Петри Николай. Колесо превращений

   - Лошадино подвесано мосто не ходи, - затараторил Витторио. - Конино напугано и в воду бултых!
   - И ничего не "бултых"! - возразил Ухоня. - Я их буду на весу поддерживать!
   - А справишься? - усомнился Милав.
   - Какой разговор, напарник!
   - "Напарнико" - это титуле колдуно Милаво?
   - "Титуло", "титуло", - пробормотал ухоноид, только чтобы отвязаться от назойливого Витторио.
   - О! Чезарно-лучезарно! Можно я тожемо называно Милаво титуло напарнике?
   Милав уже открыл рот, чтобы объяснить Чезаротти смысл этого слова, но поймал умоляющий взгляд Ухони и сдержался:
   - Можете, Витторио, конечно, можете...
   - О, гранде карлиццо! Какой удивляно титуло у росомоно - напарнико Милаво-кузнеццо!
   - Да уж, мы такие, - не растерялся Ухоня и, растекшись на спине первой лошади не тигром, а его шкурой, медленно повел дрожащую лошадь на другой берег. Милав видел, что конь почти не касается копытами тонких и ненадежных дощечек моста. К тому же находчивый ухоноид закрыл своим хвостом глаза лошади, и она заметно успокоилась. Едва конь ступил на траву на другой стороне реки, Милав торопливо перебрался по подвесному мосту, принял у Ухони поводья, и ухоноид отправился обратно. Потом к ним присоединился Витторио, и Милав с Ухоней смогли вновь насладиться его эмоциональной речью.
   - О! Непостижимо! Грандиозо! Я бесконечно удивляно такой способо переправо!
   - Мы тоже! - не удержался Ухоня.
   - Да, мало я отыскано нужный слово, чтобы открыть мой восторого!
   "Если это - мало слов, - подумал Милав, - то что такое - много?!"
   Милав быстро приторочил поклажу, и погоня началась. Но очень скоро стало понятно, что разрыв между ними и похитителями слишком велик.
   - Далеко до замка? - спросил Милав у Витторио.
   - Трудно сказано - надо смотреть, какой лошадино!
   - Но до вечера мы доберемся туда?
   - О нет! Нужно одна ночь переспано!
   - И разбойникам тоже?
   - Ночь эта долина ехать сложно-невозможно, можно дорогано потеряно!
   - Что ж... - Милав принял решение. - Давай, Ухоня, дуй за разбойниками на всех парах! Но в драку не ввязывайся - постарайся напугать их так, чтобы они бросили Калькониса, а сами разбежались.
   - Ну, это мы можем! - Такие просьбы ухоноиду не нужно повторять дважды. Его тело стало плоским и стремительно понеслось вперед.
   Витторио округлил глаза и, захлебываясь, заговорил:
   - О! Колоссале энергие! Ухонио - не тигрино, Ухонио - стрелано! Такой грациозо грандиозо полето!
   Ухоне не сразу удалось настигнуть разбойников. Похитители петляли по зарослям, несколько раз заходя в воды стремительной реки (видимо, в надежде сбить со следа ухоноида, которого они по незнанию могли принять и за огромную собаку). Но Ухоне уже не требовались лошадиные следы - он летел на запах. Запах страха, паники и первобытного ужаса, который овладел похитителями в тот момент, когда на одном из прямых участков дороги они увидели позади себя нечто, мало похожее и на тигра и на собаку: на разбойников катился огромный шар, состоящий, казалось, из одних клыков. Прием этот был Ухоней неоднократно проверен на практике и никогда не давал сбоев. Вот и сейчас, оказавшись в двадцати-тридцати саженях от разбойников, которых было не менее дюжины, Ухоня издал такой ужасный рев, что некоторые кони шарахнулись с дороги, унося своих седоков в непроходимые дебри трав, кустарников и деревьев. Ухоня посчитал первую фазу атаки удачной и приступил ко второй. Он быстро нашел в поредевшей толпе крепко привязанного к седлу человека с мешком на голове. Однако, опасаясь ошибки, он еще некоторое время преследовал похитителей, пока по одежде не определил, что всадник с мешком на голове - Кальконис. Тогда Ухоня рванулся вперед, поравнялся с Кальконисом и, вернув телу облик двадцатипудового тигра, обрушился на коня, сбив его с ног вместе с седоком. Разбойники даже не заметили потери, продолжая удирать со всех ног. Ухоня кинулся к седоку, откатившемуся к самой обочине, и стал зубами срывать мешок, спеша удостовериться в том, что перед ним действительно сэр Лионель, а не кто-либо другой.
