Страница:
подтверждающую чисто русские патриотические настроения, царившие в те годы в
СССР:
"Наши отцы и деды немало жертвовали для спасения своей России, своей
родной матери. Народ наш никогда не забудет Минина и Пожарского, Суворова и
Кутузова, русских партизан времен отечественной войны 1812 года. Мы гордимся
тем, что в наших жилах течет кровь наших славных предков, мы никогда не
отстанем от них". (Там же, стр. 491 - 492).
По свидетельству И. Эренбурга, критики Паустовского дошли до того, что
обвинили его за "сценарий о жизни Лермонтова", в котором "он осмелился
сказать, что "поэта тяготил мундир николаевской армии". (ПСС И. Эренбурга,
том 9, стр. 377).
Грубый национализм вытеснил демократизм. Даже про Николая I нельзя было
сказать слова критики.
Так из теории "о победе социализма в одной отдельно взятой стране"
стали выпячиваться только национально-патриотические задачи России.
Воспользовавшись тем, что интересы пролетариата, строившего советское
государство, на этом этапе совпали с интересами патриотически настроенной
части русского народа, желавшей видеть Россию сильной, - Сталин стал
усиленно подпевать великодержавным настроениям, пренебрегая
интернациональными обязанностями партии и пролетариата. Эта же "теория"
привела Сталина и его клику, в том числе и таких его сторонников, как
Щербаков, к восхвалению русского народа, выпячиванию его роли как гегемона в
Союзе республик. Стали обычными такие выражения, как "старший брат", в
противоположность ленинскому принципу равноправия наций.
Не так отнесся к делу в аналогичном случае Ленин. Когда в годы
гражданской войны и интервенции патриотически настроенная мелкая буржуазия
качнулась в сторону Советской власти, так как только Советская власть была
способна тогда сохранить "единую, неделимую Россию", Ленин в речи,
произнесенной 27 ноября 1918 года на собрании партийных работников Москвы,
приветствовал поддержку мелкой буржуазией и интеллигенцией Советской власти.
Тогда Ленин говорил партии, что в определенной ситуации необходимо
использовать патриотические чувства мелкой буржуазии для укрепления
пролетарского государства. При этом Ленин делал это открыто и неоднократно
подчеркивал, что партия и пролетариат должны отчетливо понимать свою
интернациональную задачу и не допускать увлечь себя патриотическими
настроениями (см. том 37, стр. 207-324).
Сталинское руководство, вместо того чтобы использовать перед войной и
во время войны патриотически настроенные элементы страны для борьбы с
фашизмом, позволил использовать советское государство в интересах подъема и
развития великодержавных настроений в русском народе.
К этому же времени относится формальная ликвидация Сталиным Коминтерна.
О том, как происходил процесс ликвидации Коминтерна, писал М.М. Литвинов в
своих дневниках:
"Молотов пригласил меня к себе... Он спросил, каково мое мнение... Я
ответил ему совершенно ясно, что Коминтерн должен быть распущен. Без этого
Рузвельт не согласится, но... Молотов хранил долгое молчание. Он даже
почесал голову, как бы это сделал крестьянин на ярмарке. Потом вдруг он
сказал...
- Мы, конечно, можем распустить его, но мы должны запросить хорошую
цену. Каково ваше мнение, какую цену мы можем запросить?"
К концу войны отдельные руководящие деятели бывших секций Коминтерна
использовались Сталиным на руководящей работе в странах, отвоеванных у
Гитлера. Он смотрел на правительства этих государств, получивших власть из
его рук, как на сателлитов Советского Союза.
В деле образования так называемых социалистических государств он всегда
действовал в строгом соответствии с разделом сфер влияния, установленным им
совместно с союзными правительствами Черчилля и Рузвельта. Так, например, по
этому разделу Греция оставалась в сфере влияния Англии и, несмотря на то,
что в Греции было сильное партизанское коммунистическое движение, которое
после разгрома Германии стремилось взять власть в Греции в свои руки, это им
не удалось только потому, что английские войска по прямому указанию Черчилля
беспощадно подавили попытку коммунистов захватить власть. Сталин ни прямо,
ни косвенно палец о палец не ударил, чтобы помочь коммунистам Греции.
Вся мировая печать, за исключением печати СССР, возмущалась расправой
английских войск с греческими повстанцами, а наша пресса даже словом не
обмолвилась по поводу зверств английских войск против ЭАМ-ЭЛАС. Об этом
писал сам Черчилль в своих воспоминаниях:
"Правительство его величества, - писал он, - в особенности я,
возглавлявший его, подверглись... ярым нападкам. Подавляющая часть
американской печати резко осуждала наши действия... Англия была охвачена
волнением... Сталин, однако, неукоснительно и лояльно придерживался нашего
соглашения, достигнутого в октябре (1944 года), и в течение этих долгих
недель боев с коммунистами на улицах Афин от "Правды" и "Известий" не было
слышно ни слова упрека". (У. Черчилль "Вторая мировая война", том IV, стр.
282).
Очень интересные факты сообщил об этом Милован Джилас. В книге
"Разговоры со Сталиным" он приводит беседу Сталина с Карделем:
- Следует свернуть восстание в Греции, - сказал Сталин. Он именно так и
сказал - "свернуть".
- Верите ли вы, - обратился он к Карделю, - в успех восстания в Греции?
Кардель отвечает:
- Если не усилится иностранная интервенция и если не будут допущены
крупные политические и военные ошибки...
Но Сталин продолжает, не обращая внимания на слова Карделя:
- Если, если! Нет у них никаких шансов на успех. Что вы думаете, что
Великобритания и США - США самая мощная держава в мире - допустят разрыв
своих транспортных артерий в Средиземном море! Ерунда. А у нас флота нет.
Восстание в Греции надо свернуть, и как можно скорее.
