Страница:
Чольчинай с каждым днем все красивее становится. Глаза у нее ясные, как звезды; губы будто малиновым соком сбрызнуты; брови, как два соболя, над глазами раскинулись; а ресницы у Чольчинай такие, что с тех пор и поговорка пошла: Вокруг глубокого озера камыш растет.
Скоро время Чольчинай две косы заплетать. Скоро за Чориля замуж идти. Как взглянет на невесту Чориль – сердце у него, точно ласточка, забьется.
Чориль уже и запас на свадьбу готовит.
Когда с охоты идет, под шкурами самого не видать – столько зверя набьет…
Когда с рыбной йовли возвращается Чориль – всей деревней за ним улов тащат.
Смотрит на него Чольчинай, спрашивает:
– Отчего тебе удача во всем, Чориль?
Посмотрит Чориль на свою Чольчинай, голову запрокинет и запоет таким голосом, что у Чольчинай в груди замирает.
Анн-н-га, Ынн-г-га, – поет Чориль, – О милой помни всегда! Сердце стучит и глаза блестят тогда! Ноги быстрей и руки ловчей тогда! Скалы возьмешь и повернешь тогда. Через горы и реки полетишь тогда! О милой помни всегда! Сильней всех врагов будешь тогда!
Ходит Чольчинай по деревне. Самая красивая из всех. Голос у нее, как у птички. В черной собачьей шубе Чольчинай ходит. Юбка на ней – из пестрых тюленей. Шапочка на ней – из беличьих шкурок.
Увидал невесту Чориля старый Аллых из рода Удань-Хингану. Увидал – глаз отвести не может. Рот раскрыл, губы распустил… Понравилась ему Чольчинай.
– В мою юрту пойдешь, девчонка? Посмотрела на него Чольчинай и рассмеялась:
– Я невеста Чориля, Аллых! Как могу я смотреть на жабу, когда рядом со мной солнце стоит? – Закрыл рот Аллых, губы вытер.
– Ладно, – говорит, – посмотрим, долго ли твое солнце светить будет!
Плохое задумал Аллых,Аллых шаман был. Двенадцать толи – медных блях – у Аллыха на поясе висели. Двенадцать шаманов до Аллыха этот пояс носили. Большую силу Аллых-шаман имел.
…Пошел однажды Чориль медвежат добывать. Проводила его Чольчинай. Села, стала свадебный халат вышивать.
А Аллых бубен взял, костер развел, шаманить стал, злых духов стал призывать. Долго шаманил.
…Побежала по снегу поземка. Завихрился снег, столбом встал, закружился. Черная туча небо обложила. С темной стороны большой ветер прибежал, кверху весь снег поднял.
Потемнело вокруг. Буран поднялся такой, что своей руки не увидишь!..
Никогда еще такого бурана не было. У нивхов все юрты занесло – ровное поле стало там, где деревня стояла. Где лес был – только верхушки сосен из-под снега торчат.
Застиг Чориля буран.
Видит парень – не будет охоты. Понюхал ветер – чует, надолго. Как спастись? Стал Чориль пустую берлогу искать. Пустой не нашел. Нашел такую, где медведица лежала. Сказал ей,Чориль, что не за ней пришел, что буран его загнал. Лег рядом, пригрелся. Заснул…
Десять дней и десять ночей выл буран, дороги заносил, деревья ломал, снег до неба поднимал. Потом утих ветер, улегся снег. Тихо стало. Мороз ударил. Хороший наст стал. Самое время Чорилю идти мед-вежат добывать. Не может парень проснуться! Во сне слышит, будто Горный Хозяин говорит ему: Кто из простых людей с медведицей в одной берлоге зиму проспит – нашим, таежным человеком станет! Дернулся было Чориль – хотел встать, бежать из берлоги, да сил у него не стало сон с себя сбросить, проснуться.
Пока лежал Чориль в берлоге, шерсть на нем выросла и когти на руках и ногах выросли. Таежным человеком Чориль стал, медведем.
Ждет Чольчинай жениха, а его все нет.
Буран улегся. День за днем идет. Пора бы Чорилю вернуться, а его все нет. Плачет Чольчинай, тоскует…
Пришел к ней Аллых, за руку взял:
– Что ты одна сидишь, девчонка? Не вернется твой парень! Иди в мою юрту.
Вырывается Чольчинай, а Аллых так держит руку, что не вырвешься. Закричала Чольчинай, на помощь зовет. Сбежались люди. Говорит им Аллых:
– Одна девчонка осталась. Чориля злой кехн – черт – утащил. Пропадет теперь девчонка! В свою юрту ее возьму. Добрый я.
Молчат люди, боятся против Аллыха слово сказать. 'И утащил Аллых в свою юрту Чольчинай. Сел на нары, брови нахмурил, пальцем шевельнул – десять его жен со всех ног бросились мось – кушанье – готовить. Рыбьей кожи нарезали, тюленьего жира натопили, в котел бросили. Ягод, рису в котел бросили. Отварили все. Сушеной рыбы накрошили. Для цвета и вкуса белой глины 'подбавили. Стали жены мось жевать да Аллыху в рот класть. Только и остается ему, что глотать. Протягивает Аллых мось Чольчинай: ешь! Не взяла Чольчинай мось – сухой юколы, из дома взятой, пожевала.
….Зима проходит – Чориля все нет.
Каждый день спрашивает Аллых Чольчинай:
– Скоро ли две косы заплетешь, девчонка?
– Не скоро еще! – отвечает Чольчинай. Выбрала Чольчинай время. Оделась в охотничий наряд, копье взяла, нож взяла, что Чориль сделал, сумочку свою рукодельную взяла, гребень взяла. Ушла из дома Аллыха ночью – Чориля искать.
Идет Чольчинай по тайге, видит – над сугробом парок вьется. Значит, медьвежья берлога под тем сугробом.
Устала уже Чольчинай, есть захотела. Думает: Подниму медведя, заколю! Кто знает, сколько мне еще Чориля искать? Медведя заколю, крови горячей напьюсь – силы прибудет, мяса с собой в дорогу возьму.
Сунула Чольчинай в проталину копье. Стала в берлоге медведя шевелить.
Заревел медведь, вылез наружу. Большой, шерсть на нем серебром отливает. Еще не видала Чольчинай такого красивого медведя. Хорошая добыча! – думает Чольчинай. Отступила назад, покрепче в снег ногой уперлась. Замахнулась копьем, чтобы под сердце медведя ударить, без лишней муки убить. А копье в сторону ушло, в сугроб уткнулось, только древко раскачивается… Схватилась Чольчинай на нож, размахнулась посильнее и ударила медведя в сердце. А нож в кольцо завился, даже не оцарапал медведя. Чольчинай глаза закрыла, чтобы смерть свою не видеть.
Тут говорит ей медведь:
– Не бойся, Чольчинай! Это я – Чориль.
– Ты злой кехн! – кричит Чольчинай. – Заколдовал ты мой нож и копье!
