Титов Владимир. Всем смертям назло...

выдадут!.. Иной раз на репетиции аж вот где хватает. - Он хищно растопырил
пальцы и приблизил их к шее. - Слеза выступает...
- Вот этого бы не нужно.
Миленко хохочет короткими раскатиками.
Миленко. Да не от жалости слеза... Профессиональное это у меня. От
хорошей игры актера. От точного проникновения в суть образа. Нет, должно
получиться! Должно!
До самого вечера бродили мы с дядей Костей (так я его мысленно, про
себя, называл) по Липецку, надеясь и боясь, ожидая вечера и премьеры, как
приговора. Мы сделали все, что могли, и изменить теперь что-либо было уже
не в наших силах. Через несколько часов откроются двери театра, придет
зритель, вспыхнет рампа, выйдут на сцену артисты, и суд свершится. Мы будем
только свидетелями. Но приговор вынесут нам.
А жизнь идет и посылает мне все новые и новые письма и
корреспонденции. По приезде в Ворошиловград нахожу письмо из "Комсомольской
правды".
"Уважаемый Владислав Андреевич!
Редакция газеты "Комсомольская правда" хотела бы задать вам несколько
вопросов, касающихся вашего творчества. С этой целью мы могли бы
командировать в Ворошиловград своего корреспондента. Будьте добры,
сообщите, в какой день и час вы сможете принять его".
И вот я беседую с корреспондентом.
Корреспондент. У нас много говорят и пишут о природе героического в
литературе, дискуссии о "статусе" положительного героя стали почти
традиционными... Само собой разумеется, что тема героического в искусстве
вплотную смыкается с аналогичной проблемой в жизни... Как писатель вы
дебютировали героической темой...
- Настоящий, полнокровный, так сказать, положительный герой, конечно,
нужен литературе, скорее он нужен читателю, всем нам. Но это не значит, что
писатель должен обязательно "натаскивать" одного из персонажей своего
произведения до кондиции стопроцентной "положительности". Тут уж, будь
добр, иди за правдой жизни, логикой событий, обусловленной тем кругом лиц,
который избрал для изучения. Самый положительный герой - это сама жизнь,
правдивое ее отображение. Будет отсутствовать этот герой в произведении -
не спасут никакие умозрительные схемы, выверты, лжесложности и
лжефилософствования.
Корреспондент. Некоторые критики любят проводить параллели между
биографиями писателей...
- Да, один корреспондент добивался у меня "признания" - думал ли я о
Николае Островском, когда лежал на операционном столе... Я категорически
против того, чтобы проводить какие-то аналогии между писателями и сходными
судьбами. Писателей, с моей точки зрения, следует распределять по "обоймам"
только по суровой мерке их талантов.
Если я чувствую, что писатель не любит людей, что у него нет
глубинного, подлинно народного целомудрия, он для меня пропадает. Вся эта
словесная эквилибристика, за которой стоит нечто реальное и осязаемое -
вялость в страстях и привязанностях, инфантильность мышления, нечеткость
социальных ориентиров, - ничего, кроме дурного, не принесет читателю.
Корреспондент. Сейчас, как вы сказали, работаете над повестью о селе.
Не значит ли, что деревенская тематика ближе вам и вы намерены именно там
искать своих героев?
- У каждого человека есть свои истоки, своя, если хотите,
родословная, и, отправляясь в жизненный путь, он берет оттуда - из родной
почвы - очень многое. Уже там кристаллизуются изначальные элементы его
воли, его эмоций, симпатий и антипатий... Все это категории
мировоззренческого характера. Вполне понятно, что в жизни они претерпевают
известную корректировку - подчас очень большую. Мой новый герой, кстати,
как и я сам, родом из степной российской деревни. Но не это самое главное.
Характер человека, его взгляды и чувства не складываются вне времени и
общества. В жизнь моего поколения страшной, непоправимой бедой ворвалась
война. И "эхо войны" так или иначе звучит и в судьбах тех, кто родился
