Браст Стивен. Пятьсот лет спустя

   — Рад, что Мика, как и прежде, в отличном здравии, — заметил Айрич. — Кааврен о нем спрашивал.
   — О да, — ответила Тазендра, с нежностью глядя на Мику. — Он хороший, верный слуга, даже когда ему не приходится наносить удары врагу.
   Мика покраснел и уставился на носки своих сапог, а Айрич добавил:
   — Похоже, этого тебе не хватает?
   — Ну, безусловно, но у меня создается впечатление, что нам предстоит восполнить этот недостаток.
   — Тут ты прав, однако может так случиться, что и нам тоже достанется.
   — Ба! — только и промолвила Тазендра. Айрич улыбнулся.
   — Нам пора, — сказал он, — не стоит терять время.
   — Да, — согласилась Тазендра. — Ведь вы утверждаете, что нашим старым друзьям угрожает опасность?
   — И весьма серьезная, — кивнул Айрич.
   — И в чем она заключается?
   — Мне лишь известно, что дело как-то связано с его высочеством герцогом Истменсуотча.
   — С нашим старым другом Адроном э'Кайраном?
   — Даавия, вам пора отказаться от привычки называть друзьями тех, кто в глазах общества занимает более высокое положение, чем вы. О вас могут плохо подумать.
   — Ба, пусть думают. А как насчет вас — разве вы не герцог и не лорд? Однако я имею честь считать вас своим другом.
   — О, это совсем другое дело, и вам это прекрасно известно, — с мягкой улыбкой сказал Айрич.
   — Ну ладно, — пожала плечами Тазендра.
   Надо заметить, что, наблюдая за Айричем, она научилась пожимать плечами и добилась в этом непростом искусстве немалых успехов.
   — Да, я и в самом деле имел в виду его высочество Адрона э'Кайрана, — продолжал Айрич, — который когда-то встретил нас гостеприимно и вел себя столь благородно. Более того, Кааврен тоже в центре событий.
   Тазендра вновь пожала плечами, словно хотела сказать: «А что еще ему оставалось делать?» Однако вслух она спросила:
   — А Пэл?
   — Пэл, как всегда, наблюдает из-за кулис, но боюсь, что сейчас даже он находится не в самом безопасном месте.
   — Что вы имеете в виду?
   — Сцена, как мне кажется, закачалась, и кулисы могут рухнуть еще до того, как опустится занавес.
   — Ну да, конечно, — пробормотала Тазендра, которая, по мере того как лиорн развертывал свою метафору, понимала все меньше и меньше.
   Тут к ней на выручку невольно пришел Фоунд, который сообщил:
   — Ваша светлость, мы переставили седла. Все готово.
   — Тогда, — заявил Айрич, обращаясь к Тазендре, — нам пора. Вы успели завершить свои дела?
   — Конечно нет, — ответила леди дзур. — Прочитав ваше письмо, я передала дела своему управляющему, который, вынуждена признать, и так ими занимается.
   — Тогда что нас задерживает?
   — Ничто, мой дорогой Айрич.
   — Значит, выступаем немедленно.
   — В такой поздний час? Скоро совсем стемнеет.
   — Мы будем ехать даже ночью, — ответил Айрич.
   — А как же лошади? Разве они выдержат такой долгий путь?
   — Мы воспользуемся почтовыми.
   — Гром и молния! — воскликнула Тазендра, голос которой перекрыл тихий стон, вырвавшийся из груди Фоунда. — Стало быть, дело не терпит отлагательств?
   — Да, я так считаю, — ответил Айрич.
   — В таком случае, — заявила Тазендра, — возьмите это, — и леди дзур протянула Айричу два гладких серых камня, отполированных до блеска. — В каждом по хорошему заряду — я приготовила их, как только получила ваше письмо.
   — Неужели у вас нашлось время?
   — О, я научилась делать их гораздо быстрее.
   — А себе вы что-нибудь оставили?
   — А как же, — заверила Тазендра лиорна. — У меня даже есть по одному для Кааврена и Пэла, если они пожелают прибегнуть к подобным доводам.
   — Отлично, — сказал довольный Айрич, укладывая камни в седельные сумки. — Теперь, когда нас ничто больше не задерживает, — в путь!
   — По коням, — согласилась Тазендра, подводя своего скакуна к специальному камню и вскакивая в седло без посторонней помощи.
