Прошкин Евгений Александрович. Война мертвых

   — Ну все, хватит, — сказал полковник. — Тут и без нас управятся. Тройка таранов остается здесь. Поступаете в распоряжение десанта, ясно? Сто пятый и сто семнадцатый — за мной. Пора в гнездышко.
   Тихон поднялся по склону и встал за Игорем, но заметил, что Влад до сих пор находится у кромки воды. Взяв крупный план, Тихон почувствовал озноб: от середины реки к берегу гребло несколько конкуров, а сто пятый, вместо того, чтобы просто и незатейливо их убить, медленно кипятил воду вокруг. Солдаты извивались и что-то по-своему орали, но шесть обожженных конечностей все еще держали их на плаву.
   — Сто пятый, прояви гуманизм, — усовестил его Игорь.
   — Это не моя идея.
   — Что ты несешь? — возмущенно воскликнул Тихон. — Я ничего такого не...
   — Ты тут при чем? Как-то раз, еще в Лагере, нам привезли натуральную говядину...
   — Два куска: один побольше, другой поменьше, — добавил Тихон.
   — У нас не было соли. Пришлось заказать в печке десять одноразовых солонок. Их вскрывали о тот пенек, на котором любила сидеть Алена.
   — Да, это ты придумал: часть соли просыпалась, и мы стряхивали с ее задницы... Долго стряхивали. Там уж и не было ничего.
   — Ты Тихон. Тот самый, — без всякого воодушевления сказал сто пятый. — Я тебя сразу раскусил, сомневался только.
   — Вот, значит... Ну, привет.
   — Здравствуй, здравствуй, — процедил он.
   — Конкуры же сейчас сдохнут! — спохватился Тихон. — Ты не боишься, что сработают эти... как их... самоликвидаторы, короче.
   — Нет. Этого я не боюсь, — со странной решимостью проговорил Влад.
   Спохватившись, Игорь стремительно развернул башню и накрыл кучку барахтавшихся солдат мощным залпом. Вода встала стеной, но так и не опустилась — брызги распались на взвесь, а та, шипя и стреляя, расстелилась по берегу тяжелым маревом. На месте взрыва закрутилась воронка, но тут же разгладилась и покрылась мелкими, какими-то невероятно умиротворенными волнами. Течение сносило следы смерти вниз, подальше от глаз, прочь из памяти. Часов через сто в колонии все восстановят, и можно будет отдыхать не хуже, чем раньше. А на месте уничтоженного поселка поставят эффектный и жутко дорогой монумент — лишняя достопримечательность курорту не повредит.
   — Ты что это удумал? — грозно спросил Тихон. — Сам же меня отговаривал!
   — Агитировать легче, — потерянно сказал Влад. — В особенности за жизнелюбие и все такое. А когда...
   Он не закончил, но Тихон понял и сам: Влад проверил информацию о Маасе. Радоваться было нечему.
   — У меня положение не лучше, — сказал Тихон.
   — Мне насрать на чьи-то там положения, — раздельно произнес Влад. — У меня свое положение, а чужие меня не трогают.
   — Славно потолковали, — подытожил Игорь. — Я всегда говорил: нет друзей. Не бывает — Люди делятся на врагов и неврагов, а все остальное — для оправдания человеческой слабости.
   Полковник уехал вперед, и к тому моменту, когда Тихон с Владом достигли не тронутого конкурами навеса, он уже успел завести танк в гараж, отлипнуть и выйти на поверхность в белковом обличье — Тихон поймал себя на том, что воспринимает эту метаморфозу как подлинное чудо. Только что Игорь передвигался на траках со скоростью триста километров в час, а вместо головы имел обтекаемую башню со скошенными назад амбразурами, и вот он ходит на двух ногах. Тощий, долговязый, носатый. Живой. Уязвимый.
   Совсем недавно Тихон о таких мелочах не стал бы и задумываться. Он много раз проделывал этот отнюдь не магический ритуал и не усматривал в нем ничего сверхъестественного, но теперь, утратив возможность вернуться, выковыриться из бессмертной жестянки, он понял, что наиболее ценны как раз самые простые вещи.