   Обрывки от мешка полетели в стороны, и скоро Ухоня увидел бледное лицо Калькониса. Глаза его были закрыты, губы плотно сжаты. На лбу алела здоровенная шишка - не то от недавнего падения, не то от удара дубинкой в момент пленения. Ухоня стал тормошить Калькониса, пытаясь привести его в чувство. На это потребовалось некоторое время. Наконец сэр Лионель застонал, веки его затрепетали, он полуоткрыл глаза и спросил:
   - Где я?
   - О, да вы, я вижу, совсем расклеились, - сказал Ухоня, впрочем, чрезвычайно довольный, что Кальконис пришел в себя.
   Сэр Лионель потрогал шишку на лбу:
   - Кто это меня так?
   - Не я... - развел лапами Ухоня.
   - Я догадываюсь, что не вы. - Кальконис сделал попытку подняться и застонал. - Однако хорошо они меня приложили! - сказал он, оставшись сидеть на траве. - Посижу, голова что-то кружится...
   Пока Кальконис собирался с силами, Ухоня успел проверить седельные сумки лошади, на которую он так бесцеремонно обрушился. Конь от нападения ничуть не пострадал, он опасливо косил глазом на огромного хищника, от которого почему-то не пахло зверем.
   В сумках ничего интересного не оказалось, за исключением умело нарисованной карты! Ухоня даже зарычал от удивления: карты в их мире были очень редки и очень дороги - как она очутилась у обычных разбойников? Ухоня не стал строить версии - решил дождаться Милава с Витторио, уж они-то с этим разберутся.
   Скоро послышался топот, и на тропе появились двое всадников.
   - Догнал? - крикнул Милав издалека, заметив лишь одинокую лошадь и не видя сидящего в траве Калькониса.
   - Догнал, - отозвался Ухоня и махнул лапой вбок. Милав подскакал, спешился и стремительно шагнул к Кальконису, намереваясь поднять его.
   - Осторожно! - предупредил Ухоня. - Сэр Лионель малость пострадал от разбойников.
   - О! Разбойнике натурале - омерзительно человеко! - подал голос Витторио.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Милав у Калькониса.
   - Сейчас уже лучше, но голова немного кружится...
   - Ладно, отдыхайте пока. А мы здесь немного оглядимся...
   Ухоня знаком позвал Милава в сторону.
   - Ты чего? - спросил Милав, приближаясь к ухоноиду.
   - Я думаю, пришло время расспросить Витторио, каким образом он оказался в руках бандитов и кто они такие. К тому же...
   - Что?
   - Похитители какие-то странные - с картой!
   - Да ну!!
   Ухоня подвел Милава к лошади, на которой скакал Кальконис, и указал на раскрытую сумку:
   - Смотри!
   Милав долго и внимательно изучал карту. Это была, насколько он мог судить, карта перевала Девяти Лун и равнины на западе от него. За спиной кузнеца раздался взволнованный голос красавчика Витторио:
   - О! Это мой карт! Я рисовано его прошлый лето! Где вы его найти?
   - Здесь. - Ухоня указал на сумку.
   - Я трудно понимано - зачем горгузо мой прошлогодний карто?
   - Так вас похитили горгузы?
   - Это печально историо. Я много есть страдай в этот замок Пятто...
   - Пяти Башен?
   - Да-да, плохое место! Много грязно, сильно вонь. Хороший собеседнико совсемо нет! Я без беседа совсем умирано!
