Страница:
особенно консервативно и неуступчиво, особенно старается сохранить
сталинские нравы, хотя в ряде случаев тоже вынуждено отступать.
Больше всего советские руководители боятся свободной информации, потому
что им нечего противопоставить ей. Отсюда - засекречивание ряда сведений,
которые ни в одной стране мира не являются секретными, отсюда - ксенофобия,
усиленно насаждавшаяся Сталиным и оставшаяся со сталинских времен незыблемым
принципом воспитания советского человека. Отсутствие свободы печати и
свободы критики позволяет скрывать от советских трудящихся как огромный
разрыв их условий жизни с условиями жизни правящей верхушки, так и
неизмеримое отставание их материального уровня от уровня трудящихся западных
стран. Свободное общение с иностранцами способно прорвать этот заслон. И
поэтому и сейчас, как при Сталине, всякий иностранец (даже член братской
компартии) рассматривается как потенциальный шпион, за ним и за теми
советскими людьми, которые с ним общаются, устанавливается слежка, и
постепенно люди начинают бояться контактов с иностранцами. Что и требуется!
Выработан также устойчивый (хотя и негласный) кодекс правил, которыми
регламентируется поведение людей, получающих разрешение выезжать за границу.
Чрезвычайно неодобрительно относятся наши власти к бракам советских людей с
иностранцами. При Сталине такие браки были вообще запрещены специальным
законом (что кажется чудовищным в Европе в XX веке). Сейчас этот сталинский
закон отменен, но неофициальные попытки помешать таким бракам продолжаются.
Чем объяснить такое болезненно-подозрительное отношение наших властей к
общению советских людей с иностранцами? Боязнью шпионажа? Но, не говоря уже
о том, что для шпионажа сейчас существуют средства куда более совершенные,
чем вербовка отдельных, часто даже малокомпетентных людей, все применяемые
методы не против него направлены и от него не гарантируют. Через какое бы
анкетное сито ни пропускались направляемые за границу работники, а нет-нет,
да и оказываются среди них пользовавшиеся "особым доверием" Шевченко и
Пеньковские. Потенциальная возможность шпионажа существует для всех стран, и
во всех странах с этим борются специальные органы разведки, что не мешает
всем гражданам спокойно ездить за границу и обратно, посещать иностранцев и
принимать их у себя.
Нет, ограничение общения советских людей с зарубежными гостями,
воспитание их в духе национальной ограниченности и ксенофобии преследует
другую цель: воспрепятствовать свободному потоку информации - в нашу страну
о жизни за рубежом и из нашей страны о том, как живем мы. Одной из причин
яростного преследования инакомыслящих является их обращение к международной
общественности, ибо внутри страны, лишенной гласности, обратиться за помощью
просто некуда. И неизбежно возникает закономерность: чем больше преследуют
людей за высказываемые ими мысли, чем чаще становятся протесты, тем более
ожесточенно и беззаконно привлекают власти мыслящих людей к уголовной
ответственности, сажают их, здоровых, в психиатрические больницы, лишают
работы по специальности и пр.
Конечно, в силу ряда причин - и прежде всего в силу международных
факторов - современные власть имущие бюрократы уже не могут позволить себе
осуществить террор против инакомыслящих в таких масштабах, в каких его
осуществлял Сталин. Время от времени они вынуждены даже идти на уступки,
освобождать и высылать за границу наиболее известных диссидентов, которых
они, разумеется, предпочли бы сгноить в тюрьмах, как делал это Сталин. Но
меньший масштаб террора не меняет сути тоталитарного режима, не дает
подавляющему большинству народа тех политических, национальных, социальных и
религиозных свобод, которые обещаны были Октябрьской революцией и отобраны
бюрократией.
Такова эволюция советского строя - от диктатуры пролетариата до
диктатуры бюрократической касты.
Бюрократия, однако, неоднородна. Большинство современных руководителей
СССР занимает центристские позиции, однако все большую силу набирают правые,
националистические и шовинистические элементы. Не знаю, существуют ли
"левые", но если есть они в бюрократической касте, то их очень мало, а в
руководящей головке партии их и вовсе нет. Центристское же руководство все
больше склоняется в сторону правых и, хотя время от времени и посылает
слабые удары в сторону уж очень открыто высказывающихся погромщиков,
окопавшихся в ряде журналов и газет, фактически их поддерживает и охраняет
от критики слева. Достаточно назвать имена Сафронова, Маркова, Шевцова,
Семанова, Емельянова, Палиевского, Глазунова (можно значительно увеличить
список), чтобы понять, как сильно влияние правых в современной советской
массовой литературе, публицистике, телевидении и др., и какой внушительной
поддержкой сверху они пользуются. Для примера можно сказать, что чудовищная
многостраничная мазня И.Шевцова именно благодаря своей
реакционно-шовинистической направленности издается тиражами в 200 и 300
тысяч экземпляров, а бульварный роман В. Пикуля, имеющий целью доказать, что
Григорий Распутин был орудием сионистов, печатается в пользующемся
популярностью журнале "Наш современник".
Левые - подлинно левые - не имеют вообще никакой возможности
печататься: их произведения распространяются только через "самиздат" или -
если повезет - через "тамиздат". Однако читаются они советской
интеллигенцией жадно, и, надо полагать, что очень многие из современных
интеллигентов сочувствуют именно этому направлению, то есть борьбе за
социализм "с человеческим лицом".
Однако масса интеллигенции разъединена и не готова к борьбе за
демократизацию советского общества. Для каждого в отдельности,
разъединенного с другими и не защищенного солидарностью, открытая борьба
связана с большими опасностями. Она грозит отстранением от работы,
запрещением печататься, лишением возможности заниматься избранной темой,
давать концерты, выставлять свои картины, ставить спектакли, снимать фильмы
и пр., не говоря уже о преследованиях более тяжелых. Поэтому большинство
современных интеллигентов уклоняется от активного участия в борьбе за
демократию и ограничивается тайным сочувствием.
