Страница:
жесткой борьбе. Снайпер застрелил его командира, когда Вотал, как и положено
настоящему офицеру, высунул голову из башни, чтобы разглядеть поле боя. А
вот Крентел, командир, которого прислали ему на смену, не стоил краски,
указывавшей на его звание.
Крентел тоже мертв. И стрелок Телереп. Партизан -- Уссмак так и не
узнал, дойче или русский -- снес башню танка, когда Большие Уроды прикрывали
самцов, собиравших радиоактивные материалы после взрыва космического
корабля, на борту которого находилась большая часть ядерного оружия Расы.
Уссмак успел выскочить из взорванного танка -- прямо в радиоактивную
грязь. И находился в госпитале... до недавних пор.
-- Так с кем мы будем сражаться? -- повторил он свой вопрос. -- С
Франсами?
-- Нет, в основном, с дойче, -- ответил Форссис. -- Когда мы прилетели,
этими землями владели они. Я слышал, оружие у них существенно улучшилось по
сравнению с тем, которым они воевали в самом начале.
В кабине наступила тишина.
"Сражаться с Большими Уродами", -- подумал Уссмак, -- "все равно что
травить вредных насекомых: оставшиеся в живых приобретают иммунитет. И как
любые другие насекомые, Большие Уроды адаптируются к новой ситуации гораздо
быстрее, чем совершенствуются методы борьбы с ними".
Тепло кабины, гладкая дорога, негромкое гудение мощных двигателей
довольно быстро усыпили большинство самцов: настоящие ветераны знают, как
важно урвать несколько лишних минут сна. Уссмак тоже попытался вздремнуть,
но у него ничего не вышло. Он отчаянно страдал без имбиря.
Санитар продал ему немного драгоценного порошка в госпитале на корабле.
И Уссмак его попробовал -- больше от скуки. Однако после приема наркотика он
становился мудрым, бесстрашным и неуязвимым. И только когда действие имбиря
заканчивалось, он понимал, в какую ловушку попал. Без него он казался себе
глупым, трусливым и тонкокожим, точно Большой Урод -- контраст тем более
разительный, что Уссмак еще помнил, как замечательно себя чувствовал,
находясь под мощным воздействием тосевитского зелья.
Уссмака не беспокоила сумма, которую ему пришлось платить санитару за
наркотик, у него накопились солидные сбережения, а тратить их было не на
что. Санитар очень ловко проворачивал свои делишки -- деньги Ульхасса не шли
непосредственно на его счет.
Но, в конечном счете, он все равно попался. Однажды в палату пришел
новый санитар. Осторожные расспросы (Уссмак мог позволить себе сдержанность,
поскольку сумел собрать некоторое количество имбиря впрок) показали, что
новичок знает о наркотике только одно -- адмирал флота запретил его
употребление. Уссмак изо всех сил растягивал свои запасы, но наступило
время, когда они иссякли. И с тех пор он жил без имбиря -- и без радости.
Дорога поднималась все выше и выше в горы. Сквозь узкие бойницы Уссмаку
практически ничего не удавалось разглядеть. После монотонных равнин СССР и
однообразия больничной палаты, зазубренный горизонт производил приятное
впечатление, однако, ничем не походил на горные хребты Дома.
Во-первых, эти горы покрывала замерзшая вода, что лишь напоминало о
том, как холодно на Тосеве-3. Во-вторых, темные деревья конической формы
казались ему еще более чуждыми, чем сами Большие Уроды.
Кроме того, Уссмак очень скоро обнаружил, что за деревьями скрываются
тосевиты. Где-то в лесу заработал пулемет, и по броне транспортера застучали
пули. Их собственная пушка начала стрелять в ответ, наполнив пассажирскую
кабину грохотом, который самым бесцеремонным образом вырвал спящих самцов из
объятий сна. Они, как и Уссмак, поспешно прильнули к бойницам, чтобы
выяснить, что происходит, однако, видели только вспышки выстрелов.
-- Жутко, -- заметил Форссис. -- Я привык сидеть в танке, где броня
защищает тебя практически от любых неожиданностей. Меня постоянно преследует
мысль, что, если у тосевитов есть настоящая пушка, нам конец.
Уссмак прекрасно знал, что даже танковая броня далеко не всегда в
состоянии защитить самцов от Больших Уродов. Но прежде чем он успел
поделиться своими соображениями, включился интерком, и они услышали голос
водителя:
-- Прошу простить за шум, самцы, но мы не успели покончить с
партизанами. Они не причинят нам серьезных неприятностей, если только мы не
напоремся на мину.
Голос водителя показался Уссмаку слишком веселым; уж не принял ли он
имбиря, подумалось ему.
-- Интересно, часто транспортеры попадают на мины? -- мрачно
поинтересовался Форссис.
-- Этот самец -- едва ли. В противном случае, он бы нас не вез, --
отозвался Уссмак.
Остальные самцы уставились на него, разинув рот.
Вскоре горы сменились просторными долинами. Форссис показал на южные
склоны, где шли аккуратные ряды искривленных растений, прижимавшихся к
столбикам.
-- Я видел такие растения, когда прошлый раз был в этой Франции.
Тосевиты делают из них алкогольные напитки. -- Он провел языком по губам. --
У некоторых из них очень необычный вкус.
Пассажиры транспортера не видели дорогу впереди, и потому водителю
пришлось объявить:
-- Мы приближаемся к городу Больших Уродов, который называется
Безансон, здесь находится наша передовая база. Тут вас распределят по
экипажам.
До сих пор Уссмаку доводилось видеть лишь деревянные дома фермеров в
СССР. Теперь он не знал, что и подумать. По сравнению с высокими зданиями из
стали и стекла Дома, эти строения казались игрушечными. Однако выглядели они
удивительно нарядно, с колоннами, изысканными украшениями и крутыми крышами,
очевидно, для того, чтобы замерзшая вода соскальзывала вниз.
Штаб Расы в Безансоне размещался на утесе в юго-восточной части города.
Это место не только занимало господствующее положение -- Уссмак обнаружил
еще спуск на берег реки.
-- Организовать здесь оборону ничего не стоит, -- заметил Уссмак,
-- Интересно, что вы обратили на это внимание, -- ответил водитель, --
Здесь стояла крепость Больших Уродов -- Он показал на длинное, низкое,
мрачное здание. -- Отправляйтесь туда. Вас распределят по экипажам.
-- Слушаюсь. -- Уссмак торопливо зашагал к входу; холод уже начал
пощипывать его за пальцы и глазные бугорки.
