Щеглов Сергей Игоревич. Идентификация Спрута

Сергей Щеглов
Идентификация Спрута

   Если одновременно нет возможности иметь и разум, и силу, всегда выбирай разум, а силу оставляй врагу. Сила может помочь выиграть многие битвы, но всю войну при помощи одной только силы не выиграешь никогда. Тут нужен разум. Сильный никогда не сможет из своей силы высечь разум, а мы всегда сможем из разума высечь силу.

Субкоманданте Маркос

Глава 1
Лекция о международном положении

   Справа народ табгач был врагом, слева народ тогуз-огузов был врагом, кыргызы, курыканы, тридцать татар, кытаи и татабы — все были врагами.

Малов С. Е. «Памятники древнетюркской писменности»

1.

   Артем Калашников откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Без паники! Это всего лишь формальность, что-то вроде интеллектуальной разминки. Я пять раз пересчитывал дерево вариантов, ошибка исключена. Пусть я до сих пор не понимаю, как это у меня получилось, но в тот день я действовал наилучшим образом.
   Наилучшим из возможных, со вздохом поправил себя Калашников.
   — Начнем? — спросил Гринберг, окинув собравшихся долгим взглядом.
   Калашников печально кивнул. Сидевший справа от него Павел Макаров неопределенно хмыкнул. Семен Лапин ограничился тем, что довольно ухмыльнулся в бороду.
   — Вы готовы, Нея? — снова спросил Гринберг, обращаясь к пятому и последнему участнику этого странного совещания. Калашников приподнял голову и увидел, что Нея Миноуи все еще стоит около своего кресла. Стоит и пристально смотрит прямо на него, Артема Калашникова.
   Калашников опустил глаза и скрипнул зубами. Надо же, как уставилась, подумал он с неожиданной злостью. Как на дикаря из двадцатого века, только что во всей красе проявившего свой необузданный нрав. Дожили, уже инопланетянки с внешностью Снежной Королевы рассматривают меня, точно какую-то диковинку!
   Калашников фыркнул и мрачно выпятил подбородок. Ладно, подумал он. В конце концов, я сам во всем виноват.
   — Теперь готова, — ответила инопланетянка инопланетным же голосом, мягко заполнившим собой всю комнату. — Начинайте!
   Господи, подумал Калашников, у которого от голоса Неи мурашки побежали по спине. И с этой повелительницей пространств мне предстоит работать?! Где были мои мозги, когда я заявку для ЦСУ составлял? Ну что мне стоило добавить еще один пункт, чтобы мой новый сотрудник был человеком?!
   Одна надежда, усмехнулся Калашников. Может быть, меня не только осудят, а еще и расстреляют.
   Свет в комнате погас, и в то же мгновение Калашников повис под потолком громадного конференц-зала, в непосредственной близости от широкой светящейся спирали, обвивавшей изнутри сферический купол. Посмотрев вниз, Калашников заметил маленькую фигурку в серебристо-сером костюме, уверенно шагавшую к светящейся изнутри прозрачной трибуне, высеченной, согласно бадарамхаз-карамхским легендам, из цельного алмаза, которые предки нынешних обитателей планеты выращивали в течение тысячи лет. Так и есть, подумал Калашников, галактический конгресс «За свободу совести», девятнадцатый день второго месанта шестьсот двадцать седьмого сеза пятьдесят второй галактической эпохи. Сейчас я взойду на трибуну, и начнется потеха.
   — Звездный Пророк, — проскрежетал под сводами зала синтетический голос, — духовный лидер Технотронной Церкви!
   Человек в серебристом костюме взошел на трибуну, вспыхнувшую под его ногами радостным желтым светом, и повернулся лицом к погрузившемуся в полумрак залу.
   — Разумные существа, — начал он и слегка нахмурился, словно засомневавшись в своих словах. — Возлюбленные братья и сестры мои! Вы, собравшиеся в этом зале, лучшие представители самых могущественных религий Галактики! Ответьте мне искренне и прямо: безгрешны ли вы?