   (Нам следует добавить, что при своем росте Тазендра могла бы обойтись и без камня, но тогда ей пришлось бы приложить некоторые усилия, чтобы взобраться на лошадь, а это могло бы поставить под сомнение ее достоинство.)
   Айрич же не стал пользоваться камнем, а вскочил в седло с изяществом, которое не изменяло ему ни при каких обстоятельствах. Затем оба лакея оседлали своих лошадей, и маленький отряд направился к воротам.
   Тазендра бросила последний взгляд на свой дом, словно вдруг усомнилась, увидит ли его снова, а потом решительно направила лошадь вперед.
   Айрич, оглянувшись на лакеев, сказал Мике:
   — Вижу, ты захватил ножку от табурета, которую я отлично помню и которой ты находил столь удачное применение.
   — Ваша светлость, госпожа баронесса дала мне понять, что нам предстоят жаркие схватки; мало того, ваша светлость только что подтвердили мои подозрения в разговоре с леди Тазендрой, который я не мог не слышать.
   — Ну, — сказал Айрич, — не стану тебя разубеждать.
   — В таком случае, — заявил Мика, — я предпочитаю пользоваться тем оружием, которое мне лучше всего знакомо, — и, хотя мне пришлось его заменить, оно ничем не отличается от первого.
   — Хорошая мысль, — похвалил Мику Айрич.
   — Как далеко до первой почтовой станции? — спросила Тазендра.
   — Я изучил карту, пока Фоунд готовился к нашему путешествию, — ответил Айрич. — До первой почтовой станции почти двадцать лиг на север. Затем нам предстоит преодолеть шестнадцать лиг до тракта Адаунтры, где почтовые станции расположены через каждые десять лиг.
   — Императорская почта? Но, мой дорогой Айрич, разве вам позволено ею пользоваться?
   — Вы забыли, что я лорд, моя дорогая баронесса. Иногда это оказывается полезным.
   — Да, похоже, так оно и есть. Ну, тогда нет никакой необходимости беречь лошадей.
   Фоунд снова застонал, но и на сей раз его жалоба осталась незамеченной, потому что Айрич добавил:
   — Вы правы, но загонять их нельзя. В противном случае нам грозит задержка.
   — Конечно. Когда мы прибудем в Драгейру?
   — Если нам будет сопутствовать удача и не подведет почта, завтра, примерно в это время.
   — Поразительно!
   — Ну, Империя кое-чему научилась у лорда Адрона, — с улыбкой заметил Айрич.
   — Да, несомненно, — сказала Тазендра. Впрочем, она не поняла, что имел в виду Айрич, поскольку, хотя леди дзур и была прекрасно знакома с философией магии и наукой защиты во всех их разновидностях, она неважно разбиралась в истории, политике и проблемах, в которых два этих феномена пересекаются и которые мы привыкли называть «новостями».
   — Мы тоже воспользуемся его наукой, — добавил Айрич.
   — Так и сделаем, — ответила Тазендра, — вот только…
   — Да?
   — Будет лучше, если вы зададите скорость, с которой нам следует двигаться.
   — Хорошо.
   — Я готова.
   — Следуйте за мной! — И Айрич пустил лошадь легким галопом через ворота замка Даавия. Вассалы Тазендры склонялись перед ними в почтительных поклонах.
   Всадники направили своих скакунов на север и вскоре стали неразличимы под медленно темнеющим небом.

ГЛАВА 10
В которой рассказывается о встрече капитана с генералом и о подозрениях, которые у них возникли

   Алира и Сетра все еще не появились, когда Кааврен в свое обычное время собрался домой. Он хотел было поинтересоваться, что им удалось выяснить, однако вспомнил лейтенанта, под командованием которого служил во время одной кампании. Этот лейтенант постоянно третировал своих подчиненных по поводу каждого приказа, дабы удостовериться, что он будет выполнен до конца. Кааврен решил избежать действий, хотя бы отдаленно напоминающих подобное занудство (впрочем, вопрос, насколько практично прибегать к помощи силы, когда имеешь дело с Алирой э'Кайран или Сетрой Лавоуд, остается открытым).
   Кааврен посчитал, что будет разумно дать им еще час, на случай если у них появится интересная для него информация. Когда шестьдесят минут практически прошло, он прибавил к ним еще тридцать, затем десять, после чего рассудил, что, если бы они узнали что-нибудь полезное, они обязательно поставили бы его в известность. Сомнительный вывод; Кааврен пожал плечами и отправился обедать, что и проделал весьма успешно, хотя и несколько позже привычного времени. Затем он вернулся домой и, обменявшись молчаливыми приветствиями с Сахри, ушел к себе в комнату, забрался в кровать и спокойно проспал всю ночь.
