Сборник. Северные сказки

   А Кальдука-сынок хорошо с женой зажил. Детей у него много было, и во всем ему удача…
   Давно это было. Столько лет назад, что если по пальцам считать, то во всем стойбище у стариков, столько пальцев не найдешь. Надо у ребят занимать. А ребята бегают, не даются. Вот и узнай, когда это было!

Заяц и сорока

   Жил один заяц. Только, кто его знает почему, любил он перед другими похвастать тем, чего у него и не было: и сильный он, и храбрый он, и охотник он…
   Вот однажды заяц на поле убитую косулю нашел.
   Только подсел зайчишка к косуле – сорока летит.
   Увидала, какую добычу заяц упромыслил, подсела на ветку, поздоровалась, говорит:
   – Эй, сосед, ты где такую тушу добыл?
   – Убил, – говорит заяц. Удивилась сорока: заяц косулю убил! А хвастун не унимается:
   – Я охотник такой, что если бы по-настоящему охотился, всех бы зверей давно перебил! Я сколько хочешь могу зверя добыть! Вот косулю съем, пойду медведя добывать.
   Поклонилась сорока зайцу:
   – Эй, сосед, научи меня! Я всегда несытая.
   – Отчего не научить! – отвечает заяц. – Это совсем простое дело – так охотиться-то. Надо только пошире рот раскрыть да крикнуть. Совсем это простое дело. Разве ты кричать не умеешь?
   – Как – не умею?! Я кричать хорошо умею, – говорит сорока, а сама думает: Зачем я пойду медведя искать, когда под носом у меня заяц?
   Взлетела сорока повыше, рот пошире раскрыла да ка-ак крикнет! Так крикнула, что синицы, которые поблизости на ветках сидели, на землю свалились.
   Только сорока зайца и видела… Перепугался он до смерти, кинулся бежать. Куда убежал – никто не знает.
   Посидела сорока, подумала: Как так – не упал заяц, а удрал? Видно, мало я кричала. Ну, другой раз, как добычу увижу, сильней кричать буду.
   Стала сорока по лесу летать. Как увидит зверя – давай кричать, давай стрекотать что есть силы.
   Сама она ни одного зверя своим криком не убила. А охотники приметили, что сорока над зверем кричит. Как застрекочет в лесу – охотник туда! Старается сорока, стрекочет, рот разевает, крылья распустит, хвостом стрижет, думает: Вот я его сейчас убью! Вот-вот А охотник тут как тут – в зверя выстрелит, с собой унесет.
   Только бывает и так, что сорока охотника в засаде увидит. Радуется: Ох какой большой! Вот я его сейчас! И всех зверей криком перепугает: ни себе, ни охотнику.

Хвастун

   Хвастуну верить – беды себе нажить.
   Жил однажды в тайге заяц. По виду он был как и все зайцы: уши длинные, две ноги короткие, чтобы ими еду держать, две ноги длинные, чтобы от врагов бежать. Только был тот заяц хвастун. Таких хвастунов заячий народ еще никогда не видал.
   Вот один раз зайчишка маленький корешок сараны съел, а своим родичам рассказывает:
   – Бежал я по лесу, еды искал. Вдруг как ударюсь обо что-то! Чуть голову не разбил. Вот, глядите – губу себе разорвал!
   Смеются зайцы:
   – Да, это верно, губа у тебя раздвоена. У всех зайцев такая губа.
   А зайчишка говорит:
   – Это у всех зайцев такая губа, а у меня особенная… Хотите слушать – не перебивайте… Ударился я, вижу – сарана стоит, таких еще никто не видал. Стебель у сараны большой-пребольшой! Корешок у той сараны с медведя толщиной! Стал я землю копать. Зубы у меня острые. Лапы у меня сильные. Две сопки земли я накопал по сторонам. Корень откопал. Такой корень откопал, что десять дней подряд ел, а и половины не съел. Вот, смотрите, какой я жирный стал!
   Посмотрели зайцы.
   – Да ты такой, как все, – говорят, – не толще остальных зайцев.
   – Промялся я, – говорит хвастун, – сильно бежал, хотел вам тот корень показать. Добрый я! Сам наелся теперь на всю жизнь, пусть, думаю, и братья мои поедят сладкого корешка.
