Страница:
еще при первом знакомстве, будет неправильно. Ребята, конечно, не обращают
на нее внимания -- они моложе большинства игроков в бейсбол, с которыми
работал Дэниелс -- но ему Люсиль Поттер показалась чрезвычайно
привлекательной женщиной.
Проблема заключалась в том, что "Пита" парни ему не спустят. Кое-кто из
них уже согнулся в приступе с трудом сдерживаемого хохота; даже Кевин Донлан
фыркнул. Люсиль обвела их взглядом и спросила:
-- А что тут смешного?
-- По-настоящему меня зовут Пит, но все называют Остолоп, -- смирившись
с обстоятельствами, объяснил Дэниелс.
-- Вы предпочитаете это имя? -- спросила Люсиль Поттер. Когда Дэниелс
кивнул, она продолжала: -- Почему же вы сразу не сказали? Что тут такого
страшного?
Ее резкий тон привел в чувство кое-кого из ребят, но большинство
плевало на слова мисс Люсиль Поттер, даже несмотря на то, что она их
накормила по высшему разряду. Уверенный тон и логика ответа заставили
Остолопа внимательно посмотреть на новую знакомую.
-- Вы учительница, мэм?
Люсиль улыбнулась, усталость мгновенно куда-то подевалась, и Дэниелс
увидел ее такой, какой она была в двадцать пять лет. Совсем неплохо!
-- Вы почти угадали, только вот не обратили внимания на мои туфли.
Они оказались белыми -- ужасно грязными -- на толстой резиновой
подошве.
-- Медсестра, -- сказал Остолоп.
-- Именно, -- кивнув, подтвердила Люсиль Поттер. -- Впрочем, с того
самого момента, как прилетели ящеры, мне пришлось заменить доктора. В
Маунт-Пуласки имелся всего один врач, а чья-то бомба -- понятия не имею, чья
-- упала к нему во двор как раз в тот момент, когда он выходил из дома. Он
так и не узнал, что его убило.
-- Господи, какая жалость, что мы не можем взять вас с собой, мэм, --
сказал Кевин Донлан. -- Потому что с медициной у нас проблемы, как-то все
неправильно... Черт, ну и времечко!
-- Это точно, -- согласился с ним Дэниелс.
Армия старалась изо всех сил обеспечивать своих солдат медикаментами.
Но здесь дела обстояли не лучше, чем с продовольствием, и частенько раненые
не получали самого необходимого. Дэниелс подозревал, что их деды,
участвовавшие в войне Севера и Юга, находились примерно в таком же
положении. Да, конечно, врачи сегодня знают больше, но что с того? Никакие
умения и опыт не помогут, если ты не в состоянии достать лекарства и
инструменты, которые тебе необходимы.
-- А почему, черт подери, не можете? -- спросила Люсиль Поттер.
Остолоп от изумления вытаращил глаза. Его поразило то, как хладнокровно
Люсиль выругалась, а потом, не дрогнув, согласилась на предложение Донлана,
которое и предложением-то не было -- так, всего лишь грустное размышление
вслух.
-- Но вы женщина, мэм, -- сказал он, полагая, что дал вполне
исчерпывающее объяснение.
-- Ну и что? -- спросила Люсиль, которая явно не поняла серьезности его
довода. -- Вам не все равно, кто вынет пулю у вас из ноги? Или вы думаете,
что ваши парни всем скопом бросятся меня насиловать, как только вы
отвернетесь?
-- Но... но... -- Остолоп булькал и икал, точно не умеющий плавать
человек, который имел несчастье свалиться в реку и теперь пытается из нее
выбраться.
Неожиданно он почувствовал, что краснеет. Его ребята, лишившись дара
речи, пялились на Люсиль Поттер. Слово "изнасилование" не произносят вслух в
присутствии женщины. А уж услышать его от нее...
-- Может быть, мне прихватить с собой ружье? -- продолжала Люсиль. --
Как вы думаете, тогда они будут прилично себя вести?
-- Вы это всерьез? -- удивленно протянул Дэниелс, на сей раз с сильным
южным акцентом, который появлялся у него только в минуты крайнего волнения.
-- Конечно, всерьез, -- заявила Люсиль. -- Вот познакомитесь со мной
получше и поймете, что я ничего не говорю просто так. Жители городка тоже
сначала вели себя, как идиоты, пока не начали болеть, ломать руки и ноги и
рожать детей. Тогда они узнали, на что я способна -- им не оставалось ничего
другого. Но вы же не можете ждать подходящего случая, чтобы я показала вам,
что умею, верно? Дайте мне пять минут, я схожу домой и возьму свой черный
чемоданчик. Или обходитесь без медицинской помощи. -- Люсиль Поттер пожала
плечами.
Остолоп задумался. Конечно, с ней возникнет куча проблем, но совсем без
доктора плохо. Так что пользы будет явно больше, чем неприятностей. Однако
он хотел знать, с какой стати она вызвалась отправиться с ними.
-- А почему вы хотите уехать из города? -- спросил он. -- Ведь вас
некому заменить.
-- Когда ящеры захватили эту часть штата, мне пришлось тут остаться --
кроме меня никто не мог оказывать медицинскую помощь жителям города, --
ответила Люсиль. -- А теперь сюда снова пришли люди и прислать настоящего
врача не составит никакого труда. Кроме того, здесь я главным образом
занималась тем, что штопала солдат. Мне неприятно говорить это вслух,
Остолоп, но, подозреваю, вам я нужна больше, чем Маунт-Пуласки.
-- Звучит разумно, -- сказал Остолоп. Взглянув на Люсиль Поттер, он
подумал, что ее предложение звучит очень даже разумно. -- Вот что, мисс
Люсиль, давайте-ка я отведу вас к капитану Мачеку, посмотрим, как он
отнесется к вашей идее. Если он не станет возражать, я тоже буду всей душой
"за". -- Он оглядел своих парней, они кивали. Неожиданно Остолоп ухмыльнулся
и добавил: -- И прихватите с собой кусок утки. Она приведет его в нужное
расположение духа.
Мачек обедал с другим взводом, расположившимся неподалеку. Он был раза
в два моложе Дэниелса, но отличался превосходным здравым смыслом. Остолоп
еще радостнее заулыбался, увидев, как капитан запустил ложку в банку с
тушеными бобами. Он поднял повыше утиную ножку и объявил:
-- Мы вам принесли кое-что получше, сэр... А вот леди, которая
пристрелила птичку.
Капитан с восхищением посмотрел на утку, затем повернулся к Люсиль.
-- Мадам, я снимаю перед вами шляпу, -- вскричал он и тут же претворил
в жизнь свои слова, быстро стащив с головы покрытую маскировочной сеткой
каску; его грязные светлые волосы в диком беспорядке торчали в разные
стороны.
-- Рада познакомиться с вами, капитан.
