Страница:
маленькой свидетельствует о его линии, проникнутой только одной заботой: как
сохранить пролетарское единство.
Как реагировал Сталин на это принципиальное предложение Ленина?
Если Ленин думал о пролетарском единстве, то Сталин думал о том, каким
способом наиболее удобно и безболезненно отстранить от руководства членов
президиума ЦК КП Грузии.
Поэтому письмо Ленина "об автономизации" он сделал секретным и не довел
его до сведения делегатов ХII-го съезда партии. 25 января 1923 года
Политбюро утвердило выводы комиссии Дзержинского, которые Ленин требовал
решительно отвергнуть и провести дополнительное расследование "на предмет
исправления той громадной массы несправедливостей и пристрастных суждений,
которые там, несомненно, имеются". Таким образом, Сталин, Дзержинский и
Орджоникидзе не только не стали ответственными за политически-ошибочную
линию: наоборот, виновными и "уклонистами" они сделали Грузинский ЦК. Сам же
Сталин в речи на пленуме ЦК КП назвал их грузинскими "полунационалистами,
полукоммунистами", тогда как по политической характеристике Ленина, он сам
не только "социал-национал", но и великорусский держиморда.
Февральский пленум ЦК 1923 года утвердил Сталина докладчиком по
национальному вопросу на ХII-м съезде партии вместо больного Ленина, чем
проявил пренебрежительное отношение к политическим рекомендациям последнего
по одному из важнейших вопросов революции. С тех пор национальный вопрос на
съездах не ставился и не обсуждался, а концепция Ленина была отброшена раз и
навсегда Сталиным.
Владимир Ильич не знал об этих решениях Политбюро и февральского
пленума ЦК и продолжал изучать грузинское дело. В дневниках дежурных
секретарей Ленина, помещенных в 45-м томе его сочинений, подробно, день за
днем освещался вопрос о том, как тщательно Владимир Ильич готовился к
докладу на ХII-м съезде партии по национальному вопросу, как детально он
изучал взгляды обеих сторон конфликта. Накануне второго инсульта, опасаясь,
что из-за болезни он не сможет сделать доклад на ХII-м съезде партии по
национальному вопросу, он 5 марта 1923 года обратился к Л.Д. Троцкому со
следующим письмом:
"Уважаемый тов. Троцкий! Я просил бы вас очень взять на себя защиту
грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под преследованием
Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже
совсем напротив. Если бы вы согласились взять на себя его защиту, то я бы
мог быть спокойным. Если вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне
дело. Я буду считать это признаком вашего несогласия. С наилучшим
товарищеским приветом Ленин". (ПСС, том 54, стр. 329).
Из приведенного письма Ленина видно, что только Троцкого он считал
своим единомышленником по национальному вопросу. Из этого же письма следует,
что Ленин был на стороне Грузинского ЦК и против Сталина. Всякие иные
толкования находятся в противоречии с документами и с основами ленинской
национальной политики.
Владимир Ильич всегда был сторонником демократического решения
национального вопроса и противником навязывания угнетенным нациям любых форм
соглашений, в том числе и о государственном присоединении или отделении. А
Сталин навязывал закавказским республикам форму их присоединения к СССР
через Закавказскую федерацию. В дневниках секретарей Ленина за 6-е марта
1923 года сказано, что "Ленин спросил Володичеву об ответе Троцкого на его
письмо". Ответа на этот вопрос нет. В скобках сказано: "ответ по телефону
застенографирован".
В примечании No 294 к 54 тому ПСС написано:
"Это письмо было в тот же день прочитано Л.Д. Троцкому по телефону
помощником секретаря СТО и СНК М.А. Володичевой. Троцкий, ссылаясь на
болезнь, ответил, что не может взять на себя никакого обязательства".
В своих воспоминаниях "Моя жизнь", относящихся к этому вопросу, Л.Д.
Троцкий писал:
"Стояли первые дни марта 1923 года, Ленин лежал в своей комнате, в
большом здании судебных установлений. Надвигался второй удар, предшествуемый
рядом мелких толчков. Меня на несколько недель приковал к постели прострел.
...Два секретаря Ленина Фотиева и Гляссер служат связью... "Владимир
Ильич готовит против Сталина на съезде бомбу". Это дословная фраза Фотиевой.
"Владимир Ильич просит вас взять грузинское дело в свои руки, тогда он
будет спокоен".
"Почему вопрос так обострился?" - спрашиваю я. Оказывается, Сталин
снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за
спиной Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без
поддержки Дзержинского организационный переворот против лучшей части партии,
ложно прикрываясь авторитетом ЦК. ...Что его при этом потрясло больше:
личная нелояльность Сталина или его грубо-бюрократическая политика в
национальном вопросе, трудно сказать... Ленин готовился к борьбе, но
опасался, что не сможет на съезде выступить сам, и это волновало его.
Не переговорить ли с Зиновьевым и Каменевым? - подсказывают ему
секретари. Но Ленин досадливо отмахивается рукой. Он отчетливо предвидит,
что, в случае его отхода от работы, Зиновьев и Каменев составят со Сталиным
"тройку" против меня и, следовательно, изменят ему.
- А вы не знаете, как относится к грузинскому вопросу Троцкий? -
спрашивает Ленин.
- Троцкий на пленуме выступил совершенно в вашем духе, - отвечает
Гляссер, которая секретарствовала на пленуме.
- Вы не ошибаетесь?
- Нет, Троцкий обвинял Орджоникидзе, Ворошилова и Калинина в
непонимании национального вопроса.
- Проверьте еще раз, - требует Ленин. На второй день Гляссер подает мне
на заседании ЦК, у меня на квартире, записку с кратким изложением моей
вчерашней речи и заключает ее вопросом: "Правильно ли я вас поняла?"
- Зачем вам это? - спрашиваю я.
- Для Владимира Ильича, - ответила Гляссер.
- Правильно, - отвечаю я.
- Прочитав нашу с вами переписку, - рассказывает мне Гляссер, -
Владимир Ильич просиял: "Ну, теперь другое дело!" И поручил передать Вам все
те рукописные материалы, которые должны были войти в состав его бомбы к XII
съезду. Намерения Ленина стали мне теперь совершенно ясны: на примере
политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно,
опасность бюрократического перерождения диктатуры.