– Нет, Чольчинай, – говорит ей медведь. – Сам я тот нож и копье делал, помнят они меня, потому и не идут против меня! Я – Чориль.
Рассказал он, что с ним сталось. Поняли они оба, что виноват во всем Аллых, который захотел Чольчинай в жены получить.
Стали думать: как быть? Пока жив Аллых – быть Чорилю медведем. И убить Аллыха нельзя – своя кровь, как можно пролить? Грех большой! Такой грех не прощается. Говорит Чориль:
– Есть у Аллыха свой кехн – черт. Убить кехна – умрет Аллых.;. Живет кехн у Горного Хозяина на каменной плите, в котле у столба. На закат солнца надо идти. Только я не могу: живой медведь к Хозяину не ходит. Трудная дорога туда!
Подумала, подумала Чольчинай, говорит:
– Пойду я к Горному хозяину. Кехна того убью. Взял медведь копье из сугроба, нож расправил,Чольчинай отдал. Попрощались они. И пошла Чольчинай на закат.
Долго ли шла – не знаю. Не считала Чольчинай шагов, не останавливалась. Через реки на копье перелетала. Через горы на копье перелетала. Девять рек миновала. Девять озер миновала. Девять горных хребтов миновала. О себе не думала, о Чориле думала. Вдруг видит – каменная сопка стоит, вершина ее в облаках пропадает. Ни уступа, ни выступа на той сопке нет. Гладкая скала прямо из земли в небо растет. Камень! Как подняться наверх?
Схватила Чольчинай нож Чориля, в скалу кинула:
– Работай, помогай мне хозяина из беды выручать!
Воткнулся нож в камень. Искры во все. стороны полетели. Стал нож камень долбить, ступеньки ру-бить…
Стала Чольчинай по тем ступенькам взбираться. Солнце в свою юрту спать ушло. Небесные люди на небе огоньки засветили. Лезет Чольчинай по скале. О себе не думает, о Чориле думает. О его беде думает. Лезет по скале…
Вот солнце выспалось, двери в юрте открыло. Небесные люди огонь погасили. А Чольчинай все по скале лезет. Скачет над нею нож, бьет в камень, сыплются искры в разные стороны…
Чольчинай со ступеньки на ступеньку поднимается. На землю не смотрит, о себе не думает.
На последнюю ступеньку Чольчинай ступила.
Нож о камень поточила, в чехол вложила. Глянула вниз, чуть не упала – так далеко от нее земля, реки ниточками протянулись, сопки соболиными погадками кажутся.
Пошла дальше Чольчинай.
Видит – высокий дом стоит: бревна каменные, столбы железные. Тот дом такой высокий, что, как голову ни задирай, крыши не увидишь.
Лежит перед дверью удав – змей. Чешуя у удава каменная. Лежит перед дверью удав, голову его Чольчинай видит, а туловище его в тумане теряется: такой большой удав. Зеленые глаза свои на Чольчинай уставил. Смотрит – не смигнет.
Похолодели у Чольчинай колени, ослабели руки. Как с таким справиться?
Зашевелилась тут у Чольчинай сумочка. Вынула из нее Чольчинай иголку с жильной ниткой и бросила змею в глаза.
Принялась иголка в глазах удава сновать – то вверх, то вниа; то верхнее, то нижнее веко проткнет, нитку за собой тащит. Не успела Чольчинай до пояса похолодеть, а иголка уже один глаз удаву зашила, за второй принимается. Мотает головой удав, не может понять, что случилось, отчего глаза закрываются.
Зашила костяная иголка змею глаза.
Холод от Чольчинай отлетел. Переступила она ногами, к двери подошла. А та сама перед ней открывается.
За той дверью – другая дверь. Перед дверью большая ящерица лежит. Не видала Чольчинай таких: железная она, черная пасть раскрыта, во рту раздвоенный язык трепещет. Дохнула ящерица на Чольчинай – у девушки ноги до колен в землю ушли. Вынула Чольчинай из своей сумочки наперсток, кинула, прямо ящерице в пасть попала, глотку ей заткнула. Тужится ящерица – не может второй раз дохнуть. Высвободила Чольчинай ноги – и к двери. Дверь сама перед ней раскрывается.
За той дверью – третья. Сторожит ее тигр. Зубыоскалил, а зубы в локоть длиной. Хвостом по земле бьет, а хвост толщиной в лиственницу. Кинула Чольчинай тигру в пасть свою гребенку. Стала гребенка тигру поперек горла: ни взад, ни вперед. Чем шире тигр пасть разевает, тем длиннее у гребенки зубья делаются. Рычит тигр, а с Чольчинай ничего сделать не может. Видит девушка, что тигру не до нее, подскочила к дверке, а та сама перед ней открывается.
А за той дверкой – юрта Хозяина. В той юрте все как у простых людей, только в потолке звезды светят. В каждом окне – по солнцу. Возле нар столько звериных шкур лежит, что и не сосчитаешь. В эти шкуры Хозяин души убитых зверей вселяет, чтобы не перевелись звери на земле, сколько бы не били их люди.
Оглянулась Чольчинай. Видит – потолок на столбы опирается. У одного столба каменная плита лежит, на плите котел стоит. Посреди нар старик сидит, у того старика лицо светится.
Смекнула Чольчинай, что это и есть Горный Хозяин. Стала на колени, руки сложила, выслушать попросила. Рассказала, какая беда у нее случилась и зачем она пришла.
Говорит ей Хозяин:
– Как Чориля не знать! Хороший охотник, все по закону делал: в костер воду не лил, медведя саблей не рубил, кости не ломал. Очень плохо, что в такую беду попал! Вот смотри, в том котле много шаманьих кехнов – чертей – живет. Который Ал-лыха – не знаю. Девочка ты храбрая, горя ты много перенесла… Возьми то, за чем пришла. К котлу подойдешь, крикни: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – тут и хватай его.
Так и сделала Чольчинай.
Только крикнула она: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – как выскочил из котла черный червяк. Схватила его Чольчинай в кулак, зажала покрепче – и бежать…
К обрыву подошла, на копье села и прыгнула вниз. Летит, только в ушах свистит, скалы да утесы мимо мелькают! Летит копье, Чольчинай за него обеими руками держится. Летит копье над горами и лесами, над озерами и реками…
Долетело копье до того места, где Чориль свою невесту ожидал. Слезла Чольчинай с копья, к Чо-рилю подошла.
Говорит Чориль:
– На кого только я шкуру свою брошу?
– Найдется на кого, – говорит Чольчинай. Глядит – к ним Аллых бежит.
Увидал Аллых Чольчинай, кричит:
– Вот ты где, негодная девчонка! Насилу нашел!
– Напрасно искал ты меня, – говорит Чольчинай. – Искал ты меня, а нашел свою судьбу.
Кинула она тут на землю того кехна, которого в кулаке держала. Наступила на него и раздавила. Зашатался Аллых, на четвереньки стал. Тут медвежья шкура с Чориля слезла, на шамана прыгнула и окутала его. Стал медведем Аллых. Так и надо ему! Зачем Чорилю и Чольчинай худа хотел? Замахнулась на него Чольчинай копьем. Испугался Аллых и кинулся от нее в тайгу.
