Тартлдав Г. Ответный удар

-- Ты так сейчас говоришь, -- заявил Окамото. -- Посмотрим, что ты
скажешь, когда желание получить имбирь станет нестерпимым. Надеюсь, оно
освежит твою память.
Ловушка оказалась не просто жестокой, а такой, из которой невозможно
выбраться. Ниппонцы не только взяли Теэрца в плен, они решили полностью его
поработить. Раса забыла о рабстве задолго до объединения Дома, но
работевляне (или халессианцы? -- Теэрц всегда спал на уроках истории) на
своих планетах пользовались трудом невольников до того как влились в
Империю. И тогда Раса вспомнила, что это такое -- разумеется, исключительно
на понятийном уровне. Теэрц опасался, что здесь, на Тосеве-3, возмутительный
институт играет в общественной структуре значительную роль.
А еще он вдруг понял, что без имбиря сойдет с ума. Желание было таким
сильным, что оно разъедало все его существо, точно капли кислоты, падающие
на чешуйчатую шкуру.
-- Прошу вас, дайте мне имбиря, хотя бы чуть-чуть, -- взмолился он.
Кое-кто из ниппонцев отличался особой жестокостью, казалось, они
получали удовольствие от того, что обладали неограниченной властью над
своими жертвами. Чем беспомощнее пленник, тем сильнее удовольствие. Они
могут отказать, только для того, чтобы посмотреть, как он будет страдать.
Однако следует отдать Окамото должное -- он не стал этого делать. Показав
Теэрцу, что тот действительно угодил в капкан, Большой Урод снова позволил
ему проглотить наживку.
Теэрца наполнило ощущение силы и мудрости. Оказавшись на самом верху
блаженства, он придумает, как убежать из тюрьмы, в которой его держат
ниппонцы. Какой-нибудь потрясающий по своей простоте план!
Но в голову ничего не приходило. Может быть, имбирь и в самом деле
немного обострял его аналитические способности, но Теэрц довольно быстро
понял, что ощущение гениальности всего лишь иллюзия, и не более того. Если
бы не доза наркотика, которую он принял несколько минут назад, он бы
почувствовал разочарование. Сейчас же он просто отбросил неприятные мысли
как несущественные.
Тосевиты отличались вспыльчивостью, высокомерием и постоянно что-то
делали. Представители Расы уважали тех, кто обладал терпением, умел
методично изучать новую проблему и тщательно планировать свои дальнейшие
шаги. Так Теэрца учили с самого детства, а его личный опыт не позволял ему
сомневаться в том, что говорил офицерам командир эскадрона истребителей. И
вдруг к своему удивлению Теэрц увидел, что Окамото стоит и спокойно ждет,
что будет дальше -- совсем, как самец Расы.
А Теэрц? Когда радость, подаренная имбирем, пошла на убыль, оставив
только воспоминания о приятных минутах, он превратился в настоящую пародию
на какого-нибудь Большого Урода -- вцепился в прутья решетки, выкрикивал
проклятья, тянулся к Окамото в безнадежной попытке получить хотя бы
чуть-чуть зелья. Иными словами, он совершенно забылся и не думал о
последствиях. Ему следовало стыдиться. Он и стыдился -- но не настолько,
чтобы прекратить вести себя подобным образом.
Окамото дождался, когда пройдет действие имбиря, и пленник снова
погрузится в пучины депрессии, которая всегда наступала после эйфории, а
затем, безошибочно выбрав момент, сказал:
-- Расскажи мне все, что тебе известно о процессе, который превращает
элемент под номером 92 в элемент под номером 94.
-- В нашем языке есть специальное слово, которое обозначает
интересующий вас процесс -- "преобразовывает", -- ответил Теэрц. -- Процесс
имеет несколько этапов. Первый...
"Интересно, сколько мне придется рассказать, прежде чем я получу
награду?" -- подумал Теэрц.
* * *
Бобби Фьоре сделал несложную подачу в сторону китайца, который
приготовился поймать мяч. Парню удалось это сделать, и мяч с легким шлепком
влетел в кожаную перчатку, точно близнец похожую на перчатку Бобби.