Внутри оказалось достаточно тепло для цивилизованного существа, и
Уссмак удовлетворенно зашипел. В остальном самцы использовали ту мебель, что
осталась от прежних хозяев. Планета Тосев-3 была огромной, и Раса не смогла
привезти с собой достаточное количество оборудования для обеспечения всех
гарнизонов. В результате офицер, занимавшийся вопросами размещения,
казалось, утонул в экстравагантном красном кресле, предназначенном для
Большого Урода. Ему даже приходилось тянуться, чтобы достать до компьютера,
стоявшего на столе из какого-то темного дерева; Раса никогда не сделала бы
такой высокий стол.
Офицер повернул один глазной бугорок в сторону Уссмака.
-- Имя, специальность и номер, -- скучающим голосом произнес он.
-- Недосягаемый господин, я Уссмак, водитель танка, -- ответил Уссмак и
назвал свой номер, по которому ему платили; если он погибнет, номер просто
сотрут из памяти компьютера.
Офицер занес в компьютер необходимую информацию, используя свободный
глаз для того, чтобы прочитать досье Уссмака.
-- Ты служил в СССР и воевал против русских до тех пор, пока не погиб
твой танк. Ты получил дозу радиоактивного облучения, верно?
-- Да, недосягаемый господин, все верно.
-- Значит, против дойче ты не воевал?
-- Недосягаемый господин, мне сказали, что отряд партизан, уничтоживших
мой танк, состоял из русских и дойче. Если же вы спрашиваете, видел ли я их
танки, то ответ -- нет.
-- Именно это я и имел в виду, -- заявил офицер. -- Здесь нужно всегда
быть начеку, водитель танка, не то что в СССР. С точки зрение тактики дойче
едва ли не самые опасные солдаты среди всех тосевитов. Их новейшие танки
имеют такие тяжелые пушки, каких тебе видеть не доводилось. Учитывая, что
дойче лучше нас знают местность, они становятся очень опасными противниками.
-- Я понимаю, недосягаемый господин, -- сказал Уссмак. -- Я буду
служить под началом опытного командира танка?
"Надеюсь", -- добавил он про себя.
Офицер по кадрам еще несколько раз нажал на клавиши компьютера и
подождал, когда на экране появится ответ на его вопрос.
-- Ты будешь назначен в экипаж командира Хессефа. Его водитель ранен
несколько дней назад во время бандитского нападения и Безансоне. Хессеф
хорошо проявил себя в Испании, на юго-западе отсюда, когда после высадки мы
быстро продвигались вперед. В северном секторе он сравнительно недавно.
До нынешнего момента Уссмак понятия не имел о существовании Испании. И
что бы ему не говорили о тактических талантах дойче, он считал, что одна
банда Больших Уродов ничем не отличается от другой.
-- Я рад слышать, что у командира Хессефа имеется боевой опыт,
недосягаемый господин. Где я его найду?
-- Казармы размещены в большом помещении, которое находится слева от
моего кабинета. Если не найдешь там Хессефа и его стрелка -- его зовут
Твенкель -- попробуй отыскать их в ангаре, который расположен за
противовоздушной батареей.
Сначала Уссмак направился в ангар -- в соответствии с теорией,
гласящей, что всякий командир, достойный своей раскраски, в первую очередь
заботится о своей машине и лишь потом о себе. Как только Уссмак увидел
мощные танки, стоящие вдоль земляных валов, его охватило нетерпение, и ему
захотелось побыстрее сесть за рычаги управления. Да и братства, связывающего
воедино хороший экипаж, ему в последнее время очень не хватало.
Техники, работавшие на своих машинах, направили его к танку, которым
командовал Хессеф, но, подойдя к нему, Уссмак увидел, что все люки задраены.
Из чего следовало, что Хессеф и Твенкель находятся в казарме.
"Плохой знак", -- подумал Уссмак и зашагал обратно.
Ему хотелось побыстрее почувствовать себя частью нового коллектива.
Именно это и делало Расу непобедимой: послушание и уважение к тем, кто
занимает более высокое положение -- и забота об общем благе. Так было, когда
он служил под началом Вотала, своего первого командира, но после того, как
Вотал погиб, Крентель -- новый командир -- оказался настолько
некомпетентным, что Уссмак так и не смог заставить себя относиться к нему с
должным унижением.
Затем Крентель тоже погиб, вместе со стрелком, с которым Уссмак начинал
службу. Теперь ему казалось, что его связь с Расой значительно ослабилась.
Длительное пребывание на госпитальном корабле и близкое знакомство с имбирем
сделали ощущение одиночества еще более нестерпимым. Если он не сможет
покупать имбирь, дружеские узы с командой хотя бы частично его заменят. Но
как стать частью экипажа, плохо заботящегося о своем танке, от которого
зависит жизнь солдата?
Когда Уссмак шел мимо противовоздушной установки, в Безансоне начали
звонить колокола. Он повернулся к одному из самцов.
-- Я новичок. Это сигнал тревоги? Что мне следует делать? Куда идти?
-- Ничего -- не обращай внимания, -- ответил самец. -- Просто у Больших
Уродов полно механических часов, которые бьют, чтобы разделить день и ночь.
Сначала я тоже пугался. Но довольно скоро их перестаешь замечать. Одни такие
часы производят впечатление -- в особенности, если учесть, что они сделаны
без всякой электроники: семьдесят фигурок приводятся в движение при помощи
сложных механизмов, шкивов и блоков -- выходят наружу, танцуют, а потом
снова исчезают. Когда у тебя будет свободное время, сходи на них посмотреть
-- очень интересно.
-- Благодарю. Я так и сделаю. -- У Уссмака отлегло от сердца, и он
снова зашагал в сторону казармы.
Когда он распахнул дверь, приятный звон прекратился. Даже койки, на
которых спали самцы, когда-то принадлежали Большим Уродам. Тонкие матрасы
показались Уссмаку неудобными, а одеяла грубыми. Очевидно, они сотканы из
шерсти каких-то местных животных -- одна мысль об этом вызвала у Уссмака
зуд. Несколько самцов праздно сидели в казарме.
-- Я ищу командира танка Хессефа, -- сказал Уссмак, обращаясь к самцу,
повернувшему в его сторону глазной бугорок.
-- Я Хессеф, -- заявил, выходя вперед, один из самцов. -- Судя по
раскраске, ты мой новый водитель.
-- Да, недосягаемый господин, -- Уссмак вложил в свой голос гораздо
больше уважения, чем испытывал.
Хессеф производил впечатление нервного самца, а краска на его теле была
наложена на удивление небрежно. Уссмак тоже не мог похвастаться особой
аккуратностью, однако, командиры танков всегда отличались исключительно
серьезным отношением к своему внешнему виду.
К ним подошел самец.
-- Уссмак, познакомься еще с одним членом нашего экипажа. Стрелок
Твенкель, -- сказал Хессеф.
-- Рад, что у нас снова полный экипаж. Теперь мы опять сможем
сражаться, -- заявил Твенкель.