Кто-то заговорил о недавних успехах китайских коммунистов, но Сталин
остался на своем:
- Да, китайским товарищам удалось. Но в Греции совершенно иное
положение. Греция лежит на жизненно-важных коммуникационных путях западных
государств. Там непосредственно вмешались США, самая мощная держава мира. С
Китаем это другое дело. На Дальнем Востоке иное положение. Правда и мы можем
ошибаться. Вот когда закончилась война с Японией, мы предложили китайским
товарищам найти модус вивенди с Чан-Кай-Ши. Они на словах согласились с
нами, а когда приехали домой, сделали по-своему. Собрались сами и ударили.
Оказалось, что правы были они, а не мы.
Но в Греции другое положение - надо не колеблясь свернуть греческое
восстание".
Сталин не делил вопросы государственные и партийно-политические. Вместо
того, чтобы заявить Черчиллю, что вопрос о власти в Греции - это дело
греческого народа, он безапелляционно дал согласие Англии на подавление
греческих коммунистов. В своих отношениях с союзниками он исходил из
строгого разделения сфер влияния.
В беседе с Тито и Джиласом он сказал:
- В этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию,
насаждает там, куда приходит его армия, и свою социальную систему. Иначе
быть не может...
- Война скоро кончится, - продолжал Сталин, - через пятнадцать-двадцать
лет мы оправимся, а затем снова.
- Если славяне будут объединены и солидарны, никто в будущем пальцем не
шевельнет. Пальцем не шевельнет, - повторял он, рассекая воздух указательным
пальцем". (Милован Джилас "Разговоры со Сталиным", "Посев", 1970 год,
Франкфурт-на-Майне, стр. 172 - 174).
Так представлял себе на практике Сталин строительство социализма в
других странах. Так отразилась в голове диктатора идея Маркса и Ленина о
построении социализма. Сталин благожелательно относился к Де Голлю и дал
указание французским коммунистам не делать попыток овладеть властью. В своих
воспоминаниях генерал Де Голль отметил лояльность Сталина к его
правительству.
Сталин подчинил международное коммунистическое движение национальным
интересам России. Так он поступал во многих изложенных случаях, так он
поступил и тогда, когда был в альянсе с фашистской Германией. Приведу
несколько фактов.
Выступая на сессии Верховного Совета в 1939 году, В.М. Молотов говорил:
"Известно, что за последние несколько месяцев такие понятия, как
"агрессия", "агрессор" получили новое конкретное содержание, приобрели иной
смысл. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в
положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и миру, а
Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение
войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются".
То же самое - но в еще более резкой форме в отношении Англии и Франции
и в более заискивающем тоне по отношению к Германии - сказал Сталин в
интервью редактору газеты "Правда", помещенном 1-го декабря 1939 года под
заголовком "О лживом сообщении агентства "Гавас"". И Сталин, и Молотов
называли фашистскую Германию мирным государством только потому, что они
совместно совершили раздел Польши. Их положительная оценка действий самого
агрессивного, самого реакционного и расистского режима в мире, стремящегося
к физической расправе с коммунистами Европы и ликвидации коммунистического
движения во всем мире, и их отрицательная оценка решимости демократических
стран Европы воспрепятствовать распространению в мире "коричневой чумы"
являются убедительным свидетельством их полного разрыва с марксизмом,
ленинизмом и интернационализмом. Или чего стоит указание, данное Сталиным
коммунистам Европы, после того как он подписал с Гитлером договор о дружбе,
- прекратить пропаганду против фашизма? Об этом факте сообщают такие
журналисты, как Э. Генри, И. Эренбург и другие:
"Сталин не только прекратил антифашистскую пропаганду на территории
Советского Союза, - пишет Э. Генри, в своем письме к И. Эренбургу. - В
полном противоречии с решением VII конгресса Коминтерна, Сталин направил
всем коммунистическим партиям директиву, в которой содержалось требование о
фактическом свертывании борьбы против немецкого фашизма".
Или как можно увязать телеграмму Сталина Риббентропу с его
принадлежностью к коммунистической партии и с его интернационализмом, о чем
продолжают говорить наследники Сталина.
"Меня, - писал Эренбург в книге "Люди, годы, жизнь", - потрясла
телеграмма Сталина Риббентропу, где говорилось о дружбе, скрепленной
пролитой кровью. Раз десять я прочитал эту телеграмму и, хотя верил в
государственный гений Сталина, все во мне кипело... Да и как забыть о реках
крови, пролитых фашистами в Испании, Чехословакии, Польше, в самой
Германии".
В одних случаях Сталин, через Коминтерн, запрещал коммунистическим
партиям делать у себя в стране революцию. Так было в Китае в 1926 и в 1947-м
годах, в Греции в 1943 году, во Франции в 1944 году и т.д. В других случаях
Сталин навязывал социализм соседним с Советским Союзом странам, таким как
Латвия, Литва, Эстония, Бессарабия, Румыния, Чехословакия, Польша, Венгрия,
ГДР, Болгария и др.
Все это делалось во имя интересов строительства социализма в СССР, без
учета готовности пролетариата этих стран к переходу их к социализму. Сталин
считал, что он осчастливливал соседние с СССР страны тем, что силой вводил в
них социализм. Об этом не устает напоминать этим странам советская пресса.
Энгельс - Ленин считали такую политику пролетариата победившей страны
вредной, подрывающей социализм в своей собственной стране. Вот что писал по
этому поводу Энгельс и комментировал Ленин:
"Победоносный пролетариат не может никакому чужому народу навязывать
никакого осчастливления, не подрывая этим собственной победы". (Энгельс, том
35, стр. 298).
Ленин, приведя эту выдержку из письма Энгельса к Каутскому, писал:
"Энгельс выставляет лишь один безусловно интернационалистский принцип,
который он применяет ко всем "чужим народам", т.е. не только колониальным:
навязывать им осчастливление значило бы подрывать победу пролетариата".