   На следующее утро он приступил к своим обычным обязанностям — сопровождал его величество во время обхода, а затем вернулся к себе в кабинет во дворце и послал гвардейца выяснить, можно ли где-нибудь найти Сетру Лавоуд. Судя по записям вчерашнего дежурного — насколько Кааврен понял из его практически неразборчивых каракулей, — они с Алирой поднялись наверх посреди ночи и покинули Крыло Императорской гвардии — информации было явно маловато, чтобы сделать какие-либо определенные выводы. Кааврен, слегка раздосадованный, занялся делами; так как ничего неотложного его не ждало, он самолично следил за безопасностью его величества. Однако Кааврен постарался внушить своим подчиненным, что, если кто-нибудь из них увидит Сетру или Алиру, они должны безотлагательно поставить его об этом в известность.
   Во дворце было спокойно, словно волнения последних дней — убийства, покушения, прибытие Адрона, представление Алиры и появление Сетры Лавоуд — стали слишком тяжелыми потрясениями и нарушили привычное течение жизни двора настолько, что возникла необходимость в освежающем заклинании. И эта передышка дала Кааврену возможность подумать о разговоре с Сетрой и вообще о превратностях судьбы, благодаря которым их пути пересеклись. Вчера все происходящее виделось сном, и он просто не мог заставить себя спокойно проанализировать удивительные события.
   «Слушай, Кааврен, — сказал он себе, оглядываясь по сторонам на притихших придворных. Его величество приветствовал делегатов и наследников, прибывающих на Встречу провинций. — По правде говоря, дела у тебя идут совсем неплохо. Согласись, не каждый день легендарные герои появляются во плоти и тебе удается с ними познакомиться — так что неудивительно, если тебе было немного не по себе. В конце концов, она могущественна, загадочна, красива и… в ней есть что-то зловещее. Разве это не повод для определенной толики смущения? И если я выполнял свои обязанности и мне нечего стыдиться, в таком случае какое значение имеет дрожь в коленях, которую так удачно спрятали мои голубые брюки, и трепет сердца, незаметный под форменной курткой?
   Вне всякого сомнения, мне удалось лучше, чем Джурабину, скрыть свои чувства при появлении Алиры. Он, конечно, не капитан Гвардии, а премьер-министр. Но, честное слово, он так вцепился в подлокотник кресла его величества, как он только его не сломал!
   Редкое зрелище — увидеть Джурабина, который обычно ведет себя исключительно сдержанно, в таком состоянии! И по какому поводу? Прелестные глазки, голубые или зеленые, или уж не знаю, как называется их цвет, потому что на самом деле они и не голубые, и не зеленые. Неужели они стоят того, чтобы так волноваться? Разумеется, если речь идет о Кааврене — они того не стоят! Зато посмотрите на Джурабина… стоит у локтя его величества, а сам высматривает по всему залу — наверняка надеется увидеть ее.
   Итак, у нас имеется премьер-министр, чья голова занята только этой женщиной, которой — спорю на свое годичное жалованье — ему не суждено и пальцем коснуться, и имеется еще его величество, не способный продумать до конца и воплотить ни одну идею. Они еще удивляются, почему Империя находится в таком плачевном состоянии! Ча! Да будь я наследником Дома Дракона, я бы посчитал, что это верный знак окончания цикла, и вошел бы в город с…
   Кааврен нахмурился, и его монолог неожиданно прервался; впрочем, мысли еще некоторое время продолжали двигаться в прежнем направлении, но ему не хотелось произносить их даже шепотом. По мере развития логической цепочки его лицо принимало все более суровое выражение и… Наконец он подозвал одного из гвардейцев, который сразу же подошел, — подчиненные Кааврена привыкли мгновенно и четко реагировать на самые незаметные знаки своего командира.
   — Да, капитан?
   — Мой добрый Наабрин, — сказал Кааврен, — пожалуйста, приведи сюда Тэка — немедленно.
   — Слушаюсь, капитан.
   Наабрин помчался выполнять приказ, и уже через несколько минут гвардеец, которого вызвал Кааврен, стоял перед ним.
   — Капрал, вы останетесь здесь за меня. Мне необходимо отлучиться по срочному делу.
   — Отлично, капитан, — ответил Тэк и без промедления занял пост Кааврена, за спиной его величества, так чтобы был виден весь зал.
