Петри Николай. Колесо превращений

   - Почему сразу меня не позвали, когда болезнь над тобой силу забирать стала? - спросил старик недовольным голосом.
   - Искали, кудесник Ярил, долго искали. Но разве ж отыщешь тебя в наших дебрях?.. Да и молва прошла, что ушел ты в страну мертвых...
   - Некогда мне помирать, когда с тобой беда такая приключилась! Лечить тебя буду! Так что думай, Годомысл, не о смерти, а о том, как обров бить собираешься! Понял ли, князюшко?
   - Понял, Ярил-кудесник, понял, - улыбнулся князь.
   - А теперь поведай мне: откуда лекарь сей знатный? Не нравится он мне, что-то темное в нем, страшное.
   - Полноте, кудесник, что за речи такие?! Ты же в мире этом никого и ничего не страшишься!
   Ярил только головой махнул:
   - Ладно, может, это я от старости стал видеть то, чего на самом деле и нет вовсе! - И, помолчав, добавил: - Пусть лечит. Да только я рядом буду! Одолеем, князь, твою хворь - молитва поможет!
   Глава 8
   ДЕМОНИЦА ФЛОРАТА
   Так и повелось: дважды в день - утром и вечером - Аваддон приходил к князю и в присутствии молчаливо наблюдающего за ним кудесника врачевал Годомысла. Используя все свое искусство, он старался как можно быстрее получить зримый результат лечения, чтобы успехами усыпить бдительность назойливого старика и хотя бы ненадолго остаться с Годомыслом наедине. Аваддона совершенно не волновал тот факт, что князь физически крепчал день ото дня, - когда придет нужный момент, то Малах Га-Мавет сможет одолеть физическую оболочку князя, какой бы крепкой она на тот момент ни оказалась. Но старик, словно чувствуя что-то, ни на миг не отлучался из одрины князя! Аваддон понял, что пора устранить ненавистного кудесника. И у него созрел план...
   Вечером, когда неразлучные отроки молча убрали со сюда остатки вечерней трапезы, Аваддон поманил к себе Калькониса, мгновенно побледневшего в ожидании чего-нибудь ужасного, и негромко заговорил с ним:
   - Завтра мне понадобится твоя помощь... - Лионель в ответ лишь испуганно сглотнул и согласно закивал головой. - Ты узнал, где проводит ночь кудесник Ярил?
   - Конечно, магистр! Князь предложил старику покои в своих хоромах, но тот отказался. Он ответил Годомыслу, что не может ночевать в крепости, потому что ни на минуту не должен прерывать связь с какими-то там корнями... Вы извините, магистр, но у этих росомонов такие толстые двери из-за них ровным счетом ничего не слышно! Я смог лишь понять, что кудесник должен спать только в лесу - иначе он может утратить свой дар!
   - Хм-м, а это хорошая новость, оставим ее как запасной вариант! задумчиво произнес Аваддон, глядя сквозь Калькониса отсутствующим взглядом. - Тогда мы сделаем так...
   Эта ночь (как и предыдущая) оказалась для несчастного философа бессонной и наполненной кошмарами. До самых петухов (под впечатлением приказа Аваддона) Кальконису грезились ужасные вещи: то его поймали на месте преступления и ужасный старик-кудесник пытает "серу" в каком-то мрачном месте. То сам Аваддон, превратившись в Мерзкую Нечисть, старается нарезать тело несчастного поэта на мелкие кусочки, чтобы накормить двух ненасытных отроков, принявших обличье упырей! И вид у них был такой препротивный, когда они чавкали огромными ртами и от удовольствия курлыкали... или кукарекали?!
   О боги! Проснувшись в холодном поту с головой, раскалывающейся от боли, бедный Кальконис готов был расцеловать всех петухов в округе за то, что не дали досмотреть ему концовку ужасного сна! Ибо к снам Лионель относился весьма трепетно.