после ее окончания. Пусть опосредованно, но война вошла в их жизнь, чем-то
задев, нарушив естественную природу вещей. Искания MOjro героя не менее
сложны и драматичны, чем искания Сергея Петрова. Так, по крайней мере, я
думаю. А что же сказать о том, какая тематика ближе? Не знаю. Пишу о том,
что волнует, и по-другому не могу.
...В зрительный зал драмтеатра мы вошли после третьего звонка. Справа
от меня сидела Рита с Танюшкой иа руках, слева подобранные и робкие в
непривычной обстановке мама и папа. Мы опустились в кресла, и в тот же миг
откуда-то сверху, сзади и с боков ударяли густые, тревожные аккорды,
поплыли по залу, заполиили его я заметались от потолка к полу, от сцены к
стенам, беспокойные и гулкие. В левом верхнем углу сцены яркой звездой
вспыхнула шахтерская лампочка, алым заревом загорелся занавес, знамя
квлыхну-лось, и по нему хлестануло белой кипенью букв; "Ленинскому
комсомолу посвящается!" Потом знамя затрепыхалось, уплыло вверх, музыка
стихла, и я увидел на сцене Taню. Счастливая, радостна", она вытирала
чемодан, собираясь в отпуск, и ждала своего Сережку. Рита сжала мне колено,
отпустила и, успокаиваясь, похлопала меня. Из-за правой кулисы вышел
Сергей, большой, сильный, счастливый, еще не прошедший через все то, через
что должен будет пройти. В переднем ряду партера кто-то приподнялся и
посмотрел на нас. "Сличают, - шепнул Константин Данилович. - Не обращайте
внимания". На сцену вышли ребята из Сергеевой бригады, загомонили,
заспорили... Спектакль начался.
Я верил во все происходящее и не верил, угадывал своих героев и не
угадывал, всем существом проваливался в иную жизнь и вновь возвращался к
действительность, в этот переполненный зал, но со сцены я сном и явью
накатывались воспоминания, уводили в иной мир, и другое время обжигало мозг
болью. Порой хотелось крикнуть актерам: "Стойте! Вы не так живете!" Но уже
в следующую минуту я соглашался с ними и вновь уходил в ту жизнь, уже не в
силах ни протестовать, ни соглашаться. Жизнь то скручивалась в тугую
спираль, то резко раскручивалась, бросая то в сон, то в явь. Проревела
сирена "скорой помощи", и с уст Тани Петровой уже сорвалось страшно, как в
предсмертном кряке, имя любимого, замигала я чуть было не погасла
шахтерская лампочка, захлопали белые двери палат, и Сережка Петров
беспокойно заметажи в наркозном бреду. Рита сжимала мне колено и
побелевшими губами шептала что-то на ухо Татьянке. Дочь никак не могла
понять происходящего на сцене и осторожно допытываласъ у мамы, дескать, про
папу все это или про другого дядю. Кто-то из зрителей обернулся и шикнул на
них: "Не мешайте!"
Петровы остались на сцене одни. Узкий луч света отчетливо высветил
бледное, осунувшееся лицо.
Сергей. Маме всего писать не надо, У нее бодьцое сердце. Вот и
кончилось наше счастье... Ты не приходи ко мне, Таня. Так будет лучше. Для
нас обоих. Уйди от меня. Я прошу тебя, уйди!
Оаа сделала три шага к рампе, остановилась, лицо ее искривилось, как
от невыносимой боли, и все тело само, будто против воли, рванулось к
Сергею, лежащему на больничной койке, и рыдания, вырвавшиеся из глубины
души, стегнули по замершему аалу.
Таня. Я не уйду от тебя! Что хочешь делай со мной, не уйду. Мне жизнь
без тебя не нужна.
Я повернул голову и посмотрел влево. Закрывшись обеими руками, плакала
мама. Отец побелевшими пальцами сжимал подлокотник кресла и не отрываясь
смотрел на сцену. Я встал и, согнувшись, пошел к выходу.
В фойе Миденко чиркнул спичкой, подал мне папиросу, сказал:
- Звон-то выдает... Вот выдает. Не-е-е-е... Все правильно! И ребята
из бригады обкатаются. А тищина-то какая стоит! Во, пригвоздили так
пригвоздили!
В углу, против нас, уткнувшись лицом в стену, плакала девушка. Ее
голубое мини-платьице подпрыгивало в такт вздрагивающим плечам, обнажая
тонкие, худые ноги и розовые пристежки к чулкам. Константин Данилович
