Семушкин Тихон. Чукотка

   * * *
   Прочитав эту запись учителя, я вызвал школьницу Тает-Хему поговорить с ней о ламповых стеклах.
   Выбор пал на нее потому, что она любила поговорить и откровенно рассказывала о всех школьных событиях.
   Бойкая девочка, с очень красивым лицом, Тает-Хема была любимицей всей культбазы. Она часто забегала в квартиры сотрудников в надежде получить конфеты или еще какие-либо подарки. Этим ее немного избаловали, но это же обстоятельство сделало ее исключительно общительной с русскими. Она держала себя свободно, без тени смущения, и часто даже шутила. Ей было лет девять, но она была самая развитая и самая большая проказница.
   Тает-Хема охотно вошла в учительскую и села на стул, с интересом ожидая вопроса. Каждый раз, когда с ней происходила беседа один на один, она была очень довольна. Тает-Хема знала, что школьники толпятся около двери и с большим нетерпением ожидают ее возвращения. Конечно, ей решать рассказать или не рассказать про разговор. Некоторое время она будет молчать, испытывая их терпение, а потом расскажет подробно, со своими добавлениями.
   Тает-Хема с самым серьезным выражением лица сидит и молчит. Она сгорает от любопытства: зачем ее позвали, какой будет разговор?
   - Ну, что же ты ничего не спрашиваешь? - говорит она наконец, не в силах совладать со своим любопытством.
   - Сейчас, сейчас, Тает-Хема! Вот напишу записку, тогда поговорим.
   - Спрашивай же скорей! - нетерпеливо говорит она.
   Но я намеренно медлю.
   - Расскажи, Тает-Хема: отчего так часто бьются у нас в школе ламповые стекла?
   Тает-Хема делает лукавые глаза и смеется.
   - Наверно, "келе" делает дырочки в стеклах. Он всегда что-нибудь портит.
   На лице у нее появляется таинственное выражение. Она поднимается со стула и, погрозив мне пальцем, шепчет:
   - Подожди немножко!
   На цыпочках она подбегает к двери и смотрит в замочную скважину.
   - Здесь всегда смотрят, - говорит она и вешает на ручку двери свой носовой платок. - Еще смотрят в гвоздевую дырочку.
   Тает-Хема долго ищет ее, - с этой стороны ей не приходилось подсматривать.
   - Вот, вот она! В нее хорошо видно. Ее надо спичкой заткнуть.
   - Зачем же подсматривают, Тает-Хема? Ведь это нехорошо.
   - Нет, хорошо. Очень интересно.
   - Но ты ведь сейчас все закрыла, чтобы никто не смотрел? Значит, подсматривать нельзя, плохо?
   - Зачем им смотреть, когда я сама расскажу потом им. Смотреть надо, когда здесь никого нет наших.
   - Подсматривать и подслушивать разговоры вообще нехорошо. Так делают только плохие люди.
   Тает-Хема немного смущена и молча садится на краешек стула.
   - А дырочки в стеклах делать тоже нехорошо? - спрашивает она и, не дожидаясь ответа, говорит: - Это мальчики делают. Они плюют в ламповое стекло - и там делается дырочка. Таютэгин хорошо плюет сквозь зубы. У других так не получается, у них только трещины.
   - Конечно, нехорошо, так же как и ручки у чашек отбивать. Это все равно как если бы я подошел к байдаре и вырезал ножом дырочку в дне.
   - Нет, там нельзя. Тогда в байдару польется вода и на ней нельзя будет ездить по морю. Затонуть может.
   - Но ведь и лампа коптит, когда в стекле сделана дырочка. А кроме того, у нас скоро стекол не будет. На складе их осталось очень мало. Тогда придется жить в темноте.
   - Скоро придет большое солнце, и без лампы всю ночь будет светло, говорит она.
   - Нет, Тает-Хема, большого солнца еще долго ждать.
   - А кто делает стекла, из чего их делают?