   За трапезой Кальконис был молчалив и рассеян. Аваддон посмотрел на помятую физиономию "компаньона" и ухмыльнулся:
   - Хорошо ли почивали, сэр Лионель де Кальконис? Слышал, вам новый титул присвоили... более подходящий вашему облику! Не желаете поинтересоваться, что означает сие таинственное слово - "кальсоны"?
   Лионель покраснел и быстро сказал:
   - И знать не желаю! Разве могут эти варвары по достоинству оценить тонкую душу настоящего поэта! У них пошлости одни на уме!
   - Значит, не желаете? - подвел итог чародей, не скрывая ехидной усмешки. - А зря, колоритное словечко, скажу я вам...
   Остаток трапезы протекал в молчании. Аваддон кушал с большим удовольствием - видимо, долгие ночные прогулки по бесплотному миру теней нагоняли завидный аппетит. Чего нельзя было сказать про Калькониса, которому после ехидных слов Аваддона и кусок-то в горло не лез! Так и встал "поэт с тонкой организацией души" из-за стола голодным и растревоженным предстоящей миссией.
   Уже уходя к князю, маг на ходу бросил опечаленному философу фразу, от которой у последнего настроение не улучшилось ни на йоту:
   - Помни, - прошипел чародей, ужасно закатив глаза, - если увидишь ЭТО раньше кудесника, - навсегда останешься в земле росомонов в виде деревяшки безобразной!
   Что и говорить - умел Аваддон подбодрить человека в трудную минуту!
   Кальконис обреченно поплелся выполнять поручение чародея. В голове его бродили мрачные мысли по поводу сегодняшнего пророческого сна... Но не зря же он сам себе присвоил рыцарский титул! Он покажет этим надменным дикарям, что собой представляет настоящий гигант философской мысли и титан рифмоплетства! Однако совсем некстати в мозгу промелькнула грустная мысль: "...и никто не узнает, где могилка моя..." Боевой задор почему-то сразу улетучился (может, полетел искать эту самую могилку?!), и Лионель заметно скис.
   В гридне их терема Кальконис с опаской приблизился к шкатулке, в которой находилась... Аваддон назвал ее Флоратой-демоницей, превращавшей первого, кого увидят ее слепые глаза, в клубок из трав, кустарников и деревьев. Дрожащими руками Лионель взял шкатулку, но сразу же поставил ее на место. Немного подумал и завернул опасный футляр в кусок яркой восточной ткани-оксамита. Так-то надежнее будет! Тяжко вздохнув над своей нелегкой долей, он отправился на ратный подвиг.
   До ворот из княжеского двора Лионель добрался спокойно. Правда, ему почудилось, будто кто-то крадется за ним. Он даже остановился ненадолго но вокруг все было спокойно. Гриди, женщины, дети сновали по двору по своим надобностям, и никому из них не было дела до трясущегося от страха чужеземца. Кальконис облегченно вздохнул и продолжил путь мимо ворот к опущенному мосту. Стражники, увидев Калькониса, только копьями махнули дескать, ступай себе, чудо ты заморское! Подобное пренебрежение его персоной на сей раз не вызвало у Калькониса обычного возмущения. Сейчас его интересовала только шкатулка, которая своим содержимым буквально жгла руки несчастному философу.
   Он был уже на мосту, и до спасительного леса оставалось совсем недалеко, когда знакомый голос заставил его вздрогнуть:
   - Сера Кальсона, а для чего вам шкатулка? - Перед Кальконисом стоял княжич Дагар и сверлил его не по-детски серьезными глазами.
   - Да я... травы целебные собирать иду для лекаря Аваддона...
   - Кто же траву в шкатулку собирает?! - удивился княжич.
   - М-м-мы... собираем! - Ой, не ко времени принесло княжича, ой, не ко времени! Кальконис даже озираться стал: может, и отроки где вокруг обретаются? Но на дороге никого не было, и философ немного осмелел: - А я в шкатулку еще ракушки всякие ценные да камешки складываю!
   - Покажи, - попросил недоверчивый мальчик и потянулся руками к шкатулке.