   - Что вовсе не удивительно при такой болтливости! - сказал Ухоня очень тихо.
   - Два зима до этот час меня приглашано богатый додж в эти горо, чтобы я составляй для него подробный карто. Прошлый лет додж погибано на охото очень-очень таинственный смертно - и в замок прибывано другой хозяине. Я просить мой деньги за карто, но он меня не выпускано. Я убегано три разо, но на запад мне один не пройти, а восток - перевал. Тамо - смерть!
   - Уже нет, - сказал Милав и похлопал Витторио по плечу.
   "Можно ли ему доверять? - размышлял он, вглядываясь в лицо говорливого картографа. - Глаз он не прячет - в них я прочитал о нем все. Что же касается его рассказа, то проверить это весьма непросто. Да и зачем? Вместе нам нужно только выбраться из этой долины, а там - у каждого своя дорога. Так что..."
   - Напарник. - Голос Ухони вывел Милава из задумчивости.
   - Да! - откликнулся кузнец.
   Они оставили Витторио разглядывать свой прошлогодний труд, а сами отошли в сторону.
   - Ты чего? - спросил Милав, угадывая в товарище настороженность и тревогу.
   - Посмотри на Калькониса.
   - И что? - вновь спросил Милав, пожав плечами, - сэр Лионель по-прежнему сидел в траве и осторожно поглаживал шишку на лбу.
   - Его застежка на плаще... Зеленая...
   - Ну?
   - Она на левом плече...
   - И что?
   - Кальконис ее всегда носит на правую сторону!
   - Ты уверен?!
   - Конечно, я сам несколько раз помогал ему ее застегивать - там, на перевале...
   - Так ты думаешь, что он...
   - Угу. Зеркальный перевертыш!
   - А сам Кальконис?
   - Об этом нужно этого типа расспросить...
   Глава 9
   НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ
   Милав в несколько шагов оказался перед Кальконисом(?). Затем рывком поднял его с земли и так тряхнул, что затрещала одежда.
   - В чем дело, Милав? - выпучил глаза сэр Лионель(?), делая вид, что ничего не понимает.
   Милав оторвал Калькониса(?) от земли и, приблизив его лицо к своему, приказал:
   - В глаза мне смотри!!
   - Да что вы... - забормотал Кальконис (?), дрыгая ногами в воздухе.
   - Напарнике Милаво-кузнеццо, вы так можете свой другано убивано. Рядом с Милавом очутился Витторио.
   Милав на слова говорливого картографа не обратил никакого внимания, продолжая трясти Калькониса(?), как грушу в лесу:
   - В глаза смотри, проклятый перевертыш!!
   Кальконис(?) мотал головой, пытаясь отвести взгляд, но Милав не дал ему такой возможности, он улучил-таки мгновение, чтобы заглянуть даже не в зеленые глаза, наполненные страхом, а за них...
   "Черкарчикаг Боррогос (позывной "Рог") - вечный ученик черного мага Ириса Одурманивающего. За двадцать лет обучения сумел овладеть только искусством оборотней-перевертышей, да и то на уровне низшей ступени. Глуп, рассеян, завистлив. Магией не владеет (и вообще ничем не владеет, кроме своего тела, которое от частых превращений утратило первоначальный облик). Подвержен гнусному пороку - любит подглядывать, подслушивать, подстрекать к ссорам, в которых сам не участвует по причине патологической внутренней трусости. Как собеседник - полный ноль".
   - Ну что, вечный ученик Ириса Одурманивающего, - сказал Милав, опуская перевертыша на землю, - будешь со мной говорить или будешь с ним знакомиться? - и он указал на Ухоню, который по такому случаю обнажил оба ряда могучих зубов.
   - Г-говорить! Будем г-говорить! - пролепетал перевертыш.
   Витторио удивленно смотрел то на Милава, то на Боррогоса, вызывающего своим видом даже не жалость, а полное отвращение.
   - Это не ваш другано Кальконисо?
   - Как видите, нет.
   - Тогда где же другано?
