Михайлов Владимир Дмитриевич. Вариант "И"

стыдно признаваться в этом, я чувствовал себя не лучшим образом; нервишки
поизносились, и пустяковый, по сути, эпизод в Неопалимовском требовал
какого-то времени, чтобы я смог привести себя в порядок.
Времени - и какого-то легкого, отвлекающего занятия.

Разве что для отвлечения я и позвонил - без всяких предосторожностей
- в одно местечко, в государственную Службу безопасности, а вовсе не
ребятам из "Реанимации". В службе довольно высокое положение занимал мой
старый - тоже еще по флотским временам - знакомый, а может быть, даже
приятель; вот другом я его никак не назвал бы. Позвонил я ему по той
причине, что, не сделай я этого, он или кто-то другой, в чьем поле зрения
я сейчас наверняка находился, чего доброго, удивился бы даже больше, чем
ему положено. Известно ведь, что если человека, к примеру, ограбили, а он
промолчал, не заявил в милицию, которой о краже все же стало известно, -
это сразу настораживает: потерпевший молчит потому скорее всего, что
боится привлечь к себе внимание.
Почему внимание правоохранительного органа его так страшит?
Разберитесь, ребята...
Мне излишнее внимание с любой стороны сейчас было скорее вредно, чем
наоборот. И следовало исполнить свой гражданский долг.
Дозвонившись, я наткнулся на секретаря. Преграду эту одолеть удалось
далеко не сразу, и я начал было злиться, когда в трубке прорезался наконец
знакомый мягкий баритон. Такие голоса хорошо иметь врачам, особенно
психотерапевтам: успокаивают и вызывают на полную откровенность. Батистову
такие вещи хо рошо удавались еще в его лейтенантском бытии. Да, надо
полагать, и позже, иначе вряд ли он сейчас был бы полковником.
- Батистов слушает, - проговорил он, и голос при этом звучал донельзя
доверительно.
- Вас беспокоит Бебер, специальный корреспондент...
Если у меня и шевелились сомнения по поводу того - успели они засечь
меня или нет, они тут же развеялись, как выбитый из трубки пепел на ветру.
- Привет, Виталий, - сказал Батистов ласково. - Сто лет тебя не
встречал. Рад, что ты наконец объявился. Забываешь друзей, тевтон ты
этакий. А я думал, что и не увидим тебя больше в России. Как она там жизнь
в немцах - ласкает? Или невмоготу стало и потянуло к родным осиновым
кольям?
- Живу нормально. Корреспондирую вот в журнальчике, разъезжаю по
свету.
Доходы невелики, но на табак хватает.
- Почитываем тебя, не без того. Ничего, более или менее прилично.
Только уж прости - не понимаю, с чего это тебя тогда унесло с родины?
Ты же, помнится, уже в майорах ходил? Через капитана тогда
перескочил, помню. Наверняка был бы сейчас генералом - не в нашей службе,
так в смежной какой-нибудь... Чего ж ты так, а?
Он прямо-таки всей душой сочувствовал мне, жалел о моей
несостоявшейся карьере. Добрый, хороший мужик, не правда ли? Так и тянет
закапать скупыми мужскими его жилетку...
- Да уж так получилось, полковник...
- Брось! Брось, не то обижусь. А это, знаешь ли, чревато. - Он
посмеялся в трубку, давая понять, что всего лишь шутит. - Скажи уж
откровенно: жалеешь?
- Да уж не знаю. Чинов больших не выслужил, это правда, зато мир
повидал.
Он секунду подумал.
- Жаль, сейчас не получится поговорить, у меня тут небольшая запарка.
Знаешь что? Давай приходи... сейчас прикину... да, завтра у меня будет
посвобод-нее... завтра в шестнадцать, устроит? Посидим, тряхнем стариной.
Ты на грудь еще принимаешь?
- Бывает - если не стенолаз какой-нибудь...
- Ну, с этим проблем не будет. Так я записываю? Пропуск будет
заказан...
- Постой, Сева, постой. К тебе идти не очень-то охота. Какой разговор
под казенными орлами? Давай уж где-нибудь на нейтральной, как говорится,
почве. В каком-нибудь "Голубом Дунае".
- Сразу видно, как ты отстал. Давно уже так не называют...
- И потом, завтра, да и послезавтра тоже, у меня никак. Я ведь только
что приехал, мне еще корпункт открыть, секретаря подыскать, аккредитацию
оформить, и все такое прочее. К тому же заказ уже успел получить на цикл
статей, надо срочно отписываться.