   По залу пронесся неясный гул, который при всем желании нельзя было посчитать положительным ответом.
   — Но как же так? — развел руками человек на трибуне. — Разве ваши боги не желают добра? Разве бессильны они, раз позволяют своим же служителям совершать поступки, прямо и недвусмысленно запрещенные каждому верующему? Или, быть может, ваши боги просто оставили вас? — Звездный Пророк замолчал и склонил голову набок, скептически рассматривая всколыхнувшуюся перед ним многотысячную толпу. — Мне очень жаль, но так оно и есть. — Звездный Пророк несколько раз сокрушенно кивнул. — Эрэс, над которым не занесена длань господня, обречен пребывать во грехе. Сердце мое полно жалости...
   Калашников от удивления приоткрыл рот: ему показалось, что на глазах у Звездного Пророка блеснули слезы.
   — ...и я не могу, подобно вашим богам, предоставить вас вашей страшной судьбе, — неожиданно повысил голос Звездный Пророк. — Я прибыл сюда с радостной вестью: на свете есть бог, который любит нас! Бог, который никогда не оставит ни одного из возлюбленных чад своих; бог, который не даст вам оступиться в минуты радости и заставит вас идти дальше в минуты скорби. Отныне каждый эрэс сможет вкусить блаженство праведного существования, сможет воплотить в жизнь истину своей веры! Каждый, — Звездный Пророк сделал еще одну паузу, а потом внезапно понизил голос, — кто примет на себя опеку Технотронной Церкви и тем самым позволит Богу заговорить с ним на понятном каждому языке. На языке наших боевых роботов!
   Если до этих слов зал походил на растревоженный улей, то сейчас в нем словно взорвалась бомба. На мгновение под куполом воцарилась жуткая тишина, почти сразу же растрескавшаяся на отдельные вскрики и глухие проклятья. Потом поднялся все нарастающий гул, и наконец раздался крик, которого, видимо, и добивался Звездный Пророк:
   — Богохульник! Смерть ему!
   — Смерть! — подхватил слаженный хор по меньшей мере сотни голосов.
   Калашников посмотрел на голос и увидел, что сорвавшиеся со своих мест эрэсы, похожие на карликовых динозавров, стремительно бегут по проходам в сторону трибуны. Над их головами на манер красных флагов колыхались вздувшиеся гребни, из широко раскрытых зубастых ртов высовывались длинные раздвоенные языки. Броневерцы, подумал Калашников, хорошо, что там, в зале, у меня не было времени их рассматривать. Сбежал бы, в ту же секунду сбежал!
   Звездный Пророк воздел руки к потолку и громко воскликнул:
   — Тяжки грехи ваши, страшно далеки вы от бога! Но даже у вас есть надежда!
   Калашников перевел взгляд вправо, туда, где на отведенных им синих рядых располагались главные герои предстоявшего побоища. Коренастые, коротко стриженные гуманоиды, все как на подбор одетые в подпоясанные веревками длинные рубахи, мрачно смотрели на озверевших броневерцев. Возвышавшийся посреди этой молчаливой толпы главарь раскрыл рот и отдал короткую команду. «Задержать», — услышал Калашников лишенный интонаций перевод.
   Звездный Пророк коротко поклонился ошеломленному всем происходящим залу и сошел с трибуны. В ту же секунду первый из ящеров-броневерцев выскочил на сцену и бросился на Пророка с явным намерением свернуть тому шею. Пророк покорно опустил руки и криво усмехнулся, ящер протянул к нему две когтистые лапы, дернулся всем телом и упал лицом вниз. В его спине по самую рукоятку засел тяжелый метательный топор.
   — Он наш! — прогремел на весь зал голос главаря «подпоясников». — Он — воплощение Сатаны, и будет гореть в огне!
