Ассиди Орлова. Тени войны

друга.
      - Эй, ты! Принц!.. Шакал паршивый, что ты головой крутишь, болван!
Здесь я, здесь!
      "Кто посмел?" - пронеслось в мозгу Ирри.
      - Да ты что, ослеп? - послышалось снова.
      - Так это ты?! Желудь... Тля... Раб... - Ирри накрыла волна ярости, а
      Морис сидел на козлах и с издевательской улыбкой продолжал оскорблять
наследника престола.
      - Если ты не боишься, что я на ходу отрежу тебе уши, подожди меня на
дороге. А теперь пошел вон!
      Глаза Ирри превратились в узкие щелочки, лицо побелело, однако он нашел
в себе силы улыбнуться. Затем круто развернув своего буйвола и поскакал в
конец колонны.

113

      Вдали, возле самого горизонта, клубилась пыль от уходящего войска. А
Морис стоял посреди дороги и широко расставив ноги, смотрел на
приближавшегося всадника.
      Буйвол мчался во весь опор, всхрапывая и сбрасывая с губ клочья пены, а
Ирри со злостью нахлестывал его, отчетливо видя, стоящего на дороге врага.
      - Ну держись, раб! - выкрикнул принц. Затем выставил вперед руку с
иглой и пустил буйвола, чуть левее, стоящего перед ним человека. Ирри
ударил, целясь в голову, но промахнулся.
      - Проклятье!.. - выругался он и развернув своего скакуна, снова понесся
на врага. И снова удар, и снова промах.
      - Ну держись, желудь!.. - завизжал Ирри, исходя бессильной злобой.
Теперь он отпустил поводья и разъяренное животное само бросилось на
человека, низко опустив голову.
      Морис сделал навстречу шаг, потом другой и когда рога находились от
него уже в нескольких шагах, резко подпрыгнул вверх.
      Вся туша буйвола пролетела под ним, а незадачливый всадник на всем
скаку налетел на выставленную Морисом ногу.
      От такого страшного удара Ирри, оборвав веревочные стремена вылетел из
седла и тяжело упал в дорожную пыль. Его шлем слетел с головы и словно
ореховая скорлупа, запрыгал по дороге.
      Потеряв наездника, буйвол пробежал по инерции еще сто метров, а потом
перешел на шаг и, тяжело поводя боками, поплелся обратно - вслед за уходящим
войском.
      Морис проводил его взглядом и, слегка прихрамывая, подошел к лежащему
телу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - задание нарвада Аххи
выполнено. Проломленная грудь Ирри еще вздымалась, а из горла доносились
булькающие звуки.
      "Мучается, бедняга", - подумал Лист и оборвал страдания принца наступив
ему на горло.
      - Вот теперь мы в полном расчете, парень... - сказал Морис и,
повернувшись, пошел догонять далеко ушедшую колонну.