(Ленин, том 30, стр. 51).
В этом случае пролетариат и той страны, которая навязывает, и той
страны, которой навязывают социализм, заражается националистическими
чувствами, а его интернациональные чувства притупляются.
Здесь следует остановиться на одном из основных принципов большевизма,
провозглашенном Коминтерном с первых дней его существования. Этим принципом
на первый план выдвигалась обязанность каждого иностранного коммуниста
защищать первое отечество социализма - Советский Союз. Инициаторами и
вдохновителями этого принципа были Ленин и Троцкий до 1934 года, до убийства
Кирова. Казалось, что такой подход к обязанностям коммуниста, в условиях
капиталистического окружения первого социалистического государства, был
совершенно естественен. Но, как и многие другие догмы, этот принцип на
практике выродился в слепое подчинение деятельности иностранных компартий
эгоистическим интересам Советского Союза. Вначале этот принцип служил целям
охраны социалистического отечества от посягательств империализма, но
постепенно он выродился в безоговорочное подчинение интересов иностранных
компартий национальным интересам Советского Союза.
Великорусские настроения Сталина особенно проявились во время войны и
достигли высшего регистра в его речи-тосте, произнесенной им на
приеме-банкете в честь победы над Германией в 1945 году. Вот часть этого
тоста, приведенного в книге авиаконструктора А. Яковлева:
"Товарищи, разрешите мне поднять еще один последний тост. Я хотел бы
поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского
народа (присутствующие восторженными рукоплесканиями и криками "Ура"
встретили эти слова).
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он
является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав
Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он
заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского
Союза, среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского
народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него
имеется ясный ум, стойкий характер и терпение".
Сталин сказал, что руководящей силой Советского Союза является не
пролетариат СССР, как это было декларировано Октябрьской революцией, а
"русский народ", чем открыто перешел с позиций марксизма на сторону
великодержавных интересов Российских бюрократов. Все прочие перепевы Сталина
в его речи насчет особых достоинств русского народа дополнительно
подчеркивают сталинский великодержавный шовинизм, на что обратил внимание
еще Ленин в своем письме "об автономизации".
С легкой руки Сталина во всех официальных документах, материалах,
словарях, энциклопедиях, учебниках записана эта оценка о превосходстве
русского народа над другими народами Советского Союза. Так, например, в
"Кратком философском словаре" за 1952 год написано:
"В советском патриотизме находит глубокое выражение братство народов
СССР, сплотившихся вокруг великого русского народа, представляющего наиболее
выдающуюся нацию из всех наций, входящих в состав Советского Союза".
("Краткий Философский словарь" 1952 год, стр. 376).
Такое выпячивание роли и достоинств великого русского народа находится
в противоречии не только с общими принципами интернационализма, но и с
конкретными решениями ХII-го съезда партии, последнего съезда, обсуждавшего
национальный вопрос по докладу И.В.Сталина. На ХII-м съезде была принята
поправка к резолюции, представленной Сталиным, в которой в частности
говорилось:
"Разговоры о преимуществах русской культуры и выдвижение положения о
неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более
отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, казахской и пр.)
являются ничем иным, как попыткой закрепить господство великорусской
национальности". (XII съезд, стр. 653 - 654 и 693 - 694).
После смерти Сталина, особенно после XXII-го съезда партии, были
пересмотрены некоторые оценки Сталина в сторону интернационализма.
Так, например, в журнале "Вопросы истории КПСС" No 1 за 1963 год была
помещена статья секретаря ЦК КПСС Б.Н. Пономарева, в которой он, в
соответствии с новой установкой ЦК, писал:
"В целях возвеличивания Сталина искажалась история и более отдаленного
прошлого. Исподволь была гальванизирована немарксистская теория "героев и
толпы". Ее прославлением была в частности идеализация Ивана Грозного,
которому в этом отношении особенно повезло".
Возвеличивание А. Невского, Д. Донского, И. Великого, И. Грозного,
Петра I, русских полководцев и флотоводцев производилось при Сталине не
столько с целью "гальванизации теории "героев и толпы"", сколько для
пропаганды связи и преемственности прошлого России с современной историей
советского государства. В сталинскую историю после его смерти были внесены
небольшие коррективы, которые, однако, по своему характеру были
половинчатыми, оставлявшими открытыми двери для последующих рецидивов
фальсификации.
Тот же Б.Н. Пономарев в речи, произнесенной на всесоюзном совещании по
вопросу о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по
историческим наукам, говорил:
"В области изучения военной истории необходимо полностью восстановить
ленинские оценки и методы анализа. В период культа личности Сталина в нашу
литературу проникли ложные характеристики, когда чуть ли не все войны
объявились справедливыми и прогрессивными. В ряде случаев не проводились
различия между исторически прогрессивными результатами войны и реакционными
целями, которые ставил царизм. Освещение событий приобретало иногда,
особенно в некоторых произведениях художественной литературы и кино,
неправильную окраску, как это имело место, например, в отношении
русско-японской войны 1904-1905 годов, или характеристики генерала
Скобелева, без учета его карательных походов в Среднюю Азию". ("Вопросы
истории КПСС", No 1, 1963 год, стр. 57).
Б.Н. Пономарев в приведенной выдержке пытается выгородить агрессивную
политику самодержавия. Всякая колониальная держава оправдывала свои
завоевания желанием приобщить отсталые народы к цивилизации.
"Победоносный социализм, - писал Ленин, - необходимо должен осуществить
полную демократию и, следовательно, не только провести полное равноправие
наций, но и осуществить право на самоопределение угнетенных наций, то есть
право на свободное политическое отделение. Социалистические партии, которые
не докажут всей своей деятельностью и теперь, и во время революции, и после
ее победы, что они освободят порабощенные нации и построят отношения с ними
на основе свободного союза, - а свободный союз есть лживая фраза без свободы
отделения, - такие партии совершили бы измену по отношению к социализму".
