Петри Николай. Колесо превращений

   - Хватит измываться-то, бабушка Матрена, - сказала она старушке, которая от ее слов так и села.
   - А ты откель меня знаешь? - всплеснула та руками.
   - Оттель... - грустно сказала девушка и направилась к двери. - Больше не побеспокою, - сказала она и пошла от бани прочь.
   Обида была на бабу Матрену просто зверская! И чего ее в баню-то понесло? Прямо не знахарка, а сыщик какой-то... Однако обижаться слишком сильно на старушку не стоило - как-никак единственный их союзник в городе. А раз так, то придется опять в облике кузнеца на догорающий день любоваться. Впрочем, догорающий день уже дотла сгорел, потому как на дворе почти ночь!
   Бабушку Матрену Милав встретил на крыльце. Старушка молча подошла к нему и села рядом. Молчать было как-то неудобно, но что мог сказать кузнец в этой ситуации?
   - Ты вот что... - заговорила старушка, глядя в пустоту, - ложись спать. Я тебя тряпкой больше не буду привечать.
   - О чем это вы? - попытался Милав изобразить удивление на своем лице, впрочем, не очень удачно.
   Бабушка Матрена перевела свой взор на кузнеца, и взгляда этого Милав не выдержал. Стыдно, ой как стыдно пожилому человеку в глаза-то лгать! Милав опустил голову и молчал. Изворачиваться не хотелось, оправдываться тоже. Старушка расценила его молчание по-своему и заговорила:
   - Баньку-то для тебя истопить хотела. А завтрева с утречка и к лечению приступить собиралась. Пришла, а там краля давнишняя разлеглася... Ну, я и не стерпела - больно девки пошли ныне бесстыжие. А как крапивой-то ее прижгла - самой нехорошо стало. Тут и баенница моя, обдериха, объявилась, да все и пересказала... И давно это с тобой, сердешный?
   - Да дней десять...
   - Ладно, ложись спать. Утро вечера мудренее... - Старушка поднялась на ноги и зашаркала в избу. - Я тебе тулуп на лавке оставила, - донесся из темноты ее голос. - Коли замерзнешь - укройся.
   Комок в горле не позволил кузнецу ответить. Он еще долго сидел на крыльце, наблюдая за тем, как все больше и больше звезд высыпает на высокое темное небо. Луны не было, поэтому нельзя было увидеть, как крохотная слезинка стекла по щеке и упала на сарафан... Кузнецы не плачут, а вот молодым девицам это не возбраняется!
   Глава 11
   МЕДВЕДЬ-ЛОМАКА
   Милав проснулся оттого, что ему стало невыносимо жарко. Он пошарил рукой, чтобы сбросить тулуп, принесенный сердобольной старушкой, и дать своему телу немного освежиться. Но рука тулупа не обнаружила. Тогда почему так жарко? Мысль была еще сонной, но требовала объяснений. Кузнец еще раз пошарил по телу уже более осознанно и удивился тому, что тулуп оказался вывернутым наизнанку. Но он же хорошо помнил, что, засыпая вчера вечером, он чувствовал, как щекочет длинный мех, попадая в ноздри. Наверное, я во сне так крутился, что вывернул свое "одеяло"! Объяснение было правдоподобным, и Милав со спокойным сердцем рванул шерсть прочь от себя, предчувствуя радость свежего воздуха на своем теле. Но радости он не испытал, напротив - режущая боль окатила его от макушки до пят и заставила взвыть громко и пронзительно. Он рванулся в сторону, словно убегая от неожиданного натиска непонятной боли и... со страшным грохотом упал на пол. Еще не до конца придя в себя после, мягко говоря, необычного пробуждения, он увидел, как на пороге избы выросла фигура бабушки Матрены, да так и застыла, словно статуй греческий.
   - Ты чего это, баб Матрена, - недоумевал Милав, глядя на раскрытые в ужасе глаза старушки, - это же я, Милав-кузнец! Али не признала?
