Страница:
Ристин тоже взял солонку и зашипел от удовольствия, когда попробовал,
что у него получилось.
Сэм и Барбара обменялись взглядами: с точки зрения людей соли в беконе
хватало. Будучи человеком любознательным, Сэм тут же попытался понять,
почему он показался ящерам пресным. Они говорили, что их Дом намного теплее
Земли, а моря значительно меньше. Значит, наверняка они более соленые --
например, как озеро Солт-Лейк. Когда они приедут в Денвер, надо будет у
кого-нибудь спросить.
И вот они уже снова заняли места в фургонах. Ульхасс и Ристин залезли в
свой и быстро накрылись соломой и одеялами, под которыми прятались, чтобы
хоть немного согреться. Иджер собрался помочь Барбаре (плевать на ее
возмущение, он хотел знать наверняка, что у нее все в порядке!), когда
увидел всадника, направлявшегося прямо к ним. Незнакомец в потрепанной
зеленой форме и каске вместо кавалерийской шляпы почему-то вызвал у Сэма
ассоциацию с Диким Западом.
Большая часть фургонов еще оставалась пустой, поскольку многие не
успели закончить завтрак и начать погрузку. Заметив Сэма и Барбару, всадник
натянул поводья.
-- Мадам, -- крикнул он, -- вы случайно не знаете, где я могу найти
Барбару Ларсен?
-- Я... была... Я Барбара Ларсен, -- ответила она. -- А что вы хотите?
-- Сразу нашел! -- обрадовался всадник. -- Вот уж повезло так повезло!
Он спрыгнул с лошади и подошел к Барбаре.
"Наверное, дело в его сапогах", -- подумал Сэм Иджер.
Высокие, черные, блестящие, казалось, что пройти в них можно не более
пары футов. Незнакомец засунул руку в карман куртки, вытащил конверт и
протянул его Барбаре.
-- Вам письмо, мэм.
Уже в следующее мгновение он вскочил на своего коня и, не оглядываясь,
умчался прочь.
Иджер некоторое время смотрел ему вслед и только потом повернулся к
Барбаре
-- Что тут происходит? -- спросил он.
Она не ответила, только смотрела на конверт и молчала. Тогда и Сэм на
него взглянул. Ни марки, ни обратного адреса, только имя Барбары, и больше
ничего. Барбара смертельно побледнела.
-- Почерк Йенса, -- прошептала она.
Иджер сообразил, что это значит, только через пару секунд.
-- Господи Иисусе! -- пробормотал он.
У него появилось такое чувство, точно рядом с ним разорвался снаряд
ящеров.
-- Открой, -- посоветовал он Барбаре, и ему показалось, будто его голос
доносится откуда-то издалека.
Барбара неуверенно кивнула. Потом чуть не разорвала письмо, пытаясь
вскрыть конверт. Сэм заметил, что, когда она разворачивала листок бумаги, у
нее дрожали руки. Записка внутри была написана тем же почерком, что и имя на
конверте. Заглядывая через плечо Барбары, Иджер прочитал:
"Дорогая Барбара, мне пришлось долго топать ногами, прежде чем я
получил разрешение отправить тебе письмо, но в конце концов я своего
добился. Ты, наверное, уже поняла, что я нахожусь в городе, в который ты
направляешься. На обратном пути мне пришлось пережить массу интересных (!!)
приключений, но все закончилось благополучно. Надеюсь, ты тоже в полном
порядке. Я так рад, что ты скоро приедешь... я по тебе ужасно соскучился. С
любовью, Йенс".
И ряд букв "X" чуть ниже подписи.
Барбара посмотрела на письмо, потом на Сэма, и снова на письмо. Она
держала его в правой руке. А левая, которая, судя по всему, не имела ни
малейшего представления о том, что делает правая, словно по собственной воле
легла на живот поверх старого шерстяного свитера.
-- О, Господи, -- проговорила Барбара, обращаясь то ли к себе, то ли к
Сэму Иджеру, то ли к самому Богу. -- И что же мне теперь делать?
-- Что _нам_ теперь делать? -- поправил ее Иджер.
Она посмотрела на него так, словно на минуту забыла о его присутствии,
потом заметила свою руку с растопыренными пальцами, прикрывавшую живот, и
быстро ее отдернула.
Сэм отшатнулся, точно она его ударила.
-- Сэм, прости меня, -- воскликнула Барбара. -- Я не имела в виду... --
Она расплакалась. -- Сама не знаю, что я имела в виду. Все вдруг
перевернулось с ног на голову.
-- Это точно, -- согласился с ней Иджер и вдруг, удивляясь своей
реакции, рассмеялся.
Барбара сердито на него посмотрела и поинтересовалась:
-- Что смешного в таком, таком... -- она не закончила фразы, и Сэм ее
не винил -- разве можно найти слова, которые описали бы то безумное
положение, в котором они оказались.
-- Вчера вечером я узнал, что стану отцом, -- сказал он. -- А сегодня
уже не уверен, могу ли продолжать считать себя мужем. По-моему, очень
забавно.
Хороший сюжет для Голливуда. Нет, пожалуй, слишком фривольный. Жаль.
Сэм представил себе Кэтрин Хепберн и Кэри Гранта -- или, например, Янга в
роли парня, оставшегося с носом. Потрясающий фильм, убьешь несколько часов в
кинотеатре и выйдешь, насмеявшись вдосталь.
Но если такое происходит с тобой, это совсем не то же самое, что на
экране... в особенности, когда ты не знаешь наверняка, чья роль тебе
отведена -- Кэри Гранта или Роберта Янга... но практически уверен, каким
будет ответ.
Барбара улыбнулась, и Сэму показалось, будто лучик солнца выглянул
из-за туч.
-- Действительно забавно. Похоже на дурацкий фильм...
-- Знаешь, я тоже об этом подумал, -- радостно сообщил ей Иджер; сейчас
любое, даже крошечное подтверждение того, что их мысли совпадают, было даром
Небес.
Тучи снова набежали и скрыли солнце.
-- Кому-то будет очень больно, Сэм, -- сказала Барбара. -- Мне придется
заставить страдать человека, которого я люблю. А я не хочу. Но я не знаю,
что тут можно сделать.
-- Я тоже, -- проговорил Иджер.
Он изо всех сил старался не показать ей, как взволнован и обеспокоен.
Пользы от этого никакой. Почему-то Сэму вспомнился отбор в профессиональную
команду, который он проходил... полжизни назад -- тогда он тоже не знал,
возьмут его или нет.
Но как ни старался Сэм скрыть свои опасения, они никуда не девались, и
его мучили жестокие сомнения. Разве может Барбара его выбрать? Они с Йенсом
прожили вместе много лет, а с ним она знакома всего несколько месяцев, да и
любовниками они стали совсем недавно. И, вообще, между физиком-ядерщиком и
игроком низшей лиги с травмированным коленом, которое каждый раз
предупреждает его о том, когда начнется дождь, огромная пропасть.