(Ленин, том 27, стр. 252 - 253).
После Октябрьской революции советское правительство во главе с Лениным
не препятствовало отделению от РСФСР Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы,
Польши и Бессарабии.
Выступая в роли защитников народов, находящихся под колониальным гнетом
западных империалистических стран, провозглашая о своей поддержке новых
национально-освободительных режимов в африканских и азиатских странах,
освободившихся от колониальной зависимости, в арабских странах, ведущих
борьбу с т.н. израильским империализмом, наши псевдо-интернационалисты силой
снова присоединили к СССР Латвию, Литву, Эстонию, Бессарабию, Западную
Украину и Западную Белоруссию.
Ссылка наших великодержавников на то, что указанные народы добровольно
воссоединились с Россией, не подтверждается фактами. Любая попытка этих
народов выступить за отделение их республик от Советского Союза беспощадно
подавляется.
В отношении демократического решения вопроса о самоопределении наций
наша страна значительно отстала от бывших колониальных держав, которые под
влиянием духа времени пошли по пути демократического решения вопроса о
самоопределении наций.
Между тем, основатель советского государства Ленин писал:
"Пролетариат не может не бороться против насильственного удержания
угнетенных наций в границах данного государства, а это значит, бороться за
право самоопределения. Пролетариат должен требовать свободы политического
отделения колоний и наций, угнетаемых "его" нацией. В противном случае
интернационализм пролетариата останется пустым и словесным". (Ленин, том 27,
стр. 257).
Образец решения вопроса о самоопределении наций показал Сталин во время
войны, когда по его указанию были ликвидированы национальные автономии:
балкарцев, ингушей, калмыков, карачаевцев, крымских татар, немцев Поволжья и
чеченцев. Эти народы были согнаны со своих земель и перемещены в отдаленные
места Сибири и Средней Азии. Общее количество репрессированных таким образом
инородцев составило около 5 миллионов человек. Такой огульный подход к малым
народностям был еще более великодержавным, чем при династии Романовых.
Героическое сопротивление горцев против царской колонизации вызывало
публичное сочувствие и даже восхищение со стороны русских демократов, таких
как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Л.Н. Толстой и многих других.
После смерти Сталина были частично восстановлены права на автономию
некоторых народностей.
"Устранены были извращения ленинской национальной политики, допущенные
в период Великой Отечественной войны. Восстановлена национальная автономия
балкарцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, чем созданы условия для
их всестороннего развития в братской семье народов СССР. Это благотворно
сказалось на укреплении дружбы и социалистического интернационализма
советских народов". ("История КПСС", 1962 год, стр. 646).
Не восстановлена до сих пор национальная автономия крымских татар и
немцев Поволжья - в угоду националистическим элементам России и Украины,
заселившим земли, ранее принадлежавшие этим народам. Следует также
подчеркнуть, что правильная, хотя и не доведенная до конца автономизация
перечисленных выше народов, отмеченная в "Истории" партии, изданной в 1962
году, не нашла отражения в учебнике "Истории КПСС", изданном в 1969 году.
Этим как бы подчеркивается правота Сталина и неправота XX и ХХII-го съездов
партии, осудивших действия Сталина в этом вопросе.
Если даже многочисленные представители перечисленных народностей и
проявили враждебность к советской власти во время Второй мировой войны, это
не должно было стать поводом для тотальных репрессий - включая грудных
младенцев и воинов Советской армии, доказавших свою преданность Советскому
Союзу. Причиной этой враждебности могли быть ошибки, допущенные
правительством в национальной политике, и не расправой с целыми народами
нужно было их исправлять.
Под влиянием сталинской великодержавной политики в СССР выросло целое
поколение новых националистических кадров, лишенных каких-либо
социалистических и интернационалистических идеалов, а также преемственности
с революционными традициями большевизма. Эти новые кадры заменили идейных
большевиков во всех сферах идеологической работы: в печати, кино, радио-,
телевизионной и преподавательской работе. Они проникают во все поры нашей
жизни. Они пишут книги и статьи по вопросам истории, внешней и внутренней
политики партии и советской власти, по вопросам, связанным с литературой,
искусством и т.д. Так, например, в изданном в 1970 году пятом томе "Истории
КПСС" сказано:
"Воспитанию патриотизма способствовала пропаганда героического прошлого
страны, боевых традиций и побед русского оружия в войнах в защиту
национальной независимости отечества". ("История КПСС", том 5, книга первая,
стр. 400 - 401).
После приведенной цитаты авторы "Истории" сделали следующую сноску:
"Реакционные буржуазные историки А. Даллан, Г. Фон-Раух, И. Бирнбаум,
Д.Тредгольд, Л. Шапиро и др. утверждают, что в годы войны пропаганда лучших
прогрессивных традиций русского народа представляла собой якобы проявление
"русского воинствующего национализма", попытку "перебросить мост в старое",
что источником боевого духа солдат был не советский патриотизм, а то, что
они воевали "За мать Россию". (там же, стр. 401).
Чем так возмутились авторы "Истории КПСС"? Ведь приведенная нами выше
цитата из этой истории полностью подтверждает правоту оценки, данной
буржуазными историками. Они на той же странице славили "героическое прошлое
и боевые традиции побед русского оружия". Еще один пример. В газете
"Известия" No 127 за 1970 год помещена заметка призывника А.Морозова, в
которой он пишет, что в Пскове "на территории Кремля открылась выставка,
посвященная славе русского оружия".
В честь 700-летия со дня рождения А. Невского была показана
"литературно-художественная композиция "Русь могучая"... О неувядаемой славе
русского оружия, непревзойденной доблести и мужестве русских воинов, о
боевых традициях, восходящих к временам Александра Невского, шла речь и в
городском молодежном клубе".
