Страница:
Земля брала свое.
Только в зоне работа продолжалась вечером и ночью при свете
иллюминационных мачт, да по спирали мотались машины, доставляли на
перевалочные площадки повыше всякие грузы - на завтра.
Историю возникновения и исполнения договора No 455, который вошел в
анналы Шара под названием "Великий поросячий контракт", Корнев изложил на
очередном НТСе, научно-техническом совещании следующим утром 7 апреля.
Александр Иванович питал слабость к тому, чтобы живописать сообщения,- но
здесь ему не пришлось и стараться.
...Отдел освоения, где возник и внедрился в жизнь Шара этот
замечательный контракт, имел обязанностью занимать вновь отстроенные
помещения башни какими-нибудь пробными, как правило, непродолжительными
делами - с непременной загрузкой электрической сети, водопровода,
канализации, вентиляции, внутренних (но не внешних!) грузовых путей. Это
делалось, чтобы новые участки вживились в напряженно действующий цельный
организм башни, и координатор далее учитывал их существование. Обычно
освоители организовывали на новых пространствах бытовки, перемещали туда
раздаточные инструментов и приборов, службы оперативного ремонта - и все
получалось мило.
Но старший инженер этого отдела Вася Шпортько был сыном председателя
колхоза "Заря" Давыда Никитича Шпортько и часто навещал родителя. В одну
такую встречу в марте отец поделился с сыном заботой: горит колхоз с
мясопоставками, с прошлого года должны, а сдать нечего. Пьяница-зоотехник
запустил ферму, поморил свиней, а те, что остались, такие - хоть зайцев ими
гоняй. Сын подумал, сказал: "Батя, все будет. Сделаем. Готовь корма",- и
объяснил что к чему. Конечно, предложи такое Давыду Никитичу, пожилому
солидному человеку, члену бюро райкома, хоть сам профессор Пец, он бы не
поверил, отмахался руками. Сыну же он не то что поверил, а - доверился.
И сын провернул. В общей суете никто в содержание договора (где,
понятно, не говорилось лобово о производстве в Шаре свинины, а трактовался
некий "животноводческий эксперимент, во исполнение которого..." - и т. д.;
договор составлял сам Вася) особенно не вникал. Подмахнул его и начальник
отдела освоения Стремпе, и замначплана, и Зискинд, оказавшийся в эти часы
главой института. Дальше все пошло, как по маслу: пропуска, накладные,
рассчитанный машинами координатора график поставок... (Валерьян Вениаминович
потом вспомнил, что в день начала исполнения "контракта" 22 марта он,
подъезжая к Шару, обогнал грузовик, из которого несся задорный поросячий
визг, и подумал: "В столовую, наверное?" - хотя, если здраво рассудить, кто
в столовой станет возиться с живыми поросятами?)
Необходимая оснастка: стойла, корыта, поильники, сточные желоба -
вместе с жизнерадостными кабанчиками и опекавшей их свинаркой были
доставлены на 13-й уровень второго слоя; там как раз захлебнулись работы,
оборудовать бытовки не имело смысла. Затем колхоз, строго выдерживая график,
начал гнать в Шар машины с кормами; сначала со снятым молоком, творогом,
простоквашей, с капустными и свекольными жмыхами, затем - уже в самосвалах -
с замесами отрубей, пареной картошкой, свеклой, кукурузой, силосом... Всего
за эти дни перевезли более девяноста тонн. Свинарки сменялись, уезжая и
приезжая теми же машинами. Поросят откармливали закрытым способом, в
помещении им было тепло, светло и благоуханно - работал кондиционер. Они
росли, разбухали на глазах, водители и свинарки только ахали.
Все бы, наверное, окончилось благополучно и не узнало бы руководство
НИИ об этом деле, если бы не забилась канализация. Случилось это на
завершающей стадии, когда взрослые хряки стали, с одной стороны, очень много
жрать, а с другой - степень усвоения ими пищи понизилась. "Эти десятки тонн
кормов - должны же они во что-то превратиться",- философски заметил Корнев.
Трубы сливов не были рассчитаны на такой поток, захлебнулись - и далее все,
как полагается в неоднородном пространстве-времени, стало развиваться
ускоренно. Водителям вместе со свинарками (для которых эта история вообще
была сильным переживанием) пришлось в темпе грузить навоз на самосвалы,
которыми привозили корм. И сам Вася Шпортько, перепуганный таким поворотом
событий, закатав рукава кремовой нейлоновой сорочки, кидал совковой лопатой
в кузов неблагоуханный продукт. За этим занятием и застал их главный
инженер... (Он же, скажем, забегая наперед, по своей склонности к людям с
инициативой отстоял инженера Васю, хотя крови его жаждали и Пец, и
оскорбленный в лучших чувствах Зискинд, и все работники сектора грузопотока.
"В конце концов, это действительно можно рассматривать как животноводческий
эксперимент, хоть и не совсем удачный".)
Совещание, по обычаю, происходило в координаторам зале, напротив
экранной стены. Здесь в креслах и за столами расположились все тузы,
воротилы, элита Шара: Пец, Корнев, Зискинд, кибернетик Люся, начплана
Документгура Василий Васильевич (в редакции Корнева: Василиск Васильевич; в
нем и в самом деле что-то такое было), глава мятежного отдела контактных
исследований Бор Борыч Мендельзон, начотдела освоения Стремпе (который
сейчас подавленно молчал), невозмутимый полковник Волков - шеф "эркашников",
начснаба Приятель, командир грузопотока Бугаев, главэнергетик Оглоблин,
главприборист Буров, командир вертолетчиков Иванов, могучий мужчина... и
даже руководитель высотной исследовательской группы Васюк-Басистов -
посвежевший, отутюженный и поправившийся после проведенных в лоне семьи
двадцати нормальных часов. Протокол вела Нина Николаевна.
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые
полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это
был единственный случай, когда собирались все - прежде раз в неделю, теперь
раз в два-три дня,- то наличествовали и взаимные попреки, и объяснения
"почему не смог", и сваливание с больной головы на здоровую, и заключение
коалиций, и снятие стружки... все двадцать четыре удовольствия. "Парад-алле"
по определению Корнева.