- Растерял, растерял ты, Виталик, дружеские чувства!
- Ничуть не бывало. Скорее уж ты. Я ведь не просто так звоню.
- Ну, меня-то ты зря упрекаешь. Я о тебе ни на День не забывал все
эти годы. Говоришь, не просто так? А в чем, собственно, проблема?
Голос его на последних словах чуть изменился; сладости в нем
поубавилось. Ах ты. Сева, Сахар Медович...
- Проблема в том, - сказал я тоже без лирических обертонов, - что в
иностранных корреспондентов в столице России в первый же вечер их
пребывания стреляют. И не просто, чтобы напугать. Что же вы так бездарно
заботитесь о людях, целиком полагающихся на вас?
- Так. Это в тебя стреляли? Где? При каких обстоятельствах?
Я изложил ему суть дела - столько, сколько ему можно было знать.
Журналист был приглашен на дипломатический прием, потусовался там,
пошел домой, и тут в него... Он слушал, лишь изредка вставляя свое
обычное: "Так. Так". Когда я закончил, сказал:
- В милицию не обращался?
- Только к тебе.
- Правильно. Запущу машину, разберемся. Но вообще-то... Не слишком ли
ты неразборчив, а?
- Не понял.
- К чему тебе шляться по исламским посольствам?
- Запрещено, что ли?
- Да нет, понятно, у нас пресса свободна. Я тебе просто так,
по-дружески. В порядке предупреждения. У них с этим их царем все равно ни
черта не получится. Эта каша не для России. А как только он провалится -
пойдет, чего доброго, такой откат, что... Нам и вообще-то царь не нужен,
хватает президента. Недаром же он сказал в последнем обращении к нации: "Я
сделаю все, чтобы не допустить в стране никаких потрясений и
фундаментальных перемен". И это не только сотрясение воздуха, поверь. И
нынешний кандидат прямо на его плечах въедет в Кремль. А уж мусульманского
царя мы и подавно не хотим и не захотим никогда.
Я не стал спрашивать, кто - "мы". Вместо этого сказал:
- Кстати, ты не знаешь, как и где его найти? Мне заказано интервью с
ним, это такой гвоздь будет, понимаешь...
- Ты о ком, об этом претенденте? Или о кандидате в президенты?
- Об Александре. К кандидату у меня вопросов вроде нет. Алексей-то
где сейчас? В Париже? Европейский претендент.
- Да вроде бы. Тут запутаешься совсем, - вдруг пожаловался он. - Кто
претендент, кто кандидат, кто вообще черт знает кто...
Я оставил его растерянность без внимания.
- Зато Александр, говорят, в Москве. Вы же его наверняка охраняете;
помоги установить контакт. Век не забуду. По старой дружбе, поспособствуй.
Батистов помолчал немного.
- Рад бы помочь тебе, - ответил он наконец, - но не могу. Не имею
права. Это, Витек, информация не какая-нибудь "для служебного
пользования", эта - с двумя нулями. Здесь полная дробь. Попроси о
чем-нибудь другом.
- Жаль, жаль... - протянул я разочарованно. - А я рассчитывал. (Он
сердито засопел в трубку.) Ну ладно, тогда хоть обеспечь мне нормальную
безопасность. Я остановился в "Рэдисоне"...
- Да слыхал я. Знаешь, просьбы у тебя нынче какие-то... боцманские.
Не могу я за каждым газетчиком пускать топтуна, не в двадцатом веке живем.
Не в силах, уж не обессудь.
- Вот так раз (крушение моих надежд, судя по унылому голосу,
оказалось полным)... Что же мне делать?
- Сказал уже: держись подальше от... всех этих - и проблем со
здоровьем не будет. Усек?
- Да, заставил ты меня задуматься. И на том спасибо. Ладно, Сева;
позвоню тебе, как только разберусь со своим распорядком... Будь здрав.
И если повезет узнать, кто там на меня охотился - уж не скрывай. Это
как-никак и меня самого интересует... Этакая маленькая шпилечка под
занавес. Я положил трубку.
Значит, так. О месте, где пребывает сейчас претендент Александр,
Службе ничего не известно. Очень хорошо. Ей этого знать и не следует
вовсе.
Что же касается прочего - то пока еще они меня не пасут. Мелочь, но
приятно. Иначе он пообещал бы. Я ведь сам давал ему возможность
легализовать наблюдение. Следовательно - я для них пока серьезным объектом
не являюсь. Иншалла!