Как и командир, он ни секунды не стоял спокойно. Его раскраска -- если
такое, вообще, возможно, оказалась еще более небрежной, чем у Хессефа,
словно стрелок наносил ее в спешке.
"Интересно", -- подумал Уссмак, -- "за какие провинности меня поместили
в такой экипаж".
-- Сидеть целый день в бараках, без дела, так же скучно, как
бодрствовать во время холодного сна, -- заявил Хессеф.
"Тогда почему же ты не ухаживаешь за своим танком?" -- подумал Уссмак.
Однако подобные вопросы не следовало задавать вслух, во всяком случае,
не новому командиру. Поэтому он ответил:
-- О скуке я знаю все, недосягаемый господин. Я достаточно много
времени провел на госпитальном корабле, когда лечился от лучевой болезни.
Иногда мне казалось, что я там и вылупился.
-- Да, хорошего мало взирать на металлические стены, -- согласился
Хессеф. -- И все же, лучше уж находиться на госпитальном корабле, чем жить в
кирпичном сарае, не предназначенном для самцов Расы. -- И он обвел рукой
казарму.
Уссмак не мог с ним не согласиться: их жилище действительно выглядело,
мягко говоря, неуютно. Он подумал, что даже Большим Уродам здесь, наверное,
было скучно.
-- И как же ты проводил время в госпитале? -- спросил Твенкель. --
Когда выздоравливаешь, время тянется медленно.
-- Ну, я выучил наизусть все видео из библиотеки госпиталя, -- ответил
Уссмак, вызвав смех его новых товарищей. -- А во-вторых... -- он замолчал.
Устав запрещал употреблять имбирь. Уссмак не хотел, чтобы командир и
стрелок узнали о его вредной привычке.
-- Можешь положить свои вещи на постель, возле нас, -- предложил
Хессеф. -- Мы ее сохраняли до того момента, когда наш экипаж снова будет в
полном составе.
Уссмак молча повиновался. Оба самца из его экипажа оставались рядом с
ним, словно хотели поскорее почувствовать единство, столь необходимое для
хорошего экипажа танка. Остальные самцы держались поодаль, давая возможность
Уссмаку познакомиться со своим новыми товарищами. Сами они могли
представиться и позже.
-- Возможно, ты не знаешь, водитель, но у Больших Уродов есть растение,
которое помогает забыть о том, какая скучная штука жизнь. Хочешь
попробовать, чтобы понять, о чем я говорю?
Оба глаза Уссмака резко повернулись в сторону стрелка. Он понизил
голос.
-- У вас есть... имбирь? -- Он сделал небольшую паузу, прежде чем
произнести название волшебного растения.
Теперь пришла очередь Твенкеля и Хессефа с удивлением уставиться на
него.
-- Тебе известно про имбирь? -- прошептал командир танка, и на его лице
появилась широкая улыбка.
-- Да, я знаю про имбирь. И мне нравится его вкус. -- Уссмак чуть не
запрыгал от радости, совсем как только что вылупившийся птенец. Трое самцов
обменялись многозначительными взглядами. Наконец, Уссмак прервал
затянувшееся молчание: -- Недосягаемые господа, я полагаю, из нас получится
выдающийся экипаж.
Ни командир, ни стрелок не стали с ним спорить.
* * *
Мощный двигатель Майбаха закашлялся, фыркнул и заглох. Полковник
Гейнрих Егер выругался и распахнул люк "Пантеры Д".
-- Более чем в два раза мощнее моего старого "T-III", а надежности
никакой, -- проворчал он, вылез из башни и спрыгнул на землю.
Остальные члены экипажа тоже выбрались из танка. Водитель по имени
Рольф Уиттман, высокий молодой парень со светлыми волосами, нахально
усмехнулся.
-- Могло быть и хуже. Наш двигатель все же не загорелся, как это часто
случается с подобными машинами.
-- О, блаженный дух юности, -- ядовито заметил Егер.
Сам он давно распрощался с молодостью -- успел посидеть в окопах Первой
мировой войны и остался в Рейхсвере Веймарской республики после того, как
война закончилась. Егер перешел в бронетанковые войска, как только Гитлер
начал перевооружение Германии. Гейнрих Егер командовал ротой "T-III"
Шестнадцатого бронетанкового дивизиона, который находился к югу от Кракова,
когда явились ящеры.
И вот теперь Рейх, наконец, создал машину, способную вызвать у ящеров
определенные опасения. Егеру удалось уничтожить танк инопланетян при помощи
своего "T-III", но он первым заявил, что ему просто повезло. Всякий, кому
удавалось уцелеть, не говоря уже о том, чтобы одержать победу в стычке с
машинами ящеров, мог считать себя счастливчиком.
"Пантера", рядом с которой он сейчас стоял, казалось, на десятилетия
опережает прежние модели. Танк вобрал в себя лучшие качества советского
"Т-34" -- толстую покатую броню, широкие гусеницы, мощную 75-миллиметровую
пушку -- в сочетании с немецкой конструкцией, мягкой подвеской, превосходной
трансмиссией, более удобным прицелом и системой управления пушкой.
Единственная проблема состояла в том, что танк был совсем новым.
Встреча с "Т-34" и еще более тяжелым "КВ-1" в 1941 году оказалась для
Вермахта неприятным сюрпризом. Советские танки имели очевидные преимущества
перед немецкими "T-III" и "T-IV". Германии срочно требовались новые танки.
Когда появились ящеры, стало ясно, что без новых машин победу одержать
невозможно.
И строительство пошло ускоренными темпами. В результате двигателям
"Пантер" хронически не хватало надежности, характеризовавшей прежние
немецкие модели. Егер пнул перекрывающиеся колеса, которые несли гусеницы.
-- Такой могли бы построить и англичане, -- проворчал он. Он прекрасно
знал, что худшего приговора танку не придумаешь.
Экипаж бросился на защиту нового танка.
-- Он совсем не так плох, -- сказал Уиттман.
-- Клянусь Богом, у него классная пушка, -- добавил сержант Клаус
Майнеке, -- не чета тем штукам для стрельбы горохом, которые придумали
англичане. -- Пушка находилась в ведении сержанта; в башне он сидел справа
от Егера на стуле с двумя перекладинами вместо спинки, похожем на покрытую
черной кожей хоккейную шайбу.
-- Хорошая пушка ним не поможет, если мы не сумеем доставить ее туда,
где в ней возникла нужда, -- возразил Егер. -- Давайте починим эту зверюгу,
пока не прилетели ящеры и не покончили с нами.
Слова полковника заставили экипаж зашевелиться. Атака с воздуха --
развлечение не из приятных, когда имеешь дело со Штурмовиками с красными
звездами на фюзеляже. Но ракеты, выпускаемые ящерами, практически всегда
попадали в цель.