   Кааврен, со своей стороны, воспользовавшись правом, которое ему давало звание капитана, прервал беседу его величества с лиорном Винтером.
   — Да? — проговорил его величество.
   — Меня вызывают по срочному делу, сир. Тэк, наш самый надежный капрал, будет выполнять мои обязанности, пока я не вернусь.
   Его величество кивнул и отпустил Кааврена взмахом руки. Тиаса не стал тратить время попусту, быстро покинул зал для аудиенций, возвратился в Крыло Императорской гвардии и приказал подать лошадь. После этого он попросил одного из гвардейцев выяснить, где разбил лагерь герцог Истменсуотча, а другому велел узнать, намерен ли герцог сегодня появиться на публике.
   — Интересно, что вы об этом спрашиваете, капитан, — сказал один из гвардейцев, тощий драконлорд, отпрыск линии э'Терикс, которого при рождении нарекли исключительно неудачным именем Сержант, что приводило к бесконечному количеству недоразумений и путанице.
   — А что тут особенно интересного?
   — В общественных списках говорится, что он собирается выступить на открытии павильона Кайрана, которое, как вы знаете, состоится сегодня вечером. Более того, он поставил нас в известность о своих намерениях.
   — И почему вам кажется это интересным, Сержант? Только покороче, пожалуйста, поскольку я ужасно спешу. Отправлюсь в путь, как только будет готова моя лошадь.
   — Сделаю все, что в моих силах, чтобы вы остались довольны, капитан.
   — Его высочество выполнил мою просьбу и сообщает нам обо всех своих появлениях на публике — я верно вас понял?
   — Да, капитан.
   — Он поставил нас в известность о том, что будет присутствовать на церемонии закладки павильона?
   — Да, капитан.
   — И не изменил своего намерения?
   — Изменил, капитан.
   — Как? Его высочество решил не выступать на церемонии?
   — Да, капитан.
   — Каким образом он поставил нас в известность о перемене своих планов?
   — Сегодня утром гонец в его ливрее принес записку.
   — Вы проверили печать?
   — Да, капитан.
   — И что?
   — Это его печать.
   — Он объяснил, почему решил не присутствовать на церемонии?
   — Можно сказать и так, капитан.
   — Я вас не понимаю.
   — Капитан, его высочество утверждает, что неважно себя чувствует.
   — Хм-м-м, — задумавшись, протянул Кааврен. — Очень хорошо.
   И тут объявили, что лошадь Кааврена готова, оседлана, экипирована всем необходимым и стоит у двери, а Кааврена поджидает конюх, чтобы помочь ему взобраться в седло.
   — Я вернусь сегодня вечером, друзья мои, — пообещал Кааврен. — Вы знаете свои обязанности, выполняйте их как полагается.
   — Слушаемся, капитан, — ответили все присутствующие гвардейцы.
   Кааврен поскакал с территории Крыла Императорской гвардии, чувствуя, как шпага хлопает по бедру. Он покинул дворец и, миновав Ворота Дракона, выехал из города, по пути размышляя о том, что же ему известно о его высочестве и как следует себя вести, чтобы отвергнуть или подтвердить подозрения, которые крепли в его сознании по мере того, как он продолжал мчаться вперед.
   Между тем его высочество Адрон э'Кайран, герцог Истменсуотча, граф Корио и Скай; барон Рэдграунда, Тресли, Тубранча, Пепперфилда и Эрфина; рыцарь Орденов Кайрана, Лании и Зарики; имперский барон Нутфаунда, который стоял в своем шатре, служившем ему штабом и одновременно домом, гордо выпрямился, как и подобает наследнику трона от Дома Дракона и потомку линии э'Кайрана Дома Дракона, и сказал:
   — Ерунда.
   Его адъютант, которого звали Молрик э'Дриен, был прежде всего племянником Адрона, а во вторую очередь — симпатичным и честным молодым человеком, серьезно относившимся к своей должности.
   — Я прошу вашу светлость обратить внимание на то, что вы обещали присутствовать там, не только потому что павильон будет назван в честь вашего предка, лорд-мэр Драгейры на вас рассчитывает и…
   — Ерунда, — повторил лорд Адрон.
   Молрик открыл рот, но Адрон повелительным жестом заставил его замолчать.