   - Ламповые стекла делают русские рабочие.
   - О, здесь много русских! Пусть они сделают. Ребята все хотят посмотреть, как делают стекла.
   Так неожиданно выяснилась необходимость беседы со всеми учениками о ламповых стеклах, о том, как их делают, где их можно сделать и почему нельзя "устраивать" на них дырочки.
   Происшествие было исчерпано. Лятуге больше не пришлось ходить на склад за ламповыми стеклами.
   Записи учительницы
   "15 марта 1929 года.
   Почти два с половиной месяца существует наша школа. Дежурства ребята несут превосходно. Работу выполняют довольно аккуратно. Каждый старается заслужить всеобщее одобрение.
   В обязанности дежурных входит также и доставка льда с реки на кухню. Лед, нарубленный взрослыми, они с удовольствием подвозят на нарте к школе. Жаль все же, что мы лишены настоящей воды. Наша река промерзла до дна. Из льда или снега вода получается, как говорит доктор, почти дестиллированной [так].
   Сегодня произошел необыкновенный случай: ученик Таютэгин и двое его поддежурных не доставили на кухню лед. Воды не хватило. После обеда детям не пришлось пить чай, который они очень любят. Это событие вызвало большое недовольство.
   - Вы почему же не привезли лед? Может быть, вам тяжело было? спросила я дежурных.
   Все ребята засмеялись, а один из них сказал:
   - Таютэгин самый большой мальчик у нас. Он может тащить сразу двух тюленей! Лед так близко от нас находится, что и устать не успеешь.
   - Выходит, что вчерашние дежурные привозили Таютэгину воду, и он пил чай, а сегодня для них он не захотел привезти? - продолжала я.
   Таютэгин молчал, понурив голову.
   - Ну что же, придется мне сейчас привезти лед. Кто пойдет со мной?
   Изъявили согласие почти все ребята. Я отобрала троих. Не успели мы подъехать к реке, как подбежал Таютэгин и виновато сказал:
   - Пусть я буду привозить лед каждый день. Я был немножко сердит и поэтому не захотел привезти лед. Теперь я хочу. - И он с необыкновенным усердием принялся за работу.
   С большим трудом отстранили его от этой работы в последующие дни, когда дежурили другие.
   18 марта 1929 года.
   По-видимому, наш дневной рацион мало удовлетворяет детей. Правда, в меню очень много мясных блюд: из моржатины, нерпы, заячьего мяса, куропаток, уток - словом, всего того, к чему с раннего детства привык организм наших школьников. Все же дети этим не удовлетворяются. Они часто вспоминают яранги, где можно вволю поесть сырого мяса.
   Вечером Мэри в сопровождении ватаги школьников пробежала с каким-то свертком к нашей "классной даме" Панай. Войдя следом в комнату, я заметила, что Мэри засунула сверток под матрац старушки. Когда я подошла к кровати, Мэри уже сидела на ней и, смущаясь, закрывала глаза руками. Школьники тихонько посмеивались.
   Меня заинтересовало: что же это могло быть?
   Выпроводив детей, я заглянула под матрац. Там оказался кусок сырого моржового мяса, завернутый в грязную тряпку.
   "Бедные дети! - подумала я. - Этот грязный кусок они расценивают как драгоценное лакомство, которое мы не можем им дать, так как возражает врач. Выходит, я им помешала полакомиться".
   Меня больше всего удивляет Мэри. Ведь она дочь Магомета, который побывал в Европе, Америке. Должно быть, и в семье Магомета едят сырое мясо.
   В школе у нас сырого мяса есть нельзя. Об этом знают и родители. Они этого не могут понять и мясо все же привозят, давая его детям украдкой. И дети съедают его, забравшись в укромный уголок, подальше от учителя.
   Видимо, организм их настолько привык к сырому мясу, что отсутствие его сказывается даже на настроении детей.
   Не лучше ли разрешить им есть сырое мясо, но хорошо промытое, чистое?
