Петри Николай. Колесо превращений

   Вместительный шатер воеводы сотрясали голоса спорящих росомонов. Успешная ночная вылазка вскружила всем головы: мало кто из участников военного совета не требовал немедленно начать штурм.
   - Почему мы не можем атаковать крепость сейчас? - спрашивал самый молодой из военачальников. - Там осталась лишь горстка защитников - мы сомнем их!
   - Дело не в числе оставшихся в крепости, - сказал Тур Орог, - хотя и их со счетов сбрасывать не стоит. Вы должны понять: главное не в том, чтобы захватить крепость, а в том, чтобы заставить Аваддона убраться отсюда. Навсегда убраться! Если же штурмовать крепость сейчас, он просто затаится где-нибудь - с его магическими способностями это совсем не трудно. Тогда нам придется жить в постоянном страхе, что мерзкий колдун в любой миг может нанести удар в спину! Не допустим этого! Надеюсь от всей души, что задумка Милава удастся.
   - Ох, не верится мне, что сие возможно! - воскликнул все тот же воин.
   - А многие из вас верили в то, что произошло этой ночью? - спросил Тур Орог.
   Общее молчание было красноречивее любых слов.
   - Вот видите, - подытожил воевода.
   - И все равно неясно: как же одолеть чародея?
   Тур Орог посмотрел на кудесника. Ярил встал и заговорил:
   - Не с обрами мы сейчас сражаемся и не с печенегами. Иной сегодня у нас враг. И способ борьбы не может быть прежним. С чародеем нам следует биться только его оружием. И есть у нас по этому поводу мысль одна. Пока рано о ней говорить - не пришло еще время. Но запомните, как бы ни повернулась завтрашняя схватка - крепость все равно будет наша, и Аваддону мы не дадим покоя!
   В этот момент в шатер вбежал встревоженный сотник Исей.
   - Воевода, крепость горит! - крикнул он.
   Глава 13
   ВИХРЬ
   ... Кальконис очнулся, когда вокруг уже почти рассвело. Он осторожно ощупал правый глаз, который ничего не видел, потом потрогал добрую шишку на затылке - Дормидон сотворил весьма правдоподобную для Аваддона "легенду"!
   Сэр Лионель одним глазом осмотрелся по сторонам и заметил непривычную пустоту защитных стен: там, где еще вчера вечером стояло пятеро стражей, сейчас маячил один, да и то не везде. Кальконис поднялся на ноги, ощущая ноющую боль в шее и пояснице - ох, и здоровые попались стражи! Осторожно ступая босыми ногами по холодной траве, он поспешил в терем. Тело Калькониса дрожало мелкой дрожью (видимо, пролежал он на земле немало времени); философ торопился в свою спальню, чтобы успеть одеться до того, как Аваддон узнает о ночном вторжении, потому что потом... Это "потом" даже представить было жутко, помня о вчерашнем буйстве чародея.
   Кальконис, отбивая белоснежными зубами чечетку в такт своим шагам, вспорхнул на крыльцо и... уткнулся в грудь Аваддона. Чародей был полностью одет и излучал удручающее спокойствие.
   - Я вижу, наш гарнизон заметно поредел, - сказал он, обводя взглядом частокол.
   - П-п-поредел... - согласился Кальконис, заикаясь не то от холода, не то от предчувствия надвигающейся беды.
   - И если я правильно прочитал "записи" на вашем лице - вы славно сопротивлялись этому?
   - О-о-о, я... - заговорил Кальконис, подыскивая самые эффектные слова, чтобы поведать о своей неравной схватке с ночными... демонами. Вот именно демонами!
   - Можете не утруждать себя, - сказал Аваддон подозрительно-спокойным голосом. - Вы все равно соврете. Ведь так?
   - Ну, возможно, я бы и приукрасил самую малость...
   - Я освобождаю вас от этого - ступайте прочь!
   Аваддон спустился с крыльца и направился в сторону служебных построек. Кальконис кинулся наверх - нужно было успеть переодеться, пока чародею не захотелось поиздеваться над ним.