сделал движение, чтобы подойти к ней, я остановил его:
- Пусть плачет...
Через минуту девушка успокоилась и, вытирая черные слезы с длинных
накрашенных ресниц, пошла в зал.
- Пусть плачет. Может быть, ей надо поплакать. Просто необходимо,
чтобы освободиться и начать чувствовать свое "я". Пусть плачет...
- Не-е-е-е... все правильно... Тут половина зала - школьники. Надо
сказать им пару слов.
- Я не буду... Все, что я хотел бы сказать, уже сказали за меня
Сергей и Таня. Нет, и не уговаривайте. С меня достаточно.
Мы вернулись в зал, когда на сдене умирал Егорыч. Лицо у Корсакова
было бледным, голос срывался, рука с запиской дрожала. "А я думал, что хоть
рука мои"." - "Это невозможно, совершенно невозможно!" - шагнул к нему
Кузнецов. "Сейчас он умрет", - подумал я и весь сжался, будто ожидая, а
вдруг произойдет чудо и Егорыч останется жив. Но Егорыч умер, и Звон упал
на колени, ткнулся ему в грудь лицом и зашелся в безысходном тоскливом
крике.
- Пап, мо;кно, я к тебе на колени? - шепнула на ухо Татьянка, и не
успел я согласиться, как она юркнула с колен Риты ко мне, обвив руками шею.
- Ты не ходи больше в больницу. Ладно, пап?
- Хорошо.
Потом вновь тревожно и гулко плескался по притихшему залу Первый
концерт Рахманинова, гасла и разгоралась шахтерская лампочка, и в конце
спектакля была тревожная, пугающая тишина.
Мы сидели опустив головы; недоуменно замерев, стояли на сцене все
участники премьеры, а зрительный зал молчал. Потом кто-то со сцены или
из-за кулис неестественно высоким голосом разорвал тишину:
- Авторов!
Мы шли на сцену через сплошной рев зрительного зала. Миленко что-то
говорил на ходу, поворачиваясь то ко мне, то к Рите, но расслышать его
слова было невозможно, и мы только глупо улыбались и согласно кивали
головами. В ослепительных лучах рампы на шею мне бросилась Светлана
Ли-совская (Таня), по ее щекам катились смешанные с гримом слезы, и она
бестолково и счастливо улыбалась и шептала:
- Спасибо, спасибо...
Звон развязывал связанные за спиной руки, но у него не получалось, он
кривился в гримасах, нервничал и пытался улыбаться. Наконец развязал,
шагнул ко мне, протянул руки, потом опять боязливо спрятал их за спину и
горячим потным лбом уткнулся мне в щеку. Рита, смеясь, плакала и растирала
по правой щеке чей-то рыжий грим. Наши только что накануне купленные
костюмы были густо разрисованы разноцветным гримом. Занавес закрывали,
актеры поздравляли друг друга, но под несмолкаемые аплодисменты он снова
открывался, мы спешно поворачивались лицом к зрителям и почтительно
кланялись. Потом занавес открыли и уже не стали закрывать. В зале опять
повисла гнетущая тишина.
- Надо говорить, - шепнул мне Миленко и слегка подтолкнул в спину.
Я сделал два шага вперед и остановился. Все слова, которые готовил,
ушли. Я стоял и молчал. Вдруг вспомнился плач девушки и торопливые слова
дочери; руки матери, закрывшие лицо и дрожащие; как нерв, пальцы Риты,
вцепившиеся в колено, и зеленые квадраты ржи, лежащие на пути в родную
деревню, и широкие бескрайние луга в желто-белом пламени
ромашек - и все то вновь прошло передо мной и всколыхнуло сердце,
родились слова искренней благодарности.
- Дорогие друзья! Дорогие мои земляки! Как человек и как начинающий
писатель я счастлив оттого, что герои моей повести впервые обрели плоть и
кровь на подмостках этой сцены, на земле, где я родился. Перед вами прошла
небольшая страничка из жизни вашего современника. И если каждый из вас,
соразмерив свою жизнь с только что виденной, станет еще добрее в отношениях
друг с другом, еще тверже и мужественнее в преодолении своих невзгод, еще
настойчивее в достижении поставленной цели, все мы, кто в поте лица и
напряжении трудился над созданием этого спектакля, будем считать, что не
зря ходим по нашей прекрасной земле и недаром едим свой хлеб...