-- Скорее всего, дело в подаче топлива, -- заявил Уиттман, -- или в
топливном насосе. -- Он порылся в ящике с инструментами, нашел гаечный ключ
и принялся отвинчивать гайки, которые держали жалюзи двигателя в задней
части танка.
"Экипаж у меня отличный", -- подумал Егер.
Только ветераны, да еще лучшие среди лучших получали право водить
"Пантеры": какой смысл доверять новое оружие людям, которые не в состоянии
извлечь из него максимум пользы.
Клаус Майнике торжествующе фыркнул.
-- Вот в чем тут дело. Полетела прокладка насоса. У нас есть запасная?
Вскоре они обнаружили то, что требовалось, среди запасных деталей.
Стрелок заметил прокладку, привинтил обратно кожух топливного насоса и
сказал:
-- Ладно, начнем сначала.
Только после длительных усилий им удалось вновь завести двигатель.
-- Неудачная конструкция, -- сказал Егер и вытащил листок бумаги и
карандаш из кармана черной форменной куртки.
"Зачем располагать стартер вертикально, когда его можно поставить
горизонтально", -- написал он.
Чтобы завести двигатель вручную, требовались усилия двух человек. Эта
сомнительная честь досталась Уиттману и Майнеке. Двигатель рыгал,
отфыркивался, кашлял, пока, наконец, не ожил. Экипаж забрался внутрь, и
машина покатила дальше.
-- Нужно найти подходящее местечко в лесу, чтобы спокойно переночевать,
-- сказал Егер.
Задача могла оказаться не из легких. Он посмотрел на карту -- они
застряли где-то между Тайном и Бельфором, в их задачу входило помочь
удержать важный в стратегическом отношении Бельфор.
Егер выглянул из люка. Если они находятся там, где он предполагает...
да, кивнул Егер, он все правильно рассчитал. Перед ними замок Ружма-ле-Шато,
построенный в романском стиле, но сейчас представлявший собой живописные
руины. Ориентироваться на пересеченной местности Эльзаса совсем не то же
самое, что в украинской степи, где, как в море, направление выбираешь по
компасу, а потом лишь ему следуешь. Но стоит заблудиться здесь, двигаться
вперед по пересеченной местности становится практически невозможно и потому
нередко приходится возвращаться назад по собственному следу, теряя
драгоценное время.
Деревья еще не успели вновь покрыться листвой, но Егер нашел место, где
ветки густо переплетались над головой. За разрозненными тучами бледное
зимнее солнце клонилось к западу.
-- Тут нам будет неплохо, -- сказал Егер и приказал Уиттману съехать с
дороги и спрятать "Пантеру" от любопытных глаз ящеров.
В течение следующего получаса еще четыре танка -- вторая "Пантера", два
новых "T-IV" со сравнительно легкой броней, но с 75-миллиметровой пушкой,
почти не уступающей орудию "Пантеры", и огромный "Тигр" с 88-миллиметровой
пушкой и недостаточно скошенной, но очень толстой броней, которая делала
танк неповоротливым и слишком медленным -- присоединились к ним. Экипажи
обменивались продуктами, запасными деталями и слухами. У кого-то нашлась
колода карт. Играли в скат и покер до тех пор, пока не стало слишком темно.
Егер вспомнил о прекрасной организации Шестнадцатого Бронетанкового
дивизиона, когда они вошли в Советский Союз, Тогда такое раздробление сил
считалось бы Верховным Командованием чистейшим бредом Но это было до того,
как ящеры разрушили немецкую сеть железных и шоссейных дорог. Теперь любое
продвижение в сторону линии фронта считалось удачей.
Он выдавил на черный хлеб масло и мясной паштет из тюбиков. За едой
Егер размышлял о том, как много самых неожиданных событий произошло в его
жизни с тех пор, как появились ящеры. Вот, например, сейчас он сражается
против инопланетных захватчиков плечом к плечу с отрядом русских партизан,
большая часть которых оказалась евреями.
До сих пор он редко сталкивался с евреями. Егер и теперь мало с ними
общался, однако, понял, почему евреи Варшавы восстали против немцев,
объединившись с ящерами Инопланетяне никогда не смогли бы сотворить с ними
то, что сделал Рейх.
Однако те же польские евреи разрешили ему проехать по территории страны
и даже конфисковали не весь взрывной металл, который ему удалось захватить
во время успешного германо-советского рейда против ящеров. Да, они забрали
половину, чтобы отослать в Соединенные Штаты, но остальное позволили
доставить в Германию. Сейчас немецкие ученые напряженно работали, чтобы
отомстить за Берлин.
Егер продолжал есть. Если бы 22 июня 1941 года кто-нибудь сказал ему,
что он... влюбится? заведет интрижку? (Егер до сих пор так и не понял, что
же с ним произошло) с советским пилотом, Егер, скорее всего, заехал бы ему в
челюсть за то, что его назвали гомосексуалистом. Когда началась война с
Советским Союзом, никто в Германии не подозревал, что русские женщины будут
летать на боевых самолетах.
Он надеялся, что с Людмилой все в порядке. Первый раз они встретились
на Украине, где она вытащила Егера и его стрелка (хорошо бы и с Георгом
Шульцем тоже не произошло ничего плохого) из колхоза и перевезла в Москву,
чтобы они рассказали командованию Красной армии, как им удалось уничтожить
танк ящеров. Потом он писал Людмиле -- она немного знала немецкий, а он --
русский -- но так и не получил ответа.
Затем они вместе полетели в Берктесгаден, где Гитлер пожаловал ему
золотой крест (такой уродливый, что Егер носил только орденскую планку), а
Людмила доставила Молотова для переговоров с фюрером. На его лице появилась
задумчивая улыбка. Какая волшебная была неделя -- ему еще не приходилось
испытывать ничего подобного.
"А что теперь?" -- размышлял он.
Людмила вернулась в Советский Союз, где НКВД вряд ли обрадуется тому,
что она спала с нацистом... впрочем, не больше, чем Гестапо его связи с
красной.
-- Будь они все прокляты, -- пробормотал он.
Рольф Уиттман с удивлением посмотрел на своего командира, однако, Егер
не стал ничего объяснять.
К ним медленно приближался мотоцикл, фара которого почти не давала
света, чтобы не привлекать внимания ящеров. Впрочем, у них имелись
детекторы, распознававшие даже слабые лучики света, но ездить в кромешной
тьме по извилистым французским дорогам чрезвычайно опасно.
Водитель мотоцикла заметил спрятанные под деревьями танки, остановился,
заглушил двигатель и позвал:
-- Кто-нибудь знает, где я могу найти полковника Егера?
-- Я здесь, -- отозвался Егер, поднимаясь на ноги. -- В чем дело?
-- У меня для вас приказ, полковник, -- мотоциклист достал из кармана
куртки пакет.