   Сэр Лионель был почти одет, когда уловил запах гари. Он торопливо выглянул в окно и с ужасом обнаружил, что страшный огонь охватил большую часть построек. Кое-как закончив туалет, он кинулся на улицу. На крыльце вновь столкнулся с чародеем, который с мрачным спокойствием наблюдал за пожаром.
   - М-м-магистр Аваддон, м-м-мы горим! - не придумав ничего оригинальнее, промычал Кальконис.
   - Я знаю, - ответил Аваддон, не разомкнув губ.
   - Так это вы?!
   Чародей даже не взглянул на него.
   - Вам их жаль? - спросил он, не двигая губами.
   - Но там дети!
   - Дети - будущие росомоны, запомните это хорошенько!
   Кальконис промолчал, а чародей удалился в терем. Философ несколько секунд стоял в раздумье, а потом кинулся к горящим домам. К счастью, не слышалось ни криков, ни стонов, которые говорили бы о непоправимом... Он выбежал на широкую площадь, расположенную за пылающей стеной, и обнаружил множество женщин и детей, занимавшихся странным делом: одни из них засыпали колодцы, а другие раскатывали по бревнам постройки, которых еще не успел коснуться огонь. Затем бревна откатывали к частоколу и городили из них завалы. Все совершалось при гробовом молчании людей. Кальконис с тревогой смотрел на растущее пламя и молился, чтобы не поднялся ветер. Ибо в крепости росомонов из камня даже печи не выкладывали, и если подует - к вечеру они с Аваддоном останутся на пепелище... если останутся...
   * * *
   - Эк полыхает-то!
   - То избы горят да анбары...
   - Неужто Аваддонька людей подпалил?
   Тревожные фразы неслись со всех сторон.
   - А что, если чародей от злобы своей невозможной и вправду людей поджег? - спросил Вышата. Тур Орог бросил на него суровый взгляд:
   - Даже если это и так, мы им ничем не поможем - не успеем...
   Через секунду добавил:
   - Смотрите, гриди, злее будете! - И удалился в свой шатер.
   - Лютует Аваддон, - вздохнул кудесник, - наверное, конец свой чувствует. - И, обратившись к Милаву, предложил: - Пойдем, над делом ночным подумаем, а там и Ухоня возвернется...
   * * *
   До полудня росомоны были в большой тревоге - перекинется ли огонь на другие постройки или ограничится уже "съеденными" избами? Кудесник с Бабой Ягой уединились на полянке, где еще утром хозяйничали кикиморы, и попытались вызвать дождь. Но из этой затеи - к большому их удивлению ничего не вышло.
   - Должно, чародей какое-то заклятие наложил, - в раздумье произнес кудесник. - Остается уповать, что ветру не захочется порезвиться в столь неподходящий час.
   Баба Яга предложила кликнуть хмурников, но кудесник не согласился:
   - Хмурникам этой ночью большой труд предстоит, не нужно бы до срока у Аваддона подозрения на их счет вызывать.
   На том и порешили. А тут ветер совсем успокоился. Росомоны вздохнули с облегчением: авось и уцелеет крепость? Однако спокойствие их продолжалось недолго.
   Сторожевой отряд, стоявший ближе всех к воротам в крепость, заметил неладное: мост стал медленно опускаться, одновременно открывались ворота. Заревел боевой рог, предупреждая об опасности. Воины были готовы ко всяким неожиданностям - не прошло и пяти минут, как перед воротами стояло четыре сотни вооруженных гридей. Никто не понимал, на что рассчитывает чародей.
   Вышата с Милавом поспешили к воеводе. Кудесник оказался уже тут.
   - Не биться он с нами собирается, - предположил он, - здесь что-то другое...
   Ворота открылись наполовину и замерли. Все, затаив дыхание, ждали. Прошло несколько томительных мгновений, и на опустившийся мост шагнул сам чародей. Один! Он спокойно осмотрел замершее перед ним войско и усмехнулся.
   - На что он надеется? - недоумевал Тур Орог.