   — Молодой человек, — промолвил принц, — я готов принять участие в сражении, войне, восстании, готов подвергнуться оскорблению и даже унижению, если мой долг заставит меня это сделать. Но мне не вынести шесть часов подряд бредни Калвора из Дрема, которого я уже слушал раньше. Его утомительное бормотание — поверь — вызывает у меня больше ночных кошмаров, чем пропущенный сигнал во время Битвы Архипелага. Нет уж. Я отправил свои извинения губернатору, поставил в известность Гвардию об изменении своего расписания и даже, если этот поступок будет иметь для меня отрицательные последствия в Залах Правосудия, принес свои абсолютно лживые сожаления так называемому поэту. Что сделано, то сделано; и обсуждать тут больше нечего.
   Молрик, казалось, немного поколебался, прежде чем признать, что эта битва проиграна и следует беречь силы для будущих сражений, а затем выразил согласие, поклонившись своему повелителю.
   — Что-нибудь еще? — спросил Адрон.
   — Да, генерал, — ответил Молрик, показывая, что речь пойдет о военных проблемах.
   — Ну?
   — Послание от Турвии.
   — И что она сообщает?
   — Купила за три тысячи скакуна, как хотели ваша светлость. Все готово. Она спрашивает, следует ли расположить лошадей и снаряжение так, как объясняли ваша светлость.
   Адрон задумался.
   — Пока нет, — наконец принял он решение. — Напиши ей, чтобы она распределила лошадей по конюшням, а я поставлю ее в известность, когда их следует вывести на позиции.
   — Очень хорошо, генерал. Нужно подготовить расписки на закупку и перевозку фуража на месяц для всех постов.
   — Оставь мне, я подпишу их позднее. Что-нибудь еще?
   — Нет, ваша светлость, — ответил Молрик с некоторым сожалением.
   — Свободен, — сказал Адрон.
   Молрик повернулся кругом и вполне по-военному покинул шатер. Адрон же возобновил занятие, которому предавался до прихода своего племянника. Во-первых, долго смотрел на маленький пурпурный камень, напоминающий гемму; Адрон держал его между большим и указательным пальцами. Во-вторых, созерцал длинный плоский кусок гладкого коричневого дерева, украшенного такими же камнями, которые образовывали необычный узор. Затем он взял шило, с его помощью проделал еще одно отверстие в дереве и вставил камень, что держал в руке. Отступив на несколько шагов, Адрон принялся рассматривать новый узор, потом неохотно кивнул и обратился к бумагам, оставленным Молриком.
   Он все еще был занят скучным, но важным делом, когда у входа в шатер послышался хлопок в ладоши. Не поворачиваясь, Адрон спросил:
   — Кто там?
   — Дуртри, третий часовой Северного поста, генерал.
   — Ну?
   — Прибыл лорд Кааврен, капитан Гвардии Феникса, и просит у вас аудиенции.
   — В самом деле? — проговорил Адрон, выглядывая из шатра. — Странно, что он так долго ждал. Сколько гвардейцев он привел с собой?
   — Ни одного, генерал. Лорд Кааврен пришел без сопровождения.
   — Как? — И для себя Адрон добавил: «Значит, он мне еще верит. Что ж, это утешает». А вслух сказал: — Очень хорошо. Я готов принять его немедленно.
   Через мгновение Кааврен вошел в шатер и, сняв шляпу, поклонился до самой земли.
   — Надеюсь, — начал он, — ваша светлость пребывает в добром здравии.
   — Да, со мной все в порядке, — отозвался Адрон. — И я надеюсь, что про вас можно сказать то же самое?
   — Да, пожалуй, — ответил Кааврен. — Ваше высочество оказывает мне честь, задавая такой вопрос.
   — Ну, — пожав плечами, промолвил Адрон, — если послание, которое вам поручено доставить, мне не понравится, сам посланец не вызывает во мне раздражения.
   — Ваше высочество очень добры, — заметил Кааврен, — хотя меня и смутили ваши слова относительно послания и посланца.
   — Смутили, господин Кааврен? Вам наверняка известно, что ваше поручение, хотя и не является сюрпризом, не вызывает у меня особого энтузиазма.
   — И все же, — с поклоном сказал Кааврен, — должен признаться, что не понимаю, о чем ваше высочество говорит.
   — Вы делаете вид, что не понимаете? — Адрон не выдержал и улыбнулся.
   — Заверяю вас, ваше высочество, что окончательно сбит с толку.
   — Ну так скажите мне, какова причина вашего визита?
   — Повидать ваше высочество, ничего больше.
   Адрон рассмеялся без малейших признаков веселья.