   23 марта 1929 года.
   По непонятным мне причинам ученики сегодня попросили к столу соли. Соль принесли, и они быстро ее расхватали.
   - Еще соль есть? - спросил Рультуге-первый.
   - Есть.
   - Дай мне соль, я хочу с солью!
   Он посолил суп больше, чем нужно, и стал есть. Ел он торопливо, как будто желая поскорей отделаться, и видно было, что соленый суп ему совсем не по нутру.
   Казалось, он хотел сказать:
   "Смотрите на меня, какой я герой! Пусть кто-нибудь из вас попробует столько соли съесть!"
   По-видимому, дети подражали русским в ущерб требованиям организма. Так склонен был думать и врач.
   Вечером была сильная пурга. В школу никто не заглядывал.
   В такое время у детей всегда пониженное настроение. Они разбрелись по комнатам. Вдруг послышался сильный стук в дверь, который привлек их внимание.
   Открыли дверь. Оказалось, что это приехал Тмуге - отец троих наших школьников. Возбужденный, запыхавшийся, он вбежал в школу, не отряхнув снега. Он разыскал своих детей, быстро выхватил нож из ножен и отрезал у каждого из них по нескольку волосков. Зажав их в руке, он так же быстро направился к выходу, где столкнулся со старухой Панай. Они шепотом о чем-то переговорили, и Тмуге исчез.
   Я вышла вслед за ним на улицу. Пурга свирепствовала, и его уже не было видно. Тмуге умчался в стойбище.
   Пригласив Алихана, я направилась с ним к Панай. С обеспокоенным видом она укладывалась спать. Присев около нее, я спросила:
   - Панай, зачем приезжал Тмуге? Что-нибудь случилось?
   - Да, - со вздохом ответила она. - Тмуге пришел с охоты в пургу. Его чуть не оторвало вместе со льдами от берега. Он очень устал, бежал все к берегу. Напился чаю и лег спать. Ему приснился страшный сон, будто злые "келе" окружили его детей-школьников. Будто "келе" схватили детей и хотели напустить на них порчу. Тмуге быстро оделся, заложил собак и вот приехал сюда, - закончила Панай шепотом, растроганная происшедшим.
   - Панай, ведь ты сама говорила на собрании, что у нас нет злых духов. Почему же теперь ты не успокоила Тмуге?
   - Я говорила. Но, может быть, особенно коварные и успели пробраться к нам? Ведь никто не охраняет дом от злых духов! Нам надо привезти в школу старика с бубном. Пусть живет здесь и отгоняет по вечерам злых "келе", серьезным тоном сказала Панай.
   - Этого еще не хватало! - возразила я. - Нам, Панай, шаманов не нужно. И без них проживем!
   Панай легла спать, и мы с Алиханом вышли. Все же какое неудобство вести подобный разговор через ученика-переводчика! Наверно, он расскажет товарищам о нашем разговоре и еще больше их перепугает. Они болезненно относятся к слухам о коварстве и замыслах злых духов.
   Я попросила Алихана наш разговор с Панай ученикам не передавать, но, кажется, это было совершенно излишне. Теперь Алихан обязательно расскажет, да приплетет что-нибудь и свое.
   Какое беспокойство за судьбу детей! Какое суеверие! Надо же гнать собак тридцать километров в пургу, ночью, чтобы срезать с голов своих детей несколько волосков! Теперь Тмуге умчался к себе в ярангу и, вероятно, усталый, всю ночь будет шаманить, отгоняя злых духов от дорогих ему детей.
   Нет, это просто непостижимо!
   1 апреля 1929 года.
   В семь часов утра я уже не застала детей в постелях. Они успели подняться и умыться. Рассвет будит их раньше времени, точно так же как и завезенных сюда петухов. В полярную ночь петухи не знали, когда кукарекать. Теперь пришло большое солнце, и они поют в неурочное время.
   К моменту моего прихода дети преважно разместились за столом в ожидании завтрака.