   — И простые чувства. Такие, как зависть. Не завидуй мне, сто семнадцатый, — сказал полковник.
   Он стоял в тени, поэтому прозрачный обруч на лбу был почти невидим. Надо же, дистанционный. Раньше таких не было.
   — На ваших Постах не было, — поправил Игорь. — Но Пост — еще не вся армия.
   В бункер он их провожал по отдельности. Тихон и
   Влад вряд ли разместились бы на платформе вдвоем, но настоящая причина была, вероятно, не в этом. Им не нужно было знать, кто где находится.
   — Связь я вам разведу по разным каналам, — предупредил полковник. — Еще перегрызетесь, а у вас столько всего впереди. Общего.
   Тихон не возражал. Беседовать со сто пятым ему было не о чем. Совместные воспоминания? О том, как щупали Алену? Этим удобней заниматься в одиночестве. Последнее время у него действительно появилась непреодолимая тяга к инвентаризации прошлого. Это было не так увлекательно, как прежде, зато намного легче. Короткая память — свойство человеческое. Чип командного блока забывать не умеет.
   На пьедестал Тихон решил не взбираться. Прямоугольное возвышение в центре лаборатории его чем-то смущало — с первой же минуты. Оно не только поднимало танк на метр от пола, но и подчеркивало его статус подопытной крысы.
   — Они больше не придут, — пообещал Игорь. — Я про техников. Больше они тебя не побеспокоят.
   — Вы все выяснили? — равнодушно осведомился Тихон.
   — Можно сказать и так. Убедились, что колупать вас бесполезно. Это зависит от личности.
   — Что — это?
   — Не лови меня на слове, ясно? Судьба зависит.
   — Очень ценное открытие. Между прочим, мне давно намекали на какие-то скрытые таланты. То, что со мной случилось, закономерно?
   Игорь помолчал и, не подобрав хорошего ответа, прервал связь.
   Тихон бесцельно проехался по помещению. Он, словно собака, искал наиболее комфортное место.
   "Глупость какая, — очнулся он. — Крыса, собака... Я даже не волк”.
   Он ревностно проверил сеть. Полковник не обманул: все, что только можно пожелать, за исключением канала, на котором висел Влад. Тихон вошел в интервидение и дотянулся до одного потайного уголка. Официальные новости его не интересовали.
   Уже знакомый лейтенант вполне правдиво скорбел и снова называл погибших, но на пятом операторе номера слиплись в кашу и превратились в пустые, ничего не значащие цифры. Двадцать девять человек, это все, что Тихон уяснил из длинной и слегка витиеватой речи диктора.
   Еще двадцать девять к их двадцати восьми. Если армия будет терять операторов — притом лучших! — такими темпами, то очень скоро останется голой. С сержантами и школьной клубникой много не навоюешь.
   Лучших, лучших — стальным крючком засело в мозгу. Почему конкуры влезают в транспортную систему именно тогда, когда она переносит незаменимых? Да, логично. Мелюзга им ни к чему. А как они узнают? Предательство? Этого у нас навалом, но что за стимул они могут предложить? Не деньги же, в самом деле. Неограниченная власть над какой-нибудь провинцией? Кто купится?
   Нет, это не конкуры. Тихон еще не до конца рассмотрел все варианты, но уже был уверен: либо совпадение, либо враги невольно выполняют чей-то замысел, либо... они вообще ни при чем.
   Про совпадение Тихон отбросил сразу — не будем смешить людей. Вторая версия выглядела относительно правдоподобной, тем более что некоторые события ее подтверждали. Взять хотя бы нынешнюю высадку: что за странное поведение? Конкуры вроде бы защищались, но так, что едва задели двух таранов, да и то по их же собственной глупости. Но самое-то важное!..
   Забывшись, Тихон проехал назад, пока не уперся в стену.
   Самое важное, самое интересное, самое паскудное!! Игорь-то ведь заранее знал, что “киты” не окажут серьезного сопротивления. Иначе он не пустил бы их с Владом наверх, не стал бы рисковать подопытными экземплярами. Озаботился возможными жертвами среди мирного населения? Махнул рукой на военную науку и ринулся спасать пляжно-санаторный народец? Не его стиль.