-- Молодец, очень хорошо! -- похвалил Бобби, прибегая к помощи жестов,
особому тону и выражению лица, чтобы выразить то, что не мог сказать
по-китайски. -- Теперь кидай назад. -- Снова показал жестами.
Китаец, которого звали Ло, подбросил мяч высоко в воздух. Фьоре
подпрыгнул, поймал его, легко приземлился и приготовился сделать очередной
бросок: после стольких лет на игровом поле, он, наверное, смог бы проделать
всю последовательность во сне. Бобби владел мячом с кошачьей ловкостью и
уверенностью.
-- Не бросай, точно баба, -- сказал он Ло и на сей раз порадовался
тому, что ученик не понимает по-английски.
Бобби продемонстрировал, несколько утрируя, бросок от локтя, а потом
принялся мотать головой, показывая, что это не самый лучший способ добиться
нужного результата. Затем он размахнулся, изображая движение, которое
американские мальчишки учатся делать на фермах, в парках и на пустырях.
Л о явно не понимал, чем один бросок отличается от другого. Чтобы
доказать свою правоту, Бобби наклонился и подобрал с земли камень размером с
яйцо. Они с Ло тренировались неподалеку от колючей проволоки, ограждавшей
лагерь. Он повернулся и забросил камень на зеленое поле за импровизированным
забором.
Затем нашел еще один камень и передал его Ло.
-- Давай, посмотрим, удастся ли тебе меня побить -- твоим способом, --
сказал он, снова отчаянно жестикулируя. Ло кивнул и, крякнув от усилия,
метнул свой снаряд за ограду. Тот пролетел примерно половину расстояния до
камня Фьоре. Китаец посмотрел на Бобби, кивнул и попробовал повторить
движение, которое показал ему американец. Фьоре захлопал в ладоши. --
Вот-вот, правильно!
На самом деле, ему приходилось так себя вести, чтобы не рассердить
выгодного клиента. Они с Лю Хань по-прежнему продолжали устраивать свои
представления, но теперь они приносили меньше денег, чем вначале. Нескольких
китайцев удалось заинтересовать игрой в мяч, и они согласились платить за
то, чтобы учиться у Бобби. Вот он и показывал им, что нужно делать, чтобы
правильно бросать и ловить мяч, как действовать битой. Если бы в лагере
имелось больше свободного места, можно было бы организовать настоящую игру.
Бобби не нравилось кланяться китайцам, но он уже привык к тому, что у
них появились свободные деньги. Кроме того, Бобби ведь не продавал им то,
без чего они не могли обходиться. Если клиент будет недоволен, он просто
возьмет и уйдет. И потому Фьоре изо всех сил старался вести себя прилично.
-- Давай, попробуем с мячом, -- сказал он и бросил мяч Ло. Китаец
швырнул его назад, не слишком удачно, но уже намного лучше. -- Правильно,
вот так и делай! -- обрадовался Фьоре и захлопал в ладоши, чтобы подбодрить
ученика.
После нескольких бросков, показавших, что Ло, наконец, уловил
правильное движение, китаец снова поднял с земли камень и метнул его за
колючую проволоку. Теперь он пролетел значительно большее расстояние, но все
равно до Фьоре ему было далеко. Бобби гордо выпятил грудь уверенный в том,
что никто из китайцев никогда его не победит.
Наверное, Ло подумал то же самое, потому что он поклонился Фьоре и
произнес несколько коротких предложений. Неожиданно Бобби сообразил, что
понимает практически все, что тот говорит. Китаец хвалил его ловкость и
спрашивал, может ли он привести своих друзей, чтобы они тоже научились
бросать мяч, как иностранец.
-- Да, конечно, будет здорово, -- ответил Фьоре по-английски, а затем
попытался перевести свои слова на китайский.
Очевидно, Ло его понял, потому что снова поклонился и кивнул, а затем,
передав Бобби перчатку, отправился восвояси.
