Петри Николай. Колесо превращений

   Ярил спорить со сварливой старухой не стал и даже в сердцах сплюнул. А баба Матрена между тем толкала сквозь прутья объемистый узелок.
   - Я тут покушать тебе собрала - ты уж подкрепись...
   Милав поблагодарил ее и, услышав нетерпеливое покашливание стражника, сказал:
   - Бабушка Матрена! Идите, пока караул не объявился, а то заметут вас в нашу компанию в один момент!
   - Э-э, милок, да пусть только попробуют! Я же не твой кудесник, я им змей да ящерок со всей округи в терем сгоню - пущай порадуются!
   Милав услышал за своей спиной недовольное кряхтенье кудесника слышать слышит, но вида не показывает! Где-то недалеко послышались голоса.
   - Пойду я, - спокойно сказала старушка, - а то накажут нерадивого, - и она указала на стражника. - Когда в гости пожалуешь?
   Впрочем, ответа она дожидаться не стала, а просто шагнула куда-то в сторону и словно растворилась в темноте. Милав услышал облегченный вздох воина и приближающиеся голоса - пришло время смены стражи. Кузнец осторожно спустился вниз. После бледного лунного света темень в их узилище показалась еще непрогляднее, и ему пришлось искать кудесника ощупью.
   - Ну и вредная старуха! - сказал Ярил, когда Милав опустился на их общую лежанку и стал развязывать узелок с яствами. - А того не ведает, что не могу я использовать знания и дар свой во зло людям!
   Впрочем, от еды, принесенной "вредной старухой", он не отказался и даже нашел пирожки с рыбой очень вкусными.
   Сосредоточенная и целенаправленная работа челюстей кудесника и кузнеца заставили подать голос еще одного узника, правда, совершенно добровольного:
   - Конечно, у кого-то скоро щеки начнут лопаться, а кому-то и запаха не достанется!
   - А зачем добро переводить? - отозвался невозмутимый Милав. - Мы как-то наблюдали действие твоего... хм-м... желудка и знаем его возможности. Как только объявится у нас лишняя жареная лошадь - мы пригласим тебя.
   - И на том спасибо!
   Узелок со снедью опустел быстро. Милав опять улегся на подстилку. Однако уснуть не удалось - отдохнувший, он теперь фиксировал абсолютно все звуки: осторожные шаги стражника за окном, легкий шорох ветра в листве деревьев, но особенно - нескончаемый крысиный писк да костяное перестукивание, когда они бегали по чему-то твердому. Нда-а, в такой обстановке лечебный отдых был невозможен! Милав решительно сел на подстилке. Кудесник последовал за ним.
   - Нам нужно уйти до наступления утра, - сказал Ярил, - рассчитывать на завтрашний день не стоит. Люди здесь сильно напуганы. Еще неизвестно, кого они опасаются больше, - исчезнувшего чародея или нас, сидящих в узилище?
   Милав согласился с Ярилом и предложил ему свой план побега. Ухоня тут же встрял в разговор с предложением устроить местным сатрапам большую бучу. Пришлось его долго убеждать в том, что им гораздо безопаснее уйти тихо и незаметно. Ухоноид с доводами согласился, но кузнецу показалось, что он что-то задумал...
   Обговорив последние детали, Милав и Ярил приступили к осуществлению плана. Милав превратился в небольшой кусок гранита, который кудесник выбросил через окно во двор. Камень упал удачно - ближе к зарослям малины, подходившим к самой стене постройки. Милав без труда вернул себе облик кузнеца, с некоторым трепетом ожидая чужого влияния на процесс метаморфозы.