   В подтверждение его слов добрый десяток топоров взлетел в воздух, и еще трое ящеров забилась в предсмертных судорогах у ног Звездного Пророка. Тот в ужасе отпрянул и принялся озираться по сторонам, подыскивая направление для бегства.
   Подпоясники, подумал Калашников. Как потом выяснилось, самая большая делегация на Конгрессе. Вся как на подбор составленная из прекрасно подготовленных гуманоидов, носивших на веревочных поясах ритуальные плотницкие топоры — символ мирного труда и свободы от засилья машин.
   И вы хотите сказать, что это был стихийный взрыв религиозного чувства?
   Калашников усмехнулся, покачал головой и принялся досматривать фильм.
   Звездный Пророк наконец принял решение, стремительно повернулся — и налетел на бесшумно возникшего за его спиной высокого худого эрэса в темных очках. Последовал короткий обмен фразами. Звездный Пророк оглянулся на бушующий зал, где подпоясники уже оттеснили броневерцев от сцены и выставили вокруг нее боевое охранение, сжал губы и коротко кивнул. Эрэс в темных очках растворился в воздухе, чтобы через мгновение появиться с противоположной стороны зала. Появиться вместе с тремя десятками боевых роботов, переливающихся отраженным светом ярко разгоревшейся под куполом спирали.

2.

   Калашников прикрыл глаза и снова ощутил под собой деревянное кресло. Да, подумал он, мои роботы оказались там весьма кстати. Но видит Бог, я брал их с собой только ради престижа! Разве я мог предположить, что на Конгрессе возникнут беспорядки, с которыми не сможет справиться местная служба безопасности?!
   — Задавайте вопросы, — предложил Гринберг, и Калашников понял, что кино кончилось.
   — Ты что же, Артем Сергеевич, — пробасил Лапин, — заранее все знал?
   Калашников открыл глаза и устало посмотрел на Лапина.
   — Что именно? — спросил он тихо. — Что именно я заранее знал?
   — Что на тебя ящеры набросятся, — пояснил Лапин. — А потом с подпоясниками передерутся.
   — Да уж догадывался, — криво усмехнулся Калашников. — Хотя если честно, броневерцы оказались для меня приятной неожиданностью. Я больше рассчитывал на лоимарейских ортодоксов и на их ритуальные жала.
   — Значит, — подхватил Гринберг, — своей речью вы сознательно провоцировали собравшихся на ответные действия?
   Быстро они это поняли, отметил Калашников. Тем лучше, перейдем прямо к делу!
   — Ну разумеется, — ответил он, пожимая плечами. — Иначе зачем мне вообще было выступать на Конгрессе?!
   Справа послышался короткий смешок и скрип кресла. Это Макаров в свойственной ему многозначительной манере выразил Калашникову свою поддержку. Или неодобрение, подумал Калашников. Кто его, Макарова, разберет!
   Гринберг посмотрел на Лапина, тот в ответ отрицательно покачал головой.
   — Я правильно вас понял? — переспросил Гринберг. — Вы специально приехали на Конгресс, чтобы спровоцировать беспорядки?
   — Да, вы правильно меня поняли, — кивнул Калашников. — Я собирался погибнуть от рук религиозных фанатиков...
   Макаров тряхнул головой и весело рассмеялся.
   — И вовсе нет тут ничего смешного! — обиделся Калашников. — Я, между прочим, не всеведущ! Откуда мне было знать, что подпоясники уже подготовили мне расправу? Да если бы они хотя бы намекнули, я сидел бы тише воды, ниже травы и молчал бы в тряпочку! А так пришлось выступать, богохульствовать, даже боевыми роботами грозиться — сами же видели, до последней моей фразы никто в зале и слова поперек не сказал!
   — Вот даже как, — заметил Гринберг. — Значит, вы собирались погибнуть. Но с какой целью, Артем Сергеевич?! Разве вам не нравится быть Звездным Пророком?!