Было бы неверным расценивать позицию всех этих людей огульно как
шкурничество или трусость. Многие из них, каждый на своем месте, пытаются
двигать вперед творческое сознание, творческую мысль, духовную жизнь
советских людей. Мы знаем таких писателей, артистов, режиссеров, художников,
деятельность которых вызывает глубокое уважение как у нас в стране, так и за
рубежом. Несмотря на калечение цензурой, несмотря на вмешательство
невежественных чиновников, они сохраняют в нашей стране высокие традиции
русской культуры, науки, литературы. Если бы не было этих "легальных"
сочувствующих, та тысяча или полторы тысячи диссидентов, которые
самоотверженно борются за демократию, не имела бы такой атмосферы моральной
поддержки.
Сейчас эти люди чураются политики - неофициальной, потому что она
опасна, официальной - потому что она грязное дело. Но при повороте событий в
сторону либерализации - хотя бы так, как это было при Хрущеве или Дубчеке, -
может произойти перекачка этих нравственно сохранившихся людей в сферу
активной политической жизни. И тогда, когда будет возможна открытая
апелляция левых интеллектуалов к массам, они очень быстро вытеснят как саму
бюрократию, так и созданный ею большой слой привилегированной духовной
челяди из числа тех же интеллигентов.
Интересы управляющей бюрократии прямо противоположны интересам народа и
общества. Это основное противоречие можно проследить во всех областях
общественной и государственной жизни, управляемой эволюционировавшим
режимом. Эволюция эта, следовательно, полностью противоречит принципам
большевистской программы, цели Октябрьской революции.
Каковы же перспективы дальнейшей эволюции советского общества? Куда и к
чему мы можем прийти?
Вариантов много, но я остановлюсь лишь на наиболее вероятных.
Покуда существует обобществленное хозяйство, сохраняется база для
реформ современного советского общества в направлении социализма. Однако при
существующих условиях современный просталинский режим, если не будет войны,
может существовать еще долго. Ибо до тех пор, пока современное руководство,
худо ли, хорошо ли, обеспечивает развитие производительных сил страны и
занятость людей и даже постепенно улучшает материальные условия их жизни,
нет основания надеяться, что возмущение масс духовным и политическим
рабством станет настолько сильным, чтобы привести к социальному перевороту.
Больше оснований предполагать, что модернизация общества произойдет
путем реформ. По мере того, как современные руководители (уже достаточно
старые и теперь) начнут отходить от власти, их станут заменять более
молодые, не замешанные непосредственно в сталинских преступлениях. Они,
конечно, воспитаны определенным образом, однако все же смогут более
критически отнестись хотя бы к прошлому. И, быть может, либерализация режима
начнется с пересмотра истории партии и советского государства, которую
начнут излагать не по "установкам", как это делается сейчас, а по
первоисточникам и архивным материалам, к которым будет открыт доступ.
То же может произойти с запрещенными сегодня произведениями
художественной литературы. Нетрудно представить себе, что при смене
руководства будут разрешены к печати "Раковый корпус" и "В круге первом"
Солженицына, "Верный Руслан" Владимова, "Все течет..." В.Гроссмана и
множество других книг, которые сейчас распространяются только в "самиздате"
или печатаются за границей. Сегодня нам кажется это невозможным, но ведь
издаются ныне в СССР книги М. Булгакова, О. Мандельштама, П. Васильева, Анны
Ахматовой, Марины Цветаевой, запрещенные вплоть до второй половины 50-х
годов...
С появления правдивой истории и правдивой литературы может начаться
процесс либерализации режима и демократизации общественной жизни. Конечно,
это будет длительный процесс - и при любом обострении внешней или внутренней
ситуации он может быть прерван приходом к власти правой группировки,
возглавляемой военными, которые смогут обеспечить "сильное правительство" и
которые найдут сторонников - что скрывать! - во всех слоях советского
общества. Если победит эта - правая, националистическая - группировка, это
может привести к возникновению трагической ситуации. Русская
националистическая бюрократия может в открытую столкнуться с выросшей и
окрепшей националистической бюрократией в союзных республиках и втянуть в
это столкновение свои народы. То же может произойти и в странах народной
демократии, где есть все основания для роста националистических настроений,
направленных против русских. Все это может вылиться в гражданскую войну со
всеми вытекающими отсюда и непредвиденными последствиями.
Но нельзя исключить из поля зрения и другие возможности развития
советского общества - возможности, вытекающие из влияния внешних факторов.
Так, например, приход к власти в своих странах парламентским путем
коммунистов европейских компартий - Итальянской, Французской, Испанской и
др. и вызванный этим подъем трудящихся масс может оказать
революционизирующее влияние на так называемые социалистические страны, а
через них - и на Советский Союз.
А.И. Солженицын, в интервью, данном им в ноябре 1974 г., спрашивал:
"Где большевики вскрывали недостатки, где они говорили о своих ошибках?" Вот
вам пример открытого признания пороков советского строя, и таких примеров у
Ленина очень много.
Вот еще один пример открытой критики, пример того, что большевики при
Ленине умели смотреть правде в глаза. Это не то, что теперь, когда
руководство вернулось к старой царской формуле: внутренний враг - это
"сионист" (тот же жид) и "инакомыслящий" (тот же студент), а бюрократ из
врага стал опорой власти.
Сейчас наши писатели, артисты, музыканты, художники, спортсмены и др.
стали миллионерами. Труд их оплачивается без ограничений. При этом они еще
пользуются бесплатными дачами, особым медицинским обслуживанием и т.д. В те
годы, когда действовало решение IX партконференции, член партии обязан был
сдавать в партийную кассу все, что выходило за пределы партмаксимума.
Известно, что за десятилетия, прошедшие с тех пор, как была издана
цитируемая книга Л.Д. Троцкого, производительные силы в СССР гигантски
выросли. Однако это само по себе не придало - и не могло придать -
советскому обществу социалистический характер.
Разве этим тезисом не пытаются оправдывать многие преступления Сталина:
поголовная коллективизация, раскулачивание, форсированная индустриализация,
и т.п.