   — Тихон, прошу связи, — полковник отчего-то все чаще называл его по имени.
   — Да?
   — К тебе посетители. Не напрямую, разумеется, а через интервидение.
   — Это шутка?
   — Твоего адреса, имени и личного кода мы не давали, а о происшествии объявили. Пятнадцать минут назад. По общей сети. Извини, если что не так. — И кто там ломится?
   — Понятия не имею. Частные контакты. Тихон с облегчением отметил, что все его догадки расползаются по швам. Насочинял дурацких теорий, благостно пожурил он себя и чуть не рассмеялся. Внутри. По-другому он теперь не умел.
   Его рассекретили. Никаких тайн, никаких интриг. Обычная авария. Печально, но с кем не бывает? Конфедерация сначала содрогнулась, потом всплакнула, потом бросилась к мониторам — утешать, благодарить, соучаствовать.
   — Так что, Тихон? Ты их примешь?
   — В порядке общей очереди.
   Перед глазами — не было у него, конечно, глаз, но если увидел, то вроде бы перед глазами, — возник тщедушный молодой человек.
   Контакт записывается, уведомила собственная электроника. Ну-ну.
   — Добрый вечер.
   — Здравствуй.
   — К сожалению, у меня нет картинки... — незнакомец поблуждал взором, будто надеялся отыскать Тихона где-то за пределами комнаты.
   — Что ж, к лучшему. Я весь внимание.
   — Как тебя зовут?
   — Алекс, — без зазрения совести сбрехнул он.
   — Дело в том, уважаемый Алекс, что я служу корреспондентом, и мне поручили... Вернее, не поручили, а я сам... не стал дожидаться. В общем, не мог бы ты рассказать... — Дохляк почесал горло, для этого ему зачем-то понадобилось состроить отвратительную гримасу. — Рассказать про... ну, например, про самый счастливый день твоей жизни.
   — Понимаешь, э-э...
   — Филипп.
   Вот, дьявол! Почему как Филипп, так обязательно ублюдок!
   — Видишь ли, Филипп, моя жизнь пока еще не закончилась, и мне трудно судить...
   — Ну да, ну да, — скривился корреспондент так, что Тихону захотелось сказать: “Дружок, это у тебя монитор не работает, у меня-то он в порядке”.
   — Ну да, — повторил тощий. — Банальный вопрос — банальный ответ.
   Он глянул куда-то вниз и, задумчиво подвигав бровями, полуспросил:
   — Про самый несчастный день тоже...
   — Тоже, — Тихон неосознанно кивнул пушками.
   — Тогда про первую любовь, — устало вздохнул корреспондент.
   — Или сразу про последнюю? — предложил Тихон.
   — Давай про последнюю, — сделал одолжение.
   — С подробностями. С эротическими.
   — Да, было бы хорошо.
   Оживление, помехи от дополнительной записывающей аппаратуры.
   — Филипп, твоя карьера от этого интервью сильно зависит?
   — Ну... Не так чтобы очень, но...
   — Если не очень, то прощай.
   Тихон подождал, пока не схлынет злость, и открыл линию для следующего абонента.
   Сука. Другую он, может, назвал бы иначе, а эта — точно сука. Лет двадцать пять. Пышная. Шикарная. Весь лоск, от ногтей до зубов, — явные имплантанты.
   — Только ты, — прошептала она, некрасиво облизывая верхнюю губу. Губа, впрочем, сама по себе была ничего. — Ты единственный...
   Из одежды на ней висели одни трусы, маленький такой треугольничек, даже без веревок — незнамо на чем держится.
   — Ты, только ты...
   — Это уже было, красавица.
   — Ты тяжелый... твердый...
   — Это да, что есть, то есть.
   Сука огладила себя растопыренными пальцами и томно — как ей, видимо, представилось — запрокинула голову.
   — Скоро мы встретимся, и ты войдешь в меня... мы испытаем непередаваемое блаженство...