   Потекли у зайцев слюнки. Спрашивают они:
   – А как на то место дорогу найти?
   – Да я покажу, – говорит зайчишка, – мне не жалко.
   Побежали зайцы за хвастуном. Прибежали на ровное место.
   Говорит хвастун:
   – Вот тут я сарану величиной с лиственницу видал. Вот тут я лапами две сопки земли накидал.
   – Где те сопки? – спрашивают родичи у хвастуна.
   – Река унесла.
   – Где та река?
   – В море утекла.
   – Где та сарана?
   – Повяла. Я ведь корень-то подгрыз.
   – А где стебель сараны?
   – Барсук съел.
   – Где барсук?
   – В тайгу ушел.
   – Где тайга?
   – Пожар сжег.
   – А пепел где?
   – Ветер разнес.
   – А пеньки где?
   – Травой заросли.
   Сидят зайцы, ушами хлопают: разобрать не могут, так ли было, как зайчишка говорит. А хвастун свое:
   – Да такую сарану нетрудно найти! Совсем простое дело такую сарану найти. Надо только вперед бежать да в обе стороны глядеть. Не с одной – так с другой стороны увидишь…
   Кинулись зайцы врассыпную! Летят, глаза в разные стороны развели Так, что свой хвост видят, а что впереди – не знают. Развели глаза, боятся ту сладкую сарану с лиственницу величиной проглядеть… Бегали, бегали, пока с ног не свалились. Тут от голода им и простая трава слаще сараны показалась. Только глаза они и до сих пор свести не могут…

Кукушкино богатство

   Не бойся к делу руки приложить. Коли рукой не пошевелишь – и счастье мимо пройдет. Только и видел его!..
   В одной деревне три брата жили – Халба, Андуга и По-кчо.
   Два брата охотничий промысел любили, на охоту ходили. Ловушки для зверя делать умели. Стрелой белке на лету в глаз попадали. А младший брат за старших хоронился. Братья на охоту – соболевать, Покчо – за ними. Братья шалаш сделают, огонь разведут, Таежному Хозяину поклонятся, чтобы удача была, – и в тайгу. А Покчо в шалаше сидит, кашу варит, звезды на небе считает, думает: Вот бы мне столько соболей! – да свою долю от добычи братьев ждет. А ему, сидящему, от всей добычи – десятая часть. Оттого беднее всех братьев был Покчо. Только и радости у него, когда братья медведя добудут: на пиру наестся до отвала. Тут Покчо впереди всех был!
   Два брата рыбный промысел любили, на реку ходили. Лодки делать умели. Острогой рыбу били. Сети вязали. Одним ударом калугу убивали. Трезубой острогой сразу трех рыб брали. И Покчо тут: на берегу сидит, в костер сучья подбрасывает, листья на деревьях считает, думает: Вот бы мне рыбы такой улов! – да свою долю от улова братьев ждет. А его доля – десятая часть. От этого не разбогатеешь… Только и радости у Покчо, когда братья калугу добудут: наестся он до отвала; все едят, и он ест. Тут за Покчо никому не угнаться! Так и жили братья.
   Завидует Покчо Халбе с Андугой. Чем дальше время идет, тем у них добра больше.
   А у Покчо последнее невесть куда девается.
   Хочет Покчо разбогатеть. Ходит, на землю смотрит – не валяется ли где-нибудь медвежий зуб: говорят, он богатство приносит. Тряпочку на земле увидит Покчо – сейчас ее за пазуху: а вдруг она счастливая окажется, богатство принесет! Лиственницы рассматривает, где та счастливая лиственница, на которой еловые шишки растут.
   Пошел однажды Покчо с братьями в тайгу. Братья – на промысел. Покчо – в шалаш. Сидит, кашу варит. Вот, – думает, – кабы мне столько соболей добыть, сколько крупинок в каше, то-то я бы хорошо пожил!
   Вдруг сверху сухая ветка упала. Поднял голову Покчо, видит – на сосне кукушка сидит. Сидит, охорашивается, хвостом сверху вниз помахивает.