   Заглянув в спальню, я увидела, что постели были убраны наспех. Подушки лежали не на месте, небрежно наброшены одеяла. В особенности плохо у девочек. Меня вообще поражает неаккуратность девочек по сравнению с мальчиками. В спальнях мальчиков всегда значительно больше порядка, чем у девочек. Во время классных занятий наблюдается то же самое.
   Мальчики ко всякому делу проявляют серьезное отношение, девочки легкомысленное и нередко шаловливое.
   Осмотрев спальни, я вернулась и предложила всем девочкам привести свои постели в обычный порядок.
   Все же мы не преодолели всех трудностей. Прошло всего два дня, как каждому школьнику выдали чистое полотенце, а оно уже напоминает портянку.
   Школьники до сих пор умываются только потому, что их заставляют. Умываются они быстро и неряшливо. По-видимому, мы рано положились на их самостоятельность и перестали назначать дежурного воспитателя во время утреннего умывания. Надо опять разъяснить им, как обращаться с полотенцем, с носовым платком, с личными вещами. Дети все еще не умеют пользоваться всем этим. Например, полотенце они вешают на спинку кровати и, когда укладываются спать, вешают на него грязные торбаза. Некоторые ухитряются засунуть торбаза на одну из полочек тумбочки, где лежит чистое белье, между тем верхнее платье, свернув в узелок, складывают на пол под кроватью.
   Когда им говоришь об этом, они только удивляются:
   - А разве на полу под кроватью грязно? Разве люди ходят под кроватью?
   Часто они не понимают, для чего все это делается. Дома они очень практичные и все ненужное и искусственное презирают. Такое отношение у них пока ко всем нашим новшествам.
   Нужно хорошо объяснить им, для чего люди умываются, зачем нужна человеку чистота. Наш Модест Леонидович рассказывал им обо всем этом, но далеко не убедил их. Ведь это люди, которые умываются впервые в своей жизни! Они любят баню, но все еще продолжают смотреть на нее как на развлечение.
   Дети носят в карманах платки, но чистят нос пальцами.
   - Почему же ты не пользуешься платком? - спросила я Рультуге-второго, увидев его за этим занятием.
   - Жалко испортить материю, - ответил он. - Рука не портится от этого, а материя портится".
   * * *
   Ежедневно по утрам учителя читали дневник дежурного воспитателя.
   Чтение дневника стало необходимостью, как чтение газет на Большой Земле. Дневник помогал разгадывать души чукотских детей.
   ИГРЫ И ТАНЦЫ
   Игры и танцы в чукотском быту занимают большое место. В хорошие дни чукотская молодежь любит играть в мяч. Эта игра несколько напоминает нашу игру в волейбол. Мячи, сшитые из тюленьей кожи и набитые оленьим волосом, можно найти везде, независимо от того, есть в яранге молодежь или нет.
   Играет чукотская молодежь с увлечением и при этом проявляет большую сметливость и ловкость. Игры развивают у них способности, необходимые хорошему охотнику на морского и пушного зверя.
   Игру в мяч начинают обычно ребята. Взрослые стоят около своих яранг и наблюдают за игрой с полнейшим равнодушием. Но как только игра начинает принимать массовый характер, равнодушие исчезает и почти все население стойбища включается в игру. Только малолетние да глубокие старцы не принимают в ней участия, но следят, поощрительно покрикивая.
   Мяч все время в воздухе. Он очень редко падает на землю. Возбужденные игрой люди прыгают, бегают в погоне за мячом; каждый старается выбить мяч из-под самого носа своего соседа.
   Игра устраивается в любое время, лишь бы позволяла погода. Нередко в полярную ночь, при свете луны, чукчи проводят за игрой многие часы. Не посчастливится вам, если в такой момент вы подъедете к стойбищу! Ваш каюр бросит собак некормленными, неустроенными и немедленно включится в игру, независимо от того, восемнадцать или сорок лет ему.