114

      - Ну что, меня никто не искал? - вскакивая на козлы рядом с Анупой,
спросил Морис.
      - Нет, но где ты был? Пропал наследник и все вокруг забеспокоились.
Видишь, войско еще движется, но посыльные уже разъехались в разные стороны.
Я за тебя так переживала, Мо-рис... А почему ты такой потный и грязный,
словно валялся в пыли?
      Морис поспешно поджал ноги, но Анупа успела заметить забрызганные
кровью сандалии.
      - Ты? - тихо спросила она.
      - Я, - ответил он.
      - О, ты мой настоящий мужчина, - прошептала Анупа, восхищенно глядя на
Мориса. - Ты отомстил ему за меня, да?
      - Да, любовь моя, - подтвердил Морис, поскольку сказать ему было больше
нечего. А глаза девушки буквально светились восторгом.
      - О, Железный Отец! Пошли мне счастье родить сына от храброго и
красивого Мо-риса! - произнеся эти слова, Анупа нежно погладила лицо своего
возлюбленного.
      Где-то вдали возник и, начал приближаться, истошный вой нескольких
голосов. А затем группа всадников, не переставая кричать, проскакала вдоль
колонны. В середине группы бежал буйвол белого цвета с перламутровыми
рогами, а на его спине подпрыгивал холщовый мешок с бурыми подтеками.
      Колонна была тут же остановлена и Ахха, вместе со своей свитой,
встретил поисковую группу, которая привезла тело принца. Доклад старшего
группы, прерывающийся рыданиями и из его слезливого повествования стало
известно, где и при каких обстоятельствах был найден труп наследника.
      - Кто?! Какой злодей смог поднять руку на сына великого Тро?! -
вскричал Моххад, сорвав с головы свой зубастый шлем.
      - Кто бы он ни был, сам Железный Отец должен помочь нам найти злодея! -
воздев руки к небу, торжественно проговорил Ахха. - Собрать всех в круг. Мы
выявим злодея.
      - Мудрый Ахха, неужели ты думаешь, что это мог сделать кто-то из наших
верных солдат? - спросил командир пращников.
      - Боюсь, что это так, Сейк. Ирри был строг к подчиненным. Держал свою
сотню, как и положено, в кулаке, но мерзавцы совсем пропили свои мозги.
Вконец пропили! - перешел на крик нарвад. - И клянусь гробом императора, я
найду убийцу моего любимого племянника!..
      Управляемая бригадирами, войсковая колонна была свернута в кольцо, в
центре которого оказался Ахха с ближайшими подчиненными и телом наследника.
      Все солдаты уже знали в чем дело и тревожно гудели. Неожиданно, из
рядов выскочил один из них и, подбежав к мертвецу, с рыданиями упал на его
изуродованное тело. Это был Лело.
      - Отец мой, благодете-е-ль! - завыл он, поднимая голову покойника и
заглядывая в лицо Ирри, неузнаваемо смятое и облепленное мухами. Вдруг, Лело
вскочил на ноги и уставился на нарвада безумным взглядом.
      - Благородный Ахха, я знаю, знаю кто виновен в нашем горе!
      - Кто же?! - в глазах Аххи мелькнуло беспокойство.
      - Я видел, видел! - Лело повернулся к солдатам, кого-то выискивая среди
них. Наконец он нашел, что хотел и, с разбегу нырнув в толпу, вытащил на
середину круга Мориса.
      - Я видел, - продолжал Лело, - Как он бежал откуда-то и очень спешил!
Куда ты так торопился, муюм проклятый?! - завизжал Лело, разбрызгивая слюну.
Он попытался ударить Мориса, но тот невозмутимо ударил нахала в челюсть и
Лело покатился по земле.
      - А теперь буду говорить я! Хватит, наслушался! - нарвад сделал рукой
ограничивающий жест. - Железный Отец поможет нам найти убийцу! Как, вы
спросите?!.. Очень просто. Священное животное, благородный буйвол был
свидетелем убийства и пусть этот белый буйвол сам покажет нам убийцу своего
хозяина.
      Между тем, пока нарвад держал речь, двое рабов стояли возле
буйвола-свидетеля и готовили его к выступлению.
      Раз за разом, буйволу совали под нос натертую полынью ладонь и
одновременно больно кололи деревянной иглой. Сначала буйвол недовольно мотал
головой, а затем рассвирепел и попытаться боднуть стоявшего перед ним раба.
      - Ну что, все согласны со мной?! - обратился Ахха к толпе солдат.
      - Согласны, нарвад!
      - Делай, как знаешь, мудрый Ахха! - раздались одобряющие крики.
      - Пусть муюм и Лело встанут рядом! - распорядился нарвад.
      Лело удивленно посмотрел на Ахху.
      - Становись, Лело, тебе ведь нечего бояться... Ты же больше всех любил
наследника - это все знают, - произнес Ахха с плохо скрываемой угрозой в
голосе.
      Лело по-прежнему не трогался с места, поэтому к нему подошел раб и взяв
за одежду, потащил на середину круга. Он поставил Лело рядом с Морисом и
зачем-то похлопал его по плечу и по животу, потом ушел прочь.
      Видя, что приготовления закончены, Нарвад махнул рукой и еще двое рабов
завели буйвола в круг.
      Солдаты с неподдельным интересом разглядывали животное, как-будто
видели его в первые. Тут же они обсуждали решение Аххи и заключали пари:
узнает ли буйвол злодея и если узнает, то кто им окажется.
      Все войско гудело, как пчелиный рой. Но вот, наконец, направляемый
рабами, белый красавец, пошел к двои испытуемым, стоявшим в центре большого
круга.
      Разговоры стихли. Ахха и его свита смешавшись с солдатами, наблюдали за
происходящим из общего строя.
      Первым, по ходу буйвола, стоял пленник. Животное остановилось и
уставилось ему в глаза. Морису показалось, что в этой коровьей голове зреет
какое-то страшное решение и он весь напрягся. В наступившей тишине стали
слышны трели кузнечиков и далекие крики птиц.
      Буйвол покачал рогами, словно говоря "Что, брат, дрейфишь?" и,
повинуясь понуканию погонщиков, направился к Лело. До него оставалась пара
шагов, когда белый гигант шумно потянул носом и, оттолкнувшись задними
ногами, ударил рогами в источник этого невыносимого запаха.
      Отлетев, от такого чудовищного удара, на несколько метров, Лело пытался
подняться. Он кричал что-то нечленораздельное, но вопли толпы заглушили его
оправдания.
      Еще через минуту все было кончено. Солдаты разошлись, а на траве
остался лежать труп Лело.