- ...Сегодня последний день откорма,- заканчивал свое "научное"
сообщение главный инженер,- свиньи достигли товарного веса. Договор 455 нами
выполнен, колхоз "Заря" сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
- Девяносто тонн...- тяжело молвил Бугаев.- Мы, как проклятые,
вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А тут
отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!..
- Ситуация, как в гоголевском Миргороде,- поддала кибернетик Люся.
- Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде,- поглядел на
нее Бугаев.- В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра с
телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши
машины рассчитали!
- На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
- Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины
здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
- Пожа-алуйста, товарищ Бугаев,- запела она,- займите вы мое место.
Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я
погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
- Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело
вот в чем: увлекшись описанием "поросячьего бума", Александр Иванович забыл
сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича вчерашних
исследований. Главное же то, что радиус Шара,- или даже точнее - толщина
неоднородного слоя в нем,- не менее тысячи километров...
- Ну, вам-то я об этом доложил,- пробормотал Корнев.
- Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и
замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ, то
после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в
глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы
внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений,
технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в
комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах
возможного во вверенных вам службах. Ситуация была новой. Все замолчали.
Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
- Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и
руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в Шар
- для более-менее постоянной работы и обитания - не выше тысячи метров...
- Только-то?! - повернул к нему голову Корнев.
- Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня,
ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три
тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы
охватываем почти все историческое время человечества - от египетских пирамид
до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за пределами
долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород мы
проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или, если
шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо,
складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться -
временами, импульсами - до высоты в километр. В основном же мы ориентируемся
на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на эти числа и
стоит равняться.
- Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи - тоже...- освоитель
Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой.- Как там все
заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все так
были здоровы!.. Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от низа.
Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы... В
самом деле: им корма везли - а помои и объедки из нашей столовой (в таком же
количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И свиней. Валерьян
Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь, а закупить у
колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!..
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к
сердцу:
- Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
- Нет, почему - здоровая идея! А навоз на оранжереи!..- поддал кто-то.
- Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут,- невозмутимо
пообещал главный архитектор.
- Не знаю, что и когда будет,- подал голос командир грузопотока,- но
если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза, мы
уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом. Товарищи
милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и возвращается
туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, "земля еси и в землю
отыдеши". Это в высотах все быстро и просторно, а у нас внизу - медленно и
тесно. Мы используем все мыслимые способы подачи грузов, от лифтов до
вертолетов... вот канатную дорогу скоро пустим от пристани прямо на средние
уровни. И что? - он оглядел сидевших с неким мрачным торжеством.- Грузопоток
на пределе, малейшие колебания его чреваты срывами - а башня вверху и
наполовину не загружена. Думаю, что Юрию Акимовичу, чем рваться в выси,
подобно лебедю из басни, надо скорее выдать и реализовать проект
"вороночного входа", который он давно обещает.
Пец с беспокойством почувствовал, что разговор от нерешенного общего
опять скатывается к нерешенным частностям,- и только хотел поправить, как
Люся-кибернетик все окончательно испортила.
- Ну, знаете, Вениамин Валерьянович,- ввинтилась она,- если вы всерьез
считаете, что грузопоток на пределе, то вы, простите, созрели для снятия! У
вас масса неиспользованных возможностей - и история со свиньями прямое тому
подтверждение.
И пошло, и поехало. "Опять!.." - взялся теперь за голову главэнергетик
Оглоблин. "Прошу вас, Людмила Сергеевна, займите вы мое место. Научите меня,
темного, как надо, просветите!.." - сделал жест рукой Бугаев - и было ясно,
что он не уступает место и не собирается учиться, а лишь дает достойную
отповедь математической нахалке. "Да вы начните управлять потоком не на
въезде в зону, а раньше: на шоссе, на пристани, на вертодроме,- не отступала
та,- вдвое его усилите!" - "Вот даже как! Интересно!.." - "Да что грузы,-
сказал начплана,- людей не хватает для полной загрузки. И неоткуда взять..."
- "Скорости движения надо увеличивать,- вступил приборист Буров,- лифтов,
грузовиков, вертолетов - всего! А то перестраховываются, глядеть тошно".- "А
ты нам радиопривод сделал? - подавил его могучим видом и рыком пилот
Иванов.- Сделай, тогда будем летать быстро и по коротким маршрутам. А без
надежного привода в НПВ если быстро, то прямо в открытый гроб. Летишь на
зеленое, а вблизи оно, оказывается, красное!.."
- А я вот ничего не понимаю,- прозвучал среди общего шума голос
Васюка-Басистова, прозвучал с такими наивными интонациями, что все
обратились в его сторону: чувствовалось, что действительно человек ничего не
понимает.- Почему надо все выше, быстрее, больше, мощнее? С самого начала
"давай-давай", все время "давай-давай"... Что нам жжет пятки? Ведь если и не
выкладываться на пределе возможностей, все равно в НПВ выходит очень
прилично. Ну, неполная загрузка, ну, вместо теоретического ускорения в
тысячу раз будет практическое в сто... но ведь все-таки в сто раз!
Вспомните, недавно мы осваивали уровни "10", "20", "40" - и радовались: как
здорово!..
- Если на то пошло, можно вспомнить, как еще полгода назад мир вообще
обходился без НПВ,- подал реплику Корнев.
- Тоже верно,- взглянул на него Васюк.- А теперь сплошной зарез и
аврал... какое-то судорожное стремление выложиться, выгадать и урвать.
Может, мне кто-нибудь объяснить: в чем смысл жизни?
Все запереглядывались: вот нашел, где выяснять про смысл жизни - на
производственном совещании. Даже Бугаев, который только что стенал от тягот,
смотрел на Анатолия Андреевича с сомнением. Нина Николаевна негромко
спросила: "Это писать в протокол?" Около нее захмыкали.