   — Я не возражаю, — простецки отозвался Тихон.
   — Говори, говори... у тебя железный голос... строгий...
   Сука потрогала треугольник, и он отпал. Симпатично. Но без текста было бы гораздо лучше. Убрать, что ли звук, подумал Тихон. Очень уж тривиально девушка изъясняется. А туда же, в искусительницы.
   Пальцы с опасно длинными ногтями заерзали по телу, неотвратимо спускаясь к опрятному хохолку.
   — Красавица, а я-то тебе зачем нужен? — невпопад спросил Тихон.
   — Молчи, молчи...
   Он понаблюдал еще с полминуты и, убедившись, что у суки все в порядке, отключился. Решил сразу: если опять баба — разговаривать не станет.
   — Вот! — Всклокоченный человек ткнул в объектив каким-то бланком. — Заверено в Главном Юридическом Департаменте, а также в Генеральном Консульстве. И вот! — Второй бланк, ничем не хуже первого.
   Тихон в документах не разбирался. У него их никогда не было.
   — Это билет. На максимальное расстояние. Заметь, в один конец. Это очень важно, — человек нервно хохотнул и убрал листы из кадра. — Я так загадал. Принять смерть от бессмертного, а?! В этом что-то есть.
   — Да, пожалуй, — согласился Тихон.
   — В любое удобное для тебя время. И в любом месте. Завещание действительно на всей территории Конфедерации.
   — А что завещаешь? И кому?
   Человек вновь поднес к объективу розовый, весь в красных пломбах, листок.
   — Желаю принять смерть. Из твоих рук. От всех претензий заранее отказываюсь. Здесь так и написано, — он потыкал в нижний абзац, а затем в круглый штамп напротив.
   — А я не желаю.
   — Как это так? — не поверил человек. — Тебя создали для убийства. Мы нужны друг другу! Я приму от тебя смерть и дам тебе то, ради чего...
   — Хочешь принять смерть — прыгни с крыши. Еще можно цветов пожрать. Есть, говорят, особо ядовитые.
   Тихон оставил всклокоченного наедине со своими билетами, завещаниями и жаждой смерти. Ляпнув про цветы, он вспомнил Аранту, а с ней — отравившуюся сестру. Так, во всяком случае, ему сказал Игорь. Тихон прочесал память и пришел к выводу, что полковник чаще врал, чем говорил правду. Это обнадеживало.
   — Доступ в информационную сеть. Установить, когда и откуда...
   Все оказалось так просто, что он удивился, почему не сделал этого раньше. Ах, да, у него были причины. Все время находились какие-то причины.
   Он ждал ответа ровно минуту. На тридцатой секунде Тихон понял, что родственников у него нет. Живых — нет. На сорок пятой ему стало ясно, что их дела помечены грифом “секретно”. Это уж как минимум.
   "МАТЬ. Имя: Ева. Год рождения: 2168. Место рождения: Аранта. Служба: с 2189 — Управление Исследований Общественного Мнения, с 2199 — Департамент Прикладных Исследований Личности, с 2206 — нет данных. Дети: 2190 (Аранта), 2202 (Земля), 2203 (Земля). Смерть: 2219, Аранта. Дополнительно: несчастный случай, к массовым беспорядкам отношения не имела.
   ОТЕЦ. Имя: нет данных. Год рождения: 2180. Место рождения: Тихий Ветер. Служба: с 2200 — Департамент Прикладных Исследований Личности, с 2206 — Вооруженные Силы, с 2214 — н/д. Дети: 2202 (Земля), 2203 (Земля), 2211 (Тихий Ветер). Настоящий адрес: н/д. Дополнительно: ..........”.
   Какое хорошее название: “Тихий Ветер”, подумал Тихон. Должно быть, это самая замечательная колония.
   "СЕСТРА. Имя: Сьен. Год рождения: 2211. Место рождения: Тихий Ветер. Настоящий адрес: Тихий Ветер, Лагерь С-311-М. Дополнительно: психика устойчивая. Склонность к анализу. Рекомендована в Военную Академию Психологии.