   - Скоро узнаем... - откликнулся Вышата.
   И тут началось: вокруг фигуры Аваддона закружился слабый вихрь. Тренькнула тетива арбалета какого-то нетерпеливого воина, но стрела, пролетев не более пяти саженей, упала в траву.
   - Черное колдовство... - прошептал кто-то рядом с Милавом.
   Аваддон стал покачивать руками, и вихрь вокруг него закружился стремительнее. С десяток стрел, выпущенных умелыми руками, полетели в сторону мага. Но упали далеко от цели. А скорость вихря все росла. Закружился мусор, подхваченный вращением, потом вода защитного рва стала втягиваться в колдовскую воронку. Тело чародея дрогнуло, поднялось над землей на добрую сажень. Все больше веток, травинок, щепок, воды, гальки приходило в движение. Фигура мага, на удивление, оставалась хорошо различимой за мутными стенами магического урагана. Еще один легкий прыжок чародея внутри вихря - и все увидели, как нижняя часть воронки, истончившись до игольной толщины, разметала в мелкие щепки мост, сложенный из просмоленных лиственниц! Передняя сотня, на которую обрушился град остатков подъемного моста, шагнула назад. А вихрь, качнувшись из стороны в сторону, словно ванька-встанька, двинулся прямо на остолбеневших воинов.
   Тур Орог отдал команду атаковать чародея. На вихрь обрушились сотни стрел. Аваддону это не нанесло совершенно никакого урона. Тогда полетели копья с тяжелыми металлическими наконечниками. Результат оказался прямо противоположным: изломанные и раскрученные вихрем, копья вернулись, калеча и убивая росомонов.
   Тур Орог приказал использовать только стрелы. Результат - тот же. А вихрь между тем медленно двигался прямо в центр лагеря, оставляя за собой глубокую канаву, названную впоследствии "тропой черного колдуна", там больше никогда ничто не росло.
   В какой-то момент стало ясно, что росомоны не смогут сдержать Аваддона, а вслед за этим к кудеснику пришла мысль, заставившая его содрогнуться: он понял, куда и зачем движется чародей, - ему нужен был только Милав! И, к величайшему ужасу, никто не мог помешать Аваддону.
   Сквозь растущий гул, в который сливались крики, стоны, брань, шум падающей дождем земли, вывороченной из канавы, кудесник прокричал Вышате, чтобы он брал Милава и уходил отсюда. Милостник ничего не расслышал обнажив меч, он все порывался броситься на чародея и поквитаться с ним.
   А вихрь уже был совсем рядом. Теперь и Милав, и Вышата, и Тур Орог поняли, за кем пришел чародей, облачившись в непробиваемый доспех черной магии.
   Времени на принятие решения не было. Вдруг рядом с кудесником появилась Баба Яга.
   - Я возьму кузнеца в свою ступу, - прокричала она в самое ухо Ярилу, авось успеем убечь!...
   Кудесник кинулся к Милаву, чтобы приказать ему лететь с Бабой Ягой, но замер на полдороге, воззрившись в небо. Он увидел...
   Прямо из леса на Аваддона, закованного в броню заколдованного воздуха, кинулось... нечто огромное, раза в два превосходящее сам вихрь. Это "нечто" имело круглую форму и состояло из одних острых как бритва зубов. Оно коршуном набросилось на Аваддона и с ужасным хрустом стало рвать воздушную защиту в клочья. Чародей запаниковал в своем убежище, потерял контроль, и некоторые стрелы смогли коснуться его - правда, не причинив сколько-нибудь серьезного вреда. А "зубастик" продолжал терзать защитную оболочку чародея со свирепостью голодного тигра. Воины возликовали. В Аваддона - теперь почти не защищенного - полетели стрелы, копья, топоры. Смертоносный шквал был бы много сильнее, если бы воины не боялись задеть того, кто так неожиданно спас их от поражения.
   Через минуту все было кончено. Под улюлюканье росомонов Аваддон вернулся в крепость, едва не рухнув вместе с измочаленным вихрем в речку Малахитку. Ворота крепости захлопнулись, и дружный крик победителей огласил окрестности.