- Смысл жизни, молодой человек,- начплана Документгура, лысый,
умудренный и морщинистый, строго взглянул на Толюню поверх очков,- в том,
чтобы дожить до пенсии. До хорошей пенсии.
- А когда дожил, то в чем? - не унимался тот.
- Ходить на рыбалку.
- И все?
- И все. Нина Николаевна, протоколировать это необязательно.
Присутствующие облегченно улыбались. Пец наблюдал. Корнев в задумчивости
"подоил" нос.
- Нет,- сказал он,- не поняли вы. Василиск Васильевич, нежную,
трепетную душу Анатолия Андреевича. Не поняли суть вопроса. Я понял - и
сейчас все объясню...- Он облокотился, устремил на Васюка затуманившийся
взгляд и даже будто пригорюнился.- Понимаешь, Толюня, друг мой, все началось
еще в каменном веке. Ну, представь: палеолит, вокруг дико и страшно, и наши
славные предки-троглодиты ворочают, перекатывают каменные глыбы. Например, к
обрыву - чтобы обрушить на зазевавшегося мамонта. Или сделать завал,
запруду... Ну, о чем говорить: каменный век, без камня - как без рук! Работа
тяжелая - перекатывают, аж спина трещит. И вот один сообразил: сунул под
свой камень палку, уперся - и перевернул глыбу, как пушинку. Изобрел рычаг!
Другие радостно перенимают опыт, спина не трещит, жить стало легче... но
разве они утешились этим? - Александр Иванович выдержал паузу, вздохнул.-
Как не так: они начали подсовывать палки под все более крупные глыбы - пока
снова не начала трещать спина и не понадобилось придумывать что-то еще для
облегчения труда! Так и повелось, так с тех пор и пошло, дорогой Толюнчик:
каждое новшество - от рычага и колеса до кибернетики и нашего НПВ - сначала
дает возможность делать легко то, что делалось с трудом... а потом
нагружается до предела, пока снова не начинает трещать спина. Эта дурная
наследственность и жжет нам, по твоему удачному выражению, пятки. Не будь
ее, качались бы мы с тобой, друг Андреич, на деревьях, закрутив хвосты
вокруг веток - и никаких проблем.
- Н-да...- вздохнул Бугаев,- вон, оказывается, кто виноват. Не буду я,
граждане, ставить канатную дорогу, а выпишу у Альтера Абрамовича шкуру и
каменный топор и пойду раскрою череп тому умнику с палкой. Чтоб и другим
было неповадно.
- Вениамин Валерьяныч,- подал голос Зискинд,- вы опоздали ровно на
миллион лет!
Пец смотрел на сотрудников: одни слушали с удовольствием, другие с
вежливой скукой,- но у всех, за исключением разве Васюка, отношение к этому
явно было как к интермедии, к забавной передышке между спорами о важных
делах, ради которых и собрались. Да и сам Корнев выдал эссе о троглодитах не
из склонности к философии, а более от богатства своей артистической натуры.
"Образ башни, образ башни...- завертелся в уме Валерьяна Вениаминовича
прежний мотив.- Каждый видит только свое, озабочен своим, а все вместе они -
живая, лезущая в небеса Шара башня. Даже распри их - лишь различия в том,
что объединяет всех как само собой разумеющееся: на стремлении расти,
осваивать открывающиеся в НПВ возможности. И они будут делать все, чтобы
подниматься и распространяться в Шаре. С упреками и претензиями друг к
другу, с деловыми разногласиями, а возможно, и неделовым подсиживанием... но
будут!"
И - как вчера у этой экранной стены - холодок какой-то чувствуемой
истины повеял на директора. Но уловить и перевести ее в слова он опять не
смог - потому что совещание вернулось к серьезным вопросам. Следующим
пунктом была грызня из-за перемещений на высокие уровни. В протоколе это
называется деликатнее, но суть была именно такая: неоднородное
пространство-время делили, как в других НИИ делят новые площади (площадя),
штатные единицы и дефицитное оборудование. И как в других институтах
выцарапанный у руководства, отвоеванный у других отделов электронный
микроскоп (или комната с вытяжным шкафом, полставки старшего механика, т.
п.) были не просто микроскоп, комната, полмеханика, а признание заслуг и
важности работ, утверждение престижа отдела,- так и здесь это измерялось в
отвоеванных, вырванных числах уровня или высот в метрах.
Все стремились вверх, все стремились к быстрым крупным делам.
Вперед, вперед - и пусть мелькают, как верстовые столбы, остолбенелые
преподаватели!
Плакат ГАИ.
Хроника Шара. 1)В этот день закончили отделку и оборудование на четырех
последних этажах башни гостиницы-профилактория на тысячу мест; ее так и
назвали "Под крышей". 2) Дирекция и координационно-вычислительное хозяйство
Люси Малюты переселились на 20-й уровень. 3) В освободившемся помещении на
уровне "7,5" развернули еще одну столовую самообслуживания, а на 10-м и 16-м
уровнях открыли буфеты. 4) Закончили монтажные и наладочные работы в
12-этажном кольцевом здании-лифте; под вечер опробовали подъем его до 55-го
уровня и обратный спуск: все кончилось благополучно. 5) Автоматизировали -
по тем наметкам Корнева и Васюка - телескопные наблюдения в аэростатной
кабине; Анатолий Андреевич со своим помощником Панкратовым поднялся в ней на
предельную высоту, сделал неплохие снимки "мерцаний" различных типов.
...Нельзя не отметить, что ударная и результативная работа в этот день
проходила под знаком того, что в следующий в Шаре должна состояться
Всесоюзная научная конференция. Именно делегатам ее надлежало заселить на
семь условных суток новенькую, с иголочки гостиницу. Для них, в первую
очередь, предназначались новые буфеты и столовая. Подъемы и спуски
кольцевого здания-лифта должны были проиллюстрировать одну из тем доклада
Зискинда, а снимки "мерцаний" Васюк-Басистов готовил для доклада Пеца.