115

      До Тротиума осталось уже совсем немного. Войско шло по густо населенной
местности и навстречу солдатам, все чаще, попадались богатые повозки и пешие
путники.
      Простые люди обходили императорское войско стороной и смотрели на него
только с безопасного расстояния. Народ боялся грабежей, которыми часто
грешили императорские солдаты.
      При подходе к столице, воины снова надели начищенные доспехи и сели на
своих буйволов. Обычай требовал, чтобы войско являлось народу и императору в
полной красе.
      А перед главным воротами города уже вовсю готовились встречать
победителей. На прибывших арбах стояли огромные глиняные сосуды с бесплатным
зе, присланным из императорских погребов. К этому дармовому угощения
выстраивались очереди жаждущих, нетерпеливо ожидавших начала раздачи.
      Продолжали подъезжать разрисованных фургоны горожан, везшие к месту
торжества сочные фрукты, сладкий тростник, жирных полосатых крыс и свежие
лепешки. Это бесконечное изобилие раскладывалось прямо на траве и вскоре
пестрым ковром покрыло все пространство возле дороги.
      Росла и толпа зевак. Те, кому не на что было купить угощение, пришли
поглазеть на своего императора, потому что Тро не часто показывался на
людях. Пользуясь праздничной суматохой среди толпы шныряли воры и
вытаскивали кошельки у захмелевших горожан.
      Вскоре началось угощение и дармовое питье из императорских запасов,
ударило в головы наиболее патриотично настроенной части собравшихся.
      Какой-то толстый горожанин, взобравшись на повозку и не обращая
внимания на протестующие вопли ее владелицы, начал выкрикивать лозунги,
прославляющие императорский дом. Толпа мгновенно завелась и превратилась в
прыгающую и орущую массу людей с одинаково выпученными глазами. Вскоре на
повозку-трибуну влез еще один патриот и полез брататься с первым. Заключив
друг друга в объятия, единомышленники залились счастливыми слезами.
      Неизвестно чем бы это закончилось, но неожиданное продолжение спектакля
предложила владелица повозки. С яростью, достойной дикой свиньи, немолодая
грузная женщина подпрыгнула, как резиновый мяч и вцепилась в одежду двух
единомышленников.
      Те качнулись раз, другой и, сметая все на своем пути, повалились на
расставленные торговцами товары.
      После этого, толпа резко активизировалась и несколько добровольцев
принялись самозабвенно лупцевать виновницу падения. А ее коллеги-торговцы,
обиженные порчей товара, начали бить пьяных патриотов.
      Народ моментально разделился на два враждебных лагеря и началась
массовая драка.
      Граждане бились ожесточенно, радуясь представившейся возможности выбить
ближнему глаз и поэтому в средствах не стеснялись.
      Немногочисленные стражники тщетно пытались навести порядок и очаг драки
разрастался, как дизентерия. Спустя пару минут втянутыми в баталию оказались
даже двое слепых нищих. Они уверенно работали своими длинными и увесистыми
клюками, стараясь, отомстить зрячим за свою неполноценность.