   – Осенью ягод много будет, – думает вслух Покчо. – Старая примета.
   О приметах вспомнил и даже подпрыгнул: говорили старики, что, если кукушку убить, съесть, потом уснуть, а во сне вспотеть, – богатство само в руки пойдет.
   Как ни ленив был Покчо, а тут зашевелился. Счастье само в руки дается, как можно упустить! Хвать котелок с кашей – да в кукушку! Облепила горячая каша птицу. Свалилась кукушка на землю. Съел ее Покчо вместе с перьями и потрохами. Потом прилег на бочок, свернулся калачиком и заснул. Харко ему стало вскоре.
   Глядит Покчо – что за диво: из тайги один за другим соболи идут! Впереди большой, черный как уголь; шерсть на нем так блестит, что глазам больно. Обомлел Покчо-лентяй. Догадался, что из тайги сам Соболиный Хозяин вышел. Аи да кукушка! – радуется Покчо.
   Идет Соболиный Хозяин – и прямо к Покчо. Дошел до него, вверх прыгнул и исчез. А те соболи, что за хозяином шли, прямо в руки Покчо лезут. Не растерялся Покчо, схватил большую ложку, давай соболей бить. Только одного по носу стукнет, а тут уже другой наготове стоит. Даже устал Покчо.
   Справа целую гору зверей накидал. Слышит – спрашивает его сверху Соболиный Хозяин:
   – Не хватит ли, Покчо?
   – Давай, давай! – орет Покчо.
   Руку переменил, налево кладет. Такую гору навалил, что из-за нее и леса не видно стало.
   – Не хватит ли, Покчо? – спрашивает его Соболиный Хозяин опять.
   – Давай, давай! – кричит Покчо.
   Обеими руками за ложку покрепче ухватился, колотит соболей. И впереди него целая гора выросла.
   Выбился Покчо из сил. Спрашивает его Соболиный Хозяин в третий раз:
   – Не хватит ли, Покчо? Ты столько соболей набил, с места не сходя, сколько сто охотников за весь промысел не добудут.
   Хотел было Покчо крикнуть: Давай, давай! – да чуть не задохся под грудой соболей.
   – Хватит! – говорит.
   Братья из тайги вернулись. Глядят – под соболями и шалаша не видать, только унты Покчо снизу торчат.
   Вытащили они брата, на ноги поставили.
   Сел Покчо. Трубку закурил, говорит:
   – Устал, посижу отдохну. А вы шкурки снимите. Стали братья шкурки снимать. Долго работали, взмокли даже. Под ними снег протаял, земля отошла, зеленая трава выросла. Над ними пар столбом стоит, радуга в нем играет.
   А Покчо поторапливает братьев, покрикивает на них.
   Кончили братья работу…
   Тут к Покчо одна за другой, откуда ни возьмись, собачьи упряжки катят. Собачки – одна другой лучше: все белые, лапы черные, сбруя сохатиная, с медными пуговками. Шкурки сами собой на нарты погрузились.
   Поехали братья в деревню.
   На первой нарте Покчо важно сидит.
   Подъезжает Покчо с братьями к деревне, а его уже купцы дожидаются.
   Принялись купцы торговаться, рядиться: друг с другом из-за соболей дерутся. Очень уж шкурки хороши! Дали купцы Покчо два чувала серебра, халатов – не сосчитаешь сколько, крупы, муки, сластей – целый амбар.
   Такой Покчо богатый стал, что все сородичи ему поклонились.
   А счастье Покчо все валит и валит, как снег на голову.
   Послал Покчо братьев сетки свои посмотреть. Пошли братья, стали сетки тянуть – силы не хватает: такой улов богатый! Всю деревню на помощь созвали. Едва-едва вытащили сетки. А в'сетках – в каждой рыба, да не какая-нибудь мелочь нестоящая, а калуга-рыба! Мяса на целый год всей деревне за один улов добыли. Вот как!
   Самым важным человеком в деревне стал Покчо.
   Добрый парень Покчо был. Решил на радостях людей угостить. Каши наварил большой-большой чан: вся крупа туда ушла и вся мука. Всех людей созвал Покчо, говорит:
   – Ешьте сколько хотите! Пришли люди, вокруг котла сели. Говорят старики:
   – Надо сначала детей накормить…
   – Правильно, – говорит Покчо, – пусть сначала дети малые поедят.