Но ведь Барбара беременна, она носит его ребенка. Это ведь не мелочь,
верно? Господи, в обычных обстоятельствах на них, точно стая растревоженных
тараканов, набросились бы возмущенные адвокаты. И полиция. Двоеженство,
супружеская неверность... Получается, что вторжение ящеров, которое нарушило
привычное течение жизни, не такое уж и зло.
-- Милая? -- вздохнув, сказал Сэм.
-- Что? -- устало спросила Барбара, которая снова перечитывала письмо.
Иджер не винил ее, он просто расстроился.
Сэм взял ее руки в свои, и она не стала возражать, но не сжала их, как
делала всегда. Край сложенного листка бумаги больно впился Сэму в ладонь, но
он заставил себя думать о другом и постарался сосредоточиться на том, что
собирался ей сказать.
-- Милая, -- повторил он и замолчал, словно искал подходящие слова,
хотя Барбара знала о словах столько, сколько ему не узнать, даже если бы он
прожил сто лет. -- Милая, для меня самое главное в мире, чтобы ты была
счастлива. Поэтому делай то, что считаешь нужным... поступай, как тебе
кажется правильным... я приму любое твое решение, потому что я тебя люблю и
не хочу, чтобы ты страдала.
Барбара разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.
-- А как я должна поступить, Сэм? -- всхлипывая, спросила она, голос ее
звучал жалобно и совсем тихо; Сэм практически не разбирал слов. -- Я тоже
тебя люблю, и... и Йенса. А ребенок...
Иджер продолжал ее обнимать, сам с трудом сдерживая слезы. И тут
появился Энрико Ферми, который направлялся к ним, держа за руку свою жену.
-- Что-нибудь случилось? -- спросил он с беспокойством.
-- Можно сказать и так, сэр, -- ответил Иджер. Неожиданно он понял:
физик должен узнать о том, что Йенс Ларсен жив. Он погладил Барбару по спине
и сказал: -- Милая, покажи письмо доктору Ферми.
Барбара молча протянула письмо. Физик надел очки, прищурился и принялся
изучать листок бумаги.
-- Какая чудесная новость! -- вскричал он, и на его лице расцвела
радостная улыбка. Затем, повернувшись к жене, он что-то сказал ей
по-итальянски. Она ответила ему с некоторым сомнением в голосе, и улыбка
Ферми погасла. -- Ой! Как все... сложно. -- Он кивнул, довольный тем, что
ему удалось найти нужное слово. -- Да-да, сложно.
-- Уж можете не сомневаться, -- грустно согласился с ним Иджер.
-- Не просто сложно, -- вмешалась Барбара. -- У меня будет ребенок.
-- Ой! -- выдохнули одновременно Ферми и его жена Лаура. -- Боже!
Ферми чувствовал себя абсолютно уверенно и спокойно в туманном царстве
мысли, куда Сэм Иджер даже и не мечтал проникнуть. Но когда дело доходило до
самых обычных жизненных проблем, Нобелевский лауреат ничем не отличался от
простых смертных. Когда Сэм это понял, ему почему-то стало легче.
-- Мы хотим сказать вам поздравления, -- с еще более чудовищным
акцентом, чем у мужа, проговорила Лаура. -- Но... -- она беспомощно развела
руки в стороны.
-- Вот именно, -- согласился с ней Иджер. -- Но... Ферми вернул Барбаре
письмо.
-- Вы прекрасные люди, -- сказал он. -- И я не сомневаюсь, что вам
удастся найти выход, который устроит всех. -- Затем, чуть прикоснувшись
пальцами к полям шляпы и взяв за руку жену, он развернулся и зашагал прочь.
Сначала Сэма тронул комплимент, который сделал им с Барбарой физик, но
довольно быстро он сообразил, что именно хотел сказать Ферми. "Не мое это
дело, ребята". Он чуть было не разозлился, но вскоре понял, что физик
совершенно прав. Они -- Барбара, Йенс и сам Иджер -- разберутся со своими
проблемами... так или иначе.
Только вот он не знал, каким будет исход.
В тот день они проехали около тринадцати миль, и почти все время
молчали. Барбара, казалось, погрузилась в собственные мысли, и Сэм не хотел
ей мешать. Ему и самому было необходимо подумать; может быть, Барбара
нарочно давала ему возможность осознать случившееся. Ульхасс и Ристин,
ничего не замечая, болтали между собой, но когда они пару раз перешли на
английский и решились задать какой-то вопрос, в ответ они услышали невнятное
мычание, и оставили все попытки привлечь к себе внимание Сэма и Барбары.
Отель "Сент-Луис" на авеню Сент-Луис в Ловленде видал лучшие времена.
Еда здесь оказалась хуже, чем та, которой их кормили в столовой колледжа
накануне, а комната, выделенная Сэму и Барбаре, совсем маленькой и не
слишком чистой.
Зато здесь стояла двуспальная кровать. Увидев ее, Сэм сначала
обрадовался; он очень любил спать рядом с Барбарой, такой теплой и желанной.
А заниматься любовью в просторной постели было просто чудесно -- по крайней
мере, до сих пор.
Барбара посмотрела на кровать, потом на Сэма и снова перевела глаза на
кровать. Он понимал, что в голове у нее проносятся те же мысли, что и у
него, но молчал. Решение принимать не ему.
Барбара быстро окинула взглядом комнату, кроме кровати, здесь стоял
маленький столик, несколько старых стульев и ночной горшок -- значит,
канализация не работает. Барбара покачала головой.
-- Я не собираюсь отправлять тебя спать на пол, Сэм, -- сказала она. --
Так нельзя.
-- Спасибо, милая.
Ему приходилось спать в самых тяжелых условиях, когда он участвовал в
боевых действиях против ящеров; Сэм знал, что заснуть он сможет и на полу...
но в одной комнате с собственной женой... это было бы невыносимо.
-- Как все запутано, -- задумчиво проговорила Барбара. -- Сложнее, чем
я думала. -- Она смущенно улыбнулась. -- А говорят, что так не бывает.
-- Да уж.
Сэм уселся на один из стульев и сбросил ботинки на потертый ковер.
Барбара сняла с кровати покрывало. Под ним оказалась целая куча одеял,
теплых и толстых -- лучшее, что могла предложить им комната. Вскрикнув от
удовольствия, Барбара открыла свой чемодан и достала длинную фланелевую
ночную рубашку.
-- Сегодня нам не придется спать в одежде, -- сказала она и, подняв
руки, собралась снять свитер, но замерла на месте и посмотрела на Сэма.
-- Хочешь, чтобы я отвернулся? -- спросил он, хотя каждое слово
причиняло ему страшную боль.
Сэм Иджер сидел на своем стуле и наблюдал за тем, как Барбара пытается
принять решение. Ее сомнения укололи его. Однако в конце концов она покачала
головой и сказала:
-- Да ну, что за глупости. Мы же все-таки с тобой женаты... в каком-то
смысле.
"Вот уж точно, в каком-то смысле", -- подумал Сэм, и в голове у него
возникла очередная картина, изображавшая разъяренных адвокатов.