   Но все прошло спокойно. Теперь кузнецу оставалось незаметно подобраться к стражу и отключить его ненадолго. Сделать это оказалось еще проще - повадки Красного Волка остались в его памяти навсегда. Обмякшее тело Милав отнес в малинник и там оставил незадачливого сторожа. А вот дальше... Оказалось, что дверь подвала заперта на два огромных висячих замка. Медь ярко отсвечивал а в лунном свете, недвусмысленно говоря о надежности запора. Милав попытался вырвать крюк из стены, но, похоже, крюк пронизывал ее насквозь и загибался с другой стороны. Чтобы его вытащить, нужно было разрушить стену. На это требовалось время, да и без шума тогда не обойтись. Милав задумался. Потом вернулся к оконцу и попробовал расшатать прутья. Не сразу, но это удалось. На дворе заметно посвежело. Луна уползла за горы, чернеющие гигантскими копнами на фоне слегка побледневшего неба. Нужно было торопиться, пока не очнулся страж или не пришел караул. Наконец, отогнув последний прут в сторону, Милав за руки вытянул худое тело кудесника и, дав старику немного отдышаться, стремительно повлек его прочь.
   Часть третья
   ШТУРМ ЦИТАДЕЛИ ЗЛА
   Когда, кроме рождения, у нас нет ничего великого, то чем знатнее наш род, тем ничтожнее мы сами..
   Еврипид
   Глава 1
   ВИЛА-САМОВИЛА
   Они выбрались из Рудокопова по полям и огородам. К этому времени совсем рассвело. Густой туман рассеялся, оставив на траве и листьях обильную росу.
   Милав отметил, что кудесник выглядит намного лучше, чем в момент побега. Это его заинтересовало, тем более что прошли они уже верст десять, и сам кузнец был бы не прочь устроить небольшой отдых. За разъяснениями он обратился к Ярилу. Кудесник широким жестом обвел рукой вокруг себя.
   - Все это и есть истинная благодать, - объяснил он с благоговением в голосе, - только здесь дух и тело людское могут жить в гармонии, постигая себя и мир окружающий. К сожалению, большинство росомонов забыло об этом; свои силы они черпают, вкушая убитых животных и одурманивая разум хмельным напитком. Но это всего лишь телесная пища, а о духовной никто и не помышляет... - На несколько мгновений кудесник замолчал, собираясь с мыслями. В молчании его было столько одухотворенности, что Милав не рискнул напомнить Ярилу, что и он вкушал в разбойничьей пещере "убитое животное", не хотелось нарушать торжественности момента пустыми замечаниями.
   Впрочем, Ухоня так не думал. Его тело взвихрилось перед кудесником, и он запальчиво произнес:
   - А чем же тогда питаться?
   Ярил странно посмотрел на ухоноида, словно видел это несуразное создание впервые в жизни, и ответил:
   - Человек обязан жить в гармонии с природой, а это значит - он не должен употреблять в пищу животных, которые являются братьями его меньшими. Ибо и у них есть душа, и негоже человеку забывать об этом. Вкушайте царство растительное, и откроется вам многое, что сокрыто сейчас животной страстью и гордыней непомерной.
   Кудесник остановился на минуту перевести дух и заметил, что и Милав и Ухоня смотрят на него непонимающе.
   - А если попроще... - неуверенно попросил Ухоня. Ярил вздохнул, подумал секунду и заговорил:
   - В мире существует четыре великих царства, через которые прошла бессмертная человеческая душа: первое - царство камней и минералов, второе - растительное, третье -животное и четвертое - люди, наделенные не только душой, которая есть и у животных, но и разумом! Поэтому и должен человек употреблять только растительную пищу.
   - А пятое... - спросил неугомонный ухоноид.
   - Что "пятое"? - не понял кудесник - его мысли были заняты совсем другим.
   - Я спрашиваю: есть ли пятое царство?
   - Конечно! Есть и пятое, и шестое - ибо мир прекрасен, а у красоты нет предела!
   Ухоня пробормотал что-то невразумительное. Милав хитро улыбнулся.
   - А тебе зачем пятое царство - неужто собрался нас покинуть? Так ты не волнуйся - в ближайшие сто тысяч лет ничего у тебе не выйдет!