   Подошел к каше мальчишка малый с маленькой ложкой в руках.
   Говорит ему Покчо:
   – Возьми большую ложку. Отвечает ему малыш:
   – Ничего, мне много не надо.
   Зачерпнул мальчишка своей ложкой кашу из чана – так сразу весь чан и опорожнил.
   – Вкусно, да мало, – говорит. Вытаращил Покчо глаза: как так вышло? А люди обижаются:
   – Что же ты, Покчо? Обещал всех людей накормить, а не мог мальчика досыта угостить! Видишь облизывается – съел бы еще, да нету.
   – Ничего, – говорит Покчо, – я еще крупы куплю. Позовите сюда купца.
   Побежали люди за купцом.
   Развязал Покчо чувал с деньгами. А монеты сами из чувала выскакивают да по той дороге катятся, по которой купцы приезжали. Хочет удержать их Покчо – да куда там! Будто вода между пальцев, текут деньги. Поглядел Покчо, а оба чувала уже пустые лежат…
   – Ничего, – говорит Покчо, – людей как можно не угостить! Халаты продам, а людей накормлю!
   Пошел он в амбар. Висели там разные халаты. Ватные, шелковые, из рыбьей кожи, из шкуры сохатого, из меха оленя халаты. Шелками шитые, оленьим волосом шитые, золотыми драконами тканные халаты. С медными, серебряными да золотыми пуговками халаты. Потащил Покчо халаты из амбара. Кричит, чтобы скорее другого купца звали.
   А люди говорят ему.
   – А что ты, Покчо, продавать хочешь?
   – Как что? – говорит Покчо.
   Глядит, а в руках у него березовая кора, дятлом поклеванная. И полны амбары березовой коры. Кричит Покчо:
   – Ничего, я ведь кукушку съел – теперь счастливый! Давайте калугу есть – на целый год наловили!
   – Э-э, хватился! – говорят Покчо. – Нету твоей калуги!
   – Да где же она? – спрашивает Покчо.
   – Кукушка склюнула.
   – Как кукушка склюнула?
   – Да так: подлетела к калуге, на голову села, в глаз клюнула, так вся калуга и пропала! Говорил ты, что кукушку съел, а выходит – она тебя съела…
   Ушли люди.
   Лег Покчо с горя спать. Это он умел делать! Слышит – кричат ему люди:
   – Эй, не спи, Покчо: всю жизнь проспишь! Стыдно Покчо стало. Жарко ему стало. Проснулсяон…
   Глядит – в охотничьем шалаше он сидит, а костер разгорелся так, что уже и к нему подбирается, от жара даже унты у Покчо покоробились.
   Закурил Покчо. Подумал. Еще раз подумал. Глядит – а около самого шалаша свежий следок соболиный. Видно, соболь прошел, когда Покчо сны видел.
   Вскочил ленивый Покчо. Схватил лучок. Стал на лыжи. По соболиному следу побежал.
   – Э-э, – говорит, – лучше один соболь, своими руками пойманный, чем все кукушкино богатство!
   А ведь правда это, пожалуй!

Близнецы

   Это не так давно было. Есть еще старики, которые помнят это. Правда, мало таких стариков уже осталось.
   Были в роду у Бельды близнецы: Удога и Чубак. Известно, что когда близнецы родятся, это очень хорошо. Вот живут себе Удога и Чубак. Дети как дети, ростом невелики, а умом стариков обогнали. Пять зим только и прошло всего, а Удога и Чубак уже на охоту пошли. И все им удавалось. И лесные, и водяные люди близнецов любили, во всем братьям помогали, во всяком деле удачу посылали.
   Вот случился как-то плохой год: зверя мало стало, рыба плохо шла. Стали говорить старики, что место менять надо, что на этом месте черти зверя и рыбу распугали.
   Послушал Удога стариков, говорит:
   – Чем место плохое?