Он снял рубашку и хлопчатобумажные брюки, Барбара -- свитер и джинсы.
Ночная сорочка с тихим шорохом заскользила по гладкой коже. Ложась спать,
Сэм старался снять столько одежды, сколько позволяла погода. Сегодня, когда
у них много одеял, можно оставить носки, трусы и майку. Он быстро забрался в
постель, в комнате было холодно.
Барбара последовала его примеру. Потом задула свечу на ночном столике,
и их окутал мрак -- при опущенных шторах и жалюзи, почти абсолютный.
-- Спокойной ночи, милая, -- сказал Сэм и по привычке потянулся к
Барбаре, чтобы поцеловать ее перед сном.
Она не ответила на поцелуй, и он поспешно вернулся на свою половину
кровати. Они лежали рядом, в одной постели, но между ними проходила Линия
Мажино. Сэм вздохнул и подумал, что вряд ли сумеет сегодня уснуть. Он
ворочался и пытался устроиться поудобнее, и снова ворочался. Он чувствовал,
что Барбара тоже никак не может улечься, при этом они изо всех сил избегали
прикасаться друг к другу. Через некоторое время, показавшееся Сэму вечностью
-- но, скорее всего, где-то около полуночи -- он задремал.
Сэм проснулся на рассвете от того, что понял -- нужно воспользоваться
горшком. Несмотря на то, что вечером он и Барбара старались держаться
подальше друг от друга, заснув, они снова оказались рядом -- замерзли, или
безо всякой на то причины. Рубашка Барбары задралась, одну ногу она положила
на ноги Сэма.
Он лежал, наслаждаясь ощущением близости и гадая, доведется ли ему
испытать его еще когда-нибудь. А потом Сэм задал себе очень трудный вопрос:
зачем он над собой измывается, если знает почти наверняка, что Барбара
выберет не его. Какого черта? Он провел столько сезонов на бейсбольном поле,
упрямо пытаясь добиться успеха... По большому счету сейчас происходит то же
самое.
Все, горшок зовет. Стараясь не разбудить Барбару, Сэм осторожно
выскользнул из-под одеяла. Однако она проснулась и подняла голову.
-- Извини, милая, -- прошептал он. -- Мне нужно встать на минутку.
-- Все в порядке, -- шепнула она в ответ. -- Мне тоже нужно. Давай, ты
первый.
Барбара откатилась на свою половину кровати, но на сей раз не так,
словно боялась заразиться от него проказой. Сэм обошел столик, отыскал в
темноте горшок, а потом протянул его Барбаре.
Зашуршала ночная рубашка, затем Барбара убрала горшок с дороги и
вернулась в постель.
-- Еще раз спокойной тебе ночи, -- сказал Иджер.
-- Спокойной ночи, Сэм.
К его удивлению и удовольствию, Барбара скользнула к нему под одеяло и
крепко его обняла, он быстро прижал ее к себе. Какое удивительное, чудесное
ощущение! Но прошло всего несколько секунд, и Барбара отодвинулась,
вернулась на свое место, а Сэм не стал ее удерживать. Он знал, что если
попытается, потеряет навсегда.
Он еще довольно долго не мог устроиться удобно и заснуть, но потом его
все-таки сморил сон. Сэм пытался понять, какое значение для его будущего
имеет это короткое объятие. Точно так же в ушедшее мирное время он старался
разгадать слова менеджеров, которые несли в себе конец карьеры или,
наоборот, ее расцвет.
Но, как и в большинстве случаев тогда, так и сейчас он не имел ни
малейшего представления о том, что его ждет. Впрочем, Сэм Иджер знал
наверняка одно: то, что Барбара его обняла, прежде чем снова уснуть, согрело
ему сердце. И еще -- что бы ни происходило, прежде чем будет принято
окончательное решение, пройдет много времени. Эта мысль его успокоила и, в
конце концов, он уснул.
* * *
Гейнрих Егер положил руку на грузовой отсек, расположенный поверх
гусеничной цепи "Пантеры". Сталь согрела руку -- весна возвращалась во
Францию быстрее, чем в Германию, не говоря уже о Советском Союзе, где он
провел прошлую зиму.
Экипажи танков стояли около своих машин, ждали, когда он заговорит.
Сквозь ветви деревьев, надевших новый зеленый наряд, проглядывало солнце, и
танкисты в комбинезонах походили на черные кляксы на ярком фоне. Специалисты
по маскировке разрисовали танки в красно-коричневые и зеленые пятна, тут и
там усеянные маленькими желтыми мазками -- они называли свое художество
"раскраска для засады". Вермахт не смог больше ничего придумать, чтобы
сделать машины невидимыми с воздуха. Насколько защита окажется эффективной,
покажет время.
-- Если не считать топливного насоса, -- сказал Егер и ласково похлопал
"Пантеру" по теплому боку, -- это лучший в мире танк, сделанный
человеческими руками.
Экипажи "Тигров", входивших в его подразделение, начали бросать на него
сердитые взгляды, но он и так знал, что они будут недовольны. Массивная
88-миллиметровая пушка "Тигров" нравилась им больше, чем 75-миллиметровая
"Пантеры", даже несмотря на то, что новые танки, благодаря правильно
изогнутой броне, оказались более маневренными.
-- Однако, -- продолжал он и замолчал на одно короткое мгновение, --
если вы попытаетесь сразиться с ящерами, полагаясь только на свои машины,
вас ждет неминуемая смерть. Вы должны помнить, что наша Родина не может себе
этого позволить. Считайте, что вы идете в бой против "Т-34" на "Т-II".
Вот теперь его слушали все. Рядом с самой могучей советской машиной
старый немецкий танк с 20-миллиметровой пушкой и тонкой броней казался
безвредной детской игрушкой, а родственников экипажа ждало сообщение
следующего содержания: "С прискорбием извещаем...", и так далее. Однако,
несмотря на технические недостатки машин, солдатам Вермахта все-таки удалось
проникнуть вглубь России.
-- Иными словами, нам придется наносить удары из засады, -- продолжал
Егер. -- Мы приманим неприятеля на пару наших танков, а потом атакуем его с
флангов и тыла. Вы все знаете, как это делается, потому что большинство из
вас побывало на Восточном фронте.
Егер уже в который раз порадовался тому, что ему дали возможность
подобрать экипажи. Посылать против ящеров новичков нельзя -- они погибнут в
первом же бою. Даже и сейчас жертв будет много.
-- Оборудование и всякие там приборы у них лучше, чем у нас, --
напомнил он. -- Тактика хуже. Судя по тому, что я видел на Украине в прошлом
году, ящеры еще больше, чем большевики, склонны к стереотипам. Но благодаря
своей превосходной технике, они сумеют нанести вам существенный урон, если
вы будете делать ошибки. Как танкисты, они ничего особенного собой не
представляют, но я бы многое отдал за то, чтобы заполучить одного из них в
плен. Вопросы?
-- У нас будет поддержка с воздуха? -- спросил какой-то парень из
экипажа "Тигра".
