Браст Стивен. Пятьсот лет спустя

   — Мика, ты?
   — Большая его часть.
   — В каком смысле? А чего не хватает?
   — Куска ноги, — признался слуга. — Но надеюсь я не стану из-за этого менее для вас полезен.
   — Так, так, посмотрим. А тут кто?
   — Не знаю, его убило заклинание той женщины, чью голову вы только что разрубили, точно спелую дыню.
   — Понятно, — сказала Тазендра.
   — Наверняка кучер, — предположил Пэл. — А тут — неужели Сахри?
   Конечно, читатель понимает, подслушанный нами разговор занял всего пару минут, но Сахри хватило времени прийти в себя и заявить:
   — А кто же, по-вашему, еще? Мы спасли моего храброго хозяина от страшной смерти, он тут лежал беспомощный на земле, и только Богам известно, что бы с ним произошло, если бы не мы! И кто нас поблагодарил? Может быть, кто-нибудь помог нам добраться до дверей в дом? Ничего подобного! Несчастный Мика истекает кровью и замерзает на улице…
   — Боги! — вскричал Пэл. — Это действительно Сахри!
   — И никто другой, — согласилась с ним Тазендра.
   — Давайте занесем всех внутрь. Сначала Кааврена.
   — Ча! — воскликнул Кааврен. — Я тут самый здоровый. Займитесь графиней и пошлите за врачом.
   — Может быть, лучше ее не трогать, — спросил Пэл, — до появления лекаря?
   Тазендра наклонилась над графиней и быстро осмотрела ее рану. Затем оторвала несколько полос от костюма Ларал и постаралась, как могла, остановить кровотечение.
   — Мы должны соблюдать осторожность, однако графиню необходимо перенести в дом и согреть. Я не знаю, насколько серьезно ее ранение, боюсь, что… Пэл, помогите мне ее поднять.
   Даро слишком ослабела от боли и потери крови, чтобы возражать, и позволила Пэлу и Тазендре занести себя в дом. Уложили ее на диван, друзья вернулись на улицу и увидели, что Кааврен поднялся на ноги и помогает Сахри с Микой, который все еще сжимает в руке ножку от табурета. Пэл и Тазендра подхватили Мику, а Сахри отослали за лекарем — она обещала привести его через две минуты. Казалось, Мика расстроился, когда Сахри ушла, впрочем, он стоически перенес эту потерю, как и боль от раны, словно был ветераном многих кампаний.
   Вскоре все расположились в гостиной. Даро лежала на диване, прижимая чистую тряпицу к животу — кинжал решили пока не вынимать. Рядом в большом кресле устроился Кааврен. На полу, у его ног, на нескольких одеялах и подушках лежал Мика, а Пэл и Тазендра заняли два свободных кресла. Когда Тазендра наконец вытянула ноги и раскрыла рот, чтобы сделать какое-то замечание, вернулась Сахри.
   — И где лекарь? — спросила Тазендра.
   — Идет за мной, — заверила всех Сахри, — и будет здесь еще до того, как вы успеете сделать вдох, — лекарь задержался только за тем, чтобы прихватить с собой необходимые инструменты. — И отважная текла, скрестив ноги, уселась перед Микой с таким суровым выражением лица, что никому больше не хотелось задавать ей вопросы о лекаре или просить принести чего-нибудь выпить.
   Лекарь, бодрый криота с сариольским именем, которое было решительно невозможно произнести, посему станем называть его «лекарь» и надеемся, читатели не будут возражать, действительно появился очень скоро — по крайней мере, все успели сделать лишь по нескольку вдохов и даже не начали разговор.
   Сахри гордо оглядела комнату, но ничего не сказала. Потом она коротко представила лекаря, изуродовав его имя и не продемонстрировав при этом ни малейшего смущения, он вежливо поклонился присутствующим и занялся ранеными. Первой была Даро, затем Кааврен и Мика. Все молчали, пока лекарь работал, но внимательно следили за выражением его лица, надеясь по нему определить состояние пациента. Однако лицо криоты хранило неизменно веселое выражение, и он помалкивал до тех пор, пока не осмотрел всех троих, после чего безо всяких консультаций (консультации привели бы к дискуссии) обратил все свое внимание на Мику.
   — Нет никаких сомнений, друг мой, — наконец проговорил лекарь, — что ступню вы потеряете, а также часть ноги, однако нам наверняка удастся спасти колено. Вам следует утешать себя этим.
   Мика зажмурил глаза — новость его не особенно утешила.