Егер вытащил сложенный листок, развернул и поднес к тусклому свету
настоящему офицеру, высунул голову из башни, чтобы разглядеть поле боя. А
вот Крентел, командир, которого прислали ему на смену, не стоил краски,
указывавшей на его звание.
Крентел тоже мертв. И стрелок Телереп. Партизан -- Уссмак так и не
узнал, дойче или русский -- снес башню танка, когда Большие Уроды прикрывали
самцов, собиравших радиоактивные материалы после взрыва космического
корабля, на борту которого находилась большая часть ядерного оружия Расы.
Уссмак успел выскочить из взорванного танка -- прямо в радиоактивную
грязь. И находился в госпитале... до недавних пор.
-- Так с кем мы будем сражаться? -- повторил он свой вопрос. -- С
Франсами?
-- Нет, в основном, с дойче, -- ответил Форссис. -- Когда мы прилетели,
этими землями владели они. Я слышал, оружие у них существенно улучшилось по
сравнению с тем, которым они воевали в самом начале.
В кабине наступила тишина.
"Сражаться с Большими Уродами", -- подумал Уссмак, -- "все равно что
травить вредных насекомых: оставшиеся в живых приобретают иммунитет. И как
любые другие насекомые, Большие Уроды адаптируются к новой ситуации гораздо
быстрее, чем совершенствуются методы борьбы с ними".
Тепло кабины, гладкая дорога, негромкое гудение мощных двигателей
довольно быстро усыпили большинство самцов: настоящие ветераны знают, как
важно урвать несколько лишних минут сна. Уссмак тоже попытался вздремнуть,
но у него ничего не вышло. Он отчаянно страдал без имбиря.
Санитар продал ему немного драгоценного порошка в госпитале на корабле.
И Уссмак его попробовал -- больше от скуки. Однако после приема наркотика он
становился мудрым, бесстрашным и неуязвимым. И только когда действие имбиря
заканчивалось, он понимал, в какую ловушку попал. Без него он казался себе
глупым, трусливым и тонкокожим, точно Большой Урод -- контраст тем более
разительный, что Уссмак еще помнил, как замечательно себя чувствовал,
находясь под мощным воздействием тосевитского зелья.
Уссмака не беспокоила сумма, которую ему пришлось платить санитару за
наркотик, у него накопились солидные сбережения, а тратить их было не на
что. Санитар очень ловко проворачивал свои делишки -- деньги Ульхасса не шли
непосредственно на его счет.
Но, в конечном счете, он все равно попался. Однажды в палату пришел
новый санитар. Осторожные расспросы (Уссмак мог позволить себе сдержанность,
поскольку сумел собрать некоторое количество имбиря впрок) показали, что
новичок знает о наркотике только одно -- адмирал флота запретил его
употребление. Уссмак изо всех сил растягивал свои запасы, но наступило
время, когда они иссякли. И с тех пор он жил без имбиря -- и без радости.
Дорога поднималась все выше и выше в горы. Сквозь узкие бойницы Уссмаку
практически ничего не удавалось разглядеть. После монотонных равнин СССР и
однообразия больничной палаты, зазубренный горизонт производил приятное
впечатление, однако, ничем не походил на горные хребты Дома.
Во-первых, эти горы покрывала замерзшая вода, что лишь напоминало о
том, как холодно на Тосеве-3. Во-вторых, темные деревья конической формы
казались ему еще более чуждыми, чем сами Большие Уроды.
Кроме того, Уссмак очень скоро обнаружил, что за деревьями скрываются
тосевиты. Где-то в лесу заработал пулемет, и по броне транспортера застучали
пули. Их собственная пушка начала стрелять в ответ, наполнив пассажирскую
кабину грохотом, который самым бесцеремонным образом вырвал спящих самцов из
объятий сна. Они, как и Уссмак, поспешно прильнули к бойницам, чтобы
выяснить, что происходит, однако, видели только вспышки выстрелов.
-- Жутко, -- заметил Форссис. -- Я привык сидеть в танке, где броня
защищает тебя практически от любых неожиданностей. Меня постоянно преследует
мысль, что, если у тосевитов есть настоящая пушка, нам конец.
Уссмак прекрасно знал, что даже танковая броня далеко не всегда в
состоянии защитить самцов от Больших Уродов. Но прежде чем он успел
поделиться своими соображениями, включился интерком, и они услышали голос
водителя:
-- Прошу простить за шум, самцы, но мы не успели покончить с
партизанами. Они не причинят нам серьезных неприятностей, если только мы не
напоремся на мину.
Голос водителя показался Уссмаку слишком веселым; уж не принял ли он
имбиря, подумалось ему.
-- Интересно, часто транспортеры попадают на мины? -- мрачно
поинтересовался Форссис.
-- Этот самец -- едва ли. В противном случае, он бы нас не вез, --
отозвался Уссмак.
Остальные самцы уставились на него, разинув рот.
Вскоре горы сменились просторными долинами. Форссис показал на южные
склоны, где шли аккуратные ряды искривленных растений, прижимавшихся к
столбикам.
-- Я видел такие растения, когда прошлый раз был в этой Франции.
Тосевиты делают из них алкогольные напитки. -- Он провел языком по губам. --
У некоторых из них очень необычный вкус.
Пассажиры транспортера не видели дорогу впереди, и потому водителю
пришлось объявить:
-- Мы приближаемся к городу Больших Уродов, который называется
Безансон, здесь находится наша передовая база. Тут вас распределят по
экипажам.
До сих пор Уссмаку доводилось видеть лишь деревянные дома фермеров в
СССР. Теперь он не знал, что и подумать. По сравнению с высокими зданиями из
стали и стекла Дома, эти строения казались игрушечными. Однако выглядели они
удивительно нарядно, с колоннами, изысканными украшениями и крутыми крышами,
очевидно, для того, чтобы замерзшая вода соскальзывала вниз.
Штаб Расы в Безансоне размещался на утесе в юго-восточной части города.
Это место не только занимало господствующее положение -- Уссмак обнаружил
еще спуск на берег реки.
-- Организовать здесь оборону ничего не стоит, -- заметил Уссмак,
-- Интересно, что вы обратили на это внимание, -- ответил водитель, --
Здесь стояла крепость Больших Уродов -- Он показал на длинное, низкое,
мрачное здание. -- Отправляйтесь туда. Вас распределят по экипажам.
-- Слушаюсь. -- Уссмак торопливо зашагал к входу; холод уже начал
пощипывать его за пальцы и глазные бугорки.