"Дорогая семья Титовых!
Надеюсь, что вы не рассердитесь на меня за такое обращение. В газете
"Остзее цайтунг" было написано о вашей семье. Я нахожусь под сильным
впечатлением от прочитанного. Вы, наверное, будете удивлены, получив из
такой дали письмо. Наша семья примерно такого же возраста, как и ваша. У
нас есть пятилетняя дочь Хайди. Мой муж член сельскохозяйственного
производственного кооператива, тракторист, а я - продавщица
продовольственных товаров.
Дорогие наши друзья! Вы удивительные люди. Вы представители того
общества, которое называется коммунистическим. Желаем вам счастья,
благополучия, новых книг.
Семья Шмидт. 2555, Шастофф (окр. Росток), ГДР"

"Мы с глубочайшим почтением преклоняемся перед вами, перед вашим
мужеством, стойкостью, любовью. Нас глубоко трогает ваша судьба, потому что
она показывает великое и прекрасное мужество и энергию, а также волю
человека.
Счастье знать, что в мире есть такие люди, как вы.
Иокомури Сато. Миядзаки. Япония".

"Уважаемый Владислав Андреевич!
Спешу доставить вам радость. Со дня премьеры спектакля "Всем смертям
назло..." его просмотрели тысячи старшеклассников города Липецка. Вокруг
спектакля, его героев в школах была развернута огромная работа: рецензии,
споры, дискуссии, встречи с артистами и т. д.
Сам я смотрел спектакль три раза (не считая генеральной репетиции) и,
как преподаватель русского языка и литературы, считаю, что спектакль сыграл
исключительно большую роль в воспитании подростков, старшеклассников, в
привитии им высоконравственных принципов коммунистической морали. Читаешь
их рецензии, и сердце наполняется радостью. Сколько эмоций, глубоких и
серьезных чувств, желании, порывов вызвали герои вашей книги и спектакля. Я
обобщил материалы нескольких сотен рецензий ребят и посылаю их вам. Уверен,
что непосредственные, искренние высказывания юношей и девушек наполнят ваше
сердце удовлетворением от большого дела, которое вы совершили, написав
повесть и пьесу.
У меня к вам и Рите есть большая просьба.
Я хочу в следующем году продолжить работу со старшеклассниками над
спектаклем "Всем смертям назло..." не только школ города, но и районов.
Поэтому прошу вас, выберите время и напишите мне о своих впечатлениях о
присланной работе: о высказываниях ребят, о методике, организационной
работе со школами, учениками. Желательно было бы, чтобы вы отметили удачные
высказывания или неправильное понимание факта, проблемы, разъяснили их,
указали бы фамилии учеников. Это нужно для того, чтобы, когда я буду
зачитывать ваше письмо на конференциях ребят в школах, мы сумели бы вызвать
еще больший интерес к проблемам, поднятым в спектакле, помогли бы правильно
их понять. Такое письмо будет вашим заочным выступлением на конференциях и
сыграет очень большую роль в дальнейшей работе с учащимися и учителями. Я
понимаю, как вам трудно, как вы заняты, но надеюсь, что вы в интересах
большого дела откликнитесь на мою просьбу.
Желаю вам большого здоровья и с нетерпением жду ответа.
Липецк, Плохих П. С".