Люсиль Поттер назвала свое имя и уверенно пожала Мачеку руку. Затем
капитан забрал у Дэниелса кусок утки и впился в нее зубами. На лице у него
мгновенно расцвела блаженная улыбка.
-- Знаете, у нас к вам дело, капитан, -- проговорил Остолоп и рассказал
Мачеку, зачем они пришли.
-- Он правду говорит? -- поинтересовался Мачек.
-- Да, сэр, правду, -- ответила Люсиль. -- Я, конечно, не настоящий
врач и ничего такого не утверждаю. Но за последние несколько месяцев многому
научилась. Кроме того, по-моему, лучше такой доктор, чем никакой.
Мачек рассеянно откусил еще кусочек утки. Как и Остолоп несколько минут
назад, он огляделся по сторонам, все с любопытством прислушивались к
разговору. В армии невозможно поддерживать порядок, если постоянно
спрашивать мнение солдат, но и совсем его игнорировать нельзя -- это знает
любой разумный командир. Мачек глупостью не отличался.
-- Чуть позже я поговорю с полковником, но не думаю, что он будет
против, -- заявил он. -- Так, разумеется, не по правилам, но и вся эта
дурацкая война ведется не по правилам.
-- Пойду возьму свои инструменты, -- сказала Люсиль и зашагала прочь.
Капитан Мачек несколько секунд смотрел ей вслед, а потом снова
повернулся к Дэниелсу.
-- Знаете, сержант, если бы вы пришли ко мне с какой-нибудь смазливой
малышкой, я бы на вас очень рассердился. Но мисс Люсиль Поттер, мне кажется,
нам подойдет. Эта женщина в состоянии за себя постоять, или я ничего не
понимаю в жизни.
-- Могу поспорить, что вы совершенно правы, сэр. -- Остолоп показал на
косточки, которые капитан продолжал держать в руке. -- Кроме того, нам
доподлинно известно, что она умеет обращаться с оружием.
-- Чистая правда, клянусь Богом, -- рассмеявшись, согласился с ним
Мачек. -- Да и, вообще, она многим нашим ребятам в матери годится. В вашем
взводе кто-нибудь страдает эдиповым комплексом?
-- Чем, прошу прощения? -- Остолоп нахмурился. Мачек, конечно, учился в
колледже, но это еще не повод выставляться. -- Лично я считаю, что она очень
даже симпатичная.
Капитан открыл было рот, чтобы что-то сказать -- судя по блеску,
появившемуся в глазах, непристойное или грубое, или и то, и другое
одновременно -- но промолчал. Ему хватило ума не потешаться над своим
подчиненным в присутствии такого количества свидетелей.
-- Ну, как хотите, Остолоп, -- наконец, проговорил он. -- Только не
забывайте, что она будет врачом для всей роты, а, может быть, и батальона.
-- Ясное дело, капитан. Я понимаю, -- сказал Дэниелс, а про себя
добавил: "Но я увидел ее первым".
* * *
У-2 летел сквозь ночь совсем низко, на уровне деревьев. В лицо Людмиле
Горбуновой дул холодный ветер, но зубы у нее стучали вовсе не поэтому. Она
находилась в самом сердце района, захваченного ящерами. Если что-нибудь
пойдет не так, она не вернется на свой аэродром и никогда больше не увидит
подруг, с которыми жила в крошечном домике неподалеку от посадочной полосы.
Людмила прогнала неприятные мысли и заставила себя сосредоточиться на
задании. Она уже давно поняла, что только так можно выжить и выполнить свой
долг. Нужно думать о том, что ты должна сделать сейчас, затем о том, что
будет после этого, и так далее. Стоит попытаться заглянуть вперед или
посмотреть по сторонам -- жди неприятностей. Железное правило, которое
срабатывало, когда она воевала против нацистов, и оказалось вдвойне полезным
сейчас, в войне против ящеров.
-- Сейчас я должна найти партизанский батальон, -- заявила она вслух,
обращаясь к ветру, который подхватил и унес ее слова.
Легко сказать! А как его найти в огромных лесах и на безбрежных
равнинах? Людмила считала, что отлично справляется с навигационными
задачами, но когда имеешь дело с компасом и обычными часами, неминуемо
возникают непредвиденные ошибки. Она обдумывала, не подняться ли ей повыше,
но тут же отказалась от этой идеи. Так ящерам будет легче ее заметить.
Людмила тронула штурвал, У-2 полетел по широкой спирали, и она
принялась внимательно вглядываться в местность внизу. Маленький биплан
отлично ее слушался, возможно, даже лучше, чем когда был новым. Георг Шульц,
немец-механик, конечно, нацист, но все равно он гений во всем, что касается
поддержания самолета в порядке -- У-2 не просто летает, он летает почти
безупречно. И это при том, что у них практически нет запасных деталей.
Вон там внизу... кажется, свет? Да, правильно. Через несколько секунд
Людмила разглядела еще два огонька -- ей сказали, что она должна искать
равносторонний треугольник, составленный из огненных точек. Вот они! Людмила
медленно кружила над поляной, надеясь, что партизаны правильно выполнят все
инструкции.
Так и случилось. Как только они услышали тихий шелест мотора У-2,
напоминающий стрекотание швейной машинки, они разожгли еще два костра,
совсем крошечных, которые показывали, где начинается относительно удобная
для приземления поляна. Внутри у Людмилы все похолодело -- так происходило
всякий раз, когда ей приходилось садиться ночью в незнакомом месте.
"Кукурузник" -- достаточно надежная машина, но малейшая ошибка может
оказаться роковой.
Людмила подлетела к поляне со стороны огней, начала снижаться, сбросила
скорость -- впрочем, нельзя сказать, что У-2 мчался вперед, точно ветер. В
последний момент огни исчезли: их, наверное, специально маскировали, чтобы
они были не заметны с земли. Сердце отчаянно забилось у Людмилы в груди, а в
следующее мгновение ее самолетик сел и покатил по полю. Людмила нажала на
тормоза, чем дольше биплан не останавливается, тем больше опасность, что
колесо застрянет в какой-нибудь ямке, и У-2 перевернется. К счастью, через
несколько метров он остановился.
Какие-то люди -- черные тени на фоне еще более черной ночи -- подбежали
к "кукурузнику" и окружили его еще до того, как перестал вращаться
пропеллер.
-- Вы привезли нам подарки, товарищ? -- крикнул кто-то.
-- Привезла, -- ответила Людмила и услышала перешептывание: "Женщина!"
Впрочем, она к этому уже привыкла; с презрительным отношением ей приходилось
сталкиваться с того самого момента, как она записалась в Красную армию.
Однако партизаны гораздо реже, чем военные на базах, позволяли себе
насмешливые высказывания в ее адрес. Среди них было много женщин, и мужчины
давно поняли, что они умеют отлично сражаться.