Я сладко потянулся и наконец-то почувствовал, что пришел в себя.
Теперь можно было и взяться за дело.

Я уселся в кресло перед компьютерным столиком. Не доверяя столь
важную информацию гостиничному компьютеру, включил свой, переносной,
заправил диск и принялся за работу, предварительно убедившись, что все
жалюзи закрыты и ничье любопытство не вызовет во мне вполне понятного
ощущения досады.

На компакт-диске, врученном мне на приеме, было названо четырнадцать
человек. Правда, двое из них не относились к руководителям, но именовались
всего лишь наблюдателями. Первым из них был тот самый шейх в честь
которого устраивалось нынешнее шумство и с которым я успел столь приятно и
полезно побеседовать наедине. Второй тоже оказался знакомым: любопытный
американец, заказавший серию статей. Этих я решил отложить на потом - если
останется свободное время - и принялся за основных персонажей. В том
порядке, в каком они располагались в записи.
Зеленчук Амвросий Павлович. Тридцать лет. Национал-социалист,
участник нескольких вооруженных акций. В период нахождения нацистов у
власти - то есть совсем недавно - помощник министра просвещения. Формально
порвал с партией два месяца назад, не в одиночку, а вместе с целой группой
молодых людей - группой, которую он, надо полагать, и возглавляет.
Вероятно, приведет ее в полном составе и в новую партию.
Зачем нацисту уходить в азороссы? На что ему исламский государь всея
Руси?
Тут можно в первом приближении построить такую схемку: привлекла
перспектива создания сверхмогучего Российского государства - на радость
нам, на страх врагам. Государства, весьма активного во внешней политике,
точнее - в продолжении ее иными средствами. Цвет знамени роли не играет.
Это - первый мотив. Второй, разумеется, всеобщий: деньги.
Официально никто ничего не заявлял, однако известно, что финансовых
затруднений у партии и нового государя не будет. И третий: партия, уже по
определению, вследствие явного тяготения к магометанству, должна вроде бы
проводить жесткую политику при решении всех и всяческих еврейских
вопросов, сколько бы их ни возникало в любой точке земного шара. Нацист
вполне может думать именно таким образом. По их представлениям, политика
вообще - геометрия прямых линий на плоскости, в то время как на самом деле
она складывается исключительно из кривых высшего порядка, и никак не на
плоскости, а в пространстве трех, четырех и более линейных измерений.
Однако для Зеленчука это - закрытая книга, его мышление никак не
замысловатее траектории полета пули.
Ну-ка, как он выглядит? М-да... Что же, вполне соответствует. На челе
его высоком не отражается ровно ничего. Глаза пустоватые, и от этого,
может быть, взгляд кажется весьма решительным. "И если он скажет: убей -
убей"... Откуда он такой, кстати" В прошлом - прапорщик. Морская пехота.
Что ж серьезный человек. И фигура явно подставная; за ним - кто-то
покрупнее и поумнее.
Ну а с позиций моего интереса - он перспективен? Уж больно все
откровенно. Поэтому он скорее всего в моем варианте не замешан. Но на
всякий случай сделаем крохотную зарубочку. Может быть, все-таки
понадобится вернуться к этой кандидатуре. Хотя и вряд ли. А сейчас
перейдем к следующему номеру.
Бретонский Адриан Стефанович. Именно Стефа-нович, сын Стефана, а не
какого-то там Степы. Адриан. Мне казалось, что имя это выпало из обихода
лет этак полтораста тому назад; однако же вот вам. Правовед, а помимо
того, как ни странно, - доктор исторических наук. Известен главным образом
своими трудами именно по истории. А вот место работы по новой профессии:
юрисконсульт фирмы. Фирмочка какая-то занюханная, не из тех, что
рекламируют себя по телевидению. Сорок семь лет. Семья?
Есть семья. Член Соловьевского общества. Какие мотивы участия в
деятельности этой партии могут быть у Бретонского? Ну, они очевидны.
Неумирающая идея высокой миссии России на Востоке - любой ценой, хотя
бы и такой. Тилингет, одним словом; так выговаривал в свое время один
мальчик. Представитель вымирающей, да, по сути дела, уже вымершей
категории российских интеллигентов.
Меня он интересует? Вряд ли. Хотя опять-таки... настолько типичен,
что невольно начинаешь искать выглядывающего из-за кулис режиссера. Тут
тоже сделаем засечку - но уже другого рода. В исполнители он никак не
годится. А вот представителем некой организации вполне может оказаться.