Показуха - душа нашего общества, пошлая хвастливая душонка. Для нее
выделяют то, что не всегда дадут для дела. Разумеется, по велению Страшнова
в столовые и буфеты к этому событию были завезены лакомые дефицитные
продукты: от сарделек и сухой колбасы- до осетрины и крабов (академики ж
будут!). Стараниями Альтера Абрамовича и Корнева часть продуктов пошла в
поощрение хорошим работникам.
Тот же опытный завснаб Приятель пробил "под конференцию" многие заявки,
которые иначе не удовлетворяли: на японскую видеоаппаратуру, ультразвуковые
электродрели, лазерные сверхточные локаторы, итальянские унитазы с
музыкальным, мажорно-бравурным спуском воды. Корнев его за это обнимал и
обещал премировать.
Итак, в следующий долгий, бесконечно долгий день 8 апреля на десятом
уровне башни началась (в 105.00 по времени уровня) и кончилась (в 190.00)
Первая всесоюзная конференция по проблемам НПВ. На нее съехались более
тысячи специалистов - и уверенность их в знании предмета сильно
поколебалась, пока они приближались к Шару, шли в зоне и поднимались наверх.
В пригласительных билетах, высланных заранее, все были предупреждены,
что опоздание к своей проходной на пять минут чревато пропуском пленарного
заседания первого условного дня (8а-апреля), опоздание на час-потерей двух
первых дней (8а и 8б) работы конференции; приглашения опоздавших на два часа
аннулируются за ненадобностью. В 10.25 земли (104 часа 10 минут десятого
уровня) накапливающихся у зоны делегатов начали регистрировать, пропускать,
комплектовать в группы и доставлять с сопровождающими наверх. Все заметные
места в коридорах и вестибюлях украшали плакаты: "Товарищи делегаты. Ни шагу
без сопровождающих, если не хотите заблудиться в пространстве и во
времени!", "Товарищи делегаты! Помните, что показания ваших ЧЛВ
соответствуют хронометражу конференции, только если вы строго соблюдаете ее
программу!", "Товарищи делегаты! Произвольно переходя с уровня на уровень,
вы рискуете не только пропустить интересующие вас доклады, но и остаться без
еды и ночлега!".
Корнева у входа в конференц-зал встретила большая группа оживленно
толкующих приезжих.
- Александр Иванович,- остановил его один, широколицый брюнет
неопределенной национальности,- разрешите наши недоумения.
- Слушаю вас,- сказал Александр Иванович тоном радушного хозяина; он
был парадно одет, выбрит, подстрижен и испытывал симпатию ко всем.- Что
другое, а недоумение разрешить легко. Итак?
- Вот в программе стоят числа: 8а апреля, 8б ... и так до "д". Это
значит, что мы будем здесь находиться в командировке пять суток, так?
- Да.
- И все это сегодня, 8 апреля?
- Точно.
- Но... кто же нам оплатит суточные за пять дней?
- И гостиничные,- вступил второй.- Ведь квитанции нам выпишут за
восьмое от "а" до "дэ"!
- Наша бухгалтерия такие штуки не пропустит,- сказал первый.- Для нее
эта ваша программа - филькина грамота.
- Люди-то в большинстве на пять дней командировочки выписали,-
заговорил третий, явный москвич: лысый, курносый, в очках и с широкой
бородой, похожей на перевернутую шевелюру,- а, Александр Иваныч? Ну и отметь
нам убытие тринадцатым апреля. Загодя, а? По человечеству, едренать. Денек у
вас, четыре в Катагани. Апрель, юг, южаночки... Так сказать, сегодня ты, а
завтра я.
Остальные глядели на главного инженера с ожиданием. Корнев захватил нос
ладонью, смотрел задумчиво; его симпатии поувяли. Есть люди, для которых -
чем бы они ни занимались: наукой, хлебопашеством, политикой, литературой,
все равно - главное создать атмосферу пошлости; в этом их самоутверждение.
"Надо же - нарваться на таких... Ну, хорошо".
- Загодя? - простецки улыбнулся он лысому.- Ну что ж, едренать, как
говорится, значицца, эт можна... Давайте ваши командировочки.
Человек пять протянули ему командировочные удостоверения; но лысый
москвичек, свойский, интеллигентно двигающий науки с матерком и смефуечками,
воздержался - тон Корнева его насторожил.
- Вот что, друзья,- миролюбиво продолжал главный инженер,- вы волею
судеб и нашими стараниями попали в Шар, в НПВ, в мир, о котором не могли
мечтать ни Лобачевский, ни Эйнштейн. Даже если бы вас командировали на
другие планеты, вы не увидели бы там то, что у нас. И вместо того, чтобы
радоваться, что с вас за это не берут деньги, так вы еще с такими
запросами!.. Валентин Осипович,- подозвал он стоявшего неподалеку референта
Синицу и, когда тот подошел, вручил ему командировочные бумажки,- этим
пятерым отметьте убытие немедленно, с указанием часа, заберите у них
приглашения...- Он повернулся к делегатам.- И чтоб духу . вашего здесь не
было! Езжайте туда, где с суточными и квартирными все в порядке. Если бы мы
здесь так копеечничали, заботились только о том, чтобы вырвать все, что
положено, а при случае урвать и что не положено,- ничего этого не было бы.
- Да не-ет...- все пятеро протянули руки за удостоверениями,- не надо.
Мы же только выяснить. Извините!..
Референт смотрел на Корнева вопросительно. Лысый отступил на шаг,
отвернулся.
- Ладно,- сказал Александр Иванович,- раздайте,- и пошел в зал.
- Как он смеет с нами так разговаривать,- произнес позади злой голос,-
он же даже не кандидат наук!
Корнев не обернулся.
И забурлила разливанным морем слов, засверкала фактами, заискрилась
догадками и идеями, заблистала обобщениями и теориями конференция. Отгремел,
вызвав смятение умов и массу вопросов, пленарный доклад Пеца "Физика Шара";
Валерьян Вениаминович тряхнул стариной, даже о "белых пятнах" в
исследованиях НПВ говорил по-профессорски уверенно и непреложно. Доклад
Корнева в следующий условный день многие по-студенчески конспектировали;
ловили каждое слово, просили: "Не так быстро, пожалуйста!"