Так у нас и происходит. В советской печати, радио, по телевидению
скрупулезно критикуется любое нарушение демократических свобод в других
странах. А у нас они нарушаются неизмеримо больше и в гораздо более жестоких
формах.
Вот уже больше сорока лет КПСС воспитывает своих членов именно как
школьников, да и от школьников современная педагогика требует больше
самодеятельности и инициативы. Все эти годы внутрипартийные дискуссии
практически исключены из партийной жизни.
Имеется в виду - в направлении борьбы с бюрократизмом. В последующем,
при пересмотре программы, партия отошла от этого ленинского принципа. Новая
программа, разработанная при Хрущеве, исходит из увековечения государства и,
сочетая его с социализмом, называет его "народным государством".
Как явствует из ранее цитированной мною книги "Еврокоммунизм и
государство", близкую к позиции Л.Д. Троцкого точку зрения на вопрос о
строительстве социализма в одной стране занимает ныне генеральный секретарь
Испанский коммунистической партии Сантьяго Каррильо.
По официальным подсчетам советский народ потерял в Отечественной войне
20 миллионов человек. Кроме того, множество людей стали инвалидами, а другие
попали в плен к фашистам, а затем - в советские лагеря.
Победа, таким образом, оплачена очень дорогой ценой.
Для того чтобы выяснить, почему так дорого обошлась нам победа, нужно
вернуться к довоенному периоду. Прежде всего, нужно ответить на вопрос: как
и почему удалось Гитлеру и его клике захватить власть в Германии? А затем:
почему наша страна оказалась неподготовленной к нападению, и в начале войны
терпела поражение за поражением, отступая и отдавая врагу обширные
территории?
Я думаю, что эти два вопроса связаны. Я думаю, что поражения и огромные
потери, понесенные нами в первый период войны, являются непосредственным
результатом тупоумной и слепой политики Сталина, который сначала,
противодействуя в Коминтерне союзу немецких коммунистов с
социал-демократами, облегчил приход Гитлера к власти, а затем, предпочтя
союзу с западными демократиями договор с фашистской Германией, облегчил ей
нападение на Советский Союз.
Рассмотрим, как развивались события в Германии в 1930-1933 годах.
14 сентября 1930 года состоялись выборы в германский рейхстаг.
Коммунисты получили на выборах 4 миллиона голосов, социал-демократы - 8,5
миллионов, национал-социалисты - 6,5 миллионов.
Казалось бы, тактику подсказывала сама жизнь. И логика, и мораль, и
здравый смысл, и забота об интересах рабочего класса подсказывали двум
пролетарским партиям объединиться, несмотря на все свои разногласия, в
борьбе против самого страшного врага - фашизма. И если бы они это сделали,
они не допустили бы прихода Гитлера к власти. Ведь коммунисты и
социал-демократы вместе собрали 12,5 миллионов голосов против 6,5 миллионов
голосов, поданных за нацистов.
Но Коминтерн, повинуясь Сталину, призвал германскую компартию
"отвергнуть всякое соглашение с социал-демократами против фашизма и
сосредоточить огонь на социал-демократах". Германская компартия выполнила
директиву. Тогдашний ее руководитель Эрнст Тельман писал в Коминтерн по
поводу итогов выборов утешительные реляции:
"Мы... не впали в панику. Мы констатировали трезво и серьезно, что 14
сентября было в известном смысле наилучшим днем для Гитлера, после которого
наступят худшие дни".
На чем, собственно, был основан столь оптимистический прогноз? На
отказе компартии от всех мыслимых союзников? На ругательстве
"социал-фашисты", глубоко оскорбившем рабочих социал-демократов, которым
фашизм угрожал так же, как коммунистам?
Благодаря тактике Сталина, на радость фашистам произошел раскол
рабочего класса Германии и разрыв его передовых слоев с немецкими
крестьянами и ремесленниками, которых Гитлер сумел привлечь на свою сторону.
Это предсказывал и от этого предостерегал Троцкий. Да, тот самый
Троцкий, которого Сталин и его группировка обвиняли в том, что он никогда не
понимал ленинской политики в отношении крестьянства и мелкой буржуазии.
Троцкий понимал, что ситуация в Германии 1930-1933 года ни капли не похожа
на ситуацию в России в 1917 году и что повторять ленинские зады не значит
применять ленинскую тактику. А Сталин и Тельман именно повторяли зады. Они
утверждали, что они ленинцы, потому что относились к германским
социал-демократам в 1933 году так, как Ленин относился в 1917 году к русским
меньшевикам. Хотя ничего общего в политической ситуации этих двух стран и в
этих исторических периодах не было. В 1917 году стояла задача отобрать
власть у буржуазии, и меньшевики, заключив союз с буржуазными партиями,
мешали выполнению этой задачи. В 1933 году в Германии стояла задача
преградить путь к власти фашистам, которые угрожали социал-демократам не
меньше, чем коммунистам. Социал-демократы могли быть естественными
союзниками коммунистов в борьбе против фашизма, и отказ от этого союза
фактически был предательством.
В момент выборов в рейхстаг германским канцлером был Брюннинг. Ни
Тельман, ни Сталин, ни руководство Коминтерна не делали различия между
фашизмом, социал-демократией и Брюннингом. Они валили все в одну кучу и
считали это "классовой линией".
Л.Д. Троцкий считал такую линию сугубо вредной и опасной. Обращаясь к
Коминтерну и к компартии Германии, он писал:
"Вы ошибаетесь, что Гитлер и Брюннинг одно и то же. Вы ошибаетесь
потому, что вы боитесь трудностей... ...Вы сдаетесь до того, как борьба
началась, и провозглашаете, что уже потерпели поражение. Вы лжете. Рабочий
класс расколот, ослаблен, но еще не уничтожен, его силы еще не исчерпаны.
Брюннинг - переходная стадия - к чему? Либо к победе фашизма, либо к победе
рабочего класса. Два лагеря готовятся к решающей битве".