   Бабушка Матрена медленно сползла по косяку на порог и замерла там, не произнеся ни звука. Теперь и Милав стал кое о чем догадываться. Закрыв глаза, он прислушался к своему внутреннему голосу и попытался осознать свое новое естество через внутреннее восприятие. Ощущения были новыми и совершенно незнакомыми. Значит, его сегодняшняя ипостась - что-то необычное. Милав открыл глаза и осмотрел себя. Нда-а-а...
   "Медведь бурый, родовое имя - Мечк, состоит в близком родстве с медведем белым - ошкуем. В табели о рангах занимает высшую позицию, имея титул Стервятника, то есть самого большого и свирепого медведя в мире росомонов. К медведям, стоящим на низшей ступени развития, как то: овсяник-корнеед и муравьятник-малой - относится с терпением. Образован (по лесным меркам), любознателен. Плотояден лишь во время зимней спячки, остальное время посвящает поискам густоватого, липкого и сладкого вещества, выделяемого пчелой-медуницей, в виде сотов в восковых ячейках, что расшифровывается тремя вкусными буквами: МЕД".
   Мечк Стервятник, сиречь медведь, неуклюже поднялся с пола и сел на скамью, затрещавшую под натиском многокилограммового тела. Его огромная фигура заполонила все пространство сеней, и в полумраке были видны лишь черные умные глазки, хлопающие с виноватым видом.
   - Бабушка Матрена, вы не бойтесь, - вновь повторил теперь уже Мечк, это же только медвежья шкура, а в душе я все тот же Милав-кузнец!
   Старушка медленно обрела способность членораздельно излагать свои мысли и сказала:
   - Сердцем-то я понимаю, но глазам дюже страшно!... Да и... - бабушка Матрена замялась, - я покушать кузнецу готовила, а не медведю!... Экий ты, право, здоровенный!!
   - Это ничего, - воскликнул Мечк, - мне надо полчаса, чтобы пообвыкнуться с этой личиной, а потом вы с Милавом и потрапезничаете. Хорошо?
   - Подождать-то можно... - сразу согласилась старушка.
   В этот момент на крыльце послышались чьи-то шаги, и сквозь закрытую дверь донесся визгливый голос:
   - Матрена, ты дома?
   Мечк увидел, как побледнела старушка и ее глаза забегали в поисках решения. Медведь ринулся было в горницу, чтобы там спрятаться, но старушка остановила его свистящим шепотом:
   - Куды? Там же светло! Прячься здесь!...
   Мечк попытался втиснуться между стеной и лавкой, но с таким же успехом можно было попробовать спрятаться в берестяном туесочке, притулившемся возле двери! И Мечк, слыша, что дверь с той стороны уже отворяют, просто рухнул на пол, прижавшись поближе к стене и спрятав нос между лап. Как раз в этот миг дверь в сени распахнулась, и кто-то вошел. Затем дверь закрылась - бабушка Матрена постаралась!
   - За помочью пришла к тебе, соседка, - прогнусявил неприятный голос, спина меня совсем замучила... Ломит - ну никакого продыху! Чего присоветуешь?
   Пока бабушка Матрена собиралась с мыслями, с тревогой поглядывая на груду бурого меха в углу, "неприятный голос" уселся всеми своими окороками прямо на медведя, видимо, приняв его сослепу за накрытую овчиной лавку. Мечк Стервятник ощутил, как масса, наверное, не уступающая весу самого медведя, стала ерзать на нем, устраиваясь поудобнее. Пресс женского тела оказался столь силен, что ему пришлось закусить лапу, чтобы не зарычать. А "неприятный голос", по-видимому, расположился в сенях надолго, потому что завел разговор, конец которого предполагался лишь после безвременной кончины раздавленного медведя. Бабушка Матрена, похоже, угадала состояние Мечка и поспешила выпроводить незваную гостью.
   - Я приготовлю тебе беленное масло и вечером сама занесу, - сказала она. - Будешь перед сном натираться. Только склянку держи крепко запертой, а то...
