Ассиди Орлова. Тени войны

Летнера, они еще год будут играть с вражеским десантом в прятки - там же
пропасть этих меловых пещер. Поэтому направим туда три или нет - пять
бастионов Б-27, и пусть они утюжат все подряд. Эта местность должна быть
опустошена полностью, чтобы ничего нам не мешало выполнить свою задачу. Все,
майор Джоунс, вы свободны.
      Когда майор ушел, оставшийся в одиночестве полковник Фрезер, погрузился
в свои мысли. В последнее время ему приходилось очень много работать. Агенты
сообщали о постоянно растущей военной мощи Содружества.
      Чтобы хоть как-то воспрепятствовать этому, здесь, на "Эр-Зет - 10",
принимались срочные меры и формировались новые задание для шпионов
внедренных в военный и политический аппарат империи землян. Это была
бесконечная гонка и остановить ее могла только война. Полковник Фрезер
ужасно устал и ждал этой войны, как избавления.

61

      Ярко светил Бонакус, однако с моря дул прохладный ветерок и было совсем
не жарко. Анупа легко, как козочка, скакала по горной тропинке, напевая
песенку, которую она придумала сама.
      Эта песенка была о том счастливом дне, когда ей исполнится пятнадцать
лет и ее отведут на священную поляну к Железному Отцу.
      Железный Отец, как говорят старики, живет в пещере у Черной скалы, куда
шаман муюмов приводит девочек, которым исполнилось пятнадцать лет.
Посетившие это священное место могли сами выбирать себе мужчину и вести его
в свою хижину, а чтобы народ муюмов был сильным, Железный Отец вселял в
каждую из девочек дух леса. После этого все дети рождались крепкими и
здоровыми.
      Анупа уже выбрала себе мужчину. Он очень сильный и красивый. Он войдет
в хижину Анупы и навсегда останется с ней. Правда, этот юноша нравится
многим девушкам и не одна Анупа хотела бы видеть его в своей хижине, но эти,
другие, не в счет. Анупа самая сильная и самая хитрая. У нее острые зубы,
быстрые ноги и верный глаз.
      Никто в селении не метает желтые камни точнее Анупы и вряд ли
кто-нибудь из ее одногодок попробует оспаривать ее, Анупы, права на мужчину.
Ведь все помнят, что двух своих одногодок она столкнула со скалы за то, что
те пытались смеяться над ней. Еще троих утащили зофры и теперь одногодок
осталось всего десять.
      На душе у юной дикарки было светло и радостно. Колючий кустарник хватал
за колени, оставляя царапины, но девушка не замечала этого и продолжала петь
свою песенку, бойко шлепая босыми ногами по пыльной дороге.
      Вдруг над землей пронеслась огромная тень и на мгновение закрыла
солнце. "Зофр!" - мелькнуло в голове Анупы и она юркнула под каменный навес,
выросший на боку гранитной стены.
      "Заметил или нет?" - девушка сидела на корточках, сжавшись в маленький
комочек и ей хотелось втиснуться в каменную щель или превратиться в
булыжник. До чего же страшно!..
      Прошла минута. Другая. Свиста крыльев зофра слышно не было. Может быть
зофр ее не заметил?.. Анупа осторожно выглянула из-под навеса.
      Ничто вокруг не нарушало мирного стрекотания кузнечиков и низкого
жужжания пчел.
      "А-а, значит не голодный был!" - осенило Анупу. Она вылезла из своего
убежища, поправила в волосах цветок и одернула, съехавшую на бок,
набедренную повязку. Теперь все в порядке. Только хорошее настроение куда-то
улетучилось. Анупа наморщила лоб и сосредоточенно пыталась вспомнить: о чем
она думала и почему ей было так хорошо.
      Ее раздумья нарушили два далеких раската грома. Девушка с удивлением
посмотрела на небо. Ни облачка.
      "Гм, сезон дождей давно закончился - откуда взяться грому?"
      Анупа, как и все женщины, была ужасно любопытна. Она стала внимательно
смотреть в ту сторону, откуда прогремел странный гром.
      И вдруг, о ужас! Увидела еще одного черного зофра. Затем еще трех.
      Сначала она хотела спрятаться, но любопытство одержало верх над
страхом, к тому же зофры были уже далеко, почти у самого моря.