- Каменев едет завтра в Грузию на партконференцию, - говорю я Фотиевой.
Я могу познакомить его с ленинскими рукописями, чтобы побудить его
действовать в Грузии в надлежащем духе. Спросите об этом Ильича. Через
четверть часа Фотиева возвратилась запыхавшись:
- Ни в коем случае!
- Почему?
- Владимир Ильич говорит: "Каменев сейчас же все покажет Сталину, а
Сталин заключит гнилой компромисс и обманет".
- Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным
компромисс со Сталиным даже на правильной линии?
- Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него
перед всей партией. Он готовит бомбу". (Л.Д. Троцкий "Моя жизнь", стр. 205 -
227).
Из приведенных фактов и документов Ленина видно, что ошибка Сталина
была не организационного, а политического порядка, и речь шла не "об одном
незначительном инциденте", как сказал Сталин на VIII расширенном пленуме
ИККИ, а об его интернационализме.
В докладе на ХII-м съезде партии он, зная, что Ленин уже к руководству
не возвратится, резко отошел от основных принципов ленинской национальной
политики.
У Ленина выпячивался вопрос о великорусском шовинизме Сталина,
Дзержинского и Орджоникидзе и совершенно игнорировался вопрос о местном
национализме, как не представляющийся актуальным и опасным для интересов
пролетариата.
Сталин в одинаковой степени выпячивал обе опасности, чем отвлекал
внимание партии от главной опасности.
"Но есть еще фактор, - говорил он, - тормозящий объединение республик в
один союз: это национализм в отдельных республиках... НЭП и связанный с ним
частный капитал питают, взращивают национализм Грузинский, Азербайджанский,
Узбекский и прочие. Антирусский национализм есть оборонительная форма,
некоторая уродливая форма против национализма русского... Но беда в том, что
в некоторых республиках этот национализм оборонительный превратился в
наступательный". (XII съезд, стр. 488 - 492).
Аргументация Сталина порочна, так как не может национализм маленькой
нации превратиться в наступательный, и это бесчисленное количество раз
подчеркивали большевики. Вторым расхождением между Сталиным и Грузинским ЦК
КП(б) был вопрос о Закавказской федерации.
В то время как Ленин предлагал не торопиться с образованием
Закавказской федерации (см. примечание No 116 к 44 тому ПСС Ленина), Сталин
в своем докладе ХII-му съезду подчеркивал, что "Ленин торопился и напирал на
то, чтобы федерация была введена немедленно". Такая манера обмана и
дезинформации была обычной для Сталина.
Также была притянута за уши аргументация Сталина о важности федерации
для сохранения в Закавказье национального мира. Отвечая Сталину, один из
руководителей Грузинского ЦК Б. Мдивани говорил: "Сама Советская власть как
таковая есть условие предупреждения национальных трений и изживания
пережитков национальных трений".
В своем докладе съезду Сталин обвинил бывший ЦК КП Грузии в том, что он
сам, добиваясь для Грузии уступок в национальном вопросе, проводил в
отношении малых наций Грузинской республики - аджарцев и абхазцев - политику
притеснения. Эта версия Сталина была решительно опровергнута делегатами
съезда от Грузии. Из выступления на съезде Б. Мдивани видно, что инициатором
и вдохновителем таких притеснений против малых наций был сам Сталин, под
личным давлением и в соответствии с указаниями которого были осуществлены
некоторые несправедливые ограничения прав абхазцев и аджарцев.
Прения по докладу о национальном вопросе на ХII-м съезде партии выявили
глубоко ошибочную линию Сталина в национальном вопросе. Они подтвердили, что
он так и не захотел уяснить себе суть интернациональной линии Ленина в этом
вопросе. К моменту открытия съезда уже начали проявляться великодержавные
настроения среди русской части членов ЦК и делегатов съезда.
Б. Мдивани привел слова одного члена ЦК, называвшего национальный
вопрос не программным, а тактическим, и другого члена ЦК, обещавшего
"уступить кое-что" националам. В этих словах отражались пренебрежительное и
снисходительное отношение "коммунистов" большой нации к коммунистам малой
нации.
Представитель украинских коммунистов, старейший большевик Скрыпник,
выступая в прениях по национальному вопросу, подчеркивал, что в национальном
вопросе не должно быть средней линии. По его мнению, национализм угнетенных
наций естественен, как оборонительное средство против великодержавников.
Ослабление наступательного великодержавного национализма, - говорил
Скрыпник, - всегда, как правило, приводило к ослаблению шовинистических
чувств у малых угнетенных наций. Такая позиция Скрыпника полностью
соответствовала взглядам Ленина.
Особо следует подчеркнуть в речи Скрыпника то место, где он говорил об
опасности балансирования между двумя национализмами, местным и державным.
Такой метод, по мнению Скрыпника, ведет к оправданию бездеятельности русских
коммунистов.
Это предвидение Скрыпника подтверждено жизнью. Постепенно все более и
более стала выпячиваться опасность так называемого "буржуазного
национализма" (жертвой которого стал также и Скрыпник) и все меньше и меньше
стали вспоминать об опасности великодержавного шовинизма, пока это не
вылилось в официальную формулу: что "в результате правильной политики партии
национальный вопрос решен в СССР окончательно в ленинском духе". В итоге сам
Сталин и его наследники превратились в принципиальных великодержавников.
В защиту ленинских взглядов и против сталинского толкования
национальной политики на съезде выступил Н.И. Бухарин:
"Товарищи! Позвольте мне, прежде всего, сделать одно маленькое
замечание. Я... расскажу вам про один конкретный случай, который случился со
мною вчера... Встречаю одного товарища... "Ну, что у нас нового?" "Да что,
ничего нового, вот националов душим". (Смех.) Такая черточка и такая
психология существует в известной части нашей партии. И я должен сказать,
что если мы эту психологию не уничтожим решительно, со всей энергией, тогда
мы получим такую неприятность, чтобы не сказать хуже, которая может
подвергнуть риску само существование Советской республики". (ХII-ый съезд,
стр. 186).
