Страница:
Мы приземлились на каменистый скальный уступ, служивший площадкой перед разверстым жерлом темной пещеры. Я довольно улыбнулась: вот и место для отдыха отыскалось, уединенное и спокойное. Из расщелины в камнях била прозрачная струйка подземного источника, чистого и холодного до невозможности. Площадку перед пещерой щедро усеивали человеческие кости, все еще облаченные в доспехи, вперемешку с обломками дерева, некогда являвшимися, как мне показалось, частями телеги или экипажа. Недурственные находки, как по заказу! Из просушенных солнцем деревяшек можно сложить отличный костер, а вот из того шлема, если его хорошенько почистить песком и отмыть в ручье, можно соорудить замечательный котелок для каши! А вокруг тишина, простор и целебный горный воздух. Да мы просто на курорт попали!
Обратная трансформация стоила принцу остатка сил. Он медленно сложил черные крылья, с заметным усилием втянул их в кровоточащий горб на спине и, закусив от боли губу и едва сдерживая стоны, долго и мучительно убирал все следы когда-либо существовавшей неровности между лопаток, жалобно покряхтывая и с перекошенным от страдания лицом бормоча какие-то заклинания. По окончании обряда он буквально свалился на мои руки, хрипя и закатывая налитые кровью глаза. Мне с трудом удалось оттащить его в глубь пещеры и уложить на роскошное ложе, устроенное из мягкого душистого мха, сплошь покрывавшего каменные стены. Я набрала воды в шлем и устроила костер из собранных деревяшек, а принц приподнялся на локте, щелкнул пальцами, и сорвавшаяся с них искра мгновенно воспламенила сухие обломки. Согрев воду, я осторожно обмыла его бледный торс, испачканный потеками крови и пота, достала из сумки бинты и корпию и перевязала правое предплечье, раненное острой стрелой. А потом сварила густую кашу с мясом и накормила любимого сытным ужином, потому что время было уже позднее и багровое солнце начинало неуклонно скатываться к линии горизонта. Мой спаситель принимал все заботы беспрекословно, почти не сводя с меня пристального взгляда и загадочно улыбаясь.
– А знаешь, из тебя, кажется, получится образцовая жена, – удивленно признал он. – Хозяйственная и исполнительная. Вот уж не ожидал, с учетом всех твоих совсем не женских заморочек на оружии и подвигах!
– А об этом ты, случаем, не забыл? – Я прикоснулась к золотой маске, закрывающей мое лицо, намекая на свое внешнее уродство.
Принц громко захохотал и в изнеможении откинулся на мягкий мох:
– Глупенькая! Ты мое нереальное, горькое, краденое счастье… Да что такое физическая прелесть, если рядом с тобой моя душа поет и мне по силам ради тебя горы свернуть! Да если хочешь знать, я таких красавиц видел невероятных – и ничего к ним не испытал, кроме любопытства!
Я недоверчиво покосилась на полуобнаженного возлюбленного. Никого умнее, храбрее и прекраснее я в жизни не встречала! Отблески костра играли на каменных стенах, на лезвии воткнутой в песок Полумглы, на моей маске, придавая уютной пещере вид сказочного, наполненного истомой и негой будуара. Горячая волна неизведанного ранее желания внезапно прокатилась по моему телу, глаза принца сияли завораживающим золотистым светом.
– Ульрика! – Демон внезапно сел, его лицо приняло серьезное, сосредоточенное выражение. – Так не может больше продолжаться: меня убивает существующая между нами недосказанность. Я должен признаться тебе во всем! Я…
Но меня лишь позабавила и немного рассердила эта несвоевременно прорезавшаяся откровенность любимого. Нашел время! Мне так не хотелось разрушать удивительное очарование этой ночи, лишаться сияния его прекрасных очей, губить свою долгожданную сказку! Возможно, это и есть то, что называют женской непоследовательностью и отсутствием логики, но сейчас меня совершенно не волновало, кем на самом деле является мужчина, которого я самоотверженно полюбила душой и телом. Сейчас он был просто моим избранником – единственным и желанным, из-за которого я могла пожертвовать всем! Сейчас я жила лишь этой ночью, лишь этим моментом! Поэтому я укоризненно зашипела и накрыла его рот своей ладонью, требовательно приказывая молчать.
Глаза принца вспыхнули, будто две звезды. Он накрыл мою ладонь своими сильными пальцами и припал к ней долгим нежным поцелуем. Очарованно смежив веки, я впитывала истекающий от него жар страсти, вплавлявшийся в каждую линию и складку моей кожи, в каждую клеточку, во все мое естество. Наконец он прервал поцелуй, схватил меня за руку и притянул к себе. Его теплое, упоительно благоухающее лавандой дыхание щекотало мою шею, его пальцы играли моими волосами, с каждым движением запутываясь в них все глубже, словно вьющиеся буйные рыжие локоны навеки связывали нас все сильнее и ближе, превращая в одно неразрывное целое. Пухлые, сладкие, как вишня, губы коснулись моего виска, раскрываясь, как перезревший плод, лопнувший от переполняющего его любовного сока.
– Ульрика, – чуть слышно шепнул он, – я знаю, что не должен этого делать, что не имею права любить тебя. Я знаю, что эта любовь принесет нам боль и муку и, возможно, мне придется заплатить на нее своей жизнью. Нам от рождения предназначалось стать непримиримыми врагами, но кто-то – ты или провидение – изменил, повернул вспять течение судьбы, подарив нам эту невозможную, безбожную любовь. И за это я тоже готов заплатить собой. Но перед лицом богов и демиургов, перед совестью и честью, перед временем и бесконечностью, перед землей и небом, перед бессмертьем и смертью клянусь: я хочу взять тебя в жены, и никогда не будет у меня другой женщины! – Он заглянул в мои глаза, и я ответила ему таким же открытым, счастливым взглядом. – Ульрика, любимая, скажи: готова ли ты стать моей супругой, моим побратимом?
– Да! – не раздумывая ответила я. – Готова! Да будет так!
Принц взял кинжал и недрогнувшей рукой провел лезвием себе по груди, прямо под сердцем. Тонкая струйка крови немедленно окрасила его бледную кожу. Я вынула кинжал из его пальцев, распахнула рубашку и уколола себя под левую грудь. Из неглубокого пореза тут же обильно закапала горячая алая кровь. Любимый обнял меня и привлек к себе, прижимая так крепко, что две наши раны соприкоснулись и слились в одну. И могу поклясться, что я физически ощутила, как в мои вены начало медленно вливаться что-то жгучее и благородное, как хорошо выдержанное вино. То была его кровь, кровь моего возлюбленного демона. Наши губы соединились, повторяя поцелуй наших ран. А потом я внезапно отстранилась и поднялась на ноги.