-- Сомневаюсь, -- сухо ответил Егер. -- Все, что мы поднимаем в воздух,
ящеры стараются немедленно сбить.
Он подумал о Людмиле Горбуновой и ее маленьком самолетике. Егер так и
не получил ответа на свое последнее письмо, однако сейчас почта работает
просто отвратительно... Но он все равно ужасно волновался. Подниматься в
воздух, чтобы сразиться с ящерами, такое же самоубийство, как воевать против
них в танках.
-- А их вертолеты мы увидим, верно? -- спросил тот же парень.
-- Если вы уже знаете ответ, зачем задавать вопрос? -- поинтересовался
Егер. -- Да, скорее всего, увидим. Если вы услышите шум двигателя, но вас не
успеют заметить, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Если
взорвется танк из вашего отряда, а вы при этом не вошли в контакт с
неприятелем, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Что-нибудь еще?
Нет? Хорошо, тогда в путь. Хайль Гитлер!
-- Хайль Гитлер! -- хором ответили экипажи танков и начали забираться
внутрь.
Егер пытался оценить их реакцию на свои слова Они больше не уверены в
быстрой победе -- да и в победе, вообще -- как это было, когда Германия
собиралась нанести удары по Польше, Франции и Советскому Союзу. Все знали,
на что способны ящеры.
Но солдаты, не колеблясь, шли в бой, стараясь остановить врага как
можно дальше от Германии. Без особой надежды на успех, бесстрашно, они
попытаются сделать все, что в их силах, чтобы выполнить приказ Вермахта.
Егер забрался на свой танк, скользнул внутрь. У него за спиной
заработал двигатель Майбаха. Егер пожалел, что он не дизельный, как у
русских. Нефтеперерабатывающий завод не просто сгорел, когда в него угодил
снаряд ящеров -- он взорвался.
-- Держи на юго-запад, -- передал он по интеркому приказ водителю. --
Помни, мы ищем хорошую позицию с точки зрения обороны. Нужно засесть в
засаду, прежде чем мы наткнемся на ящеров, направляющихся на север из
Безансона.
После прибытия на Землю, ящеры выработали свою особую стратегию
наступления: они приближались к Бельфору медленно, но неуклонно. На самом
деле, гораздо медленнее, чем планировали, поскольку им приходилось
реагировать на огонь немецкой пехоты и французских партизан. Если повезет,
танковый полк Егера -- вернее, танковое боевое подразделение, поскольку в
его состав входили разные машины -- сумеет задержать неприятеля. А если
_очень_ повезет, им удастся остановить инопланетян.
У "Пантеры" ход был намного мягче, чем у старых танков, на которых Егер
воевал в Советском Союзе. Причина заключалась в принципиально новой
конструкции колес. Так что теперь, когда танк катил по дороге, у Егера не
возникало ощущения, будто у него вот-вот оторвутся почки -- исключительно
неприятное чувство. Вот если бы еще проклятый топливный насос не ломался...
Несмотря на рокот двигателя и скрип гусениц, какое удовольствие ехать,
высунув голову и плечи из башни в ясный весенний день, когда даже воздух
пахнет как-то особенно -- зеленью и близким летом! На полях и в трещинах
асфальтового покрытия появилась зеленая трава, тут и там высунули яркие
разноцветные головки цветы. Конечно, если бы не война, трава на дороге давно
пала бы жертвой безжалостного транспорта, а так, скорее всего, здешние места
не видели никаких машин вот уже несколько месяцев.
Расположившийся справа от Егера Клаус Майнеке громко чихнул, потом еще
раз, и еще. Стрелок вытащил из нагрудного кармана платок и оглушительно, с
удовольствием высморкался.
-- Ненавижу весну, -- проворчал он. Глаза у него покраснели и ©пухли.
-- Проклятая аллергия меня доконает.
"Не бывает, чтобы все были счастливы", -- подумал Егер.
Они миновали Монбельяр, где находились заводы "Пежо", их пришлось
закрыть из-за нехватки топлива и сырья, затем выбрались на дорогу, которая
шла параллельно реке Ду, к юго-западу от Безансона, и приближала их к
ящерам, направлявшимся в Бельфор.
Егер отчаянно вертел головой по сторонам, стараясь не пропустить
появления самолета или вертолета противника, который без проблем превратит
его танк в погребальный костер.
-- А у вас настоящий взгляд немца, полковник, -- фыркнул Майнеке.
-- Взгляд немца? Никогда не слышал, -- удивленно проговорил Егер.
-- Меня призвали служить на "Пантерах" из Африканского корпуса, а не из
России, -- объяснил стрелок. -- Это мы так шутили. Нам приходилось постоянно
ходить, задрав голову -- следить, не появится ли самолет англичан, а потом и
ящеров. Заметишь в небе точку, ищи скорее ямку, в которой можно спрятаться.
Перед тем, как на Землю прилетели ящеры, Егер завидовал тем, кто служил
в Северной Африке. Война с англичанами велась там чисто, по джентльменским
правилам -- "такой и должна быть война", считал Гейнрих Егер. В России обе
армии сражались отчаянно, яростно и жестоко. Бабий Яр и массовое убийство
евреев, да и многое другое... просто чудо, что польские евреи не прикончили
его, когда он возвращался в Германию.
Впрочем, Егер не любил предаваться размышлениям на подобные темы,
потому что у него мгновенно возникал очень неприятный вопрос: "Что делает
его страна в покоренных странах?"
-- Ну, и как изменилась жизнь в пустыне после прихода ящеров? --
спросил он.
-- К худшему, -- ответил Майнеке. -- Мы побеждали британцев, они очень
храбрые, но их танки не идут ни в какое сравнение с нашими, я уж не говорю
про тактику. Если бы мы вовремя получали боеприпасы и все необходимое, мы
разбили бы их наголову, но Восточный фронт считался главным и снабжался в
первую очередь.
-- Нам тоже вечно чего-то не хватало, -- заметил Егер.
-- Наверное, полковник. Но многое из того, что отправлялось нам,
попадало на дно Средиземного моря. Впрочем, вы же спросили меня про ящеров.
Они разбили наголову и нас, и англичашек. Им в пустыне _понравилось_, а нам
там негде было прятаться от их самолетов. Знаете, по правде говоря,
"немецкому взгляду" научились и англичашки тоже.
-- Беда не приходит одна, -- глубокомысленно заметил Егер. Затем,
продолжая оглядываться по сторонам, неожиданно скомандовал водителю: --
Стой!
Большой боевой танк замедлил скорость, а потом замер на месте. Егер еще
больше высунулся из башни и помахал рукой колонне, приказывая остановиться.
Затем принялся внимательно изучать небольшую горную гряду, появившуюся сбоку
от дороги. Она заросла низким кустарником и молодыми деревьями, а ее вершина
находилось примерно в четырехстах метрах от дороги. Нужно разведать, что
лежит за холмами, предусмотреть пути отступле-йия -- они ни в коем случае не
могли себе позволить встретиться лицом к лицу с ящерами: так можно и без
что у него получилось.