Взялись Чориль и Чольчинай за руки и пошли в свой дом. По дороге Чольчинай две косы заплела.
Поженились они. Долго жили. До последнего дня друг друга крепко любили.
Что с трудом дается, то люди берегут!
Кехн (нивхск.) – дух.
Лиса и медведь
О сотворении мира
Кульгин
Почему нельзя зевать и потягиваться, когда отправляешься на охоту
Скоро время Чольчинай две косы заплетать. Скоро за Чориля замуж идти. Как взглянет на невесту Чориль – сердце у него, точно ласточка, забьется.
Чориль уже и запас на свадьбу готовит.
Когда с охоты идет, под шкурами самого не видать – столько зверя набьет…
Когда с рыбной йовли возвращается Чориль – всей деревней за ним улов тащат.
Смотрит на него Чольчинай, спрашивает:
– Отчего тебе удача во всем, Чориль?
Посмотрит Чориль на свою Чольчинай, голову запрокинет и запоет таким голосом, что у Чольчинай в груди замирает.
Анн-н-га, Ынн-г-га, – поет Чориль, – О милой помни всегда! Сердце стучит и глаза блестят тогда! Ноги быстрей и руки ловчей тогда! Скалы возьмешь и повернешь тогда. Через горы и реки полетишь тогда! О милой помни всегда! Сильней всех врагов будешь тогда!
Ходит Чольчинай по деревне. Самая красивая из всех. Голос у нее, как у птички. В черной собачьей шубе Чольчинай ходит. Юбка на ней – из пестрых тюленей. Шапочка на ней – из беличьих шкурок.
Увидал невесту Чориля старый Аллых из рода Удань-Хингану. Увидал – глаз отвести не может. Рот раскрыл, губы распустил… Понравилась ему Чольчинай.
– В мою юрту пойдешь, девчонка? Посмотрела на него Чольчинай и рассмеялась:
– Я невеста Чориля, Аллых! Как могу я смотреть на жабу, когда рядом со мной солнце стоит? – Закрыл рот Аллых, губы вытер.
– Ладно, – говорит, – посмотрим, долго ли твое солнце светить будет!
Плохое задумал Аллых,Аллых шаман был. Двенадцать толи – медных блях – у Аллыха на поясе висели. Двенадцать шаманов до Аллыха этот пояс носили. Большую силу Аллых-шаман имел.
…Пошел однажды Чориль медвежат добывать. Проводила его Чольчинай. Села, стала свадебный халат вышивать.
А Аллых бубен взял, костер развел, шаманить стал, злых духов стал призывать. Долго шаманил.
…Побежала по снегу поземка. Завихрился снег, столбом встал, закружился. Черная туча небо обложила. С темной стороны большой ветер прибежал, кверху весь снег поднял.
Потемнело вокруг. Буран поднялся такой, что своей руки не увидишь!..
Никогда еще такого бурана не было. У нивхов все юрты занесло – ровное поле стало там, где деревня стояла. Где лес был – только верхушки сосен из-под снега торчат.
Застиг Чориля буран.
Видит парень – не будет охоты. Понюхал ветер – чует, надолго. Как спастись? Стал Чориль пустую берлогу искать. Пустой не нашел. Нашел такую, где медведица лежала. Сказал ей,Чориль, что не за ней пришел, что буран его загнал. Лег рядом, пригрелся. Заснул…
Десять дней и десять ночей выл буран, дороги заносил, деревья ломал, снег до неба поднимал. Потом утих ветер, улегся снег. Тихо стало. Мороз ударил. Хороший наст стал. Самое время Чорилю идти мед-вежат добывать. Не может парень проснуться! Во сне слышит, будто Горный Хозяин говорит ему: Кто из простых людей с медведицей в одной берлоге зиму проспит – нашим, таежным человеком станет! Дернулся было Чориль – хотел встать, бежать из берлоги, да сил у него не стало сон с себя сбросить, проснуться.
Пока лежал Чориль в берлоге, шерсть на нем выросла и когти на руках и ногах выросли. Таежным человеком Чориль стал, медведем.
Ждет Чольчинай жениха, а его все нет.
Буран улегся. День за днем идет. Пора бы Чорилю вернуться, а его все нет. Плачет Чольчинай, тоскует…
Пришел к ней Аллых, за руку взял:
– Что ты одна сидишь, девчонка? Не вернется твой парень! Иди в мою юрту.
Вырывается Чольчинай, а Аллых так держит руку, что не вырвешься. Закричала Чольчинай, на помощь зовет. Сбежались люди. Говорит им Аллых:
– Одна девчонка осталась. Чориля злой кехн – черт – утащил. Пропадет теперь девчонка! В свою юрту ее возьму. Добрый я.
Молчат люди, боятся против Аллыха слово сказать. 'И утащил Аллых в свою юрту Чольчинай. Сел на нары, брови нахмурил, пальцем шевельнул – десять его жен со всех ног бросились мось – кушанье – готовить. Рыбьей кожи нарезали, тюленьего жира натопили, в котел бросили. Ягод, рису в котел бросили. Отварили все. Сушеной рыбы накрошили. Для цвета и вкуса белой глины 'подбавили. Стали жены мось жевать да Аллыху в рот класть. Только и остается ему, что глотать. Протягивает Аллых мось Чольчинай: ешь! Не взяла Чольчинай мось – сухой юколы, из дома взятой, пожевала.
….Зима проходит – Чориля все нет.
Каждый день спрашивает Аллых Чольчинай:
– Скоро ли две косы заплетешь, девчонка?
– Не скоро еще! – отвечает Чольчинай. Выбрала Чольчинай время. Оделась в охотничий наряд, копье взяла, нож взяла, что Чориль сделал, сумочку свою рукодельную взяла, гребень взяла. Ушла из дома Аллыха ночью – Чориля искать.
Идет Чольчинай по тайге, видит – над сугробом парок вьется. Значит, медьвежья берлога под тем сугробом.
Устала уже Чольчинай, есть захотела. Думает: Подниму медведя, заколю! Кто знает, сколько мне еще Чориля искать? Медведя заколю, крови горячей напьюсь – силы прибудет, мяса с собой в дорогу возьму.
Сунула Чольчинай в проталину копье. Стала в берлоге медведя шевелить.
Заревел медведь, вылез наружу. Большой, шерсть на нем серебром отливает. Еще не видала Чольчинай такого красивого медведя. Хорошая добыча! – думает Чольчинай. Отступила назад, покрепче в снег ногой уперлась. Замахнулась копьем, чтобы под сердце медведя ударить, без лишней муки убить. А копье в сторону ушло, в сугроб уткнулось, только древко раскачивается… Схватилась Чольчинай на нож, размахнулась посильнее и ударила медведя в сердце. А нож в кольцо завился, даже не оцарапал медведя. Чольчинай глаза закрыла, чтобы смерть свою не видеть.