Правомерно ли, что великорусский марксист прославляет "Русь могучую",
"Русское оружие" и т.д.? "Нет, - отвечает Ленин, - такого человека надо
СССР:
"Наши отцы и деды немало жертвовали для спасения своей России, своей
родной матери. Народ наш никогда не забудет Минина и Пожарского, Суворова и
Кутузова, русских партизан времен отечественной войны 1812 года. Мы гордимся
тем, что в наших жилах течет кровь наших славных предков, мы никогда не
отстанем от них". (Там же, стр. 491 - 492).
По свидетельству И. Эренбурга, критики Паустовского дошли до того, что
обвинили его за "сценарий о жизни Лермонтова", в котором "он осмелился
сказать, что "поэта тяготил мундир николаевской армии". (ПСС И. Эренбурга,
том 9, стр. 377).
Грубый национализм вытеснил демократизм. Даже про Николая I нельзя было
сказать слова критики.
Так из теории "о победе социализма в одной отдельно взятой стране"
стали выпячиваться только национально-патриотические задачи России.
Воспользовавшись тем, что интересы пролетариата, строившего советское
государство, на этом этапе совпали с интересами патриотически настроенной
части русского народа, желавшей видеть Россию сильной, - Сталин стал
усиленно подпевать великодержавным настроениям, пренебрегая
интернациональными обязанностями партии и пролетариата. Эта же "теория"
привела Сталина и его клику, в том числе и таких его сторонников, как
Щербаков, к восхвалению русского народа, выпячиванию его роли как гегемона в
Союзе республик. Стали обычными такие выражения, как "старший брат", в
противоположность ленинскому принципу равноправия наций.
Не так отнесся к делу в аналогичном случае Ленин. Когда в годы
гражданской войны и интервенции патриотически настроенная мелкая буржуазия
качнулась в сторону Советской власти, так как только Советская власть была
способна тогда сохранить "единую, неделимую Россию", Ленин в речи,
произнесенной 27 ноября 1918 года на собрании партийных работников Москвы,
приветствовал поддержку мелкой буржуазией и интеллигенцией Советской власти.
Тогда Ленин говорил партии, что в определенной ситуации необходимо
использовать патриотические чувства мелкой буржуазии для укрепления
пролетарского государства. При этом Ленин делал это открыто и неоднократно
подчеркивал, что партия и пролетариат должны отчетливо понимать свою
интернациональную задачу и не допускать увлечь себя патриотическими
настроениями (см. том 37, стр. 207-324).
Сталинское руководство, вместо того чтобы использовать перед войной и
во время войны патриотически настроенные элементы страны для борьбы с
фашизмом, позволил использовать советское государство в интересах подъема и
развития великодержавных настроений в русском народе.
К этому же времени относится формальная ликвидация Сталиным Коминтерна.
О том, как происходил процесс ликвидации Коминтерна, писал М.М. Литвинов в
своих дневниках:
"Молотов пригласил меня к себе... Он спросил, каково мое мнение... Я
ответил ему совершенно ясно, что Коминтерн должен быть распущен. Без этого
Рузвельт не согласится, но... Молотов хранил долгое молчание. Он даже
почесал голову, как бы это сделал крестьянин на ярмарке. Потом вдруг он
сказал...
- Мы, конечно, можем распустить его, но мы должны запросить хорошую
цену. Каково ваше мнение, какую цену мы можем запросить?"
К концу войны отдельные руководящие деятели бывших секций Коминтерна
использовались Сталиным на руководящей работе в странах, отвоеванных у
Гитлера. Он смотрел на правительства этих государств, получивших власть из
его рук, как на сателлитов Советского Союза.
В деле образования так называемых социалистических государств он всегда
действовал в строгом соответствии с разделом сфер влияния, установленным им
совместно с союзными правительствами Черчилля и Рузвельта. Так, например, по
этому разделу Греция оставалась в сфере влияния Англии и, несмотря на то,
что в Греции было сильное партизанское коммунистическое движение, которое
после разгрома Германии стремилось взять власть в Греции в свои руки, это им
не удалось только потому, что английские войска по прямому указанию Черчилля
беспощадно подавили попытку коммунистов захватить власть. Сталин ни прямо,
ни косвенно палец о палец не ударил, чтобы помочь коммунистам Греции.
Вся мировая печать, за исключением печати СССР, возмущалась расправой
английских войск с греческими повстанцами, а наша пресса даже словом не
обмолвилась по поводу зверств английских войск против ЭАМ-ЭЛАС. Об этом
писал сам Черчилль в своих воспоминаниях:
"Правительство его величества, - писал он, - в особенности я,
возглавлявший его, подверглись... ярым нападкам. Подавляющая часть
американской печати резко осуждала наши действия... Англия была охвачена
волнением... Сталин, однако, неукоснительно и лояльно придерживался нашего
соглашения, достигнутого в октябре (1944 года), и в течение этих долгих
недель боев с коммунистами на улицах Афин от "Правды" и "Известий" не было
слышно ни слова упрека". (У. Черчилль "Вторая мировая война", том IV, стр.
282).
Очень интересные факты сообщил об этом Милован Джилас. В книге
"Разговоры со Сталиным" он приводит беседу Сталина с Карделем:
- Следует свернуть восстание в Греции, - сказал Сталин. Он именно так и
сказал - "свернуть".
- Верите ли вы, - обратился он к Карделю, - в успех восстания в Греции?
Кардель отвечает:
- Если не усилится иностранная интервенция и если не будут допущены
крупные политические и военные ошибки...
Но Сталин продолжает, не обращая внимания на слова Карделя:
- Если, если! Нет у них никаких шансов на успех. Что вы думаете, что
Великобритания и США - США самая мощная держава в мире - допустят разрыв
своих транспортных артерий в Средиземном море! Ерунда. А у нас флота нет.
Восстание в Греции надо свернуть, и как можно скорее.