   - Я не собираюсь еще тысячу веков выслушивать ваши оскорбления! - Тело ухоноида скользнуло по поверхности речки Малахитки, вдоль которой пролегал их путь, и исчезло в прибрежных кустах на другой стороне.
   Кудесник неодобрительно покачал головой:
   - Не стоит его обижать. Ему ведь тяжелее, чем тебе.
   - Это чем же? - сразу насторожился Милав - кудесник редко говорил что-либо, касающееся их предыдущего облика.
   - Великий камень Алатырь показал, что ты прошел все четыре стадии. Значит ты - человек. Еще точнее - росомон. Пока трудно сказать, кем ты был до того, как Аваддон измарал черной магией весь наш край. Надеюсь, мы узнаем это когда-нибудь. А вот с Ухоней сложнее. Белгорюч камень Алатырь ничего не поведал нам о нем. Поэтому он может оказаться чем угодно или кем угодно...
   - Аваддон знает о нем и обо мне все, - заговорил Милав, - но захочет ли он открыться нам?
   - Аваддон чародей. Если он преследует вас, это еще не значит, что нужны ему именно вы.
   - Как это? - удивился Милав.
   Но кудесник не ответил. Он прислушался и резко потянул кузнеца с дороги в кусты - впереди послышались громкие голоса. Схоронившись в густом орешнике, они следили за тем, как мимо них проехало около трех дюжин вооруженных воинов. Внимательный взгляд кудесника узнал некоторых из них это были люди из ближайшего окружения Тура Орога. Ярил хотел было окликнуть их, но вовремя вспомнил о приеме, который им оказали в "хоромах" городского старшины. Всадники скрылись за поворотом, но до кудесника и Милава еще некоторое время долетали отдельные слова. По непринужденному разговору седоков кудесник сделал вывод, что они не находятся под контролем воли Аваддона. Но мало ли что... Подождав еще некоторое время, не покажется ли кто следом, они вернулись на дорогу.
   - Здесь недалеко есть одно озеро, - заговорил кудесник, - о нем мало кто знает. Мы сможем отдохнуть там и привести себя в порядок - негоже являться к воеводе в таком затрапезном виде.
   По едва заметной звериной тропинке Ярил повел кузнеца в глубь леса. Путь оказался недолгим, и скоро они вышли на берег совсем небольшого озерца с водой такой чистоты, что просматривалось все дно, усыпанное поблескивающими под лучами солнца каменьями. Время перевалило за полдень, прошли они порядочно, и Милав с огромным наслаждением скинул сапоги. Нагретая трава приятно обвила натруженные ступни. Кузнец негромко застонал от удовольствия и принялся стягивать пропыленную одежду. Он почувствовал себя невероятно грязным после всех превращений - хотелось как можно скорее окунуться в благодатные воды лесного озерца, чтобы смыть многодневный кошмар со своего тела. И - кто знает - может быть, он обретет здесь свой истинный облик?
   В состоянии полной прострации он приблизился к берегу и шагнул в водяной хрусталь. Вода была настолько холодной, что Милаву показалось, будто он мгновенно лишился обеих ног. Крик родился в его груди, но так и не пробился к губам, замерзнув где-то по пути. Инстинкт самосохранения заставил его выпрыгнуть из воды, и кузнец принялся бешено растирать онемевшие ступни. Когда кровообращение нормализовалось, он позволил себе оглядеться. Его челюсть медленно отвисла.
   В самом центре озерца, наполненного жидким льдом, - Милав был сейчас в этом абсолютно уверен - сидел кудесник. Его тело по шею погрузилось в воду, а голова с закрытыми глазами была поднята кверху. Целую минуту пораженный Милав следил за Ярилом и не заметил ни малейшего движения!
   "А что, если он уже умер?" - испугался кузнец.
