое вызывали у него когда-то мокрые металлические звери.
   Смыв пыль, он заторопился вслед за девушкой. Ему не пришло в голову проверить, нет ли слежки за ним самим, а сделать это стоило.
   Над следующим кварталом купол был сверх меры загрязнен — сплошная муть, и совсем не видно, как скользят за стеклолитовой толщей пылевые вихри. Здесь, в зоне вечных сумерек, источали дневной свет кольцевидные и подковообразные фонари, вделанные в стены домов. Здесь находилось кафе «Сумеречный шарм» — его хозяева смекнули, что даже плохую освещенность можно использовать для рекламы.
   Средства на чистку куполов выделялись из окружного бюджета, но куда они девались потом — этого никто не мог вразумительно объяснить. На Валгре, как и во множестве других миров, казенные деньги утекали, словно вода в песок.
   Линда взбежала по ступенькам на веранду «Сумеречного шарма» и подошла к мужчине, одиноко сидевшему за столиком. Тот самый, ее приятель… Он поднялся навстречу. Уходят? Нет, мужчина что-то сказал официанту, и они направились к боковой арке.
   Валов знал планировку «Сумеречного шарма»: веранда огибает первый этаж здания, дальше находятся лоджии, отделенные друг от друга перегородками. Он свернул за угол. Тут начиналось нечто вроде парка, с бледной из-за дефицита хлорофилла, но все еще живой флорой. Инспектор забрался в кустарник, с некоторым беспокойством гадая, видно его снаружи или нет. А Линда Ренон и ее спутник устроились в лоджии, за столиком с мерцающей в интимном полумраке столешницей. Лоджию прикрывала завеса изумрудно-зеленых вьющихся растений, слишком ярких, чтобы оказаться настоящими. Прикрывала не полностью: полоса — просвет, полоса — просвет, и это позволило Валову найти такую позицию, чтобы объекты слежки его не заметили.
   — Соленое мороженое! — услышал он голос Линды. — Ну и гадость…
   «Дура!» — с оттенком обиды подумал инспектор. Он с детства обожал соленое мороженое.
   — Эй, у вас тут есть сладкое мороженое? — нажав, видимо, на клавишу настольного терминала, осведомился ее приятель.
   — Откуда? — выразил удивление приглушенный голос из динамика. — Это десерт на любителя, мы таких изысков не держим!
   Шорох шагов сбоку. Валов повернул голову, и тут его пнули под ребра. Он попытался выпрямиться, но получил удар в копчик. Пистолет в левом внутреннем кармане, надо успеть… Острая боль в правом боку, в плече… в спине, около позвоночника… Наконец-то он рассмотрел, кто на него напал: трое вертких парней в надвинутых капюшонах, с характерно скользкими, вороватыми взглядами. А он-то в первый момент решил, что Линда и ее друг, оставив в пустой лоджии включенный плеер, украдкой выбрались в парк, чтобы разобраться с соглядатаем, — слыхал он о таких трюках.
   Еще несколько ударов — в шею, в сердце, в печень (адская боль, но он пока не умирает — значит, киллеры попались не очень-то умелые), в живот… Потом чей-то тревожный возглас, и все трое неуклюже, но проворно побежали в глубь парка.
 
   Болтая со Стивом о пустяках, Тина одновременно читала текст, скользящий в окошке электронного блокнота, который лежал у нее на колене под столом:
   «Пока не установил, кто получает эти записи и где. Он может скачивать информацию каждый раз в другой точке, всего их 678».
   Тина кивнула, достала из кармана плоскую коробочку — клавиатуру Дорофеева, откинула крышку, и ее пальцы привычно задвигались по сенсорным кнопкам, а у Стива в окошке блокнота появились строки:
   «Мне не нравятся здешние СМИ и церковь. СМИ — сильное давление на эмоции, церковь — манипулирование, и те и другие вовсю используют грязные приемы. За этим может стоять Руческел».
   — Это первая планета, где я попробовал соленое мороженое, — сообщил Стив вслух, а в окошке у Тины возник текст:
   «Не обязательно. Ты часто видела СМИ и религиозные институты, которые действуют иначе?»
   «Иногда видела. Изредка».
   — Я предпочитаю сладкое. Жалко, что здесь его не делают.
   «Ага. Здешний вариант — самый распространенный. За ним не обязательно стоит Руческел. Нельзя валить все на одного мерзавца».
   «Я имела в виду, что Руческел может использовать СМИ и церковь в своих интересах. Когда ты начинаешь цепляться к словам, хочется тебе врезать!»
   — Шоколад здесь тоже соленый, зато рыбу употребляют в сахарном сиропе. Еще не пробовала?
   «Можем устроить спарринг где-нибудь за городом. Вот что верно: в течение последних двух лет замеченные тобой тенденции в работе здешних СМИ и церкви усилились, причем сразу во всех округах. Я проанализировал собранные данные: по двадцати показателям — назовем их „показателями деградации“ — резкий скачок вверх за два года. Не понял только, зачем Руческелу Валгра».
   Для того чтобы набрать код, Стиву не приходилось прикасаться к клавиатуре. Он посылал сигнал напрямую — и текст выскакивал на экране блокнота мгновенно.
   «Плацдарм для вторжения».
   «Неясно, откуда произойдет вторжение, это ведь не край Галактики».
   «Пустырь в глубине оживленного сектора. Если агрессоры планируют выйти из гиперпространства около Валгры и закрепиться на ней — местечко в самый раз».
   «Ты права. Можешь меня побить, если сумеешь. Убрать эту царапину у тебя со щеки?»
   «Не сейчас. В улье удивятся, если я вернусь без нее. Клод хочет познакомить меня с некой Аделой Найзер, она там из ключевых фигур. Манипулирует Клодом. По-твоему, Руческел мог стать женщиной?»
   «Руческел мог стать кем угодно».
   То ли хрип, то ли стон, донесшийся снаружи, заставил их прервать беззвучный разговор. Широкие вертикальные полосы синтетического вьюна частично перекрывали обзор, в просветах виднелся парк — бледный, сырой и безлюдный, наводящий на мысль о мифических парках загробного мира. Мгновенно оказавшись возле перил лоджии, Стив выглянул — и перемахнул через перила. Тина, сунув в карман блокнот и коробочку с клавиатурой, последовала за ним.
 
   Корчась от боли, весь измазанный липкой кровью, Валов с трудом полз по направлению к улице: раз он до сих пор не умер — может быть, его еще спасут… Он федеральный служащий, раненный при исполнении служебных обязанностей. По закону его полагается уложить в «кокон спасения» и отправить в ближайший госпиталь. «Коконов спасения», как и знаменитых силарских стазеров, на Валгре всего несколько штук, кто же станет их использовать ради мелкого чиновника… Но даже стандартная медицинская аппаратура… поможет… если рана в животе не слишком тяжелая…
   Цепляясь немеющими пальцами за влажные комья почвы, он медленно перемешался вперед. Если бы только двигаться было не так больно… Перед глазами покачивались чахлые бледные стебельки, и Валов только сейчас заметил, что они не одинаковые: плоские ленточки с заостренными концами, фрактально ветвящиеся крохотные подобия деревьев, стебли, облепленные комочками и шариками. Трава разная, а он узнал об этом только перед смертью. Наверное, за ним тянулся кровавый след, но у него не было сил, чтобы посмотреть назад.