Так оно и получилось. Только потому, что партия не прислушалась к
призывам Ленина, а пошла по сталинскому пути, страна и партия оказались в
противоречии с теми принципами, на которых строилась Советская Республика.
Что же предлагал Н.И. Бухарин? Он предлагал вынести решение по
национальному вопросу в строгом соответствии с ленинской национальной
политикой.
"Сущность ленинизма по национальному вопросу, - говорил Бухарин, - у
нас заключается в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у
нас есть, с великорусским шовинизмом. Если мы ударим по первому звену
национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим
по этим промежуточным звеньям, вплоть "до самых низших" местных
шовинизмов..." (XII съезд, стр. 611 - 615).
Правильная установка, предложенная Бухариным, которая полностью
соответствовала духу письма Ленина к съезду, принята не была, а была принята
установка Сталина, которая открывала огонь одновременно против
великорусского и местного национализмов. На практике это означало вести
огонь только против грузинского национализма, так как это направление огня
имело конкретных носителей, конкретно связанных с грузинским "уклоном", в то
время как против великорусского шовинизма обвинение носило абстрактный
характер. Особенную тревогу за судьбу интернационализма в нашей партии
высказал на ХII-м съезде партии Х.Г.Раковский.
Раковский поставил вопрос об опасности для пролетарской революции
национальных пережитков. Он отметил, что в массе населения России
подавляющее большинство трудящихся настроено националистически и лишь
ничтожная часть настроена интернационалистически. Такая почва была
подготовлена вековым воспитанием масс, в первую голову - масс русского
народа - в националистическом, патриотическом духе.
В течение нескольких лет, прошедших с начала Октябрьской революции,
говорил Х.Г.Раковский, было невозможно перевоспитать, особенно массы
крестьян, в интернациональном духе. Таким образом, почва для национализма,
особенно почва для воинствующего великорусского национализма, была
широчайшая. Естественно, что в этом море шовинистических чувств направлять
корабль революции было очень сложно. Наоборот, попасть небольшой прослойке
интернационалистов под влияние массы националистического народа было
значительно проще.
Раковский и Бухарин видели опасность для партии в малейшем колебании в
сторону великорусского национализма и поэтому предупреждали от одинакового
отношения к великодержавному шовинизму и местному национализму. Именно в
этом был смысл замечания Раковского, что русские "с нетерпением выдерживают
спор по национальному вопросу". Как же отнесся Сталин к критике делегатами
XII-го съезда его национальной политики? Понял он свое отклонение от
ленинской национальной политики, на которое указывали ему Мдивани, Скрыпник,
Бухарин, Раковский и другие?
Ответ на этот вопрос мы получили в его заключительном слове на ХII-м
съезде партии, ввиду важности которого мы приведем из него большую выдержку:
"Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно,
я согласен с этим - не надо их обижать. Но создавать из этого новую теорию
(?) о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение
неравноправное в отношении бывших угнетенных наций, это значит сказать
несообразность. То, что у тов. Ленина является оборотом речи в его статье,
Бухарин превратил в целый лозунг... Ежели мы перегнем палку в сторону
крестьянских окраин, в ущерб пролетарским районам, то может получиться
трещина в системе диктатуры пролетариата. Второй вопрос - это о шовинизме
великодержавном и о шовинизме местном. Тут выступили тов. Раковский и
особенно тов. Бухарин, который предложил выкинуть пункт, говорящий о вреде
местного шовинизма. Дескать, нечего возиться с таким червяком, как местный
шовинизм, когда мы имеем такого "Голиафа", как великорусский шовинизм.
Вообще у тов. Бухарина было покаянное настроение. Дело в том, что Бухарин не
понял сути национального вопроса. Когда говорят, что нужно поставить во
главу угла по национальному вопросу борьбу с великорусским шовинизмом, этим
хотят отметить, что обязанность русского коммуниста самому вести борьбу с
русским шовинизмом". (XII съезд, стр. 649 - 651).
Я привел большое количество выдержек из выступлений делегатов ХII-го
съезда партии, чтобы показать, какие наслоения образовались в исторических
работах по национальному вопросу.
В 1-ой части трехтомника "КПСС в резолюциях и решениях съездов,
конференций и пленумов ЦК", редакция ИМЛ сделала запись о ХII-м съезде в
полном соответствии с "Кратким курсом" Сталина. В историю партии вписана еще
одна лживая страница о том, что по национальному вопросу ошибался не Сталин,
как мы это только что установили на основании ленинских документов, а
грузинские "уклонисты" и поддерживающие их вожди оппозиции: Троцкий,
Бухарин, Радек, Раковский и др.
Между тем из статей Троцкого по национальному вопросу, помещенных в то
время в газете "Правда", а также из письма Ленина к Троцкому, предложившего
последнему взять на себя защиту его взглядов на пленуме ЦК и на съезде
партии, видно, что оба они - и Ленин, и Троцкий - занимали одинаковую
позицию по национальному вопросу. Поддерживали "уклонистов" не только
Троцкий, Бухарин, Раковский и др., как об этом записано во всех официальных
историях партии, но самое главное - их поддерживал Ленин. Говоря по поводу
обвинений Сталина против так называемых "уклонистов", Ленин писал:
"Тот грузин, который пренебрежительно... швыряется обвинением в
"социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не
только "социал-националом", но и грубым великорусским держимордой), тот
грузин... нарушает интересы классовой солидарности". (том 45, статья "Об
автономизации").
Ленин неоднократно подчеркивал, что он на стороне так называемых
"уклонистов". В письме к "Б.Г. Мдивани, Ф.Е. Махарадзе и другим, копия Л.Д.
Троцкому и Каменеву", он писал:
"Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен
грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас
записки и речь. С уважением, Ленин. 6 марта 1923 года".
Это письмо Лениным было написано в день второго инсульта, и, таким
образом, было одним из последних написанных им.