Только в зоне работа продолжалась вечером и ночью при свете
иллюминационных мачт, да по спирали мотались машины, доставляли на
перевалочные площадки повыше всякие грузы - на завтра.
Историю возникновения и исполнения договора No 455, который вошел в
анналы Шара под названием "Великий поросячий контракт", Корнев изложил на
очередном НТСе, научно-техническом совещании следующим утром 7 апреля.
Александр Иванович питал слабость к тому, чтобы живописать сообщения,- но
здесь ему не пришлось и стараться.
...Отдел освоения, где возник и внедрился в жизнь Шара этот
замечательный контракт, имел обязанностью занимать вновь отстроенные
помещения башни какими-нибудь пробными, как правило, непродолжительными
делами - с непременной загрузкой электрической сети, водопровода,
канализации, вентиляции, внутренних (но не внешних!) грузовых путей. Это
делалось, чтобы новые участки вживились в напряженно действующий цельный
организм башни, и координатор далее учитывал их существование. Обычно
освоители организовывали на новых пространствах бытовки, перемещали туда
раздаточные инструментов и приборов, службы оперативного ремонта - и все
получалось мило.
Но старший инженер этого отдела Вася Шпортько был сыном председателя
колхоза "Заря" Давыда Никитича Шпортько и часто навещал родителя. В одну
такую встречу в марте отец поделился с сыном заботой: горит колхоз с
мясопоставками, с прошлого года должны, а сдать нечего. Пьяница-зоотехник
запустил ферму, поморил свиней, а те, что остались, такие - хоть зайцев ими
гоняй. Сын подумал, сказал: "Батя, все будет. Сделаем. Готовь корма",- и
объяснил что к чему. Конечно, предложи такое Давыду Никитичу, пожилому
солидному человеку, члену бюро райкома, хоть сам профессор Пец, он бы не
поверил, отмахался руками. Сыну же он не то что поверил, а - доверился.
И сын провернул. В общей суете никто в содержание договора (где,
понятно, не говорилось лобово о производстве в Шаре свинины, а трактовался
некий "животноводческий эксперимент, во исполнение которого..." - и т. д.;
договор составлял сам Вася) особенно не вникал. Подмахнул его и начальник
отдела освоения Стремпе, и замначплана, и Зискинд, оказавшийся в эти часы
главой института. Дальше все пошло, как по маслу: пропуска, накладные,
рассчитанный машинами координатора график поставок... (Валерьян Вениаминович
потом вспомнил, что в день начала исполнения "контракта" 22 марта он,
подъезжая к Шару, обогнал грузовик, из которого несся задорный поросячий
визг, и подумал: "В столовую, наверное?" - хотя, если здраво рассудить, кто
в столовой станет возиться с живыми поросятами?)
Необходимая оснастка: стойла, корыта, поильники, сточные желоба -
вместе с жизнерадостными кабанчиками и опекавшей их свинаркой были
доставлены на 13-й уровень второго слоя; там как раз захлебнулись работы,
оборудовать бытовки не имело смысла. Затем колхоз, строго выдерживая график,
начал гнать в Шар машины с кормами; сначала со снятым молоком, творогом,
простоквашей, с капустными и свекольными жмыхами, затем - уже в самосвалах -
с замесами отрубей, пареной картошкой, свеклой, кукурузой, силосом... Всего
за эти дни перевезли более девяноста тонн. Свинарки сменялись, уезжая и
приезжая теми же машинами. Поросят откармливали закрытым способом, в
помещении им было тепло, светло и благоуханно - работал кондиционер. Они
росли, разбухали на глазах, водители и свинарки только ахали.
Все бы, наверное, окончилось благополучно и не узнало бы руководство
НИИ об этом деле, если бы не забилась канализация. Случилось это на
завершающей стадии, когда взрослые хряки стали, с одной стороны, очень много
жрать, а с другой - степень усвоения ими пищи понизилась. "Эти десятки тонн
кормов - должны же они во что-то превратиться",- философски заметил Корнев.
Трубы сливов не были рассчитаны на такой поток, захлебнулись - и далее все,
как полагается в неоднородном пространстве-времени, стало развиваться
ускоренно. Водителям вместе со свинарками (для которых эта история вообще
была сильным переживанием) пришлось в темпе грузить навоз на самосвалы,
которыми привозили корм. И сам Вася Шпортько, перепуганный таким поворотом
событий, закатав рукава кремовой нейлоновой сорочки, кидал совковой лопатой
в кузов неблагоуханный продукт. За этим занятием и застал их главный
инженер... (Он же, скажем, забегая наперед, по своей склонности к людям с
инициативой отстоял инженера Васю, хотя крови его жаждали и Пец, и
оскорбленный в лучших чувствах Зискинд, и все работники сектора грузопотока.
"В конце концов, это действительно можно рассматривать как животноводческий
эксперимент, хоть и не совсем удачный".)
Совещание, по обычаю, происходило в координаторам зале, напротив
экранной стены. Здесь в креслах и за столами расположились все тузы,
воротилы, элита Шара: Пец, Корнев, Зискинд, кибернетик Люся, начплана
Документгура Василий Васильевич (в редакции Корнева: Василиск Васильевич; в
нем и в самом деле что-то такое было), глава мятежного отдела контактных
исследований Бор Борыч Мендельзон, начотдела освоения Стремпе (который
сейчас подавленно молчал), невозмутимый полковник Волков - шеф "эркашников",
начснаба Приятель, командир грузопотока Бугаев, главэнергетик Оглоблин,
главприборист Буров, командир вертолетчиков Иванов, могучий мужчина... и
даже руководитель высотной исследовательской группы Васюк-Басистов -
посвежевший, отутюженный и поправившийся после проведенных в лоне семьи
двадцати нормальных часов. Протокол вела Нина Николаевна.
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые
полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это
был единственный случай, когда собирались все - прежде раз в неделю, теперь
раз в два-три дня,- то наличествовали и взаимные попреки, и объяснения
"почему не смог", и сваливание с больной головы на здоровую, и заключение
коалиций, и снятие стружки... все двадцать четыре удовольствия. "Парад-алле"
по определению Корнева.