   СЕСТРА. Имя: н/д. Год рождения: 2190. Место рождения: Аранта. Служба, с 2211 — Отдел Муниципальных Коммуникаций, с 2219 — Вооруженные Силы. Настоящий адрес: связь по каналу 66-908 (при наличии допуска). Дополнительно: резерв личностных возможностей исчерпан, дальнейшее повышение по службе нецелесообразно.
   БРАТ. Имя: н/д. Год рождения: 2202. Место рождения: Земля. Служба: с 2219 — Вооруженные Силы (внеконкурсный набор). Смерть: 2219, Гринволд. Дополнительно: занесен в Книгу Боевой Славы Конфедерации”.
   Тихон почувствовал какой-то зудящий звоночек и, копнув чуть глубже, прочитал:
   "При повторном обращении за информацией, а также при попытке получить полную биографическую справку срочно поставить в известность...”.
   Далее шел длинный номер, под которым могло скрываться все, что угодно.
   Тихон корректно покинул раздел системы, но, не утерпев, снова раскрыл и просмотрел записку о самом себе:
   "Имя: н/д. Год рождения: 2203. Место рождения:
   Земля. Служба: с 2219 — Вооруженные Силы (внеконкурсный набор). Смерть: 2219, Гринволд. Дополнительно: занесен в Книгу Боевой Славы Конфедерации. (При повторном обращении...)”.
   Тихон решил, что снова попал в досье брата. Он сопоставил оба доклада и поразился их идентичности.
   Сходилось все, кроме даты рождения, — брат был на год старше.
   "Тоже военный, — с гордостью отметил Тихон. — Наверное, оператор. Наверное, хороший”. Ему почему-то очень хотелось, чтоб их судьбы были так же похожи, как и справки в информсети.
   Погиб. Кстати, на Гринволде. Если б Тихона не пронесло мимо, на Гринволде все могло бы сложиться по-другому. И возможно, его брат остался бы в живых.
   Тихон проверил, не указаны ли в досье день и время смерти. Точные данные отсутствовали. Это могло произойти гораздо раньше. Две тысячи двести девятнадцатый год — он длинный, в него много чего уместилось. Но тогда почему так похожи записи? Особенно насчет “поставить в известность”. Даже отца, а он, судя по всему, бугор — не объедешь, и то закрыли не так плотно. Про старшую сестру и говорить нечего, адрес прямо в досье.
   Ну, посмотрим, что она за цаца. Допуск? Это ерунда. Будет им допуск. Не зря же он с полковником столько трепался. Кое-чего успел. “66-908”, а там сориентируемся.
   — Что, правда частный вызов?
   Женский голос сбоку. Удивление, граничащее со страхом. Слышно, как подвинули стул. Долго же ты идешь, родная. В кадре — кусок зеленого стола, чья-то спина вполоборота. В пальцах — веер из карточек. Ага, это клуб. Все они одинаковые. Напротив — глубокий диван. Мужик поднимается и деликатно отходит.
   — Тебя, тебя, — кивает.
   — Не может быть, — в углу появляется не хрупкое плечо.
   — Садись, я тебе место освободил. Только изображения нет. Да ответь им, Марта, они ведь ждут.
   Тихон почувствовал, как в нем рождается что-то тоскливое, напоминающее накат головной боли. Он бы отшатнулся — если б было куда.
   Марта. Это она. Поправила прическу, глянула куда-то под локоть, пожевала губами, убедилась, что очень даже ничего, и утонула в кожаном скрипе дивана. Посмотрела вперед. Прямо в глаза.
   — На связи.
   Поколебавшись, Тихон выбрал один из нейтрально-ничейных голосов. Он истово надеялся, что это вceгo лишь чудовищная ошибка.
   — Лейтенант, твоя колония.
   — Э-э... — Марта беспомощно улыбнулась и захлопала ресницами.
   — Где ты родилась?
   — На Посту с две тысячи...
   — Лейтенант, у меня к тебе простой и конкретный вопрос: где-ты-ро-ди-лась?
   — Аранта, префектура Нан, округ...