   Однако окликнуть кудесника не решился. Подождав еще некоторое время, Милав стал размышлять о том, что, возможно, его чувства сыграли с ним злую шутку и вода вовсе не такая холодная, как ему показалось. Он решительно направился к озеру. Что я, слабее Ярила, что ли?! Оказалось - слабее. Повторное бегство заставило Милава - в который раз - пересмотреть свое отношение к кудеснику.
   Кузнец еще трижды пытался побороть страх перед обжигающим холодом воды, но каждый раз стихия одерживала победу. Это несколько ущемляло самолюбие Милава, однако не настолько, чтобы превратиться в сосульку в угоду своему упрямству. Кузнец дождался, когда кудесник в медленном дрейфе по совершенно спокойной воде приблизится к берегу, и задал давно мучавший вопрос:
   - Как вам это удается?!
   Ярил открыл глаза, посмотрел на Милава, как надите малое и неразумное, и спокойно ответил:
   - На самом деле все просто - нужно брать тепло из холода!
   Милав крякнул от досады, что такое "простое" объяснение до него не доходит, и прекратил временно попытки выяснить истину. Нет, конечно, его способность к распознаванию любых предметов и сущностей мира что-то такое подбросила - о единстве двух противоположностей и скрытой энергии - но это было не слишком ему знакомо. Пришлось ограничиться осознанием своей ущербности в области закаливания. А еще он твердо решил брать тепло от тепла - чего над природой издеваться? Вон как траву припекает - зачем лезть в ледяную воду, чтобы там теплотворные молекулы от живого холода отделять!
   Милав со спокойной совестью растянулся на траве, подставив спину благодатному солнышку. Сон подкрался незаметно - словно сам от холода решил с кузнецом укрыться. И привиделось Милаву, что плещется он в том же самом озерце в виде животного странного, именем... жорж... корж... а может морж. И что плавает он в водах прозрачных, и что тело его, как труба длинная, - с одной стороны холод в него втекает, а с другой жар течет, словно из драконьей пасти. И так хорошо было, что и просыпаться не хотелось. Но кто-то назойливо стал елозить по его спине травинкой, а потом и вовсе принялся щекотать голые пятки.
   - Отстань, Ухоня, - пробормотал Милав - ему очень хотелось досмотреть, чем же все закончится в приятном сне? Но ухоноид не отставал, видимо, решив отыграться за недавнее.
   Пришлось Милаву распрощаться с чудесным видением и открыть глаза. Солнце почти закатилось за высокие сосны, последние лучи падали прямо в лицо. Кузнец прищурился, пытаясь разобрать в радужном ореоле Ухонину фигуру.
   - Как-то странно ты сегодня выглядишь, - сказал он, заметив белое одеяние и... козлиные ноги! Милава как кипятком обдало:
   "Вила-Самовила, женский дух, обладающий способностью "запирать" воду; чертовски привлекательна, хозяйка ледяного озера и всех колодцев в округе. К людям, особенно к мужчинам, относится дружелюбно, помогает обиженным и сиротам. В гневе может жестоко наказать и даже убить одним своим взглядом; умеет лечить, предсказывать смерть, и сама не бессмертна".
   Кузнец вскочил на ноги, в одно мгновение оценив красоту девушки, чьи рассыпанные по плечам волосы покрывали тонкие перепончатые крылья. Переступая козьими ногами, почти скрытыми длинной белой одеждой, она внимательно смотрела на Милава. Кузнец, осознав, что стоит совершенно нагой, хотел броситься к одежде, но она находилась позади девушки, поэтому Милав самоотверженно кинулся в воду. За те пару часов, что он спал, вода теплее не стала. Однако чувство стыда не позволяло ему вернуться на берег. И, чувствуя, как амплитуда дрожи его тела нарастает, он стал искать глазами Ярила. Кудесник спокойно сидел на берегу, облаченный в свой балахон, и невозмутимо наблюдал за Милавом. Кузнец почувствовал, что еще минута-другая и влага в его теле превратится в лед, поэтому попросил кудесника:
   - Од-д-дежд-д-ду... б-б-бр-р-росьте...