   - Сейчас узнаем, - пообещал Милав, приближаясь к Боррогосу, - сейчас все узнаем...
   * * *
   Ночью Милав долго не мог заснуть - он обдумывал события сегодняшнего дня, начавшегося так славно и так печально закончившегося. Из трусливого Боррогоса он вытряс все, что ему было нужно, и даже то, о чем он и не спрашивал вечного ученика Ириса Одурманивающего. Картина вырисовывалась странная, но не лишенная логики.
   За несколько дней до сегодняшних событий в замок Пяти Башен прибыла очень странная процессия: несколько повозок, наполненных молчаливыми людьми, и карета огромных размеров, окна которой были все время занавешены. Из кареты никто не вышел, но оттуда доносились какие-то звуки. Нынешний владелец замка Ингаэль Пьянчуга несколько раз на дню исчезал в ее таинственной утробе, каждый раз отсылая слуг подальше. Потом он выходил из кареты и начинал торопливо отдавать приказания. Именно в результате этой непонятной активности Ингаэля Пьянчуги и оказался однажды ночью Боррогос, живший в замке совсем недолго, в таинственной карете. Из своего посещения он мало что запомнил и еще меньше смог объяснить. Сомнений не вызывало лишь то, что на следующее утро Черкарчикаг Боррогос по кличке Рог и еще десяток горгузов, постоянно обретающихся в замке в надежде на какую-нибудь грязную работенку, отправились в сторону перевала Девяти Лун, якобы на поиски картографа Витторио Чезаротти, в очередной раз удравшего из замка незадолго до этого. Чезаротти они действительно нашли (каким образом им это удалось, Боррогос ответить не смог), но возвращаться в замок не спешили. Они ждали у подножия перевала. Чего? Этого перевертыш не знал... Только вчера вечером к ним прибыл посыльный из замка, передал карту и сказал, что они должны следить за чужаками, спускающимися с перевала. Боррогос этому, конечно, не поверил (с перевала уже много лет никто не приходил), но нарушить приказ не осмелился. Поэтому спокойно дождался, испытав при этом понятное удивление, когда таинственные чужеземцы спустятся в долину, и стал следить за ними. Потом к нему явился еще один посыльный с приказом выкрасть Калькониса, которого он мог узнать по худосочной фигуре. Тут как раз ужасный зверь (надо полагать - Ухоня?) напал на горгузов, сопровождавших Чезаротти в крепость. Горгузы разбежались. Но Боррогоса это не касалось - он и двое посыльных из замка напали на Калькониса, когда тот остался на тропе один, и спокойно ушли с ним к переправе, где их поджидал еще десяток горгузов. Там Боррогос совершил ритуал оборотня, а настоящего Калькониса двое посыльных в состоянии беспамятства повезли в замок. Сам же Боррогос с дюжиной разбойников должен был следовать за ними на большом удалении. А потом прилетело страшное чудовище и пожрало всех, кроме несчастного Черкарчикага...
   Милав не стал разубеждать Боррогоса в том, что Ухоня никого из его сопровождавших не съел (пусть верит в ужасную кровожадность ухоноида). Он продолжал допрашивать перевертыша-неудачника, но тот больше ничего толкового сообщить не смог. Пришлось на время оставить его в покое и заняться красавчиком Витторио. Но и здесь Милав не добился ничего, кроме боли в голове от ужасной манеры отставного картографа коверкать слова. К тому же Чезаротти, будучи дворянином, совершенно чурался общества отщепенцев, обосновавшихся в замке Пяти Башен с молчаливого согласия Ингаэля Пьянчуги. Так что и он не смог сообщить Милаву, где могли поместить Калькониса, а главное - зачем понадобилось его похищать?
   Милав заерзал на подстилке. Ухоня, лежавший рядом с ним, спросил:
   - Чего не спишь?
   - Уснешь тут... - пробурчал кузнец.
   - Я тоже не спать! - донесся из темноты радостный голос.
   - О, только не это! - простонал Милав, надеявшийся в тишине обдумать сложившееся положение.