Довольный тем, как прошел день, Фьоре поспешил домой. Он даже начал
насвистывать веселый мотивчик, но вскоре замолчал -- прохожий китаец
наградил его весьма многозначительным взглядом. С точки зрения Фьоре
китайская музыка напоминала визг кота, которому прищемили хвост -- точнее,
нескольких котов, вопящих вразнобой. Местные жители, похоже, точно так же
относились к песенкам Бобби. Поскольку китайцев было много, а он -- один,
Бобби решил помолчать.
Когда Бобби открыл дверь в хижину, выделенную им с Лю Хань ящерами, он
почувствовал приятный аромат. Лю Хань готовила что-то очень вкусное. А с
гарниром из незнакомых полусырых овощей придется смириться.
-- Пахнет хорошо, -- сказал он и выразительно кашлянул.
Лю Хань подняла голову от кастрюли очень необычной формы, в которой
что-то варилось. Фьоре диковинная посудина напоминала остроконечные шляпы
китайцев.
Лю Хань наклонила кастрюлю, чтобы показать ему большие куски курицы.
-- С пятью специями, -- сообщила она.
Бобби кивнул и улыбнулся. Он не знал, о каких пяти специях идет речь,
но уже успел выяснить, что с ними еда получается просто превосходной.
После ужина он отдал Лю Хань деньги, которые Ло заплатил ему за
обучение.
-- У него есть знакомые, которые, наверное, тоже захотят тренироваться,
-- сказал он Лю Хань. -- Если все станут платить, как он, у нас не будет
никаких проблем с едой.
Он сказал это сначала по-английски, а потом прибавил несколько
китайских слов и выражений из языка ящеров, чтобы убедиться в том, что Лю
Хань его поняла. Разговаривая друг с другом, они использовали все три языка
и постепенно запоминали все больше и больше новых слов.
-- Если они будут платить серебром, как Ло, я стану очень толстой, даже
и без ребенка, -- сказал Лю Хань.
Ее беременность стала заметной, тонкое хлопчатобумажное платье, которое
совсем недавно казалось, слишком широким, плотно обтягивало живот.
-- Для меня ты все равно красавица, дорогая, -- сказал Бобби, и Лю Хань
улыбнулась.
То, что он, несмотря на беременность, продолжал ее хотеть, удивило Лю
Хань, как, впрочем, и самого Бобби. Довольно скоро выяснилось, что его
совершенно не беспокоит ее большой живот. Просто теперь им приходилось
заниматься любовью в других позах, что значительно расширяло горизонты и
очень нравилось Бобби.
После таких мыслей ему тут же захотелось заняться делом. Лю Хань
готовила так, что после еды не возникало ощущения, будто ты проглотил
наковальню. Если ты переел, то теряешь интерес ко всему остальному.
Бобби уже собрался сходить за одеялами, когда кто-то постучал в дверь.
Он поморщился. Лю фыркнула, кажется, она поняла, какие он вынашивал планы.
-- Кто бы не явился, я от них быстро избавлюсь, -- пообещал он и
поднялся на ноги.
Но, открыв дверь, он увидел Ло, за спиной которого стояло еще несколько
человек.
"Пришли по делу", -- подумал Бобби и пригласил гостей войти.
Дела есть дела, а Лю Хань все равно никуда не денется. Посетители ведь
уйдут когда-нибудь домой. А пока она побудет хозяйкой и переводчицей. Лю
предложила всем чай. Фьоре по-прежнему скучал по кофе, крепкому, со сливками
и сахаром, но признавал, что чай тоже весьма приятный напиток.
Тот, кто шел последним, закрыл за собой дверь. Ло и его друзья -- всего
шестеро -- разместились в крошечной хижине. Они вели себя вежливо и сидели
тихо, но чем внимательнее Фьоре на них смотрел, тем больше жалел, что
впустил в дом всех одновременно. Молодые, крепкие парни, молчаливые и,
очевидно, более дисциплинированные, чем остальные китайцы, жившие в лагере.