   — Ба, мой дорогой. Будьте откровенны. Вы сохранили ко мне добрые чувства после наших прошлых встреч?
   — Боги! — воскликнул Кааврен. — Конечно да.
   — Ну тогда ради этих добрых чувств сделайте одолжение, отвечайте на мои вопросы так же прямо, как я их задаю.
   Кааврен поклонился:
   — Вы, ваше высочество, ни о чем не должны меня просить; заверяю, что буду отвечать на ваши вопросы только правду.
   — Что ж, вот первый вопрос: вы пришли ко мне по поручению его величества, не так ли?
   — По поручению его величества? Ни в малейшей степени.
   — Неужели?
   — Слово дворянина, — сказал Кааврен.
   — Значит, вы не собираетесь меня арестовать?
   — Арестовать ваше высочество? За что?
   — За что? Император на меня рассердился.
   — Клянусь честью, мне об этом ничего не известно.
   — Невозможно! Значит, вы прибыли не для того, чтобы меня арестовать? — повторил Адрон, словно не мог в это поверить.
   — Ничего подобного не входило в мои намерения, — заявил Кааврен. — В противном случае, прошу мне поверить, я не стал бы испытывать вашу доброту так долго, а сразу сказал бы: «Ваше высочество, я имею честь арестовать вас именем его величества; пожалуйста, отдайте мне шпагу и пройдите за мной». И все.
   — Ну, — промолвил Адрон, по его лицу пробежала тень сомнения, когда Кааврен произнес слова, которые не собирался произносить. — Вам почти удалось меня убедить.
   — Значит?
   — Значит, я всецело в вашем распоряжении, лорд Кааврен. Не хотите ли выпить вина?
   — Не отказался бы от бокала, ваше высочество, поскольку по дороге сюда изрядно наглотался пыли.
   Адрон позвонил в колокольчик, и менее чем через две минуты Кааврен уже сидел напротив его высочества и оба пили за удачу.
   — Кстати, — заговорил Адрон, когда процесс утоления жажды был завершен, — как сложилась ваша судьба и судьба ваших друзей? Благородного лиорна и остальных? Вы видитесь с ними?
   — Увы, — ответил Кааврен, — крайне редко. Иногда я получаю весточки от Теммы — иными словами, — Айрича, — он пишет, что Тазендра процветает. Что же до Пэла, то наши с ним дороги пересекаются один или два раза за столетие. Боюсь, за прошедшие годы наша компания распалась, уж не знаю, к лучшему или к худшему. А я, как видите, стал капитаном Гвардии феникса — предел моих мечтаний, не самый плохой результат, полагаю, — тут ваше высочество со мной согласится, — для младшего сына обедневшего дворянина тиасы.
   — Совсем неплохо, — согласился Адрон. — Примите мои поздравления.
   — Надеюсь, вы разрешите мне поздравить ваше высочество с успехами — Батальон Изрыгающий Пламя стал знаменитым, и это не скоро забудут.
   — Да, — улыбнулся Адрон. — Мы кое-чего добились. Конечно, часть нашего успеха принадлежит вам, мой дорогой, поскольку было бы невозможно сформировать батальон, если бы нам, как и прежде, пришлось тревожиться о вторжении с Востока. Более того, если бы не ваши дипломатические способности, нам не удалось бы покупать столько нужных для батальона лошадей.
   — Ваше высочество проявляет исключительную доброту, когда вспоминает о моих скромных заслугах, — сказал Кааврен. — О, как я жалею о тех днях! Тогда в моей ладони постоянно была шпага или красивая женщина держала меня под руку! Теперь моя шпага остается в ножнах, а рука касается лишь рукояти; должен признаться вашему высочеству, что возле левого локтя у меня образовалась здоровенная мозоль — совсем не то место, где должны быть мозоли у настоящего солдата. Да и рукава нескольких курток довольно сильно прохудились.
   — Так вот о чем вы вспоминаете, мой дорогой капитан! — со смехом произнес Адрон. — Лично мне запомнились другие вещи. Беглец, которого мне пришлось прятать и чье присутствие заставило меня сомневаться в правомерности своих действий. И еще: страх — не перед вторжением с Востока, а опасения, что мне придется выбирать между долгом и данным словом — точнее, между законом и честью. Труднее выбора не бывает, капитан. По крайней мере, так мне представляется.
   — Вы совершенно правы, ваше высочество, выбор действительно тяжелый, и если вам нет нужды делать его сейчас — что же, очень хорошо.