   Мечк с облегчением почувствовал, что мягкая рыхлая гора, придавившая его к полу, поднимается. "Неприятный голос" еще пытался нескончаемой болтовней удержаться на пороге, но бабушка Матрена едва ли не силой увлекла его за собой на крыльцо. Открывшаяся дверь еще раз осветила гору бурой шерсти, которая за последние минуты ощутимо уменьшилась в размерах, и медведь остался один. Через некоторое время вернулась бабушка Матрена. Мечк Стервятник встретил ее в облике Милава-кузнеца, с гримасой боли растирающим спину.
   - Что, намяла тебе бока Парашка-громобойша? - улыбнулась старушка.
   - Да есть немного... - отозвался Милав. Они прошли в избу и сели за стол перед окном. Бабушка Матрена стала угощать гостя:
   - Кушай, молодец, кушай. Ох, и не легкая твоя судьбинушка...
   - А что за масло вы громобойше присоветовали? - спросил Милав, разминаясь пирожками с зайчатиной.
   - Хорошее лекарство. И боль снимает, и действует быстро. Вот только кто запахом его надышится, особливо в тепле, раздражается сильно да пристает ко всем - ссоры беспричинной ищет. А с габаритами Парашки - это просто погибель!
   Оставшаяся часть трапезы прошла в молчании. Бабушка Матрена, имея за плечами тяжелый багаж прожитых лет, понимала, что может твориться в душе кузнеца, и не приставала к нему ни с вопросами, ни с советами. А сам Милав думал об Ухоне, который до сих пор не вернулся. Что могло задержать любознательного ухоноида возле юродивого столь долгое время? Он, конечно, не волновался за безопасность своего невидимого товарища, но все-таки... Если с ним самим стали происходить непонятные и опасные метаморфозы, то и Ухони это могло каким-то образом коснуться тоже. Милав решил после завтрака сразу же отправиться на его поиски. Он поблагодарил старушку и сказал, что ему пора. Бабушка Матрена ответила, что ждет его в любое время, и Милав покинул избу с предчувствием, что спираль событий начинает закручиваться все туже, - недостает лишь какого-нибудь слабого толчка, чтобы она лопнула и швырнула его навстречу неизвестности...
   Сомнений по поводу того, где искать пропавшего Ухоню, у Милава не было. Если с ухоноидом все в порядке (а кузнецу хотелось в это верить без всяких "если"), то искать своего спутника он должен там, где юродивый занимается своими "публичными чтениями". А найти убогого Рыка было совсем не сложно - достаточно спросить об этом у первой встречной женщины, не страдающей обетом молчания. Поэтому не более чем через час Милав-кузнец уже "наслаждался" образной речью Рыка, ставшего за последние дни личностью весьма популярной в Рудокопове. Он несколько раз обошел еще небольшую (по случаю раннего времени) толпу зевак, жаждущих новых откровений, в надежде, что Ухоня заметит его.
   Так и случилось. Знакомый голос, от которого у Милава сразу потеплело на сердце, зазвучал где-то у самого уха:
   - Ой, чего я тебе расскажу, напарник!...
   Глава 12
   ТАИНСТВЕННЫЙ СТАРИК
   Милав внимательно осмотрелся по сторонам: не следит ли кто за ним, и сказал, что им нужно уединиться куда-нибудь. Ухоноид предложил спуститься к речке Малахитке да там, на плесе, тихо обо всем и потолковать без соглядатаев. Милав согласился с разумным предложением и стал бочком обходить толпу. Он торопился скрыться, пока юродивый не заметил его и не поднял шум, поэтому совсем не обратил внимания на злобные глаза согбенного старика, следившего за каждым его шагом.
   Милав с Ухоней спустились к реке. Кузнец сел спиной к воде, а лицом к пологому берегу, чтобы видеть перед собой любого, кто захочет к ним приблизиться. Предосторожность эта не была чрезмерной - внутреннее чутье все время говорило ему об опасности, их подстерегающей. Милав не мог знать, с какой стороны и в каком виде подстерегает их эта невидимая опасность, поэтому хотел быть готовым ко всему. Но пока что берег был чист - рыбари с их нехитрыми снастями подозрений не вызывали.