Сэм и Барбара обменялись взглядами: с точки зрения людей соли в беконе
хватало. Будучи человеком любознательным, Сэм тут же попытался понять,
почему он показался ящерам пресным. Они говорили, что их Дом намного теплее
Земли, а моря значительно меньше. Значит, наверняка они более соленые --
например, как озеро Солт-Лейк. Когда они приедут в Денвер, надо будет у
кого-нибудь спросить.
И вот они уже снова заняли места в фургонах. Ульхасс и Ристин залезли в
свой и быстро накрылись соломой и одеялами, под которыми прятались, чтобы
хоть немного согреться. Иджер собрался помочь Барбаре (плевать на ее
возмущение, он хотел знать наверняка, что у нее все в порядке!), когда
увидел всадника, направлявшегося прямо к ним. Незнакомец в потрепанной
зеленой форме и каске вместо кавалерийской шляпы почему-то вызвал у Сэма
ассоциацию с Диким Западом.
Большая часть фургонов еще оставалась пустой, поскольку многие не
успели закончить завтрак и начать погрузку. Заметив Сэма и Барбару, всадник
натянул поводья.
-- Мадам, -- крикнул он, -- вы случайно не знаете, где я могу найти
Барбару Ларсен?
-- Я... была... Я Барбара Ларсен, -- ответила она. -- А что вы хотите?
-- Сразу нашел! -- обрадовался всадник. -- Вот уж повезло так повезло!
Он спрыгнул с лошади и подошел к Барбаре.
"Наверное, дело в его сапогах", -- подумал Сэм Иджер.
Высокие, черные, блестящие, казалось, что пройти в них можно не более
пары футов. Незнакомец засунул руку в карман куртки, вытащил конверт и
протянул его Барбаре.
-- Вам письмо, мэм.
Уже в следующее мгновение он вскочил на своего коня и, не оглядываясь,
умчался прочь.
Иджер некоторое время смотрел ему вслед и только потом повернулся к
Барбаре
-- Что тут происходит? -- спросил он.
Она не ответила, только смотрела на конверт и молчала. Тогда и Сэм на
него взглянул. Ни марки, ни обратного адреса, только имя Барбары, и больше
ничего. Барбара смертельно побледнела.
-- Почерк Йенса, -- прошептала она.
Иджер сообразил, что это значит, только через пару секунд.
-- Господи Иисусе! -- пробормотал он.
У него появилось такое чувство, точно рядом с ним разорвался снаряд
ящеров.
-- Открой, -- посоветовал он Барбаре, и ему показалось, будто его голос
доносится откуда-то издалека.
Барбара неуверенно кивнула. Потом чуть не разорвала письмо, пытаясь
вскрыть конверт. Сэм заметил, что, когда она разворачивала листок бумаги, у
нее дрожали руки. Записка внутри была написана тем же почерком, что и имя на
конверте. Заглядывая через плечо Барбары, Иджер прочитал:
"Дорогая Барбара, мне пришлось долго топать ногами, прежде чем я
получил разрешение отправить тебе письмо, но в конце концов я своего
добился. Ты, наверное, уже поняла, что я нахожусь в городе, в который ты
направляешься. На обратном пути мне пришлось пережить массу интересных (!!)
приключений, но все закончилось благополучно. Надеюсь, ты тоже в полном
порядке. Я так рад, что ты скоро приедешь... я по тебе ужасно соскучился. С
любовью, Йенс".
И ряд букв "X" чуть ниже подписи.
Барбара посмотрела на письмо, потом на Сэма, и снова на письмо. Она
держала его в правой руке. А левая, которая, судя по всему, не имела ни
малейшего представления о том, что делает правая, словно по собственной воле
легла на живот поверх старого шерстяного свитера.
-- О, Господи, -- проговорила Барбара, обращаясь то ли к себе, то ли к
Сэму Иджеру, то ли к самому Богу. -- И что же мне теперь делать?
-- Что _нам_ теперь делать? -- поправил ее Иджер.
Она посмотрела на него так, словно на минуту забыла о его присутствии,
потом заметила свою руку с растопыренными пальцами, прикрывавшую живот, и
быстро ее отдернула.
Сэм отшатнулся, точно она его ударила.
-- Сэм, прости меня, -- воскликнула Барбара. -- Я не имела в виду... --
Она расплакалась. -- Сама не знаю, что я имела в виду. Все вдруг
перевернулось с ног на голову.
-- Это точно, -- согласился с ней Иджер и вдруг, удивляясь своей
реакции, рассмеялся.
Барбара сердито на него посмотрела и поинтересовалась:
-- Что смешного в таком, таком... -- она не закончила фразы, и Сэм ее
не винил -- разве можно найти слова, которые описали бы то безумное
положение, в котором они оказались.
-- Вчера вечером я узнал, что стану отцом, -- сказал он. -- А сегодня
уже не уверен, могу ли продолжать считать себя мужем. По-моему, очень
забавно.
Хороший сюжет для Голливуда. Нет, пожалуй, слишком фривольный. Жаль.
Сэм представил себе Кэтрин Хепберн и Кэри Гранта -- или, например, Янга в
роли парня, оставшегося с носом. Потрясающий фильм, убьешь несколько часов в
кинотеатре и выйдешь, насмеявшись вдосталь.
Но если такое происходит с тобой, это совсем не то же самое, что на
экране... в особенности, когда ты не знаешь наверняка, чья роль тебе
отведена -- Кэри Гранта или Роберта Янга... но практически уверен, каким
будет ответ.
Барбара улыбнулась, и Сэму показалось, будто лучик солнца выглянул
из-за туч.
-- Действительно забавно. Похоже на дурацкий фильм...
-- Знаешь, я тоже об этом подумал, -- радостно сообщил ей Иджер; сейчас
любое, даже крошечное подтверждение того, что их мысли совпадают, было даром
Небес.
Тучи снова набежали и скрыли солнце.
-- Кому-то будет очень больно, Сэм, -- сказала Барбара. -- Мне придется
заставить страдать человека, которого я люблю. А я не хочу. Но я не знаю,
что тут можно сделать.
-- Я тоже, -- проговорил Иджер.
Он изо всех сил старался не показать ей, как взволнован и обеспокоен.
Пользы от этого никакой. Почему-то Сэму вспомнился отбор в профессиональную
команду, который он проходил... полжизни назад -- тогда он тоже не знал,
возьмут его или нет.
Но как ни старался Сэм скрыть свои опасения, они никуда не девались, и
его мучили жестокие сомнения. Разве может Барбара его выбрать? Они с Йенсом
прожили вместе много лет, а с ним она знакома всего несколько месяцев, да и
любовниками они стали совсем недавно. И, вообще, между физиком-ядерщиком и
игроком низшей лиги с травмированным коленом, которое каждый раз
предупреждает его о том, когда начнется дождь, огромная пропасть.