Тут говорит ей медведь:
– Не бойся, Чольчинай! Это я – Чориль.
– Ты злой кехн! – кричит Чольчинай. – Заколдовал ты мой нож и копье!
– Нет, Чольчинай, – говорит ей медведь. – Сам я тот нож и копье делал, помнят они меня, потому и не идут против меня! Я – Чориль.
Рассказал он, что с ним сталось. Поняли они оба, что виноват во всем Аллых, который захотел Чольчинай в жены получить.
Стали думать: как быть? Пока жив Аллых – быть Чорилю медведем. И убить Аллыха нельзя – своя кровь, как можно пролить? Грех большой! Такой грех не прощается. Говорит Чориль:
– Есть у Аллыха свой кехн – черт. Убить кехна – умрет Аллых.;. Живет кехн у Горного Хозяина на каменной плите, в котле у столба. На закат солнца надо идти. Только я не могу: живой медведь к Хозяину не ходит. Трудная дорога туда!
Подумала, подумала Чольчинай, говорит:
– Пойду я к Горному хозяину. Кехна того убью. Взял медведь копье из сугроба, нож расправил,Чольчинай отдал. Попрощались они. И пошла Чольчинай на закат.
Долго ли шла – не знаю. Не считала Чольчинай шагов, не останавливалась. Через реки на копье перелетала. Через горы на копье перелетала. Девять рек миновала. Девять озер миновала. Девять горных хребтов миновала. О себе не думала, о Чориле думала. Вдруг видит – каменная сопка стоит, вершина ее в облаках пропадает. Ни уступа, ни выступа на той сопке нет. Гладкая скала прямо из земли в небо растет. Камень! Как подняться наверх?
Схватила Чольчинай нож Чориля, в скалу кинула:
– Работай, помогай мне хозяина из беды выручать!
Воткнулся нож в камень. Искры во все. стороны полетели. Стал нож камень долбить, ступеньки ру-бить…
Стала Чольчинай по тем ступенькам взбираться. Солнце в свою юрту спать ушло. Небесные люди на небе огоньки засветили. Лезет Чольчинай по скале. О себе не думает, о Чориле думает. О его беде думает. Лезет по скале…
Вот солнце выспалось, двери в юрте открыло. Небесные люди огонь погасили. А Чольчинай все по скале лезет. Скачет над нею нож, бьет в камень, сыплются искры в разные стороны…
Чольчинай со ступеньки на ступеньку поднимается. На землю не смотрит, о себе не думает.
На последнюю ступеньку Чольчинай ступила.
Нож о камень поточила, в чехол вложила. Глянула вниз, чуть не упала – так далеко от нее земля, реки ниточками протянулись, сопки соболиными погадками кажутся.
Пошла дальше Чольчинай.
Видит – высокий дом стоит: бревна каменные, столбы железные. Тот дом такой высокий, что, как голову ни задирай, крыши не увидишь.
Лежит перед дверью удав – змей. Чешуя у удава каменная. Лежит перед дверью удав, голову его Чольчинай видит, а туловище его в тумане теряется: такой большой удав. Зеленые глаза свои на Чольчинай уставил. Смотрит – не смигнет.
Похолодели у Чольчинай колени, ослабели руки. Как с таким справиться?
Зашевелилась тут у Чольчинай сумочка. Вынула из нее Чольчинай иголку с жильной ниткой и бросила змею в глаза.
Принялась иголка в глазах удава сновать – то вверх, то вниа; то верхнее, то нижнее веко проткнет, нитку за собой тащит. Не успела Чольчинай до пояса похолодеть, а иголка уже один глаз удаву зашила, за второй принимается. Мотает головой удав, не может понять, что случилось, отчего глаза закрываются.
Зашила костяная иголка змею глаза.
Холод от Чольчинай отлетел. Переступила она ногами, к двери подошла. А та сама перед ней открывается.
За той дверью – другая дверь. Перед дверью большая ящерица лежит. Не видала Чольчинай таких: железная она, черная пасть раскрыта, во рту раздвоенный язык трепещет. Дохнула ящерица на Чольчинай – у девушки ноги до колен в землю ушли. Вынула Чольчинай из своей сумочки наперсток, кинула, прямо ящерице в пасть попала, глотку ей заткнула. Тужится ящерица – не может второй раз дохнуть. Высвободила Чольчинай ноги – и к двери. Дверь сама перед ней раскрывается.
За той дверью – третья. Сторожит ее тигр. Зубыоскалил, а зубы в локоть длиной. Хвостом по земле бьет, а хвост толщиной в лиственницу. Кинула Чольчинай тигру в пасть свою гребенку. Стала гребенка тигру поперек горла: ни взад, ни вперед. Чем шире тигр пасть разевает, тем длиннее у гребенки зубья делаются. Рычит тигр, а с Чольчинай ничего сделать не может. Видит девушка, что тигру не до нее, подскочила к дверке, а та сама перед ней открывается.
А за той дверкой – юрта Хозяина. В той юрте все как у простых людей, только в потолке звезды светят. В каждом окне – по солнцу. Возле нар столько звериных шкур лежит, что и не сосчитаешь. В эти шкуры Хозяин души убитых зверей вселяет, чтобы не перевелись звери на земле, сколько бы не били их люди.
Оглянулась Чольчинай. Видит – потолок на столбы опирается. У одного столба каменная плита лежит, на плите котел стоит. Посреди нар старик сидит, у того старика лицо светится.
Смекнула Чольчинай, что это и есть Горный Хозяин. Стала на колени, руки сложила, выслушать попросила. Рассказала, какая беда у нее случилась и зачем она пришла.
Говорит ей Хозяин:
– Как Чориля не знать! Хороший охотник, все по закону делал: в костер воду не лил, медведя саблей не рубил, кости не ломал. Очень плохо, что в такую беду попал! Вот смотри, в том котле много шаманьих кехнов – чертей – живет. Который Ал-лыха – не знаю. Девочка ты храбрая, горя ты много перенесла… Возьми то, за чем пришла. К котлу подойдешь, крикни: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – тут и хватай его.
Так и сделала Чольчинай.
Только крикнула она: Кехн Аллыха, иди хозяину служить! – как выскочил из котла черный червяк. Схватила его Чольчинай в кулак, зажала покрепче – и бежать…
К обрыву подошла, на копье села и прыгнула вниз. Летит, только в ушах свистит, скалы да утесы мимо мелькают! Летит копье, Чольчинай за него обеими руками держится. Летит копье над горами и лесами, над озерами и реками…
Долетело копье до того места, где Чориль свою невесту ожидал. Слезла Чольчинай с копья, к Чо-рилю подошла.
Говорит Чориль:
– На кого только я шкуру свою брошу?
– Найдется на кого, – говорит Чольчинай. Глядит – к ним Аллых бежит.
Увидал Аллых Чольчинай, кричит:
– Вот ты где, негодная девчонка! Насилу нашел!
– Напрасно искал ты меня, – говорит Чольчинай. – Искал ты меня, а нашел свою судьбу.