62

      Первый Б-27 перевалил через горный хребет и теперь несся над долиной,
едва не задевая верхушки деревьев.
      Сидевший по местам экипаж, внимательно вглядывался через экраны,
окуляры и прицелы в густые заросли джунглей, а нервные пальцы застыли на
курках и гашетках.
      Вслед за первым, с высоты вниз, спустились остальные суда и сразу
включились в работу. Вскоре все пять кораблей выстроились в цепь и начали
тщательно утюжить заданный район.
      Как факелы, вспыхивали хижины и туземцы, словно муравьи, бросались
врассыпную, надеясь укрыться под кронами деревьев. А корабли зависали в
воздухе и автоматические пушки, управляемые аккуратными компьютерами,
реагировали на любое движение в своем секторе и упреждали каждый шаг
очередной жертвы.
      - Послушайте, сэр, - подошел к командиру фотограф, - Мне кажется, что
мы не то утюжим. Посмотрите, это результаты нашей работы, - и он положил на
стол несколько огромных цветных фото. Крупным планом на них были видны
горящие, вместе со всем скарбом, тростниковые хижины, растерзанные трупы
людей: женщины, мужчины, дети и старики. Вместо одежды на них были только
бусы и набедренные повязки.
      - Ты, конечно, прав. Эти козявки вряд ли являются диверсантами. Но нам
спущено указание уничтожать все, что движется... К тому же работу уже
сделана - похоже, ничего уже нет... - и офицер включил общий канал связи:
      - Внимание, всем судам - задание выполнено. Идем к берегу, садимся и
ждем дальнейших указаний...

63

      Анупа еще не добралась до деревни, когда из леса ей навстречу, с
криками стали выбегать люди.
      Их тела были покрыты ссадинами и царапинами, а сами бедняги едва
держались на разбитых в кровь ногах. Детей видно не было - им было не под
силу убежать от огненного смерча, а в крови муюмов не было заложено заботы о
своих чадах. Каждый спасался, как мог. Выживали только сильные дети, слабые
были не нужны.
      А вдали еще грохотал гром. Черные зофры, как тучи, неподвижно висели
над джунглями и поливали их огненным дождем. Все спасшиеся, несмотря на свою
кажущуюся усталость, быстро позабивались в щели между скал и через минуту на
открытом месте осталась одна Анупа.
      А еще через минуту она уже упрямо карабкалась по почти отвесной стене,
на одну из высоких скал. Вдали продолжал грохотать гром и Анупе хотелось все
увидеть собственными глазами.
      Дважды неверный камень вылетал из под ноги, но крохотная фигурка
продолжала карабкаться все выше и выше.
      Уже близился вечер, когда на небольшой площадке, на вершине скалы,
маленькое существо, гордо откинув голову с развевающимися волосами, стояло в
полный рост и, в лучах заходящего солнца, казалось последней частичкой жизни
во всей Вселенной.
      При последних лучах умирающего дня, Анупа, своим острым зрением
разглядела черных зофров, которые после удачной охоты, сытые, мирно дремали
на песчаной косе. Их было пять.