Сталинское руководство Коминтерна и германской компартии не в состоянии
было понять это. Они не поняли ни конкретной ситуации, сложившейся в
Германии в 30-х годах, ни характера и особенностей участвовавших в
политической борьбе партий, ни характера деятелей, стоявших во главе этих
партий. В результате коммунисты противопоставили себя всем немецким
политическим партиям, а значит и всем стоявшим за ними социальным слоям -
рабочим, крестьянам, городской мелкой буржуазии. Короче - германская
компартия оказалась изолированной от германского народа.
До какой степени руководители германской компартии не понимали
сложившейся ситуации, видно хотя бы из заявления, сделанного одним из этих
руководителей Реммеле: "Пусть Гитлер возьмет власть. Он скоро обанкротится,
и наступит наш час". Отвечая на это бахвальство, Троцкий с болью и
негодованием писал: "Можно с уверенностью сказать, что народ, допустивший
авантюриста захватить власть, не способен лишить его этой власти потом".
И это предсказание Троцкого оправдалось. Немецкий народ не смог
самостоятельно освободиться от Гитлера: его устранила от власти, длившейся
13 лет, только победа во второй мировой войне антигитлеровской коалиции СССР
и западных демократий. Той самой коалиции, от которой Сталин отказался в
пользу союза с Германией, той самой коалиции, которая, будь она заключена
раньше, могла бы предотвратить мировую войну или, во всяком случае, сделать
ее менее длительной и кровопролитной.
Десятки раз говорил Троцкий о том, что только единый фронт коммунистов
и социал-демократов способен преградить Гитлеру путь к власти. Он
предупреждал, что в противном случае крайне правые партии Германии
преподнесут власть Гитлеру.
"Они (правые) раздваивались между надеждой с помощью Гитлера разбить
рабочих и боязнью, что это может привести к гражданской войне с
непредвиденным исходом. Решительные действия левых усилили бы в глазах
правых риск связаться с поддержкой Гитлера. Дезорганизация и бездействие
левых снижали риск, толкали буржуазию, армию и Гинденбурга в объятия
фашизма".
И толкнули. Когда немецкая буржуазия убедилась, что союз коммунистов и
социал-демократов исключается, что германская компартия не в состоянии
повести за собой ни расколотый рабочий класс, ни мелкую буржуазию, она сочла
момент для кровопускания удобным и передала власть Гитлеру, который это
кровопускание и осуществил.
Анализируя этот период, Троцкий писал:
"Ежедневные сталинские толки о социал-фашизме непрерывно увеличивали
раскол в рабочем классе, давали главарям социал-демократии подходящий повод
для антикоммунизма и облегчали им возможность проведения губительного курса.
Только искренний и убедительный призыв к социал-демократическому сознанию и
к уяснению собственных интересов, работа в гуще рабочего класса могли бы
сломить барьер между двумя партиями".
Разумеется, ни Коминтерн, ни руководство компартии Германии не вняли
предостережениям Троцкого, объявленного "агентом международной буржуазии".
Наоборот, "Правда" и "Роте фане" обвинили Троцкого в паникерстве, в защите
буржуазной демократии. Они утверждали, что без победы над социал-демократией
не может быть обеспечена победа над фашизмом.
Только после того, как фашизм будет разбит, коммунисты смогут
эффективно бороться против социал-демократов. Он не питал иллюзий насчет
немецкой социал-демократии, прекрасно понимая реакционную сущность ее
руководства. Но за германской социал-демократией шло громадное большинство
немецких рабочих, а победить фашизм можно было только объединенными усилиями
всего рабочего класса с привлечением мелкой буржуазии. Враг был общий:
приход к власти Гитлера одинаково грозил и социал-демократам, и коммунистам.
Спорить и бороться надо будет после победы.
Казалось бы, разница между тактикой революционной партии в период
подъема и в период спада революционного движения должна была быть ясна
руководству Коминтерна и Германской компартии. Нет, они нацеливали партию не
против фашизма, а против социал-демократии и, конечно, против Троцкого.
"Троцкий, - заявлял Э. Тельман на заседании Исполкома Коминтерна, -
дает только один ответ. Коммунисты должны протянуть руку социал-демократам.
Либо коммунистическая партия будет действовать совместно с
социал-демократами, либо немецкий рабочий класс потерян для революции на
10-12 лет. Это теория полного банкротства, фашистская и контрреволюционная,
наихудшая, наиболее опасная и преступная теория Троцкого за все последние
годы его контрреволюционной пропаганды".
Жизнь показала, кто на деле оказался политическим банкротом, а кто до
мельчайших деталей предсказал фактическое развитие событий.
"Приближается, - писал Троцкий, - один из решающих моментов истории,
когда Коминтерн как революционный фактор может быть зачеркнут на
политической карте для целой исторической эпохи..."
Все подтвердилось. И немецкий рабочий класс был потерян для революции,
и германская партия благодаря послушному выполнению сталинской концепции
(социал-демократы - "враг номер один") оказалась разгромленной и отброшенной
от активного участия в политической жизни страны - не только на двенадцать
лет господства фашизма, но и на последующие десятилетия (и посейчас она
находится на задворках политической жизни). И Коминтерн как революционный
фактор был зачеркнут и уничтожен. И, конечно, главное то, что именно
благодаря принятой Коминтерном предательской политике Сталина Гитлеру и его
клике была открыта дорога к власти.
Сталин не мог простить и не простил Троцкому его прогноз, в котором
ясно и точно отразилась его, Сталина, постыдная роль в победе фашизма, его
ответственность за цену, заплаченную за это и Россией, и Германией, и всей
Европой, и делом пролетарской революции в особенности. Еще в вымученных
политических процессах 1936-1938 годов он заставил бывших друзей Троцкого
"признаваться" в своих и Троцкого связях с тем самым Гитлером, на борьбу с
которым Троцкий призывал и коммунистов, и социал-демократов. Сталин мстил
Троцкому за разоблачение его как пособника германской контрреволюции. Он
окончательно отомстил Троцкому, вложив ледоруб в руку убившего его маньяка.