Бобби изо всех сил старался не поглядывать в угол, где он оставил свою биту,
но постоянно вставал так, чтобы в случае необходимости успеть до нее
добраться.
Он знал про налеты и ограбления. Его дядя Джузеппе, булочник, некоторое
время платил деньги за то, чтобы иметь возможность приходить на работу с
целыми, а не переломанными руками. Бобби Фьоре твердо решил, что не позволит
кучке китайцев себя запугать. Сегодня они могут сделать с ним все, что
пожелают, завтра он напустит на них ящеров.
И тут он сообразил, что присутствующие ему не представились, если не
считать Ло, причем почти наверняка тот сообщил ему лишь часть своего
настоящего Имени. А остальные... сможет ли он их узнать, увидев снова?
Вполне возможно. Или нет?
Тогда Бобби решил схватить быка за рога и спросил:
-- Чем я могу быть вам полезен, ребята? Хотите научиться правильно
бросать разные предметы, верно? -- Он продемонстрировал, что имеет в виду.
-- Да, мы хотим научиться бросать разные предметы, -- ответил Ло с
помощью Лю Хань. А затем задал свой вопрос: -- Ты и твоя женщина являетесь
слугами и сторожевыми псами маленьких чешуйчатых дьяволов, или вы их
пленники?
Бобби и Лю Хань переглянулись. Бобби, конечно, собирался прибегнуть к
помощи ящеров в случае, если его незваные гости окажутся бандитами, но на их
вопрос имелся только один ответ.
-- Мы пленники, -- сказал он и показал, как заключенный цепляется
руками за решетку своей камеры.
Ло, а вслед за ним и парочка его приятелей заулыбались. Остальные
просто сидели и молча наблюдали за происходящим.
-- В таком случае, вы наверняка готовы помочь угнетенным крестьянам и
рабочим сразиться за свою свободу.
Перевод Лю Хань получился совсем не таким гладким. Фьоре чуть склонил
голову набок. Разъезжая по маленьким американским городкам, умирающим во
времена Депрессии, он нередко видел, как какой-нибудь парень забирался на
груду коробок на углу крошечной улицы и принимался разглагольствовать
примерно в таком же духе. Он ткнул пальцем в Ло.
-- Ты красный, вот ты кто... Коммунист, большевик.
Лю Хань не узнала ни одного из английских (и русских) слов. Она
смотрела на него, удивленно разведя руки в стороны, не в силах понять, как
же ей перевести его речь. Однако Ло кивнул с серьезным видом, словно хотел
сообщить Бобби Фьоре, что тот оказался умнее, чем китаец предполагал. Затем
он обратился к Лю Хань, объясняя ей, что произошло.
Она не вскрикнула -- как на ее месте поступило бы большинство
американок -- только кивнула и попыталась что-то сказать Бобби, но тут же
замолчала, сообразив, что он и сам догадался.
-- Они не плохие, -- проговорила Лю Хань. -- Сражаются с японцами
больше, чем гоминдан.
-- Хорошо, -- сказал Бобби. -- Конечно, красные воевали на одной с нами
стороне до того, как прилетели ящеры. Все хотят вышвырнуть отсюда мерзких
тварей, причем, чем скорее, тем лучше. Но что коммунистам нужно от меня?
Ло ничего не ответил, по крайней мере, не словами. Вместо этого он
толкнул в бок одного из своих товарищей. Молодой человек засунул руку под
рубашку и вытащил гранату. Тоже, молча. Просто держал ее на ладони.
Бобби понадобилась всего секунда, чтобы сообразить, зачем к нему
явились китайские коммунисты. Он рассмеялся.
-- Итак, вы хотите, чтобы я на вас поработал, бросал гранаты, так? --
спросил он, не обращая внимания на то, что ни Ло, ни Лю Хань его не
понимают. -- Жаль, что тут нет Сэма Иджера. Вы думаете, я ловко швыряю мяч,
видели бы вы его!