– Подожди меня, я сейчас вернусь, – попросила я, торопливо уходя в глубь пещеры.
Там я нашла свою сумку, а на ее дне – флакончик с магическими пилюлями, подаренный мне Марвином. С пилюлями, должными на короткое время подарить мне видимость красоты. Я вытряхнула на ладонь один черный шарик, подумала немного, а затем поднесла ко рту и проглотила волшебное средство. Выждала еще чуть-чуть, сняла маску и посмотрелась в до блеска начищенный щит, подобранный перед пещерой. Полированная металлическая поверхность отразила безупречно прекрасное лицо с высокими скулами, слегка раскосыми, миндалевидными изумрудными глазами и точеным носиком с породистой горбинкой. Я иронично хмыкнула и пошла обратно к свету костра. «Как там говорила Гельда? – вспомнила я. – У некромантов и демонов существует обычай: девушка, убившая врага, превосходящего ее силой и умением, получает право самостоятельно выбирать своего мужчину. Видит Аола, я убила достаточное количество врагов!»
– Твое лицо! – потрясенно вскрикнул принц. – О великие демоны Тьмы, ты прекраснее самой Аолы!
Я снова хмыкнула, сняла сапоги, сбросила штаны и рубашку и, зябко переступая босыми ногами, шагнула прямо в объятия его дрожащих рук, жадно тянущихся мне навстречу…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 1
Обратная трансформация стоила принцу остатка сил. Он медленно сложил черные крылья, с заметным усилием втянул их в кровоточащий горб на спине и, закусив от боли губу и едва сдерживая стоны, долго и мучительно убирал все следы когда-либо существовавшей неровности между лопаток, жалобно покряхтывая и с перекошенным от страдания лицом бормоча какие-то заклинания. По окончании обряда он буквально свалился на мои руки, хрипя и закатывая налитые кровью глаза. Мне с трудом удалось оттащить его в глубь пещеры и уложить на роскошное ложе, устроенное из мягкого душистого мха, сплошь покрывавшего каменные стены. Я набрала воды в шлем и устроила костер из собранных деревяшек, а принц приподнялся на локте, щелкнул пальцами, и сорвавшаяся с них искра мгновенно воспламенила сухие обломки. Согрев воду, я осторожно обмыла его бледный торс, испачканный потеками крови и пота, достала из сумки бинты и корпию и перевязала правое предплечье, раненное острой стрелой. А потом сварила густую кашу с мясом и накормила любимого сытным ужином, потому что время было уже позднее и багровое солнце начинало неуклонно скатываться к линии горизонта. Мой спаситель принимал все заботы беспрекословно, почти не сводя с меня пристального взгляда и загадочно улыбаясь.
– А знаешь, из тебя, кажется, получится образцовая жена, – удивленно признал он. – Хозяйственная и исполнительная. Вот уж не ожидал, с учетом всех твоих совсем не женских заморочек на оружии и подвигах!
– А об этом ты, случаем, не забыл? – Я прикоснулась к золотой маске, закрывающей мое лицо, намекая на свое внешнее уродство.
Принц громко захохотал и в изнеможении откинулся на мягкий мох:
– Глупенькая! Ты мое нереальное, горькое, краденое счастье… Да что такое физическая прелесть, если рядом с тобой моя душа поет и мне по силам ради тебя горы свернуть! Да если хочешь знать, я таких красавиц видел невероятных – и ничего к ним не испытал, кроме любопытства!
Я недоверчиво покосилась на полуобнаженного возлюбленного. Никого умнее, храбрее и прекраснее я в жизни не встречала! Отблески костра играли на каменных стенах, на лезвии воткнутой в песок Полумглы, на моей маске, придавая уютной пещере вид сказочного, наполненного истомой и негой будуара. Горячая волна неизведанного ранее желания внезапно прокатилась по моему телу, глаза принца сияли завораживающим золотистым светом.
– Ульрика! – Демон внезапно сел, его лицо приняло серьезное, сосредоточенное выражение. – Так не может больше продолжаться: меня убивает существующая между нами недосказанность. Я должен признаться тебе во всем! Я…
Но меня лишь позабавила и немного рассердила эта несвоевременно прорезавшаяся откровенность любимого. Нашел время! Мне так не хотелось разрушать удивительное очарование этой ночи, лишаться сияния его прекрасных очей, губить свою долгожданную сказку! Возможно, это и есть то, что называют женской непоследовательностью и отсутствием логики, но сейчас меня совершенно не волновало, кем на самом деле является мужчина, которого я самоотверженно полюбила душой и телом. Сейчас он был просто моим избранником – единственным и желанным, из-за которого я могла пожертвовать всем! Сейчас я жила лишь этой ночью, лишь этим моментом! Поэтому я укоризненно зашипела и накрыла его рот своей ладонью, требовательно приказывая молчать.
Глаза принца вспыхнули, будто две звезды. Он накрыл мою ладонь своими сильными пальцами и припал к ней долгим нежным поцелуем. Очарованно смежив веки, я впитывала истекающий от него жар страсти, вплавлявшийся в каждую линию и складку моей кожи, в каждую клеточку, во все мое естество. Наконец он прервал поцелуй, схватил меня за руку и притянул к себе. Его теплое, упоительно благоухающее лавандой дыхание щекотало мою шею, его пальцы играли моими волосами, с каждым движением запутываясь в них все глубже, словно вьющиеся буйные рыжие локоны навеки связывали нас все сильнее и ближе, превращая в одно неразрывное целое. Пухлые, сладкие, как вишня, губы коснулись моего виска, раскрываясь, как перезревший плод, лопнувший от переполняющего его любовного сока.
– Ульрика, – чуть слышно шепнул он, – я знаю, что не должен этого делать, что не имею права любить тебя. Я знаю, что эта любовь принесет нам боль и муку и, возможно, мне придется заплатить на нее своей жизнью. Нам от рождения предназначалось стать непримиримыми врагами, но кто-то – ты или провидение – изменил, повернул вспять течение судьбы, подарив нам эту невозможную, безбожную любовь. И за это я тоже готов заплатить собой. Но перед лицом богов и демиургов, перед совестью и честью, перед временем и бесконечностью, перед землей и небом, перед бессмертьем и смертью клянусь: я хочу взять тебя в жены, и никогда не будет у меня другой женщины! – Он заглянул в мои глаза, и я ответила ему таким же открытым, счастливым взглядом. – Ульрика, любимая, скажи: готова ли ты стать моей супругой, моим побратимом?