   Все озирались вокруг в поисках благодетеля, но его нигде не было. Гриди сошлись на том, что это было чудо - самое обыкновенное и самое невероятное, какое только можно себе представить.
   А "чудо" тем временем докладывало кудеснику:
   - Все сделал по высшему разряду: пять хмурников и семь облакогонителей прибудут вечером перед заходом солнца! - Ухоня сделал театральную паузу и спросил: - Ну, хоть звание полковника я заслужил?. А то упыри - они ж не воины, одна срамота!
   Гвалт поднялся невероятный (дело происходило в шатре Вышаты) - каждому хотелось поблагодарить Ухоню за помощь и спасение. Кудесник обещал всегда заступаться за ухоноида перед властями; Милав клялся, что теперь он Ухонин должник до гробовой доски; Вышата грозился руки-ноги повыдергивать тому, кто хоть словом его обидит; бабушка Матрена превзошла всех - ухоноид мог теперь рассчитывать на вечный приют в ее доме. Ухоня растрогался невероятно, даже заплакал от радости, что, конечно, не вязалось с обликом мужественного полковника... Но кто мог видеть его слезы?
   Глава 14
   ГЕМАТИТ-КРОВАВИК
   До самого вечера воины наводили порядок перед крепостью, с довольным видом прислушиваясь к тому, что творится за частоколом. Крики Аваддона звучали недолго, а вот стоны, вопли, стенания и плач безутешного Калькониса многим скоро надоели. И когда его голос, в конце концов, упал до едва слышимого визга, а потом и вовсе стих, многие испытали облегчение. Несчастный философ, в очередной раз превращенный обезумевшим чародеем в отвратительную жабу с двенадцатью лапами, больше не просил ни о чем мага себе дороже. Он ждал лишь одного: скорее бы росомоны разрушили крепость да выпустили его куда-нибудь на болото - о большем он и не мечтал. Поэтому, когда Аваддон удалился к себе, так и не вернув сэру Лионелю его облик, он потихоньку заполз под крыльцо терема Годомысла в надежде пересидеть там до утра, а потом... Впрочем, Кальконис далеко в будущее не заглядывал: в обществе Аваддона - это было совершенно бессмысленно.
   * * *
   У кудесника с Милавом состоялся непростой разговор, когда кузнец, устав от Ухониной болтовни, пришел в шалаш Ярила.
   - Хочу о ночи сегодняшней поговорить с тобой, - сказал кудесник.
   Кузнец присел на ствол сосны.
   - Я для того и пришел...
   - Ты все обдумал? - спросил кудесник, глядя Милаву прямо в глаза.
   - Да, - ответил кузнец. Кудесник вздохнул:
   - Подумай хорошенько, Милав, - Аваддон, даже потеряв все свое могущество, остается очень сильным колдуном: неведомо нам, что он сотворит, поняв, что битву свою проиграл окончательно! Но даже если он и не успеет околдовать тебя, с его исчезновением ты можешь навсегда лишиться возможности узнать свои истинный облик! Подумай, хорошо подумай...
   И Милав задумался. Времени у него было предостаточно - вечер только-только заявил о себе, выкрасив западную часть небосвода в розовые и желтые тона. Выбор у кузнеца был непростой, либо смерть жуткая и непонятная, либо вечное скитание из тела в тело. Но разве есть другой выход? Вообще-то есть - ускользнуть незаметно куда-нибудь в горы, бросив на произвол судьбы всех тех, кто поверил в его, Милава, бредовую затею, а потом всю жизнь ждать того момента, когда длинные руки Аваддона все-таки достанут его, в какую бы вонючую и узкую щель он ни забился. Но когда произойдет это, рядом уже не будет ни доброго кудесника Ярила, ни насмешливого Вышаты, ни сурового Тура Орога; скорее всего, даже Ухоня не захочет разделить участь вечного изгнанника, трусливо бросившего товарищей... Нет, такое и представить себе невозможно! Остается одно...