Внутри оказалось достаточно тепло для цивилизованного существа, и
Уссмак удовлетворенно зашипел. В остальном самцы использовали ту мебель, что
осталась от прежних хозяев. Планета Тосев-3 была огромной, и Раса не смогла
привезти с собой достаточное количество оборудования для обеспечения всех
гарнизонов. В результате офицер, занимавшийся вопросами размещения,
казалось, утонул в экстравагантном красном кресле, предназначенном для
Большого Урода. Ему даже приходилось тянуться, чтобы достать до компьютера,
стоявшего на столе из какого-то темного дерева; Раса никогда не сделала бы
такой высокий стол.
Офицер повернул один глазной бугорок в сторону Уссмака.
-- Имя, специальность и номер, -- скучающим голосом произнес он.
-- Недосягаемый господин, я Уссмак, водитель танка, -- ответил Уссмак и
назвал свой номер, по которому ему платили; если он погибнет, номер просто
сотрут из памяти компьютера.
Офицер занес в компьютер необходимую информацию, используя свободный
глаз для того, чтобы прочитать досье Уссмака.
-- Ты служил в СССР и воевал против русских до тех пор, пока не погиб
твой танк. Ты получил дозу радиоактивного облучения, верно?
-- Да, недосягаемый господин, все верно.
-- Значит, против дойче ты не воевал?
-- Недосягаемый господин, мне сказали, что отряд партизан, уничтоживших
мой танк, состоял из русских и дойче. Если же вы спрашиваете, видел ли я их
танки, то ответ -- нет.
-- Именно это я и имел в виду, -- заявил офицер. -- Здесь нужно всегда
быть начеку, водитель танка, не то что в СССР. С точки зрение тактики дойче
едва ли не самые опасные солдаты среди всех тосевитов. Их новейшие танки
имеют такие тяжелые пушки, каких тебе видеть не доводилось. Учитывая, что
дойче лучше нас знают местность, они становятся очень опасными противниками.
-- Я понимаю, недосягаемый господин, -- сказал Уссмак. -- Я буду
служить под началом опытного командира танка?
"Надеюсь", -- добавил он про себя.
Офицер по кадрам еще несколько раз нажал на клавиши компьютера и
подождал, когда на экране появится ответ на его вопрос.
-- Ты будешь назначен в экипаж командира Хессефа. Его водитель ранен
несколько дней назад во время бандитского нападения и Безансоне. Хессеф
хорошо проявил себя в Испании, на юго-западе отсюда, когда после высадки мы
быстро продвигались вперед. В северном секторе он сравнительно недавно.
До нынешнего момента Уссмак понятия не имел о существовании Испании. И
что бы ему не говорили о тактических талантах дойче, он считал, что одна
банда Больших Уродов ничем не отличается от другой.
-- Я рад слышать, что у командира Хессефа имеется боевой опыт,
недосягаемый господин. Где я его найду?
-- Казармы размещены в большом помещении, которое находится слева от
моего кабинета. Если не найдешь там Хессефа и его стрелка -- его зовут
Твенкель -- попробуй отыскать их в ангаре, который расположен за
противовоздушной батареей.
Сначала Уссмак направился в ангар -- в соответствии с теорией,
гласящей, что всякий командир, достойный своей раскраски, в первую очередь
заботится о своей машине и лишь потом о себе. Как только Уссмак увидел
мощные танки, стоящие вдоль земляных валов, его охватило нетерпение, и ему
захотелось побыстрее сесть за рычаги управления. Да и братства, связывающего
воедино хороший экипаж, ему в последнее время очень не хватало.
Техники, работавшие на своих машинах, направили его к танку, которым
командовал Хессеф, но, подойдя к нему, Уссмак увидел, что все люки задраены.
Из чего следовало, что Хессеф и Твенкель находятся в казарме.
"Плохой знак", -- подумал Уссмак и зашагал обратно.
Ему хотелось побыстрее почувствовать себя частью нового коллектива.
Именно это и делало Расу непобедимой: послушание и уважение к тем, кто
занимает более высокое положение -- и забота об общем благе. Так было, когда
он служил под началом Вотала, своего первого командира, но после того, как
Вотал погиб, Крентель -- новый командир -- оказался настолько
некомпетентным, что Уссмак так и не смог заставить себя относиться к нему с
должным унижением.
Затем Крентель тоже погиб, вместе со стрелком, с которым Уссмак начинал
службу. Теперь ему казалось, что его связь с Расой значительно ослабилась.
Длительное пребывание на госпитальном корабле и близкое знакомство с имбирем
сделали ощущение одиночества еще более нестерпимым. Если он не сможет
покупать имбирь, дружеские узы с командой хотя бы частично его заменят. Но
как стать частью экипажа, плохо заботящегося о своем танке, от которого
зависит жизнь солдата?
Когда Уссмак шел мимо противовоздушной установки, в Безансоне начали
звонить колокола. Он повернулся к одному из самцов.
-- Я новичок. Это сигнал тревоги? Что мне следует делать? Куда идти?
-- Ничего -- не обращай внимания, -- ответил самец. -- Просто у Больших
Уродов полно механических часов, которые бьют, чтобы разделить день и ночь.
Сначала я тоже пугался. Но довольно скоро их перестаешь замечать. Одни такие
часы производят впечатление -- в особенности, если учесть, что они сделаны
без всякой электроники: семьдесят фигурок приводятся в движение при помощи
сложных механизмов, шкивов и блоков -- выходят наружу, танцуют, а потом
снова исчезают. Когда у тебя будет свободное время, сходи на них посмотреть
-- очень интересно.
-- Благодарю. Я так и сделаю. -- У Уссмака отлегло от сердца, и он
снова зашагал в сторону казармы.
Когда он распахнул дверь, приятный звон прекратился. Даже койки, на
которых спали самцы, когда-то принадлежали Большим Уродам. Тонкие матрасы
показались Уссмаку неудобными, а одеяла грубыми. Очевидно, они сотканы из
шерсти каких-то местных животных -- одна мысль об этом вызвала у Уссмака
зуд. Несколько самцов праздно сидели в казарме.
-- Я ищу командира танка Хессефа, -- сказал Уссмак, обращаясь к самцу,
повернувшему в его сторону глазной бугорок.
-- Я Хессеф, -- заявил, выходя вперед, один из самцов. -- Судя по
раскраске, ты мой новый водитель.
-- Да, недосягаемый господин, -- Уссмак вложил в свой голос гораздо
больше уважения, чем испытывал.
Хессеф производил впечатление нервного самца, а краска на его теле была
наложена на удивление небрежно. Уссмак тоже не мог похвастаться особой
аккуратностью, однако, командиры танков всегда отличались исключительно
серьезным отношением к своему внешнему виду.
К ним подошел самец.
-- Уссмак, познакомься еще с одним членом нашего экипажа. Стрелок
Твенкель, -- сказал Хессеф.
-- Рад, что у нас снова полный экипаж. Теперь мы опять сможем
сражаться, -- заявил Твенкель.