Людмила выбралась из кабины и поставила ногу на ступеньку слева от
фюзеляжа, чтобы забраться на заднее сидение самолета. Не теряя времени, она
начала передавать партизанам коробки.
-- Вот, товарищи, ваши подарки, -- проговорила она. -- Винтовки с
боеприпасами... автоматы с боеприпасами.
-- Оружие это, конечно, хорошо, только его у нас сколько хочешь, --
сказал кто-то. -- В следующий раз, когда прилетите, товарищ пилот, привезите
побольше патронов. Вот их нам не хватает, расходуются просто страсть!
Людмила услышала сдержанный хохот партизан.
-- А боеприпасы для немецких винтовок и пулеметов имеется? -- крикнул
кто-то из-за спин окруживших У-2 партизан. -- Мы не можем их использовать
по-настоящему, патронов мало.
Людмила вытащила холщовый мешок, в котором что-то звякнуло. Партизаны
удовлетворенно загомонили, кое-кто от радости даже пару раз хлопнул в
ладоши.
-- Меня просили предать вам, -- заявила Людмила, -- чтобы вы не ждали,
что мы будем каждый раз доставлять боеприпасы для немецкого оружия. Мы ведь
их не делаем, приходится организовать специальные рейды, чтобы пополнить
запасы. Да и производство боеприпасов для наших собственных винтовок и
автоматов тоже дело не простое.
-- Плохо, -- сказал тот, кто спросил про немецкое оружие. -- "Маузер"
не слишком хорошая винтовка -- бьет, конечно, точно, но уж больно он не
скорострельный и неудобный -- а вот пулеметы у них отличные.
-- Может быть, мы сможем обменяться, -- сказал партизан, который первым
поздоровался с Людмилой. -- Около Конотопа воюет отряд немецких партизан, у
них, в основном, наше оружие.
Эти несколько слов очень точно характеризовали сложную ситуацию, в
которой оказался Советский Союз. Конотоп, расположенный примерно в ста
километрах к востоку от Киева, родного города Людмилы, захватили немцы.
Теперь там хозяйничали ящеры. Когда же советские рабочие и крестьяне смогут
вернуть себе свою родную землю?
Людмила начала передавать партизанам картонные тубы и банки с клеем.
-- Вот, берите, товарищи. Войны выигрываются не только оружием, я
привезла вам плакаты Ефимова и Кукрыниксов.
Со всех сторон послышались радостные возгласы партизан. Газеты здесь, в
основном, расхваливали идеологию нацистов, а когда пришли ящеры, в них
появилась пропаганда их идей. Радиоприемники, в особенности, те, что ловили
сигналы, передаваемые с территорий, удерживаемых людьми, были редкостью и не
всегда являлись источником правдивой информации. Поэтому плакаты играли роль
своеобразного оружия, наносящего удары по врагам. Оказавшись в считанные
доли секунды на стене, они рассказывали о том, как обстоят дела в
действительности.
-- Ну, что теперь нарисовали Кукрыниксы? -- спросила какая-то женщина.
-- По-моему, это их лучшие плакаты, -- ответила Людмила.
Ее слова не были простой похвалой, поскольку художники Куприянов,
Крылов и Соколов считались лучшими в искусстве политического плаката.
-- Вот здесь изображен ящер в костюме фараона, который порет советского
крестьянина, а подпись гласит: "Возвращение к рабству".
-- Хороший, -- согласился с ней командир партизан. -- Он заставит людей
задуматься о том, стоит ли им сотрудничать с ящерами. Мы расклеим плакаты в
городах, деревнях и колхозах.
-- А что, многие сотрудничают с ящерами? -- спросила Людмила. --
Руководству необходима информация.
-- Ситуация не так плоха, как при немцах, -- ответил партизан.
Людмила кивнула, вспомнив самое начало войны. Когда фашисты вторглись
на советскую землю, многие приветствовали их как освободителей. Если бы враг
воспользовался этим, а не старался доказать, что он еще более опасен и
жесток, чем НКВД, Гитлеру удалось бы уничтожить советскую власть.
-- Хотя, конечно, тех, кто сотрудничает с ящерами, немало, -- продолжал
командир отряда. -- Многие люди пассивно принимают любой новый режим, а
некоторые считают меньшим злом уродов, которые никого не угнетают В
особенности, по сравнению с теми ужасами, что им довелось пережить.
-- Разумеется, вы имеете в виду фашистов, -- сказала Людмила.
-- Разумеется, товарищ пилот, -- ответил он с самым невинным видом.
Никто не осмеливался говорить вслух о карательных акциях советского
правительства против собственного народа, но страшная тень все равно нависла
над страной.
-- Вы говорите, что ящеры никого не угнетают, -- напомнила Людмила. --
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об их методах правления. Разведанные
иногда оказываются полезнее оружия.
-- Ящеры забирают себе скот и часть урожая; в городах пытаются
использовать промышленность, которая может оказаться им полезной: химические
и сталелитейные заводы, и тому подобное. Но на то, что мы делаем -- как люди
-- им наплевать, -- проговорил партизан. -- Они не выступают против
церковных обрядов, но и не поощряют их. Даже не запретили Партию, что весьма
неблагоразумно с их стороны. Получается, будто они считают ниже своего
достоинства нас замечать -- если мы не оказываем им вооруженного
сопротивления. Но ответные удары они наносят жестоко и беспощадно.
Это Людмила знала на собственном опыте, но все остальное ее удивило.
Судя по тону командира партизанского отряда, он тоже не понимал, почему враг
ведет себя так странно. Они привыкли к режиму, который управляет всеми
аспектами жизни своих граждан -- и безжалостно уничтожает их, если они не
выполняют его требований... а иногда и без всякой на то причины. Равнодушие
правителей в такой ситуации казалось диким и необъяснимым. Людмила
надеялась, что руководство сумеет разобраться в том, что происходит.
-- У кого-нибудь есть письма? -- спросила она. -- Я с удовольствием их
заберу, хотя, учитывая, как теперь работает почта, они могут идти несколько
месяцев.
Партизаны выстроились в очередь, чтобы отдать ей свои записки,
адресованные родным. Все они были без конвертов, которые закончились еще до
того, как прилетели ящеры. Бумагу складывали треугольником, и тогда все
знали, что им пришла весточка из армии. Советская почта доставляла их, пусть
и долго, но зато бесплатно.
Взяв последнее письмо, Людмила забралась обратно в кабину и сказала:
-- Не могли бы вы развернуть мой самолет на сто восемьдесят градусов?
Раз мне удалось приземлиться на этой поляне без неприятностей, хотелось бы и
взлететь отсюда же.
Маленький У-2 развернуть вручную ничего не стоило; он весил меньше
тонны. Людмиле пришлось объяснить одному из партизан, что нужно делать,
чтобы раскрутить пропеллер. Как и всегда во время выполнения подобных
заданий, она подумала о том, что будет, если мотор не заведется. Вряд ли
здесь найдется опытный механик. Но двигатель еще не успел остыть и потому
практически сразу весело заурчал.