Кинула она тут на землю того кехна, которого в кулаке держала. Наступила на него и раздавила. Зашатался Аллых, на четвереньки стал. Тут медвежья шкура с Чориля слезла, на шамана прыгнула и окутала его. Стал медведем Аллых. Так и надо ему! Зачем Чорилю и Чольчинай худа хотел? Замахнулась на него Чольчинай копьем. Испугался Аллых и кинулся от нее в тайгу.
Взялись Чориль и Чольчинай за руки и пошли в свой дом. По дороге Чольчинай две косы заплела.
Поженились они. Долго жили. До последнего дня друг друга крепко любили.
Что с трудом дается, то люди берегут!
Кехн (нивхск.) – дух.
Лиса и медведь
Хитрому как доверять можно! У хитрого на языке одно, а в голове другое. С хитрецом поведешься – в оба глаза за ним гляди!
Жила в тайге лиса. Очень она ловкая да хитрая была. И жила припеваючи. Ловила фазанов, перепелок, куличков. Охотилась на птиц, да и птенчиками не брезговала. А уж яйца она любила!.. Сколько гнезд разорила, сколько птенцов погубила – и не сосчитать! Как-то взялась кукушка считать: Ку-ку! Один. Ку-ку! Два, – да так и до сих пор считает… Так лиса разбойничала, что в том месте стала дичь переводиться.
Но время идет – никого не ждет. Пришла и на лису напасть. Постарела лиса, видеть плохо стала, силы у нее поубавилось. Пошла она один раз на охоту, видит – идет по дороге фазан-петушок. Подкралась лиса к нему, из-за кустарника выскочила – хвать фазана! А фазан забился, затрепыхался, крыльями захлопал, шпорами своими лисе нос в кровь разодрал да и убежал. Не могла с ним лиса справиться. Фазан на куст взлетел и давай над лисой смеяться.
– Эй, ты! – говорит. – Не охотиться тебе, а шкурой быть! Ни на что другое ты уж не годна.
Заплакала лиса с голодухи да со злости. Побрела в свою нору…
Совсем у нее неудачная охота пошла.
Целый день по тайге бродит, а поймать ничего не может. Попробовала лиса даже за бруснику взяться. Пожевала, пожевала и совсем заскучала: еды много, а сытости нет.
В эту осень перелетные птицы в теплые края рано собрались. Потянулись косяки уток, да гусей, да журавлей. Летят, покрикивают – с сопками, с тайгой да с таежными озерами до весны прощаются.
Услыхала эти крики лиса и совсем помирать собралась: снег выпадает рано, а у лисы никаких запасов на зиму нет.
Идет лиса куда глаза глядят, голову повесила.
– Поищу, – говорит, – глупее себя. Авось, проживу.
Повстречалась с медведем, спрашивает:
– Ты куда, сосед, идешь? Отвечает медведь:
– Да вот ищу, соседка, не скажет ли кто-нибудь мне, о чем журавли по ночам кричат.
Призадумалась лиса, потом говорит:
– Надо пошаманить немножко. Тогда узнаем. Лыковый пояс лиса надела, щепочки да камешкик нему подвязала. Пошла плясать: хвостом метет, вместо бубна в собачий череп бьет. Развесил уши медведь, на лису смотрит, ладошками прихлопывает, лисе шаманить помогает.
Покружилась, покружилась лиса, потом говорит:
– Ну, сосед, узнала я, о чем журавли ночью кричат.
– О чем же?
– А кричат они о том, что зима будет ранняя, холодная да длинная. Кричат, что все звери должны друг другу помогать. От такой зимы, кричат, и берлога не спасет!
Испугался медведь.
– Как же быть теперь? – говорит. Отвечает ему хитрая лиса.
– Вместе жить надо. Вдвоем теплее. А сейчас, – говорит, – надо на зиму запасы собирать да в берлогу таскать!
Задумался медведь: зачем ему запасы, коли ему на всю зиму своей лапы хватает? Так и лисе сказал. Рассердилась лиса, закричала на медведя, ногами затопала:
– Кто хотел узнать, о чем журавли кричат? Ты. А узнал – делай как говорят. Если не хочешь, я другого товарища себе на зиму найду! А ты один пропадай…
Упросил медведь обманщицу не сердиться.
Уговорились они вместе жить. Стали еду припасать, охотиться пошли. Только плохая у них охота идет. У лисы силы нет, а медведя на спячку потянуло: на дичь смотрит, а сам о берлоге думает. Какая уж тут охота!
Разозлилась лиса, а виду не показывает. Ходит, ходит – все думает, как ей медведя обмануть.
Сколько по тайге ни бродили – нет удачи…
Вдруг потянул носом медведь, шерсть у него на загривке дыбом стала; раздул медведь ноздри, глаза вытаращил, нюхает:
– Не нашим, соседка, пахнет!
Принялся шарить вокруг, что-то лапой загреб. Видит лиса – у медведя в лапах охотничий нож. Видно, охотился кто-то да и обронил нож. Запела лиса тоненьким голосом, заплясала будто от радости. Спросил медведь, чему она радуется.
Отвечает лиса:
– Как не радоваться мне, сосед! Ведь теперь мы можем зимовать безбедно. Эта штука, что ты нашел, – заколдованная. Она одна может столько мяса принести, сколько тебе за всю охоту не добыть!
Обрадовался и медведь, что не надо теперь по тайге таскаться, что можно будет в берлогу залечь.
– Идем, – говорит, – соседка, домой поскорее!
– Идем, идем!
Побежала лиса вперед. Домчалась до косогора, по которому тропинка. шла. Воткнула посреди тропинки нож острием вверх и назад вернулась. Медведю кричит:
– Что же ты тихо больно идешь? Бегом надо. Побежали они. Добежали до косогора. Говорит лиса:
– Давай скатимся с горы! Кто скорее! Согласился медведь. Покатились они кувырком. Катится лиса и поет:
– Катись, катись, мяса кусок!
– Что ты поешь? – спрашивает медведь лису.
– Да вот пою, что теперь мяса на четверть зимы есть.
Катятся они дальше. Лиса все свое тянет. Спрашивает ее медведь, что она теперь поет. Отвечает лиса:
– Пою, сосед, что теперь мяса на ползимы есть. Наткнулся медведь на нож, что лиса на тропинкевоткнула, распорол себе брюхо. А лиса во весь голос поет:
– Лежи, лежи, мяса кусок! Охает медведь, спрашивает лису:
– А теперь что ты поешь?
– Да вот пою, сосед, что мяса на целую зиму есть. Издох медведь. Лиса медвежье мясо в берлогу перетаскала.
Там и зиму перезимовала. Вот так диса обманула медведя. Верно говорят, что от хитреца да плута добра не жди!
Жила в тайге лиса. Очень она ловкая да хитрая была. И жила припеваючи. Ловила фазанов, перепелок, куличков. Охотилась на птиц, да и птенчиками не брезговала. А уж яйца она любила!.. Сколько гнезд разорила, сколько птенцов погубила – и не сосчитать! Как-то взялась кукушка считать: Ку-ку! Один. Ку-ку! Два, – да так и до сих пор считает… Так лиса разбойничала, что в том месте стала дичь переводиться.