   - Я решил! - Эти два коротких слова дались Милаву нелегко.
   Кудесник положил ладонь на руку Милава.
   - Ты правильно поступил. - Голос его был тихим, но проникал в самые потаенные уголки души кузнеца. - И мы все поможем тебе... А сейчас иди к милостнику, дела у меня...
   Где-то через час в шатер Вышаты, где в тот момент находились Милав, Ухоня, бабушка Матрена и сам милостник, влетел взволнованный воин:
   - Плывут! Планетники плывут!
   Все поспешили вон. У входа столкнулись со стражниками, которые что-то высматривали в небе. Подошедший кудесник посмотрел в том же направлении и сразу заметил скопление темных облаков, в кильватерном строю приближающихся к крепости. Со стороны они выглядели вполне мирно и безобидно, плывут облака, ну и что - мало ли их по небу бродит? ан нет! Кудесник знал, что облака эти особые - на каждом либо хмурник восседает, либо планетник осторожно по небу правит. Облака проплыли к лесу и там замерли, словно зацепившись ватными краями за верхушки елей.
   - Больше дюжины планетников согласились помочь нам! - весело сообщил Ухоня.
   - Добрая новость, - отозвался кудесник и, повернувшись к Вышате, сказал: - Пойдемте к Туру Орогу, оговорим последние приготовления...
   Эта ночь показалась всем самой долгой и напряженной за время осады. Утра дожидались со страхом и нетерпением. Наконец немногочисленные звезды погасли, восток побледнел, и к крепости медленно двинулись облака последняя битва с Аваддоном началась.
   Облака подплывали к самой воде, опускались, принимали в свое пуховое нутро сотню воинов и тихо поднимались вверх, дрейфуя в сторону неприятеля. Двенадцать облаков приняли в себя тысячу двести воинов и понесли их к крепости. Над местом они выстроились в круг, а потом одновременно ринулись в центр. Несколько томительных минут ожидания оборвались страшным криком сотен глоток - воины буквально обрушились на крепость, заполнив все ее уголки. Сопротивления темное воинство не оказало - какое сопротивление, если на одного обеспамятевшего приходилось по нескольку десятков воинственных гридей! Шум стоял ужасный - воины специально создавали гам и сумятицу, чтобы заставить Аваддона действовать необдуманно и опрометчиво. Пока что все шло по плану - гриди хозяйничали в крепости, а Милав в сопровождении дюжины воинов ворвался в хоромы, в которых отдыхал Аваддон. Кузнец оставил свой эскорт внизу, а сам кинулся наверх, где (как сообщили самые сильные слухачи) должен был находиться Аваддон. Воинов Милав умышленно не взял с собой - было нужно, чтобы чародей увидел в нем легкую добычу и не улизнул куда-нибудь раньше времени. Поэтому и несся кузнец по ступеням наверх, изображая из себя этакого простофилю, который в одиночку решил расправиться с магом.
   И Аваддон клюнул на приманку. Он выпрыгнул в коридор и, увидев, что Милав один, пошел напролом.
   - Так вот как мы встретились с тобой, глупый мальчишка, - расхохотался чародей прямо в лицо кузнецу. - На что ты рассчитываешь? Мне стоит пальцем пошевелить, как от тебя мокрое место останется!
   В этот миг он заметил на груди кузнеца Талисман Абсолютного Знания точная копия хрустального шара Всезнающего Ока. Аваддон мгновенно обезумел - он что-то кричал, слюна из его рта брызгала во все стороны, глаза вылезли из орбит - казалось, что теперь они живут другой, отдельной от остального тела жизнью. Его руки извивались, как змеи, и Милаву почудилось, что пальцы колдуна удлиняются, все ближе и ближе тянутся нему. Это было так страшно, что Милав не выдержал и рванулся обратно. В спину ударил вопль Аваддона: "Верни Талисман!" Кузнец почувствовал, как тонкие холодные пальцы сжали его горло. Мысли спутались. Милав пытался сопротивляться, но не мог и мускулом пошевелить. Он лишь ощущал, как змееподобные пальцы шарят по его телу, а потом все померкло - Аваддон отшвырнул его от себя, словно котенка, и он сильно ударился обо что-то твердое. Боль в затылке была ужасной, но Милав не позволил себе потерять сознание - он должен был видеть конец Аваддона. Тем временем чародей, дрожа, надел на себя отнятый у кузнеца Талисман - и Милав с облегчением вздохнул.