- ...Сегодня последний день откорма,- заканчивал свое "научное"
сообщение главный инженер,- свиньи достигли товарного веса. Договор 455 нами
выполнен, колхоз "Заря" сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
- Девяносто тонн...- тяжело молвил Бугаев.- Мы, как проклятые,
вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А тут
отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!..
- Ситуация, как в гоголевском Миргороде,- поддала кибернетик Люся.
- Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде,- поглядел на
нее Бугаев.- В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра с
телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши
машины рассчитали!
- На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
- Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины
здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
- Пожа-алуйста, товарищ Бугаев,- запела она,- займите вы мое место.
Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я
погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
- Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело
вот в чем: увлекшись описанием "поросячьего бума", Александр Иванович забыл
сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича вчерашних
исследований. Главное же то, что радиус Шара,- или даже точнее - толщина
неоднородного слоя в нем,- не менее тысячи километров...
- Ну, вам-то я об этом доложил,- пробормотал Корнев.
- Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и
замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ, то
после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в
глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы
внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений,
технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в
комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах
возможного во вверенных вам службах. Ситуация была новой. Все замолчали.
Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
- Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и
руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в Шар
- для более-менее постоянной работы и обитания - не выше тысячи метров...
- Только-то?! - повернул к нему голову Корнев.
- Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня,
ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три
тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы
охватываем почти все историческое время человечества - от египетских пирамид
до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за пределами
долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород мы
проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или, если
шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо,
складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться -
временами, импульсами - до высоты в километр. В основном же мы ориентируемся
на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на эти числа и
стоит равняться.
- Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи - тоже...- освоитель
Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой.- Как там все
заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все так
были здоровы!.. Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от низа.
Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы... В
самом деле: им корма везли - а помои и объедки из нашей столовой (в таком же
количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И свиней. Валерьян
Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь, а закупить у
колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!..
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к
сердцу:
- Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
- Нет, почему - здоровая идея! А навоз на оранжереи!..- поддал кто-то.
- Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут,- невозмутимо
пообещал главный архитектор.
- Не знаю, что и когда будет,- подал голос командир грузопотока,- но
если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза, мы
уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом. Товарищи
милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и возвращается
туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, "земля еси и в землю
отыдеши". Это в высотах все быстро и просторно, а у нас внизу - медленно и
тесно. Мы используем все мыслимые способы подачи грузов, от лифтов до
вертолетов... вот канатную дорогу скоро пустим от пристани прямо на средние
уровни. И что? - он оглядел сидевших с неким мрачным торжеством.- Грузопоток
на пределе, малейшие колебания его чреваты срывами - а башня вверху и
наполовину не загружена. Думаю, что Юрию Акимовичу, чем рваться в выси,
подобно лебедю из басни, надо скорее выдать и реализовать проект
"вороночного входа", который он давно обещает.
Пец с беспокойством почувствовал, что разговор от нерешенного общего
опять скатывается к нерешенным частностям,- и только хотел поправить, как
Люся-кибернетик все окончательно испортила.
- Ну, знаете, Вениамин Валерьянович,- ввинтилась она,- если вы всерьез
считаете, что грузопоток на пределе, то вы, простите, созрели для снятия! У
вас масса неиспользованных возможностей - и история со свиньями прямое тому
подтверждение.
И пошло, и поехало. "Опять!.." - взялся теперь за голову главэнергетик
Оглоблин. "Прошу вас, Людмила Сергеевна, займите вы мое место. Научите меня,
темного, как надо, просветите!.." - сделал жест рукой Бугаев - и было ясно,
что он не уступает место и не собирается учиться, а лишь дает достойную
отповедь математической нахалке. "Да вы начните управлять потоком не на
въезде в зону, а раньше: на шоссе, на пристани, на вертодроме,- не отступала
та,- вдвое его усилите!" - "Вот даже как! Интересно!.." - "Да что грузы,-
сказал начплана,- людей не хватает для полной загрузки. И неоткуда взять..."
- "Скорости движения надо увеличивать,- вступил приборист Буров,- лифтов,
грузовиков, вертолетов - всего! А то перестраховываются, глядеть тошно".- "А
ты нам радиопривод сделал? - подавил его могучим видом и рыком пилот
Иванов.- Сделай, тогда будем летать быстро и по коротким маршрутам. А без
надежного привода в НПВ если быстро, то прямо в открытый гроб. Летишь на
зеленое, а вблизи оно, оказывается, красное!.."
- А я вот ничего не понимаю,- прозвучал среди общего шума голос
Васюка-Басистова, прозвучал с такими наивными интонациями, что все
обратились в его сторону: чувствовалось, что действительно человек ничего не
понимает.- Почему надо все выше, быстрее, больше, мощнее? С самого начала
"давай-давай", все время "давай-давай"... Что нам жжет пятки? Ведь если и не
выкладываться на пределе возможностей, все равно в НПВ выходит очень
прилично. Ну, неполная загрузка, ну, вместо теоретического ускорения в
тысячу раз будет практическое в сто... но ведь все-таки в сто раз!
Вспомните, недавно мы осваивали уровни "10", "20", "40" - и радовались: как
здорово!..
- Если на то пошло, можно вспомнить, как еще полгода назад мир вообще
обходился без НПВ,- подал реплику Корнев.
- Тоже верно,- взглянул на него Васюк.- А теперь сплошной зарез и
аврал... какое-то судорожное стремление выложиться, выгадать и урвать.
Может, мне кто-нибудь объяснить: в чем смысл жизни?
Все запереглядывались: вот нашел, где выяснять про смысл жизни - на
производственном совещании. Даже Бугаев, который только что стенал от тягот,
смотрел на Анатолия Андреевича с сомнением. Нина Николаевна негромко
спросила: "Это писать в протокол?" Около нее захмыкали.
- Смысл жизни, молодой человек,- начплана Документгура, лысый,
умудренный и морщинистый, строго взглянул на Толюню поверх очков,- в том,
чтобы дожить до пенсии. До хорошей пенсии.