– Да! – не раздумывая ответила я. – Готова! Да будет так!
Принц взял кинжал и недрогнувшей рукой провел лезвием себе по груди, прямо под сердцем. Тонкая струйка крови немедленно окрасила его бледную кожу. Я вынула кинжал из его пальцев, распахнула рубашку и уколола себя под левую грудь. Из неглубокого пореза тут же обильно закапала горячая алая кровь. Любимый обнял меня и привлек к себе, прижимая так крепко, что две наши раны соприкоснулись и слились в одну. И могу поклясться, что я физически ощутила, как в мои вены начало медленно вливаться что-то жгучее и благородное, как хорошо выдержанное вино. То была его кровь, кровь моего возлюбленного демона. Наши губы соединились, повторяя поцелуй наших ран. А потом я внезапно отстранилась и поднялась на ноги.
– Подожди меня, я сейчас вернусь, – попросила я, торопливо уходя в глубь пещеры.
Там я нашла свою сумку, а на ее дне – флакончик с магическими пилюлями, подаренный мне Марвином. С пилюлями, должными на короткое время подарить мне видимость красоты. Я вытряхнула на ладонь один черный шарик, подумала немного, а затем поднесла ко рту и проглотила волшебное средство. Выждала еще чуть-чуть, сняла маску и посмотрелась в до блеска начищенный щит, подобранный перед пещерой. Полированная металлическая поверхность отразила безупречно прекрасное лицо с высокими скулами, слегка раскосыми, миндалевидными изумрудными глазами и точеным носиком с породистой горбинкой. Я иронично хмыкнула и пошла обратно к свету костра. «Как там говорила Гельда? – вспомнила я. – У некромантов и демонов существует обычай: девушка, убившая врага, превосходящего ее силой и умением, получает право самостоятельно выбирать своего мужчину. Видит Аола, я убила достаточное количество врагов!»
– Твое лицо! – потрясенно вскрикнул принц. – О великие демоны Тьмы, ты прекраснее самой Аолы!
Я снова хмыкнула, сняла сапоги, сбросила штаны и рубашку и, зябко переступая босыми ногами, шагнула прямо в объятия его дрожащих рук, жадно тянущихся мне навстречу…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 1
Несмотря на то что главная базарная площадь уже закрывалась, а местные и приезжие купцы спешно сворачивали торговлю и запирали лавки, Ланс так увлеченно таращился по сторонам и вертел головой, что чуть не заработал двойное косоглазие и вывих шейных позвонков. А что случилось бы с ним, попади он в это потрясающее местечко в самый разгар торговли?
Следуя за невозмутимым дервишем, плавно покачивающимся на спине вислоухого ослика, друзья степенно проходили сквозь базарные ряды, составленные из легких тростниковых прилавков, прикрытых разноцветными ситцевыми навесами. Великая Аола, чего здесь только не было! Пирамидальные груды золотистых крутобоких благоухающих медом дынь, знаменитые рохосские арбузы, уже разрезанные пополам и сочащиеся сладким соком. Желтые яблоки из Нарроны, финики и инжир из жаркого Канагера, морепродукты из Ликерии. А украшения! Лансанариэлю даже пришлось шлепнуть себя по руке, воровато потянувшейся к удивительному серебряному ожерелью, выполненному в форме широкого воротника, щедро изукрашенного россыпью мелких изумрудов и розоватого речного жемчуга. Кокетливый полукровка разочарованно вздохнул, представив, как смотрелось бы это филигранное произведение местных ювелиров на его длинной шее. Огвур очарованно взирал на разнообразно представленное оружие, будучи совершенно не в силах оторваться от экзотически изогнутых сабель, тяжелых кинжалов-кордов, вычурных алебард и даже редкостных боевых бумерангов из черного, твердого, как железо, дерева, привозимых с далеких Зинданских островов. А достигнув следующей палатки, друзья не смогли сдержать возгласа возмущения, приглядевшись к неприкрыто выставленному в ней живому товару. Здесь продавали рабов – стеснительных, заплаканных девушек и юношей, гордо вскидывающих непокорные головы и тщетно придающих себе делано отстраненный вид.
– Мелеаны на вас не хватает! – сердито побурчал негодующий орк, опечаленно отворачиваясь от юных невольниц, выглядевших не старше двенадцати лет.
Хозяин палатки, богато разодетый старик с унизанными перстями пальцами, восхищенно приценивался к стройной фигуре Ланса, корыстно поблескивая маслянистыми маленькими глазками-изюминками:
– Если господин эльф желает жить в неге и роскоши, не беспокоясь о завтрашнем дне, то я могу устроить его в гарем нашего великого визиря Бухтияра, весьма неравнодушного к красивым юношам. Уверен, невзирая на то что во дворце визиря собран настоящий цветник из бесподобно прекрасных мужчин, ни один из них и близко не сравнится с вашей непревзойденной прелестью! Вы разительно похожи на статую языческого бога Радониса, олицетворяющего страсть и мужскую красоту.
Польщенный Ланс густо покраснел, захлопал длинными ресницами и приветливо заулыбался.
– Еще чего! – Мощная фигура недовольного орка, умевшего, когда нужно, ходить совершенно бесшумно, внезапно выросла перед носом сразу сникшего торгаша. – Наша страсть – не ваша напасть!
Но на лице наглого старика не дрогнула ни одна черточка. Похоже, у него вообще имелась единственная слащавая гримаса, припасенная на все случаи жизни. Он насмешливо низко поклонился огромному орку и вежливо ответил:
– Воин мудр, но еще слишком молод и поэтому многого не понимает. Порой жизнь выкидывает такое, что хочется подойти и подобрать. Желаю вам прочувствовать это в самое ближайшее время!
Озадаченный Огвур буркнул что-то неразборчивое и поспешно покинул непонятного торговца. Но старик весьма любезно распрощался с прекрасным полуэльфом, выдав ему в качестве подарка огромный шар воздушной сахарной ваты. Орк к сладостям дышал равнодушно, поэтому Ланс умял угощение в одиночку, чуть не подавившись от жадности гладко обструганной палочкой.