64

      Лейтенанта Линдера и Гаусса, утро застало в пути, когда они с
величайшим трудом продирались сквозь колючий кустарник.
      Это была разведывательная вылазка в сторону океана и Алекс не решился
брать всех людей туда, где в любой момент их могли обнаружить с воздуха.
Следуя приказу лейтенанта, отряд разделился и часть десантников отправилась
в место расположения деревни, где день назад была проведена карательная
операция.
      По мере продвижения к берегу густой лес чередовался с небольшими
пространствами поросшими малорослым кустарником и разведчикам приходилось
внимательно смотреть по сторонам, пересекая открытые участки.
      Линдер и Гаусс продолжали двигаться по долине, постепенно спускавшейся
к берегу океана. Благодаря имеющейся карте, они шли уверенно, успешно огибая
болота, овраги и лесные озера. Алекс еще вчера принял решение осмотреть
место посадки военных судов, заметив, что они удалились в сторону океана.
      И вот, проведя ночь в лесу и обойдясь без приключений, к полудню
следующего дня разведчики вышли к океану.
      Прячась среди густого кустарника, лейтенант и его напарник подобрались
в самому берегу. Затаив дыхание они рассматривали ощетинившиеся пушками
Б-27, распластавшиеся на белом песке правильной пентаграммой.
      Несколько человек из судовых экипажей прохаживались по песку. Кто-то
грелся на солнце, а кто-то швырял в океан камешки.
      Никаких доспехов и оружия на этих людях не было и Алекс подумал, что
если бы захотел, мог бы вдвоем с Гауссом захватить судно. Некоторые, из
гулявших, заходили в лес, не в силах устоять перед магией бескрайних
джунглей тянувшимися вдоль всего побережья.
      Напуганные приближением людей, невиданной красоты птицы тучами
поднимались с крон деревьев и составляя самые немыслимые гаммы, спешили
прочь. Фотограф не переставая щелкал своим фотоавтоматом, стремясь
истратить, как можно больше пленки и навсегда запечатлеть это природное
великолепие.
      Вдруг, с одного из судов на песок выпрыгнул человек и, отчаянно
размахивая руками, что-то закричал, созывая остальных. Те со всех ног
бросились к своим кораблям и еще забирались по трапам, когда запущенные
двигатели уже начали срывать воздушными струями тучи морского песка.
      Почти синхронно корабли поднялись с берега и, выстраиваясь в походный
порядок, потянулись в сторону гор.
      Когда шум их двигателей начал затихать, Алекс уловил едва различимые
звуки далекой канонады, а спустя еще несколько минут над головами
разведчиков с ревом пронеслась семерка "стаккато" и, выпустив языки пламени,
начала стремительно уходить в высоту.
      Вскоре высоко в небе уже можно было различить инверсионные следы боевых
кораблей и пущенных ракет. Белыми розами расцветали взрывы, и звук от них
достигал ушей наблюдателей через несколько секунд.
      - Сэр, это же наши прорываются!..
      - Похоже на то. И приходится им туго... Надеюсь, что они сбросят десант
где-то неподалеку.

65

      Почти всю ночь, в кромешной тьме, пробиралась Анупа сквозь лесную чащу.
Она шла по тропинкам, знакомым только ей одной - узнавая кошачьим зрением
каждый кустик, перешагивая через клубки змей и обходя паутину гигантских
ядовитых пауков.
      Анупа была храброй девушкой, но когда над головой внезапно раздавались
крики ночных птиц, девушка приседала от страха и прикрывала голову руками.
      Она шла, почти, полночи движимая одним лишь любопытством и уже к
середине следующего дня, надеялась выйти к берегу и понаблюдать: что за
громадные зофры появились в землях муюмов.
      Наконец, юная путешественница утомилась и, найдя под большим деревом
сухое место, стала укладываться на ночь. Она собрала несколько, сорванных
ветром, больших листьев и умело соорудила некоторое подобие постели. А
спустя еще несколько минут, дитя дикой природы уже тихо посапывало,
свернувшись клубочком и укрывшись сухой травой.
      Анупа проспала около четырех часов, и едва солнце тронуло верхушки
деревьев, она уже снова была на ногах.
      Борясь с зевотой и потягиваясь, как молодая пантера, девушка спустилась
на дно оврага к парящему, в утренней прохладе, ручью. Сорвав по пути мятный
лопух, она, морщась, принялась его жевать - после сна это хорошо освежало.
      На дне оврага было холоднее, чем под деревом, и Анупа поежилась. Сжав
зубы девушка ступила в воду и холод обжег ее ноги. Анупа мужественно зашла
по пояс и, пронзительно взвизгнув, окунулась с головой.
      А спустя четверть часа, девушка снова продолжала свой путь. Вскоре лес
начал редеть и впереди показался просвет.
      "Где-то здесь должна быть поляна", - вспомнила Анупа и тут, неожиданно,
услышала голоса.
      Это говорили женщины на языке муюмов. Анупа неслышно пробежала еще с
десяток шагов и, спрятавшись за широким стволом дерева, стала наблюдать.
      На краю леса, в ста шагах от нее, появились две девушки, как две капли
воды похожие друг на друга. Анупа сразу узнала их. Это были ее зеркальные
одногодки: Хоро и Терника.
      "Глупые лягушки, что они здесь делают?" - рассердилась Анупа и уже
хотела прогнать девушек, но тут ее слух уловил какой-то посторонний, для
леса, шум. Этот шум исходил сверху, постепенно нарастая. Хоро и Терника тоже
услышали его, и было видно, как они юркнули в кусты.
      Над поляной показался зофр. Только какой-то странный. Он быстро
опускался вниз. Лапы у него были не похожи на когтистые лапы обычного зофра,
а вместо крыльев был натянут тугой белый мешок.
      Этот зверь походил на тех громадин, которые два дня назад висели над
джунглями и убивали муюмов. Его, относительно, небольшие размеры, позволили
Анупе сделать предположение, что перед ней детеныш.
      "Маленький, а кричит как взрослый зофр", - отметила Анупа. "Детеныш",
тем временем, освободился от белого мешка и, ломая верхушки деревьев, тяжело
плюхнулся на землю. Лапы его, застрекотали и, разбрасывая во все стороны
сорванные куски дерна, "детеныш" забился в заросли лесного апельсина.
      Еще через мгновение, на его боках откинулись потайные дверцы, и оттуда
начали выскакивать страшные черные демоны. Они разбегались в разные стороны,
прятались в кустах и падали под деревья.
      Хоро и Терника, не выдержав такого зрелища, с криками выбежали из
своего убежища и помчались в сторону океана. Некоторые, из спрятавшихся
демонов, тут же вскинули свое оружие и Хоро, а затем и Терника попадали на
землю.
      Анупа еще ниже пригнулась к траве и смотрела во все глаза, боясь
что-нибудь пропустить.