Сталин обманывал партию, когда говорил делегатам ХII-го съезда, не
знакомым с последними письмами Ленина: "То, что у тов. Ленина является
оборотом речи, то Бухарин превратил в целый лозунг". На самом деле в этой
ленинской формулировке дана основная принципиальная его линия, а не "оборот
речи", как это хитро наименовал Сталин.
"Интернационализм, - писал Ленин в связи с затронутым вопросом, - со
стороны угнетающей, или так называемой "великой" нации должен состоять не
только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве,
которое бы возмещало со стороны нации угнетающей, нации большой, то
неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого,
тот не понял действительно пролетарского отношения к национальному вопросу,
тот остался, в сущности, на точке зрения мелкобуржуазной, и поэтому не может
не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения". (Подчеркнуто Лениным.
ПСС, том 45, стр. 359).
Тот, кто вслед за Сталиным повторяет сегодня обвинение против
грузинских уклонистов в национализме, тот на самом деле повторяет ошибку
Сталина и стоит на "точке зрения мелкобуржуазной".
Мысль Ленина "о возмещении неравенства" не оборот речи - она увязана со
всем строем ленинских взглядов по национальному вопросу. Сталин совершенно
без всякого основания и логики и только для затемнения проблемы приплел к
вопросу о равноправии наций вопрос "об опоре на пролетарские районы".
Когда Владимир Ильич говорил о равенстве больших и малых наций, он имел
в виду вопрос об отношениях между нациями, которые складываются в жизни
фактически, и о пролетарском отношении, которое должно компенсировать со
стороны большой нации неравенство малой нации, а не о том, на что должна
опираться власть - на пролетарские районы центра России или на крестьянские
районы национальных республик. Это отношение может и должно было проявиться
в предоставлении малым нациям свободы отделения, в большой свободе
национального развития, в более чутком отношении к инородцам в таких,
например, вопросах, как налоговая политика, соблюдение закона о семье и
браке, в религиозной терпимости и т.д. и т.п. О такой компенсации
неравенства в пользу малых наций говорил Ленин, а за ним Бухарин, а не о
том, чтобы своей опорой сделать крестьянские районы национальных республик.
Применительно к спору, который тогда шел по поводу формы вхождения Грузии в
Союз, было неправильно, не интернационалистски, принуждать Грузию войти в
состав СССР не самостоятельно, как этого добивался ЦК Грузии, а только через
Закавказскую федерацию, как на этом настаивал Сталин.
Уступка в этом вопросе не затронула бы основ диктатуры пролетариата, и
в то же время свидетельствовала бы о чутком, внимательном отношении
пролетариев нации большой к пролетариям нации маленькой.
В первом томе настоящей книги, в главе "Почему Сталин победил
оппозицию" я рассмотрел вопрос об ошибочной тактике Л.Д. Троцкого в его
политической борьбе со Сталиным.
Здесь мне хочется выделить не только вопрос об ошибочной тактике Л.Д.
Троцкого в его борьбе со Сталиным по национальному вопросу, но и сказать о
недооценке им глубины опасности для социализма национальной политики
Сталина.
Сопоставляя позиции Ленина, выраженные им в письмах к ХII-му съезду, и
Троцкого, изложенные им в его воспоминаниях "Моя жизнь", по национальному
вопросу, мы видим, что оба они понимали опасность для диктатуры пролетариата
в отступлениях от интернационализма.
Но в то же время, Ленин понимал и чувствовал, что дело бюрократического
перерождения руководства партии за время его болезни особенно проявилось в
национальной политике Центрального Комитета партии, что здесь дело зашло уже
слишком далеко. Что если не осуществить на предстоящем ХII-м съезде коренной
поворот, не дать решительный отпор термидорианской политике Сталина и не
убрать его с поста генсека, то через некоторое время, когда Сталин полностью
овладеет партийным и государственным аппаратом, сделать это будет уже
поздно.
Троцкий этого не понимал. Он считал, что Ленин главную опасность видел
в расколе партии из-за борьбы между ним и Сталиным и делал ударение на
личной борьбе "тройки" против него.
После получения письма от Ленина с просьбой взять на себя защиту
грузинского дела на пленуме ЦК, Троцкий вызвал к себе Л.Б. Каменева.
"Каменев явился через час, - пишет Л.Д. Троцкий. - Он был совершенно
дезориентирован. Идея "тройки" - Сталин, Зиновьев, Каменев - была уже давно
готова. Острием своим "тройка" была направлена против меня. Вся задача
заговорщиков состояла в том, чтобы, подготовив достаточную организационную
опору, короновать тройку в качестве законной преемницы Ленина. Маленькая
записочка врезалась в этот план острым клином. Каменев не знал, как быть, и
довольно откровенно мне в этом признался. Я дал ему прочитать рукописи
Ленина. Каменев был достаточно опытным политиком, чтобы сразу понять, что
для Ленина дело шло не о Грузии только, но обо всей вообще роли Сталина в
партии.
...Каменев был взволнован и бледен. ...Возможно, что он просто боялся
недоброжелательных действий с моей стороны против него лично. Я изложил ему
свой взгляд на обстановку.
"Иногда из страха перед мнимой опасностью, - говорил я, - люди способны
накликать на себя опасность действительную. Имейте в виду и передайте
другим, что я меньше всего намерен поднимать на съезде борьбу ради
каких-либо организационных перестроек. Я стою за сохранение status quo. Если
Ленин до съезда встанет на ноги, что, к несчастью, маловероятно, то мы с ним
вместе обсудим вопрос заново. Я против ликвидации Сталина, против исключения
Орджоникидзе, против снятия Дзержинского с путей сообщения. Но я согласен с
Лениным по существу. Я хочу радикального изменения национальной политики,
прекращения репрессий против грузинских противников Сталина, прекращения
административного зажима партии, более твердого курса на индустриализацию и
честного сотрудничества наверху.
Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда не годится. Грубый
и наглый великодержавный зажим ставится в ней на один уровень с протестом и
отпором малых, слабых и отсталых народностей. Я придал своей резолюции форму
поправок к резолюции Сталина, чтобы облегчить ему перемену курса. Но нужен
крутой поворот... Пусть не зарывается, не нужно интриг. Нужно честное
сохранить пролетарское единство.