   - Попался, лиходей... - прошептал он.
   И тут началось. Талисман, только что имевший форму хрустального шара, стал изменяться. Аваддон замер, не в силах понять, что происходит. Через миг Талисман превратился в камень кроваво-красного цвета. Аваддон с ужасом понял, что собственноручно приговорил себя, и попытался сорвать Талисман. Но было поздно - из камня во все стороны ударили рубиновые лучи и мгновенно обволокли тело чародея. Аваддон бился, как раненый зверь: он еще надеялся победить. Однако гематит-кровавик, подаренный Милаву Хозяйкой Медной горы, содержал в себе мощь камня Алатыря - отца всех камней и прародителя земной тверди, и сила Аваддона была для него ничтожнее песчинки на океанском дне. Участь чародея была решена... Несколько бесконечно долгих секунд дергалось тело мага, закованное в рубиновый туман, а потом раздался ужасный грохот, и Аваддона поглотила разверзшаяся под ним тьма... И стало тихо... И пустота ворвалась в сердце Милава... И понял он, что больше нет Аваддона...
   * * *
   ... Милав сидел на крыльце и бездумно глядел перед собой. Повсюду были люди: они сновали туда-сюда по каким-то своим надобностям, и никого из них не интересовало, что только что Милав-кузнец пожертвовал своим будущим (да и прошлым тоже) ради них.
   В душе ворочалась пустота, в голове - боль, в глазах - слезы...
   - Поплачь, - сказал кудесник Ярил, отодвигая густую косу, чтобы наложить повязку на огромную ссадину на затылке, - поплачь - для девицы сие не зазорно...
   - Держись, напарник, - хлюпнул невидимым носом Ухоня, - то есть я хотел сказать: напарница!
   Эпилог
   Зима в этом году оказалась ранней - еще только октябрь пришел в страну росомонов, а земля уже вся под снегом лежала. Видимо, таким образом природа решила поскорее от духа колдовского избавиться...
   Милав-кузнец и бабушка Матрена сидели за столом и баловались чайком с медом, когда в сенях послышались шаги.
   - Ухоня, не посмотришь, кого это нелегкая принесла? - попросила старушка.
   Ухоноид, облюбовавший для себя в последнее время облик уссурийского тигра, только ухом шевельнул, развалившись поперек горницы.
   - Вот еще!
   Дальнейшие Ухонины возмущения прервал знакомый голос:
   - Путников усталых принимаете али сразу в печь отправляете?!
   - Кудесник Ярил! - вскочил из-за стола Милав. - Как же ты в наших краях очутился?
   - Моя дорога петлять любит, - отозвался Ярил, снимая зимнюю одежду и присаживаясь к столу, - вот так у вас и оказался!
   У Милава на языке множество вопросов теснилось, однако, по обычаю сначала накорми гостя (по возможности - в баньке искупай), а потом и расспрашивай хоть до петухов.
   Потрапезничал Ярил скоро - не любил кудесник тяжести в желудке и кушал всегда, что птичка лесная - хлеба немного да отвара из трав лесных жбан добрый. Вот и сейчас, едва обмакнув седые усы в корчагу с медом, он отставил ее от себя - сыт.
   - Ну, и как вы здесь живете? - спросил он, легонько ткнув ногой полупрозрачного тигра на полу. - Вижу, Ухоня так и не научился достойный облик принимать?
   - Мы, тигры, и сами с усами! - гордо отозвался Ухоня.
   Милав не выдержал томления и поинтересовался:
   - Как там воевода, Вышата, ну, и вообще...