   - Я охранить трусливый разбойнике, чтобы он не сбегай!
   - Никуда он не убежит, - заверил Витторио Ухоня, - а если попытается, то я его просто... съем!
   - Ик!!! - донеслось из темноты
   "Не спит, проклятый оборотень, - с удовольствием подумал Ухоня, - меня боится!"
   Но усталость все же брала свое, и Милав задремал, впрочем, не утратив во сне чуткости - ему не хотелось, чтобы перевертыш сбежал от них, не попрощавшись...
   ГОЛОС
   ... Изощрен род человеческий в подмене. Люди подменяют все: любовь привычкой, страх - бравадой, радость - слезами, горе - умственным отупением. Пробовали люди подменить и мысль собственную. К сожалению, даже не раз. Особенно часто происходит это сейчас, когда близится время снятия ауры. Скоро все, а не только избранные из избранных смогут видеть ауру любого человека и читать его мысли так же легко, как пергамент, лежащий перед глазами. Поэтому и пытаются многие подменить собственные пустые и никчемные мысли чем-то красивым и возвышенным. Но разве может в болотной тине родиться золотая рыбка? Конечно нет. Не нужно подменять мысли, нужно научиться думать красиво...
   Утро принесло свежие новости - сбежал Боррогос. Правда, недалеко: Ухоня проснулся как раз в тот момент, когда вечный ученик черного мага пытался тихо раствориться в утреннем тумане. Зря он задумал подобное. Ведь предупреждал же его Ухоня вчера вечером? Предупреждал. Так что нечего вопить на весь лес, взывая к милосердию и человеколюбию. Такие длинные слова пока проговоришь - Ухоня уже и косточки Боррогоса обгложет! Хотя, похоже, дело до костей еще не дошло.
   Ухоноид приволок беглеца в таком растерзанном виде, что Милав усомнился: уж не нарушил ли Ухоня собственное табу - не есть говорящих двуногих?! Однако, присмотревшись к Боррогосу, Милав понял, что с ним все в порядке. Просто Ухоня успел располосовать своими когтями на нем всю одежду, превратив ее в весьма живописные лохмотья. В довершение ухоноид оборвал зубами все пуговицы, пряжки, застежки, ремешки, и неудачному беглецу приходилось руками поддерживать сползающие штаны.
   - С голыми окороками далеко не убежит! - уверенно заявил Ухоня.
   Милав вынужден был согласиться с его "железной" логикой.
   - А что есть "окорокомо"? - спросил Витторио, с большим интересом наблюдавший за тем, как ухоноид "воспитывает" пленника. - Это есть ного?
   - Ну, - замялся Милав, - это как бы не совсем нога, но примерно в той области...
   - О! Я понимать - языко росомоно тяжко знакомо! Вы, напарнико Милаво-кузнеццо - тактично и о-го-го!
   - И что у него за манера такая, - недовольно проговорил Ухоня, - то болтает, словно сорока, то ржет, словно лошадь!
   Через некоторое время они были в дороге. Шли не торопясь, обсуждая предстоящую выручку Калькониса из вражеских застенков. Так как лошадей было три, то верхами ехали только Милав, Ухоня и Витторио. Боррогосу в наказание за его попытку покинуть гостеприимных росомонов без их согласия пришлось путешествовать пешком. Причем руки его предусмотрительно связали, и несчастному недоучившемуся ученику черного чародея нечем было даже отгонять комаров, облюбовавших его лицо и руки.
   Шли без остановок, лишь где-то после полудня сделали короткий привал всем надоело слушать нескончаемое нытье Боррогоса. Милав дал ему чуть отдохнуть, и поход возобновился. Витторио уверенно заявил, что до замка совсем недалеко. Пришлось свернуть с тропы и пробираться по густым зарослям, отчего Боррогос пришел в полный ужас. В целях безопасности пришлось завязать ему рот и привязать веревкой к седлу Ухони.
   - Сколько в замке людей? - спросил Милав, когда они прошли по дну глубокого оврага и оказались на его вершине, откуда был виден замок Пяти Башен.