Но время идет – никого не ждет. Пришла и на лису напасть. Постарела лиса, видеть плохо стала, силы у нее поубавилось. Пошла она один раз на охоту, видит – идет по дороге фазан-петушок. Подкралась лиса к нему, из-за кустарника выскочила – хвать фазана! А фазан забился, затрепыхался, крыльями захлопал, шпорами своими лисе нос в кровь разодрал да и убежал. Не могла с ним лиса справиться. Фазан на куст взлетел и давай над лисой смеяться.
– Эй, ты! – говорит. – Не охотиться тебе, а шкурой быть! Ни на что другое ты уж не годна.
Заплакала лиса с голодухи да со злости. Побрела в свою нору…
Совсем у нее неудачная охота пошла.
Целый день по тайге бродит, а поймать ничего не может. Попробовала лиса даже за бруснику взяться. Пожевала, пожевала и совсем заскучала: еды много, а сытости нет.
В эту осень перелетные птицы в теплые края рано собрались. Потянулись косяки уток, да гусей, да журавлей. Летят, покрикивают – с сопками, с тайгой да с таежными озерами до весны прощаются.
Услыхала эти крики лиса и совсем помирать собралась: снег выпадает рано, а у лисы никаких запасов на зиму нет.
Идет лиса куда глаза глядят, голову повесила.
– Поищу, – говорит, – глупее себя. Авось, проживу.
Повстречалась с медведем, спрашивает:
– Ты куда, сосед, идешь? Отвечает медведь:
– Да вот ищу, соседка, не скажет ли кто-нибудь мне, о чем журавли по ночам кричат.
Призадумалась лиса, потом говорит:
– Надо пошаманить немножко. Тогда узнаем. Лыковый пояс лиса надела, щепочки да камешкик нему подвязала. Пошла плясать: хвостом метет, вместо бубна в собачий череп бьет. Развесил уши медведь, на лису смотрит, ладошками прихлопывает, лисе шаманить помогает.
Покружилась, покружилась лиса, потом говорит:
– Ну, сосед, узнала я, о чем журавли ночью кричат.
– О чем же?
– А кричат они о том, что зима будет ранняя, холодная да длинная. Кричат, что все звери должны друг другу помогать. От такой зимы, кричат, и берлога не спасет!
Испугался медведь.
– Как же быть теперь? – говорит. Отвечает ему хитрая лиса.
– Вместе жить надо. Вдвоем теплее. А сейчас, – говорит, – надо на зиму запасы собирать да в берлогу таскать!
Задумался медведь: зачем ему запасы, коли ему на всю зиму своей лапы хватает? Так и лисе сказал. Рассердилась лиса, закричала на медведя, ногами затопала:
– Кто хотел узнать, о чем журавли кричат? Ты. А узнал – делай как говорят. Если не хочешь, я другого товарища себе на зиму найду! А ты один пропадай…
Упросил медведь обманщицу не сердиться.
Уговорились они вместе жить. Стали еду припасать, охотиться пошли. Только плохая у них охота идет. У лисы силы нет, а медведя на спячку потянуло: на дичь смотрит, а сам о берлоге думает. Какая уж тут охота!
Разозлилась лиса, а виду не показывает. Ходит, ходит – все думает, как ей медведя обмануть.
Сколько по тайге ни бродили – нет удачи…
Вдруг потянул носом медведь, шерсть у него на загривке дыбом стала; раздул медведь ноздри, глаза вытаращил, нюхает:
– Не нашим, соседка, пахнет!
Принялся шарить вокруг, что-то лапой загреб. Видит лиса – у медведя в лапах охотничий нож. Видно, охотился кто-то да и обронил нож. Запела лиса тоненьким голосом, заплясала будто от радости. Спросил медведь, чему она радуется.
Отвечает лиса:
– Как не радоваться мне, сосед! Ведь теперь мы можем зимовать безбедно. Эта штука, что ты нашел, – заколдованная. Она одна может столько мяса принести, сколько тебе за всю охоту не добыть!
Обрадовался и медведь, что не надо теперь по тайге таскаться, что можно будет в берлогу залечь.
– Идем, – говорит, – соседка, домой поскорее!
– Идем, идем!
Побежала лиса вперед. Домчалась до косогора, по которому тропинка. шла. Воткнула посреди тропинки нож острием вверх и назад вернулась. Медведю кричит:
– Что же ты тихо больно идешь? Бегом надо. Побежали они. Добежали до косогора. Говорит лиса:
– Давай скатимся с горы! Кто скорее! Согласился медведь. Покатились они кувырком. Катится лиса и поет:
– Катись, катись, мяса кусок!
– Что ты поешь? – спрашивает медведь лису.
– Да вот пою, что теперь мяса на четверть зимы есть.
Катятся они дальше. Лиса все свое тянет. Спрашивает ее медведь, что она теперь поет. Отвечает лиса:
– Пою, сосед, что теперь мяса на ползимы есть. Наткнулся медведь на нож, что лиса на тропинкевоткнула, распорол себе брюхо. А лиса во весь голос поет:
– Лежи, лежи, мяса кусок! Охает медведь, спрашивает лису:
– А теперь что ты поешь?
– Да вот пою, сосед, что мяса на целую зиму есть. Издох медведь. Лиса медвежье мясо в берлогу перетаскала.
Там и зиму перезимовала. Вот так диса обманула медведя. Верно говорят, что от хитреца да плута добра не жди!
О сотворении мира
Сперва была только вода. И утка-чирок[47] плавала на воде. Утке нужно снести яйцо, но куда? – яйцо ведь тонет! И тогда утка выщипала с груди перья и пух, свила гнездо. В гнездо снесла яйца. Из яиц вылупились утята. Утята выросли и тоже, как мать, повыдергивали с грудок перья и пух, свили гнезда. В гнезда снесли яйца. Из яиц вылупились утята, много утят. Они выросли, свили каждая себе гнездо. Гнезд много – они соединились в остров. На острове выросли трава, кусты, разные деревья.
Деревья и кусты роняли на остров листву, хвою. Остров стал большой землей.
У лиственницы сквозь кору пробилась смола (сок). Скопившись, она стала стекать по стволу. Едва смола коснулась земли – появился нивх. Нивх произошел от лиственницы, потому он краснокожий, как лиственница. Орнгар[48] произошел от пихты, потому он белотелый. К'уги[49] произошел от ели.
Деревья и кусты роняли на остров листву, хвою. Остров стал большой землей.
У лиственницы сквозь кору пробилась смола (сок). Скопившись, она стала стекать по стволу. Едва смола коснулась земли – появился нивх. Нивх произошел от лиственницы, потому он краснокожий, как лиственница. Орнгар[48] произошел от пихты, потому он белотелый. К'уги[49] произошел от ели.
Кульгин
Давно, в старину, было много рыбы, было много зверя, было много дичи. Нивхи юколу готовили, хорошо жили. Каждый человек юколу для себя готовил, складывая ее в амбар.