Сталин, помимо всего прочего, не понимал, с каким врагом предстоит
сталинские нравы, хотя в ряде случаев тоже вынуждено отступать.
Больше всего советские руководители боятся свободной информации, потому
что им нечего противопоставить ей. Отсюда - засекречивание ряда сведений,
которые ни в одной стране мира не являются секретными, отсюда - ксенофобия,
усиленно насаждавшаяся Сталиным и оставшаяся со сталинских времен незыблемым
принципом воспитания советского человека. Отсутствие свободы печати и
свободы критики позволяет скрывать от советских трудящихся как огромный
разрыв их условий жизни с условиями жизни правящей верхушки, так и
неизмеримое отставание их материального уровня от уровня трудящихся западных
стран. Свободное общение с иностранцами способно прорвать этот заслон. И
поэтому и сейчас, как при Сталине, всякий иностранец (даже член братской
компартии) рассматривается как потенциальный шпион, за ним и за теми
советскими людьми, которые с ним общаются, устанавливается слежка, и
постепенно люди начинают бояться контактов с иностранцами. Что и требуется!
Выработан также устойчивый (хотя и негласный) кодекс правил, которыми
регламентируется поведение людей, получающих разрешение выезжать за границу.
Чрезвычайно неодобрительно относятся наши власти к бракам советских людей с
иностранцами. При Сталине такие браки были вообще запрещены специальным
законом (что кажется чудовищным в Европе в XX веке). Сейчас этот сталинский
закон отменен, но неофициальные попытки помешать таким бракам продолжаются.
Чем объяснить такое болезненно-подозрительное отношение наших властей к
общению советских людей с иностранцами? Боязнью шпионажа? Но, не говоря уже
о том, что для шпионажа сейчас существуют средства куда более совершенные,
чем вербовка отдельных, часто даже малокомпетентных людей, все применяемые
методы не против него направлены и от него не гарантируют. Через какое бы
анкетное сито ни пропускались направляемые за границу работники, а нет-нет,
да и оказываются среди них пользовавшиеся "особым доверием" Шевченко и
Пеньковские. Потенциальная возможность шпионажа существует для всех стран, и
во всех странах с этим борются специальные органы разведки, что не мешает
всем гражданам спокойно ездить за границу и обратно, посещать иностранцев и
принимать их у себя.
Нет, ограничение общения советских людей с зарубежными гостями,
воспитание их в духе национальной ограниченности и ксенофобии преследует
другую цель: воспрепятствовать свободному потоку информации - в нашу страну
о жизни за рубежом и из нашей страны о том, как живем мы. Одной из причин
яростного преследования инакомыслящих является их обращение к международной
общественности, ибо внутри страны, лишенной гласности, обратиться за помощью
просто некуда. И неизбежно возникает закономерность: чем больше преследуют
людей за высказываемые ими мысли, чем чаще становятся протесты, тем более
ожесточенно и беззаконно привлекают власти мыслящих людей к уголовной
ответственности, сажают их, здоровых, в психиатрические больницы, лишают
работы по специальности и пр.
Конечно, в силу ряда причин - и прежде всего в силу международных
факторов - современные власть имущие бюрократы уже не могут позволить себе
осуществить террор против инакомыслящих в таких масштабах, в каких его
осуществлял Сталин. Время от времени они вынуждены даже идти на уступки,
освобождать и высылать за границу наиболее известных диссидентов, которых
они, разумеется, предпочли бы сгноить в тюрьмах, как делал это Сталин. Но
меньший масштаб террора не меняет сути тоталитарного режима, не дает
подавляющему большинству народа тех политических, национальных, социальных и
религиозных свобод, которые обещаны были Октябрьской революцией и отобраны
бюрократией.
Такова эволюция советского строя - от диктатуры пролетариата до
диктатуры бюрократической касты.
Бюрократия, однако, неоднородна. Большинство современных руководителей
СССР занимает центристские позиции, однако все большую силу набирают правые,
националистические и шовинистические элементы. Не знаю, существуют ли
"левые", но если есть они в бюрократической касте, то их очень мало, а в
руководящей головке партии их и вовсе нет. Центристское же руководство все
больше склоняется в сторону правых и, хотя время от времени и посылает
слабые удары в сторону уж очень открыто высказывающихся погромщиков,
окопавшихся в ряде журналов и газет, фактически их поддерживает и охраняет
от критики слева. Достаточно назвать имена Сафронова, Маркова, Шевцова,
Семанова, Емельянова, Палиевского, Глазунова (можно значительно увеличить
список), чтобы понять, как сильно влияние правых в современной советской
массовой литературе, публицистике, телевидении и др., и какой внушительной
поддержкой сверху они пользуются. Для примера можно сказать, что чудовищная
многостраничная мазня И.Шевцова именно благодаря своей
реакционно-шовинистической направленности издается тиражами в 200 и 300
тысяч экземпляров, а бульварный роман В. Пикуля, имеющий целью доказать, что
Григорий Распутин был орудием сионистов, печатается в пользующемся
популярностью журнале "Наш современник".
Левые - подлинно левые - не имеют вообще никакой возможности
печататься: их произведения распространяются только через "самиздат" или -
если повезет - через "тамиздат". Однако читаются они советской
интеллигенцией жадно, и, надо полагать, что очень многие из современных
интеллигентов сочувствуют именно этому направлению, то есть борьбе за
социализм "с человеческим лицом".
Однако масса интеллигенции разъединена и не готова к борьбе за
демократизацию советского общества. Для каждого в отдельности,
разъединенного с другими и не защищенного солидарностью, открытая борьба
связана с большими опасностями. Она грозит отстранением от работы,
запрещением печататься, лишением возможности заниматься избранной темой,
давать концерты, выставлять свои картины, ставить спектакли, снимать фильмы
и пр., не говоря уже о преследованиях более тяжелых. Поэтому большинство
современных интеллигентов уклоняется от активного участия в борьбе за
демократию и ограничивается тайным сочувствием.