   - Теперь можешь рассказать о своей ночной одиссее, - сказал Милав, не забывая поглядывать по сторонам.
   - Новостей много, и все они, боюсь, не в нашу пользу! - Ухоня тоже из соображений предосторожности не стал применять материализацию, и кузнец мог знать о его присутствии лишь по тихому голосу, вливавшемуся в сознание, минуя слух. - Я был рядом с Рыком неотлучно все это время. Ты оказался прав: юродивый ни на минуту не остается один, за исключением двух случаев, когда он ходил... в общем, куда даже царь без свиты ходит!
   - Ухоня, можно и без интимных подробностей!
   - Без подробностей нельзя - тогда картина окажется неполной!
   - Ладно, - вздохнул Милав, - валяй с подробностями.
   - Рядом с Рыком постоянно обретается человек десять-пятнадцать, не считая сердобольных старушек, которые его уже за святого почитать стали! Выходит, что выкрасть его в такой толпе фанатиков не удастся, поэтому я и остался рядом с ним на ночь. Ему кто-то предложил овин в слободе рыбарей, вот там вся эта компания и расположилась на ночлег. Рык лег отдельно - ему из рогожи комнатку в углу овина отгородили. Оставили еды какой-никакой, фонарь даже заморский повесили. Это, наверное, чтобы он свои пророчества лучше видел! - хихикнул Ухоня. - Вот здесь и начинается самое интересное. Я еще днем заметил на его шее кольцо железное с куском ржавой цепи. Окружающие говорят, что это он вериги на себе носит, чтобы плоть свою усмирять, а дух возвышать. Не знаю, как насчет духа, но я бы тоже не отказался так свою плоть усмирять: когда никто не видит, он ест, как боров! В общем, когда он остался один, кольцо на шее засветилось. Рык взял в руки конец цепи и замер. Мне показалось, что он хотел сорвать ошейник с себя, но диаметр был лишь чуть больше шеи, и снять ошейник ему не удалось. Тогда он стал вполголоса что-то бормотать. Я расслышал только несколько слов, что-то похожее на: "...оставь меня..." и "...я больше не хочу служить..." Я тогда ему буквально на голову сел, чтобы ни одного слова не пропустить. Но юродивый молчал как рыба об лед! Скорее всего, он находился в трансе, потому что тело его раскачивалось, губы были плотно сжаты, а глаза... бр-р-р... казались пустыми и бездонными. Это продолжалось около часа, а потом он мешком упал на солому. Минут через десять зашевелился, открыл глаза и стал озираться вокруг так, словно видел все впервые. Это показалось мне странным. К еде он не притронулся, посмотрел на нее с брезгливостью лорда и даже сплюнул в сторону. Потом он стал осматривать себя с такой гримасой отвращения на лице, словно только что обнаружил свое немытое тело. А вот дальше совсем интересно: фигура Рыка окуталась туманом, сквозь который проступали очертания тела, и, знаешь, это был совсем не юродивый!... Запахло озоном, туман рассеялся, и все стало вроде как прежде. Только рядом с юродивым стоял какой-то старик. Тело его лучилось, словно внутри него был источник света. Юродивый что-то стал шептать ему на ухо. Я постарался приблизиться, и вот тут...
   Ухоня замер на трагической ноте, и Милав поторопил его:
   - Что? Да говори ты!
   - Мне показалось, что Рык увидел меня!
   - Не может быть! - остолбенел Милав.
   - Наверное, может. - Шепот ухоноида приобрел какие-то новые тревожные - нотки. - Он смотрел прямо на меня. Понимаешь, не в сторону меня, а прямо на меня! Знаешь, мне стало чертовски неуютно в том овине, и я... в общем, я позорно бежал с поля боя.