Однажды множество ворон появилось. Нивхи ходить не могли в амбары. Вороны вырывали у людей юколу и съедали ее. Люди стали бедствовать. Только вместе, оберегая друг друга, с палками в руках, они ходили к амбару.
Потом один человек по имени Кульгин что-то блестящее, острое увидел на бугорочке– Кульгин поднял вещь, но не понял, что это такое. Пощупал и увидел, что это что-то крепкое. Подумал и рубанул им по траве – трава срезалась. Подумал и ударил по толстому дереву. Дерево перерубилось. Оказывается, это сабля была. Кульгин понес саблю домой.
Ворон стало еще больше. Настала осень. Снег чуть-чуть покрыл землю. Тогда Кульгин взял саблю, вышел, отошел недалеко от жилища и закричал по-вороньи. Вороны стали слетаться к нему. Тогда он саблей начал рубить их. Снег даже кругом почернел.
Ворон стало мало, они испугались и попрятались. С тех пор вороны стали бояться людей. Люди снова хорошо зажили.
Прошло несколько лет. Однажды люди ушли в лес на охоту и пропали. Когда их нашли, они лежали мертвыми, а языки у них были вырваны.
Тогда Кульгин пошел в лес. Там он срубил саблей много деревьев. Вечером зажег большой костер. Отрубил два чурбака. Один под голову подложил, а другой – у ног между собой и костром, чтобы ноги от огня сохранить. Лег. Когда он лежал, где-то человеческий крик раздался. Крик все приближался и приближался. Когда крик стал слышен совсем близко, Кульгин встал, поправил костер и снова лег. Саблю он держал наготове.
Вот неизвестный подошел к костру да так закричал, что от его крика кора от деревьев отлетела и вверх поднялась. Потом пришедший перескочил через костер, подошел к чурбаку, что лежал у ног Кульгина, и встал на него. Кульгин посмотрел – это был маленький, похожий на белку черт-хало-финг. Грудь его была бела, а губы свои он облизывал. Кульгин толкнул чурбак. Черт упал в его сторону. Кульгин перерубил его саблей пополам.
С тех пор люди уходили в лес и не пропадали. Снова хорошо стали жить.
Прошло еще несколько лет. Однажды люди переходили вброд маленькую реку и утонули.
Кульгин вместе со своим товарищем пошел к реке. Он разделся и стал переходить ее вброд, осторожно ощупывая дно ногами. Вдруг из воды высунулась огромная рука и схватила его за ногу. Тогда Кульгин перерубил эту руку саблей. Когда взглянул – увидел, как всплыла маленькая нерпа, разрубленная пополам. Эта нерпа была чертом.
С тех пор люди не тонули. Снова хорошо стали жить.
Кульгин убивал своей саблей медведей и мясо, отдавал односельчанам. Однажды он отрубил медведю левое ухо, и медведь убежал от него. Через некоторое время возле деревни море выбросило на берег мертвого кита. Люди пошли к нему, разрезали его. Пришел на берег и товарищ Кульгина. Тогда из разрезанного брюха кита вышел человек. Левого уха у него не было. Он подошел к товарищу Кульгина и сказал:
– Кульгин своей саблей медведей убивает. После этого ни один из убитых им медведей не возвращается обратно в свою деревню. Когда другим оружием убивают медведей, они приходят обратно. Теперь я пришел подстеречь Кульгина. Пришли его сюда. Товарищ пошел к Кульгину и сказал ему:
– Один человек из брюха кита вышел, левого уха у него нет. Этот человек сказал, что ты медведей саблей убиваешь, поэтому они обратно в свою деревню не приходят. Он сказал, чтобы ты к нему пришел.
Кульгин понял, что пришел медведь, которому он отрубил ухо. Тогда он своему товарищу сказал:
– Пойдем со мной, неподалеку сядь, смотри. Вот вместе пошли. Товарищ сел невдалеке, сталсмотреть. Кульгин к киту пошел. Как только он подошел ближе, из брюха кита выскочил большущий медведь с отрубленным левым ухом. С сильным ревом он набросился на Кульгина. Кульгин стал сражаться с медведем, рубить его саблей. Медведь был очень ловок и не поддавался. Все же Кульгин его убил и с товарищем обратно вернулся в деревню.
Люди опять хорошо стали жить.
Прошло несколько лет. Однажды вечером дети вышли на двор играть и пропали. Черт ли похитил их – никто не знал.
Тогда Кульгин своему товарищу сказал:
– Друг, ты не женат, а я жену имею и двух сыновей. Если я случайно погибну, ты мою жену возьми и моих детей воспитай.
Товарищ Кульгина согласился. Вечером Кульгин сказал товарищу:
– Давай понесем моих детишек на берег. Пусть они там играют. Мы оба чуть повыше в траве сядем. Оттуда будем за ними смотреть.
Вот они понесли детей на берег. Сами сели невдалеке и стали смотреть.
Через некоторое время что-то красное и большое в море показалось и исчезло. Через некоторое время около берега что-то показалось и снова погрузилось в воду.
Тогда Кульгин товарищу сказал:
– Спустись, возьми детей, унеси их в жилище.
Товарищ спустился, взял детей и унес их.
Кульгин побежал к самому краю воды. Тогда вода поднялась, выплеснулась на берег и покрыла Куль-гина.
Люди увидели, что через некоторое время Кульгин выскочил весь, показался над водой и опять погрузился. Потом он снова выскочил из воды до самых ступней и опять погрузился. Затем он опять высокчил из воды, но теперь только до середины голеней. Потом он снова погрузился и исчез.
Когда настал отлив, люди нашли на берегу большого сивуча из красного камня, которого Кульгин перерубил пополам. Этот сивуч был чертом. Сабля Кульгина была сломана. Одна половина сивуча в воде ногу Кульгина придавила, поэтому он утонул.
Люди взяли труп товарища и с почестями сожгли его.
С тех пор вечером дети выходили играть и не пропадали, потому что чертей стало меньше.
Однажды множество ворон появилось. Нивхи ходить не могли в амбары. Вороны вырывали у людей юколу и съедали ее. Люди стали бедствовать. Только вместе, оберегая друг друга, с палками в руках, они ходили к амбару.
Потом один человек по имени Кульгин что-то блестящее, острое увидел на бугорочке– Кульгин поднял вещь, но не понял, что это такое. Пощупал и увидел, что это что-то крепкое. Подумал и рубанул им по траве – трава срезалась. Подумал и ударил по толстому дереву. Дерево перерубилось. Оказывается, это сабля была. Кульгин понес саблю домой.
Ворон стало еще больше. Настала осень. Снег чуть-чуть покрыл землю. Тогда Кульгин взял саблю, вышел, отошел недалеко от жилища и закричал по-вороньи. Вороны стали слетаться к нему. Тогда он саблей начал рубить их. Снег даже кругом почернел.
Ворон стало мало, они испугались и попрятались. С тех пор вороны стали бояться людей. Люди снова хорошо зажили.