- А когда дожил, то в чем? - не унимался тот.
- Ходить на рыбалку.
- И все?
- И все. Нина Николаевна, протоколировать это необязательно.
Присутствующие облегченно улыбались. Пец наблюдал. Корнев в задумчивости
"подоил" нос.
- Нет,- сказал он,- не поняли вы. Василиск Васильевич, нежную,
трепетную душу Анатолия Андреевича. Не поняли суть вопроса. Я понял - и
сейчас все объясню...- Он облокотился, устремил на Васюка затуманившийся
взгляд и даже будто пригорюнился.- Понимаешь, Толюня, друг мой, все началось
еще в каменном веке. Ну, представь: палеолит, вокруг дико и страшно, и наши
славные предки-троглодиты ворочают, перекатывают каменные глыбы. Например, к
обрыву - чтобы обрушить на зазевавшегося мамонта. Или сделать завал,
запруду... Ну, о чем говорить: каменный век, без камня - как без рук! Работа
тяжелая - перекатывают, аж спина трещит. И вот один сообразил: сунул под
свой камень палку, уперся - и перевернул глыбу, как пушинку. Изобрел рычаг!
Другие радостно перенимают опыт, спина не трещит, жить стало легче... но
разве они утешились этим? - Александр Иванович выдержал паузу, вздохнул.-
Как не так: они начали подсовывать палки под все более крупные глыбы - пока
снова не начала трещать спина и не понадобилось придумывать что-то еще для
облегчения труда! Так и повелось, так с тех пор и пошло, дорогой Толюнчик:
каждое новшество - от рычага и колеса до кибернетики и нашего НПВ - сначала
дает возможность делать легко то, что делалось с трудом... а потом
нагружается до предела, пока снова не начинает трещать спина. Эта дурная
наследственность и жжет нам, по твоему удачному выражению, пятки. Не будь
ее, качались бы мы с тобой, друг Андреич, на деревьях, закрутив хвосты
вокруг веток - и никаких проблем.
- Н-да...- вздохнул Бугаев,- вон, оказывается, кто виноват. Не буду я,
граждане, ставить канатную дорогу, а выпишу у Альтера Абрамовича шкуру и
каменный топор и пойду раскрою череп тому умнику с палкой. Чтоб и другим
было неповадно.
- Вениамин Валерьяныч,- подал голос Зискинд,- вы опоздали ровно на
миллион лет!
Пец смотрел на сотрудников: одни слушали с удовольствием, другие с
вежливой скукой,- но у всех, за исключением разве Васюка, отношение к этому
явно было как к интермедии, к забавной передышке между спорами о важных
делах, ради которых и собрались. Да и сам Корнев выдал эссе о троглодитах не
из склонности к философии, а более от богатства своей артистической натуры.
"Образ башни, образ башни...- завертелся в уме Валерьяна Вениаминовича
прежний мотив.- Каждый видит только свое, озабочен своим, а все вместе они -
живая, лезущая в небеса Шара башня. Даже распри их - лишь различия в том,
что объединяет всех как само собой разумеющееся: на стремлении расти,
осваивать открывающиеся в НПВ возможности. И они будут делать все, чтобы
подниматься и распространяться в Шаре. С упреками и претензиями друг к
другу, с деловыми разногласиями, а возможно, и неделовым подсиживанием... но
будут!"
И - как вчера у этой экранной стены - холодок какой-то чувствуемой
истины повеял на директора. Но уловить и перевести ее в слова он опять не
смог - потому что совещание вернулось к серьезным вопросам. Следующим
пунктом была грызня из-за перемещений на высокие уровни. В протоколе это
называется деликатнее, но суть была именно такая: неоднородное
пространство-время делили, как в других НИИ делят новые площади (площадя),
штатные единицы и дефицитное оборудование. И как в других институтах
выцарапанный у руководства, отвоеванный у других отделов электронный
микроскоп (или комната с вытяжным шкафом, полставки старшего механика, т.
п.) были не просто микроскоп, комната, полмеханика, а признание заслуг и
важности работ, утверждение престижа отдела,- так и здесь это измерялось в
отвоеванных, вырванных числах уровня или высот в метрах.
Все стремились вверх, все стремились к быстрым крупным делам.
Вперед, вперед - и пусть мелькают, как верстовые столбы, остолбенелые
преподаватели!
Плакат ГАИ.
Хроника Шара. 1)В этот день закончили отделку и оборудование на четырех
последних этажах башни гостиницы-профилактория на тысячу мест; ее так и
назвали "Под крышей". 2) Дирекция и координационно-вычислительное хозяйство
Люси Малюты переселились на 20-й уровень. 3) В освободившемся помещении на
уровне "7,5" развернули еще одну столовую самообслуживания, а на 10-м и 16-м
уровнях открыли буфеты. 4) Закончили монтажные и наладочные работы в
12-этажном кольцевом здании-лифте; под вечер опробовали подъем его до 55-го
уровня и обратный спуск: все кончилось благополучно. 5) Автоматизировали -
по тем наметкам Корнева и Васюка - телескопные наблюдения в аэростатной
кабине; Анатолий Андреевич со своим помощником Панкратовым поднялся в ней на
предельную высоту, сделал неплохие снимки "мерцаний" различных типов.
...Нельзя не отметить, что ударная и результативная работа в этот день
проходила под знаком того, что в следующий в Шаре должна состояться
Всесоюзная научная конференция. Именно делегатам ее надлежало заселить на
семь условных суток новенькую, с иголочки гостиницу. Для них, в первую
очередь, предназначались новые буфеты и столовая. Подъемы и спуски
кольцевого здания-лифта должны были проиллюстрировать одну из тем доклада
Зискинда, а снимки "мерцаний" Васюк-Басистов готовил для доклада Пеца.