Было бы неверным расценивать позицию всех этих людей огульно как
шкурничество или трусость. Многие из них, каждый на своем месте, пытаются
двигать вперед творческое сознание, творческую мысль, духовную жизнь
советских людей. Мы знаем таких писателей, артистов, режиссеров, художников,
деятельность которых вызывает глубокое уважение как у нас в стране, так и за
рубежом. Несмотря на калечение цензурой, несмотря на вмешательство
невежественных чиновников, они сохраняют в нашей стране высокие традиции
русской культуры, науки, литературы. Если бы не было этих "легальных"
сочувствующих, та тысяча или полторы тысячи диссидентов, которые
самоотверженно борются за демократию, не имела бы такой атмосферы моральной
поддержки.
Сейчас эти люди чураются политики - неофициальной, потому что она
опасна, официальной - потому что она грязное дело. Но при повороте событий в
сторону либерализации - хотя бы так, как это было при Хрущеве или Дубчеке, -
может произойти перекачка этих нравственно сохранившихся людей в сферу
активной политической жизни. И тогда, когда будет возможна открытая
апелляция левых интеллектуалов к массам, они очень быстро вытеснят как саму
бюрократию, так и созданный ею большой слой привилегированной духовной
челяди из числа тех же интеллигентов.
Интересы управляющей бюрократии прямо противоположны интересам народа и
общества. Это основное противоречие можно проследить во всех областях
общественной и государственной жизни, управляемой эволюционировавшим
режимом. Эволюция эта, следовательно, полностью противоречит принципам
большевистской программы, цели Октябрьской революции.
Каковы же перспективы дальнейшей эволюции советского общества? Куда и к
чему мы можем прийти?
Вариантов много, но я остановлюсь лишь на наиболее вероятных.
Покуда существует обобществленное хозяйство, сохраняется база для
реформ современного советского общества в направлении социализма. Однако при
существующих условиях современный просталинский режим, если не будет войны,
может существовать еще долго. Ибо до тех пор, пока современное руководство,
худо ли, хорошо ли, обеспечивает развитие производительных сил страны и
занятость людей и даже постепенно улучшает материальные условия их жизни,
нет основания надеяться, что возмущение масс духовным и политическим
рабством станет настолько сильным, чтобы привести к социальному перевороту.
Больше оснований предполагать, что модернизация общества произойдет
путем реформ. По мере того, как современные руководители (уже достаточно
старые и теперь) начнут отходить от власти, их станут заменять более
молодые, не замешанные непосредственно в сталинских преступлениях. Они,
конечно, воспитаны определенным образом, однако все же смогут более
критически отнестись хотя бы к прошлому. И, быть может, либерализация режима
начнется с пересмотра истории партии и советского государства, которую
начнут излагать не по "установкам", как это делается сейчас, а по
первоисточникам и архивным материалам, к которым будет открыт доступ.
То же может произойти с запрещенными сегодня произведениями
художественной литературы. Нетрудно представить себе, что при смене
руководства будут разрешены к печати "Раковый корпус" и "В круге первом"
Солженицына, "Верный Руслан" Владимова, "Все течет..." В.Гроссмана и
множество других книг, которые сейчас распространяются только в "самиздате"
или печатаются за границей. Сегодня нам кажется это невозможным, но ведь
издаются ныне в СССР книги М. Булгакова, О. Мандельштама, П. Васильева, Анны
Ахматовой, Марины Цветаевой, запрещенные вплоть до второй половины 50-х
годов...
С появления правдивой истории и правдивой литературы может начаться
процесс либерализации режима и демократизации общественной жизни. Конечно,
это будет длительный процесс - и при любом обострении внешней или внутренней
ситуации он может быть прерван приходом к власти правой группировки,
возглавляемой военными, которые смогут обеспечить "сильное правительство" и
которые найдут сторонников - что скрывать! - во всех слоях советского
общества. Если победит эта - правая, националистическая - группировка, это
может привести к возникновению трагической ситуации. Русская
националистическая бюрократия может в открытую столкнуться с выросшей и
окрепшей националистической бюрократией в союзных республиках и втянуть в
это столкновение свои народы. То же может произойти и в странах народной
демократии, где есть все основания для роста националистических настроений,
направленных против русских. Все это может вылиться в гражданскую войну со
всеми вытекающими отсюда и непредвиденными последствиями.
Но нельзя исключить из поля зрения и другие возможности развития
советского общества - возможности, вытекающие из влияния внешних факторов.
Так, например, приход к власти в своих странах парламентским путем
коммунистов европейских компартий - Итальянской, Французской, Испанской и
др. и вызванный этим подъем трудящихся масс может оказать
революционизирующее влияние на так называемые социалистические страны, а
через них - и на Советский Союз.
А.И. Солженицын, в интервью, данном им в ноябре 1974 г., спрашивал:
"Где большевики вскрывали недостатки, где они говорили о своих ошибках?" Вот
вам пример открытого признания пороков советского строя, и таких примеров у
Ленина очень много.
Вот еще один пример открытой критики, пример того, что большевики при
Ленине умели смотреть правде в глаза. Это не то, что теперь, когда
руководство вернулось к старой царской формуле: внутренний враг - это
"сионист" (тот же жид) и "инакомыслящий" (тот же студент), а бюрократ из
врага стал опорой власти.
Сейчас наши писатели, артисты, музыканты, художники, спортсмены и др.
стали миллионерами. Труд их оплачивается без ограничений. При этом они еще
пользуются бесплатными дачами, особым медицинским обслуживанием и т.д. В те
годы, когда действовало решение IX партконференции, член партии обязан был
сдавать в партийную кассу все, что выходило за пределы партмаксимума.
Известно, что за десятилетия, прошедшие с тех пор, как была издана
цитируемая книга Л.Д. Троцкого, производительные силы в СССР гигантски
выросли. Однако это само по себе не придало - и не могло придать -
советскому обществу социалистический характер.
Разве этим тезисом не пытаются оправдывать многие преступления Сталина:
поголовная коллективизация, раскулачивание, форсированная индустриализация,
и т.п.