Как реагировал Сталин на это принципиальное предложение Ленина?
Если Ленин думал о пролетарском единстве, то Сталин думал о том, каким
способом наиболее удобно и безболезненно отстранить от руководства членов
президиума ЦК КП Грузии.
Поэтому письмо Ленина "об автономизации" он сделал секретным и не довел
его до сведения делегатов ХII-го съезда партии. 25 января 1923 года
Политбюро утвердило выводы комиссии Дзержинского, которые Ленин требовал
решительно отвергнуть и провести дополнительное расследование "на предмет
исправления той громадной массы несправедливостей и пристрастных суждений,
которые там, несомненно, имеются". Таким образом, Сталин, Дзержинский и
Орджоникидзе не только не стали ответственными за политически-ошибочную
линию: наоборот, виновными и "уклонистами" они сделали Грузинский ЦК. Сам же
Сталин в речи на пленуме ЦК КП назвал их грузинскими "полунационалистами,
полукоммунистами", тогда как по политической характеристике Ленина, он сам
не только "социал-национал", но и великорусский держиморда.
Февральский пленум ЦК 1923 года утвердил Сталина докладчиком по
национальному вопросу на ХII-м съезде партии вместо больного Ленина, чем
проявил пренебрежительное отношение к политическим рекомендациям последнего
по одному из важнейших вопросов революции. С тех пор национальный вопрос на
съездах не ставился и не обсуждался, а концепция Ленина была отброшена раз и
навсегда Сталиным.
Владимир Ильич не знал об этих решениях Политбюро и февральского
пленума ЦК и продолжал изучать грузинское дело. В дневниках дежурных
секретарей Ленина, помещенных в 45-м томе его сочинений, подробно, день за
днем освещался вопрос о том, как тщательно Владимир Ильич готовился к
докладу на ХII-м съезде партии по национальному вопросу, как детально он
изучал взгляды обеих сторон конфликта. Накануне второго инсульта, опасаясь,
что из-за болезни он не сможет сделать доклад на ХII-м съезде партии по
национальному вопросу, он 5 марта 1923 года обратился к Л.Д. Троцкому со
следующим письмом:
"Уважаемый тов. Троцкий! Я просил бы вас очень взять на себя защиту
грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под преследованием
Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже
совсем напротив. Если бы вы согласились взять на себя его защиту, то я бы
мог быть спокойным. Если вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне
дело. Я буду считать это признаком вашего несогласия. С наилучшим
товарищеским приветом Ленин". (ПСС, том 54, стр. 329).
Из приведенного письма Ленина видно, что только Троцкого он считал
своим единомышленником по национальному вопросу. Из этого же письма следует,
что Ленин был на стороне Грузинского ЦК и против Сталина. Всякие иные
толкования находятся в противоречии с документами и с основами ленинской
национальной политики.
Владимир Ильич всегда был сторонником демократического решения
национального вопроса и противником навязывания угнетенным нациям любых форм
соглашений, в том числе и о государственном присоединении или отделении. А
Сталин навязывал закавказским республикам форму их присоединения к СССР
через Закавказскую федерацию. В дневниках секретарей Ленина за 6-е марта
1923 года сказано, что "Ленин спросил Володичеву об ответе Троцкого на его
письмо". Ответа на этот вопрос нет. В скобках сказано: "ответ по телефону
застенографирован".
В примечании No 294 к 54 тому ПСС написано:
"Это письмо было в тот же день прочитано Л.Д. Троцкому по телефону
помощником секретаря СТО и СНК М.А. Володичевой. Троцкий, ссылаясь на
болезнь, ответил, что не может взять на себя никакого обязательства".
В своих воспоминаниях "Моя жизнь", относящихся к этому вопросу, Л.Д.
Троцкий писал:
"Стояли первые дни марта 1923 года, Ленин лежал в своей комнате, в
большом здании судебных установлений. Надвигался второй удар, предшествуемый
рядом мелких толчков. Меня на несколько недель приковал к постели прострел.
...Два секретаря Ленина Фотиева и Гляссер служат связью... "Владимир
Ильич готовит против Сталина на съезде бомбу". Это дословная фраза Фотиевой.
"Владимир Ильич просит вас взять грузинское дело в свои руки, тогда он
будет спокоен".
"Почему вопрос так обострился?" - спрашиваю я. Оказывается, Сталин
снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за
спиной Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без
поддержки Дзержинского организационный переворот против лучшей части партии,
ложно прикрываясь авторитетом ЦК. ...Что его при этом потрясло больше:
личная нелояльность Сталина или его грубо-бюрократическая политика в
национальном вопросе, трудно сказать... Ленин готовился к борьбе, но
опасался, что не сможет на съезде выступить сам, и это волновало его.
Не переговорить ли с Зиновьевым и Каменевым? - подсказывают ему
секретари. Но Ленин досадливо отмахивается рукой. Он отчетливо предвидит,
что, в случае его отхода от работы, Зиновьев и Каменев составят со Сталиным
"тройку" против меня и, следовательно, изменят ему.
- А вы не знаете, как относится к грузинскому вопросу Троцкий? -
спрашивает Ленин.
- Троцкий на пленуме выступил совершенно в вашем духе, - отвечает
Гляссер, которая секретарствовала на пленуме.
- Вы не ошибаетесь?
- Нет, Троцкий обвинял Орджоникидзе, Ворошилова и Калинина в
непонимании национального вопроса.
- Проверьте еще раз, - требует Ленин. На второй день Гляссер подает мне
на заседании ЦК, у меня на квартире, записку с кратким изложением моей
вчерашней речи и заключает ее вопросом: "Правильно ли я вас поняла?"
- Зачем вам это? - спрашиваю я.
- Для Владимира Ильича, - ответила Гляссер.
- Правильно, - отвечаю я.
- Прочитав нашу с вами переписку, - рассказывает мне Гляссер, -
Владимир Ильич просиял: "Ну, теперь другое дело!" И поручил передать Вам все
те рукописные материалы, которые должны были войти в состав его бомбы к XII
съезду. Намерения Ленина стали мне теперь совершенно ясны: на примере
политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно,
опасность бюрократического перерождения диктатуры.