   — Хороший вопрос, — кивнул Калашников. — Пока не знаю, Михаил Аронович. Пока не знаю...
   — Ты нам тут не крути! — прогудел Лапин, показывая на Калашникова пальцем. — Вишь, не нравится ему! А как над темой работать, ты подумал?
   — Подумал, — ответил Калашников и улыбнулся. — Посмертно.
   В комнате для особых совешаний повисла неуютная тишина. Сработало, подумал Калашников. Надо же, сработало!
   — Вариант «робокоп», — поспешно, пока никто из собравшихся не сообразил всего сам, продолжил Калашников. — Звездный Пророк, растерзанный толпой фанатиков, возвращается к жизни в теле робота. Технотронная Церковь сохраняет Звездного Пророка, у роботов Галактики появляется харизматического вождь, а я наконец получаю возможность безбоязненно применять всяческие технические штучки — все ж таки робот, а не человек! Все было так хорошо задумано — и вдруг подпоясники...
   Калашников сокрушенно покачал головой и развел руками. Придется, мол, оставаться человеком.
   — Вы из двадцатого века? — Голос Неи Миноуи, как и прежде, звучал со всех сторон.
   — Да, — растерянно ответил Калашников. — А почему...
   — Вы христианин? — задала инопланетянка следующий вопрос.
   — Я... атеист, — пробормотал совершенно сбитый с толку Калашников.
   — Страна вашего рождения была христианской? — гнула свое «снежная королева».
   — Ну да, — вынужден был согласиться Калашников. — Скорее уж христианской, чем мусульманской...
   — Я закончила, — сообщила Нея Миноуи и выпрямилась в кресле, сделавшись похожей на мраморную статую. Калашников недовольно поджал губы — он так и не понял, что именно выясняла загадочная цэсэушница.
   — Еще вопросы? — поинтересовался Гринберг.
   Макаров словно нехотя поднял руку:
   — У меня вопрос. Артем, ты что же, ничего не знал про подпоясников?!
   — А что я должен был знать?! — возмутился Калашников. — На Конгрессе больше тысячи делегаций было, поди разберись за полдня, кто есть кто!
   — Значит, не знал, — кивнул Макаров и скрестил руки на груди.
   — Ну, не знал, — согласился Калашников. — А что?
   — Так, ничего, — ответил Макаров.
   Калашников хмыкнул и заерзал в кресле, пытаясь найти положение поудобнее. Вопросы Миноуи и Макарова сбили его с толку. Может быть, подумал Калашников, я все-таки сделал что-то не то? Но ведь пять раз пересчитывал, пять раз! Нет, твердо решил Калашников, ошибка исключена.
   — Давайте высказываться, — предложил Гринберг. — А то мы до второго пункта и к вечеру не доберемся!
   Неожиданно для Калашникова Макаров снова поднял руку:
   — Можно я? Надо к Артему помощника приставить, вот что. Не обязательно боевого робота, но чтобы кто-то его контролировал. Я же ему в тот вечер много чего рассказывал, со слов Ями Хилла, в том числе и про подпоясников, а толку? Меня он не слушает, так может хоть официального помощника слушаться будет?
   Слушаться, усмехнулся Калашников. Хорош «помощник»! А кстати, разве Макаров мне что-то про подпоясников рассказывал?
   Калашников наморщил лоб, припоминая сумбурный разговор на развалинах Кремля. А ведь точно, рассказывал! Дескать, Ями Хилл на каких-то сектантов жаловался, которые машин на дух не переносят, и потому никак невозможно на них нормальный компромат составить — отбирают всю записывающую технику еще на орбите. Вот вам и подпоясники.
   Семен Лапин поднялся на ноги и многозначительно откашлялся.
   — Теперь я скажу, — провозгласил он и взмахнул крепко сжатым кулаком. — Нельзя так, Артем Сергеич! Запомни — нельзя!