И вновь прощай на несколько дней работа над новой повестью. Только
было наладилось дело, и вот... Не оставишь же без ответа такое письмо!
Павел Сергеевич Плохих - руководитель секции эстетического воспитания при
Липецком областном отделении Педагогического общества РСФСР. Высказывания
школьников, которых набралась пухлая папка, очень интересны. Но зачем мне
это сейчас? Уходить в прошлое, отрываться от новой работы. И потом
несколько дней ходить неприкаянным, не в силах сразу отключиться от
прошлого и влезть в новую шкуру, нового героя. А как отказать, если
проделана такая работа и он считает, что она важна и нужна. Нужно
отвечать... И я читаю отзывы:
"Я прочитала поесть перед самым спектаклем. Нужно ли говорить, какое
сильное впечатление у меня осталось от нее. Вспомнился рассказ бабушкиного
знакомого о своем военном детстве. На его глазах убили мать с грудным
ребенком на руках, а потом он потерял и свою младшую сестренку. Много он
рассказывал о своей трудной жизни. Этот рассказ вречался мне в память на
всю жизнь. Я впервые слышала правду о трудной жизни.
И вот сейчас у меня возникли те же чувства, как и тогда. Собираясь на
спектакль, мне было очень любопытно, как будет поставлена повесть на сцене.
Ведь обычно кино или спектакль менее глубоки, чем книга. Но мои опасения не
оправдались. Я узнала даже больше, вернее, много дополнилось в моем
представлении о героях.
Оля Петрушева, 8-й "Г", 38-я школа".

"Идти на спектакль я не хотел. Мне больше нравится кино. Но, посмотрев
спектакль, я убедился, что не зря пришел в театр, и именно на этот
спектакль. Что-то во мае перевернулось.
Дедушев, 8-й "Г", 38-я школа".

"Настроение после прочтения повести, как и после просмотра спектакля,
приподнятое, хочется сделать что-то хорошее, поделиться с кем-то своими
мыслями, и чуть-чуть грустное: приходится расставаться с такими
замечательными ребятами, как Сережа и Таня.
Шутова Л.. 7-я школа".

"Я очень волновалась, когда шла в театр. Вот сейчас передо мною
предстанут те люди, о которых я читала, которых полюбила всей душой, на всю
жизнь записала в свои друзья, портреты которых уже сама себе нарисовала в
своем воображении. Неужели раскроется занавес и я воочию увижу Сережку,
Таню, Егорыча, Кузнецова?
Тамара Овчинникова, 9-й "Б", 7-я школа".

"Я преклоняюсь перед героями спектакля - честными, смелыми,
мужественными людьми, которые сумели пронести свою веру в жизнь, в любовь,
счастье через все трудности и испытания, выпавшие на их долю.
Оля Круглова, 9-й "Б", 7-я школа".

"Мне очень хочется, чтобы было больше таких ребят и девчат, как ребята
из этого спектакля.
Люба Черникова, 9-й "В", 7-я школа",

"Прочтя эту повесть, я как бы заново посмотрела на мир и на людей. В
моей душе что-то изменилось. Я думала о Сереже Петрове, о Тане, когда шла в
школу, когда гуляла, когда приходилось трудно, я опять вспоминала их, их
любовь, преданность, их мужество. И вот я узнала, что наш театр ставит
спектакль по этой повести. Нельзя передать те чувства, которые переполнили
мою душу. Я никак не могла дождаться дня премьеры. И вот я в театре.
Волнуюсь почему-то, успокаиваю себя и никак не могу успокоиться, Наконец
ударила музыка, и плавно поехал занавес...
Наташа Жулькова, 9-й "Б", 28-я школа",

"У меня от игры артистов, исполняющих роли Сергея и Тани, сложилось
такое впечатление, будто они знают друг друга с самого детства,
Саша Воротников, 8-й "Г", 38-я школа".