Прошло несколько лет. Однажды люди ушли в лес на охоту и пропали. Когда их нашли, они лежали мертвыми, а языки у них были вырваны.
Тогда Кульгин пошел в лес. Там он срубил саблей много деревьев. Вечером зажег большой костер. Отрубил два чурбака. Один под голову подложил, а другой – у ног между собой и костром, чтобы ноги от огня сохранить. Лег. Когда он лежал, где-то человеческий крик раздался. Крик все приближался и приближался. Когда крик стал слышен совсем близко, Кульгин встал, поправил костер и снова лег. Саблю он держал наготове.
Вот неизвестный подошел к костру да так закричал, что от его крика кора от деревьев отлетела и вверх поднялась. Потом пришедший перескочил через костер, подошел к чурбаку, что лежал у ног Кульгина, и встал на него. Кульгин посмотрел – это был маленький, похожий на белку черт-хало-финг. Грудь его была бела, а губы свои он облизывал. Кульгин толкнул чурбак. Черт упал в его сторону. Кульгин перерубил его саблей пополам.
С тех пор люди уходили в лес и не пропадали. Снова хорошо стали жить.
Прошло еще несколько лет. Однажды люди переходили вброд маленькую реку и утонули.
Кульгин вместе со своим товарищем пошел к реке. Он разделся и стал переходить ее вброд, осторожно ощупывая дно ногами. Вдруг из воды высунулась огромная рука и схватила его за ногу. Тогда Кульгин перерубил эту руку саблей. Когда взглянул – увидел, как всплыла маленькая нерпа, разрубленная пополам. Эта нерпа была чертом.
С тех пор люди не тонули. Снова хорошо стали жить.
Кульгин убивал своей саблей медведей и мясо, отдавал односельчанам. Однажды он отрубил медведю левое ухо, и медведь убежал от него. Через некоторое время возле деревни море выбросило на берег мертвого кита. Люди пошли к нему, разрезали его. Пришел на берег и товарищ Кульгина. Тогда из разрезанного брюха кита вышел человек. Левого уха у него не было. Он подошел к товарищу Кульгина и сказал:
– Кульгин своей саблей медведей убивает. После этого ни один из убитых им медведей не возвращается обратно в свою деревню. Когда другим оружием убивают медведей, они приходят обратно. Теперь я пришел подстеречь Кульгина. Пришли его сюда. Товарищ пошел к Кульгину и сказал ему:
– Один человек из брюха кита вышел, левого уха у него нет. Этот человек сказал, что ты медведей саблей убиваешь, поэтому они обратно в свою деревню не приходят. Он сказал, чтобы ты к нему пришел.
Кульгин понял, что пришел медведь, которому он отрубил ухо. Тогда он своему товарищу сказал:
– Пойдем со мной, неподалеку сядь, смотри. Вот вместе пошли. Товарищ сел невдалеке, сталсмотреть. Кульгин к киту пошел. Как только он подошел ближе, из брюха кита выскочил большущий медведь с отрубленным левым ухом. С сильным ревом он набросился на Кульгина. Кульгин стал сражаться с медведем, рубить его саблей. Медведь был очень ловок и не поддавался. Все же Кульгин его убил и с товарищем обратно вернулся в деревню.
Люди опять хорошо стали жить.
Прошло несколько лет. Однажды вечером дети вышли на двор играть и пропали. Черт ли похитил их – никто не знал.
Тогда Кульгин своему товарищу сказал:
– Друг, ты не женат, а я жену имею и двух сыновей. Если я случайно погибну, ты мою жену возьми и моих детей воспитай.
Товарищ Кульгина согласился. Вечером Кульгин сказал товарищу:
– Давай понесем моих детишек на берег. Пусть они там играют. Мы оба чуть повыше в траве сядем. Оттуда будем за ними смотреть.
Вот они понесли детей на берег. Сами сели невдалеке и стали смотреть.
Через некоторое время что-то красное и большое в море показалось и исчезло. Через некоторое время около берега что-то показалось и снова погрузилось в воду.
Тогда Кульгин товарищу сказал:
– Спустись, возьми детей, унеси их в жилище.
Товарищ спустился, взял детей и унес их.
Кульгин побежал к самому краю воды. Тогда вода поднялась, выплеснулась на берег и покрыла Куль-гина.
Люди увидели, что через некоторое время Кульгин выскочил весь, показался над водой и опять погрузился. Потом он снова выскочил из воды до самых ступней и опять погрузился. Затем он опять высокчил из воды, но теперь только до середины голеней. Потом он снова погрузился и исчез.
Когда настал отлив, люди нашли на берегу большого сивуча из красного камня, которого Кульгин перерубил пополам. Этот сивуч был чертом. Сабля Кульгина была сломана. Одна половина сивуча в воде ногу Кульгина придавила, поэтому он утонул.
Люди взяли труп товарища и с почестями сожгли его.
С тех пор вечером дети выходили играть и не пропадали, потому что чертей стало меньше.
Почему нельзя зевать и потягиваться, когда отправляешься на охоту
Три человека на нерп поехали охотиться.
Стояла ясная погода, море было спокойным, гладким. В море не было ни одной нерпы. Потом один из охотников, поднявшись, потянулся и зевнул. Тут на море стал опускаться густой туман. Охотники заторопились, захотели вернуться, но не знали, в какуюсторону плыть. Плывут-плывут день и ночь. Сколько плыли – три дня ли, больше ли – не знали. Потом к незнакомой земле подъехали. Поплыли вдоль берега, но ни одного человека не было видно. Плыли-плыли и увидели человечье жилье. Направились к этому жилью. В нем находились три женщины. Решили охотники заночевать у них. Когда утром проснулись, один их товарищ (который в лодке громко зевал) мертвым оказался. Похоронили они его и решили ехать дальше. Плыли-плыли и увидели еще одно жилье. В нем старик один жил. Охотники остались ночевать и рассказали старику обо всем, что с ними произошло. Тогда старик сказал: Этот человек был грешен, поэтому вы блуждали, не смогли добраться до дому.
Стояла ясная погода, море было спокойным, гладким. В море не было ни одной нерпы. Потом один из охотников, поднявшись, потянулся и зевнул. Тут на море стал опускаться густой туман. Охотники заторопились, захотели вернуться, но не знали, в какуюсторону плыть. Плывут-плывут день и ночь. Сколько плыли – три дня ли, больше ли – не знали. Потом к незнакомой земле подъехали. Поплыли вдоль берега, но ни одного человека не было видно. Плыли-плыли и увидели человечье жилье. Направились к этому жилью. В нем находились три женщины. Решили охотники заночевать у них. Когда утром проснулись, один их товарищ (который в лодке громко зевал) мертвым оказался. Похоронили они его и решили ехать дальше. Плыли-плыли и увидели еще одно жилье. В нем старик один жил. Охотники остались ночевать и рассказали старику обо всем, что с ними произошло. Тогда старик сказал: Этот человек был грешен, поэтому вы блуждали, не смогли добраться до дому.