   Повисла тишина. Милав пытался осознать услышанное, но мысли путались, и только тревога в душе росла, нависая теперь над ним огромной черной тучей. Он даже не сразу понял, что Ухоня продолжает свой рассказ:
   - ... К самому утру я отважился снова заглянуть в каморку Рыка. Он спал безмятежным сном. Старика не было. Его не оказалось и в самом овине: как он умудрился оттуда выбраться - непонятно, потому что ворота были все время у меня на виду! А у юродивого на шее кольца уже не было. Я остался сторожить у дверей овина. Утро началось, как обычно: народ потянулся к Рыку в надежде уелышать что-нибудь новое, но юродивый повел себя странно. Он сказал, что откровение было, но он должен молчать до поры до времени. Народ это подхлестнуло посильнее, чем быка тряпица багряная, он прямо забурлил, ожидая, что юродивый объявит виновника всех бед. Поэтому, когда я тебя увидел в толпе, то сразу поспешил. Сдается мне, новоявленный Рык задумал какую-то гнусность. И нам в ней отводится не последняя роль.
   Ухоня замолчал.
   - Получается, что теперь не мы ищем виновника своих бед, а нас разыскивают непонятно по какой причи не? - медленно заговорил Милав. - И причина эта должна быть серьезной. Что думаешь, Ухоня?
   - А то и думаю, что силы, нас разыскивающие, сами в чем-то замешаны. Иначе не стали бы прятаться и хорониться, так же как и мы сами.
   - Это не аргумент. Я тут с одним глашатаем встречался - нами интересуется не только юродивый...
   - Слышал я, что кричат биричи по всему Рудокопову. Они не только нас, они вообще любых оборотней разыскивают. Постой-постой...
   - Что?! - встрепенулся Милав, услышав, как замер Ухоня на полуслове.
   - Оборотни! - воскликнул обрадованный ухоноид. - Рык-убогий - тоже оборотень! Понимаешь?!
   - Не совсем...
   - Ну как же! Ночное происшествие с юродивым доказывает, что он не тот, за кого себя выдает! Быть может, он специально бродит по весям, чтобы нас обнаружить? Вчерашнюю встречу с ним помнишь?
   Милав еще раз ощутил то необычное состояние, которое он испытал, встретившись с Рыком взглядом... Теперь слова Ухони показались ему не лишенными смысла.
   - Ты не узнал, кто такой Лионель Кальконис? - спросил он.
   - Иноземец, который прибыл в эти края вместе с Аваддоном.
   - Вот это да! - присвистнул Милав. - Значит, ближайший к Аваддону человек разгуливает по дорогам, обливая грязью себя и своего хозяина! Тебе не кажется это странным?
   - Вообще-то есть немного... как-то не вяжется все это с могучим колдуном, способным весь край переворошить! - задумчиво проговорил Ухоня. Хотя у меня есть кое-какие мысли на этот счет...
   - И что за мысли? - поинтересовался Милав, собственное мнение которого застряло в мертвой точке, словно телега в промоине.
   - В мире произошли изменения, затронувшие, возможно, не только обитателей страны росомонов, но и самого мага. Тогда становится более понятной вся чехарда с юродивым, ну и с нами...
   - Одни предположения! - возразил Милав. - Точно нам известно лишь то, что юродивый ищет нас. Более того, это уже не юродивый, а Лионель Кальконис!
   - Напарник! - Голос ухоноида зазвучал совсем необычно.
   - Что? - встрепенулся Милав, думая, что им угрожает опасность. Он быстро оглядел берег, даже на реку обернулся. Везде было спокойно.
   - Я думаю, что юродивый - уже не Кальконис.
   - А кто же?
   - Это мы скоро узнаем. Пошли!
   - Куда? - не понял Милав.
   - К бабушке Матрене, - ответил Ухоня, - попрощаешься с ней на несколько дней. У меня появился план...
   - Да ты толком-то можешь все объяснить? - вспылил Милав, которому совсем не улыбалось следовать за ухоноидом, не будучи посвященным в детали его задумки.
   - Скоро узнаешь! - нагло ответил Ухоня и больше на колкие слова кузнеца не отзывался.
   Глава 13
   ОТВОРИ, МАТРЕНА!