   Тетиву своего маленького лука натянул, вокруг посмотрел, в тайгу стрелу свою послал. Улетела страла. Долго ли летала – не знаю, потом вернулась, сама Удоге в колчан легла, на старое место. А за стрелой прилетели птицы: утки, гуси, перепелки, – и у ног Удоги легли. Посмотрели старики – все птицы в левый глаз ранены. Переглянулись: Если так каждый раз будет, не останется деревня без мяса!
   Тут Чубак старикам говорит:
   – Чем плохое место?
   Бросил одной рукой сетки в воду. Потонули сетки.
   Ну, – . «думают старики, – водяной черт утащил!
   Подождали немного. Вдруг забурлила река, заки– пела, пузырями вспенилась. Сунул тогда Чубак руку в воду, сетки ухватил и вытащил. Сколько было узелков в сетках, столько рыбы вытащил Чубак. Посмотрели старики друг на друга: Э-э, если каждый раз так будет, не останется деревня без рыбы! Спрашивает тут Чубак женщин:
   – В прошлом году на какой стороне у кеты икры было больше?
   – На левой, – отвечают Чубаку.
   – Так, значит, в этом году рыба под левым берегом идет, – говорит Чубак. – Примечать надо. Вы на правом берегу ловили, вот и показалось вам, что рыбы нету, что ушла рыба.
   Тогда и Удога говорит:
   – Птица и зверь за рыбой ходят. Надо было на другом берегу промышлять.
   Стали старики во всем совета у близнецов спрашивать. И все шло хорошо.
   Только вскоре опять беда стряслась! Наехали с чужого берега маньчжу-нойон начальник. С солдатами, с пушками наехал. Требует с Бельды дань – с каждого человека по соболю, по выдре да по лисице!
   Запечалились Бельды. Вовек никому дань не платили, а тут сила! Одних солдат в два раза больше, чем всех Бельды.
   Пошли старики к близнецам. Совета просят. Посмотрели Удога и Чубак друг на друга. Говорит Удога:
   – Дань не платите, не маньчжурские мы люди– мы амурской земли-воды люди! Вот пойдем с братом к тому нойону…
   Женщины в деревне плач подняли:
   – Как можно! – кричат они. – Тот маньчжу-нойон – худой человек! Убьет он наших близнецов– счасть енаше убьет!
   Как ни кричали женщины, пошли Удога и Чубак к тому нойону. Сидит нойон в большом сампане – лодке расписной. На широком помосте сидит. Над нойоном шатер шелковый колышется. Вокруг старжа стоит. У плахи палач кривой меч точит. Нойон пра– вую руку на подушку положил. Ногти на руках у него длинные-предлинные, до полу достают, загнулись, перекрутились, каждый в серебряный футляр вставлен. Чистят ногти нойону пять девушек-невольниц. Толстый писец с большой книгой у ног нойона сидит.
   Увидал нойон близнецов, говорит:
   – Что здесь нанайским ребятам надо? Посмотрел писец, до земли перед нойоном склонился:
   – Эти дети прибежили сказать, благородный нойон, что придут сейчас нанайские старики, ту дань принесут, что велел ты с них взять.
   Еще пуще заважничал нойон. Нос кверху задрал. В небо голубое смотрит, чтобы на нанайских стариков не глядеть, глаза себе не портить. Ждал, ждал… Шея у него заболела, а нанайских стариков все нет.
   Говорит тут Чубак:
   – Не придут старики, благородный нойон! Бель-ды дани кникому не плитили. В своих реках рыбу ловили, своим воздухом дышали. Им смешно дань плтить. Платить станут – смеяться будут. Так чтобы тебя не обидеть, они вовсе не пришли. А мы маленькие, мы ничего не понимаем… Вот подарки тебе принесли, нойон.
   Высыпал Удога из кисета горсть амурской земли:
   – Прими, нойон, горсть нашей земли, если тебе своей мало!
   Вынул Чубак из чумашки глаз совы:
   – Прими, нойон, и мой дар – глаз совы. Тогда и ночью ты сможешь увидеть, что на Амуре храбрые люди живут.
   Вытащил Удога перо из хвоста орла с красным клювом:
   – Прими, нойон, пожелание, чтобы жил ты столько лет, сколько живет орел, и чтобы тебя, как орла, все боялись. Только на Амуре страха перед тобой не будет!