Но ведь Барбара беременна, она носит его ребенка. Это ведь не мелочь,
верно? Господи, в обычных обстоятельствах на них, точно стая растревоженных
тараканов, набросились бы возмущенные адвокаты. И полиция. Двоеженство,
супружеская неверность... Получается, что вторжение ящеров, которое нарушило
привычное течение жизни, не такое уж и зло.
-- Милая? -- вздохнув, сказал Сэм.
-- Что? -- устало спросила Барбара, которая снова перечитывала письмо.
Иджер не винил ее, он просто расстроился.
Сэм взял ее руки в свои, и она не стала возражать, но не сжала их, как
делала всегда. Край сложенного листка бумаги больно впился Сэму в ладонь, но
он заставил себя думать о другом и постарался сосредоточиться на том, что
собирался ей сказать.
-- Милая, -- повторил он и замолчал, словно искал подходящие слова,
хотя Барбара знала о словах столько, сколько ему не узнать, даже если бы он
прожил сто лет. -- Милая, для меня самое главное в мире, чтобы ты была
счастлива. Поэтому делай то, что считаешь нужным... поступай, как тебе
кажется правильным... я приму любое твое решение, потому что я тебя люблю и
не хочу, чтобы ты страдала.
Барбара разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.
-- А как я должна поступить, Сэм? -- всхлипывая, спросила она, голос ее
звучал жалобно и совсем тихо; Сэм практически не разбирал слов. -- Я тоже
тебя люблю, и... и Йенса. А ребенок...
Иджер продолжал ее обнимать, сам с трудом сдерживая слезы. И тут
появился Энрико Ферми, который направлялся к ним, держа за руку свою жену.
-- Что-нибудь случилось? -- спросил он с беспокойством.
-- Можно сказать и так, сэр, -- ответил Иджер. Неожиданно он понял:
физик должен узнать о том, что Йенс Ларсен жив. Он погладил Барбару по спине
и сказал: -- Милая, покажи письмо доктору Ферми.
Барбара молча протянула письмо. Физик надел очки, прищурился и принялся
изучать листок бумаги.
-- Какая чудесная новость! -- вскричал он, и на его лице расцвела
радостная улыбка. Затем, повернувшись к жене, он что-то сказал ей
по-итальянски. Она ответила ему с некоторым сомнением в голосе, и улыбка
Ферми погасла. -- Ой! Как все... сложно. -- Он кивнул, довольный тем, что
ему удалось найти нужное слово. -- Да-да, сложно.
-- Уж можете не сомневаться, -- грустно согласился с ним Иджер.
-- Не просто сложно, -- вмешалась Барбара. -- У меня будет ребенок.
-- Ой! -- выдохнули одновременно Ферми и его жена Лаура. -- Боже!
Ферми чувствовал себя абсолютно уверенно и спокойно в туманном царстве
мысли, куда Сэм Иджер даже и не мечтал проникнуть. Но когда дело доходило до
самых обычных жизненных проблем, Нобелевский лауреат ничем не отличался от
простых смертных. Когда Сэм это понял, ему почему-то стало легче.
-- Мы хотим сказать вам поздравления, -- с еще более чудовищным
акцентом, чем у мужа, проговорила Лаура. -- Но... -- она беспомощно развела
руки в стороны.
-- Вот именно, -- согласился с ней Иджер. -- Но... Ферми вернул Барбаре
письмо.
-- Вы прекрасные люди, -- сказал он. -- И я не сомневаюсь, что вам
удастся найти выход, который устроит всех. -- Затем, чуть прикоснувшись
пальцами к полям шляпы и взяв за руку жену, он развернулся и зашагал прочь.
Сначала Сэма тронул комплимент, который сделал им с Барбарой физик, но
довольно быстро он сообразил, что именно хотел сказать Ферми. "Не мое это
дело, ребята". Он чуть было не разозлился, но вскоре понял, что физик
совершенно прав. Они -- Барбара, Йенс и сам Иджер -- разберутся со своими
проблемами... так или иначе.
Только вот он не знал, каким будет исход.
В тот день они проехали около тринадцати миль, и почти все время
молчали. Барбара, казалось, погрузилась в собственные мысли, и Сэм не хотел
ей мешать. Ему и самому было необходимо подумать; может быть, Барбара
нарочно давала ему возможность осознать случившееся. Ульхасс и Ристин,
ничего не замечая, болтали между собой, но когда они пару раз перешли на
английский и решились задать какой-то вопрос, в ответ они услышали невнятное
мычание, и оставили все попытки привлечь к себе внимание Сэма и Барбары.
Отель "Сент-Луис" на авеню Сент-Луис в Ловленде видал лучшие времена.
Еда здесь оказалась хуже, чем та, которой их кормили в столовой колледжа
накануне, а комната, выделенная Сэму и Барбаре, совсем маленькой и не
слишком чистой.
Зато здесь стояла двуспальная кровать. Увидев ее, Сэм сначала
обрадовался; он очень любил спать рядом с Барбарой, такой теплой и желанной.
А заниматься любовью в просторной постели было просто чудесно -- по крайней
мере, до сих пор.
Барбара посмотрела на кровать, потом на Сэма и снова перевела глаза на
кровать. Он понимал, что в голове у нее проносятся те же мысли, что и у
него, но молчал. Решение принимать не ему.
Барбара быстро окинула взглядом комнату, кроме кровати, здесь стоял
маленький столик, несколько старых стульев и ночной горшок -- значит,
канализация не работает. Барбара покачала головой.
-- Я не собираюсь отправлять тебя спать на пол, Сэм, -- сказала она. --
Так нельзя.
-- Спасибо, милая.
Ему приходилось спать в самых тяжелых условиях, когда он участвовал в
боевых действиях против ящеров; Сэм знал, что заснуть он сможет и на полу...
но в одной комнате с собственной женой... это было бы невыносимо.
-- Как все запутано, -- задумчиво проговорила Барбара. -- Сложнее, чем
я думала. -- Она смущенно улыбнулась. -- А говорят, что так не бывает.
-- Да уж.
Сэм уселся на один из стульев и сбросил ботинки на потертый ковер.
Барбара сняла с кровати покрывало. Под ним оказалась целая куча одеял,
теплых и толстых -- лучшее, что могла предложить им комната. Вскрикнув от
удовольствия, Барбара открыла свой чемодан и достала длинную фланелевую
ночную рубашку.
-- Сегодня нам не придется спать в одежде, -- сказала она и, подняв
руки, собралась снять свитер, но замерла на месте и посмотрела на Сэма.
-- Хочешь, чтобы я отвернулся? -- спросил он, хотя каждое слово
причиняло ему страшную боль.
Сэм Иджер сидел на своем стуле и наблюдал за тем, как Барбара пытается
принять решение. Ее сомнения укололи его. Однако в конце концов она покачала
головой и сказала:
-- Да ну, что за глупости. Мы же все-таки с тобой женаты... в каком-то
смысле.
"Вот уж точно, в каком-то смысле", -- подумал Сэм, и в голове у него
возникла очередная картина, изображавшая разъяренных адвокатов.