   — Да я уже и сам понял, — раздраженно огрызнулся Калашников. — Что нельзя, понял. А вот почему нельзя — до сих пор не понимаю!
   — Не понимаешь? — сурово переспросил Лапин. — Вот этого — не понимаешь?
   Комната уплыла в темноту, и Калашников снова очутился в до боли знакомом конференц-зале. Прямо перед ним корчился в судорогах похожий на маленького динозавра броневерец, его длинные когти скользили по глянцевому каменному полу, из приоткрытой пасти вырывались жалобные всхлипы. Калашников сморщился и попытался отвернуться — но вдруг понял, что не чувствует больше собственного тела. Да что же это такое, подумал Калашников.
   Эрэс у его ног громко всхлипнул и перестал шевелиться.
   — Не понимаешь? — донесся из пустоты громовой голос Лапина.
   Калашников снова почувствовал под собой кресло и тут же вцепился в подлокотники. В ушах его по-прежнему звучал предсмертный всхлип броневерца.
   — На самом деле его удалось спасти... — пробормотал Калашников, прекрасно понимая, что говорит ерунду. Броневерец получил смертельную рану, и причиной тому послужила речь Звездного Пророка. Его, Артема Калашникова, речь.
   — Чего примолк? — участливо спросил Лапин.
   — Понял, — выдавил Калашников и опустил голову. — Если бы не мои роботы... если бы меня тоже убили... черт, как же я сразу не подумал!
   — Плохо, — веско произнес Лапин. — О других думать надо, не только о себе.
   Надо, мысленно согласился Калашников. Да только не всегда получается. Казалось бы, все просто — «не бей, не подставляйся, не зевай!», а на деле постоянно то подставляюсь, то зеваю. Хорошо хоть массовых убийств за мной, в отличие от Макарова, не числится.
   — Виноват, — пробормотал Калашников и тяжело вздохнул. — Готов понести заслуженное наказание.
   — Ну, раз готов, — пробасил Лапин, — тогда выбирай и неси. Гринбергу скажешь, чего выбрал.
   Лапин уселся обратно в заскрипевшее кресло и угрюмо сложил руки на груди. Гринберг вопросительно посмотрел на Нею Миноуи.
   — Ошибка, — мягко, но очень громко сказала инопланетянка, — была допущена в самом начале. В большинстве современных галактических религий мученическая смерть не считается признаком святости. Более того, в этике лоимарейских ортодоксов, ядерных индивистов и многих аналогичных учений подобная смерть является греховной, служит доказательством одержимости злом. При выборе сценария своих действий коллега Калашников доверился собственному жизненному опыту, предполагал универсальность христианских ценностей. К счастью, коллега Калашников допустил еще несколько грубых ошибок, позволив сработать своему хорошо известному везению. Тем не менее всегда существует риск, что запланированная коллегой Калашниковым операция пройдет в точности по плану. Поэтому я настаиваю на коллективном планировании такого рода операций. Я закончила.
   Калашников тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову. Инопланетянка была абсолютно права — едва ознакомившись после Конгресса с главными галактическими религиями, Калашников и сам схватился за голову. Но опять же, почему этого нельзя было сделать раньше?! Ну почему?
   Калашников раздраженно ударил ладонью по подлокотнику. Да потому, что дикарь я, варвар из двадцать первого века! Потому, что я чужой в этом пугающе сложном мире.
   — Все высказались? — спросил Гринберг и выждал несколько секунд. — Значит, моя очередь. На правах председательствующего признаю Артема Калашникова виновным по всем пунктам обвинения и предлагаю ему самостоятельно выбрать меру наказания. Переходим ко второму пункту повестки дня. Что нам известно о «Спруте»?

3.