Ло вежливо дождался, когда он замолчит, а потом что-то сказал. Лю Хань
неуверенно перевела:
-- Они хотят, чтобы ты... -- она забыла английское слово "бросать", но
показала ему, о чем идет речь, а когда Фьоре кивнул, ткнула пальцем в
гранату.
-- Да, я и сам понял, -- ответил Фьоре.
Впрочем, он понял и кое-что еще. Если он откажется, ничего хорошего им
с Лю Хань не светит. Они, скорее всего, закончат свои дни на дне
какой-нибудь ямы. Бандитский налет?! Ха-ха! Сказав "нет", он будет
представлять для этих парней огромную опасность. А судя по тому, что он
слышал про большевиков, с такими людьми они расправляются без лишних слов.
Но самое главное, Бобби не хотел им отказывать. Еще когда ящеры поймали
его в Каире, штат Иллинойс, он отчаянно жалел, что не может швырнуть в них
парочку гранат. По крайней мере, тогда ему не пришлось бы пройти через весь
этот кошмар. Он, конечно, хорошо относился к Лю Хань, но отдал бы многое,
чтобы вернуться в дорогие сердцу Соединенные Штаты.
Ну, а раз мечтам не суждено сбыться, что ж, устроим маленьким
чешуйчатым ублюдкам веселую жизнь здесь, на другом конце света.
-- И что я должен взорвать? -- спросил он у Ло.
Похоже, тот не ожидал, что Бобби с радостью согласится на их
предложение. Прежде чем повернуться к Лю Хань, он некоторое время что-то
обсуждал со своими товарищами.
-- Они хотят, чтобы ты пошел с ними. Не говорят, куда. -- В ее голосе
появилась тревога.
Бобби подумал, что, наверное, следует настоять на том, чтобы Ло сообщил
Лю Хань, куда они идут. Поколебавшись минуту, он решил, что это глупо. Если
Лю Хань не будет ничего знать, она и рассказать ничего не сможет. В
особенности, ящерам... Кроме того, чем меньше ей известно, тем меньше у
красных оснований явиться за ней, и заставить ее замолчать навсегда в
случае, если что-нибудь пойдет не так.
Он поднялся на ноги.
-- Пошли, займемся делом, -- сказал он Ло.
Бобби охватило возбуждение, граничащее с нетерпением, словно Остолоп
Дэниелс (интересно, где он сейчас?) показал ему, что во время следующей
подачи он должен бежать на финиш. Ну, хорошо, почему бы и нет? Бобби Фьоре
не просто устремился к финишу, ему посчастливилось принять участие в
сражении.
Он не сомневался, что рано или поздно ушел бы добровольцем на войну. Но
ему пришлось бы пройти многомесячную подготовку, прежде чем командование
посчитало бы возможным допустить его до настоящего дела. А сейчас у него
появилось ощущение, что ему дали в руки винтовку и сразу отправили на линию
фронта. Не удивительно, что он волновался.
Бобби послал Лю Хань воздушный поцелуй. Ло и его друзья большевики
захихикали и обменялись какими-то замечаниями, наверняка непристойными --
китайские мужчины не имели привычки демонстрировать своим подругам, что они
к ним хорошо относятся.
"Ну и пусть идут к черту!" -- решил Бобби.
Лю Хань напряженно улыбнулась ему в ответ, но он видел, что она
напугана происходящим.
Ночь в китайском лагере оказалась такой черной, какой Бобби никогда в
жизни не видел дома, в Штатах, даже в те времена, когда после Пирл-Харбора
всех охватила паника, и правительство приняло закон о затемнениях. В редких
хижинах были окна, свет не горел почти нигде. Может быть, луна и заняла свое
место на небе, но ее надежно скрывали тучи. Бобби спотыкался почти на каждом
шагу, но не злился на темноту: непроницаемый мрак не позволит ящерам их
заметить. И это хорошо.
Китайцы шагали уверенно, словно держали в руках фонарики. Пару раз
Бобби слышал, как им уступают дорогу невидимые в темноте прохожие. С большой
группой серьезно настроенных мужчин, которые твердо знают, чего хотят, мало
кто станет связываться добровольно. Бобби Фьоре это тоже понравилось.