Людмила отпустила тормоз, и "кукурузник" покатил по неровному полю;
несколько партизан бежали рядом и махали руками, но довольно скоро отстали.
Для взлета Людмиле требовался более длинный участок земли, чем для
приземления. Впрочем, через несколько минут и пару неуклюжих прыжков, У-2 не
слишком грациозно поднялся в воздух.
Людмила развернула свой самолетик на северо-восток и взяла курс на
базу, с которой стартовала. Чтобы вернуться домой, ей придется потратить сил
не меньше, чем когда она высматривала поляну, где ее ждали партизаны. Базу
нельзя "засветить", иначе ящеры непременно обратят на нее внимание. А дальше
можно считать ее судьбу решенной. Она просто перестанет существовать.
Впрочем, Людмила знала, гарантий, что ей удастся добраться до дома в
целости и сохранности, нет никаких. Ящерам гораздо реже удавалось обнаружить
и уничтожить маленькие У-2, чем другие советские самолеты, но "кукурузники"
тоже далеко не всегда возвращались на свои базы.
Вдалеке Людмила заметила вспышки, похожие на зарницы в жаркий летний
день: артиллерия, скорее всего, ящеры. Она посмотрела на часы и компас,
стараясь определить местоположение неприятеля. Вернувшись домой, она доложит
полковнику Карпову о том, что видела. Может быть, наступит счастливый день,
когда партизаны получат "Катюши" и смогут сделать мощный ракетный залп по
вражеской батарее.
Среди туч, затянувших небо, тут и там проглядывали звезды, весело
подмигивая Людмиле. Пару раз ей удавалось разглядеть короткие вспышки на
земле -- винтовочные выстрелы. Почему-то звезды тут же перестали казаться ей
дружелюбными и мирными.
Наблюдая за показаниями компаса и время от времени поглядывая на часы,
Людмила искала базу. Посчитав, что подлетела совсем близко, она посмотрела
вниз, ничего не увидела... и нисколько не удивилась. Заметить аэродром с
первой попытки -- все равно что искать иголку в стоге сена.
Она зашла на новый круг. Теперь ей приходилось следить за показаниями
уровня горючего в баке. Если она заблудится, и ей придется совершить
вынужденную посадку прямо на поле, это нельзя откладывать на самый последний
момент.
Когда Людмила уже практически не сомневалась в том, что другого выхода
у нее нет, она разглядела спасительные огни и поспешила к ним. Если знаешь,
где находишься, настроение сразу улучшается.
Теоретически посадочная полоса считалась ровной, но на самом деле она
мало отличалась от той, что подготовили для Людмилы партизаны. Маленький У-2
отчаянно трясло и подбрасывало на кочках, пока он, наконец, не замер на
месте. "Зато такую взлетную полосу труднее заметить", -- утешала себя
Людмила. Впрочем, можно ли считать это достаточной компенсацией за синяки и
ссадины, которые она получает всякий раз, когда садится или взлетает?
Наверное, можно.
Она расстегнула ремни безопасности и выбралась из самолета. Навстречу
уже бежали рабочие из наземной команды. Они откатили "кукурузник" в укрытие,
где он стоял между заданиями, и набросили на него камуфляжные сети.
-- Где полковник Карпов? -- спросила Людмила.
-- Ушел спать примерно час назад, -- ответил кто-то. -- Сейчас около
трех часов ночи. Твое сообщение не может подождать до утра?
-- Думаю, не может, -- сказала Людмила.
Она считала, что полковник должен узнать про артиллерию ящеров без
промедления.
Людмила медленно шагала вслед за "кукурузником" в сторону укрытия, не
сомневаясь, что там обязательно окажется Георг Шульц. И, разумеется, не
ошиблась.
-- Alles корошо? -- спросил он на своей обычной смеси немецкого и
русского языков.
-- Gut, да, -- ответила Людмила на той же смеси.
Шульц забрался в кабину. Даже под камуфляжной сетью фонари не зажигали;
у ящеров имелись приборы, которые умели распознавать самые крошечные искры
света. Впрочем, Шульц и на ощупь исключительно ловко справлялся со своими
обязанностями. Он проверил педали и приборы, а потом, высунувшись наружу,
сообщил:
-- Провод левого элерона плохой -- немного болтается. Подправлю, как
только станет посветлее.
-- Спасибо, Георгий Михайлович, -- поблагодарила его Людмила.
Ей казалось, что с проводом все в порядке, но если Шульц говорит, что
его следует подтянуть, значит, так оно и есть. Людмила считала, что он
обладает практически сверхъестественным талантом механика. Она на самолете
летала, Шульц же отдавался машине целиком, словно становился ее частью.
-- Больше ничего плохого, -- сказал он. -- Но... вот, держите. Вы
уронили на пол. -- Шульц протянул Людмиле свернутый треугольником листок
бумаги.
-- Спасибо, -- повторила она. -- Наша почта и так работает из рук вон
плохо. Если еще терять письма, прежде чем они успеют отправиться в путь...
Людмила сомневалась, что Шульц ее понял, но ей вдруг стало все равно --
она жутко устала, и не хотела напрягаться и переводить свои слова на
немецкий. Если полковник Карпов спит, почему бы и ей тоже не отдохнуть
немного.
Она сбросила парашют, проку от которого, на самом деле, было бы
немного, если бы в У-2 угодил вражеский снаряд, ведь она всегда старалась
летать как можно ниже, убрала его в кабину и направилась из укрытия в
комнату, где жила вместе с другими женщинами-пилотами. Когда она проходила
мимо Георга Шульца, он похлопал ее чуть пониже спины.
Людмила на мгновение замерла на месте, а потом в ярости развернулась к
механику. С тех пор, как она вступила в ряды Красной армии, подобные
происшествия случались, но ей казалось, что Шульц -- человек воспитанный и
должен вести себя пристойно.
-- Никогда больше так не делай! -- крикнула она по-русски, а затем
перешла на немецкий, чтобы до него полностью дошел смысл сказанного: -- Nie
wieder, verstehst du? -- "Ты" в ее словах прозвучало как оскорбление. -- Что
подумает о вас полковник Егер, если узнает? -- добавила она.
Шульц служил стрелком в экипаже танка, которым командовал Егер, и очень
его уважал. Людмила надеялась, что упоминание имени бывшего командира,
приведет Шульца в чувство. Но он только негромко рассмеялся и ответил:
-- Он подумает, что я не делаю ничего такого, чего не делал бы он сам.
Наступило короткое, гнетущее молчание, которое нарушила Людмила, заявив
ледяным тоном:
-- А _это_ вас не касается. Если вам мало авторитета вашего командира,
чтобы вести себя прилично, хочу напомнить, что вы немец и находитесь на базе
вооруженных сил Красной армии -- один против большого отряда советских
на нее внимания -- они моложе большинства игроков в бейсбол, с которыми
работал Дэниелс -- но ему Люсиль Поттер показалась чрезвычайно
привлекательной женщиной.