- Каменев едет завтра в Грузию на партконференцию, - говорю я Фотиевой.
Я могу познакомить его с ленинскими рукописями, чтобы побудить его
действовать в Грузии в надлежащем духе. Спросите об этом Ильича. Через
четверть часа Фотиева возвратилась запыхавшись:
- Ни в коем случае!
- Почему?
- Владимир Ильич говорит: "Каменев сейчас же все покажет Сталину, а
Сталин заключит гнилой компромисс и обманет".
- Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным
компромисс со Сталиным даже на правильной линии?
- Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него
перед всей партией. Он готовит бомбу". (Л.Д. Троцкий "Моя жизнь", стр. 205 -
227).
Из приведенных фактов и документов Ленина видно, что ошибка Сталина
была не организационного, а политического порядка, и речь шла не "об одном
незначительном инциденте", как сказал Сталин на VIII расширенном пленуме
ИККИ, а об его интернационализме.
В докладе на ХII-м съезде партии он, зная, что Ленин уже к руководству
не возвратится, резко отошел от основных принципов ленинской национальной
политики.
У Ленина выпячивался вопрос о великорусском шовинизме Сталина,
Дзержинского и Орджоникидзе и совершенно игнорировался вопрос о местном
национализме, как не представляющийся актуальным и опасным для интересов
пролетариата.
Сталин в одинаковой степени выпячивал обе опасности, чем отвлекал
внимание партии от главной опасности.
"Но есть еще фактор, - говорил он, - тормозящий объединение республик в
один союз: это национализм в отдельных республиках... НЭП и связанный с ним
частный капитал питают, взращивают национализм Грузинский, Азербайджанский,
Узбекский и прочие. Антирусский национализм есть оборонительная форма,
некоторая уродливая форма против национализма русского... Но беда в том, что
в некоторых республиках этот национализм оборонительный превратился в
наступательный". (XII съезд, стр. 488 - 492).
Аргументация Сталина порочна, так как не может национализм маленькой
нации превратиться в наступательный, и это бесчисленное количество раз
подчеркивали большевики. Вторым расхождением между Сталиным и Грузинским ЦК
КП(б) был вопрос о Закавказской федерации.
В то время как Ленин предлагал не торопиться с образованием
Закавказской федерации (см. примечание No 116 к 44 тому ПСС Ленина), Сталин
в своем докладе ХII-му съезду подчеркивал, что "Ленин торопился и напирал на
то, чтобы федерация была введена немедленно". Такая манера обмана и
дезинформации была обычной для Сталина.
Также была притянута за уши аргументация Сталина о важности федерации
для сохранения в Закавказье национального мира. Отвечая Сталину, один из
руководителей Грузинского ЦК Б. Мдивани говорил: "Сама Советская власть как
таковая есть условие предупреждения национальных трений и изживания
пережитков национальных трений".
В своем докладе съезду Сталин обвинил бывший ЦК КП Грузии в том, что он
сам, добиваясь для Грузии уступок в национальном вопросе, проводил в
отношении малых наций Грузинской республики - аджарцев и абхазцев - политику
притеснения. Эта версия Сталина была решительно опровергнута делегатами
съезда от Грузии. Из выступления на съезде Б. Мдивани видно, что инициатором
и вдохновителем таких притеснений против малых наций был сам Сталин, под
личным давлением и в соответствии с указаниями которого были осуществлены
некоторые несправедливые ограничения прав абхазцев и аджарцев.
Прения по докладу о национальном вопросе на ХII-м съезде партии выявили
глубоко ошибочную линию Сталина в национальном вопросе. Они подтвердили, что
он так и не захотел уяснить себе суть интернациональной линии Ленина в этом
вопросе. К моменту открытия съезда уже начали проявляться великодержавные
настроения среди русской части членов ЦК и делегатов съезда.
Б. Мдивани привел слова одного члена ЦК, называвшего национальный
вопрос не программным, а тактическим, и другого члена ЦК, обещавшего
"уступить кое-что" националам. В этих словах отражались пренебрежительное и
снисходительное отношение "коммунистов" большой нации к коммунистам малой
нации.
Представитель украинских коммунистов, старейший большевик Скрыпник,
выступая в прениях по национальному вопросу, подчеркивал, что в национальном
вопросе не должно быть средней линии. По его мнению, национализм угнетенных
наций естественен, как оборонительное средство против великодержавников.
Ослабление наступательного великодержавного национализма, - говорил
Скрыпник, - всегда, как правило, приводило к ослаблению шовинистических
чувств у малых угнетенных наций. Такая позиция Скрыпника полностью
соответствовала взглядам Ленина.
Особо следует подчеркнуть в речи Скрыпника то место, где он говорил об
опасности балансирования между двумя национализмами, местным и державным.
Такой метод, по мнению Скрыпника, ведет к оправданию бездеятельности русских
коммунистов.
Это предвидение Скрыпника подтверждено жизнью. Постепенно все более и
более стала выпячиваться опасность так называемого "буржуазного
национализма" (жертвой которого стал также и Скрыпник) и все меньше и меньше
стали вспоминать об опасности великодержавного шовинизма, пока это не
вылилось в официальную формулу: что "в результате правильной политики партии
национальный вопрос решен в СССР окончательно в ленинском духе". В итоге сам
Сталин и его наследники превратились в принципиальных великодержавников.
В защиту ленинских взглядов и против сталинского толкования
национальной политики на съезде выступил Н.И. Бухарин:
"Товарищи! Позвольте мне, прежде всего, сделать одно маленькое
замечание. Я... расскажу вам про один конкретный случай, который случился со
мною вчера... Встречаю одного товарища... "Ну, что у нас нового?" "Да что,
ничего нового, вот националов душим". (Смех.) Такая черточка и такая
психология существует в известной части нашей партии. И я должен сказать,
что если мы эту психологию не уничтожим решительно, со всей энергией, тогда
мы получим такую неприятность, чтобы не сказать хуже, которая может
подвергнуть риску само существование Советской республики". (ХII-ый съезд,
стр. 186).