   Кудесник не тронулся с места. Вместо него Вила-Самовила подняла с песка рубаху и бросила ее Милаву, которого дрожь буквально выбрасывала из воды. Прикрывшись материей, кузнец рванулся в кусты, не обращая внимания на колючий шиповник, избороздивший его тело, словно радивый пахарь. Облачившись в рубаху, он принял из рук девушки свои штаны и торопливо стал их натягивать. Естественно, в этот самый ответственный момент наиболее острые колючки решили пощекотать его... ну, в общем, ниже спины и выше колен. Сжав зубы, Милав стерпел и эту пытку - чистый, васильковый взгляд Вилы-Самовилы по-прежнему следил за ним. Когда кузнец добрался до своей обуви, тело его горело ничуть не меньше, чем уши. "Бальзамом" на душевные раны пролились слова Ухони:
   - Как уморительно ты от барышни улепетывал!
   Милав захрустел кулаками, размером с пудовую гирю, и сказал как ни в чем не бывало:
   - А вода ничего... теплая...
   Невидимый Ухоня даже хрюкнул, подавляя смех. Кудесник поднялся, подошел к девушке и низко поклонился.
   - Благодарим тебя, Вила-Самовила, за лечение доброе и за воду хрустальную! - И, подобрав из-под ног два небольших камешка, бросил их в озерцо. Вода приняла их без всплеска. Милав видел, как медленно опускаются невзрачные камешки на дно, приобретая по мере погружения все более яркую окраску. Коснувшись дна, они вдруг вспыхнули, словно редкие драгоценности, и Милав мгновенно почувствовал в теле невероятную легкость.
   - Вода-целительница приняла ваши хвори. Идите с миром! - Голос девушки прозвучал как колокольчик. Кудесник вежливо подтолкнул остолбеневшего Милава.
   - Идем, солнце почти село.
   Кузнец последовал за ним, поминутно оглядываясь. Он делал это до тех пор, пока звериная тропа, по которой они удалялись от целебного озера, не запетляла в бузине, окончательно скрывшей воздушную фигуру Вилы-Самовилы. Тогда он тяжело вздохнул.
   - Видать, сразила тебя девица-красавица наповал! - сказал Ухоня, впрочем, без тени иронии.
   - Ярил, а кто она, Вила-Самовила? - спросил кузнец. - Я что-то про нее ничего не слышал.
   Кудесник отозвался не сразу.
   - Мало таких осталось на земле нашей, потому как души у них почти что ангельские - каждый обидеть может. Видел ее белую одежду? Кто отнимет у нее платье это волшебное, тому она и подчинится безропотно. А народишко по здешним лесам всякий бродит, и разбойник, и лихоимец какой, им-то ее душу хрустальную не жаль, отнимут платье - она в полонянках и окажется. А если у нее и крылья отнять - она простой женщиной становится. Вот так и поредел род хранительниц озер хрустальных. Некоторые в горы ушли, некоторые людьми стали. Вила-Самовила - последняя хранительница лечебного озера в нашей округе...
   Глава 2
   МЕЧК СТЕРВЯТНИК
   Солнце уже село. На лес накатился влажный сумрак. Луна не взошла многочисленные грозовые тучи сплошным ковром закрыли небо, и ни одной звездочки не было видно. Собиралась гроза. Ветер налетал все более стремительными порывами, угрожающе раскачивая деревья, швыряя в путников ветки, листья и прочий лесной хлам.
   - Гроза будет сильной, - уверенно заявил кудесник, стараясь перекричать вой ветра, - нужно найти убежище!
   Милав согласился с ним. Однако в такой темени это оказалось непростым делом. Лишь после того как неожиданно хлынувший дождь вымочил их, им удалось отыскать вместительную нишу, вырытую неизвестно кем в высоком глинистом берегу оврага, по дну которого уже несся стремительный грязевой поток. Ниша находилась довольно высоко от дна, так что можно было не опасаться ночного подтопления. Под частые вспышки молний кудесник с Милавом организовали ложе из прошлогодней травы, занесенной сюда ветром, и улеглись.