Кто-то заговорил о недавних успехах китайских коммунистов, но Сталин
остался на своем:
- Да, китайским товарищам удалось. Но в Греции совершенно иное
положение. Греция лежит на жизненно-важных коммуникационных путях западных
государств. Там непосредственно вмешались США, самая мощная держава мира. С
Китаем это другое дело. На Дальнем Востоке иное положение. Правда и мы можем
ошибаться. Вот когда закончилась война с Японией, мы предложили китайским
товарищам найти модус вивенди с Чан-Кай-Ши. Они на словах согласились с
нами, а когда приехали домой, сделали по-своему. Собрались сами и ударили.
Оказалось, что правы были они, а не мы.
Но в Греции другое положение - надо не колеблясь свернуть греческое
восстание".
Сталин не делил вопросы государственные и партийно-политические. Вместо
того, чтобы заявить Черчиллю, что вопрос о власти в Греции - это дело
греческого народа, он безапелляционно дал согласие Англии на подавление
греческих коммунистов. В своих отношениях с союзниками он исходил из
строгого разделения сфер влияния.
В беседе с Тито и Джиласом он сказал:
- В этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию,
насаждает там, куда приходит его армия, и свою социальную систему. Иначе
быть не может...
- Война скоро кончится, - продолжал Сталин, - через пятнадцать-двадцать
лет мы оправимся, а затем снова.
- Если славяне будут объединены и солидарны, никто в будущем пальцем не
шевельнет. Пальцем не шевельнет, - повторял он, рассекая воздух указательным
пальцем". (Милован Джилас "Разговоры со Сталиным", "Посев", 1970 год,
Франкфурт-на-Майне, стр. 172 - 174).
Так представлял себе на практике Сталин строительство социализма в
других странах. Так отразилась в голове диктатора идея Маркса и Ленина о
построении социализма. Сталин благожелательно относился к Де Голлю и дал
указание французским коммунистам не делать попыток овладеть властью. В своих
воспоминаниях генерал Де Голль отметил лояльность Сталина к его
правительству.
Сталин подчинил международное коммунистическое движение национальным
интересам России. Так он поступал во многих изложенных случаях, так он
поступил и тогда, когда был в альянсе с фашистской Германией. Приведу
несколько фактов.
Выступая на сессии Верховного Совета в 1939 году, В.М. Молотов говорил:
"Известно, что за последние несколько месяцев такие понятия, как
"агрессия", "агрессор" получили новое конкретное содержание, приобрели иной
смысл. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в
положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и миру, а
Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение
войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются".
То же самое - но в еще более резкой форме в отношении Англии и Франции
и в более заискивающем тоне по отношению к Германии - сказал Сталин в
интервью редактору газеты "Правда", помещенном 1-го декабря 1939 года под
заголовком "О лживом сообщении агентства "Гавас"". И Сталин, и Молотов
называли фашистскую Германию мирным государством только потому, что они
совместно совершили раздел Польши. Их положительная оценка действий самого
агрессивного, самого реакционного и расистского режима в мире, стремящегося
к физической расправе с коммунистами Европы и ликвидации коммунистического
движения во всем мире, и их отрицательная оценка решимости демократических
стран Европы воспрепятствовать распространению в мире "коричневой чумы"
являются убедительным свидетельством их полного разрыва с марксизмом,
ленинизмом и интернационализмом. Или чего стоит указание, данное Сталиным
коммунистам Европы, после того как он подписал с Гитлером договор о дружбе,
- прекратить пропаганду против фашизма? Об этом факте сообщают такие
журналисты, как Э. Генри, И. Эренбург и другие:
"Сталин не только прекратил антифашистскую пропаганду на территории
Советского Союза, - пишет Э. Генри, в своем письме к И. Эренбургу. - В
полном противоречии с решением VII конгресса Коминтерна, Сталин направил
всем коммунистическим партиям директиву, в которой содержалось требование о
фактическом свертывании борьбы против немецкого фашизма".
Или как можно увязать телеграмму Сталина Риббентропу с его
принадлежностью к коммунистической партии и с его интернационализмом, о чем
продолжают говорить наследники Сталина.
"Меня, - писал Эренбург в книге "Люди, годы, жизнь", - потрясла
телеграмма Сталина Риббентропу, где говорилось о дружбе, скрепленной
пролитой кровью. Раз десять я прочитал эту телеграмму и, хотя верил в
государственный гений Сталина, все во мне кипело... Да и как забыть о реках
крови, пролитых фашистами в Испании, Чехословакии, Польше, в самой
Германии".
В одних случаях Сталин, через Коминтерн, запрещал коммунистическим
партиям делать у себя в стране революцию. Так было в Китае в 1926 и в 1947-м
годах, в Греции в 1943 году, во Франции в 1944 году и т.д. В других случаях
Сталин навязывал социализм соседним с Советским Союзом странам, таким как
Латвия, Литва, Эстония, Бессарабия, Румыния, Чехословакия, Польша, Венгрия,
ГДР, Болгария и др.
Все это делалось во имя интересов строительства социализма в СССР, без
учета готовности пролетариата этих стран к переходу их к социализму. Сталин
считал, что он осчастливливал соседние с СССР страны тем, что силой вводил в
них социализм. Об этом не устает напоминать этим странам советская пресса.
Энгельс - Ленин считали такую политику пролетариата победившей страны
вредной, подрывающей социализм в своей собственной стране. Вот что писал по
этому поводу Энгельс и комментировал Ленин:
"Победоносный пролетариат не может никакому чужому народу навязывать
никакого осчастливления, не подрывая этим собственной победы". (Энгельс, том
35, стр. 298).
Ленин, приведя эту выдержку из письма Энгельса к Каутскому, писал:
"Энгельс выставляет лишь один безусловно интернационалистский принцип,
который он применяет ко всем "чужим народам", т.е. не только колониальным:
навязывать им осчастливление значило бы подрывать победу пролетариата".
(Ленин, том 30, стр. 51).