Он снял рубашку и хлопчатобумажные брюки, Барбара -- свитер и джинсы.
Ночная сорочка с тихим шорохом заскользила по гладкой коже. Ложась спать,
Сэм старался снять столько одежды, сколько позволяла погода. Сегодня, когда
у них много одеял, можно оставить носки, трусы и майку. Он быстро забрался в
постель, в комнате было холодно.
Барбара последовала его примеру. Потом задула свечу на ночном столике,
и их окутал мрак -- при опущенных шторах и жалюзи, почти абсолютный.
-- Спокойной ночи, милая, -- сказал Сэм и по привычке потянулся к
Барбаре, чтобы поцеловать ее перед сном.
Она не ответила на поцелуй, и он поспешно вернулся на свою половину
кровати. Они лежали рядом, в одной постели, но между ними проходила Линия
Мажино. Сэм вздохнул и подумал, что вряд ли сумеет сегодня уснуть. Он
ворочался и пытался устроиться поудобнее, и снова ворочался. Он чувствовал,
что Барбара тоже никак не может улечься, при этом они изо всех сил избегали
прикасаться друг к другу. Через некоторое время, показавшееся Сэму вечностью
-- но, скорее всего, где-то около полуночи -- он задремал.
Сэм проснулся на рассвете от того, что понял -- нужно воспользоваться
горшком. Несмотря на то, что вечером он и Барбара старались держаться
подальше друг от друга, заснув, они снова оказались рядом -- замерзли, или
безо всякой на то причины. Рубашка Барбары задралась, одну ногу она положила
на ноги Сэма.
Он лежал, наслаждаясь ощущением близости и гадая, доведется ли ему
испытать его еще когда-нибудь. А потом Сэм задал себе очень трудный вопрос:
зачем он над собой измывается, если знает почти наверняка, что Барбара
выберет не его. Какого черта? Он провел столько сезонов на бейсбольном поле,
упрямо пытаясь добиться успеха... По большому счету сейчас происходит то же
самое.
Все, горшок зовет. Стараясь не разбудить Барбару, Сэм осторожно
выскользнул из-под одеяла. Однако она проснулась и подняла голову.
-- Извини, милая, -- прошептал он. -- Мне нужно встать на минутку.
-- Все в порядке, -- шепнула она в ответ. -- Мне тоже нужно. Давай, ты
первый.
Барбара откатилась на свою половину кровати, но на сей раз не так,
словно боялась заразиться от него проказой. Сэм обошел столик, отыскал в
темноте горшок, а потом протянул его Барбаре.
Зашуршала ночная рубашка, затем Барбара убрала горшок с дороги и
вернулась в постель.
-- Еще раз спокойной тебе ночи, -- сказал Иджер.
-- Спокойной ночи, Сэм.
К его удивлению и удовольствию, Барбара скользнула к нему под одеяло и
крепко его обняла, он быстро прижал ее к себе. Какое удивительное, чудесное
ощущение! Но прошло всего несколько секунд, и Барбара отодвинулась,
вернулась на свое место, а Сэм не стал ее удерживать. Он знал, что если
попытается, потеряет навсегда.
Он еще довольно долго не мог устроиться удобно и заснуть, но потом его
все-таки сморил сон. Сэм пытался понять, какое значение для его будущего
имеет это короткое объятие. Точно так же в ушедшее мирное время он старался
разгадать слова менеджеров, которые несли в себе конец карьеры или,
наоборот, ее расцвет.
Но, как и в большинстве случаев тогда, так и сейчас он не имел ни
малейшего представления о том, что его ждет. Впрочем, Сэм Иджер знал
наверняка одно: то, что Барбара его обняла, прежде чем снова уснуть, согрело
ему сердце. И еще -- что бы ни происходило, прежде чем будет принято
окончательное решение, пройдет много времени. Эта мысль его успокоила и, в
конце концов, он уснул.
* * *
Гейнрих Егер положил руку на грузовой отсек, расположенный поверх
гусеничной цепи "Пантеры". Сталь согрела руку -- весна возвращалась во
Францию быстрее, чем в Германию, не говоря уже о Советском Союзе, где он
провел прошлую зиму.
Экипажи танков стояли около своих машин, ждали, когда он заговорит.
Сквозь ветви деревьев, надевших новый зеленый наряд, проглядывало солнце, и
танкисты в комбинезонах походили на черные кляксы на ярком фоне. Специалисты
по маскировке разрисовали танки в красно-коричневые и зеленые пятна, тут и
там усеянные маленькими желтыми мазками -- они называли свое художество
"раскраска для засады". Вермахт не смог больше ничего придумать, чтобы
сделать машины невидимыми с воздуха. Насколько защита окажется эффективной,
покажет время.
-- Если не считать топливного насоса, -- сказал Егер и ласково похлопал
"Пантеру" по теплому боку, -- это лучший в мире танк, сделанный
человеческими руками.
Экипажи "Тигров", входивших в его подразделение, начали бросать на него
сердитые взгляды, но он и так знал, что они будут недовольны. Массивная
88-миллиметровая пушка "Тигров" нравилась им больше, чем 75-миллиметровая
"Пантеры", даже несмотря на то, что новые танки, благодаря правильно
изогнутой броне, оказались более маневренными.
-- Однако, -- продолжал он и замолчал на одно короткое мгновение, --
если вы попытаетесь сразиться с ящерами, полагаясь только на свои машины,
вас ждет неминуемая смерть. Вы должны помнить, что наша Родина не может себе
этого позволить. Считайте, что вы идете в бой против "Т-34" на "Т-II".
Вот теперь его слушали все. Рядом с самой могучей советской машиной
старый немецкий танк с 20-миллиметровой пушкой и тонкой броней казался
безвредной детской игрушкой, а родственников экипажа ждало сообщение
следующего содержания: "С прискорбием извещаем...", и так далее. Однако,
несмотря на технические недостатки машин, солдатам Вермахта все-таки удалось
проникнуть вглубь России.
-- Иными словами, нам придется наносить удары из засады, -- продолжал
Егер. -- Мы приманим неприятеля на пару наших танков, а потом атакуем его с
флангов и тыла. Вы все знаете, как это делается, потому что большинство из
вас побывало на Восточном фронте.
Егер уже в который раз порадовался тому, что ему дали возможность
подобрать экипажи. Посылать против ящеров новичков нельзя -- они погибнут в
первом же бою. Даже и сейчас жертв будет много.
-- Оборудование и всякие там приборы у них лучше, чем у нас, --
напомнил он. -- Тактика хуже. Судя по тому, что я видел на Украине в прошлом
году, ящеры еще больше, чем большевики, склонны к стереотипам. Но благодаря
своей превосходной технике, они сумеют нанести вам существенный урон, если
вы будете делать ошибки. Как танкисты, они ничего особенного собой не
представляют, но я бы многое отдал за то, чтобы заполучить одного из них в
плен. Вопросы?
-- У нас будет поддержка с воздуха? -- спросил какой-то парень из
экипажа "Тигра".