Тут их должно быть по меньшей мере двое, если только не трое, но пока
не обозначен ни один. Значит - возможный кандидат.
Дальше. Сергей Петрович Пахомов. Экономист, притом весьма известный.
Автор многих трудов и теорий. Россия вообще богата выдающимися
экономистами. Это очень хорошо, плохо лишь то, что время от времени то
один, то другой из них прорывается к власти. Зачем ему эта партия? Тоже
никаких секретов: уж он-то понимает, что России для полного и небывалого
расцвета нужны три вещи - деньги, деньги и деньги. Надежные.
Дорогие. Обеспеченные. Где лежат деньги, он прекрасно знает;
помнится, одна из его работ как раз и посвящена была нефтяным капиталам
Ближнего Востока и Латинской Америки. Ну, до Америки слишком далеко, а
Восток - он на то и Ближний, чтобы находиться по соседству. Вот почему
господин Пахомов среди руководителей партии. Ну и еще, разумеется, потому,
что ему, как и Бретонскому, вовсе не безразлично, что, когда (и если)
будет писаться история этой партии, его имя появится там уже на первой
странице.
Меня Пахомов, откровенно говоря, совершенно не интересует; с моей
точки зрения, это ноль без палочки. Хотя я сужу о нем, разумеется, не как
об экономисте. Тем не менее контактировать придется и с ним. Как, впрочем,
и с каждым из этого списка.
Позиция четвертая. Филин Сергей Игнатьевич. Уже два Сергея.
Генерал-майор. До перевода в Москву командовал корпусом на Южном Урале.
Иными словами, в окружении исламских земель: тут - Башкирия, там -
Казахстан.
Понятно. В работе партии участвует, естественно, не просто как
фигура, но как представитель военных слоев. Почему? Это ясно даже ученику
начальной школы. Военным хочется, чтобы была могучая и первоклассно
оснащенная армия. Для защиты страны. А при определенном стечении
обстоятельств - и царя, и веры. Если партия реализует свое предназначение,
то отношение к военным еще более изменится к лучшему.
Хотя уже и на сегодня сделано, скажем прямо, немало. На солдата на
улице снова глядят с уважением. Как я слышал от деда, так в России любили
военных сотню лет тому назад и еще раньше. И в армию просто хлынут
добровольцы. Такая начнется идеология. Присутствие генерала среди
учредителей партии - прекрасный знак для нее. Не забудем, что в России
сейчас у власти вот уже восьмой год находится генералитет. Не формально,
разумеется, но фактически. Значит - обладатели власти не против новой
партии. Вот и чудесно.
Только мне Филин ни к чему. Ну что же, и ему спокойнее будет, и мне.
Полный о'кей.
Пятый. Веревко Андрей Андреевич. Председатель правления
"Селфхелп-банка". Названьице... Впрочем, они его быстренько сменят, если
понадобится. Англицизмы сейчас не в моде. Назовут его, скажем,
"Арзак-банк" - а слово это в арабском означает "хлеб насущный", коим
наделяет Дающий Пропитание; так, во всяком случае, сказано в Книге. Банк
этот, правда, хлебом как раз не занимается; его интересы пахнут нефтью.
Газом, кстати, тоже. А уж раз тут прозвучало слово "нефть", то больше
и не надо объяснять, почему Андрей Андреевич оказался в числе
руководителей. Как выглядит наш банкир? Молодой, упитанный, взгляд
несколько высокомерный... Очки - из дорогих, конечно же. Очки - значит,
мне с ним делать нечего. Интересующие меня люди должны обладать хорошим
зрением. И хорошо отлаженной нервной системой. Банкиры же, как правило,
этим похвалиться не могут. Еще у себя в кабинете или на заседании
правления - туда-сюда, но в нетривиальной обстановке...
Ладно, с ним мы побеседуем на приятные нефтегазовые темы. Не более
того. А сейчас он меня больше не интересует, а семья его - еще меньше.
За нумером шестым числится у нас Сухов Петр Альбертович. Директор
завода, а точнее сказать - за-родища, в свое время производившего танки,
потом, в смутные времена, производившего танки, сейчас производящего танки
и в будущем намеренного производить именно танки, а никак не инвалидные
коляски. Пятьдесят два года. Оборонщик с младых ногтей. Хорошо известен на
мировом рынке вооружений. До сей поры в политике не участвовал. Почему
пришел в партию? Да потому, что заинтересован в развитии отрасли; если
партия сделает по-своему - такие откроются рынки, такие перспективы!