   - И когда наконец мы как люди будем спать на нормальной постели? спросил кузнец у грохочущей темноты.
   Темнота не ответила, а вот кудесник отозвался:
   - Я так сплю последние пятьдесят лет...
   Милав не нашелся с ответом, зато Ухоня не утерпел:
   - В вашем возрасте пора уже и на перину перебираться!
   - Мой возраст - моя сила! Мудростью природа одаривает. Давайте спать!
   Милав плотнее прижался к спине кудесника, в надежде таким способом побыстрее высушить свою одежду. Однако сколько ни старался - мокрые порты сохнуть никак не желали, зато он с удивлением почувствовал, что костлявая спина кудесника совершенно сухая. Кузнец даже изловчился потрогать ее пальцами - одежда Ярила как будто и не была под дождем! Милав так и заснул, не в силах понять - как кудесник из холода тепло получает, а мокрое сухим делает? И снилось ему... А что же ему снилось?
   Он проснулся от тишины. Это было непривычно, но очень приятно. Утро давным-давно хозяйничало за пределами их земляного убежища. Кудесника рядом не оказалось. Милав поискал его глазами - кроме трухи, которую они использовали вчера вместо подстилки, в нише ничего и никого не было. Кроме того, убежище ошеломило его букетом запахов, большинство из которых явно не принадлежали к благовониям. Милав сморщился и торопливо выбрался наружу. Ярила он нашел недалеко от импровизированной пещеры, сидящим перед массивным камнем голубоватого цвета и что-то рисующим на песке тонким пальцем.
   Как часто бывает после скоротечной бури, вокруг царило солнышко, ветер едва шевелил листву деревьев, и даже птицы пели вполголоса, наслаждаясь редким спокойствием и умиротворением. Кузнец стащил сапоги, раскисшие от влаги, и опять сморщился от неприятного запаха, бьющего в нос. Да в чем дело наконец?!
   - А-а-а, проснулся, ночной путешественник, - произнес кудесник, не оборачиваясь. Фраза прозвучала весьма двусмысленно.
   Милав поскреб пятерней взлохмаченные вихры, выцарапывая из них грязь, солому и еще что-то смутно знакомое. Слова Ярила требовали объяснения.
   - А что это за запах - словно сдох кто неподалеку?
   - Это у тебя надо спросить, - ответил кудесник, и Милав понял, что без Ухони здесь не обойтись.
   - Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? - Милав пытался быть вежливым.
   - Конечно, напарник, - отозвался ухоноид, - тебе по порядку или самое интересное?
   - Давай по порядку, - буркнул Милав, - ты же все равно не отстанешь!
   И Ухоня приступил к повествованию. По его словам выходило, что Милав всю ночь напролет только тем и занимался, что менял личины. Когда он принял облик Красного Волка, это никак не задело его спутников, но потом метаморфозы стали происходить, как в калейдоскопе. Первым спасительную пещерку покинул кудесник - сонный Милав, превратившись в мерина-тяжеловоза, попытался сложить на бедного старика все свои четыре ноги! Две, может быть, Ярил и стерпел бы, но четыре! В общем, он выполз на улицу в тот момент, когда Милав в обличий Мечка Стервятника стал кататься по подстилке в поисках наиболее удобного места. Потом был матерый вепрь, не отличавшийся любовью к омовениям, потом потный изюбр, а потом... короче говоря, Ухоне надоело наблюдать нескончаемую беготню из тела в тело, и он последовал примеру кудесника.
   Милав почувствовал себя виноватым перед спутниками - сам, значит, валялся всю ночь в свое удовольствие, а на их долю выпала малоприятная обязанность следить за его трансформациями...
   - Не кори себя, Милав, - сказал кудесник, заканчивая чертить таинственные письмена, - нет в том вины твоей. Умойся, да пойдем не торопясь. Близок двор Годомысла.