   В жизни нашей школы игры и танцы заняли также большое место.
   Школьный распорядок дня редко осуществляется полностью. Подует пурга и ребята не могут показать нос на улицу. Случалось, по нескольку дней дети не могли выйти из школы. В такие дни мы устраивали игры в школьном зале. Русская игра в "кошки-мышки" завоевала всеобщую любовь. В течение нескольких месяцев дети играли в нее почти ежедневно. Когда же они уставали от этой стремительной игры, то переходили к своим спокойным, плавным играм-танцам. В них они подражали зверям, птицам, с поразительным искусством воспроизводя каждое их движение.
   Затейницей была Тает-Хема. Если у нее почему-либо не было настроения веселиться, тогда все проваливалось: игры не игрались, песни не пелись, и танцы не танцевались. Ребята толпой ходили за ней и упрашивали:
   - Тает-Хема, повеселимся давай!
   Наконец, после настоятельных просьб, Тает-Хема под общий напев и хлопанье в ладоши "выплывает" на середину зала. Сразу все оживает. Она чудесно подражает походке ворона, покачивает головой, встряхивает руками, точно крыльями.
   Вот маленький Рультынкеу выполз на корточках навстречу Тает-Хеме. Пропустив руки под колени, касаясь ладонями пола, он, как утка, идет вразвалку и носом, словно клювом, чешет себе плечо. Оглянувшись по сторонам, он бесподобно начинает крякать. Ребята одобрительно смеются.
   Карканье ворона, крик чайки, кряканье утки ребята передают до того точно, что могут ввести в заблуждение самого искусного охотника.
   Зал наполняется шумом, смехом. Мальчики и девочки, развеселившись, выбегают на середину и азартно исполняют чукотские танцы.
   Вот Локе изображает раненую нерпу. Он медленно ползет по воображаемому льду, выбрасывает руки вперед, как нерпа ласты. Ноги у него не действуют и волочатся, точь-в-точь как задний ласт. Наконец "нерпа" "погибает", судорожно вздрагивая. Ласты-руки беспомощно сгибаются под тяжестью тела.
   Тотчас налетают на "нерпу" три "ворона" - три мальчика. Один из них взбирается на лежащего и носом, будто клювом, долбит его спину. Двое других, стоя на корточках, "выклевывают" глаза.
   С ревом подходит "умка" - белый медведь - и спугивает "птиц". Они как бы взлетают, садятся в стороне и с завистью посматривают на недруга.
   "Умка" когтями - растопыренными пальцами рук - "вспарывает" "нерпе" живот и, облизываясь, начинает "лакомиться".
   Зрители с восторгом наблюдают представление, отличную игру и "медведя", и "нерпы", и "вурона".
   Развлечения школьников привлекали всеобщее внимание культбазовцев. Их часто можно видеть в школьном зале.
   - Нет, вы посмотрите, - восхищается Модест Леонидович, - что они выделывают! И откуда только они знают все это? Настоящий самодеятельный театр! Я охотно согласился бы взять на себя роль антрепренера и увезти их в Ленинград.
   Время истекает, но разыгравшиеся школьники не хотят спать. Они просят разрешения поиграть еще немного. Таня соглашается.
   Появляются "полярная сова", "заяц", "хитрая лисица". Лису изображает Тает-Хема.
   В зале становится душно. Даже Панай, которой давно хочется спать, и та одобрительно кивает головой.
   В зал вбегает больничный сторож Чими. У него такое подвижное лицо и так комично бегают глаза, что одно его появление вызывает у детей радостный крик. С легкостью балерины он выскакивает на середину зала. Дети подпевают ему, и Чими готов танцевать до утра. У него самый разнообразный репертуар. Он пародирует птиц, зверей, высмеивает ленивого охотника, экспромтом изображает какого-нибудь русского культбазовца. Но больше всего детям нравится "танец доктора". В своих подражательных танцах Чими непревзойденный мастер.
   - Доктора, доктора танцуй! - кричат дети.