Показуха - душа нашего общества, пошлая хвастливая душонка. Для нее
выделяют то, что не всегда дадут для дела. Разумеется, по велению Страшнова
в столовые и буфеты к этому событию были завезены лакомые дефицитные
продукты: от сарделек и сухой колбасы- до осетрины и крабов (академики ж
будут!). Стараниями Альтера Абрамовича и Корнева часть продуктов пошла в
поощрение хорошим работникам.
Тот же опытный завснаб Приятель пробил "под конференцию" многие заявки,
которые иначе не удовлетворяли: на японскую видеоаппаратуру, ультразвуковые
электродрели, лазерные сверхточные локаторы, итальянские унитазы с
музыкальным, мажорно-бравурным спуском воды. Корнев его за это обнимал и
обещал премировать.
Итак, в следующий долгий, бесконечно долгий день 8 апреля на десятом
уровне башни началась (в 105.00 по времени уровня) и кончилась (в 190.00)
Первая всесоюзная конференция по проблемам НПВ. На нее съехались более
тысячи специалистов - и уверенность их в знании предмета сильно
поколебалась, пока они приближались к Шару, шли в зоне и поднимались наверх.
В пригласительных билетах, высланных заранее, все были предупреждены,
что опоздание к своей проходной на пять минут чревато пропуском пленарного
заседания первого условного дня (8а-апреля), опоздание на час-потерей двух
первых дней (8а и 8б) работы конференции; приглашения опоздавших на два часа
аннулируются за ненадобностью. В 10.25 земли (104 часа 10 минут десятого
уровня) накапливающихся у зоны делегатов начали регистрировать, пропускать,
комплектовать в группы и доставлять с сопровождающими наверх. Все заметные
места в коридорах и вестибюлях украшали плакаты: "Товарищи делегаты. Ни шагу
без сопровождающих, если не хотите заблудиться в пространстве и во
времени!", "Товарищи делегаты! Помните, что показания ваших ЧЛВ
соответствуют хронометражу конференции, только если вы строго соблюдаете ее
программу!", "Товарищи делегаты! Произвольно переходя с уровня на уровень,
вы рискуете не только пропустить интересующие вас доклады, но и остаться без
еды и ночлега!".
Корнева у входа в конференц-зал встретила большая группа оживленно
толкующих приезжих.
- Александр Иванович,- остановил его один, широколицый брюнет
неопределенной национальности,- разрешите наши недоумения.
- Слушаю вас,- сказал Александр Иванович тоном радушного хозяина; он
был парадно одет, выбрит, подстрижен и испытывал симпатию ко всем.- Что
другое, а недоумение разрешить легко. Итак?
- Вот в программе стоят числа: 8а апреля, 8б ... и так до "д". Это
значит, что мы будем здесь находиться в командировке пять суток, так?
- Да.
- И все это сегодня, 8 апреля?
- Точно.
- Но... кто же нам оплатит суточные за пять дней?
- И гостиничные,- вступил второй.- Ведь квитанции нам выпишут за
восьмое от "а" до "дэ"!
- Наша бухгалтерия такие штуки не пропустит,- сказал первый.- Для нее
эта ваша программа - филькина грамота.
- Люди-то в большинстве на пять дней командировочки выписали,-
заговорил третий, явный москвич: лысый, курносый, в очках и с широкой
бородой, похожей на перевернутую шевелюру,- а, Александр Иваныч? Ну и отметь
нам убытие тринадцатым апреля. Загодя, а? По человечеству, едренать. Денек у
вас, четыре в Катагани. Апрель, юг, южаночки... Так сказать, сегодня ты, а
завтра я.
Остальные глядели на главного инженера с ожиданием. Корнев захватил нос
ладонью, смотрел задумчиво; его симпатии поувяли. Есть люди, для которых -
чем бы они ни занимались: наукой, хлебопашеством, политикой, литературой,
все равно - главное создать атмосферу пошлости; в этом их самоутверждение.
"Надо же - нарваться на таких... Ну, хорошо".
- Загодя? - простецки улыбнулся он лысому.- Ну что ж, едренать, как
говорится, значицца, эт можна... Давайте ваши командировочки.
Человек пять протянули ему командировочные удостоверения; но лысый
москвичек, свойский, интеллигентно двигающий науки с матерком и смефуечками,
воздержался - тон Корнева его насторожил.
- Вот что, друзья,- миролюбиво продолжал главный инженер,- вы волею
судеб и нашими стараниями попали в Шар, в НПВ, в мир, о котором не могли
мечтать ни Лобачевский, ни Эйнштейн. Даже если бы вас командировали на
другие планеты, вы не увидели бы там то, что у нас. И вместо того, чтобы
радоваться, что с вас за это не берут деньги, так вы еще с такими
запросами!.. Валентин Осипович,- подозвал он стоявшего неподалеку референта
Синицу и, когда тот подошел, вручил ему командировочные бумажки,- этим
пятерым отметьте убытие немедленно, с указанием часа, заберите у них
приглашения...- Он повернулся к делегатам.- И чтоб духу . вашего здесь не
было! Езжайте туда, где с суточными и квартирными все в порядке. Если бы мы
здесь так копеечничали, заботились только о том, чтобы вырвать все, что
положено, а при случае урвать и что не положено,- ничего этого не было бы.
- Да не-ет...- все пятеро протянули руки за удостоверениями,- не надо.
Мы же только выяснить. Извините!..
Референт смотрел на Корнева вопросительно. Лысый отступил на шаг,
отвернулся.
- Ладно,- сказал Александр Иванович,- раздайте,- и пошел в зал.
- Как он смеет с нами так разговаривать,- произнес позади злой голос,-
он же даже не кандидат наук!
Корнев не обернулся.
И забурлила разливанным морем слов, засверкала фактами, заискрилась
догадками и идеями, заблистала обобщениями и теориями конференция. Отгремел,
вызвав смятение умов и массу вопросов, пленарный доклад Пеца "Физика Шара";
Валерьян Вениаминович тряхнул стариной, даже о "белых пятнах" в
исследованиях НПВ говорил по-профессорски уверенно и непреложно. Доклад
Корнева в следующий условный день многие по-студенчески конспектировали;
ловили каждое слово, просили: "Не так быстро, пожалуйста!"