116

      "Бум-бум-бум" - загрохотали над побоищем железные барабаны, извещая о
приближении императора.
      Безобразия сразу прекратились сами собой. Вывалянные в грязи подданные,
будто застигнутые восходом Бонакуса, с восторгом взирали на приближающуюся
процессию с носилками императора.
      По обе стороны от носилок, неприступным частоколом, следовала охрана. В
короткорукавных кольчугах из железных бляшек, ходивших в империи монетой,
охрана была похожа на стаю откормленных карасей. Шлемы, которые были на
головах охранников, изготовлялись из голов морских змей и выглядели
устрашающе. Один их вид держал горожан на почтительном расстоянии.
      Телохранители шли размеренным шагом и только бегавшие в щелях шлемов
глаза и напряженные руки, сжимавшие иглы, выдавали постоянную готовность к
любым неожиданностям со стороны толпы.
      Народ расступился, освободив дорогу процессии и дивясь ее великолепию.
      Самыми первыми шли десять барабанщиков, а за ними дюжина гладких
кастрированных рабов, разодетых в птичьи перья, цветы и ленточки.
      Далее следовал сам император в закрытых носилках, которые были обтянуты
тонкой серебристой материей. Пришитые к ней жемчужные шарики создавали
диковинный мерцающий орнамент.
      Носилки несли рослые слуги из вольных. На их голых торсах бугрились
напряженные мышцы, а по лицам стекал пот.
      За носилками императора семенил на кривых ногах Худина. А уже за личным
рабом императора, на белых и желтых буйволах, тянулась кавалькада
придворных.
      Не успело все это сверкающее великолепие остановиться, как раздавшийся
одинокий крик:
      - Смотрите Ахха идет! Ахха идет!..
      И действительно, взметая пыль и пестрея парадными флагами, из-за холма
выходило войско, а точнее то, что осталось от экспедиции нарвада Аххи.
      На какое-то мгновение, все забыли об императоре и он, воспользовавшись
передышкой, выбрался из глубоких носилок. Худина тотчас подал ему руку и Тро
сошел на землю.
      Телохранители мгновенно окружили божественного и построились вокруг
него в каре.
      Между тем, сам император, как и все присутствующие зеваки, со все
нарастающим волнением, смотрел вперед. Однако пыль и расстояние мешали ему
увидеть своего доблестного Ирри. Полноценного и оттого любимого сына,
который вернул ему покой и радость жизни.
      Колонна приближалась довольно быстро и уже можно было понять, что в
первых рядах Ирри нет. Не было его и в последующих.
      Однако глаза Тро застлали счастливые слезы, а в горле стоял ком -
старик едва сдерживался, чтобы не расплакаться от радости. Он ведь так
переживал за сына. Боялся, что с принцем что нибудь случиться - военный
поход это не шутка.
      Но все обошлось и вот, молодой и красивый Ирри уже вырвался из колонны
войска и на своем белоснежном буйволе понесся вперед. Да-да, он конечно же
спешил обнять своего отца. Но проклятая старость, слезы жгли глаза и не
давали рассмотреть дорогие черты.
      - Худина! Ты видишь?! Это Ирри!.. Мой сын жив!.. Мой Ирри..
      Худина смотрел широко раскрытыми глазами и, ничего не понимая, переводя
взгляд то на всадника, то на императора.
      - Сын мой... - слабым голосом продребезжал Тро и протянув к принцу
руки, сделал шаг вперед. Худина, наконец, поняв весь смысл происходящего, в
ужасе закрыл лицо руками.
      Ахха легко соскочил с буйвола и, подбежав к императору, упал у его ног
на колени.
      - Ирри... - император дотронулся до плеча Аххи. - Ты-ы?!.. А где
Ирри?!... Где мой Ирри?!.. - закричал Тро тоскливо, словно почуявшее смерть
животное. И этот крик заставил вздрогнуть всех вокруг.
      - Говори!.. Нет-нет!.. Молчи!.. Я доверил тебе самое дорогое, а ты...
Ты предал меня! - в голосе императора послышалась угроза. - Я... я...а-а-а!
- Тро схватился рукой за сердце, закачался, как старый шалаш под ветром, и
повалился на землю.
      Худина бросился к упавшему императору. Подбежал лекарь и несколько
придворных с испуганными лицами, но через минуту они поднялись от тела и
теперь стояли, низко опустив головы.
      Худина не таясь плакал и его лицо дергалось, перекашиваясь безобразными
судорогами.
      А нарвад Ахха поднялся с колен и отвернувшись от распростертого тела,
принялся невозмутимо отряхивать штаны. Затем преспокойно взобрался на спину
своего скакуна и вяло махнул рукой, призывая войско следовать за ним.
      Колонна чуть-чуть отвернула в сторону и, потеснив толпу, обошла
скучившуюся в растерянности свиту, уже не существующего императора.
      Вдруг Худина, первым очнувшись от оцепенения, бросился к Аххе и,
уцепившись за стремена, завопил:
      - Да здравствует император Ахха! Ура! Ура!
      Вмиг оттаяла толпа зевак и принялась пьяно кричать:
      - Ура новому императору!.. Да здравствует Ахха!
      И тотчас охранники и вся свита покойного Тро, пристроились в хвост
войсковой колонне, а следом за ними и сверкающие носилки поплыли за новым
императором.
      Теперь Ахха входил в Тротиум, как победитель, одержавший свою главную
победу под стенами города.
      Люди ушли.
      Последние пьяницы с разбитыми в драке лицами вернулись в город, где
продолжался праздник и можно было ожидать угощения от нового императора.
      У городской стены остались только битые черепки да поломанные лотки
торговцев. Еще недавно здесь толкался народ, а теперь среди раздавленных
фруктов, тряпок и кровавых плевков, на пыльной дороге валялся, всеми забытый
труп бывшего императора.
      Было жарко и над телом вились зеленые мухи. Голодные собаки, осторожно
принюхиваясь, медленно сужали свои круги. За городской стеной играла музыка,
смеялись люди и только эти громкие звуки мешали псам начать дележку добычи
немедленно.