-- Сомневаюсь, -- сухо ответил Егер. -- Все, что мы поднимаем в воздух,
ящеры стараются немедленно сбить.
Он подумал о Людмиле Горбуновой и ее маленьком самолетике. Егер так и
не получил ответа на свое последнее письмо, однако сейчас почта работает
просто отвратительно... Но он все равно ужасно волновался. Подниматься в
воздух, чтобы сразиться с ящерами, такое же самоубийство, как воевать против
них в танках.
-- А их вертолеты мы увидим, верно? -- спросил тот же парень.
-- Если вы уже знаете ответ, зачем задавать вопрос? -- поинтересовался
Егер. -- Да, скорее всего, увидим. Если вы услышите шум двигателя, но вас не
успеют заметить, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Если
взорвется танк из вашего отряда, а вы при этом не вошли в контакт с
неприятелем, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Что-нибудь еще?
Нет? Хорошо, тогда в путь. Хайль Гитлер!
-- Хайль Гитлер! -- хором ответили экипажи танков и начали забираться
внутрь.
Егер пытался оценить их реакцию на свои слова Они больше не уверены в
быстрой победе -- да и в победе, вообще -- как это было, когда Германия
собиралась нанести удары по Польше, Франции и Советскому Союзу. Все знали,
на что способны ящеры.
Но солдаты, не колеблясь, шли в бой, стараясь остановить врага как
можно дальше от Германии. Без особой надежды на успех, бесстрашно, они
попытаются сделать все, что в их силах, чтобы выполнить приказ Вермахта.
Егер забрался на свой танк, скользнул внутрь. У него за спиной
заработал двигатель Майбаха. Егер пожалел, что он не дизельный, как у
русских. Нефтеперерабатывающий завод не просто сгорел, когда в него угодил
снаряд ящеров -- он взорвался.
-- Держи на юго-запад, -- передал он по интеркому приказ водителю. --
Помни, мы ищем хорошую позицию с точки зрения обороны. Нужно засесть в
засаду, прежде чем мы наткнемся на ящеров, направляющихся на север из
Безансона.
После прибытия на Землю, ящеры выработали свою особую стратегию
наступления: они приближались к Бельфору медленно, но неуклонно. На самом
деле, гораздо медленнее, чем планировали, поскольку им приходилось
реагировать на огонь немецкой пехоты и французских партизан. Если повезет,
танковый полк Егера -- вернее, танковое боевое подразделение, поскольку в
его состав входили разные машины -- сумеет задержать неприятеля. А если
_очень_ повезет, им удастся остановить инопланетян.
У "Пантеры" ход был намного мягче, чем у старых танков, на которых Егер
воевал в Советском Союзе. Причина заключалась в принципиально новой
конструкции колес. Так что теперь, когда танк катил по дороге, у Егера не
возникало ощущения, будто у него вот-вот оторвутся почки -- исключительно
неприятное чувство. Вот если бы еще проклятый топливный насос не ломался...
Несмотря на рокот двигателя и скрип гусениц, какое удовольствие ехать,
высунув голову и плечи из башни в ясный весенний день, когда даже воздух
пахнет как-то особенно -- зеленью и близким летом! На полях и в трещинах
асфальтового покрытия появилась зеленая трава, тут и там высунули яркие
разноцветные головки цветы. Конечно, если бы не война, трава на дороге давно
пала бы жертвой безжалостного транспорта, а так, скорее всего, здешние места
не видели никаких машин вот уже несколько месяцев.
Расположившийся справа от Егера Клаус Майнеке громко чихнул, потом еще
раз, и еще. Стрелок вытащил из нагрудного кармана платок и оглушительно, с
удовольствием высморкался.
-- Ненавижу весну, -- проворчал он. Глаза у него покраснели и ©пухли.
-- Проклятая аллергия меня доконает.
"Не бывает, чтобы все были счастливы", -- подумал Егер.
Они миновали Монбельяр, где находились заводы "Пежо", их пришлось
закрыть из-за нехватки топлива и сырья, затем выбрались на дорогу, которая
шла параллельно реке Ду, к юго-западу от Безансона, и приближала их к
ящерам, направлявшимся в Бельфор.
Егер отчаянно вертел головой по сторонам, стараясь не пропустить
появления самолета или вертолета противника, который без проблем превратит
его танк в погребальный костер.
-- А у вас настоящий взгляд немца, полковник, -- фыркнул Майнеке.
-- Взгляд немца? Никогда не слышал, -- удивленно проговорил Егер.
-- Меня призвали служить на "Пантерах" из Африканского корпуса, а не из
России, -- объяснил стрелок. -- Это мы так шутили. Нам приходилось постоянно
ходить, задрав голову -- следить, не появится ли самолет англичан, а потом и
ящеров. Заметишь в небе точку, ищи скорее ямку, в которой можно спрятаться.
Перед тем, как на Землю прилетели ящеры, Егер завидовал тем, кто служил
в Северной Африке. Война с англичанами велась там чисто, по джентльменским
правилам -- "такой и должна быть война", считал Гейнрих Егер. В России обе
армии сражались отчаянно, яростно и жестоко. Бабий Яр и массовое убийство
евреев, да и многое другое... просто чудо, что польские евреи не прикончили
его, когда он возвращался в Германию.
Впрочем, Егер не любил предаваться размышлениям на подобные темы,
потому что у него мгновенно возникал очень неприятный вопрос: "Что делает
его страна в покоренных странах?"
-- Ну, и как изменилась жизнь в пустыне после прихода ящеров? --
спросил он.
-- К худшему, -- ответил Майнеке. -- Мы побеждали британцев, они очень
храбрые, но их танки не идут ни в какое сравнение с нашими, я уж не говорю
про тактику. Если бы мы вовремя получали боеприпасы и все необходимое, мы
разбили бы их наголову, но Восточный фронт считался главным и снабжался в
первую очередь.
-- Нам тоже вечно чего-то не хватало, -- заметил Егер.
-- Наверное, полковник. Но многое из того, что отправлялось нам,
попадало на дно Средиземного моря. Впрочем, вы же спросили меня про ящеров.
Они разбили наголову и нас, и англичашек. Им в пустыне _понравилось_, а нам
там негде было прятаться от их самолетов. Знаете, по правде говоря,
"немецкому взгляду" научились и англичашки тоже.
-- Беда не приходит одна, -- глубокомысленно заметил Егер. Затем,
продолжая оглядываться по сторонам, неожиданно скомандовал водителю: --
Стой!
Большой боевой танк замедлил скорость, а потом замер на месте. Егер еще
больше высунулся из башни и помахал рукой колонне, приказывая остановиться.
Затем принялся внимательно изучать небольшую горную гряду, появившуюся сбоку
от дороги. Она заросла низким кустарником и молодыми деревьями, а ее вершина
находилось примерно в четырехстах метрах от дороги. Нужно разведать, что
лежит за холмами, предусмотреть пути отступле-йия -- они ни в коем случае не
могли себе позволить встретиться лицом к лицу с ящерами: так можно и без