Колоритная троица, восхищенно глазевшая на товары, и сама, в свою очередь, привлекала слишком много ненужного внимания, поэтому осторожный Али-Баба постарался как можно быстрее миновать заманчивые чудеса базарной площади и свернуть на менее оживленную боковую улочку. Час был уже довольно поздний, истово верующие в Аолу горожане расстилали в садах маленькие коврики и, опустившись на колени, старательно совершали вечернюю молитву, ничуть не смущаясь присутствием чужеземцев, тихонько продвигающихся вдоль глинобитных оград. Ланс и Огвур, хоть и веровавшие в Дарующую жизнь не менее искренне, поклоны бить не намеревались, а что касалось их проводника, старого дервиша, так он, кажется, и так молился, не переставая, все свободное от сна и приема пищи время.
Наконец, бессистемно петляющие улочки привели их в плохо освещенный тупик, в котором располагалось длинное приземистое, смахивающее на сарай здание. Из чайханы доносились не слишком аппетитные запахи небрежно приготовленной пищи, многоголосый гул посетителей и заунывные звуки зурны в сопровождении дробно-рассыпающегося рокота барабанов. Али-Баба с облегчением сполз с провислой ослиной спины и привязал ушастое средство передвижения к убогой коновязи по соседству с сосредоточенно жующими траву лошадьми и мулами. Глазастый Огвур сразу же заприметил медную тарелку и засаленный молоточек, висевшие около входной двери, но, не рассчитав могучей силы, так старательно громыхнул по вдавленному, изношенному диску, что его бечева немедленно порвалась, и тарелка с пронзительным звоном свалилась на кирпичное крыльцо. Из двери тут же выкатился кургузый человек-колобок, при детальном рассмотрении оказавшийся низеньким, чрезмерно упитанным мужчиной с лысой круглой головой и жиденькой пегой бороденкой. Хозяин испуганно воззрился снизу вверх на высокорослого орка, немного помялся, но все же осмелился выдать сбивчивую фразу:
– Господин воин, мест нет! Все занято перед праздником!
Огвур лениво нахмурился и поднял руку, уже примериваясь, как бы посильнее угостить негостеприимного чайханщика проясняющим разум подзатыльником. Но ему помешал старый дервиш:
– Милостью всеблагой Аолы приветствую тебя, почтенный Расул!
Хозяин тут же сменил гнев на милость:
– Здравствуй, уважаемый Али-Баба! Давненько тебя не видывали в наших краях!
– Да пребудет покровительство богини над этим радушным кровом, всегда обогревающим и оберегающим друзей, – нараспев продолжал хитрый дервиш.
Расул громко растроганно хохотнул:
– Ой, и лукав же ты, старик! Любого демона вокруг пальца обведешь. Конечно же после таких слов я не смогу отказать тебе в ночлеге и ужине. Заходи, будь как дома. Только что это за молодцы тебя сегодня сопровождают?
– Это? – довольно разгладил дервиш седую бороду. – Это мои ученики!
– Ага! – понимающе воскликнул чайханщик, пытаясь наигранно многозначительной репликой немного замаскировать овладевшее им недоумение. – Ну тогда проходите все! – И он отодвинулся от двери, пропуская внутрь чайханы троицу нежданных гостей. При этот он все никак не мог взять в толк: ну чему, скажите, такому необходимому может обучать бездомный нищий дервиш здоровенного воина-орка и божественно прекрасного пепельноволосого эльфа?
Закопченная, давно нуждающаяся в основательном ремонте чайхана явно не относилась к заведениям для элитных персон. На полу, застеленном грязной блохастой кошмой, на которую Огвур сразу же взглянул с подозрительно-оценивающим прищуром, сидело и лежало не менее тридцати человек. Над большим очагом в центре комнаты жарилась целая баранья туша, а расплавленный жир с шипением капал на плоские камни, где выстроилась шеренга старых, залатанных медных чайников. Ланс брезгливо поморщился – и даже не в сторону неаппетитных кушаний, а на полуголую танцовщицу, имевшую вместо костюма три шелковых лоскута, но зато с глухо закрытым лицом, лениво извивающуюся под заунывно-тягучие звуки однообразной музыки. Полукровка удивленно покосился на неровные клубки, перекатывающиеся под кожей исполнительницы танца живота, и дернул едва заметным кадыком. У кого как, а у него подобные упражнения вызывали одни лишь гастрономические желания. В животе гулко заурчало, рот наполнился обильной слюной. Утренний плов он благополучно скормил прожорливому дервишу, о чем ничуть не жалел, а сладкой ваты на палочке оказалось всего ничего.
А кроме этого, Лансанариэлю ужасно хотелось спать. Он давно уже брел как сомнамбула, с превеликим трудом переставляя ставшие словно чугунными ноги и через силу разлепляя поминутно закрывающиеся глаза. Понятно, что устал и вымотался, но не до такой же нестерпимой степени. Подобной сонливости Ланс не испытывал ни разу в жизни… А это пугало и настораживало одновременно.
К счастью, хозяин-колобок целенаправленно пересек общий зал и откинул плотную занавеску, скрывающую небольшую нишу, застланную дешевым ковром и заваленную горками сафьяновых подушек. Орк обрадованно вздохнул, переступая невысокий порог и предвкушая сладостный отдых. Как по мановению руки, перед путниками появились тарелки с благоухающим кинзой и тмином люля-кебабом и чайник лучшего чая. Но, к огромному испугу орка, Ланс отстраненно ковырнул изысканное кушанье разок-другой и, закрыв глаза, повалился головой прямо в тарелку. Тысячник бережно отнес вялого красавца на подушки и раскрыл его рубашку, прислушиваясь к едва различимому дыханию. Но Ланс не впал в обморок, он просто спал – крепко, беспробудно. Огвур недоуменно пожал плечами:
– Что же это с ним такое вдруг приключилось? Раньше он никогда не засыпал столь внезапно!
Мудрый дервиш приподнял бледное веко, внимательно рассмотрел закатившийся зрачок, а затем взял полукровку за холодное, влажное запястье и проследил за пульсом.
– Не хочу тебя пугать, о воин, но подобный глубокий, подкашивающий человека сон вызывается одним небезызвестным мне наркотическим средством. Оное, будучи подмешанным в еду или питье, действует безотказно и гарантирует абсолютную беспомощность в течение шести-восьми часов.
Жалобно задребезжал подпрыгнувший чайник – это орк гневно ударил кулаком по ковру:
– Задери меня гоблин, это точно подстроил тот мерзкий, сыплющий непонятными намеками хозяин лавки с рабами, угостивший Ланса сахарной гадостью! Но зачем?
Старик опечалился:
– В Рохоссе торговля рабами – привычное дело. А уж украсть приглянувшегося красавца юношу и втридорога запродать его в гарем какого-нибудь сластолюбца – значит получить хорошую выгоду. Выглядите вы как иноземцы, а кто станет искать двух бродяг?
Огвур разъяренно заскрипел крепкими зубами:
– Ну это мы еще посмотрим! Если они считают, что смогут утащить моего друга, как безвольного теленка, то сильно ошибаются!
– Извините, почтенный, что вмешиваюсь в ваш разговор, – вполголоса прошептал вошедший в нишу чайханщик Расул, – но в преддверии праздника, начинающегося завтра, в городе собралось великое множество всякого сброда и наемников, желающих попытать счастья на воинских состязаниях. В мое заведение тоже набилось немало незнакомых подозрительных личностей Поэтому советую вам совсем не спать этой ночью и не утрачивать бдительности.
Али-Баба одобрительно кивнул, поддерживая хозяина:
– Дельный совет! Да и ханский визирь Бухтияр славится неуемным влечением к симпатичным юношам! Думаю, сегодня ночью его люди обязательно попытаются выкрасть вашего друга!
– Ладно-ладно, – обещающе проворчал орк, любовно поглаживая массивную рукоять секиры. – Если старый дурак-визирь не передумает, то придется ему срочно менять работу и переходить на должность евнуха. Моя Симхелла и не таких успокаивала!
Пока из общего зала еще доносились громкие голоса подвыпившей публики, звуки надоедливой, будто зубная боль, музыки и звяканье медной посуды, Огвур немного вздремнул вполглаза как прирожденный и неизбалованный боец, привыкший к некомфортабельным полевым условиям. Но взбудораженный приключениями последних дней мозг не желал последовать примеру утомленного тела и продолжал лихорадочно анализировать произошедшие события. Орк вынужден был констатировать, что даже он, всегда уравновешенный и безупречно рассуждающий логически, на этот раз запутался окончательно. Он бесконечно переживал за свою бесследно и некстати пропавшую Мелеану, заранее мысленно сочувствуя любому неразумному противнику, дерзнувшему встать у нее на пути. Она ведь с полпинка кого угодно уделает, да к тому же так, что мало не покажется! Хотя тут орк взволнованно завозился: почему-то именно сейчас он предпочел бы находиться не в этой демонами проклятой чайхане, а рядом с бесшабашной девушкой, безусловно, даже невзирая на весь свой недюжинный ум и совсем не девичью отвагу, нуждавшейся в поддержке и проницательном совете. Гоблин знает, что способна натворить эта рыжая оторва, да еще очутившись в отнюдь не подходящей для нее компании своего заклятого врага. «Вот гоблины вонючие! – Огвур выругался злобным шепотом и импульсивно схватился за Симхеллу. – А она, поди, так до сих пор и не догадалась, кем на самом деле является ее любезный белокурый принц! Вот ведь как получилось, ну и дела! – на излюбленный манер Ланса почти взвыл тысячник. – Как бы чего непоправимого не случилось!»
Но возможно, и такого варианта Огвур тоже не исключал, что и они сами не просто так попали в этот край проклятого песка, жирного плова и озверело кусачих блох? Не зря же Лансу несколько ночей подряд настойчиво снилась королева Смерть. Вот только бы еще понять, воплощения чего такого судьбоносного желало ее зловещее величество от своих преданных слуг и защитников…
Постепенно шум в общем зале стих, пламя светильников притушили, гости устраивались на ночлег. Подождав еще с полчаса и полностью успокоившись по причине оглушительных раскатов дружного храпа, проникающего за занавеску, тысячник отложил верную секиру, слишком громоздкую для ночных вылазок, и, оставив при себе лишь два надежных кинжала, бесшумно покинул уединенную нишу. Ланс остался спать на ковре, под присмотром все так же бубнящего бесконечные молитвы Али-Бабы. Ловко лавируя среди лежащих вповалку тел, орк искусно приоткрыл и не подумавшую скрипнуть дверь и компактным темным пятном плавно перетек через порог чайханы.
На дворе заметно похолодало. Удивляясь резкому контрасту между палящим дневным зноем и почти морозной прохладой ночи, выдыхая облачко пара и беззвучно призывая на голову коварного торговца рабами все мыслимые и немыслимые проклятия, Белый Волк гибко скользнул за угол приземистого здания. Натренированное чутье воина не подвело его и на этот раз. Три плотные, одетые в черное фигуры крадучись выбрались из тени старой коновязи и замерли у крыльца, совершенно сливаясь с полуночным мраком. Лишь выглянувшая из-за тучи луна мельком скользнула по контурам наемных убийц, высветив изогнутый ятаган на поясе крайнего из них. Орк едва удержался от протяжного свиста. Он так и думал – враги оказались профессионалами, опытными и чрезвычайно опасными.
– Ассар, а Ассар, – тихонько позвал один из наемников, – ты уже побывал внутри чайханы?
– Да, – откликнулся другой. – Красавец иноземец спит в отдельной нише под присмотром старика. А в соседней комнатушке заночевал приезжий купец. Смотри, – до орка долетел довольный смешок, – этот роскошный перстень я снял с пальца вусмерть упившегося торгаша. Клянусь, он слишком хорош для такой пьяной скотины!
– Но при торговце, кажется, находится охранник, – недоверчиво напомнил третий голос.
– Находится, – пренебрежительно подтвердил отличившийся наемник, – но ведь не зря именно я являюсь главой нашей гильдии. Чернокожий дуболом, похоже, увлекся чем-то вроде ритуального медитирования и сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами…
– А воин, охраняющий нашего красавца? – спохватился первый убийца.
– Его там не было, – уточнил похититель перстня. – Видно, вышел до ветру, так что давайте действовать быстро! Разделимся: я иду через окно, Бахит – через дверь, а ты, Сафар, ждешь нас около взнузданных лошадей.
Черные тени разделились. Видимо, предложенный Ассаром план устраивал всех, в том числе и Огвура, не упустившего ни слова из подслушанного разговора. Главарь наемников змейкой пополз за угол и угодил прямо в руки поджидавшего его орка. Так и не успев ничего понять, он мгновенно получил рукояткой кинжала по затылку, обмяк и затих. Огвур легко поднял поджарое тело и споро оттащил на задний двор, где с радостью увидел выстроившиеся в ряд огромные горшки, прикрытые плетеными крышками и достигающие в высоту примерно уровня плеча среднего человека. Он снял крышку, обнаружил, что внутри сосуд до половины наполнен вяленым мясом, уложил сверху пребывающего в беспамятстве Ассара и вновь закрыл горшок. Но внезапно, словно осененный свыше, орк вновь заглянул в монументальное изделие рохосских горшечников, схватил разбойника за руку и сдернул с нее чеканный перстень с камнем, переливающимся всеми цветами радуги.
Затем он легко залез в открытое окно, поймал второго наемника на самом пороге отведенной гостям ниши, увесисто приложил по затылку и загрузил во второй горшок. Сафар, послушно отправившийся за лошадьми, так и не дождался своих друзей, а вскоре разделил их незавидную участь, свернувшись комочком в третьем сосуде с вяленым мясом. После этого Огвур еще раз удостоверился в том, что грамотно вырубленные ночные тати пробудут в отключке еще очень долгое время, полюбовался блеском сказочного перстня, пробрался в свой закуток, обнял безмятежно дрыхнущего Ланса и погрузился в спокойный, честно заработанный сон. Его последней четкой мыслью стали смутные воспоминания о словах работорговца, относящихся к какому-то нежданному подарку, случайно подкинутому судьбой. Возможно, перстень с камнем и оказался подобным, посланным провидением сюрпризом? Но спустя мгновение орк уже храпел во всю богатырскую мощь здоровых легких. Похоже, никто из присутствующих в чайхане людей не заподозрил ничего необычного. И только в бормотании тихонько молящегося дервиша, появились новые – победные – нотки.
Следуя за невозмутимым дервишем, плавно покачивающимся на спине вислоухого ослика, друзья степенно проходили сквозь базарные ряды, составленные из легких тростниковых прилавков, прикрытых разноцветными ситцевыми навесами. Великая Аола, чего здесь только не было! Пирамидальные груды золотистых крутобоких благоухающих медом дынь, знаменитые рохосские арбузы, уже разрезанные пополам и сочащиеся сладким соком. Желтые яблоки из Нарроны, финики и инжир из жаркого Канагера, морепродукты из Ликерии. А украшения! Лансанариэлю даже пришлось шлепнуть себя по руке, воровато потянувшейся к удивительному серебряному ожерелью, выполненному в форме широкого воротника, щедро изукрашенного россыпью мелких изумрудов и розоватого речного жемчуга. Кокетливый полукровка разочарованно вздохнул, представив, как смотрелось бы это филигранное произведение местных ювелиров на его длинной шее. Огвур очарованно взирал на разнообразно представленное оружие, будучи совершенно не в силах оторваться от экзотически изогнутых сабель, тяжелых кинжалов-кордов, вычурных алебард и даже редкостных боевых бумерангов из черного, твердого, как железо, дерева, привозимых с далеких Зинданских островов. А достигнув следующей палатки, друзья не смогли сдержать возгласа возмущения, приглядевшись к неприкрыто выставленному в ней живому товару. Здесь продавали рабов – стеснительных, заплаканных девушек и юношей, гордо вскидывающих непокорные головы и тщетно придающих себе делано отстраненный вид.
– Мелеаны на вас не хватает! – сердито побурчал негодующий орк, опечаленно отворачиваясь от юных невольниц, выглядевших не старше двенадцати лет.
Хозяин палатки, богато разодетый старик с унизанными перстями пальцами, восхищенно приценивался к стройной фигуре Ланса, корыстно поблескивая маслянистыми маленькими глазками-изюминками:
– Если господин эльф желает жить в неге и роскоши, не беспокоясь о завтрашнем дне, то я могу устроить его в гарем нашего великого визиря Бухтияра, весьма неравнодушного к красивым юношам. Уверен, невзирая на то что во дворце визиря собран настоящий цветник из бесподобно прекрасных мужчин, ни один из них и близко не сравнится с вашей непревзойденной прелестью! Вы разительно похожи на статую языческого бога Радониса, олицетворяющего страсть и мужскую красоту.
Польщенный Ланс густо покраснел, захлопал длинными ресницами и приветливо заулыбался.
– Еще чего! – Мощная фигура недовольного орка, умевшего, когда нужно, ходить совершенно бесшумно, внезапно выросла перед носом сразу сникшего торгаша. – Наша страсть – не ваша напасть!
Но на лице наглого старика не дрогнула ни одна черточка. Похоже, у него вообще имелась единственная слащавая гримаса, припасенная на все случаи жизни. Он насмешливо низко поклонился огромному орку и вежливо ответил:
– Воин мудр, но еще слишком молод и поэтому многого не понимает. Порой жизнь выкидывает такое, что хочется подойти и подобрать. Желаю вам прочувствовать это в самое ближайшее время!
Озадаченный Огвур буркнул что-то неразборчивое и поспешно покинул непонятного торговца. Но старик весьма любезно распрощался с прекрасным полуэльфом, выдав ему в качестве подарка огромный шар воздушной сахарной ваты. Орк к сладостям дышал равнодушно, поэтому Ланс умял угощение в одиночку, чуть не подавившись от жадности гладко обструганной палочкой.
Колоритная троица, восхищенно глазевшая на товары, и сама, в свою очередь, привлекала слишком много ненужного внимания, поэтому осторожный Али-Баба постарался как можно быстрее миновать заманчивые чудеса базарной площади и свернуть на менее оживленную боковую улочку. Час был уже довольно поздний, истово верующие в Аолу горожане расстилали в садах маленькие коврики и, опустившись на колени, старательно совершали вечернюю молитву, ничуть не смущаясь присутствием чужеземцев, тихонько продвигающихся вдоль глинобитных оград. Ланс и Огвур, хоть и веровавшие в Дарующую жизнь не менее искренне, поклоны бить не намеревались, а что касалось их проводника, старого дервиша, так он, кажется, и так молился, не переставая, все свободное от сна и приема пищи время.
Наконец, бессистемно петляющие улочки привели их в плохо освещенный тупик, в котором располагалось длинное приземистое, смахивающее на сарай здание. Из чайханы доносились не слишком аппетитные запахи небрежно приготовленной пищи, многоголосый гул посетителей и заунывные звуки зурны в сопровождении дробно-рассыпающегося рокота барабанов. Али-Баба с облегчением сполз с провислой ослиной спины и привязал ушастое средство передвижения к убогой коновязи по соседству с сосредоточенно жующими траву лошадьми и мулами. Глазастый Огвур сразу же заприметил медную тарелку и засаленный молоточек, висевшие около входной двери, но, не рассчитав могучей силы, так старательно громыхнул по вдавленному, изношенному диску, что его бечева немедленно порвалась, и тарелка с пронзительным звоном свалилась на кирпичное крыльцо. Из двери тут же выкатился кургузый человек-колобок, при детальном рассмотрении оказавшийся низеньким, чрезмерно упитанным мужчиной с лысой круглой головой и жиденькой пегой бороденкой. Хозяин испуганно воззрился снизу вверх на высокорослого орка, немного помялся, но все же осмелился выдать сбивчивую фразу:
– Господин воин, мест нет! Все занято перед праздником!
Огвур лениво нахмурился и поднял руку, уже примериваясь, как бы посильнее угостить негостеприимного чайханщика проясняющим разум подзатыльником. Но ему помешал старый дервиш:
– Милостью всеблагой Аолы приветствую тебя, почтенный Расул!
Хозяин тут же сменил гнев на милость:
– Здравствуй, уважаемый Али-Баба! Давненько тебя не видывали в наших краях!
– Да пребудет покровительство богини над этим радушным кровом, всегда обогревающим и оберегающим друзей, – нараспев продолжал хитрый дервиш.
Расул громко растроганно хохотнул:
– Ой, и лукав же ты, старик! Любого демона вокруг пальца обведешь. Конечно же после таких слов я не смогу отказать тебе в ночлеге и ужине. Заходи, будь как дома. Только что это за молодцы тебя сегодня сопровождают?
– Это? – довольно разгладил дервиш седую бороду. – Это мои ученики!
– Ага! – понимающе воскликнул чайханщик, пытаясь наигранно многозначительной репликой немного замаскировать овладевшее им недоумение. – Ну тогда проходите все! – И он отодвинулся от двери, пропуская внутрь чайханы троицу нежданных гостей. При этот он все никак не мог взять в толк: ну чему, скажите, такому необходимому может обучать бездомный нищий дервиш здоровенного воина-орка и божественно прекрасного пепельноволосого эльфа?
Закопченная, давно нуждающаяся в основательном ремонте чайхана явно не относилась к заведениям для элитных персон. На полу, застеленном грязной блохастой кошмой, на которую Огвур сразу же взглянул с подозрительно-оценивающим прищуром, сидело и лежало не менее тридцати человек. Над большим очагом в центре комнаты жарилась целая баранья туша, а расплавленный жир с шипением капал на плоские камни, где выстроилась шеренга старых, залатанных медных чайников. Ланс брезгливо поморщился – и даже не в сторону неаппетитных кушаний, а на полуголую танцовщицу, имевшую вместо костюма три шелковых лоскута, но зато с глухо закрытым лицом, лениво извивающуюся под заунывно-тягучие звуки однообразной музыки. Полукровка удивленно покосился на неровные клубки, перекатывающиеся под кожей исполнительницы танца живота, и дернул едва заметным кадыком. У кого как, а у него подобные упражнения вызывали одни лишь гастрономические желания. В животе гулко заурчало, рот наполнился обильной слюной. Утренний плов он благополучно скормил прожорливому дервишу, о чем ничуть не жалел, а сладкой ваты на палочке оказалось всего ничего.
А кроме этого, Лансанариэлю ужасно хотелось спать. Он давно уже брел как сомнамбула, с превеликим трудом переставляя ставшие словно чугунными ноги и через силу разлепляя поминутно закрывающиеся глаза. Понятно, что устал и вымотался, но не до такой же нестерпимой степени. Подобной сонливости Ланс не испытывал ни разу в жизни… А это пугало и настораживало одновременно.
К счастью, хозяин-колобок целенаправленно пересек общий зал и откинул плотную занавеску, скрывающую небольшую нишу, застланную дешевым ковром и заваленную горками сафьяновых подушек. Орк обрадованно вздохнул, переступая невысокий порог и предвкушая сладостный отдых. Как по мановению руки, перед путниками появились тарелки с благоухающим кинзой и тмином люля-кебабом и чайник лучшего чая. Но, к огромному испугу орка, Ланс отстраненно ковырнул изысканное кушанье разок-другой и, закрыв глаза, повалился головой прямо в тарелку. Тысячник бережно отнес вялого красавца на подушки и раскрыл его рубашку, прислушиваясь к едва различимому дыханию. Но Ланс не впал в обморок, он просто спал – крепко, беспробудно. Огвур недоуменно пожал плечами:
– Что же это с ним такое вдруг приключилось? Раньше он никогда не засыпал столь внезапно!
Мудрый дервиш приподнял бледное веко, внимательно рассмотрел закатившийся зрачок, а затем взял полукровку за холодное, влажное запястье и проследил за пульсом.
– Не хочу тебя пугать, о воин, но подобный глубокий, подкашивающий человека сон вызывается одним небезызвестным мне наркотическим средством. Оное, будучи подмешанным в еду или питье, действует безотказно и гарантирует абсолютную беспомощность в течение шести-восьми часов.
Жалобно задребезжал подпрыгнувший чайник – это орк гневно ударил кулаком по ковру:
– Задери меня гоблин, это точно подстроил тот мерзкий, сыплющий непонятными намеками хозяин лавки с рабами, угостивший Ланса сахарной гадостью! Но зачем?
Старик опечалился:
– В Рохоссе торговля рабами – привычное дело. А уж украсть приглянувшегося красавца юношу и втридорога запродать его в гарем какого-нибудь сластолюбца – значит получить хорошую выгоду. Выглядите вы как иноземцы, а кто станет искать двух бродяг?
Огвур разъяренно заскрипел крепкими зубами:
– Ну это мы еще посмотрим! Если они считают, что смогут утащить моего друга, как безвольного теленка, то сильно ошибаются!
– Извините, почтенный, что вмешиваюсь в ваш разговор, – вполголоса прошептал вошедший в нишу чайханщик Расул, – но в преддверии праздника, начинающегося завтра, в городе собралось великое множество всякого сброда и наемников, желающих попытать счастья на воинских состязаниях. В мое заведение тоже набилось немало незнакомых подозрительных личностей Поэтому советую вам совсем не спать этой ночью и не утрачивать бдительности.
Али-Баба одобрительно кивнул, поддерживая хозяина:
– Дельный совет! Да и ханский визирь Бухтияр славится неуемным влечением к симпатичным юношам! Думаю, сегодня ночью его люди обязательно попытаются выкрасть вашего друга!
– Ладно-ладно, – обещающе проворчал орк, любовно поглаживая массивную рукоять секиры. – Если старый дурак-визирь не передумает, то придется ему срочно менять работу и переходить на должность евнуха. Моя Симхелла и не таких успокаивала!
Пока из общего зала еще доносились громкие голоса подвыпившей публики, звуки надоедливой, будто зубная боль, музыки и звяканье медной посуды, Огвур немного вздремнул вполглаза как прирожденный и неизбалованный боец, привыкший к некомфортабельным полевым условиям. Но взбудораженный приключениями последних дней мозг не желал последовать примеру утомленного тела и продолжал лихорадочно анализировать произошедшие события. Орк вынужден был констатировать, что даже он, всегда уравновешенный и безупречно рассуждающий логически, на этот раз запутался окончательно. Он бесконечно переживал за свою бесследно и некстати пропавшую Мелеану, заранее мысленно сочувствуя любому неразумному противнику, дерзнувшему встать у нее на пути. Она ведь с полпинка кого угодно уделает, да к тому же так, что мало не покажется! Хотя тут орк взволнованно завозился: почему-то именно сейчас он предпочел бы находиться не в этой демонами проклятой чайхане, а рядом с бесшабашной девушкой, безусловно, даже невзирая на весь свой недюжинный ум и совсем не девичью отвагу, нуждавшейся в поддержке и проницательном совете. Гоблин знает, что способна натворить эта рыжая оторва, да еще очутившись в отнюдь не подходящей для нее компании своего заклятого врага. «Вот гоблины вонючие! – Огвур выругался злобным шепотом и импульсивно схватился за Симхеллу. – А она, поди, так до сих пор и не догадалась, кем на самом деле является ее любезный белокурый принц! Вот ведь как получилось, ну и дела! – на излюбленный манер Ланса почти взвыл тысячник. – Как бы чего непоправимого не случилось!»
Но возможно, и такого варианта Огвур тоже не исключал, что и они сами не просто так попали в этот край проклятого песка, жирного плова и озверело кусачих блох? Не зря же Лансу несколько ночей подряд настойчиво снилась королева Смерть. Вот только бы еще понять, воплощения чего такого судьбоносного желало ее зловещее величество от своих преданных слуг и защитников…
Постепенно шум в общем зале стих, пламя светильников притушили, гости устраивались на ночлег. Подождав еще с полчаса и полностью успокоившись по причине оглушительных раскатов дружного храпа, проникающего за занавеску, тысячник отложил верную секиру, слишком громоздкую для ночных вылазок, и, оставив при себе лишь два надежных кинжала, бесшумно покинул уединенную нишу. Ланс остался спать на ковре, под присмотром все так же бубнящего бесконечные молитвы Али-Бабы. Ловко лавируя среди лежащих вповалку тел, орк искусно приоткрыл и не подумавшую скрипнуть дверь и компактным темным пятном плавно перетек через порог чайханы.
На дворе заметно похолодало. Удивляясь резкому контрасту между палящим дневным зноем и почти морозной прохладой ночи, выдыхая облачко пара и беззвучно призывая на голову коварного торговца рабами все мыслимые и немыслимые проклятия, Белый Волк гибко скользнул за угол приземистого здания. Натренированное чутье воина не подвело его и на этот раз. Три плотные, одетые в черное фигуры крадучись выбрались из тени старой коновязи и замерли у крыльца, совершенно сливаясь с полуночным мраком. Лишь выглянувшая из-за тучи луна мельком скользнула по контурам наемных убийц, высветив изогнутый ятаган на поясе крайнего из них. Орк едва удержался от протяжного свиста. Он так и думал – враги оказались профессионалами, опытными и чрезвычайно опасными.
– Ассар, а Ассар, – тихонько позвал один из наемников, – ты уже побывал внутри чайханы?
– Да, – откликнулся другой. – Красавец иноземец спит в отдельной нише под присмотром старика. А в соседней комнатушке заночевал приезжий купец. Смотри, – до орка долетел довольный смешок, – этот роскошный перстень я снял с пальца вусмерть упившегося торгаша. Клянусь, он слишком хорош для такой пьяной скотины!
– Но при торговце, кажется, находится охранник, – недоверчиво напомнил третий голос.
– Находится, – пренебрежительно подтвердил отличившийся наемник, – но ведь не зря именно я являюсь главой нашей гильдии. Чернокожий дуболом, похоже, увлекся чем-то вроде ритуального медитирования и сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами…
– А воин, охраняющий нашего красавца? – спохватился первый убийца.
– Его там не было, – уточнил похититель перстня. – Видно, вышел до ветру, так что давайте действовать быстро! Разделимся: я иду через окно, Бахит – через дверь, а ты, Сафар, ждешь нас около взнузданных лошадей.
Черные тени разделились. Видимо, предложенный Ассаром план устраивал всех, в том числе и Огвура, не упустившего ни слова из подслушанного разговора. Главарь наемников змейкой пополз за угол и угодил прямо в руки поджидавшего его орка. Так и не успев ничего понять, он мгновенно получил рукояткой кинжала по затылку, обмяк и затих. Огвур легко поднял поджарое тело и споро оттащил на задний двор, где с радостью увидел выстроившиеся в ряд огромные горшки, прикрытые плетеными крышками и достигающие в высоту примерно уровня плеча среднего человека. Он снял крышку, обнаружил, что внутри сосуд до половины наполнен вяленым мясом, уложил сверху пребывающего в беспамятстве Ассара и вновь закрыл горшок. Но внезапно, словно осененный свыше, орк вновь заглянул в монументальное изделие рохосских горшечников, схватил разбойника за руку и сдернул с нее чеканный перстень с камнем, переливающимся всеми цветами радуги.
Затем он легко залез в открытое окно, поймал второго наемника на самом пороге отведенной гостям ниши, увесисто приложил по затылку и загрузил во второй горшок. Сафар, послушно отправившийся за лошадьми, так и не дождался своих друзей, а вскоре разделил их незавидную участь, свернувшись комочком в третьем сосуде с вяленым мясом. После этого Огвур еще раз удостоверился в том, что грамотно вырубленные ночные тати пробудут в отключке еще очень долгое время, полюбовался блеском сказочного перстня, пробрался в свой закуток, обнял безмятежно дрыхнущего Ланса и погрузился в спокойный, честно заработанный сон. Его последней четкой мыслью стали смутные воспоминания о словах работорговца, относящихся к какому-то нежданному подарку, случайно подкинутому судьбой. Возможно, перстень с камнем и оказался подобным, посланным провидением сюрпризом? Но спустя мгновение орк уже храпел во всю богатырскую мощь здоровых легких. Похоже, никто из присутствующих в чайхане людей не заподозрил ничего необычного. И только в бормотании тихонько молящегося дервиша, появились новые – победные – нотки.