   - Нет! - Кальконис от страха стал снега белее. - Их нельзя доставать они солнечного света боятся!!!
   - Чего это они должны света бояться, если ты их на берегу собираешь?
   - А это секрет, я не могу его тебе сказать. Я слово Аваддону давал!
   Княжич подозрительно смотрел на Калькониса. Последнему ничего не оставалось, как пообещать назойливому мальчишке:
   - Я тебе потом дам посмотреть.
   - Когда?
   - А когда соберу все!
   - Не обманешь?
   - Как можно?! - неподдельно возмутился Кальконис недоверчивости мальчика.
   Княжич еще раз посмотрел на странного чужеземца и пошел обратно к воротам, оглядываясь по дороге. Кальконис перевел дух и потрусил в сторону близкого леса. Ему следовало спешить, чтобы успеть оставить шкатулку у шалаша кудесника, пока тот не вернулся из крепости. Философ торопился, как мог, глядя только на свои рука, крепко сжимающие опасную вещь. Поэтому он не видел, как смышленый княжич, так и не поверив болтовне Калькониса, разматывает боевую пращу и вкладывает в нее увесистую гальку. И в тот момент, когда Кальконис, окрыленный скорым завершением своей миссии, шагнул за спасительные кусты, скатанный рекою до зеркального блеска камень вонзился в правую ягодицу философа. Удар оказался таким сильным, а главное - неожиданным, что шкатулка выпала из рук Калькониса и стремительно полетела вперед, словно скорость камня мгновенно передалась ей. Время для Калькониса словно остановилось - и это спасло его: слетевший в полете кусок ткани Флората, освобожденная из открывшейся при ударе о дерево шкатулки, приняла за первый видимый ею после заточения материальный объект!
   Что здесь началось!!! Деревья вокруг словно с ума посходили: вытаскивая из земли корни, они хватали ими Калькониса и тянули его к себе; кустарники старались опутать философа чудовищно удлинившимися побегами; даже трава, шевелясь и извиваясь, пыталась заползти под одежду! А там, где секунду назад еще был виден кусок оксамита, теперь творилось что-то невообразимое! Огромный шар из растений всех форм и видов, шевелясь и вздрагивая, катился на Калькониса!...
   Конечно, сэр Лионель - храбрый человек, но не до такой же степени! Поэтому он использовал все свои физические данные, чтобы не стать одной из мириад травинок в теле Флораты!... Ноги сами несли Калькониса, и в этот момент он им вполне доверял, правда, мало понимая, куда именно они несут его! Он опомнился лишь тогда, когда его трясущиеся руки захлопнули за ним тяжелую дверь...
   Стало очень тихо. По ногам стекали струйки воды (когда только он успел перебраться через речку Малахитку?!), Кальконис замер и принюхался. Запах показался ему знакомым. С этим запахом у него было что-то связано... Хорошее или плохое? - вопрос в данной ситуации совсем не праздный! Тем более что кто-то настойчиво хватал философа за мокрые ноги!
   Кальконис обернулся. Да, он ожидал увидеть все что угодно, но это было чересчур! Дедушка-баенник, выбравшийся из-под полка, где он играл в кости с коллегой по банному искусству - лохматой, страшной старухой-обдерихой, тряс его за ногу!
   - А-а-а, старый знакомый! Проходи на полок, располагайся, а мы уж тебя попотчуем!
   Баенник взмахнул руками, и его борода метелью облепила старческое тело. В руках старика появился крапивный веник, едва ли не с него ростом! Баенная матушка-обдериха обернулась гигантской драной кошкой и, мурлыкая себе под нос, стала обходить Калькониса с фланга. Оценив диспозицию, философ решил смертельно измотать противника, поэтому применил свою излюбленную тактику - просто дал деру!
   О, как самозабвенно он отступал! Пятки еще неделю после этого требовали к себе бережного отношения! Кальконис расслабился лишь после того, как стрелой пронесся мимо опешившего от его вида Эфандра и захлопнул за собой дверь гридни. Он опустился прямо на пол (большая лужа стала быстро расти под ним, намекая на...) Но Кальконису было не до таких пустяков. Уняв готовое взорваться сердце, он с облегчением прошептал:
   - А сон-то оказался не вещий!...