   Калашников виновато развел руками и попытался улыбнуться. Однако суровые взгляды коллег быстро отбили у него охоту шутить; видно было, что собравшиеся восприняли приговор вполне серьезно. Надо будет с Лапиным посоветоваться, решил Калашников, насчет наказания. Чего-нибудь посерьезнее придумать, чтобы надолго запомнилось. Не хотел бы я еще раз оказаться на подобном судилище!
   — Вам слово, коллега Калашников, — напомнил Гринберг. — Обязанности руководителя группы с вас никто не снимал!
   — Да знаю я, — пробормотал Калашников, — дайте только с мыслями собраться... Спрут, говорите? Второй пункт повестки дня?
   На лице Макарова появилось подобие улыбки.
   — Ах да, — обрадованно воскликнул Калашников. — Вспомнил! По второму пункту слово предоставляется коллеге Макарову, штатному сотруднику российской и когаленской разведок, известному в Галактике в качестве кровожадного пирата Мак-Ара. Расскажи-ка нам, Паша, про Домби Зубля!
   Макаров мигом перестал улыбаться.
   — Ну, — сказал он, сцепив руки в замок, — наверное, вы все это уже знаете...
   — Докладывай, докладывай! — подбодрил приятеля Калашников. — Зря что ли целый вечер перед монитором сидел?
   — Ладно, — махнул рукой Макаров. — Только чур, не перебивайте! Вот этот эрэс, если кто не знает, Домби Зубль.
   Подчиняясь мысленному приказу Макарова, часть стены напротив кресел превратилась в многосекционный экран. Большую его половину заняло изображение одетого в черное дьявола с мрачным и недовольным выражением лица.
   — Голограмма из личного архива Ями Хилла, — пояснил Макаров. — Кстати, спасибо нашим врачам — генерал после смерти ничуть не изменился, даже алкоголизмом по-прежнему болен. Большую часть сведений о Домби Зубле я получил от него, кое-что удалось найти в Сети, и совсем немного — в наших архивах...
   — В каких-таких «наших»? — перебил его Калашников.
   — Ну, — Макаров покосился на Лапина. — В наших. Будто сам не знаешь!
   — А, — сообразил Калашников. — Прошу пардону, больше не буду!
   — Ну вот, — продолжил Макаров. — Домби Зубль, дэв, возраст семьдесят четыре сеза, родился на планете Нэйн, юрисдикция Дэвна, обучался сначала в преисподней Грамджак, кстати, считающейся элитной даже на Дэвне, затем — в государственном университете в Лэйли, юрисдикция Ядерной Федерации. Обучение регулярно прерывал на один-три месанта, якобы по состоянию здоровья. Ями Хилл утверждает, что так обычно поступают элитные агенты ФИА — федерального инфорационного агентства Ядерной Федерации — когда им нужно пройти специальную подготовку. Деловую активность начал проявлять сорок лет назад, устроившись коммерческим дипломатом в трансгалактическую компанию «Сагал Симс», где и работал по специальности в течение десяти лет. В шестьсот первом сезе текущей эпохи Домби Зубль вышел в отставку, приобрел права на коммерческий псевдоним «Дайен Збирек» и занялся политкоррекцией. В шестьсот двенадцатом сезе его работа на правительство Таулеванской федерации была отмечена Отделом Персоналий при Совете Безопасности ООП, благодаря чему псевдоним «Дайен Збирек» стал официальной торговой маркой. Резко возросшие после этого гонорары вскоре позволили Домби Зублю отойти от дел — это по официальной версии, представленной в Сети, на самом же деле работы у него заметно прибавилось, — и в последние десятилетия о его деятельности практически ничего не сообщалось. Помимо основного псевдонима, Домби Зублю принадлежат права на имена «Даймон Зюнд», «Дарек Зинделл» и «Дзо Зарим», а в своей нелегальной работе он использует кличку «Таран».
   — Вот-вот, — подхватил Калашников. — Поподробнее бы об этой нелегальной работе!