   Пришлось кузнецу смириться с молчанием товарища и придумать правдоподобное объяснение для доброй старушки. Оказавшись в избе бабушки Матрены, Милав еще не знал, что скажет ей. И отсрочка в виде обеда была весьма кстати. Милав ожидал, что, очутившись в знакомых стенах в обществе сердобольной старушки, предчувствие надвигающейся опасности отпустит его. Но вышло совсем наоборот: едва он сел за стол и принялся за еду, совершенно не замечая вкуса пищи, он ощутил, как напряглось все его тело.
   Бабушка Матрена заметила перемену в нем и тревожно спросила:
   - Чегой-то на тебе лица нет! Али случилось что?
   Ответить Милав не успел, потому что его глаза, все это время бездумно глядевшие в окно, заметили непонятную суету за невысоким плетнем. Бабушка Матрена проследила его взгляд и всплеснула руками:
   - Батюшки, да что ж это деется-то?!
   За плетнем столпились до десятка вооруженных стражей городского старшины. За их спинами угадывались праздношатающиеся зеваки, весьма охочие до дармовых зрелищ. Среди стражников цепкий взгляд Ворона выхватил фигуру вчерашнего бирича, рядом стоял сухой старик, злобный взгляд которого, казалось, проникал сквозь стены. Все это Милав успел заметить за долю секунды и теперь вопросительно смотрел на старушку. В его глазах был укор.
   - Ты что, - вскинулась обиженная Матрена, - на меня подумал?! Давай в огород через окно, а я их в дом не пущу!
   В фигуре бабушки Матрены появилась такая воинственность, что Милав не стал спорить с нею.
   - Беги, милок, - сказала она, вооружаясь ухватом, - авось свидимся!
   Старушка бросилась в сени. За дверями уже слышался громкий топот. Милав рванулся к окну, выходившему в огород.
   - Там тоже засада! - крикнул Ухоня, блестящей лентой скользнув по плечу кузнеца. - Давай за мной!
   Милав услышал, как в дверь громко застучали и чей-то властный голос прокричал:
   - Отвори, Матрена, в твоей избе оборотень!
   - Сам ты оборотень! - ответила рассерженная старушка. - Ломай дверь, охальник, но помни, что это я тебя от сглазу дурного в прошлом годе лечила, а значит, смогу и приворожить тебе всю эту гадость обратно!
   Милав не слышал, чем закончилась словесная перебранка, - он вслед за Ухоней скользнул в открытый зев подполья, прополз на животе по влажному грунту, натыкаясь на многолетние залежи куриного помета, и оказался перед небольшой дверцей, которую и выбил благополучно. Упал в метровую крапиву, замер. Ухоня всколыхнул своим телом верхушки травы и улетел на разведку. Где-то над головой послышались крики, и яростный голос бабушки Матрены прокричал:
   - Это вам, супостаты, за то, что на старух с копьями пошли!
   Вслед за ее словами послышался звон разбитой посуды и чьи-то душераздирающие вопли. В этот момент вернулся Ухоня и поманил кузнеца за собой.
   - Обложили крепко, - объяснил он на ходу, - без стычки не пробиться. Но мы пойдем в сторону баньки - там и стражи поменьше, и от дома подальше, так что подозрения от бабы Матрены отведем.
   - Дело, - согласился Милав. - Сейчас заварим здесь кашу!
   - Только ты, напарник, не забывай: стражники - они люди подневольные, куда скажут - туда и идут. Так что ты не очень...
   - Не боись, Ухоня, - пообещал кузнец, и его руки стали превращаться в молоты. - Мы потихоньку...
   Стражников он увидел издалека. Их было трое - молодые, вооруженные длинными, неудобными для ближнего боя копьями. Милав не стал с ними церемониться: приблизился тихо и быстро расправился, надолго отключив их резкими ударами по голове. Сложив тела, как бревна для просушки, Милав кликнул Ухоню:
   - Ты здесь?
   - Конечно, напарник!
   - Тогда дуй на разведку! Твоя цель - старик с противным взглядом. А я следом...
   - Да ты что, - возмутился Ухоня, - они же тебя сцапают сразу!