66

      Командор Тимотеус Лага прислушался к удаляющейся канонаде. Звуки боя
перемещались все дальше и дальше. Таким образом, десантники его отряда вышли
из игры. Это было очень кстати и давало возможность сохранить свой BDM.
      - Майор Уильямс, пусть десант вернется в машину, а мы пойдем посмотрим,
что подстрелили.
      После этого, командор первым подошел к телу, лежавшему ближе и
поморщился.
      Огонь, сразу из нескольких стволов, сделал эти останки просто
неузнаваемыми. Тимотеус перешел ко второму телу, которое лежало у самых
кустов.
      Ему "повезло" больше и можно было определить, что это молодая девушка.
Черты ее лица даже кого-то ему напомнили... Юдит? Да, сходство было
поразительным. Следовало бы задать этой несчастной несколько вопросов, но
теперь уже поздно... Она мертва...
      Из простреленных легких, пузырясь, вытекала кровь и прежде, чем эти
алые пузыри, надуваясь лопались, в них успевало отразиться небо, облака, лес
и люди с оружием в черных, одинаково безразличных, масках.

67

      Этой ночью ветеран Барни стоял в охранении. Он прослужил в "корсарах"
десять лет, имел кучу благодарностей и еще больше ранений, но в такой
переплет попал впервые. Только восемь человек, включая контуженного
лейтенанта Листа, уцелели после высадки.
      И бежали до самого океана - как кролики. Да, дела.
      Прислонившись спиной к смолистому стволу дерева, Барни предавался своим
невеселым мыслям и вслушивался в ночные шорохи. Где-то в лесной чаще сначала
тихо, а потом все громче и протяжнее давал о себе знать молодой шакал.
      Повиснув вниз головой на сухих ветках с жутким свистящим покашливанием
переругивались, похожие на вурдалаков, летучие мыши. Они то затихали, то
вновь затевали злобные драки, и тогда становились видны их фосфоресцирующие
морды всех оттенков желтого, зеленого и синего цветов. Когда они
успокаивались, до уха Барни доносился шелест стройных пальм и приглушенный
шум набегающих на песок волн.
      Во всем этом, кажущемся хаотическим нагромождении звуков,
прослеживалась некая первобытная гармония, повторяющийся ритм.
      В лицо часовому лезла какая-то мошкара, но он не замечал этого,
охваченный новым для себя ощущением единства с миром природы. Старый солдат
чувствовал причастность к этой неведомой жизни, к этой ночи. И что самое
странное - Барни перестал видеть в этой планете врага.
      Потом он, кряхтя, присел на землю и устыдился своих мыслей:
"Разнюнился. Эх, развалина!.. Все, вернусь живым - займусь выращиванием
овощей на огороде и баста - отвоевался!"
      Барни глубоко вздохнул и снова прислушался: в ночной симфонии
послышались фальшивые ноты. Появилась натянутость и искусственность. Что-то
механическое заставило замолчать даже склочных вурдалаков.
      Солдат поднялся с земли и покрутил настройку датчика движения. Он еще
не видел, но чувствовал какое-то перемещение. Отчетливо стали слышны шаги.
Кто-то уверенно шел по лесу прямо на часового.
      - Эй, кто здесь? - подал голос Барни. В ответ лишь мерные шаги.
      - Я ведь не шучу! - пальцем Барни перевел MS-400 на готовность. В
казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие замерло,
готовое выплеснуть всю свою мощь туда, куда уставился черные зрачки стволов.
Барни дотронулся до спускового крючка:
      - Стой! Еще шаг, и я стреляю!.. Фу ты, дьявол!.. Сэр! Что же вы
молчите?! Еще немного, и от вас остались бы одни подметки!.. Что же вы один
ходите после контузии? - и Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.
      В тот же миг узкое лезвие, зажатое в сильной руке, вонзилось ему под
броневую пластину точно в сердце.
      Не издав ни звука, старый вояка осел на морской песок.
      Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы
и аккуратно вложил в маленькие ножны, пристегнутые к щиколотке. Затем
посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся
к спящим под пальмами десантникам. Не дойдя до них десяти метров, он снял с
пояса фугас и, выставив время подрыва, воткнул заряд ножками в песок. Сделав
свое дело, он неслышно растворился в темноте.