   — Самому хотелось бы поподробнее, — усмехнулся Макаров. — К сожалению, в Сети об этом не пишут. Пришлось Ями Хилла распрашивать. Познакомился он с Домби Зублем четыре года назад, встретив его в элитном релакс-клубе Эрилудского Космоцентра... Кстати, все знают, что это за Космоцентр?!
   Калашников понимающе улыбнулся. За последние несколько дней Макаров узнал о Галактике больше, чем средний ее обитатель узнавал за всю свою жизнь, и теперь не без оснований считал себя большим эрудитом. Но уж о Космоцентре-то, гигантской искусственной планете, построенной еще во времена инерциальных шоссе на самом оживленном космическом перекрестке, знал, наверное, даже самый последний катсюанский сосальщик планктона, никогда не высовывавший носа из-под воды.
   — Ну, это тот самый Космоцентр, — пояснил Макаров. — Ями Хилл в ту пору очень интересовался роботами спонков и даже имел прямое задание организовать похищение хотя бы одного экземпляра. Домби Зубль представился ему как Дзо Зарим, решатель проблем, и намекнул, что располагает уникальными образцами вооружений. Месанта три они друг друга прощупывали, после чего Ями Хилл решил, что Дзо Зариму можно верить, и обратился к нему с предложением украсть робота спонков. В ответ Дзо Зарим попросил помочь переслать через нуль-порталы Космоцентра партию черных контейнеров — ну, кто не знает, это такие контейнеры, содержимое которых доступно только адресату, — Ями Хилл задействовал в его интересах когаленского агента, однако вместо робота спонков получил информационную бомбу — сведения о поставке данных роботов Лоимарее. Разумеется, Ями Хилл тут же отбыл в Мариото, столицу Лоимареи, поставил на уши всю свою резидентуру... ну, это отдельная история. А Домби Зубль остался в Космоцентре с конкретным материалом на когаленского агента, материалом, который ему весьма пригодился в переговорах с эрилудскими спецслужбами. Вот так мой приятель Ями Хилл угодил в отставку, а Домби Зубль успешно продолжил свою карьеру.
   — Домби Зубль всегда так... работает? — спросил Лапин.
   — К сожалению, не всегда, — покачал головой Макаров. — По меньшей мере в двух случаях он действовал куда как эффективнее.
   — Куда уж эффективнее, — фыркнул Калашников. — И так чуть ли не всю когаленскую разведку под монастырь подвел!
   — Чуть-чуть не считается, — возразил Макаров. — А вот в операциях на Руарте и особенно на Смулпейне никакого «чуть-чуть» не было.
   — На Смулпейне? — удивился Лапин. — Домби Зубль бывал на Смулпейне?
   Что это за Смулпейн такой, подумал Калашников, раз от него даже Лапин в кресле подпрыгивает? Ну-ка, что там на этот счет в Сети сказано?
   Прочитав краткий текст, размещенный для пущей доходчивости на зловещем багровом фоне, Калашников втянул голову в плечи. Так значит, это все смулпейнцам Домби Зубль устроил? А я с ним еще о чем-то разговаривал?!
   — Официально нет, — ответил Макаров. — Но Ями Хилл проверял Домби Зубля по полной программе, включая анализ речи и микродвижений. В экспертном заключении по результатам проверки Руарта, Смулпейн и Эрилуд упоминались как расы, оказавшие на Домби Зубля значительное культурное влияние. Чтобы воспринять чужую культуру, нужно пожить на одной из ее планет хотя бы полгода. До шестьсот двенадцатого сеза Домби Зубль на Смулпейне не появлялся, а в шестьсот четырнадцатом произошло знаменитое Умиротворение, после которого о культурном влиянии говорить не приходится. Так что тут я согласен с Ями Хиллом: Домби Зубль жил на Смулпейне как раз в разгар тамошнего экстремизма, и наверняка посодействовал Умиротворению. Восемнадцать миллиардов эрэсов, четыре звездные системы; это вам не какой-то там оставной генерал!