Проблема заключалась в том, что "Пита" парни ему не спустят. Кое-кто из
них уже согнулся в приступе с трудом сдерживаемого хохота; даже Кевин Донлан
фыркнул. Люсиль обвела их взглядом и спросила:
-- А что тут смешного?
-- По-настоящему меня зовут Пит, но все называют Остолоп, -- смирившись
с обстоятельствами, объяснил Дэниелс.
-- Вы предпочитаете это имя? -- спросила Люсиль Поттер. Когда Дэниелс
кивнул, она продолжала: -- Почему же вы сразу не сказали? Что тут такого
страшного?
Ее резкий тон привел в чувство кое-кого из ребят, но большинство
плевало на слова мисс Люсиль Поттер, даже несмотря на то, что она их
накормила по высшему разряду. Уверенный тон и логика ответа заставили
Остолопа внимательно посмотреть на новую знакомую.
-- Вы учительница, мэм?
Люсиль улыбнулась, усталость мгновенно куда-то подевалась, и Дэниелс
увидел ее такой, какой она была в двадцать пять лет. Совсем неплохо!
-- Вы почти угадали, только вот не обратили внимания на мои туфли.
Они оказались белыми -- ужасно грязными -- на толстой резиновой
подошве.
-- Медсестра, -- сказал Остолоп.
-- Именно, -- кивнув, подтвердила Люсиль Поттер. -- Впрочем, с того
самого момента, как прилетели ящеры, мне пришлось заменить доктора. В
Маунт-Пуласки имелся всего один врач, а чья-то бомба -- понятия не имею, чья
-- упала к нему во двор как раз в тот момент, когда он выходил из дома. Он
так и не узнал, что его убило.
-- Господи, какая жалость, что мы не можем взять вас с собой, мэм, --
сказал Кевин Донлан. -- Потому что с медициной у нас проблемы, как-то все
неправильно... Черт, ну и времечко!
-- Это точно, -- согласился с ним Дэниелс.
Армия старалась изо всех сил обеспечивать своих солдат медикаментами.
Но здесь дела обстояли не лучше, чем с продовольствием, и частенько раненые
не получали самого необходимого. Дэниелс подозревал, что их деды,
участвовавшие в войне Севера и Юга, находились примерно в таком же
положении. Да, конечно, врачи сегодня знают больше, но что с того? Никакие
умения и опыт не помогут, если ты не в состоянии достать лекарства и
инструменты, которые тебе необходимы.
-- А почему, черт подери, не можете? -- спросила Люсиль Поттер.
Остолоп от изумления вытаращил глаза. Его поразило то, как хладнокровно
Люсиль выругалась, а потом, не дрогнув, согласилась на предложение Донлана,
которое и предложением-то не было -- так, всего лишь грустное размышление
вслух.
-- Но вы женщина, мэм, -- сказал он, полагая, что дал вполне
исчерпывающее объяснение.
-- Ну и что? -- спросила Люсиль, которая явно не поняла серьезности его
довода. -- Вам не все равно, кто вынет пулю у вас из ноги? Или вы думаете,
что ваши парни всем скопом бросятся меня насиловать, как только вы
отвернетесь?
-- Но... но... -- Остолоп булькал и икал, точно не умеющий плавать
человек, который имел несчастье свалиться в реку и теперь пытается из нее
выбраться.
Неожиданно он почувствовал, что краснеет. Его ребята, лишившись дара
речи, пялились на Люсиль Поттер. Слово "изнасилование" не произносят вслух в
присутствии женщины. А уж услышать его от нее...
-- Может быть, мне прихватить с собой ружье? -- продолжала Люсиль. --
Как вы думаете, тогда они будут прилично себя вести?
-- Вы это всерьез? -- удивленно протянул Дэниелс, на сей раз с сильным
южным акцентом, который появлялся у него только в минуты крайнего волнения.
-- Конечно, всерьез, -- заявила Люсиль. -- Вот познакомитесь со мной
получше и поймете, что я ничего не говорю просто так. Жители городка тоже
сначала вели себя, как идиоты, пока не начали болеть, ломать руки и ноги и
рожать детей. Тогда они узнали, на что я способна -- им не оставалось ничего
другого. Но вы же не можете ждать подходящего случая, чтобы я показала вам,
что умею, верно? Дайте мне пять минут, я схожу домой и возьму свой черный
чемоданчик. Или обходитесь без медицинской помощи. -- Люсиль Поттер пожала
плечами.
Остолоп задумался. Конечно, с ней возникнет куча проблем, но совсем без
доктора плохо. Так что пользы будет явно больше, чем неприятностей. Однако
он хотел знать, с какой стати она вызвалась отправиться с ними.
-- А почему вы хотите уехать из города? -- спросил он. -- Ведь вас
некому заменить.
-- Когда ящеры захватили эту часть штата, мне пришлось тут остаться --
кроме меня никто не мог оказывать медицинскую помощь жителям города, --
ответила Люсиль. -- А теперь сюда снова пришли люди и прислать настоящего
врача не составит никакого труда. Кроме того, здесь я главным образом
занималась тем, что штопала солдат. Мне неприятно говорить это вслух,
Остолоп, но, подозреваю, вам я нужна больше, чем Маунт-Пуласки.
-- Звучит разумно, -- сказал Остолоп. Взглянув на Люсиль Поттер, он
подумал, что ее предложение звучит очень даже разумно. -- Вот что, мисс
Люсиль, давайте-ка я отведу вас к капитану Мачеку, посмотрим, как он
отнесется к вашей идее. Если он не станет возражать, я тоже буду всей душой
"за". -- Он оглядел своих парней, они кивали. Неожиданно Остолоп ухмыльнулся
и добавил: -- И прихватите с собой кусок утки. Она приведет его в нужное
расположение духа.
Мачек обедал с другим взводом, расположившимся неподалеку. Он был раза
в два моложе Дэниелса, но отличался превосходным здравым смыслом. Остолоп
еще радостнее заулыбался, увидев, как капитан запустил ложку в банку с
тушеными бобами. Он поднял повыше утиную ножку и объявил:
-- Мы вам принесли кое-что получше, сэр... А вот леди, которая
пристрелила птичку.
Капитан с восхищением посмотрел на утку, затем повернулся к Люсиль.
-- Мадам, я снимаю перед вами шляпу, -- вскричал он и тут же претворил
в жизнь свои слова, быстро стащив с головы покрытую маскировочной сеткой
каску; его грязные светлые волосы в диком беспорядке торчали в разные
стороны.
-- Рада познакомиться с вами, капитан.