   Как заблуждался последователь римских стоиков! Послышались возбужденные голоса, и кто-то бесцеремонно отодвинул Калькониса дверью в сторону - вместе с его лужей. На пороге появились три физиономии, единодушно желавшие превратить многострадального поэта во что-нибудь мелкое и безобразное...
   - Лечить вам его надо от недержания... уважаемый лекарь! - недовольно проговорил Руц. - А то ведь никуда не годится - он с улицы и прямо за это дело... Срамота!... А за собой пусть сам убирает! - закончил Руц и даже плюнул в сердцах под ноги съежившемуся Кальконису.
   - Он уберет... - пообещал Аваддон тихим голосом, И Кальконис понял, что только сейчас и начинаются его главные неприятности. - Он все уберет!!
   Отроки пошли по коридору, о чем-то возбужденно переговариваясь. Аваддон вошел в комнату, закрыл за собой дверь. (Пло-о-отно так закрыл!) И наклонился к философу, у которого от страха перед предстоящей экзекуцией сердце не то что в пятки ушло, а вместе с речной водой прямо на чистые плахи пола вытекло!
   - Чем хвалиться будете, достойный сэр Лионель де Кальконис? - Чародей умел произносить имя философа с такими интонациями, что самому Кальконису становилось противно! - Успешно ли завершилось дело, которое я поручил вам?!
   - Н-н-не совсем...
   - А что вам помешало в этот раз? - Спокойный голос чародея не предвещал философу ничего хорошего.
   - К-к-княжич...
   - Что - княжич?
   Аваддон уже поднял тело Калькониса с пола и теперь держал его на весу, медленно сжимая пальцы на тонкой шее "светоча философии".
   - Княжич... пращей... выбил шкатулку... у меня из рук... - хрипел Кальконис. - Я не виноват... я был... почти на месте...
   - А ты не лжешь?! - Пальцы ослабили хватку, и сэр Лионель подумал, что сегодня, быть может, ему удастся дожить до вечерней зари.
   - Это правда, магистр Аваддон! - Голос предательски дрожал. - Истинная правда!
   О том, что его простили, Кальконис догадался во время свободного полета от двери к противоположной стене. И даже об стену он ударился не то чтобы больно, а так... Слолзая по гладким бревнам на широкую лавку, Кальконис видел, как к нему приближается фигура чародея. Но продолжения экзекуции не последовало. Аваддон опустился рядом на лавку и сочувственно посмотрел на "компаньона" - страдальца.
   - Значит, говоришь, княжич помешал?..
   - Да...
   Смотреть на чародея снизу вверх, да еще с телом, свернутым в спираль, было крайне неудобно. Но Кальконис даже моргнуть боялся, чтобы не вызвать новую вспышку гнева у Аваддона. Чародей о чем-то глубоко задумался. Потом, словно окончательно что-то для себя решив, сказал:
   - Завтра никакие силы двух обитаемых миров не помешают мне избавиться от кудесника! Он навсегда исчезнет с моей дороги!! - И через минуту добавил уже совсем другим голосом: - Вечером я буду занят. Поэтому прибери здесь все. У нас будут гости...
   Глава 9
   ДЕВА ТОНКОГО ДЫХАНИЯ
   Вечерний сеанс лечения оказался для Аваддона знаменательным. Когда чародей вошел в одрину князя, Годомысл стоял у оконного витража, опираясь на плечо Ярила-кудесника! Лицо князя светилось непередаваемым восторгом.
   - Поистине ты сказочный лекарь! - Голос князя так и звенел от переполнявших его чувств. - Сознаюсь, что не поверил я тебе вначале. За что готов повиниться!
   - Что вы, князь Годомысл, моя заслуга лишь в том, что я смог пробудить силы в вашем организме, все остальное сделал несокрушимый дух воина!