Вот уже и половина моего списка просмотрена. Ни одной женщины. И не
будет, кстати. Планы и намерения партии особой поддержкой у женщин вряд ли
пользуются. По весьма понятным причинам. Это, конечно, создает некоторые
трудности. Но вся кампания еще впереди. Поработать, понятно, придется.
Что же дальше? Дальше - Делийский Кирилл Максимович, философ, членкор
РАН. Представляет науку, на которую в последние десятилетия ни у одного
правительства - так уж повелось - денег не хватало. Как не хватало и почти
на все остальное. Однако о науке разговор особый. Если, скажем, за бугор
утекают танцовщики (как было модно в свое время), то это бьет, конечно, по
престижу державы, ну и еще по интересам немногих балетоманов. Немногих -
потому что их и на самом деле немного, таких, кто действительно любит
балет и разбирается в нем, а не просто восклицает: "Ах, балет, ах,
Большой!" - чтобы заронить в окружающих мысль, что и он не лаптем щи
хлебает, но всю культуру превзошел. Что же касается науки, то тут страдает
не одно лишь чувство здорового патриотизма. Утекают-то не просто люди, но
идеи, а следовательно - разработки, а следовательно - патенты, то есть в
конечном итоге - те витамины, без которых хиреет экономика и начинают
подкашиваться ноги у обороноспособности. Чтобы вернуть исчезнувших
головоногих на круги своя, им надо обеспечить не только заработок (хотя и
это весьма немаловажно), не только тот уровень жизни, каким они пользуются
на новом месте жительства, но и условия для работы не только не худшие,
чем там, - не много найдется охотников менять шило на швайку, - но просто
значительно лучшие. Строить институты, лаборатории, ускорители, телескопы
- много чего. А это - большие деньги. Вот ученые мужи и стали поглядывать
в сторону новой партии, которая сейчас представляется им единицей со
множеством нулей справа. Интересно, что так оно, в общем, и есть на самом
деле, а точнее - еще не есть, но обязательно будет в случае, если партия
свое дело сделает. Правда, другие тоже обещают деньги, все обещают деньги
всем, но никто, кроме этой возникающей партии, не может ткнуть пальцем и
сказать: вот они, денежки, видите?
Вот тут они лежат, ими можно полюбоваться, даже осторожно потрогать
пальчиком, можно попросить, чтобы их на ваших глазах пересчитали и
пропустили через машинку, чтобы убедиться, что купюры не из ксерокса. И
мало того - эти живые деньги можно получить в распоряжение своих
отечественных банков, их можно просить у правительства, и оно даст, потому
что денег столько, что даже родное государство всего не разворует, что-то
останется и на дело. А для того, чтобы подобная райская жизнь наступила в
действительности, надо сделать сущие пустяки: добиться выполнения одного
условия. Потому что деньги приплывут не сами собой, их привезет один
человек. Нужно только, чтобы человека этого не отвергли. Вот и пусть
приходит. В России кто только не находился у власти, всех она, родимая,
пережила - даст Бог, и при этом конец света не наступит, наоборот -
настоящая жизнь начнется, и уже мы будем высматривать во всех уголках
планеты, а не засветился ли там какой-то новый талант, и если засветился -
навестить его с готовым контрактиком: приезжайте, работайте, вот это ваш
институт, а это - дом, а это - все остальное, чего вам захочется, и еще
сорок бочек арестантов...
Вот так мечтает, наверное, профессор, доктор и член-корреспондент
отечественной академии (и еще нескольких зарубежных) Кирилл Максимович
Долин-ский, закончив свой рабочий день и направляясь к станции метро,
потому что машина захромала, а со средствами на ремонт в данное время
туговато. Ну что же, правильно мечтает. Есть мнение - одобрить. Пусть
положит на чашу весов многотонное мнение научного мира.
Что же касается моих специфических интересов, то с их точки зрения
профессор Делийский - пустое место. Просто не существует его. И это весьма
приятно. Не существует его хотя бы потому, что совсем недавно перенес он
серьезную автокатастрофу, при которой жена его погибла, а сам он и его
взрослый сын весьма серьезно пострадали. Из клиники он выписан всего лишь
месяц тому назад. Из чего и следует, что к строевой службе негоден. Аминь.