   - Я не считано это грубияне. Но думай - сотня три-четыре.
   - Ничего себе! - присвистнул Ухоня. Милав повернулся к нему:
   - Не в количестве дело, а в их моральном настрое.
   - Боюсь, номер с пещерой разбойников, который мы провернули два года тому назад, здесь не пройдет!
   - Если не пройдет - найдем что-нибудь другое...
   Они еще некоторое время пробирались в сторону замка, скрываясь в зарослях. Потом остановились - дальше двигаться при свете дня было опасно.
   Глава 10
   "ЭТО НЕ КАЛЬКОНИС!"
   - Витторио, вы один справитесь с нашим пленником?
   - А вы есть кудано уходино?
   - В замок.
   - Я тоже рьяно хотено освобождано ваш другано!
   - Это невозможно, - возразил Милав, - вас, наверное, там каждая собака знает?
   - Зачем собако? - удивился Витторио. - Я хорошо знать всех достойных людей в замко!
   - Я хотел сказать, что вас могут узнать те, кто охотился за вами.
   - О, это есть так. Они ужасно напугано ваш мяу-мяу Ухонио и сразу меня арестовано и в тюрьму отправляно!
   - Вот видите - вам с нами никак нельзя.
   - Но и вы, Милаво-кузнеццо, хорошо им ведомо!
   - За нас не волнуйтесь, - сказал Милав, - нас никто не узнает.
   - О! Тогда гнусный пленнико не беспокойся есть! Если вы давано мне оружио - пленнико убегано невозможно!
   Ухоня принес шпагу, обнаруженную на месте освобождения Витторио. Но отдавать ее красавчику не спешил.
   - А вдруг они оба удерут? - тихо спросил он у Милава.
   - И что мы теряем в этом случае? - в свою очередь поинтересовался Милав.
   - Как же - лошадей и весь груз!
   - Придется рисковать. Без Калькониса мы далеко не уйдем...
   Еще некоторое время Милав потратил на то, чтобы выяснить у Витторио план замка и расспросить Боррогоса о страже. Оказалось, что стражи у ворот не было - эти места обладали весьма дурной славой, да и природная изолированность позволяла гарнизону замка не опасаться внезапного нападения. Все это было на руку росомонам, вот только стоило ли доверять рассказу коварного перевертыша? Но Витторио подтвердил правдивость слов Боррогоса, и Милав с Ухоней отправились в замок, имея весьма смутный план дальнейших действий.
   Солнце уже опускалось за молчаливые гольцы, когда Милав, изменив свой облик на неприметного, скверно одетого горгуза, вошел в ворота замка. Стражи у ворот действительно не было, хотя механизм подъема моста перед воротам был исправен, а множество объедков, валявшихся вокруг, говорили о том, что здесь любят проводить время любители жареного мяса, которыми горгузы и слыли. Ухоня, не без труда став совершенно прозрачным, парил рядом с Милавом, все примечая и во все вникая.
   Они прошли по грязной улочке и очутились на небольшой торговой площади. Здесь уже толпилось много народа, хотя торговля шла вяло и было похоже, что основное занятие местных торговцев - устало переругиваться с немногочисленными покупателями, не желавшими брать товар за назначенную цену.
   - Здесь большого барыша не получишь! - хохотнул Ухоня прямо в ухо Милаву.
   - И тебя это беспокоит?
   - Конечно! Можно было бы малость потрясти местных толстосумов!
   - Ухоня!
   - Я имел в виду - потрясти в пользу голодающих.
   - Ты и себя к этой категории относишь?
   - А почему нет?
   Они миновали площадь и углубились в хитросплетение узких улочек.
   - Мы правильно идем? - поинтересовался Ухоня.
   - Согласно рассказам Витторио...
   - Не знаю, какой он картограф, но рассказчик - еще тот!
   Милав закрыл глаза и мысленно представил себе план замка, который Витторио торопливой рукой набросал ивовым прутиком прямо на песке в том месте, где они стояли. Согласно наброску, они шли верно. Вот за этим поворотом должна быть еще одна небольшая площадь. Здесь любят собираться горгузы, тем более что здесь же находились и два питейных заведения, пользующихся у них популярностью.