   Аваддон сам был несколько обескуражен поворотом событий. Он никак не мог предположить, что князь пойдет на поправку столь стремительно! Совсем не этого хотелось чародею. Однако вида он не подал.
   - Я тоже готов признать за вами великие знания целителя! - Аваддону было непривычно слышать голос кудесника, который все эти дни безмолвной статуей безотлучно находился при князе. - Я благодарю вас за князя и прошу вашего согласия величать вас "кудесник-целитель"! Этого звания даже я - в мои большие годы - не заслужил еще!
   С этими словами Ярил повесил на шею Аваддону, склонившему свою голову, небольшой амулет в виде двойной стрелы. Слова Ярила были искренни. И у чародея где-то в глубине его непроницаемо-черной и погрязшей в пороках души шевельнулось некое подобие доброго чувства к нему. Аваддон даже испытал легкий укор совести, потому что он уже решил участь Ярила и приговорил его своим судом... Но чувство раскаяния посетило его на столь короткий миг, что он едва заметил его и... сразу же благополучно о нем забыл.
   - Я тронут вашей заботой, князь. Но должен напомнить, что лечение не закончено и вставать вам еще рано.
   - Ладно-ладно, кудесник-целитель. Я и сам вижу, что рано, - ноги-то с непривычки совсем не держат... - Годомысл позволил уложить себя на мягкие покрывала, и Аваддон приступил к своим обычным обязанностям.
   Выполняя привычные процедуры, чародей бросал короткие, незаметные взгляды на кудесника и смаковал подробности своей будущей расправы над ним. А Ярил, утратив свою постоянную подозрительность, сидел рядом с Годомыслом со счастливой улыбкой на устах и о чем-то мечтал, полузакрыв глаза. У Аваддона даже появилось желание прямо сейчас, пользуясь удобным случаем, воздействовать на князя, но он вовремя одумался: а вдруг этот хитрый старик устроил ему коварную ловушку?..
   ...Вечера Кальконис ожидал с понятным содроганием: сегодняшний день никак нельзя было считать для него удачным, а здесь еще вспомнилась Мерзкая Нечисть, пахнущая как стадо дохлых коров. А уж то, что осталось на полу от ночного гостя после его исчезновения, - бр-р-р! - пришлось убирать сэру Лионелю! А потом - Флората...
   Аваддон, видя состояние своего незадачливого "компаньона" и понимая причину его терзаний, счел нужным успокоить:
   - Не переживайте так, сэр Лионель, сегодняшний гость, а точнее, гостья, понравится вам обязательно!
   Кальконис недоверчиво посмотрел на чародея. Если маг так говорит, то, возможно, вечером он призовет из мира теней создание, в десятки раз мерзопакостней, чем Нечисть, потому что чувство юмора у мага значительно отличается от юмора обыкновенных людей!
   - Вы, магистр, видимо, смеетесь надо мной! Разве может явиться из мира теней создание, которое мне понравится?
   - Может, уважаемый философ, может! И в этом вы убедитесь через несколько минут.
   Кальконис на всякий случай забился в самый дальний угол их общей с чародеем опочивальни и стал со страхом наблюдать за манипуляциями чародея. Процесс вызывания был ему уже знаком, и он с нетерпением ждал финала...
   - О, Дева Тонкого Дыхания, приди в мир людей - тебя вызывает Аваддон, ученик и верный адепт несокрушимого во времени Малаха Га-Мавета! - Голос чародея трепетал, словно кленовый лист под осенним ветром.
   В центре комнаты произошло какое-то движение, неожиданно пахнуло сыростью и плесенью. Пламя свечей заколебалось и погасло. Кальконис дрожащей рукой поспешил зажечь их снова, каждую секунду ожидая внезапного нападения, - в краткий миг перед наступлением мрака он успел заметить, как в комнате что-то зашевелилось. Но свечи не хотели гореть, а шум от середины комнаты стал перемещаться к Лионелю. Этого Кальконис уже не мог перенести, и в его горле стал зарождаться вопль, от которого - если он вырвется наружу - проснется весь княжеский двор! В этот критический миг свечи вдруг вспыхнули сами, и Кальконис сразу увидел и ухмыляющегося Аваддона и... Деву Тонкого Дыхания. О-о-о, это творение загробного мира отличалось от Мерзкой Нечисти по всем статьям! Кальконису - как настоящему ценителю изящных искусств - это стало понятно с первого взгляда.