   Умывшись в огромной луже и кое-как расчесав пальцами спутанные волосы, Милав предстал перед кудесником.
   - Покушать бы чего... - пробормотал он, - у меня желудок уже размером с орешек кедровый!
   Ярил на эти слова только улыбнулся:
   - Длиннее пояс - короче жизнь!
   - Надеюсь, обратной силы ваши слова не имеют, - пробурчал Милав, - а то получится, что с поясом длиною в ноль жизнь не будет иметь конца?
   - Кто знает, Милав-кузнец, кто знает... - загадочно ответил кудесник и легкой походкой двинулся по подсохшему оврагу.
   Чем ближе они подходили к осажденному двору Годомысла, тем труднее становилось прятаться от многочисленных сторожевых разъездов и тайных засад. В конце концов, пришлось остановиться в какой-то болотине и обсудить положение. Воинственный Ухоня предложил наскоком прорваться к Туру Орогу и все ему рассказать. Кудесник охладил его пыл:
   - Аваддон рядом - кто может поручиться, что он не контролирует кого-либо из окружения воеводы или даже его самого? - Кузнец и ухоноид промолчали. - Нужно попасть в лагерь тихо, не вызывая подозрений, и понаблюдать за тысяцким издалека.
   - Но как? - поинтересовался непоседливый Ухоня.
   - Да есть тут одна задумка... - задумчиво проговорил Ярил.
   ... По широкой наезженной дороге двигалась живописная процессия: высокий худой старик в облачении непонятного цвета и в низко надвинутой на глаза широкополой шляпе вел на тонком ремешке огромного бурого медведя. Медведь возвышался на целую голову над самым высоким воином из числа тех, которые вызвались проводить старика с его питомцем в лагерь росомонов. Медведь особого беспокойства не выказывал, лишь крутил огромной головой с безразличным видом. Его вальяжная походка более всего поражала невольных зрителей.
   Добравшись до места, откуда были видны и поднятый мост над речкой Малахиткой, и огромные походные шатры воеводы и княгини Ольги, стоявшие рядом, старик устроил небольшое представление. Медведь плясал и приседал под дружные хлопки зрителей, потом несколько раз колесом прошелся по кругу, уморительно кланяясь после каждого кувырка. Успех был полный. Воины, боявшиеся вначале подойти к свирепому хищнику ближе пяти саженей, после выступления осмелели настолько, что стали тесниться вокруг него, стараясь похлопать бурого гиганта по плечу. Милаву - а это был именно он в медвежьей ипостаси - такая фамильярность не понравилась. А когда некоторые из храбрецов стали дергать его за длинные, свалявшиеся космы на животе, пытаясь, наверное, определить - настоящие ли? - тут он не выдержал. Оскалив огромную пасть, недвусмысленно намекая на желание отобедать чьей-нибудь особенно глупой головой, он шагнул на рассыпавшихся сразу зрителей. Однако и эту выходку медведя многие приняли за часть представления и продолжали тесниться вокруг него, требуя повторить наиболее понравившиеся номера. Кудесник незаметно подмигнул Милаву, на что тот ответил тяжелым вздохом.
   Добрых полчаса пришлось валяться Милаву в пыли, пока старик не потребовал отдыха для медведя. Он повел зверя ближе к лесочку, что тянулся к самому шатру тысяцкого. Воины медленно разошлись, громко обсуждая каждую ужимку медведя-танцора. Остался лишь один, который никак не хотел оставить лохматого плясуна в покое. Он то забегал перед медведем, делая зверские рожи, то отставал, изображая походку косолапого, и при этом смеялся тонким икающим смехом.
   - Ну и забавная, и - ик у тебя морда, и - ик! - гнусавил прилипчивый зритель.
   Это переполнило чашу терпения Милава. Он повернулся к назойливому зеваке и, четко выговаривая слова, произнес, глядя в поросячьи глаза надоевшего икалы: