Дюма Александр. Граф Монте-Кристо

   – Я сделаю всё, что могу, чтобы угодить вашему сиятельству, но я был бы спокойнее, если бы ваше сиятельство соблаговолили дать мне указания относительно обеда.
   – Право, дорогой Бертуччо, – сказал граф, – я нахожу, что с тех пор, как мы в Париже, вы не в своей тарелке, вы полны сомнений; разве вы разучились понимать меня?
   – Но, может быть, ваше сиятельство, хотя бы сообщите мне, кого вы приглашаете?
   – Я ещё и сам не знаю, и вам тоже незачем знать. Лукулл обедает у Лукулла, вот и всё.
   Бертуччо поклонился и вышел.

Глава 17.
Майор Кавальканти

   Ни граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского майора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед.
   Только что пробило семь часов и прошло уже два часа с тех пор, как Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот остановился извозчик и, словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив человека лет пятидесяти двух, облачённого в один из тех зелёных сюртуков с чёрными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе.
   На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, ещё довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй, толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор жандарма, и чёрный воротник с белой выпушкой, который можно было бы принять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле.
   Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась, живёт ли в доме № 30 по авеню Елисейских Полей граф Монте-Кристо, и, после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла её за собой и направилась к крыльцу.
   Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седеющим волосам и густым белым усам, – и не успел тот назвать себя расторопному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо.
   Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его там и, улыбаясь, пошёл ему навстречу.
   – А, любезный майор, – сказал он, – добро пожаловать. Я вас ждал.
   – Неужели? – спросил приезжий из Лукки. – Ваше сиятельство меня ждали?
   – Да, я был предупреждён, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов.
   – Что я к вам явлюсь? Предупреждены?
   – Вот именно.
   – Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту предосторожность.
   – Какую?
   – Предупредить вас.
   – О, нет!
   – Но вы уверены, что не ошибаетесь?
   – Уверен.
   – Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня?
   – Именно вас. Впрочем, мы можем проверить.
   – Нет, если вы меня ждали, – сказал приезжий из Лукки, – тогда не стоит.
   – Но почему же? – возразил Монте-Кристо.
   Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился.
   – Послушайте, – сказал Монте-Кристо, – ведь вы маркиз Бартоломео Кавальканти?
   – Бартоломео Кавальканти, – обрадовано повторил приезжий из Лукки, совершенно верно.
   – Отставной майор австрийской армии?
   – Разве я был майором? – робко осведомился старый воин.
   – Да, – сказал Монте-Кристо, – вы были майором. Так называют во Франции тот чин, который вы носили в Италии.
   – Хорошо, – ответил приезжий из Лукки, – мне-то, вы понимаете, безразлично…
   – Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, – продолжал Монте-Кристо.
   – Ну, ещё бы!
   – Вас направили ко мне?
   – Да.
   – Добрейший аббат Бузони?
   – Да, да, – радостно воскликнул майор.
   – И вы привезли с собой письмо?
   – Вот оно.
   – Ну, вот видите! Давайте сюда!
   И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочёл. Майор смотрел на графа выпученными, удивлёнными глазами; взгляд его с любопытством окидывал комнату, но неизменно возвращался к её владельцу.
   – Так оно и есть… аббат пишет… «майор Кавальканти, знатный луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, – продолжал, пробегая глазами письмо, Монте-Кристо, – обладающий годовым доходом в полмиллиона…»
   Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.
   – Полмиллиона! – сказал он. – Чёрт возьми, дорогой господин Кавальканти!
   – Разве там написано полмиллиона? – спросил приезжий из Лукки.
   – Чёрным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше, чем кто бы то ни было, осведомлён о всех крупных состояниях в Европе.
   – Что ж, пусть будет полмиллиона, – сказал приезжий из Лукки, – но, честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.
   – Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой господин Кавальканти, это наш общий удел!
   – Вы открыли мне глаза, – серьёзно заметил приезжий из Лукки, – придётся прогнать негодяя.
   Монте-Кристо продолжал:
   – «Для полного счастья ему недостаёт только одного».
   – Боже мой, да! Только одного! – сказал со вздохом приезжий из Лукки.
   – «Найти обожаемого сына».
   – Обожаемого сына!
   – «Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами».
   – В пятилетнем возрасте, сударь! – сказал с тяжким вздохом приезжий из Лукки, возводя глаза к небу.
   – Несчастный отец! – сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать:
   – «Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать лет».
   Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспокойством.
   – Я могу это сделать, – ответил Монте-Кристо.
   Майор выпрямился.
   – А, – сказал он, – значит всё в письме оказалось правдой?
   – Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?
   – Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьёзный человек, в духовном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы ещё не всё прочли, ваше сиятельство.
   – Ах, да, – сказал Монте-Кристо, – имеется ещё приписка.
   – Да… – повторил приезжий из Лукки, – приписка…
   – «Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи франков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы оставались мне должны».
   Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки.
   – Так, – сказал граф.
   – Он сказал мне, – пробормотал приезжий из Лукки. – Так что… граф… – продолжал он.
   – Так что? – спросил Монте-Кристо.
   – Так что приписка…
   – Что приписка?..
   – Принята вами так же благосклонно, как и всё письмо?
   – Разумеется, У нас свои счёты с аббатом Бузони; я в точности не помню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лишних ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы придавали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти?
   – Должен вам признаться, – отвечал приезжий из Лукки, – что, вполне доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что, если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже в очень затруднительном положении.
   – Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в затруднительное положение? – сказал Монте-Кристо.
   – Но если никого не знаешь… – заметил приезжий из Лукки.
   – Зато вас все знают.
   – Да, меня знают, так что…
   – Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти.
   – Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров?
   – По первому вашему требованию.
   Майор вытаращил глаза от изумления.
   – Да присядьте же, пожалуйста, – сказал Монте-Кристо, – право, я не знаю, что со мной… Я держу вас на ногах уже четверть часа.
   – Помилуйте!
   Майор придвинул кресло и сел.
   – Разрешите что-нибудь предложить вам, – дорогой граф, – рюмку хереса, портвейна, аликанте?
   – Аликанте, если позволите; это моё любимое вино.
   – У меня найдётся отличное. И кусочек бисквита, не правда ли?
   – И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете.
   Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен.
   Граф подошёл к нему.
   – Ну, что?.. – тихо спросил он.
   – Молодой человек уже здесь, – ответил так же тихо камердинер.
   – Отлично; куда вы его провели?
   – В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство.
   – Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты.
   Батистен вышел.
   – Право, сударь, – заметил приезжий из Лукки, – я очень смущён, что доставляю вам столько хлопот.
   – Ну, что вы! – сказал Монте-Кристо.
   Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты.
   Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая паутиной и прочими признаками, красноречивее свидетельствующими о возрасте вина, чем морщины о годах человека.
   Майор не ошибся в выборе: он взял полную рюмку и бисквит.
   Граф приказал Батистену поставить поднос рядом с гостем, который сначала едва пригубил вино, потом сделал одобрительную гримасу и осторожно обмакнул в рюмку бисквит.
   – Итак, сударь, – сказал Монте-Кристо, – вы жили в Лукке, были богатым человеком, благородного происхождения, пользовались всеобщим уважением, у вас было всё, чтобы быть счастливым?
   – Всё, ваше сиятельство, – отвечал майор, поглощая бисквит, – решительно всё.
   – И для полного счастья вам недоставало только одного?
   – Только одного, – ответил приезжий из Лукки.
   – Найти вашего сына?
   – Ах, – сказал почтенный майор, беря второй бисквит, – этого мне очень не хватало.
   Он поднял глаза к небу и сделал попытку вздохнуть.
   – Теперь скажите, дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, – что это за сын, о котором вы так тоскуете? Ведь мне говорили, что вы холостяк.
   – Все это думали, – отвечал майор, – и я сам…
   – Да, – продолжал Монте-Кристо, – и вы сами не опровергали этого слуха. Грех юности, который вы хотели скрыть.
   Приезжий из Лукки выпрямился в своём кресле, принял самый спокойный и почтенный вид и при этом скромно опустил глаза – не то для того, чтобы чувствовать себя увереннее, не то, чтобы помочь своему воображению; в то же время он исподлобья поглядывал на графа, чья застывшая на губах улыбка свидетельствовала всё о том же доброжелательном любопытстве.
   – Да, сударь, – сказал он, – я хотел скрыть эту ошибку.
   – Не ради себя, – сказал Монте-Кристо, – мужчинам это не ставится в вину.
   – Нет, разумеется, не ради себя, – сказал майор, с улыбкой качая головой.
   – Но ради его матери, – сказал граф.
   – Ради его матери! – воскликнул приезжий из Лукки, принимаясь за третий бисквит. – Ради его бедной матери!
   – Да пейте же, пожалуйста, дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, наливая гостю вторую рюмку аликанте. – Волнение душит вас.
   – Ради его бедной матери! – прошептал приезжий из Лукки, пытаясь силой воли воздействовать на слёзную железу, дабы увлажнить глаза притворной слезой.
   – Она принадлежала, насколько я помню, к одному из знатнейших семейств в Италии?
   – Патрицианка из Фьезоле, граф!
   – И её звали?..
   – Вы желаете знать её имя?
   – Бог мой, – сказал Монте-Кристо, – можете не говорить; оно мне известно.
   – Вашему сиятельству известно всё, – сказал с поклоном приезжий из Лукки.
   – Олива Корсинари, не правда ли?
   – Олива Корсинари!
   – Маркиза?
   – Маркиза!
   – И, несмотря на противодействие семьи, вам в конце концов удалось жениться на ней?
   – В конце концов удалось.
   – И вы привезли с собой все необходимые документы? – продолжал Монте-Кристо.
   – Какие документы? – спросил приезжий из Лукки.
   – Да ваше брачное свидетельство и метрику сына.
   – Метрику сына?
   – Метрику Андреа Кавальканти, вашего сына; разве его зовут не Андреа?
   – Кажется, да, – сказал приезжий из Лукки.
   – То есть как это кажется?
   – Видите, я не смею этого утверждать, он так давно исчез.
   – Вы правы, – сказал Монте-Кристо. – Но документы у вас с собой?
   – Граф, я должен вам с прискорбием заявить, что, не будучи предупреждён о необходимости запастись этими документами, я не позаботился взять их с собою.
   – Чёрт возьми! – сказал Монте-Кристо.
   – Разве они так нужны?
   – Необходимы!
   Приезжий из Лукки почесал лоб.
   – А, per Bacco! – сказал он. – Необходимы!
   – Разумеется, а вдруг здесь возникнут какие-нибудь сомнения в том, действителен ли ваш брак, законно ли рождение вашего сына?
   – Вы правы, могут возникнуть сомнения.
   – Вашему сыну это было бы крайне неприятно.
   – Это было бы для него роковым ударом.
   – Из-за этого он может потерять великолепную невесту.
   – О, peccato!^[47]
   – Во Франции, понимаете ли, на это смотрят строго; здесь нельзя, как в Италии, пойти к священнику и заявить: «Мы любим друг друга, повенчайте нас». Во Франции установлен гражданский брак, а для совершения гражданского брака нужны документы, удостоверяющие личность.
   – Вот беда, у меня нет этих документов.
   – Хорошо, что они есть у меня, – сказал Монте-Кристо.
   – У вас?
   – Да.
   – Они у вас есть?
   – Есть.
   – Вот уж действительно, – сказал приезжий из Лукки, который, видя, что отсутствие бумаг лишает его путешествие всякого смысла, испугался, как бы это упущение не вызвало затруднений в вопросе о сорока восьми тысячах, – вот уж действительно это большое счастье. Да, – продолжал он, это большое счастье: ведь я об этом и но подумал.
   – Ещё бы, охотно вам верю; обо всём не подумаешь. Но на ваше счастье, аббат Бузони об этом подумал.
   – Уж этот милый аббат!
   – Предусмотрительный человек.
   – Замечательный человек, – сказал приезжий из Лукки, – и он вам переслал их?
   – Вот они.
   Приезжий из Лукки в знак восхищения молитвенно сложил руки.
   – Вы венчались с Оливой Корсинари в церкви святого Павла в Монте-Каттини; вот удостоверение священника.
   – Да, действительно, вот оно, – сказал майор, с удивлением разглядывая бумагу.
   – А вот свидетельство о крещении Андреа Кавальканти, выданное священником в Саравецце.
   – Всё в порядке, – сказал майор.
   – В таком случае возьмите эти бумаги, мне они не нужны; передайте их вашему сыну, у него они будут в сохранности.
   – Ещё бы!.. Если бы он их потерял…
   – Да? Если бы он их потерял? – спросил Монте-Кристо.
   – Ну, пришлось бы писать туда, – сказал приезжий из Лукки, – и очень долго доставать новые.
   – Да, это было бы трудно, – сказал Монте-Кристо.
   – Почти невозможно, – ответил приезжий из Лукки.
   – Я очень рад, что вы понимаете ценность этих документов.
   – Я считаю, что они просто неоценимы.
   – Теперь, – сказал Монте-Кристо, – что касается матери молодого человека…
   – Что касается матери молодого человека… – с беспокойством повторил майор.
   – Что касается маркизы Корсинари…
   – Боже мой! – сказал приезжий из Лукки, под ногами которого вырастали всё новые препятствия, – неужели она может понадобиться?
   – Нет, – сказал Монте-Кристо. – Впрочем, ведь она…
   – Да, да… она…
   – Отдала дань природе…
   – Увы, да, – подхватил приезжий из Лукки.
   – Я это знал, – продолжал Монте-Кристо, – уже десять лет, как она умерла.
   – И я всё ещё оплакиваю её смерть, – сказал приезжий из Лукки, вытаскивая из кармана клетчатый платок и вытирая сначала левый глаз, а затем правый.
   – Что поделаешь, – сказал Монте-Кристо, – все мы смертны. Теперь вы понимаете, дорогой господин Кавальканти, что во Франции не к чему говорить о том, что вы были пятнадцать лет в разлуке с сыном. Все эти истории с цыганами, которые крадут детей, у нас не в моде. Он у вас воспитывался в провинциальном коллеже, а теперь вы желаете, чтобы он завершил своё образование в парижском свете. Поэтому вы и покинули Виа-Реджо, где вы жили после смерти вашей жены. Этого будет вполне достаточно.
   – Вы так полагаете?
   – Конечно.
   – Тогда всё прекрасно.
   – Если бы откуда-нибудь возникли слухи об этой разлуке…
   – Что же я тогда скажу?
   – Что вероломный воспитатель, продавшийся врагам вашей семьи…
   – То есть этим Корсинари?
   – Конечно… похитил ребёнка, чтобы ваш род угас.
   – Правильно, ведь он единственный сын.
   – А теперь, когда мы обо всём сговорились, когда вы освежили ваши воспоминания и они уже вас не подведут, вы, надеюсь, догадываетесь, что я приготовил вам сюрприз?
   – Приятный? – спросил приезжий из Лукки.
   – Я вижу, – сказал Монте-Кристо, – что нельзя обмануть глаз и сердце отца.
   – Гм! – пробормотал майор.
   – Кто-нибудь уже проговорился вам или, вернее, вы догадались, что он здесь?
   – Кто здесь?
   – Ваше дитя, ваш сын, ваш Андреа.
   – Я догадался, – ответил приезжий из Лукки с полным хладнокровием. – Так он здесь?
   – Здесь, рядом, – сказал Монте-Кристо, – когда мой камердинер приходил сюда, он доложил мне о нём.
   – Превосходно! Превосходно! – сказал майор, расправляя при каждом возгласе петлицы своей венгерки.
   – Дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, – ваше волнение мне понятно. Надо дать вам время прийти в себя; кроме того, я хотел бы приготовить к этой счастливой встрече и молодого человека, который, я полагаю, обуреваем таким же нетерпением, как и вы.
   – Не сомневаюсь, – сказал Кавальканти.
   – Ну так вот, через каких-нибудь четверть часа мы предстанем перед вами.
   – Так вы приведёте его ко мне? Вы так добры, что хотите сами мне его представить?
   – Нет, я не хочу становиться между отцом и сыном; но не беспокойтесь: даже если бы голос крови безмолвствовал, вы не сможете ошибиться: он войдёт в эту дверь. Это красивый молодой человек, белокурый, пожалуй, даже слишком белокурый, с приятными манерами; впрочем, вы сами увидите.
   – Кстати, – сказал майор, – я, знаете ли, взял с собой только две тысячи франков, которые я получил через посредство добрейшего аббата Бузони. Часть из них я потратил на дорогу, и…
   – И вам нужны деньги… это вполне естественно, дорогой господин Кавальканти. Вот вам, для ровного счёта, восемь тысячефранковых билетов.
   Глаза майора засверкали, как карбункулы.
   – Значит, за мной ещё сорок тысяч франков, – сказал Монте-Кристо.
   – Может быть, ваше сиятельство желает получить расписку? – спросил майор, пряча деньги во внутренний карман своей венгерки.
   – Зачем? – сказал граф.
   – Да как оправдательный документ при ваших расчётах с аббатом Бузони.
   – Вы дадите мне общую расписку, когда получите остальные сорок тысяч франков. Между честными людьми эти предосторожности излишни.
   – Да, верно, между честными людьми, – сказал майор.
   – Ещё одно слово, маркиз.
   – К вашим услугам.
   – Вы разрешите мне дать вам небольшой совет?
   – Ещё бы! Прошу вас!
   – Было бы неплохо, если бы вы расстались с этим сюртуком.
   – В самом деле? – сказал майор, не без самодовольства оглядывая своё одеяние.
   – Да, такие ещё носят в Виа-Реджо, но в Париже, несмотря на всю свою элегантность, этот костюм уже давно вышел из моды.
   – Это досадно, – сказал приезжий из Лукки.
   – Ну, если он вам так нравится, вы его опять наденете при отъезде.
   – Но что же я буду носить?
   – То, что найдётся у вас в чемоданах.
   – Как в чемоданах? У меня с собой только дорожный мешок.
   – При вас, разумеется. Какой смысл затруднять себя лишними вещами? К тому же старый воин любит ходить налегке.
   – Вот потому-то…
   – Но вы человек предусмотрительный и отправили свои вещи вперёд. Они вчера прибыли в гостиницу Принцев, на улице Ришелье, где вы заказали себе помещение.
   – Значит, в чемоданах?..
   – Я полагаю, вы распорядились, чтобы ваш камердинер уложил в них всё необходимое: штатское платье, мундиры. В особо торжественных случаях надевайте мундир, это очень эффектно. Не забывайте ордена. Во Франции над ними посмеиваются, но всё-таки носят.
   – Прекрасно, прекрасно, прекрасно! – сказал майор, всё более и более изумляясь.
   – А теперь, – сказал Монте-Кристо, – когда ваше сердце закалено для, глубоких волнений, приготовьтесь, господин Кавальканти, увидеть вашего сына Андреа.
   И с обворожительной улыбкой поклонившись восхищённому майору, Монте-Кристо исчез за портьерой.

Глава 18.
Андреа Кавальканти

   Граф Монте-Кристо вошёл в гостиную, которую Батистен назвал голубой; там его уже ждал молодой человек, довольно изящно одетый, которого за полчаса до этого подвёз к воротам особняка наёмный кабриолет.
   Батистен без труда узнал его: это был именно тот высокий молодой человек со светлыми волосами, рыжеватой бородкой и чёрными глазами, с ослепительно белой кожей, чью внешность Батистену описал его хозяин. В ту минуту, когда граф вошёл в гостиную, молодой человек, небрежно развалясь на софе, рассеянно постукивал по башмаку тросточкой с золотым набалдашником.
   Заметив входящего Монте-Кристо, он быстро поднялся.
   – Граф Монте-Кристо? – спросил он.
   – Да, – ответил тот, – и я, по-видимому, имею честь говорить с виконтом Андреа Кавальканти?
   – С виконтом Андреа Кавальканти, – повторил молодой человек, непринуждённо кланяясь.
   – У вас должно быть адресованное мне письмо? – спросил Монте-Кристо.
   – Я не упомянул о нём из-за подписи, она показалась мне довольно странной.
   – Синдбад-Мореход, не правда ли?
   – Совершенно верно. А так как я никогда не слыхал о другом Синдбаде-Мореходе, кроме того, который описан в «Тысяче и одной ночи»…
   – Так это один из его потомков, мой приятель, богатейший человек, англичанин, более чем оригинал, почти сумасшедший; его настоящее имя лорд Уилмор.
   – А, теперь мне всё понятно, – сказал Андреа. – Тогда всё чудесно складывается. Это тот самый англичанин, с которым я познакомился… в… да, отлично… Граф, я к вашим услугам.
   – Если то, что я имею честь слышать от вас, соответствует истине, возразил с улыбкой граф, – то, надеюсь, вы не откажитесь сообщить мне некоторые подробности о себе и о своих родных.
   – Охотно, граф, – отвечал молодой человек с лёгкостью, свидетельствовавшей о его хорошей памяти. – Я, как вы сами сказали, виконт Андреа Кавальканти, сын майора Бартоломео Кавальканти, потомок тех Кавальканти, что записаны в золотую книгу Флоренции. Наша семья до сих пор очень состоятельна, так как мой отец обладает полумиллионом годового дохода, но испытала много несчастий; я сам, когда мне было лет пять или шесть, был похищен предателем-гувернёром и целых пятнадцать лет не видел своего родителя. С тех пор как я стал взрослым, с тех пор как я свободен и завишу только от себя, я разыскиваю его, но тщетно. И вот это письмо вашего друга Синдбада извещает меня, что он в Париже и разрешает мне обратиться к вам, чтобы узнать о нём.
   – В самом деле, всё, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно, сказал граф, глядя с мрачным удовольствием на развязного молодого человека, отмеченного какой-то сатанинской красотой. – Вы прекрасно сделали, что последовали совету моего друга Синдбада, потому что ваш отец здесь и разыскивает вас.
   Граф, с той самой минуты как вошёл в гостиную, не сводил глаз с молодого человека; он восхищался уверенностью его взгляда и твёрдостью его голоса, но при столь естественных словах, как: «Ваш отец здесь и разыскивает вас», Андреа подскочил и воскликнул:
   – Мой отец! Мой отец здесь!
   – Разумеется, – отвечал Монте-Кристо, – ваш отец майор Бартоломео Кавальканти.
   Ужас, написанный на лице молодого человека, мгновенно исчез.
   – Да, правда, – сказал он, – майор Бартоломео Кавальканти. Так вы говорите, граф, что мой дорогой отец здесь?
   – Да, сударь. Мало того, я только что с ним разговаривал; всё, что он мне рассказал о своём любимом сыне, давно потерянном, меня очень растрогало, поистине его страдания, его опасения, его надежды могли бы составить трогательную поэму. И вот однажды его уведомили, что похитители его сына предлагают возвратить его или сообщить, где он находится, за довольно значительную сумму. Но ничто не могло остановить любящего отца; эта сумма была им отослана на пьемонтскую границу, и вместе с ней визированный паспорт для Италии. Вы, кажется, были в то время на юге Франции?
   – Да, граф, – отвечал с несколько смущённым видом Андреа, – да, я был на юге Франции.
   – Вас в Ницце должен был ожидать экипаж?
   – Совершенно верно: он доставил меня из Ниццы в Геную; из Генуи в Турин, из Турина в Шамбери, из Шамбсри в Поп-де-Бовуазен, из Поп-де-Бовуазена в Париж.
   – Превосходно? Он всё время надеялся встретить вас в пути, так как ехал той же дорогой, вот почему и для вас был намечен такой маршрут.
   – Но, – заметил Андреа, – если бы мой дорогой отец меня и встретил, я сомневаюсь, чтобы он меня узнал; я несколько изменился, с тех пор как мы потеряли друг друга из вида.
   – А голос крови! – сказал Монте-Кристо.
   – Да, верно, – ответил молодой человек, – я не подумал о голосе крови!
   – Одно только беспокоит маркиза Кавальканти, – продолжал Монте-Кристо, – а именно: что вы делали, пока были в разлуке с ним? как обращались с вами ваши угнетатели? относились ли к вам с тем уважением, которого требовало ваше происхождение? Не потускнели ли вследствие ваших нравственных страданий, в сто раз более тяжёлых, чем страдания физические, дарования, которыми так щедро наделила вас природа, и считаете ли вы себя в состоянии снова занять то высокое положение, на которое вы имеете право?