   Чими оглядывается вокруг и, если доктора нет, приступает к исполнению танца. Доктор не любит этого танца, и Чими в его присутствии не решается танцевать.
   Большую помощь нам оказывает Чими. Каждый вечер, как только освобождается от работы, он бежит в школу. Чими лучше, чем учителя, организует детей, заботливо и умело оберегая их от возможных в игре столкновений. С его помощью мы интересно заполняем досуг школьников.
   Развеселившихся детей трудно уложить в постель, им еще хочется побегать, посмеяться. Даже Чими и тот не понимает, почему нужно прекращать игры на самом интересном месте. Он угрожает сочинить танец "на учительницу" получше, чем "на доктора". Таня смеется, но колокольчик неумолимо звенит. Девять часов вечера - пора спать.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЕТ ПАНАЙ
   Однажды вечером я вошел в школу и удивился, что учеников нет в зале. В глубине коридора, у приоткрытой двери класса, стоял Лятуге и неслышно смеялся.
   В классе чинно сидели ученики, а за столом "президиума", накрытым красным платком, важно расселись Панай, Таграй и Тает-Хема.
   Панай в одной руке держала карандаш, в другой - железную крышку от банки из-под консервов, изображавшую часы.
   Она постучала кончиком карандаша, встала, оперлась руками о стол и с лукавым видом произнесла:
   - Все собрались? Сейчас будет говорить начальник кульбач. Алихан, переведи!
   Алихан перевел по-русски. Тотчас же на "трибуну" поднялся "начальник культбазы" в образе Тает-Хемы.
   Тает-Хема держит листок бумаги в руке. Она оглядела всех, откашлялась, без всякой надобности откинула волосы назад и сказала:
   - Вот, товарищи! Мы собрались здесь для того, чтобы поговорить с вами, что такое кульбач. Алихан, переведи! - И она опять склонилась над листком бумаги, как бы что-то читая дальше.
   Алихан добросовестно перевел.
   Панай взглянула на "часы" и постучала карандашом.
   Тает-Хема повернулась к "президиуму" и в точности повторила жест начальника культбазы.
   - Еще две минуты! - попросила она.
   Ребята дружно, со смехом зааплодировали.
   Нисколько не смущаясь, Тает-Хема подняла руку и водворила порядок. Заглядывая в записку, Тает-Хема произнесла речь, копируя жесты начальника культбазы, и под бурные аплодисменты села на свое место.
   Старуха Панай предоставила слово "доктору".
   Поднялся Рультынкеу. Он важно прошел к трибуне, высморкался в платок, достал из кармана футляр, не торопясь вынул очки, сделанные из проволоки, и торжественно навесил их на нос. Раздался взрыв хохота.
   Рультынкеу серьезно и с укоризной смотрел поверх очков на "председателя". Сейчас же послышался стук карандаша. Не менее серьезно Панай призывала к порядку.
   - Вот вы лечитесь у шаманов. Они ведь обманывают вас! - Рультынкеу снял очки и, размахивая ими, заходил у стола, как доктор.
   Панай насторожилась.
   - Они не умеют лечить. Для того чтобы лечить, надо много лет учиться, - продолжал "доктор" и снова нацепил на нос очки.
   Панай, видимо, не ожидала такого выступления. Она глянула на "часы" и самым безапелляционным тоном сказала:
   - Цаттаняу!*
   [Цаттаняу! - довольно!]
   Никакие просьбы "доктора" о добавочных минутах не помогли.
   Рультынкеу рассердился.
   - Так играть не буду! Ведь доктору всегда дают минутки, сколько он хочет.
   Рассерженный Рультынкеу прямо в очках направился на место.
   В "президиум" полетели бумажки-записки. И хотя в них ничего не было написано, так как ученики не умели еще свободно писать, Панай развертывала и "читала". Затем она встала, постучала карандашом и начала говорить сама, бесподобно копируя учительницу.