117

      Став полноправным правителем, Ахха первым делом сменил резиденцию
монархов и жил теперь на другом конце города.
      Сумрачный замок Тро, напоминал ему о былых унижениях, да и не нравился
он новому императору. Поэтому в качестве своей резиденции Ахха выбрал белый,
словно мертвый коралл, дворец, утопающий в зелени и имеющий просторные и
светлые залы.
      Изменился и весь уклад придворной жизни. Четыре сотни покалеченных
рабов Ахха оставил при себе. Он не устраивал из них "живого ковра", но
научил их маршировать с красивыми перестроениями и каждый новый день начинал
со строевого смотра.
      Худина, спасший себе жизнь провозглашением нового императора, был
удален на кухню. Многочисленные враги бывшего раба-фаворита были этим весьма
довольны, однако и они, чванливые вельможи, не были жалованы новым
императором. Ему претила лесть и он сердито косился на тех, кто пытался петь
на старый мотив.
      Аххи признавал только военные заслуги. И от тех, кто таковых не имел,
но желал подняться в дворцовой иерархии, принимались богатые пожертвования в
пользу армии.
      Новый император не устраивал утренних выходов, довольствуясь муштрой
безруких рабов. Ежедневной аудиенции монарха удостаивались только Моххад,
Сеик и Заппа.
      Моххад стал новым нарвадом империи. Сеик, руководил императорской
канцелярией, а Заппа - департаментом охраны. Видеть кого нибудь еще Ахха не
желал и бывшие завсегдатаи императорского дворца, целыми днями просиживали в
залах первого этажа, надеясь, хотя бы случайно, увидеть императора и
засвидетельствовать ему свою преданность.
      Для удобства Аххе прислуживали всего несколько молодых рабов, с еще не
зажившими после обрезания ушами. И когда император перемещался с этажа на
этаж, они бежали вслед за ним, перетаскивая подушки, ковры и подносы с
фруктами.
      Временами, когда скука особенно одолевала императора, он устраивал в
своем саду гладиаторские бои, а пребывая в мрачных настроениях, казнил кого
нибудь из фаворитов прошлого императора. Поначалу это приносило ему
некоторое успокоение, но не надолго. Без войны Ахха старел и терял интерес к
жизни.
      - Нам нужно учинить настоящую войну... - сказал как-то император,
испытывая приступ послеобеденной хандры.
      - К счастью или сожалению, мой император, у нас нет реальных врагов. -
Заметил Моххад и почесал живот эфесом меча. - Но я знаю, как испытать все
тяготы войны, не участвую в сражениях...
      - Это как же? - заинтересовался Ахха.
      - Вам нужно жениться, мой император. Жениться и утешаться с молодой
женой. Она будет отнимать у вас столько сил, что иная война покажется
отдыхом...
      "А почему бы и нет, - подумал император. - Ведь я не стар и мне нет
даже шестидесяти. Еще есть возможность порадовать империю наследниками, а то
ведь даже дурачок Ое случайно выпал из окна, и принцев в государстве совсем
не осталось. Императором я уже стал, так куда же направить свои силы? На
войну? Но с кем? Замахнуться на неизведанные земли, что простирались за
Полем Мертвых? Но это святотатство. За это многие расплачивались жизнью, а
те кому везло возвращались потеряв рассудок... Так значит жениться?"
      Так и не придя ни к какому выводу Ахха занялся муштрой рабов.