   Кудесник погладил усы, стрельнул хитрым взглядом в бабушку Матрену и сказал:
   - Новостей много - слушать не устанете?
   - Нет! - взвился Ухоня, сразу утративший невозмутимость.
   - Тогда слушайте...
   Кудесник говорил долго. Уже и день короткий вечеру в пояс поклонился, и баба Матрена два раза самовар грела, а Ярил все рассказывал...
   После памятного боя вернувшаяся княгиня Ольга приказала крепость разобрать, оставив лишь терем, в котором так и покоилось тело Годомысла, скованное не то временем несокрушимым, не то колдовством темным. Разобранные по бревнышку строения предали очистительному огню - негоже росомонам обитать в домах, колдовством изгаженных! А вокруг княжеского терема поставили новый частокол, вырыли ров по кругу, соорудили мост подъемный, и с тех пор один раз в месяц опускается мост, открываются ворота, и сотня самых верных князю гридей заступает на охрану его. Предыдущая сотня уходит в острог на зимние квартиры, чтобы месяц спустя сменить своих товарищей. Так повелела Ольга... Тур Орог, видя, как тяжело переживает княгиня потерю мужа и сына, в поход на обров не пошел - отправил Вышату, которого теперь все величают не "милостник", а "тысячник". Вышата порывался и Милава с собой прихватить, но Тур Орог не согласился, сказав, что дело настоящего кузнеца - ковать орала, а не мечи... Самому кузнецу сразу после известных событий Тур Орог от имени княгини Ольги предложил место городского старшины в Рудокопове. Милав наотрез отказался... Два раза кудесник встречался в лесу с Бабой Ягой - она интересовалась здоровьем Ухони и Милава и передавала привет с сушеными мухоморами в придачу (наивернейшее средство от насморка!)... И наконец, незабвенный сэр Лионель де Кальконис, самозваный кудесник-целитель земли Рос - его обнаружили под тем самым крыльцом, на котором в памятный день сидел Милав в образе Онеги. С исчезновением Аваддона колдовство рассеялось, и Кальконис вернулся в свое тело. Правда, не обошлось без казуса: будучи жабой болотной, он со страху забился в самый дальний угол, поэтому, когда произошло обратное превращение, он оказался зажат в деревянные тиски. Пришлось разбирать крыльцо и вызволять бедолагу. С тех пор он неотлучно находится при Туре Ороге - воевода продолжает вызнавать у него все, что касается черного мага и тех мест, откуда тот прибыл к росомонам. Что же касается самого Аваддона, то... Милав собственными глазами видел, как его поглотила бездна, однако кузнец не забыл, что Аваддон сам являлся олицетворением этой бездны...
   - О чем задумался? - спросил кудесник, закончив свое долгое повествование.
   - Да так, - отмахнулся Милав, - сны я стал видеть... разные... интересные...
   - Это хорошо, - сказал Ярил. - По снам ты сможешь найти дорогу к себе домой.
   - А есть ли он у меня? - усомнился кузнец.
   - Есть! И ты обязательно найдешь его... если поверишь!
   Книга вторая
   БОЛЬ ОБ УТРАЧЕННОЙ ПАМЯТИ
   Прошу не усмотреть в сопоставлении зла и добра условное деление, ибо границы так извилисты, что не поддаются земному измерению.
   "Сердце"
   Часть первая
   ПО СЛЕДУ ТЕМНОГО КОЛДУНА
   Храбрость для защиты Отечества - добродетель, но храбрость в разбойнике - злодейство.
   А. А. Бестужев-Марлинский
   Глава 1
   ВСТРЕЧА
   ... Минуло два года.
   Вслед за февралем-бокогреем пришел март-протальник. Весна!
   Оживать стала природа; не зря в народе говорят: весной и оглобля сухая за одну ночь травой обрастает!
   Все весне рады: и птички-пичужки, и звери по лесам да по норам, и насекомый какой мелкостный. Но более всего матушке весне люди радуются зима была лютой, многоснежной, повыгребла-повымела все запасы из закромов росомоновских; вся надежда теперь на весну раннюю да скоротечную.