   Высыпал из чумашки Чубак горсть золы:
   – Пусть обратятся в золу все твои враги, нойон!
   Пусть золой покроются все злые мысли против амурских людей!
   Удивился нойон тому, как разговаривают маленькие нанайцы. Испугался: если дети такие, то какие же у нанайцев воины и мужчины! Виду нойон не показал, страх свой скрыл. На близнецов закричал:
   – Завтра пошлю солдат своих к Бельды! Огню предам всех мертвых, а живых мертвыми сделаю!
   Поклонился ему Удога:
   – Твоя воля, благородный нойон, только завтра тебе удачи не будет. Лучше сегодня сделай то, что сказал.
   Не послушался нойон. Переждал ночь. В поход собрался. Тут полил такой дождь, что берега исчезли из виду и все дороги развезло. Пошли солдаты нойона, да чуть в грязи не утонули. Порох в ружьях у них отсырел. Возвратились солдаты.
   – Солнце вчера в тучу садилось, – говорит Удога, – к ливню. Примета верная!
   Прошла непогода. Усеялось небо звездами. Говорит нойон:
   – Завтра к деревням Бельды поплыву. Всех уничтожу! Всех живых мертвыми сделаю, все дома в пепел обращу!
   – Твоя воля, благородный нойон, – говорит Чубак, – только завтра тебе удачи не будет. Сделай сегодня то, что сказал.
   Переждал нойон ночь. С утра велел подянть паруса на всех сампанах – плыть к Бельды.
   Налетело от заката черное облако с белым венцом – и такая буря поднялась, что в жизни своей не видал нойон такой бури! Заплескался Амур. Волны до неба поднялись, облака до земли спустились. Дунул ветер один раз – все паруса на сампанах порвал. Дунул ветер второй раз – все весла и мачты поломал. Едва-едва сампаны целы остались. Счастье, что третий раз ветер не дунул.
   Говорит Чубак:
   – Вчера звезды сильно мерцали: к буре это. Сидит нойон сердитый. Халатом закрылся, ни накого смотреть не хочет, никого к себе не подпуска– ет. От злости все ногти себе переломал. Всех девушек своих разогнал. Писца своего палкой исколотил.
   Подошли к нему близнецы. Говорят:
   – До сих пор мы тебе говорили, благородынй нойон. Теперь ты нам скажи. Вот ты видел, что мы свою землю знаем и не зря с нее дань свою собираем: рыбу, пушнину, птицу берем. Как же ты хочешь дань собирать с земли, которой ты не знаешь?
   Побледнел нойон, думает: Как справлюсь я с народом, у которого даже мальчишки такие умные!
   Поехал назад на свою сторону манчжу-нойон.
   Это не так давно еще было. Еще есть старики, которые тех близнецов помнят. А может быть, они о тех близнецах от своих отцов слыхали… Кто знает!

Как Бельды воевать перестали

   Среди всех нанайцев Бельды самые храбрые были. Про Бельды говорили, что людей драчливее их нет. Для Бельды подраться – первое дело было. Сколько раз на соседей войной ходили! Так из драки и не вылезали… Беда, если где-нибудь одного Бельды убьют! Кровная месть! Нельзя не отплатить за убийство. Только у других за убитого брат, отец мстит, а Бельды всем народом идут. А было их много. Глядишь – вместо одного врага несколько убьют. Начинают обиженные мстить.
   Так и идет: то Бельды в походе, то Бельды в осаде.
   На зверя не стало времени ходить, рыбу некогда ловить… Все война да война!
   У Блеьды мальчишка с колыбели за боевой лук из жимолости хватается.
   Девчонки с детства, как на улице шум услышат, под нары лезут, прячутся.
   И ничего с такими нанайцами не поделаешь. Мы тигриного рода, – говорили они.
   Так Бельды к войне привыкли, что, когда драки нет, ходят как потерянные, не знают, за что взяться.
   Вот у одного нанайца Бельды родились близнецы. Все родичи обрадовались этому. Ведь известно всем, что когда рождаются близнецы, всему роду большое счастье будет. Еще говорили они, что близнецов почитать надо. И все Бельды близнецов почитали, заботились о них, дали им хорошие, имена: одному Удога, другому – Чубак.