Так оно и получилось. Только потому, что партия не прислушалась к
призывам Ленина, а пошла по сталинскому пути, страна и партия оказались в
противоречии с теми принципами, на которых строилась Советская Республика.
Что же предлагал Н.И. Бухарин? Он предлагал вынести решение по
национальному вопросу в строгом соответствии с ленинской национальной
политикой.
"Сущность ленинизма по национальному вопросу, - говорил Бухарин, - у
нас заключается в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у
нас есть, с великорусским шовинизмом. Если мы ударим по первому звену
национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим
по этим промежуточным звеньям, вплоть "до самых низших" местных
шовинизмов..." (XII съезд, стр. 611 - 615).
Правильная установка, предложенная Бухариным, которая полностью
соответствовала духу письма Ленина к съезду, принята не была, а была принята
установка Сталина, которая открывала огонь одновременно против
великорусского и местного национализмов. На практике это означало вести
огонь только против грузинского национализма, так как это направление огня
имело конкретных носителей, конкретно связанных с грузинским "уклоном", в то
время как против великорусского шовинизма обвинение носило абстрактный
характер. Особенную тревогу за судьбу интернационализма в нашей партии
высказал на ХII-м съезде партии Х.Г.Раковский.
Раковский поставил вопрос об опасности для пролетарской революции
национальных пережитков. Он отметил, что в массе населения России
подавляющее большинство трудящихся настроено националистически и лишь
ничтожная часть настроена интернационалистически. Такая почва была
подготовлена вековым воспитанием масс, в первую голову - масс русского
народа - в националистическом, патриотическом духе.
В течение нескольких лет, прошедших с начала Октябрьской революции,
говорил Х.Г.Раковский, было невозможно перевоспитать, особенно массы
крестьян, в интернациональном духе. Таким образом, почва для национализма,
особенно почва для воинствующего великорусского национализма, была
широчайшая. Естественно, что в этом море шовинистических чувств направлять
корабль революции было очень сложно. Наоборот, попасть небольшой прослойке
интернационалистов под влияние массы националистического народа было
значительно проще.
Раковский и Бухарин видели опасность для партии в малейшем колебании в
сторону великорусского национализма и поэтому предупреждали от одинакового
отношения к великодержавному шовинизму и местному национализму. Именно в
этом был смысл замечания Раковского, что русские "с нетерпением выдерживают
спор по национальному вопросу". Как же отнесся Сталин к критике делегатами
XII-го съезда его национальной политики? Понял он свое отклонение от
ленинской национальной политики, на которое указывали ему Мдивани, Скрыпник,
Бухарин, Раковский и другие?
Ответ на этот вопрос мы получили в его заключительном слове на ХII-м
съезде партии, ввиду важности которого мы приведем из него большую выдержку:
"Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно,
я согласен с этим - не надо их обижать. Но создавать из этого новую теорию
(?) о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение
неравноправное в отношении бывших угнетенных наций, это значит сказать
несообразность. То, что у тов. Ленина является оборотом речи в его статье,
Бухарин превратил в целый лозунг... Ежели мы перегнем палку в сторону
крестьянских окраин, в ущерб пролетарским районам, то может получиться
трещина в системе диктатуры пролетариата. Второй вопрос - это о шовинизме
великодержавном и о шовинизме местном. Тут выступили тов. Раковский и
особенно тов. Бухарин, который предложил выкинуть пункт, говорящий о вреде
местного шовинизма. Дескать, нечего возиться с таким червяком, как местный
шовинизм, когда мы имеем такого "Голиафа", как великорусский шовинизм.
Вообще у тов. Бухарина было покаянное настроение. Дело в том, что Бухарин не
понял сути национального вопроса. Когда говорят, что нужно поставить во
главу угла по национальному вопросу борьбу с великорусским шовинизмом, этим
хотят отметить, что обязанность русского коммуниста самому вести борьбу с
русским шовинизмом". (XII съезд, стр. 649 - 651).
Я привел большое количество выдержек из выступлений делегатов ХII-го
съезда партии, чтобы показать, какие наслоения образовались в исторических
работах по национальному вопросу.
В 1-ой части трехтомника "КПСС в резолюциях и решениях съездов,
конференций и пленумов ЦК", редакция ИМЛ сделала запись о ХII-м съезде в
полном соответствии с "Кратким курсом" Сталина. В историю партии вписана еще
одна лживая страница о том, что по национальному вопросу ошибался не Сталин,
как мы это только что установили на основании ленинских документов, а
грузинские "уклонисты" и поддерживающие их вожди оппозиции: Троцкий,
Бухарин, Радек, Раковский и др.
Между тем из статей Троцкого по национальному вопросу, помещенных в то
время в газете "Правда", а также из письма Ленина к Троцкому, предложившего
последнему взять на себя защиту его взглядов на пленуме ЦК и на съезде
партии, видно, что оба они - и Ленин, и Троцкий - занимали одинаковую
позицию по национальному вопросу. Поддерживали "уклонистов" не только
Троцкий, Бухарин, Раковский и др., как об этом записано во всех официальных
историях партии, но самое главное - их поддерживал Ленин. Говоря по поводу
обвинений Сталина против так называемых "уклонистов", Ленин писал:
"Тот грузин, который пренебрежительно... швыряется обвинением в
"социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не
только "социал-националом", но и грубым великорусским держимордой), тот
грузин... нарушает интересы классовой солидарности". (том 45, статья "Об
автономизации").
Ленин неоднократно подчеркивал, что он на стороне так называемых
"уклонистов". В письме к "Б.Г. Мдивани, Ф.Е. Махарадзе и другим, копия Л.Д.
Троцкому и Каменеву", он писал:
"Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен
грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас
записки и речь. С уважением, Ленин. 6 марта 1923 года".
Это письмо Лениным было написано в день второго инсульта, и, таким
образом, было одним из последних написанных им.