   — Не надо, спасибо.
   Ничего не случилось, успокоил себя Тихон. Он еще в Школе догадался, что Марта оттуда. По ее говору любой поймет.
   — Год рождения.
   — Две тысячи сто девяностый.
   — Где служила до армии? — выпалил он, не давая себе затормозить.
   Марта оглянулась — не то ища поддержки, не то сомневаясь, стоит ли об этом при посторонних.
   — До армии — в городском интервидении. Тихон чуть не застонал от облегчения: в досье было совсем другое. Про какой-то отдел.
   — Отдел Муниципальных Коммуникаций. У нас это называлось так.
   — И ты в нем служила, — тупо проговорил Тихон.
   — Я же сказала. А кто это? — опомнилась она. — Представься.
   Тихон не знал, что ему делать, — разъединить линию сразу или спросить что-нибудь еще. Сам он с сестрой говорить не собирался. О чем?
   — Представься, я требую! — Марта вдруг побледнела и, снова оглянувшись на кого-то за кадром, встревоженно произнесла. — Влад?.. Влад, это ты?
   — Извини, лейтенант, я вышел не на тот Пост. Бывает.
   — Влад, не ври мне! Ты жив? Влад!!
   — Извини. Прощай, — буркнул Тихон.
   Жизнь показалась пакостной и несправедливой. Почему сейчас, а не раньше, до того, как он стал танком? До того, как они с Мартой... Не засеки тогда Игорь его запрос о родственниках, все бы выяснилось. Они бы нашли друг друга. Может, сестре это и не нужно, но он бы знал. И все получилось бы иначе.
   Тихон вспомнил, как совсем недавно прокручивал ту же самую мысль: “Что-то могло быть по-другому”. Это относилось к брату. На кой он вообще полез со своим любопытством? Что теперь изменишь? Если б вернуться к прежнему... Или хотя бы обрести человеческий облик.
   Пробирка с образцами. С кусочками живого. Под чьим траком она хрустнула? Не исключено, под его же собственным. История для страшной сказки. Знай он тогда, как важны эти крохи, как много от них будет зависеть, попросил бы оскрести всего, с ног до головы.
   Подожди-ка!.. Разве у него только на Аранте брали анализы? Было и потом — Аркадий этим занимался во время последнего перевода. Чего он туда приперся? Там ведь Григорий командовал.
   Чем ты еще недоволен, укорил его кто-то невидимый, сидящий глубоко в подсознании. Радоваться надо. Ну-ка, быстренько номер сержантского Поста!
   Напрягаться не пришлось. Цифры сами выскочили из памяти: тридцать пять — сорок один.
   "35 — 41”, а там сориентируемся”, — грустно усмехнулся он. Внутри усмехнулся. Он теперь все делал так — внутри.
   — Ты позволишь?
   — Кто это? — Тихон не успел внеси и половины номера и в настоящий момент висел над целой сотней параллельных узлов.
   — Легенда. Мне понравилось интервью, которое ты дал от моего имени.
   — Я ничего не давал.
   — Гм, значит, прохиндей Филипп его сочинил. Но все равно занятно. Особенно про последнюю любовь.
   — Алекс?!
   Эта личность его уже посещала, правда, тогда он все списал на изобретательность Карла.
   — Карла нет. Какая-то гнида постаралась. Не ты, не ты. Его “перисты” прикончили. Слабые, смешные машинки. Взяли и убили бессмертного Карла.
   — Он... танк? — Тихон не был уверен, что Алекс поймет его правильно, но выразиться лучше он не сумел.
   — Как ты и как я. Погиб на родной земле. Он ведь был с Аранты.
   — Да, он меня вербовал.
   — О, это редкая встреча.
   Сознание Алекса было настолько ярким, что казалось почти материальным. Вот только пол собеседника Тихон, как ни тужился, определить не мог.
   — Уже не помню, кто я. Так давно состою из одного железа, что это проникло в душу. К Аркадию за образцами можешь не соваться. Тебя ведь предупреждали, честолюбивый мальчик. Польстился на аксельбанты?