   Почитали Бельды своих близнецов, советовались с ними. А про женщин и говорить нечего. Бывало так, что в стойбище мужчин вовсе не оставалось, кроме близнецов. Они маленькие еще были, в поход не ходили, на нарах в фанзе сидели, ножиком играли. Близнецы умные были: все знали.
   Что случится, женщины к ним идут, спрашивают, как быть.
   Прибежит к Удоге и Чубаку. женщина. Говорит, что во сне крик кукушки слышала.
   Спрашивают близнецы:
   – А голос у кукушки какой?
   – Хриплый голос, – отвечает женщина.
   – Это к смерти, – говорит Удога. Примутся женщины плакать.
   Сколько-то времени пойдет – возвращаются Бельды из похода; глядишь, на циновках за собой убитых волокут.
   Весной женщины к близнецам идут:
   – Какая рыба в этом году будет? Говорит Чубак:
   – Принесите мне перелетную птицу. Принесут. Посмотрит Чубак.
   – Птица жирная, – говорит, – рыбы много будет.
   Зимой спрашивают Удогу и Чубака:
   – Шалаши рыбачьи на каком месте ставить: на высоком или низком?
   – Месяц низко ходит сейчас, – говорит Чубак.
   – Ставьте рыбалку на высоком месте – вода будет большая.
   Так жили боизнецы. Подрастали понемногу…
   Только Бельды из одного похода вернулись, а тут опять беда: из одной ловушки какой-то Заксули хорька вынул!
   Зашумели Бельды, засуетились, стали копья готовить, стали ножи точить, стрелы делать. Побежали женщины к близнецам, плачут, кричат, что не стоит из-за хорька воевать. И так с каждым годом мужчин в стойбище все меньше становится!
   А тут мужчины пришли, чтобы посоветоваться с близнецами.
   Говорит Чубак, в руки боевой лук взяв:
   – Обида большая! Соболя бы у вас из ловушки взяли – простить можно. Соболь больших денег стоит. За эти деньги человек пищу купить может, за эти деньги человек одежду купить можетт. Значит, нужда заставила того соболя взять. А бедному как не помочь!.. Хорек – нестоящий зверь. За его шкурку ни одежды, ни пищи не купишь – значит, из озорства взяли… Нас за людей не считают. Думают, мы за себя постоять не можем! Пустяк взяли– значит, мертвыми нас считают, все равно что убили нас. Надо воевать!
   Говорит Удога, копье в руки взяв:
   – Надо против Заксули воевать! Надо Заксули всех убить! Плохие люди Заксули – хорька у нас украли… Воевать пойдем – заклятье надо сделать: на их земле еду не брать, на их земле воду не брать.
   Приуныли женщины, видят – и близнецы воевать хотят, ничего не поделаешь. Еду мужчинам приготовили, лепешек напекли, рыбу насушили, сараны положили, мяса вяленого.
   Вот пошли Бельды воевать.
   Навьючили на себя мешки с едой, на шею повязали кувшины с водой. Идут, пыхтят… Тяжело! Чем дальше идут, тем больше злятся; вот какие эти Заксули плохие люди! Мало того, что против них воевать надо, так еще и тяжести с собой таскать приходится.
   Три реки перешли, девять озер перешли.
   В брусничнике женщин из рода Заксули увидели. Позвал их Чубак.
   – Идите, – говорит, – скажите: всех ваших убьем, ни одного не оставим!
   Перепугались Бельды:
   – Зачем сказал! Теперь знать будут. Как за ними гоняться будем с кувшинами да с мешками?
   Промолчал Чубак. Ничего не ответил.
   Побежали женщины в деревню. Мужьям сказали, братьям сказали. Те в домах засели. Куда от Бельды скроешься! Сидят, не показываются! Подошли Бельды к деревне. В засаду сели, Заксули караулят, ждут.
   А женщиныв из деревни вокруг ходят, палками в траве да кустарниках шарят. То одному, то другому Бельды палкой по голове заедут так, что искры из глаз сыплются.