   Смешно одернув на себе платье, изменив свой голос до неузнаваемости, Панай стала рассказывать, зачем нужно учить детей.
   - У нас, в русских школах, дети послушны и всегда слушаются Панай, закончила она свою речь.
   Дети с хохотом опять зааплодировали.
   "Заседание" кончилось, и я вошел в класс.
   - А мы сейчас играли в русских начальников! - весело сказала Тает-Хема.
   СКРИПКА
   У нашего фармацевта Семена Михайловича была скрипка. Я договорился с ним, чтобы он провел для детей вечер в школе.
   - Я им сыграю "Чардаш" Монти, а потом постараюсь подобрать что-нибудь из их напевов, - сказал Семен Михайлович.
   Вечером он пришел с футляром подмышкой. Его немедленно окружили дети.
   Фармацевт открыл футляр и вынул скрипку. Ребята чуть не свалили скрипача - так всем хотелось пощупать лакированную поверхность инструмента. Чтобы избавиться от их назойливого приставания, Семен Михайлович резко провел рукой по струнам, и ребята со смехом отступили.
   - Ну, теперь садитесь, - сказал фармацевт. - Слушать музыку надо сидя.
   Скрипка заиграла. Звуки были то веселые, то грустные. Ребята, слушая этот волшебный, никогда не виданный инструмент, сидели зачарованные.
   Скрипач закончил игру и, высоко держа смычок, сказал:
   - И по-чукотски она может играть. Она умная. Вот спойте что-нибудь мне!
   - Нет, наверно, по-нашему не может. Она ведь русская, - послышались недоверчивые голоса.
   - Спойте, спойте вашу песенку!
   - А разве она должна сначала послушать?
   - Нет, я должен послушать.
   Смущаясь, дети потихоньку стали напевать чукотские мотивы.
   - Ну, еще повторите.
   И скрипка в точности воспроизвела несложный чукотский напев.
   - Какомэй! - удивлялись дети.
   После этого скрипка, не отказавшаяся спеть чукотскую песню, стала как добрая знакомая. Ребята снова обступили скрипача.
   - Может она кричать, как чайка? - спросил Рультынкеу.
   - Я не знаю, как кричит чайка, забыл, - отвечал скрипач.
   - Чайка кричит вот так...
   - А ну, еще раз.
   И скрипка повторила крик чайки.
   - Очень хорошая скрипучка! - говорили ребята, любуясь ею.
   - А по-русски она разговаривает? - лукаво спросила Тает-Хема.
   Фармацевт усмехнулся, покачал головой и сказал:
   - Нет, не научилась еще.
   Скрипач ушел. Дети стали расходиться по спальням. Но еще долго, лежа в кроватях, они разговаривали о "скрипучке".
   На другой день в школе появилось по крайней мере десятка полтора "страдивариусов". В классах всюду валялись куски дерева, стружки, банки из-под консервов.
   Ребята брали жестяную баночку из-под сгущенного молока, приделывали к ней хорошо вытесанную палочку - гриф, натягивали струны - нитки из оленьих жил, - и "скрипучка" готова. Больше всего от этого увлечения пострадала Панай. В своем мешочке она не обнаружила жильных ниток. Они были взяты на изготовление "скрипок".
   Тоненькой палочкой - смычком - "музыканты" водили по струнам. Наиболее удачливые "скрипачи" даже подбирали мотив. Часами ребята пиликали, обнаруживая прекрасный слух и музыкальные способности.
   Долго самодельные скрипки занимали детей, пока нам не привезли балалайки. Они вытеснили "скрипучки".
   С большим увлечением принялись ребята за освоение новых музыкальных инструментов.
   В отличие от "скрипучки", балалайка получила название "звенелка".
   ЗИМНИЙ ДЕНЬ
   Как только прекращалась пурга и наступала хорошая погода, детвора после классных занятий устремлялась на улицу. Воздух оглашался криком. Все культбазовские работники, привлеченные весельем, выходили из своих домов.