Так у нас и происходит. В советской печати, радио, по телевидению
скрупулезно критикуется любое нарушение демократических свобод в других
странах. А у нас они нарушаются неизмеримо больше и в гораздо более жестоких
формах.
Вот уже больше сорока лет КПСС воспитывает своих членов именно как
школьников, да и от школьников современная педагогика требует больше
самодеятельности и инициативы. Все эти годы внутрипартийные дискуссии
практически исключены из партийной жизни.
Имеется в виду - в направлении борьбы с бюрократизмом. В последующем,
при пересмотре программы, партия отошла от этого ленинского принципа. Новая
программа, разработанная при Хрущеве, исходит из увековечения государства и,
сочетая его с социализмом, называет его "народным государством".
Как явствует из ранее цитированной мною книги "Еврокоммунизм и
государство", близкую к позиции Л.Д. Троцкого точку зрения на вопрос о
строительстве социализма в одной стране занимает ныне генеральный секретарь
Испанский коммунистической партии Сантьяго Каррильо.
По официальным подсчетам советский народ потерял в Отечественной войне
20 миллионов человек. Кроме того, множество людей стали инвалидами, а другие
попали в плен к фашистам, а затем - в советские лагеря.
Победа, таким образом, оплачена очень дорогой ценой.
Для того чтобы выяснить, почему так дорого обошлась нам победа, нужно
вернуться к довоенному периоду. Прежде всего, нужно ответить на вопрос: как
и почему удалось Гитлеру и его клике захватить власть в Германии? А затем:
почему наша страна оказалась неподготовленной к нападению, и в начале войны
терпела поражение за поражением, отступая и отдавая врагу обширные
территории?
Я думаю, что эти два вопроса связаны. Я думаю, что поражения и огромные
потери, понесенные нами в первый период войны, являются непосредственным
результатом тупоумной и слепой политики Сталина, который сначала,
противодействуя в Коминтерне союзу немецких коммунистов с
социал-демократами, облегчил приход Гитлера к власти, а затем, предпочтя
союзу с западными демократиями договор с фашистской Германией, облегчил ей
нападение на Советский Союз.
Рассмотрим, как развивались события в Германии в 1930-1933 годах.
14 сентября 1930 года состоялись выборы в германский рейхстаг.
Коммунисты получили на выборах 4 миллиона голосов, социал-демократы - 8,5
миллионов, национал-социалисты - 6,5 миллионов.
Казалось бы, тактику подсказывала сама жизнь. И логика, и мораль, и
здравый смысл, и забота об интересах рабочего класса подсказывали двум
пролетарским партиям объединиться, несмотря на все свои разногласия, в
борьбе против самого страшного врага - фашизма. И если бы они это сделали,
они не допустили бы прихода Гитлера к власти. Ведь коммунисты и
социал-демократы вместе собрали 12,5 миллионов голосов против 6,5 миллионов
голосов, поданных за нацистов.
Но Коминтерн, повинуясь Сталину, призвал германскую компартию
"отвергнуть всякое соглашение с социал-демократами против фашизма и
сосредоточить огонь на социал-демократах". Германская компартия выполнила
директиву. Тогдашний ее руководитель Эрнст Тельман писал в Коминтерн по
поводу итогов выборов утешительные реляции:
"Мы... не впали в панику. Мы констатировали трезво и серьезно, что 14
сентября было в известном смысле наилучшим днем для Гитлера, после которого
наступят худшие дни".
На чем, собственно, был основан столь оптимистический прогноз? На
отказе компартии от всех мыслимых союзников? На ругательстве
"социал-фашисты", глубоко оскорбившем рабочих социал-демократов, которым
фашизм угрожал так же, как коммунистам?
Благодаря тактике Сталина, на радость фашистам произошел раскол
рабочего класса Германии и разрыв его передовых слоев с немецкими
крестьянами и ремесленниками, которых Гитлер сумел привлечь на свою сторону.
Это предсказывал и от этого предостерегал Троцкий. Да, тот самый
Троцкий, которого Сталин и его группировка обвиняли в том, что он никогда не
понимал ленинской политики в отношении крестьянства и мелкой буржуазии.
Троцкий понимал, что ситуация в Германии 1930-1933 года ни капли не похожа
на ситуацию в России в 1917 году и что повторять ленинские зады не значит
применять ленинскую тактику. А Сталин и Тельман именно повторяли зады. Они
утверждали, что они ленинцы, потому что относились к германским
социал-демократам в 1933 году так, как Ленин относился в 1917 году к русским
меньшевикам. Хотя ничего общего в политической ситуации этих двух стран и в
этих исторических периодах не было. В 1917 году стояла задача отобрать
власть у буржуазии, и меньшевики, заключив союз с буржуазными партиями,
мешали выполнению этой задачи. В 1933 году в Германии стояла задача
преградить путь к власти фашистам, которые угрожали социал-демократам не
меньше, чем коммунистам. Социал-демократы могли быть естественными
союзниками коммунистов в борьбе против фашизма, и отказ от этого союза
фактически был предательством.
В момент выборов в рейхстаг германским канцлером был Брюннинг. Ни
Тельман, ни Сталин, ни руководство Коминтерна не делали различия между
фашизмом, социал-демократией и Брюннингом. Они валили все в одну кучу и
считали это "классовой линией".
Л.Д. Троцкий считал такую линию сугубо вредной и опасной. Обращаясь к
Коминтерну и к компартии Германии, он писал:
"Вы ошибаетесь, что Гитлер и Брюннинг одно и то же. Вы ошибаетесь
потому, что вы боитесь трудностей... ...Вы сдаетесь до того, как борьба
началась, и провозглашаете, что уже потерпели поражение. Вы лжете. Рабочий
класс расколот, ослаблен, но еще не уничтожен, его силы еще не исчерпаны.
Брюннинг - переходная стадия - к чему? Либо к победе фашизма, либо к победе
рабочего класса. Два лагеря готовятся к решающей битве".