Довольно быстро он понял, что заблудился, и не понимает, куда ведет его
Ло.
"Тут все так похоже", -- подумал он и с трудом сдержал нервный смешок.
Вполне возможно, что большевики сознательно водили его кругами, чтобы
он перестал ориентироваться в пространстве, или просто дорога была такой
хитрой -- но Бобби знал, что самостоятельно домой не вернется ни за что на
свете.
Ло открыл дверь маленькой покосившейся хижины и махнул рукой,
показывая, что его спутники и Фьоре должны туда войти. Внутри оказалось еще
темнее, чем снаружи. Однако Ло чувствовал себя совершенно уверенно. Он
отодвинул в сторону тяжелый деревянный комод -- кажется, другой мебели в
комнате не было -- и поднял квадратный кусок деревянного пола. Затем Ло и
двое его друзей спрыгнули в находившийся внизу тоннель.
Один из большевиков, стоявших позади Фьоре, подтолкнул его к отверстию
в полу и показал, что тот должен последовать за Ло. Он выполнил приказ с
энтузиазмом человека, увидевшего электрический стул. Выйдя из хижины, в
которой Бобби жил с Лю Хань, он узнал, каким черным может быть мрак. Сейчас
ему показалось, что он ослеп. Но впереди уверенно шагали китайцы, а те, что
замыкали шествие, время от времени похлопывали его по спине, чтобы он не
сомневался, в каком направлении следует двигаться.
Тоннель оказался тесным, с низкими потолками, и Бобби не мог
выпрямиться в полный рост, ему пришлось ползти на четвереньках, но все равно
он то и дело стукался головой о потолок, и ему за шиворот сыпалась сухая
земля. Холодный воздух в тоннеле был пронизан запахами сырой земли, плесени
и смерти, точно живые люди не имели права здесь находиться и дышать.
Бобби уже давно перестал понимать, сколько времени они ползут и в каком
направлении. У него возникло ощущение, что он тут уже несколько часов. Пару
раз Бобби показалось, будто тоннель уходит вниз, но на самом деле, это
воображение играло с ним злые шутки. Какое может быть чувство равновесия в
полной темноте?
Наконец, легкий ветерок ласково коснулся его лица, и Бобби поспешил
вперед. Теперь тоннель поднимался вверх. Бобби выбрался наружу и, свалившись
в небольшую яму посреди поля, с удовольствием и облегчением вдохнул свежий
воздух. Китайцы тоже радовались тому, что выбрались из-под земли, и Бобби
стало намного лучше.
Ло осторожно поднял голову, затем повернулся к Бобби Фьоре Доказал на
сторожевой пост ящеров, установленный у ограждения лагеря. Фьоре изобразил,
что бросает в ту сторону гранату. Ло улыбнулся, блеснув в темноте белыми
зубами, а потом потянулся и хлопнул Бобби по плечу, словно хотел сказать: "А
ты в порядке, приятель!"
Ло что-то шепнул одному из парней, и тот протянул Фьоре фанату. Он
нащупал чеку, а Ло тем временем поднес к его лицу растопыренные пальцы --
один, два, три... И тоже изобразил бросок.
Оказалось, что у паренька, давшему Бобби гранату, есть еще три штуки.
Он передал их Фьоре, который с каждым новым "подарком" терял энтузиазм. Он
понимал, что может бросить одну, ну, возможно, две, а потом скрыться в
поднявшейся суматохе, но больше... зачем же напрашиваться на неприятности?
Но китайцы не собирались сидеть, сложа руки. Несколько человек вытащили
из-за пояса пистолеты; в руках у Ло и еще одного парня Бобби заметил
автоматы -- не пистолет-пулемет Томпсона, столь любимый гангстерами, а более
легкое, короткоствольное оружие, какого Бобби видеть не приходилось. Может
быть, его сделали на каком-нибудь русском военном заводе? В общем, Бобби
поздравил себя с тем, что не воспользовался бейсбольной битой у себя в
хижине.