Как и командир, он ни секунды не стоял спокойно. Его раскраска -- если
такое, вообще, возможно, оказалась еще более небрежной, чем у Хессефа,
словно стрелок наносил ее в спешке.
"Интересно", -- подумал Уссмак, -- "за какие провинности меня поместили
в такой экипаж".
-- Сидеть целый день в бараках, без дела, так же скучно, как
бодрствовать во время холодного сна, -- заявил Хессеф.
"Тогда почему же ты не ухаживаешь за своим танком?" -- подумал Уссмак.
Однако подобные вопросы не следовало задавать вслух, во всяком случае,
не новому командиру. Поэтому он ответил:
-- О скуке я знаю все, недосягаемый господин. Я достаточно много
времени провел на госпитальном корабле, когда лечился от лучевой болезни.
Иногда мне казалось, что я там и вылупился.
-- Да, хорошего мало взирать на металлические стены, -- согласился
Хессеф. -- И все же, лучше уж находиться на госпитальном корабле, чем жить в
кирпичном сарае, не предназначенном для самцов Расы. -- И он обвел рукой
казарму.
Уссмак не мог с ним не согласиться: их жилище действительно выглядело,
мягко говоря, неуютно. Он подумал, что даже Большим Уродам здесь, наверное,
было скучно.
-- И как же ты проводил время в госпитале? -- спросил Твенкель. --
Когда выздоравливаешь, время тянется медленно.
-- Ну, я выучил наизусть все видео из библиотеки госпиталя, -- ответил
Уссмак, вызвав смех его новых товарищей. -- А во-вторых... -- он замолчал.
Устав запрещал употреблять имбирь. Уссмак не хотел, чтобы командир и
стрелок узнали о его вредной привычке.
-- Можешь положить свои вещи на постель, возле нас, -- предложил
Хессеф. -- Мы ее сохраняли до того момента, когда наш экипаж снова будет в
полном составе.
Уссмак молча повиновался. Оба самца из его экипажа оставались рядом с
ним, словно хотели поскорее почувствовать единство, столь необходимое для
хорошего экипажа танка. Остальные самцы держались поодаль, давая возможность
Уссмаку познакомиться со своим новыми товарищами. Сами они могли
представиться и позже.
-- Возможно, ты не знаешь, водитель, но у Больших Уродов есть растение,
которое помогает забыть о том, какая скучная штука жизнь. Хочешь
попробовать, чтобы понять, о чем я говорю?
Оба глаза Уссмака резко повернулись в сторону стрелка. Он понизил
голос.
-- У вас есть... имбирь? -- Он сделал небольшую паузу, прежде чем
произнести название волшебного растения.
Теперь пришла очередь Твенкеля и Хессефа с удивлением уставиться на
него.
-- Тебе известно про имбирь? -- прошептал командир танка, и на его лице
появилась широкая улыбка.
-- Да, я знаю про имбирь. И мне нравится его вкус. -- Уссмак чуть не
запрыгал от радости, совсем как только что вылупившийся птенец. Трое самцов
обменялись многозначительными взглядами. Наконец, Уссмак прервал
затянувшееся молчание: -- Недосягаемые господа, я полагаю, из нас получится
выдающийся экипаж.
Ни командир, ни стрелок не стали с ним спорить.
* * *
Мощный двигатель Майбаха закашлялся, фыркнул и заглох. Полковник
Гейнрих Егер выругался и распахнул люк "Пантеры Д".
-- Более чем в два раза мощнее моего старого "T-III", а надежности
никакой, -- проворчал он, вылез из башни и спрыгнул на землю.
Остальные члены экипажа тоже выбрались из танка. Водитель по имени
Рольф Уиттман, высокий молодой парень со светлыми волосами, нахально
усмехнулся.
-- Могло быть и хуже. Наш двигатель все же не загорелся, как это часто
случается с подобными машинами.
-- О, блаженный дух юности, -- ядовито заметил Егер.
Сам он давно распрощался с молодостью -- успел посидеть в окопах Первой
мировой войны и остался в Рейхсвере Веймарской республики после того, как
война закончилась. Егер перешел в бронетанковые войска, как только Гитлер
начал перевооружение Германии. Гейнрих Егер командовал ротой "T-III"
Шестнадцатого бронетанкового дивизиона, который находился к югу от Кракова,
когда явились ящеры.
И вот теперь Рейх, наконец, создал машину, способную вызвать у ящеров
определенные опасения. Егеру удалось уничтожить танк инопланетян при помощи
своего "T-III", но он первым заявил, что ему просто повезло. Всякий, кому
удавалось уцелеть, не говоря уже о том, чтобы одержать победу в стычке с
машинами ящеров, мог считать себя счастливчиком.
"Пантера", рядом с которой он сейчас стоял, казалось, на десятилетия
опережает прежние модели. Танк вобрал в себя лучшие качества советского
"Т-34" -- толстую покатую броню, широкие гусеницы, мощную 75-миллиметровую
пушку -- в сочетании с немецкой конструкцией, мягкой подвеской, превосходной
трансмиссией, более удобным прицелом и системой управления пушкой.
Единственная проблема состояла в том, что танк был совсем новым.
Встреча с "Т-34" и еще более тяжелым "КВ-1" в 1941 году оказалась для
Вермахта неприятным сюрпризом. Советские танки имели очевидные преимущества
перед немецкими "T-III" и "T-IV". Германии срочно требовались новые танки.
Когда появились ящеры, стало ясно, что без новых машин победу одержать
невозможно.
И строительство пошло ускоренными темпами. В результате двигателям
"Пантер" хронически не хватало надежности, характеризовавшей прежние
немецкие модели. Егер пнул перекрывающиеся колеса, которые несли гусеницы.
-- Такой могли бы построить и англичане, -- проворчал он. Он прекрасно
знал, что худшего приговора танку не придумаешь.
Экипаж бросился на защиту нового танка.
-- Он совсем не так плох, -- сказал Уиттман.
-- Клянусь Богом, у него классная пушка, -- добавил сержант Клаус
Майнеке, -- не чета тем штукам для стрельбы горохом, которые придумали
англичане. -- Пушка находилась в ведении сержанта; в башне он сидел справа
от Егера на стуле с двумя перекладинами вместо спинки, похожем на покрытую
черной кожей хоккейную шайбу.
-- Хорошая пушка ним не поможет, если мы не сумеем доставить ее туда,
где в ней возникла нужда, -- возразил Егер. -- Давайте починим эту зверюгу,
пока не прилетели ящеры и не покончили с нами.
Слова полковника заставили экипаж зашевелиться. Атака с воздуха --
развлечение не из приятных, когда имеешь дело со Штурмовиками с красными
звездами на фюзеляже. Но ракеты, выпускаемые ящерами, практически всегда
попадали в цель.