В этом случае пролетариат и той страны, которая навязывает, и той
страны, которой навязывают социализм, заражается националистическими
чувствами, а его интернациональные чувства притупляются.
Здесь следует остановиться на одном из основных принципов большевизма,
провозглашенном Коминтерном с первых дней его существования. Этим принципом
на первый план выдвигалась обязанность каждого иностранного коммуниста
защищать первое отечество социализма - Советский Союз. Инициаторами и
вдохновителями этого принципа были Ленин и Троцкий до 1934 года, до убийства
Кирова. Казалось, что такой подход к обязанностям коммуниста, в условиях
капиталистического окружения первого социалистического государства, был
совершенно естественен. Но, как и многие другие догмы, этот принцип на
практике выродился в слепое подчинение деятельности иностранных компартий
эгоистическим интересам Советского Союза. Вначале этот принцип служил целям
охраны социалистического отечества от посягательств империализма, но
постепенно он выродился в безоговорочное подчинение интересов иностранных
компартий национальным интересам Советского Союза.
Великорусские настроения Сталина особенно проявились во время войны и
достигли высшего регистра в его речи-тосте, произнесенной им на
приеме-банкете в честь победы над Германией в 1945 году. Вот часть этого
тоста, приведенного в книге авиаконструктора А. Яковлева:
"Товарищи, разрешите мне поднять еще один последний тост. Я хотел бы
поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского
народа (присутствующие восторженными рукоплесканиями и криками "Ура"
встретили эти слова).
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он
является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав
Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он
заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского
Союза, среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского
народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него
имеется ясный ум, стойкий характер и терпение".
Сталин сказал, что руководящей силой Советского Союза является не
пролетариат СССР, как это было декларировано Октябрьской революцией, а
"русский народ", чем открыто перешел с позиций марксизма на сторону
великодержавных интересов Российских бюрократов. Все прочие перепевы Сталина
в его речи насчет особых достоинств русского народа дополнительно
подчеркивают сталинский великодержавный шовинизм, на что обратил внимание
еще Ленин в своем письме "об автономизации".
С легкой руки Сталина во всех официальных документах, материалах,
словарях, энциклопедиях, учебниках записана эта оценка о превосходстве
русского народа над другими народами Советского Союза. Так, например, в
"Кратком философском словаре" за 1952 год написано:
"В советском патриотизме находит глубокое выражение братство народов
СССР, сплотившихся вокруг великого русского народа, представляющего наиболее
выдающуюся нацию из всех наций, входящих в состав Советского Союза".
("Краткий Философский словарь" 1952 год, стр. 376).
Такое выпячивание роли и достоинств великого русского народа находится
в противоречии не только с общими принципами интернационализма, но и с
конкретными решениями ХII-го съезда партии, последнего съезда, обсуждавшего
национальный вопрос по докладу И.В.Сталина. На ХII-м съезде была принята
поправка к резолюции, представленной Сталиным, в которой в частности
говорилось:
"Разговоры о преимуществах русской культуры и выдвижение положения о
неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более
отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, казахской и пр.)
являются ничем иным, как попыткой закрепить господство великорусской
национальности". (XII съезд, стр. 653 - 654 и 693 - 694).
После смерти Сталина, особенно после XXII-го съезда партии, были
пересмотрены некоторые оценки Сталина в сторону интернационализма.
Так, например, в журнале "Вопросы истории КПСС" No 1 за 1963 год была
помещена статья секретаря ЦК КПСС Б.Н. Пономарева, в которой он, в
соответствии с новой установкой ЦК, писал:
"В целях возвеличивания Сталина искажалась история и более отдаленного
прошлого. Исподволь была гальванизирована немарксистская теория "героев и
толпы". Ее прославлением была в частности идеализация Ивана Грозного,
которому в этом отношении особенно повезло".
Возвеличивание А. Невского, Д. Донского, И. Великого, И. Грозного,
Петра I, русских полководцев и флотоводцев производилось при Сталине не
столько с целью "гальванизации теории "героев и толпы"", сколько для
пропаганды связи и преемственности прошлого России с современной историей
советского государства. В сталинскую историю после его смерти были внесены
небольшие коррективы, которые, однако, по своему характеру были
половинчатыми, оставлявшими открытыми двери для последующих рецидивов
фальсификации.
Тот же Б.Н. Пономарев в речи, произнесенной на всесоюзном совещании по
вопросу о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по
историческим наукам, говорил:
"В области изучения военной истории необходимо полностью восстановить
ленинские оценки и методы анализа. В период культа личности Сталина в нашу
литературу проникли ложные характеристики, когда чуть ли не все войны
объявились справедливыми и прогрессивными. В ряде случаев не проводились
различия между исторически прогрессивными результатами войны и реакционными
целями, которые ставил царизм. Освещение событий приобретало иногда,
особенно в некоторых произведениях художественной литературы и кино,
неправильную окраску, как это имело место, например, в отношении
русско-японской войны 1904-1905 годов, или характеристики генерала
Скобелева, без учета его карательных походов в Среднюю Азию". ("Вопросы
истории КПСС", No 1, 1963 год, стр. 57).
Б.Н. Пономарев в приведенной выдержке пытается выгородить агрессивную
политику самодержавия. Всякая колониальная держава оправдывала свои
завоевания желанием приобщить отсталые народы к цивилизации.
"Победоносный социализм, - писал Ленин, - необходимо должен осуществить
полную демократию и, следовательно, не только провести полное равноправие
наций, но и осуществить право на самоопределение угнетенных наций, то есть
право на свободное политическое отделение. Социалистические партии, которые
не докажут всей своей деятельностью и теперь, и во время революции, и после
ее победы, что они освободят порабощенные нации и построят отношения с ними
на основе свободного союза, - а свободный союз есть лживая фраза без свободы
отделения, - такие партии совершили бы измену по отношению к социализму".