   Или до эполетов дорасти мечтал? То, что произошло с тобой и со мной, — навсегда. Тебе не позволят вернуться, даже если ты придумаешь как.
   — Я смирился, — с неожиданным для себя спокойствием ответил Тихон. — Но мне сказали слишком поздно. На Аранте я был уже почти...
   — И раньше говорили. И не тебе одному. Сбросили вас, вот в чем дело. Мои силы тоже не безграничны. Но кое-какой опыт у меня все же есть. Первый “Т-14” достался мне. Он тогда еще не был “волком”, его вообще никак не называли. Экспериментальная модель. Мне понравилось. А потом... как и с тобой.
   — Я завис по чистой случайности. Конкуры, сволочи...
   — Все мы по случайности.
   — Все — кто? Нас разве не трое?
   — Нас, “волков”, десятки. Пока. Скоро будут сотни и тысячи. Но самое ужасное в том, что это никому не нужно. Они надеялись, что я брак, исключение, а я как раз правило. Мы не годимся для... Так, к тебе гости. Будь благоразумным. И не вздумай меня искать, а уж тем более запрашивать мое досье. Скоро...
   — А я рассчитывал на твою сознательность, — бесцеремонно влез полковник. — Не удержался? Засветил и себя, и весь канал. Женщину потревожил. Мама у вас с ней одна? Ну и что? Зачем ее смущать? Жила себе, служила в меру способностей.
   Женщина? Это он про сестру. А как же Алекс? Не знает?
   — Ты прослушивал! — для порядка возмутился Тихон.
   — Еще и проглядывал, ясно? — назидательно ответил Игорь. — Тебя ж, как щенка, ни на секунду нельзя оставить.
   — Игорь, у меня действительно нет шансов стать человеком?
   Про “действительно” он зря. Мог бы и смолчать.
   — Время, Тихон, время, — кажется, не заметил. — Все будет, имей терпение. Вот закончим исследования...
   — Что такое ты во мне выискиваешь? Ждешь, пока я золотом срать не начну?
   — Золото!.. Ты, сто семнадцатый, дороже всякого золота.
   — К чему ты нас готовишь?
   — Вас?
   — Меня и Влада, — быстро поправился Тихон.
   — К великому будущему, мой дорогой. Раз уж с вами стряслась такая... такая неприятность, нужно ее использовать во благо.
   — Естественно. Даже если б она не стряслась сама, ее стоило бы организовать.
   — Не нравится мне твое настроение, сто семнадцатый.
   — А мне оно тоже не нравится.
   — Желаешь размяться? Есть два восстания: на Дебре и на Гринволде. Могу отправить.
   — Восстание — это как на Аранте? — в лоб спросил
   Тихон.
   — Примерно, — не моргнув, ответил полковник.
   — А что-нибудь не такое грязное? Неужели всех конкуров перебили?
   — Это слишком опасно.
   — Значит, последняя операция была не опасной?
   Тихон надеялся, что когда-нибудь полковник все же проговорится, но зачем ему слышать от Игоря то, что давно уже ясно, он сказать не мог.
   — Выхода другого не было, понимаешь? — с какой-то незнакомой интонацией произнес тот. — Нет, ты не поймешь. Тебя ведь в Школу прямо из Лагеря взяли.
   — Ну и?..
   — Все. Отдыхай.
   Отключившись, полковник забрал с собой все прямые каналы связи. Наступила гнетущая тишина. Обострив слух, танк уловил за толстыми стенами какие-то шорохи и вздохи. Все-таки он крыса, простая подопытная крыса. Их никогда не выпускают на волю.
   Бункер, отзываясь на это страшное открытие, загудел, и все вокруг слилось в мощной вибрации. “Два километра гранита, — с тревогой подумал танк. — Уж если завалит, то всерьез”. Словно расхохотавшись, над головой что-то заухало — ближе, ближе, громче.
   Верхние перекрытия обрушивались одно за другим и, складываясь в исполинский бутерброд, становились все тяжелее. Все меньше надежды на то, что потолок выдержит. Стократный запас прочности — это, оказывается, не так уж и много.