117

      Как-то раз, через месяц после триумфального прибытия в Тротиум, Ахха
снова мучался от скуки и неожиданно вспомнил о двух пленниках.
      В суете последних событий, он совершенно забыл о своих трофеях. Владыка
полулежал среди вышитых перин и вдыхал поднимавшиеся из сада запахи. Где-то
внизу щелкали ножницы садовника и громко маршировали сменяющиеся стражники.
      - Заппа, - позвал император.
      - Заппа! - продублировал зов императора охранник, стоявший у выхода на
террасу.
      Вскоре послышался топот, звон тяжелых шпор и начальник охраны предстал
перед Аххой.
      - Я слушаю, мой повелитель! - воскликнул он и согнулся в глубоком
поклоне.
      - Заппа, а где наши муюмы? Я, признаться, забыл о них. Смерть дорогого
брата так огорчила меня, что я ослаб памятью. Где они и чем занимаются?
      - Женщина среди рабынь, а мужчина в башне, той что в старом замке.
      - Ты говоришь в башне? А что он натворил?
      - Я полагал, - губы Заппа тронула еле заметная улыбка, - Что там он
будет целее. Ведь он собственность императора. К тому же он живет в башне не
как узник, а как гость императора. Пол его жилища устлан богатыми коврами, а
постель мягкими подушками. У него хорошая еда, крепкий зе. Мы даже приводили
ему женщину. О чем еще можно мечтать?
      - Женщину?! Ах, собачьи головы! Ну и придумали! - засмеялся Ахха. - Ну
и как?
      - Он от нее отказался. Сказал, что пока отказывается от женщин и от зе.
      - Отказывается от зе?! Это интересно, - опершись на подставленное плечо
раба, Ахха поднялся с подушек и несколько раз обошел деревянный столик со
сладостями. Затем задумчиво дотронулся до лысой головы раба и спросил:
      - Он что, больной, этот Морри?
      - Как вы сказали? Прошу простить, но я не расслышал, мой повелитель, -
виновато произнес Заппа.
      - Я сказал Морри. Так его зовут, - пояснил Ахха и недовольно пожевал
губами. Он подумал, что зря проговорился и показал, что знает имя пленника.
      - Да, я думаю, что так оно и есть, мой повелитель. Иногда он начинает
прыгать, как необъезженный буйвол, размахивает руками, ногами. Потом, когда
устанет, садится на пол и отдыхает, закрыв глаза. И долго так сидит, как
будто мертвый. И даже, кажется, не дышит. Так что, скорее всего, он больной.
      - Ну хорошо, хорошо. А как чувствует себя пленница?
      - О, великий. Она прекрасно чувствует себя, только мало улыбается.
Приходится часто менять охрану, так как мои люди просто таят от ее красоты.
К тому же, она держит себя так, будто ей принадлежит полмира. А рабыни хоть
и знают, что она такая же собственность императора, как они, ухаживают за
ней, как за госпожой. Она же, мой повелитель, принимает это, как должное.
      - Это очень интересно, Заппа. Честно говоря, во время похода я так и не
удосужился посмотреть на нее. А что же в ней необычного?
      - У нее большие глаза и они не фиолетовые, как у наших женщин, а серые,
как жало боевой иглы. Волосы напоминают по цвету благородных желтых
буйволов, и кожа, как спелый сладкий плод. И еще, - голос Заппы стал
хрипловатым, - Ее ногти, они розовые, мой император.
      - Да ты какие-то сказки рассказываешь... - махнул рукой Ахха.
      - Он говорит правду, божественный - подал голос стоящий неподалеку
Моххад. При этом император удивился так, будто заговорила статуя.
      - Ты?! - удивленно вскинул брови император. - Ты тоже видел ее?!
      Моххад не ответил на этот вопрос, а лишь пробубнил:
      - И еще у наших женщин нос смотрит вниз, а у этой - он дерзко задран.
Это и раздражает, и нравится... - развел руками Моххад.
      "Что ж, если даже этот кремень восхищается пленницей, ее необходимо
увидеть", - решил император.
      - Заппа, сегодня, еще до ужина доставь этих пленников во дворец.
      - Слушаюсь, мой император.

118

      - Эре! Ну что ты там копаешься? Скоро придут священные посланники, а я
еще не одет.
      - Иду, господин Старший жрец, иду! - отозвался из маленькой кладовой