   Тонкодыханная Дева выглядела вполне аппетитно, несмотря на почти полную ее прозрачность! Похоже, сегодняшняя ночь обещает быть спокойной...
   - Дева Тонкого Дыхания, - заговорил Аваддон, - я вызвал тебя, чтобы ты охраняла меня, пока я буду в стране твоего народа! Никто не войдет и никто не выйдет из этой комнаты до рассвета!
   - И даже этот красавчик, который мне подмигивает? - Тембр голоса Девы был где-то приятен... где-то...
   - А этот - особенно! - ответил чародей и стал укладываться спать.
   - И не подмигивал я никому, - возмутился Кальконис. - С какой стати я буду с ней перемигиваться! Вот еще!!
   Аваддон только ухмыльнулся в ответ на реплику философа и сказал, укрываясь с головой:
   - Ну ладно, веселитесь - только сначала свечи задуйте. А у меня дела...
   - Постойте, постойте, магистр, - затараторил Кальконис, не до конца осознав намеки коварного чародея, - о каком таком веселье вы говорите?..
   Но Аваддон уже спал, а вот Дева Тонкого Дыхания...
   - Ну что, красавчик, времени у нас предостаточно, так что давай ухаживай за мной.
   - Да с какой стати! - возмутился Кальконис: дыхание у Девы не было таким уж тонким. Скорее наоборот. - Не собираюсь я за вами ухаживать. Мне спать надо!
   - Ну, нет, аппетитный кусочек человеческой плоти, спать ты не будешь! Нам здесь до утра охранять велено. Понял, мешок с костями? - Голос Девы звучал теперь совсем иначе.
   - А вы не обзывайтесь! - храбро сказал Кальконис и съежился под взглядом Девы.
   - Да что ты, сладкий мой, и в мыслях не было! Это я так, любя... Вот сейчас свечки задуем и...
   - Не надо гасить свечи! - пропищал Кальконис, сраженный мыслью о том, что ему придется провести ночь в полной темноте рядом с этой...
   - Надо, кусочек ты мой сладкий, кровушкой напоенный, хозяин приказал.
   - Аваддон мне не хозяин! - Кальконис пытался из последних сил отстоять свою независимость. - Я свободный человек!...
   - Конечно, вот мы свободно и проведем эту ночь...
   Кальконис и рта открыть не успел, а свечи уже погасли, и он физически ощутил, что тьма наваливается на него. А может, это была и не тьма вовсе?..
   В который раз утро явилось для Калькониса избавлением. Он бревноподобно лежал на полу и чувствовал себя совершенно опустошенным. Дева Тонкого Дыхания не дала ему уснуть ни на минуту. Кальконис так устал, что даже не заметил ее исчезновения при первых проблесках зари. Ему хотелось лишь одного - хоть час, хоть полчаса забыться сном, чтобы самую малость восстановить совершенно подорванное здоровье.
   Но и этому скромному желанию философа не суждено было осуществиться. Едва он смежил веки и отдался во власть бога сна Морфея, как кто-то бесцеремонно толкнул его в бок. Кальконис вздрогнул и проснулся.
   - Вставайте, сэр Лионель, - сказал Аваддон, и его лицо расплылось в широкой улыбке, - Что это с вами?
   - Где?! - похолодел от ужаса мгновенно проснувшийся Кальконис.
   - Что у вас с головой?
   - Голова у меня просто раскалывается... - пожаловался философ.
   - Да нет, с волосами у вас что?!