Люсиль Поттер назвала свое имя и уверенно пожала Мачеку руку. Затем
капитан забрал у Дэниелса кусок утки и впился в нее зубами. На лице у него
мгновенно расцвела блаженная улыбка.
-- Знаете, у нас к вам дело, капитан, -- проговорил Остолоп и рассказал
Мачеку, зачем они пришли.
-- Он правду говорит? -- поинтересовался Мачек.
-- Да, сэр, правду, -- ответила Люсиль. -- Я, конечно, не настоящий
врач и ничего такого не утверждаю. Но за последние несколько месяцев многому
научилась. Кроме того, по-моему, лучше такой доктор, чем никакой.
Мачек рассеянно откусил еще кусочек утки. Как и Остолоп несколько минут
назад, он огляделся по сторонам, все с любопытством прислушивались к
разговору. В армии невозможно поддерживать порядок, если постоянно
спрашивать мнение солдат, но и совсем его игнорировать нельзя -- это знает
любой разумный командир. Мачек глупостью не отличался.
-- Чуть позже я поговорю с полковником, но не думаю, что он будет
против, -- заявил он. -- Так, разумеется, не по правилам, но и вся эта
дурацкая война ведется не по правилам.
-- Пойду возьму свои инструменты, -- сказала Люсиль и зашагала прочь.
Капитан Мачек несколько секунд смотрел ей вслед, а потом снова
повернулся к Дэниелсу.
-- Знаете, сержант, если бы вы пришли ко мне с какой-нибудь смазливой
малышкой, я бы на вас очень рассердился. Но мисс Люсиль Поттер, мне кажется,
нам подойдет. Эта женщина в состоянии за себя постоять, или я ничего не
понимаю в жизни.
-- Могу поспорить, что вы совершенно правы, сэр. -- Остолоп показал на
косточки, которые капитан продолжал держать в руке. -- Кроме того, нам
доподлинно известно, что она умеет обращаться с оружием.
-- Чистая правда, клянусь Богом, -- рассмеявшись, согласился с ним
Мачек. -- Да и, вообще, она многим нашим ребятам в матери годится. В вашем
взводе кто-нибудь страдает эдиповым комплексом?
-- Чем, прошу прощения? -- Остолоп нахмурился. Мачек, конечно, учился в
колледже, но это еще не повод выставляться. -- Лично я считаю, что она очень
даже симпатичная.
Капитан открыл было рот, чтобы что-то сказать -- судя по блеску,
появившемуся в глазах, непристойное или грубое, или и то, и другое
одновременно -- но промолчал. Ему хватило ума не потешаться над своим
подчиненным в присутствии такого количества свидетелей.
-- Ну, как хотите, Остолоп, -- наконец, проговорил он. -- Только не
забывайте, что она будет врачом для всей роты, а, может быть, и батальона.
-- Ясное дело, капитан. Я понимаю, -- сказал Дэниелс, а про себя
добавил: "Но я увидел ее первым".
* * *
У-2 летел сквозь ночь совсем низко, на уровне деревьев. В лицо Людмиле
Горбуновой дул холодный ветер, но зубы у нее стучали вовсе не поэтому. Она
находилась в самом сердце района, захваченного ящерами. Если что-нибудь
пойдет не так, она не вернется на свой аэродром и никогда больше не увидит
подруг, с которыми жила в крошечном домике неподалеку от посадочной полосы.
Людмила прогнала неприятные мысли и заставила себя сосредоточиться на
задании. Она уже давно поняла, что только так можно выжить и выполнить свой
долг. Нужно думать о том, что ты должна сделать сейчас, затем о том, что
будет после этого, и так далее. Стоит попытаться заглянуть вперед или
посмотреть по сторонам -- жди неприятностей. Железное правило, которое
срабатывало, когда она воевала против нацистов, и оказалось вдвойне полезным
сейчас, в войне против ящеров.
-- Сейчас я должна найти партизанский батальон, -- заявила она вслух,
обращаясь к ветру, который подхватил и унес ее слова.
Легко сказать! А как его найти в огромных лесах и на безбрежных
равнинах? Людмила считала, что отлично справляется с навигационными
задачами, но когда имеешь дело с компасом и обычными часами, неминуемо
возникают непредвиденные ошибки. Она обдумывала, не подняться ли ей повыше,
но тут же отказалась от этой идеи. Так ящерам будет легче ее заметить.
Людмила тронула штурвал, У-2 полетел по широкой спирали, и она
принялась внимательно вглядываться в местность внизу. Маленький биплан
отлично ее слушался, возможно, даже лучше, чем когда был новым. Георг Шульц,
немец-механик, конечно, нацист, но все равно он гений во всем, что касается
поддержания самолета в порядке -- У-2 не просто летает, он летает почти
безупречно. И это при том, что у них практически нет запасных деталей.
Вон там внизу... кажется, свет? Да, правильно. Через несколько секунд
Людмила разглядела еще два огонька -- ей сказали, что она должна искать
равносторонний треугольник, составленный из огненных точек. Вот они! Людмила
медленно кружила над поляной, надеясь, что партизаны правильно выполнят все
инструкции.
Так и случилось. Как только они услышали тихий шелест мотора У-2,
напоминающий стрекотание швейной машинки, они разожгли еще два костра,
совсем крошечных, которые показывали, где начинается относительно удобная
для приземления поляна. Внутри у Людмилы все похолодело -- так происходило
всякий раз, когда ей приходилось садиться ночью в незнакомом месте.
"Кукурузник" -- достаточно надежная машина, но малейшая ошибка может
оказаться роковой.
Людмила подлетела к поляне со стороны огней, начала снижаться, сбросила
скорость -- впрочем, нельзя сказать, что У-2 мчался вперед, точно ветер. В
последний момент огни исчезли: их, наверное, специально маскировали, чтобы
они были не заметны с земли. Сердце отчаянно забилось у Людмилы в груди, а в
следующее мгновение ее самолетик сел и покатил по полю. Людмила нажала на
тормоза, чем дольше биплан не останавливается, тем больше опасность, что
колесо застрянет в какой-нибудь ямке, и У-2 перевернется. К счастью, через
несколько метров он остановился.
Какие-то люди -- черные тени на фоне еще более черной ночи -- подбежали
к "кукурузнику" и окружили его еще до того, как перестал вращаться
пропеллер.
-- Вы привезли нам подарки, товарищ? -- крикнул кто-то.
-- Привезла, -- ответила Людмила и услышала перешептывание: "Женщина!"
Впрочем, она к этому уже привыкла; с презрительным отношением ей приходилось
сталкиваться с того самого момента, как она записалась в Красную армию.
Однако партизаны гораздо реже, чем военные на базах, позволяли себе
насмешливые высказывания в ее адрес. Среди них было много женщин, и мужчины
давно поняли, что они умеют отлично сражаться.
Людмила выбралась из кабины и поставила ногу на ступеньку слева от
фюзеляжа, чтобы забраться на заднее сидение самолета. Не теряя времени, она
начала передавать партизанам коробки.