Ло пополз по полю, засеянному бобами, в сторону поста ящеров. Остальные
следовали за ним. Бобби окутала вонь, которая поднималась от земли ночью
(более поэтического синонима слову "дерьмо" ему слышать не приходилось.
Китайцы использовали его в качестве удобрения).
Ящеры, похоже, не ожидали неприятностей из внешнего мира. Люди без
проблем подобрались к ним на пятьдесят ярдов, и Ло вопросительно взглянул на
Фьоре. Достаточно? Бобби кивнул. Китаец тоже кивнул и еще раз треснул его по
плечу.
"Если забыть, что он китаец и коммунист, Ло парень хоть куда", --
подумал Фьоре.
Партизаны бесшумно растянулись в линию, но Ло остался рядом с Бобби. Он
дал своим товарищам примерно полторы минуты на то, чтобы они выбрали себе
удобные места, затем показал на Фьоре, а потом на сторожевой пост.
Значит, я должен выступить в шоу под первым номером?
Без такой чести Фьоре мог бы спокойно прожить, но его мнения никто тут
не спрашивал. Он выдернул чеку из гранаты и швырнул ее так, словно снова
оказался на игровом поле, и в его задачу входило сразиться с защитником
противника. В следующее мгновение он прижался к сырой вонючей земле.
Ба-бах!
Взрыв разочаровал Бобби, который ожидал чего-то большего. Но свое дело
он сделал: привлек внимание ящеров. Фьоре услышал шипение, какие-то приказы,
вокруг сторожевого поста возникло движение -- охранники сновали туда и
обратно.
И тут китайцы открыли огонь по вражескому сторожевому посту. Бобби
показалось, что Ло расстрелял весь свой магазин за одну короткую долю
секунды; его автомат уверенно выплевывал ослепительные, словно солнце,
вспышки, а затем китаец, не теряя ни мгновения, перезарядил свое оружие и
снова вступил в бой с неприятелем.
Шипение превратилось в крики боли, или Бобби только послышалось? Ящеры,
сраженные пулями, падают на землю? Фьоре не знал наверняка. Он вскочил на
ноги и бросил следующую гранату. Ее грохот влился в оглушительную какофонию
стрельбы.
Для человека, впервые участвующего в боевых действиях, Фьоре совсем
неплохо справился со своей задачей. Однако как только он снова упал на
землю, ящеры, наконец, очнулись, включили мощные прожекторы, и у Бобби
возникло ощущение, будто он заглянул в лицо Господу Богу. А еще через
мгновение ящеры открыли такой плотный огонь, что ему показалось, будто на
головы несчастных партизан обрушился Гнев Всевышнего. Бобби даже пожалел,
что не в тесном тоннеле, который проклинал совсем недавно.
Слева от него вдруг дико закричал один из китайцев, автоматная очередь
справа прервалась на полуслове и больше не возобновилась. Пули свистели над
головой Бобби, сбивали верхушки стеблей, точно явился посланец разгневанного
ада, чтобы собрать причитающийся ему урожай.
Ло продолжал стрелять.
"Либо окончательно выжил из ума, либо он очень храбрый человек", --
подумал Бобби.
Неожиданно на Ло сошлись лучи прожекторов, значит, сейчас ящеры не
видят Бобби Фьоре. Он швырнул третью гранату, прижался к земле и откатился
подальше от места, понимая, что больше здесь нельзя оставаться.
Автомат Ло замолчал. Фьоре не знал, почему. Может быть, его убили, или
он тоже решил убраться подальше от точки, в которой его засекли ящеры. Бобби
продолжал двигаться, пока не наткнулся на препятствие -- мертвого китайца с
пистолетом в руке. Фьоре забрал оружие и помчался прочь от орудий ящеров. На
сегодня он закончил воевать.
Бобби бежал вперед, думая только об одном -- убраться подальше от
смертоносного огня неприятеля. Пули вгрызались в растения вокруг него, в