Сталинское руководство Коминтерна и германской компартии не в состоянии
было понять это. Они не поняли ни конкретной ситуации, сложившейся в
Германии в 30-х годах, ни характера и особенностей участвовавших в
политической борьбе партий, ни характера деятелей, стоявших во главе этих
партий. В результате коммунисты противопоставили себя всем немецким
политическим партиям, а значит и всем стоявшим за ними социальным слоям -
рабочим, крестьянам, городской мелкой буржуазии. Короче - германская
компартия оказалась изолированной от германского народа.
До какой степени руководители германской компартии не понимали
сложившейся ситуации, видно хотя бы из заявления, сделанного одним из этих
руководителей Реммеле: "Пусть Гитлер возьмет власть. Он скоро обанкротится,
и наступит наш час". Отвечая на это бахвальство, Троцкий с болью и
негодованием писал: "Можно с уверенностью сказать, что народ, допустивший
авантюриста захватить власть, не способен лишить его этой власти потом".
И это предсказание Троцкого оправдалось. Немецкий народ не смог
самостоятельно освободиться от Гитлера: его устранила от власти, длившейся
13 лет, только победа во второй мировой войне антигитлеровской коалиции СССР
и западных демократий. Той самой коалиции, от которой Сталин отказался в
пользу союза с Германией, той самой коалиции, которая, будь она заключена
раньше, могла бы предотвратить мировую войну или, во всяком случае, сделать
ее менее длительной и кровопролитной.
Десятки раз говорил Троцкий о том, что только единый фронт коммунистов
и социал-демократов способен преградить Гитлеру путь к власти. Он
предупреждал, что в противном случае крайне правые партии Германии
преподнесут власть Гитлеру.
"Они (правые) раздваивались между надеждой с помощью Гитлера разбить
рабочих и боязнью, что это может привести к гражданской войне с
непредвиденным исходом. Решительные действия левых усилили бы в глазах
правых риск связаться с поддержкой Гитлера. Дезорганизация и бездействие
левых снижали риск, толкали буржуазию, армию и Гинденбурга в объятия
фашизма".
И толкнули. Когда немецкая буржуазия убедилась, что союз коммунистов и
социал-демократов исключается, что германская компартия не в состоянии
повести за собой ни расколотый рабочий класс, ни мелкую буржуазию, она сочла
момент для кровопускания удобным и передала власть Гитлеру, который это
кровопускание и осуществил.
Анализируя этот период, Троцкий писал:
"Ежедневные сталинские толки о социал-фашизме непрерывно увеличивали
раскол в рабочем классе, давали главарям социал-демократии подходящий повод
для антикоммунизма и облегчали им возможность проведения губительного курса.
Только искренний и убедительный призыв к социал-демократическому сознанию и
к уяснению собственных интересов, работа в гуще рабочего класса могли бы
сломить барьер между двумя партиями".
Разумеется, ни Коминтерн, ни руководство компартии Германии не вняли
предостережениям Троцкого, объявленного "агентом международной буржуазии".
Наоборот, "Правда" и "Роте фане" обвинили Троцкого в паникерстве, в защите
буржуазной демократии. Они утверждали, что без победы над социал-демократией
не может быть обеспечена победа над фашизмом.
Только после того, как фашизм будет разбит, коммунисты смогут
эффективно бороться против социал-демократов. Он не питал иллюзий насчет
немецкой социал-демократии, прекрасно понимая реакционную сущность ее
руководства. Но за германской социал-демократией шло громадное большинство
немецких рабочих, а победить фашизм можно было только объединенными усилиями
всего рабочего класса с привлечением мелкой буржуазии. Враг был общий:
приход к власти Гитлера одинаково грозил и социал-демократам, и коммунистам.
Спорить и бороться надо будет после победы.
Казалось бы, разница между тактикой революционной партии в период
подъема и в период спада революционного движения должна была быть ясна
руководству Коминтерна и Германской компартии. Нет, они нацеливали партию не
против фашизма, а против социал-демократии и, конечно, против Троцкого.
"Троцкий, - заявлял Э. Тельман на заседании Исполкома Коминтерна, -
дает только один ответ. Коммунисты должны протянуть руку социал-демократам.
Либо коммунистическая партия будет действовать совместно с
социал-демократами, либо немецкий рабочий класс потерян для революции на
10-12 лет. Это теория полного банкротства, фашистская и контрреволюционная,
наихудшая, наиболее опасная и преступная теория Троцкого за все последние
годы его контрреволюционной пропаганды".
Жизнь показала, кто на деле оказался политическим банкротом, а кто до
мельчайших деталей предсказал фактическое развитие событий.
"Приближается, - писал Троцкий, - один из решающих моментов истории,
когда Коминтерн как революционный фактор может быть зачеркнут на
политической карте для целой исторической эпохи..."
Все подтвердилось. И немецкий рабочий класс был потерян для революции,
и германская партия благодаря послушному выполнению сталинской концепции
(социал-демократы - "враг номер один") оказалась разгромленной и отброшенной
от активного участия в политической жизни страны - не только на двенадцать
лет господства фашизма, но и на последующие десятилетия (и посейчас она
находится на задворках политической жизни). И Коминтерн как революционный
фактор был зачеркнут и уничтожен. И, конечно, главное то, что именно
благодаря принятой Коминтерном предательской политике Сталина Гитлеру и его
клике была открыта дорога к власти.
Сталин не мог простить и не простил Троцкому его прогноз, в котором
ясно и точно отразилась его, Сталина, постыдная роль в победе фашизма, его
ответственность за цену, заплаченную за это и Россией, и Германией, и всей
Европой, и делом пролетарской революции в особенности. Еще в вымученных
политических процессах 1936-1938 годов он заставил бывших друзей Троцкого
"признаваться" в своих и Троцкого связях с тем самым Гитлером, на борьбу с
которым Троцкий призывал и коммунистов, и социал-демократов. Сталин мстил
Троцкому за разоблачение его как пособника германской контрреволюции. Он
окончательно отомстил Троцкому, вложив ледоруб в руку убившего его маньяка.
Сталин, помимо всего прочего, не понимал, с каким врагом предстоит