Восьмым номером проходит у нас в инвентарной ведомости протоиерей
Николай Афанасьевич Троицкий. За колючий характер и многие несогласия с
патриархией лишен прихода, но не сана, так что (во всяком случае, судя по
изображению, в эту секунду возникшему на моем маленьком дисплее) носит
по-прежнему рясу, на груди - массивный наперсный крест. Красивая борода и
пронзительный взгляд. Это, пожалуй, самый интересный из отцов-партократов,
потому что единственный, у кого с возникающей партией имеются, обязательно
должны быть разногласия принципиальные, а не какие-нибудь тактические или
терминологические. И все-таки - вот он, здесь, в списке. Ну что же, на
него придется обратить внимание.
Запустить зонд поглубже. Конечно, и до разговора с ним можно
построить определенную схему рассуждений и выводов, приведших его на
Программный съезд. Но лучше не тратить зря времени, а обождать до личной
встречи.
Думаю, он и сам рад будет возможности громко и ясно сформулировать
свои мысл и намерения, потому что в отличие от большинства прочих он не
представляет ни своей профессии, ни даже какого-то круга единомышленников.
В то же время что-то у него за душой имеется. Чтобы попасть в число
руководителей, нужен или крепкий тыл, или тугой кошелек, или... или еще
что-то. Ну что же, может быть, это "что-то" у него как раз и есть?
Интересно. Кстати, проинтраскопировать его и по линии отношений со
службой. У православного духовенства это давняя болезнь - может быть, и
сей не без греха.
Так-с. Ну а дальше? Эге-ге! Просто глазам своим не верю: Седов Игорь
Борисович, он же Ицхак-Липсис. Воистину - ряд волшебных изменений...
Постой, а каким, к черту, образом он попал в этот список, среди
учредителей партии не может быть иностранцев...
Впрочем, недоумевал я не более секунды; стоило хоть немного
задуматься - и все стало ясным. Когда Изя рвал когти отсюда, то направился
он самым естественным путем - на Ближний Восток. И позже восстановил
российское гражданство в полном соответствии с продолжавшим действовать
(как действует он и поныне) законом, который нацисты просто не успели,
видимо, отменить в целом, замотавшись с лишением подданства каждого еврея
в отдельности. Снова оказавшись в Москве, милый Изя обретает все права
российского гражданина и, следовательно, может участвовать в любой
политической акции. В учреждении партии в том числе.
Логики в этом столь же мало, как и в предыдущем случае, с отцом
протоиереем. Однако - это политика уже на том уровне, на котором
формальная логика не применяется, когда приходится прибегать к диалектике.
Нет, не зря возникли у меня мысли... Каков фрукт, однако: ни
словечком не намекнул... О'кей. Теперь кто у нас? Лепилин. Просто и без
затей: Иван Петрович. Кем же изволит быть Иван Петрович? О! Не жук
накакал. Глава совета директоров промышленно-финансовой группы "Финэра".
Наслышаны.
Группа, надо сказать, не только в России известная; считаются с нею
во всех полушариях. Вот оно как. Чего же им-то нужно? Их как раз цели
партии никак не должны устраивать, потому что уже сейчас можно сказать:
деньги, которые придут в Россию, пройдут мимо них. Тому есть миллион и
одна причина. Неужели они рассчитывают переломить судьбу, привязать партию
к себе? Интересно... Это если он представляет группу. Но на этот счет нет
никаких доказательств; одни вопросительные знаки. А может быть - он играет
за свои полвиста? Есть повод для размышлений. Кто тут у нас остался? Ну,
два представителя анклавов - татарского и башкирского.
Этих я даже просматривать не стану, поскольку и младенцу будет
понятно: с ними все в порядке. Служба за них наверняка поручилась бы. Это
очень приятно знать, потому хотя бы, что если бы в этой шараге не было
никого от Службы, то это было бы противоестественно и следовало ожидать
какого-то подвоха; но они были. Разумеется, нигде не сказано, что они -
единственные. Напротив, я был совершенно уверен, что еще человека два-три
из перечисленных будут исправно информировать учреждение о ходе событий,
но это уже детали.
Вот так складываются дела. Все главные участники завтрашнего
торжества, как видите, известны. Более или менее ясны и причины,
побудившие каждого из них ввязаться в сложную, но многообещающую игру. Не
установлено пока только одно.
А именно: не установлено, кто из этих людей будет организовывать, а
может быть, и собственноручно совершать убийство человека, которому ходом
событий предназначено стать российским государем. Не Алексея, противника
азороссов, а как раз того, обеспечить избрание которого на престол и