"Алису иногда просто жаль, потому что она не знает истинного счастья
жизни. Окружающим она не приносит ни радости, ни счастья. Я бы убила ее за
то, что она приносит Тане боль.
Севастьянова, 10-й "Б", 15-я школа".

"На месте Тани любая другая женщина, не задумываясь, бросила бы
Сергея. Зачем калечить свою жизнь? Но Таня не такая. Она не горюет вместе с
мужем, а старается убедить его в том, что он нужен людям.
Света Дорофеева, 8-й "Б".

"Мне очень понравились сцены, в которых играла Таня (артистка
Горячева). Она с таким чувством играла свою роль, что казалось, будто бы
сама на самом деле перенесла всю тяжесть, легшую на плечи Тани. Некоторые
эпизоды на меня так подействовали, что слезы лились градом.
Таня Юрова, 8-й сГ", 28-я школа".

"В спектакле есть очень интересный момент. Таня задает вопрос Сергею о
том, бросился бы он на горящий кабель, если бы знал, что навсегда оставит
там свои руки, а он отвечает, что должен был бы знать, что случится с
людьми, которые были в лаве. Если бы ничего, то не бросился, а если беда -
бросился бы. В этом ответе понимается, что подвиг Сергея для него не
подвиг, а просто чувство долга перед своими товарищами. Имей каждый из нас
такое чувство своего долга - все в мире было бы хорошо.
Клейнфельд, 9-й "В".

"Трудно описать волнение в тот момент, когда Сергей вздумал покончить
с собой. В это время у меня появилась неприязнь к нему. Почему он не
подумал о близких, о Тане? После всего, что пережила Таня, и так жестоко он
хотел поступить с ней. Это было бы подло с его стороны.
Валя Лебедева, 9-й "Б", 28-я школа".

"Мне очень понравился Егорыч. Это он воодушевлял в Сергее веру в
жизнь, хотя знал, что сам скоро умрет, но он не подавал виду и старался не
думать об этом. О, с какой нежностью и гордостью все смотрели на него,
когда он предложил Кузнецову ампутировать у себя руки и пересадить их
Сергею. Такие люди не вызывают в душе боль, они вызывают гордость, гордость
за их щедрость, за то, что чужое горе они принимают близко к сердцу, как
свое собственное.
Лариса Остроумова, 10-й "Б".

"Правда, допущена небольшая оплошность со снегопадом. В третьем
действии Сергей входит домой с улицы в пальто, а снега на пальто нет, хотя
за окном падает крупными хлопьями снег.
Алевтина Попова, 10-й "А", 7-я школа".

"Я до сих пор не могу забыть широко раскрытые, полные ужаса глаза
Тани, когда она узнала о несчастье.
Зина Арнаутова, 9-й "Г".

"Меня поразила музыка. Еше когда перед началом спектакля заиграла
музыка, у меня по спине поползли мурашки, я вся насторожилась и ждала
чего-то необычного. И так перед каждым действием.
Но, когда в последней сцене вышли друзья Сергея и запели песню "Наш
сосед", я насторожилась. По-моему, в то время ее еще не было.
Нина Гончарова, 10-й "Б".

"Я не знаю почему, но книга мне больше понравилась. Наверное, потому,
что книга была незнакома, а в спектакле я уже все знала.
Таня Лунина, 8-й "Г".

"Когда я прочла повесть и посмотрела спектакль, я была просто поражена
всем тем, о чем рассказывалось. Что бы я ни делала, передо мной стояло лицо
Сергея и лицо Тани. Мне даже не верилось, что подвиг, совершенный Сергеем,
был на самом деле, и в то же время я гордилась тем, что это наш советский
человек, тем более мой земляк.
Таня Савостина, 9-й "А".