(Ленин, том 27, стр. 252 - 253).
После Октябрьской революции советское правительство во главе с Лениным
не препятствовало отделению от РСФСР Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы,
Польши и Бессарабии.
Выступая в роли защитников народов, находящихся под колониальным гнетом
западных империалистических стран, провозглашая о своей поддержке новых
национально-освободительных режимов в африканских и азиатских странах,
освободившихся от колониальной зависимости, в арабских странах, ведущих
борьбу с т.н. израильским империализмом, наши псевдо-интернационалисты силой
снова присоединили к СССР Латвию, Литву, Эстонию, Бессарабию, Западную
Украину и Западную Белоруссию.
Ссылка наших великодержавников на то, что указанные народы добровольно
воссоединились с Россией, не подтверждается фактами. Любая попытка этих
народов выступить за отделение их республик от Советского Союза беспощадно
подавляется.
В отношении демократического решения вопроса о самоопределении наций
наша страна значительно отстала от бывших колониальных держав, которые под
влиянием духа времени пошли по пути демократического решения вопроса о
самоопределении наций.
Между тем, основатель советского государства Ленин писал:
"Пролетариат не может не бороться против насильственного удержания
угнетенных наций в границах данного государства, а это значит, бороться за
право самоопределения. Пролетариат должен требовать свободы политического
отделения колоний и наций, угнетаемых "его" нацией. В противном случае
интернационализм пролетариата останется пустым и словесным". (Ленин, том 27,
стр. 257).
Образец решения вопроса о самоопределении наций показал Сталин во время
войны, когда по его указанию были ликвидированы национальные автономии:
балкарцев, ингушей, калмыков, карачаевцев, крымских татар, немцев Поволжья и
чеченцев. Эти народы были согнаны со своих земель и перемещены в отдаленные
места Сибири и Средней Азии. Общее количество репрессированных таким образом
инородцев составило около 5 миллионов человек. Такой огульный подход к малым
народностям был еще более великодержавным, чем при династии Романовых.
Героическое сопротивление горцев против царской колонизации вызывало
публичное сочувствие и даже восхищение со стороны русских демократов, таких
как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Л.Н. Толстой и многих других.
После смерти Сталина были частично восстановлены права на автономию
некоторых народностей.
"Устранены были извращения ленинской национальной политики, допущенные
в период Великой Отечественной войны. Восстановлена национальная автономия
балкарцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, чем созданы условия для
их всестороннего развития в братской семье народов СССР. Это благотворно
сказалось на укреплении дружбы и социалистического интернационализма
советских народов". ("История КПСС", 1962 год, стр. 646).
Не восстановлена до сих пор национальная автономия крымских татар и
немцев Поволжья - в угоду националистическим элементам России и Украины,
заселившим земли, ранее принадлежавшие этим народам. Следует также
подчеркнуть, что правильная, хотя и не доведенная до конца автономизация
перечисленных выше народов, отмеченная в "Истории" партии, изданной в 1962
году, не нашла отражения в учебнике "Истории КПСС", изданном в 1969 году.
Этим как бы подчеркивается правота Сталина и неправота XX и ХХII-го съездов
партии, осудивших действия Сталина в этом вопросе.
Если даже многочисленные представители перечисленных народностей и
проявили враждебность к советской власти во время Второй мировой войны, это
не должно было стать поводом для тотальных репрессий - включая грудных
младенцев и воинов Советской армии, доказавших свою преданность Советскому
Союзу. Причиной этой враждебности могли быть ошибки, допущенные
правительством в национальной политике, и не расправой с целыми народами
нужно было их исправлять.
Под влиянием сталинской великодержавной политики в СССР выросло целое
поколение новых националистических кадров, лишенных каких-либо
социалистических и интернационалистических идеалов, а также преемственности
с революционными традициями большевизма. Эти новые кадры заменили идейных
большевиков во всех сферах идеологической работы: в печати, кино, радио-,
телевизионной и преподавательской работе. Они проникают во все поры нашей
жизни. Они пишут книги и статьи по вопросам истории, внешней и внутренней
политики партии и советской власти, по вопросам, связанным с литературой,
искусством и т.д. Так, например, в изданном в 1970 году пятом томе "Истории
КПСС" сказано:
"Воспитанию патриотизма способствовала пропаганда героического прошлого
страны, боевых традиций и побед русского оружия в войнах в защиту
национальной независимости отечества". ("История КПСС", том 5, книга первая,
стр. 400 - 401).
После приведенной цитаты авторы "Истории" сделали следующую сноску:
"Реакционные буржуазные историки А. Даллан, Г. Фон-Раух, И. Бирнбаум,
Д.Тредгольд, Л. Шапиро и др. утверждают, что в годы войны пропаганда лучших
прогрессивных традиций русского народа представляла собой якобы проявление
"русского воинствующего национализма", попытку "перебросить мост в старое",
что источником боевого духа солдат был не советский патриотизм, а то, что
они воевали "За мать Россию". (там же, стр. 401).
Чем так возмутились авторы "Истории КПСС"? Ведь приведенная нами выше
цитата из этой истории полностью подтверждает правоту оценки, данной
буржуазными историками. Они на той же странице славили "героическое прошлое
и боевые традиции побед русского оружия". Еще один пример. В газете
"Известия" No 127 за 1970 год помещена заметка призывника А.Морозова, в
которой он пишет, что в Пскове "на территории Кремля открылась выставка,
посвященная славе русского оружия".
В честь 700-летия со дня рождения А. Невского была показана
"литературно-художественная композиция "Русь могучая"... О неувядаемой славе
русского оружия, непревзойденной доблести и мужестве русских воинов, о
боевых традициях, восходящих к временам Александра Невского, шла речь и в
городском молодежном клубе".
Правомерно ли, что великорусский марксист прославляет "Русь могучую",
"Русское оружие" и т.д.? "Нет, - отвечает Ленин, - такого человека надо