68

      Приближалось утро. Морис спал, балансируя на гране сна и бреда. Его
раскачивало из стороны в сторону, проносились обрывки далеких воспоминаний,
а перед глазами то и дело расцветали разноцветные вспышки.
      От очередного приступа тошноты он проснулся.
      Ощущения были самые отвратительные - тяжелую голову невозможно было
поднять от земли, а рот стягивала сухая горечь.
      Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и приложившись к горлышку
сделал несколько глотков. Затем, услышав шум волн, он решил немного пройтись
и, собравшись с силами, поднялся и поплелся к океану.
      Морской ветер нес прохладу и Морис наделся хоть немного придти в себя.
      Добравшись до мокрого песка, он пошел по оставленному волнами пенному
следу, стараясь не наступать на выброшенных на берег медуз. Они светились
слабым голубым светом, постепенно затухая, как умирающие маяки.
      Вскоре ветер усилился, стал заметно прохладнее и голова Мориса
постепенно прояснилась. Он вспомнил, что гуляет уже довольно долго и,
развернувшись, пошел обратно. Но не прошел он и десятка шагов, как прямо
перед ним полыхнула яркая вспышка.
      Возле пальм, где остались десантники, с противным треском расцвел
ядовито-оранжевый гриб, и от него во все стороны покатилась ударная волна,
со свистящим шепотом волочившая песок, ракушки и сорванные ветки.
      Пока Морис, частично ослепленный, приходил в себя, стена мусора сбила
его с ног и временно оставила в покое, встретившись с другой более сильной
стихией - в океане начинался шторм.
      Волны, десять минут назад мирно лизавшие песок, теперь злобно клокотали
и, как бешеные, плевались в небо пеной. Из внезапно прохудившихся туч, вода
низвергалась на землю ледяными потоками и, споря между собой, соленая и
пресная волны, трепали несчастного человека, как клочок водорослей.
      Однако ему немного повезло, когда под руку попался конец бечевки от
затянутой песком, туземной пироги. Морис вцепился в эту веревку скрюченными
посиневшими пальцами и молился, как умел, прося у неба, чтобы веревка
оказалась достаточно крепкой. Он знал, что если его смоет в океан, обратно
уже не выбраться.
      Через два часа дождь прекратился и ветер начал стихать. Океан еще
сердился, но только для виду. Его тяжелые волны утомились и теперь только
устало вздыхали.
      Погода быстро менялась в лучшую сторону, и, спустя некоторое время,
Бонакус, как бы извиняясь за свое долгое отсутствие, ударил нестерпимо ярким
светом.