"После спектакля мы долго бродили по сонному городу и спорили. Этот
спектакль возвысил нас. Нам всем хочется сделать что-то хорошее, особенное,
необыкновенное. Теперь мы верим - и в наше время есть герои!
Света Головина, 8-й "Б".

"Вот она, современная молодежь! Вот ее два лучших представителя! Вот
они, воспитанники комсомола! И нечего брюзжать некоторым, что не те
времена, не та молодежь!
Таня Авраменко, 8-й "Б".

"Световое оформление мне не понравилось. Показывают ночь, а в комнате
светло, или Сергей говорит: смотри, Таня, небо, голубое небо! А там ничего
нет. Кино лучше.
Костомарова, 8-й "Г".

"Спасибо авторам, артистам за спектакль, за мои слезы, за все хорошее
спасибо! Я стала сильнее. Хочется заняться чем-нибудь стоящим, чтобы дать
что-нибудь хорошее людям, отплатить им за их бессонные ночи, за их боль и
мужество.
Оля Петрушева, 8-й "В".

"Я горжусь тем, что наша липецкая земля дала Родине такого
замечательного сына. Любовь может победить все, даже смерть.
Корчагина, 10-й "А".

"Жизнь каждому надо прожить если не геройски, то так, чтобы твоя жизнь
явилась другому примером. Подвиг в наше время может совершить каждый, если
он любит свой народ и свою Родину,
Анатолий Шашкин, 8-й "В".

"Действительно ли человек может так бороться за жизнь, как Сергей? Или
может случиться несчастье и не хватит сил для борьбы? Нет! Каждый человек,
у которого есть определенная цель в жизни, стремление, любовь к жизни, на
месте Сергея поступил бы так же. А тот, который лишь существует для того,
чтобы поесть и поспать, не поступил бы так. Или жил бы на чужой шее, или
опустился бы до попрошайничества.
Тамара Костина, 8-й "Г".

"Велика наша Родина. Красивы ее горы, реки, поля и бескрайние степные
просторы. Много богатств лежит на земле и под землей. Но главное
богатство - люди. Простые труженики, которые своими руками создают жизнь и
счастье. Миллионы людей работают на полях, фабриках, заводах и шахтах. И,
сами того не замечая, они совершают трудовой подвиг. Подвиг во имя светлого
будущего всего человечества. Но жизнь не простая вещь, много крутых
поворотов может встретиться на пути у каждого. И любой удар судьбы надо
перенести мужественно и с достоинством. Это я очень хорошо поняла. Спасибо
всем создателям спектакля "Всем смертям назло..."
Тамара Богданова, 10-й кл.".

Журналисты - интересный и любопытный народ. Среди них у меня есть
настоящие друзья. Беседовать с ними одно удовольствие. Нелегкие
репортерские дороги заводят их в самые разнообразные края, сталкивают со
множеством интересных людей. Все это накладывает определенный отпечаток на
характер, манеру поведения, на личность в целом. Но я не завидую тому, кто
по неосторожности или по неопытности рискнет встретиться с ними, когда их
соберется вместе около ста человек, причем из различных городов и разных
стран, и согласится ответить на интересующие их вопросы.
...В громадной комнате, так называемом предбаннике кабинета главного
редактора областной газеты, было жарко и накурено. За столиками журчали
неторопливые голоса, У журналистов полчаса назад закончилось какое-то
совещанне, и они отдыхали.
Встречу открыл представитель городских властей, поприветствовал гостей
из братских социалистических етран и без лишних слов предложил задавать мне
вопросы. Из-за крайнего столика тут же поднялся молодой, высокого роста
человек, с энергичным, гладко выбритым лицом и, жестикулируя зажатым в руке
блокнотом, отрекомендовался:
Виктор Гуров (Ленинград). Как мне известно, почти вся центральная
пресса писала о вас. Нет, так сказать, газеты, которая бы так или иначе не
откликнулась. В этом смысле ваша известность довольно широка. Как вы
относитесь к ней? (Он довольно улыбнулся и сел. За столиками шевельнулись).