-- Скорее всего, дело в подаче топлива, -- заявил Уиттман, -- или в
топливном насосе. -- Он порылся в ящике с инструментами, нашел гаечный ключ
и принялся отвинчивать гайки, которые держали жалюзи двигателя в задней
части танка.
"Экипаж у меня отличный", -- подумал Егер.
Только ветераны, да еще лучшие среди лучших получали право водить
"Пантеры": какой смысл доверять новое оружие людям, которые не в состоянии
извлечь из него максимум пользы.
Клаус Майнике торжествующе фыркнул.
-- Вот в чем тут дело. Полетела прокладка насоса. У нас есть запасная?
Вскоре они обнаружили то, что требовалось, среди запасных деталей.
Стрелок заметил прокладку, привинтил обратно кожух топливного насоса и
сказал:
-- Ладно, начнем сначала.
Только после длительных усилий им удалось вновь завести двигатель.
-- Неудачная конструкция, -- сказал Егер и вытащил листок бумаги и
карандаш из кармана черной форменной куртки.
"Зачем располагать стартер вертикально, когда его можно поставить
горизонтально", -- написал он.
Чтобы завести двигатель вручную, требовались усилия двух человек. Эта
сомнительная честь досталась Уиттману и Майнеке. Двигатель рыгал,
отфыркивался, кашлял, пока, наконец, не ожил. Экипаж забрался внутрь, и
машина покатила дальше.
-- Нужно найти подходящее местечко в лесу, чтобы спокойно переночевать,
-- сказал Егер.
Задача могла оказаться не из легких. Он посмотрел на карту -- они
застряли где-то между Тайном и Бельфором, в их задачу входило помочь
удержать важный в стратегическом отношении Бельфор.
Егер выглянул из люка. Если они находятся там, где он предполагает...
да, кивнул Егер, он все правильно рассчитал. Перед ними замок Ружма-ле-Шато,
построенный в романском стиле, но сейчас представлявший собой живописные
руины. Ориентироваться на пересеченной местности Эльзаса совсем не то же
самое, что в украинской степи, где, как в море, направление выбираешь по
компасу, а потом лишь ему следуешь. Но стоит заблудиться здесь, двигаться
вперед по пересеченной местности становится практически невозможно и потому
нередко приходится возвращаться назад по собственному следу, теряя
драгоценное время.
Деревья еще не успели вновь покрыться листвой, но Егер нашел место, где
ветки густо переплетались над головой. За разрозненными тучами бледное
зимнее солнце клонилось к западу.
-- Тут нам будет неплохо, -- сказал Егер и приказал Уиттману съехать с
дороги и спрятать "Пантеру" от любопытных глаз ящеров.
В течение следующего получаса еще четыре танка -- вторая "Пантера", два
новых "T-IV" со сравнительно легкой броней, но с 75-миллиметровой пушкой,
почти не уступающей орудию "Пантеры", и огромный "Тигр" с 88-миллиметровой
пушкой и недостаточно скошенной, но очень толстой броней, которая делала
танк неповоротливым и слишком медленным -- присоединились к ним. Экипажи
обменивались продуктами, запасными деталями и слухами. У кого-то нашлась
колода карт. Играли в скат и покер до тех пор, пока не стало слишком темно.
Егер вспомнил о прекрасной организации Шестнадцатого Бронетанкового
дивизиона, когда они вошли в Советский Союз, Тогда такое раздробление сил
считалось бы Верховным Командованием чистейшим бредом Но это было до того,
как ящеры разрушили немецкую сеть железных и шоссейных дорог. Теперь любое
продвижение в сторону линии фронта считалось удачей.
Он выдавил на черный хлеб масло и мясной паштет из тюбиков. За едой
Егер размышлял о том, как много самых неожиданных событий произошло в его
жизни с тех пор, как появились ящеры. Вот, например, сейчас он сражается
против инопланетных захватчиков плечом к плечу с отрядом русских партизан,
большая часть которых оказалась евреями.
До сих пор он редко сталкивался с евреями. Егер и теперь мало с ними
общался, однако, понял, почему евреи Варшавы восстали против немцев,
объединившись с ящерами Инопланетяне никогда не смогли бы сотворить с ними
то, что сделал Рейх.
Однако те же польские евреи разрешили ему проехать по территории страны
и даже конфисковали не весь взрывной металл, который ему удалось захватить
во время успешного германо-советского рейда против ящеров. Да, они забрали
половину, чтобы отослать в Соединенные Штаты, но остальное позволили
доставить в Германию. Сейчас немецкие ученые напряженно работали, чтобы
отомстить за Берлин.
Егер продолжал есть. Если бы 22 июня 1941 года кто-нибудь сказал ему,
что он... влюбится? заведет интрижку? (Егер до сих пор так и не понял, что
же с ним произошло) с советским пилотом, Егер, скорее всего, заехал бы ему в
челюсть за то, что его назвали гомосексуалистом. Когда началась война с
Советским Союзом, никто в Германии не подозревал, что русские женщины будут
летать на боевых самолетах.
Он надеялся, что с Людмилой все в порядке. Первый раз они встретились
на Украине, где она вытащила Егера и его стрелка (хорошо бы и с Георгом
Шульцем тоже не произошло ничего плохого) из колхоза и перевезла в Москву,
чтобы они рассказали командованию Красной армии, как им удалось уничтожить
танк ящеров. Потом он писал Людмиле -- она немного знала немецкий, а он --
русский -- но так и не получил ответа.
Затем они вместе полетели в Берктесгаден, где Гитлер пожаловал ему
золотой крест (такой уродливый, что Егер носил только орденскую планку), а
Людмила доставила Молотова для переговоров с фюрером. На его лице появилась
задумчивая улыбка. Какая волшебная была неделя -- ему еще не приходилось
испытывать ничего подобного.
"А что теперь?" -- размышлял он.
Людмила вернулась в Советский Союз, где НКВД вряд ли обрадуется тому,
что она спала с нацистом... впрочем, не больше, чем Гестапо его связи с
красной.
-- Будь они все прокляты, -- пробормотал он.
Рольф Уиттман с удивлением посмотрел на своего командира, однако, Егер
не стал ничего объяснять.
К ним медленно приближался мотоцикл, фара которого почти не давала
света, чтобы не привлекать внимания ящеров. Впрочем, у них имелись
детекторы, распознававшие даже слабые лучики света, но ездить в кромешной
тьме по извилистым французским дорогам чрезвычайно опасно.
Водитель мотоцикла заметил спрятанные под деревьями танки, остановился,
заглушил двигатель и позвал:
-- Кто-нибудь знает, где я могу найти полковника Егера?
-- Я здесь, -- отозвался Егер, поднимаясь на ноги. -- В чем дело?
-- У меня для вас приказ, полковник, -- мотоциклист достал из кармана
куртки пакет.
Егер вытащил сложенный листок, развернул и поднес к тусклому свету