   - Не сцапают, - уверенно заявил кузнец. - Иди!
   Через несколько минут в толпе перед домом бабушки Матрены появилась привлекательная девушка. Она протиснулась к самой ограде - видимо, ей хотелось рассмотреть все происходящее поближе. И оказалась возле сухонького старика, по виду - божьего одуванчика. Никто и не заметил, как тонкая девичья рука сжала старческое запястье со звериной силой, а потом, словно невзначай, и к голове старика приложилась - никак у деда температура? Старичок обмяк и, если бы не вовремя подставленное плечо девушки, сполз бы, бедолага, прямо в траву. Девица подхватила старичка и стала с ним протискиваться через толпу.
   - Эк дедушку-то сморило, - сказал кто-то, - так и висит на внучке, как куль с мукой!
   - Видать, девка здоровая, - отозвался другой, - вон как резво старикашку поволокла!
   Через час они были в самой глухой части горной слободы. Здесь уже можно было не опасаться встретить кого-либо - прошлогодний оползень разрушил немногочисленные домишки, лепившиеся к самой горе, и народ ушел отсюда, посчитав место дурным. А последние события, связанные с проделками чародея, и вовсе отвадили людей от этих мест - отсюда начинался путь к горе Таусень.
   Милав-кузнец сбросил с плеча старческое тело и пнул его ногой.
   - Эй, божий одуванчик, пришло время побеседовать! - сказал он, присаживаясь на нагретые солнцем камни.
   Старик молчал. Милав наклонился к нему.
   - Может, он помер? - спросил Ухоня, которым овладела обычная веселая беспечность.
   - Ну да, - возмутился кузнец, - что же, я его зазря волок через весь городок? Не-е-ет, он у меня заговорит! - И Милав стал трясти старика как грушу.
   Старик не проронил ни звука. Кузнец всмотрелся в его глаза и отшатнулся - ему показалось, что на него смотрит не сам старик, а тот, кто находится по ту сторону его глаз.
   - Что за черт! - выдохнул Милав. Он оторвал от своей рубахи длинную полосу и завязал ею глаза старика. Потом отозвал Ухоню в сторону: - Мне думается, что с помощью этого деда за нами следят!
   - Так давай его бросим!
   - Нельзя. Если его найдут здесь, то сразу догадаются, куда мы пошли.
   - А куда мы пошли, если не секрет?
   - Для тебя - секрет! - сказал как отрезал Милав. - Ты меня что-то не очень в свои планы посвящаешь!
   Ухоноид нисколько не обиделся.
   - Можешь и не говорить, - спокойно сказал он, растекаясь искристым покрывалом по камням, - мой план прост - нужно идти искать Хозяйку Медной горы.
   - Зачем? - не понял Милав.
   Ухоня слегка пошевелил своим едва видимым телом и с достоинством ответил:
   - Затем, что только одна Хозяйка смогла справиться с взбесившимся чародеем!
   - Ну и что?
   - Ну, ты даешь, напарник. Порой мне кажется, что с каждой новой трансформацией в твоей голове остается все меньше мозгов! Неужели ты не догадался, что наш юродивый и есть Аваддон!!
   Если бы на голову Милава рухнула небольшая гора, он бы, наверное, испытал меньшее потрясение, чем от слов ухоноида.
   - Аваддон?
   - Разумеется! Сначала он послал Лионеля Калькониса под видом убогого Рыка отыскать нас. Тот и шастал по дорогам, выслеживая. А в Рудокопове мы попали ему на глаза. Он сообщил об этом магу. Только не спрашивай, как он это сделал, я не знаю. А ночью я случайно оказался свидетелем... м-м-м... переезда колдуна в тело юродивого.
   - А старик?
   - Что?
   - Я про него говорю! - И Милав не очень вежливо пнул лежащее тело. Ухоня замялся:
   - Ну-у, про старика ничего не могу сказать. Возможно, он - глаза и уши Аваддона. Хотя может быть просто зачарован волшебником, а на самом деле достойный поселянин с кучей родственников и толпой сопливых ребятишек.