   Милав завернул за угол - красавчик Витторио не ошибся. Они оказались перед широкой деревянной дверью, сквозь распахнутые створки которой доносились громкие голоса и запахи местной кухни.
   - Зайдем? - подал голос Ухоня. Милав не ответил. Он огляделся по сторонам - не заинтересовал ли кого одинокий воин, больше похожий на бродягу? Но те несколько обитателей замка, что бесцельно слонялись по площади, не обратили на Милава никакого внимания.
   - Пожалуй, зайдем, - сказал кузнец и шагнул в распахнутые двери словно нырнул в вонючий омут.
   Внутри было шумно, сумрачно и смрадно. Милав осторожно проскользнул в наименее освещенный угол и там затаился, изображая перебравшего хмельного напитка сельского простачка. Голоса вокруг гудели и то там, то здесь взрывались руганью или хохотом. Речь говоривших была Милаву вполне понятна, хотя множество специфических словечек были ему незнакомы, и приходилось только гадать, что они могли означать. Кузнец простоял в своем углу довольно долго, но ничего интересного так и не услышал. Разговоры касались каких-то недавних стычек с вигами либо амурных похождений по местным злачным местам. Милав решил попытать счастья во втором питейном заведении и выбрался наружу.
   Наступил вечер. После угарной атмосферы убогого трактира воздух улицы, даже с примесью запахов выливаемых из окон нечистот, казался чистым и благоуханным. Милав с содроганием подумал о том, что ему придется еще раз искупаться в подобной клоаке. Но выбора не было. Он направился в сторону другой двери, распахнутой столь же призывно, что и первая. Но войти внутрь не успел - прямо на него шагнул нетрезвый гигант и отодвинул кузнеца в сторону, словно пустой кубок из-под вина. Милав отшатнулся, освобождая проход, - вслед за первым на улицу вышли еще трое здоровенных воинов. Это не могли быть ни горгузы, ни виги: и те и другие отличались худосочностью и невысоким ростом. Эти же воины могли быть только северянами. И Милав в своем предположении не ошибся: едва первый из воинов заговорил, кузнец понял, что перед ним викинги.
   "С этими рубаками нужно держать ухо востро, - подумал Милав. - Они из тех, кто сначала убивает, а потом с участием интересуется - из какой ты земли!"
   Милав спиной вжался в старые каменные стены, пытаясь стать незаметным - викинги вели весьма занятный разговор, и кузнецу не хотелось упустить из него ни слова.
   - Скоро третья стража, - произнес тот, который вышел первым. - Мы славно посидели в этой дыре, а теперь пора приниматься за работу.
   - Может, еще посидим? - неуверенно предложил второй.
   - Нет! - категорически заявил первый. - К утру мы должны узнать все от этого дохляка! В полдень ОН отбывает из этого убогого замка, и нам не поздоровится, если мы чем-то не угодим хозяину. Ясно?
   - Ясно... - пробормотал второй недовольным тоном. - Только мне не нравится, что наш свирепый ярл так...
   - Что?! - взревел гигант и схватил говорившего за грудки. - Думай, Рогдан, о чем лепечет твой поганый язык!
   - Я не...
   - Ты хочешь погубить нас всех, как ярла Хельдрара?!
   - Да нет же... - хрипел второй. Ему явно не хватало воздуха. Третий и четвертый викинги стали успокаивать своего вожака:
   - Отпусти его, Гельтр, не подумавши он брякнул... Хотя ты сам должен понимать - нам всем от этого унижения не сладко.
   - Ладно. - Гельтр оттолкнул Рогдана от себя и сказал с гневом в голосе: - Запомни, молокосос, если хочешь вернуться на родину, не пытайся привлечь ЕГО внимание: Хельдрар был втрое старше тебя и в десять раз мудрее, но и его светлая душа уже давно пирует в Валгалле!