69

      Маленький краб пробежал по лбу лежащего человека.
      Морис мазнул по лицу пятерней и, приподнявшись, сел. Сначала он
удивленно осматривался по сторонам, глядя на кучи водорослей и деловито
роющихся в них чаек, но, наткнувшись рукой на веревку-спасительницу,
вспомнил события прошедшей ночи.
      Лист с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, стал внимательно изучать
этот умытый бурей, цветущий берег.
      "Ну что ж, будем считать, что родился во второй раз", - подумал он.
Затем глубоко вздохнул и, прихрамывая, заковылял в сторону бывшей стоянки.
Утренний ветер трепал его разодранную в лоскуты одежду.
      На месте вчерашнего лагеря зияла огромная воронка, а расщепленные
стволы пальм валялись в радиусе пятидесяти метров. Морис попробовал порыться
в разбросанном песке, стараясь найти хоть что-нибудь, полезное для его
дальнейшей и, по всей видимости, безрадостной жизни в этих первобытных
лесах.
      Набралось немного: десантный нож с обгорелой рукояткой и смятая фляжка.
Подобрав это небогатое имущество, Лист решительно двинулся в путь, чтобы
поскорее уйти от обугленной воронки.
      Он шел опираясь на подобранную палку и через час достиг того места,
которое приметил еще от места взрыва.
      Выщербленные водой и ветром скалы уступами сходили к песчаной косе и
давали возможность, достаточно легко, взобраться по ним к самому лесу.
      Бонакус уже давно было в зените и неимоверно жег руки и шею. Соленый
пот разъедал расцарапанное лицо и попадал в глаза, но Морис шаг за шагом
поднимался все выше, пока наконец, не свалился с облегчением, в густую
прохладную траву.
      Он лежал под кроной раскидистого дерева с гладкой, словно полированной,
корой. Стебли травы, через многочисленные прорехи в одежде, касались
изболевшегося тела и приятно его освежали.
      Немного отдохнув, Морис поднялся и пошел вглубь леса, чтобы поискать
пресной воды. Теперь ему следовало быть мудрым и основательным.
      Густые ветви деревьев нехотя пропускали его, а из под ног, при каждом
шаге, с шумом и отчетливым топотом разбегалась всякая лесная мелочь.
Некоторые из них имели настолько опасный вид, что Морис поспешил вооружиться
суковатой дубиной.
      Пройдя еще совсем немного, Лист понял, что идет правильно - в воздухе
пахло тиной и лягушками.
      Дойдя до неглубокой балки, он увидел проточный, но достаточно
заболоченный водоем. Спуск в балку зарос кустами ядовитых колючек, и
пришлось несколько раз от души выругаться, прорываясь сквозь их плотные
ряды. Мученически морщась и недовольно почесывая уколотые ляжки, Морис все
же, сумел добрался до драгоценной воды.
      Поспешно опустившись коленями прямо в жидкий ил, жадно причмокивая и
захлебываясь, он принялся пить горьковатую болотную воду. Затем, отдуваясь,
встал. В кишках что-то жалобно заурчало. Морис прислушался и озабоченно
погладил живот - как бы не схватить какой-нибудь заразы, вон какое грязное
болото.
      Но дезинфектора у него теперь не было.
      Неожиданно, Морис обратил внимание на легкое шевеление, происходящее, в
трех шагах от берега, прямо возле илистого дна.
      Приглядевшись, он опознал здоровенную, длиной в руку, черную рыбину,
лениво шевелящую плавниками. Только теперь Морис почувствовал, как
невыносимо хочется есть.
      "Вот только, как ее поймать, гадину. Только сунешься - вильнет хвостом,
и ходи голодный" - соображал человек, - "Ничего... обманем..." - и он сделал
шаг вперед.
      Рыбина замерла насторожившись.
      "Осторожная," - соображал охотник и, дождавшись, когда рыба оттаяла и
снова задвигалась, медленно занес правую руку над головой.
      Рыба снова недобро покосилась на Мориса, как бы предупреждая: "Я все
вижу!" Но дело уже было за малым и мастерский плевок в воду, прямо над
головой глупой животины, разбудил ее интерес. Продув свои балластные
цистерны, она стала всплывать, важно, как настоящая субмарина. Как только ее
спинной плавник коснулся поверхности, Морис, издав "Ы-ы-ых", рубанул по воде
ребром ладони...
      Что тут началось... Рыба, словно болотное торнадо, буравила ил,
выпрыгивала из воды, выбрасывала на берег ошметки тины и по уровню шума
перекрывала речной буксир. Однако Морис только сначала растерялся, а потом,
издав боевой клич, сиганул на середину болотца и принялся ожесточенно месить
кулаками то место, куда только что шлепнулась его добыча.