Сталин обманывал партию, когда говорил делегатам ХII-го съезда, не
знакомым с последними письмами Ленина: "То, что у тов. Ленина является
оборотом речи, то Бухарин превратил в целый лозунг". На самом деле в этой
ленинской формулировке дана основная принципиальная его линия, а не "оборот
речи", как это хитро наименовал Сталин.
"Интернационализм, - писал Ленин в связи с затронутым вопросом, - со
стороны угнетающей, или так называемой "великой" нации должен состоять не
только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве,
которое бы возмещало со стороны нации угнетающей, нации большой, то
неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого,
тот не понял действительно пролетарского отношения к национальному вопросу,
тот остался, в сущности, на точке зрения мелкобуржуазной, и поэтому не может
не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения". (Подчеркнуто Лениным.
ПСС, том 45, стр. 359).
Тот, кто вслед за Сталиным повторяет сегодня обвинение против
грузинских уклонистов в национализме, тот на самом деле повторяет ошибку
Сталина и стоит на "точке зрения мелкобуржуазной".
Мысль Ленина "о возмещении неравенства" не оборот речи - она увязана со
всем строем ленинских взглядов по национальному вопросу. Сталин совершенно
без всякого основания и логики и только для затемнения проблемы приплел к
вопросу о равноправии наций вопрос "об опоре на пролетарские районы".
Когда Владимир Ильич говорил о равенстве больших и малых наций, он имел
в виду вопрос об отношениях между нациями, которые складываются в жизни
фактически, и о пролетарском отношении, которое должно компенсировать со
стороны большой нации неравенство малой нации, а не о том, на что должна
опираться власть - на пролетарские районы центра России или на крестьянские
районы национальных республик. Это отношение может и должно было проявиться
в предоставлении малым нациям свободы отделения, в большой свободе
национального развития, в более чутком отношении к инородцам в таких,
например, вопросах, как налоговая политика, соблюдение закона о семье и
браке, в религиозной терпимости и т.д. и т.п. О такой компенсации
неравенства в пользу малых наций говорил Ленин, а за ним Бухарин, а не о
том, чтобы своей опорой сделать крестьянские районы национальных республик.
Применительно к спору, который тогда шел по поводу формы вхождения Грузии в
Союз, было неправильно, не интернационалистски, принуждать Грузию войти в
состав СССР не самостоятельно, как этого добивался ЦК Грузии, а только через
Закавказскую федерацию, как на этом настаивал Сталин.
Уступка в этом вопросе не затронула бы основ диктатуры пролетариата, и
в то же время свидетельствовала бы о чутком, внимательном отношении
пролетариев нации большой к пролетариям нации маленькой.
В первом томе настоящей книги, в главе "Почему Сталин победил
оппозицию" я рассмотрел вопрос об ошибочной тактике Л.Д. Троцкого в его
политической борьбе со Сталиным.
Здесь мне хочется выделить не только вопрос об ошибочной тактике Л.Д.
Троцкого в его борьбе со Сталиным по национальному вопросу, но и сказать о
недооценке им глубины опасности для социализма национальной политики
Сталина.
Сопоставляя позиции Ленина, выраженные им в письмах к ХII-му съезду, и
Троцкого, изложенные им в его воспоминаниях "Моя жизнь", по национальному
вопросу, мы видим, что оба они понимали опасность для диктатуры пролетариата
в отступлениях от интернационализма.
Но в то же время, Ленин понимал и чувствовал, что дело бюрократического
перерождения руководства партии за время его болезни особенно проявилось в
национальной политике Центрального Комитета партии, что здесь дело зашло уже
слишком далеко. Что если не осуществить на предстоящем ХII-м съезде коренной
поворот, не дать решительный отпор термидорианской политике Сталина и не
убрать его с поста генсека, то через некоторое время, когда Сталин полностью
овладеет партийным и государственным аппаратом, сделать это будет уже
поздно.
Троцкий этого не понимал. Он считал, что Ленин главную опасность видел
в расколе партии из-за борьбы между ним и Сталиным и делал ударение на
личной борьбе "тройки" против него.
После получения письма от Ленина с просьбой взять на себя защиту
грузинского дела на пленуме ЦК, Троцкий вызвал к себе Л.Б. Каменева.
"Каменев явился через час, - пишет Л.Д. Троцкий. - Он был совершенно
дезориентирован. Идея "тройки" - Сталин, Зиновьев, Каменев - была уже давно
готова. Острием своим "тройка" была направлена против меня. Вся задача
заговорщиков состояла в том, чтобы, подготовив достаточную организационную
опору, короновать тройку в качестве законной преемницы Ленина. Маленькая
записочка врезалась в этот план острым клином. Каменев не знал, как быть, и
довольно откровенно мне в этом признался. Я дал ему прочитать рукописи
Ленина. Каменев был достаточно опытным политиком, чтобы сразу понять, что
для Ленина дело шло не о Грузии только, но обо всей вообще роли Сталина в
партии.
...Каменев был взволнован и бледен. ...Возможно, что он просто боялся
недоброжелательных действий с моей стороны против него лично. Я изложил ему
свой взгляд на обстановку.
"Иногда из страха перед мнимой опасностью, - говорил я, - люди способны
накликать на себя опасность действительную. Имейте в виду и передайте
другим, что я меньше всего намерен поднимать на съезде борьбу ради
каких-либо организационных перестроек. Я стою за сохранение status quo. Если
Ленин до съезда встанет на ноги, что, к несчастью, маловероятно, то мы с ним
вместе обсудим вопрос заново. Я против ликвидации Сталина, против исключения
Орджоникидзе, против снятия Дзержинского с путей сообщения. Но я согласен с
Лениным по существу. Я хочу радикального изменения национальной политики,
прекращения репрессий против грузинских противников Сталина, прекращения
административного зажима партии, более твердого курса на индустриализацию и
честного сотрудничества наверху.
Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда не годится. Грубый
и наглый великодержавный зажим ставится в ней на один уровень с протестом и
отпором малых, слабых и отсталых народностей. Я придал своей резолюции форму
поправок к резолюции Сталина, чтобы облегчить ему перемену курса. Но нужен
крутой поворот... Пусть не зарывается, не нужно интриг. Нужно честное