-- Вот, товарищи, ваши подарки, -- проговорила она. -- Винтовки с
боеприпасами... автоматы с боеприпасами.
-- Оружие это, конечно, хорошо, только его у нас сколько хочешь, --
сказал кто-то. -- В следующий раз, когда прилетите, товарищ пилот, привезите
побольше патронов. Вот их нам не хватает, расходуются просто страсть!
Людмила услышала сдержанный хохот партизан.
-- А боеприпасы для немецких винтовок и пулеметов имеется? -- крикнул
кто-то из-за спин окруживших У-2 партизан. -- Мы не можем их использовать
по-настоящему, патронов мало.
Людмила вытащила холщовый мешок, в котором что-то звякнуло. Партизаны
удовлетворенно загомонили, кое-кто от радости даже пару раз хлопнул в
ладоши.
-- Меня просили предать вам, -- заявила Людмила, -- чтобы вы не ждали,
что мы будем каждый раз доставлять боеприпасы для немецкого оружия. Мы ведь
их не делаем, приходится организовать специальные рейды, чтобы пополнить
запасы. Да и производство боеприпасов для наших собственных винтовок и
автоматов тоже дело не простое.
-- Плохо, -- сказал тот, кто спросил про немецкое оружие. -- "Маузер"
не слишком хорошая винтовка -- бьет, конечно, точно, но уж больно он не
скорострельный и неудобный -- а вот пулеметы у них отличные.
-- Может быть, мы сможем обменяться, -- сказал партизан, который первым
поздоровался с Людмилой. -- Около Конотопа воюет отряд немецких партизан, у
них, в основном, наше оружие.
Эти несколько слов очень точно характеризовали сложную ситуацию, в
которой оказался Советский Союз. Конотоп, расположенный примерно в ста
километрах к востоку от Киева, родного города Людмилы, захватили немцы.
Теперь там хозяйничали ящеры. Когда же советские рабочие и крестьяне смогут
вернуть себе свою родную землю?
Людмила начала передавать партизанам картонные тубы и банки с клеем.
-- Вот, берите, товарищи. Войны выигрываются не только оружием, я
привезла вам плакаты Ефимова и Кукрыниксов.
Со всех сторон послышались радостные возгласы партизан. Газеты здесь, в
основном, расхваливали идеологию нацистов, а когда пришли ящеры, в них
появилась пропаганда их идей. Радиоприемники, в особенности, те, что ловили
сигналы, передаваемые с территорий, удерживаемых людьми, были редкостью и не
всегда являлись источником правдивой информации. Поэтому плакаты играли роль
своеобразного оружия, наносящего удары по врагам. Оказавшись в считанные
доли секунды на стене, они рассказывали о том, как обстоят дела в
действительности.
-- Ну, что теперь нарисовали Кукрыниксы? -- спросила какая-то женщина.
-- По-моему, это их лучшие плакаты, -- ответила Людмила.
Ее слова не были простой похвалой, поскольку художники Куприянов,
Крылов и Соколов считались лучшими в искусстве политического плаката.
-- Вот здесь изображен ящер в костюме фараона, который порет советского
крестьянина, а подпись гласит: "Возвращение к рабству".
-- Хороший, -- согласился с ней командир партизан. -- Он заставит людей
задуматься о том, стоит ли им сотрудничать с ящерами. Мы расклеим плакаты в
городах, деревнях и колхозах.
-- А что, многие сотрудничают с ящерами? -- спросила Людмила. --
Руководству необходима информация.
-- Ситуация не так плоха, как при немцах, -- ответил партизан.
Людмила кивнула, вспомнив самое начало войны. Когда фашисты вторглись
на советскую землю, многие приветствовали их как освободителей. Если бы враг
воспользовался этим, а не старался доказать, что он еще более опасен и
жесток, чем НКВД, Гитлеру удалось бы уничтожить советскую власть.
-- Хотя, конечно, тех, кто сотрудничает с ящерами, немало, -- продолжал
командир отряда. -- Многие люди пассивно принимают любой новый режим, а
некоторые считают меньшим злом уродов, которые никого не угнетают В
особенности, по сравнению с теми ужасами, что им довелось пережить.
-- Разумеется, вы имеете в виду фашистов, -- сказала Людмила.
-- Разумеется, товарищ пилот, -- ответил он с самым невинным видом.
Никто не осмеливался говорить вслух о карательных акциях советского
правительства против собственного народа, но страшная тень все равно нависла
над страной.
-- Вы говорите, что ящеры никого не угнетают, -- напомнила Людмила. --
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об их методах правления. Разведанные
иногда оказываются полезнее оружия.
-- Ящеры забирают себе скот и часть урожая; в городах пытаются
использовать промышленность, которая может оказаться им полезной: химические
и сталелитейные заводы, и тому подобное. Но на то, что мы делаем -- как люди
-- им наплевать, -- проговорил партизан. -- Они не выступают против
церковных обрядов, но и не поощряют их. Даже не запретили Партию, что весьма
неблагоразумно с их стороны. Получается, будто они считают ниже своего
достоинства нас замечать -- если мы не оказываем им вооруженного
сопротивления. Но ответные удары они наносят жестоко и беспощадно.
Это Людмила знала на собственном опыте, но все остальное ее удивило.
Судя по тону командира партизанского отряда, он тоже не понимал, почему враг
ведет себя так странно. Они привыкли к режиму, который управляет всеми
аспектами жизни своих граждан -- и безжалостно уничтожает их, если они не
выполняют его требований... а иногда и без всякой на то причины. Равнодушие
правителей в такой ситуации казалось диким и необъяснимым. Людмила
надеялась, что руководство сумеет разобраться в том, что происходит.
-- У кого-нибудь есть письма? -- спросила она. -- Я с удовольствием их
заберу, хотя, учитывая, как теперь работает почта, они могут идти несколько
месяцев.
Партизаны выстроились в очередь, чтобы отдать ей свои записки,
адресованные родным. Все они были без конвертов, которые закончились еще до
того, как прилетели ящеры. Бумагу складывали треугольником, и тогда все
знали, что им пришла весточка из армии. Советская почта доставляла их, пусть
и долго, но зато бесплатно.
Взяв последнее письмо, Людмила забралась обратно в кабину и сказала:
-- Не могли бы вы развернуть мой самолет на сто восемьдесят градусов?
Раз мне удалось приземлиться на этой поляне без неприятностей, хотелось бы и
взлететь отсюда же.
Маленький У-2 развернуть вручную ничего не стоило; он весил меньше
тонны. Людмиле пришлось объяснить одному из партизан, что нужно делать,
чтобы раскрутить пропеллер. Как и всегда во время выполнения подобных
заданий, она подумала о том, что будет, если мотор не заведется. Вряд ли
здесь найдется опытный механик. Но двигатель еще не успел остыть и потому
практически сразу весело заурчал.