   Кальконис кинулся к зеркалу, лежащему в одном из ларцов чародея. Достал его трясущимися руками и с опаской взглянул на себя. Проклятая Дева! Она сотворила с его волосами что-то ужасное! Вся голова сэра Лионеля была покрыта тонюсенькими косичками, сплетенными из его дивной красоты длинных волос! О-о-о, это была для красавца Калькониса настоящая трагедия! Однако бессердечный Аваддон даже не позволил философу вдоволь настрадаться над утраченной красотой...
   - Пошевеливайтесь, Кальконис. С минуту на минуту начнется...
   - Что "начнется"? - недоумевал философ. Аваддон подозвал Калькониса к себе и тихо сказал ему на ухо:
   - Сегодня ночью я собрал хорошую ватагу из разбойников всех мастей. И скоро они будут здесь.
   - В крепости?! - похолодел Кальконис.
   - Да нет же, - воскликнул Аваддон, - в лесу! Я покончу с кудесником их руками, и на меня не упадет даже тень подозрения!
   - Как же так, магистр, ведь вы не покидали спальни всю ночь! удивился философ.
   - Разумеется! Я собрал все эти отбросы общества благодаря универсальному свойству тонкого мира притягивать себе подобное. Мне было достаточно провести там несколько мгновений, и вокруг меня уже роились оболочки спящих разбойников. Потом я внушил им кое-что, они сразу же вернулись в свои тела и отправились в путь. Надеюсь, все уже добрались сюда и разыскивают кудесника.
   - Что же вы им внушили?
   - Я вложил в их пустые головы мысль, что Ярил где-то у себя в ските хранит драгоценности из тайной казны князя Годомысла!
   Едва он произнес эту фразу, как до них снаружи донеслись звуки боевого рога. Через минуту на улице послышались топот, крики, бряцание оружия.
   - Началось! - удовлетворенно произнес Аваддон и стал собираться к князю. Ничего, что еще рано, - боевой рог уже разбудил весь двор!
   Глава 10
   РАЗБОЙНИКИ
   Годомысла Аваддон нашел не в одрине, где он обычно врачевал князя, а в гридне. Здесь собралось множество народу. Князь сидел на широкой лавке, опираясь на нее руками. Говорил Вышата:
   - Стража заметила всадников еще на рассвете. Но тревоги это не вызвало - их было всего несколько человек, и выглядели они вполне мирно. А потом, когда рассвело и стало видно, что они вооружены, стража ворот в рог протрубила. Но лиходеи даже с места не тронулись, чтобы на зов откликнуться. Тогда конный дозор решил проверить ослушников. Но едва они от моста отъехали, как со всех сторон разбойники посыпались. Человек тридцать, не меньше! К этому времени Тур Орог с охранной сотней подоспели. Ворогов-то враз порубили, но в запале боя никто не видел, что еще с полсотни лиходеев в кустах стерегутся. А когда воины наши павших собирать стали, тут они и рванули прочь по лесной тропе. Тысяцкий со своими гридями - за ними. А мы сразу следопытов во все стороны выслали - может, еще где засада; вот они-то и сообщили, что кудесника Ярила в шалаше нет, а возле самого шалаша все поломано да разбросано. Самого кудесника, видно, тати проклятые с собой в полон взяли...
   - Что-о-о! - Голос князя, несмотря на болезнь, гремел, как раскаты грома. - Кудесника Ярила, моего наставника, у самых стен двора в полон взяли! А вы где были?! Кто осмелился злодеяние поганое совершить?!
   Даже милостник Вышата, опасаясь княжеского гнева, отступил к стене.
   - Кто осмелился на княжеский двор покуситься?! - Голос Годомысла продолжал сотрясать стены гридни.
   - Тати... - Только Вышата отважился перед буйствующим князем слово молвить. - То бишь лихоимцы, разбойничающие по дорогам...
   На минуту в гридне повисло молчание. Годомысл о чем-то напряженно думал. Его верные воины замерли, боясь нарушить мысли княжеские. Все ожидали новой бури, но ее не последовало - князь успокоился.