Людмила отпустила тормоз, и "кукурузник" покатил по неровному полю;
несколько партизан бежали рядом и махали руками, но довольно скоро отстали.
Для взлета Людмиле требовался более длинный участок земли, чем для
приземления. Впрочем, через несколько минут и пару неуклюжих прыжков, У-2 не
слишком грациозно поднялся в воздух.
Людмила развернула свой самолетик на северо-восток и взяла курс на
базу, с которой стартовала. Чтобы вернуться домой, ей придется потратить сил
не меньше, чем когда она высматривала поляну, где ее ждали партизаны. Базу
нельзя "засветить", иначе ящеры непременно обратят на нее внимание. А дальше
можно считать ее судьбу решенной. Она просто перестанет существовать.
Впрочем, Людмила знала, гарантий, что ей удастся добраться до дома в
целости и сохранности, нет никаких. Ящерам гораздо реже удавалось обнаружить
и уничтожить маленькие У-2, чем другие советские самолеты, но "кукурузники"
тоже далеко не всегда возвращались на свои базы.
Вдалеке Людмила заметила вспышки, похожие на зарницы в жаркий летний
день: артиллерия, скорее всего, ящеры. Она посмотрела на часы и компас,
стараясь определить местоположение неприятеля. Вернувшись домой, она доложит
полковнику Карпову о том, что видела. Может быть, наступит счастливый день,
когда партизаны получат "Катюши" и смогут сделать мощный ракетный залп по
вражеской батарее.
Среди туч, затянувших небо, тут и там проглядывали звезды, весело
подмигивая Людмиле. Пару раз ей удавалось разглядеть короткие вспышки на
земле -- винтовочные выстрелы. Почему-то звезды тут же перестали казаться ей
дружелюбными и мирными.
Наблюдая за показаниями компаса и время от времени поглядывая на часы,
Людмила искала базу. Посчитав, что подлетела совсем близко, она посмотрела
вниз, ничего не увидела... и нисколько не удивилась. Заметить аэродром с
первой попытки -- все равно что искать иголку в стоге сена.
Она зашла на новый круг. Теперь ей приходилось следить за показаниями
уровня горючего в баке. Если она заблудится, и ей придется совершить
вынужденную посадку прямо на поле, это нельзя откладывать на самый последний
момент.
Когда Людмила уже практически не сомневалась в том, что другого выхода
у нее нет, она разглядела спасительные огни и поспешила к ним. Если знаешь,
где находишься, настроение сразу улучшается.
Теоретически посадочная полоса считалась ровной, но на самом деле она
мало отличалась от той, что подготовили для Людмилы партизаны. Маленький У-2
отчаянно трясло и подбрасывало на кочках, пока он, наконец, не замер на
месте. "Зато такую взлетную полосу труднее заметить", -- утешала себя
Людмила. Впрочем, можно ли считать это достаточной компенсацией за синяки и
ссадины, которые она получает всякий раз, когда садится или взлетает?
Наверное, можно.
Она расстегнула ремни безопасности и выбралась из самолета. Навстречу
уже бежали рабочие из наземной команды. Они откатили "кукурузник" в укрытие,
где он стоял между заданиями, и набросили на него камуфляжные сети.
-- Где полковник Карпов? -- спросила Людмила.
-- Ушел спать примерно час назад, -- ответил кто-то. -- Сейчас около
трех часов ночи. Твое сообщение не может подождать до утра?
-- Думаю, не может, -- сказала Людмила.
Она считала, что полковник должен узнать про артиллерию ящеров без
промедления.
Людмила медленно шагала вслед за "кукурузником" в сторону укрытия, не
сомневаясь, что там обязательно окажется Георг Шульц. И, разумеется, не
ошиблась.
-- Alles корошо? -- спросил он на своей обычной смеси немецкого и
русского языков.
-- Gut, да, -- ответила Людмила на той же смеси.
Шульц забрался в кабину. Даже под камуфляжной сетью фонари не зажигали;
у ящеров имелись приборы, которые умели распознавать самые крошечные искры
света. Впрочем, Шульц и на ощупь исключительно ловко справлялся со своими
обязанностями. Он проверил педали и приборы, а потом, высунувшись наружу,
сообщил:
-- Провод левого элерона плохой -- немного болтается. Подправлю, как
только станет посветлее.
-- Спасибо, Георгий Михайлович, -- поблагодарила его Людмила.
Ей казалось, что с проводом все в порядке, но если Шульц говорит, что
его следует подтянуть, значит, так оно и есть. Людмила считала, что он
обладает практически сверхъестественным талантом механика. Она на самолете
летала, Шульц же отдавался машине целиком, словно становился ее частью.
-- Больше ничего плохого, -- сказал он. -- Но... вот, держите. Вы
уронили на пол. -- Шульц протянул Людмиле свернутый треугольником листок
бумаги.
-- Спасибо, -- повторила она. -- Наша почта и так работает из рук вон
плохо. Если еще терять письма, прежде чем они успеют отправиться в путь...
Людмила сомневалась, что Шульц ее понял, но ей вдруг стало все равно --
она жутко устала, и не хотела напрягаться и переводить свои слова на
немецкий. Если полковник Карпов спит, почему бы и ей тоже не отдохнуть
немного.
Она сбросила парашют, проку от которого, на самом деле, было бы
немного, если бы в У-2 угодил вражеский снаряд, ведь она всегда старалась
летать как можно ниже, убрала его в кабину и направилась из укрытия в
комнату, где жила вместе с другими женщинами-пилотами. Когда она проходила
мимо Георга Шульца, он похлопал ее чуть пониже спины.
Людмила на мгновение замерла на месте, а потом в ярости развернулась к
механику. С тех пор, как она вступила в ряды Красной армии, подобные
происшествия случались, но ей казалось, что Шульц -- человек воспитанный и
должен вести себя пристойно.
-- Никогда больше так не делай! -- крикнула она по-русски, а затем
перешла на немецкий, чтобы до него полностью дошел смысл сказанного: -- Nie
wieder, verstehst du? -- "Ты" в ее словах прозвучало как оскорбление. -- Что
подумает о вас полковник Егер, если узнает? -- добавила она.
Шульц служил стрелком в экипаже танка, которым командовал Егер, и очень
его уважал. Людмила надеялась, что упоминание имени бывшего командира,
приведет Шульца в чувство. Но он только негромко рассмеялся и ответил:
-- Он подумает, что я не делаю ничего такого, чего не делал бы он сам.
Наступило короткое, гнетущее молчание, которое нарушила Людмила, заявив
ледяным тоном:
-- А _это_ вас не касается. Если вам мало авторитета вашего командира,
чтобы вести себя прилично, хочу напомнить, что вы немец и находитесь на базе
вооруженных сил Красной армии -- один против большого отряда советских