   Оказалось, что лекарь прекрасно знает свое дело, к тому же он прихватил с собой достаточный запас сон-травы в качестве болеутоляющего средства. Он дал выпить лекарство несчастному Мике, который был так напуган, что с трудом сделал несколько глотков, чуть не расплескав целебную жидкость. Лекарь попросил приготовить все необходимое для операции и принести чистые простыни и ведро воды. К тому моменту, когда его указания были выполнены, сон-трава уже подействовала.
   Мы не станем вдаваться в детали и потворствовать тем из наших читателей, кто любит кровавые сцены; да и в этой главе ее пролито вполне достаточно, чтобы удовлетворить всех, кроме самых порочных. Оставшуюся часть ступни и щиколотки ампутировали. Лекарь тщательно обработал культю, проверил пульс теклы и объявил, что его жизнь вне опасности.
   Рана Даро оказалась не слишком глубокой, однако, как заметила Тазендра, была весьма опасной: лезвие кинжала могло задеть кишечник, что привело бы к скорой смерти. Но после осмотра лекарь заверил, что, к счастью, Даро не получила серьезных внутренних повреждений. Затем, подождав, пока не начнет действовать сон-трава, быстрым и точным движением вытащил кинжал. Прочистив рану, он ловко зашил ее пятью стежками. Даро терпеливо перенесла операцию, да и сон-трава притупляла боль.
   С Каавреном, лекарь сказал, все в порядке, он просто нуждается в отдыхе. Забрав деньги, которыми его щедро снабдила Тазендра, криота удалился. Он ушел, и все его пациенты вновь смогли спокойно беседовать, хотя двое из них — мы имеем в виду Даро и Мику — временами теряли нить разговора.
   Как только дверь за лекарем закрылась, Кааврен поинтересовался, что случилось, — и на его вопрос попытались ответить сразу все. Тогда капитан потребовал тишины и попросил изложить все кратко и внятно. Следующие несколько часов ушли на то, чтобы осмыслить происшедшее, начиная с рассказа Пэла и Тазендры о своих недавних похождениях (читатель с ними уже знаком, нам осталось лишь добавить, что, прибыв в Императорский дворец, они обнаружили, что Кааврен плохо себя почувствовал и был отправлен домой, после чего они со всей возможной поспешностью последовали за ним) и кончая отчетом Сахри о том, как они с Микой оказались перед домом. (О чем нашему читателю также известно, за исключением некоторых подробностей, но о них он может легко догадаться сам.) В конце концов удалось установить, кто и как именно был ранен и кто и какие удары нанес убийце (кстати, тело Ларал так и осталось лежать у дома рядом с телом кучера, поскольку Кааврен был не в состоянии произвести осмотр). Разговор затянулся далеко за полночь.
   — Ну, — сказал Кааврен, разобравшись в последовательности событий, — получается, я снова спасен благодаря появлению моих друзей — сразу нескольких. И на сей раз истинные герои — Сахри и Мика.
   — Я с вами совершенно согласна, — заявила Тазендра, бросая на Мику благодарный взгляд.
   — Ну, — краснея, промолвил Мика, размышляя о том, сумеет ли изобрести способ погибнуть за Кааврена и свою хозяйку, и твердо решив, что сделает это при первом же удобном случае, — мы были счастливы оказать посильную помощь, не правда ли? — обратился он к Сахри, которая в ответ пренебрежительно фыркнула, но не удержалась от улыбки — действие весьма непривычное для мускулов ее лица.
   Кааврен предложил разрешить слугам выпить по стаканчику вина и произнес тост за их здоровье — вся компания встретила его слова с энтузиазмом, но больше всего Сахри и Мику порадовало то, что за вином отправили Пэла, а разливала его Тазендра.
   Осушив свой стакан, Кааврен сказал:
   — А теперь, друзья мои, я должен поспать — у меня слипаются глаза, завтра нас ждет насыщенный событиями день.
   — А что будет завтра? — заинтересовался Пэл.
   — Да, действительно, — ответил Кааврен, у которого вдруг слегка закружилась голова. — Что будет завтра?
   — Неужели вы сможете встать рано утром?
   — Я должен, — заявил Кааврен. — Мне нужно кое-что сделать. Это очень важно, и, ранен я или нет, мне необходимо быть во дворце.
   — О чем речь? — спросили в один голос Пэл и Тазендра.
   — Не помню, — отвечал Кааврен, — но не сомневаюсь, что утром буду знать. А сейчас я больше не могу поддерживать беседу. Доброй ночи, друзья мои, и доброй ночи вам, графиня.
   Все пожелали ему доброй ночи. Все, кроме Даро, которая успела заснуть, и Сахри, поинтересовавшейся, кто будет смывать кровь с пола, дивана, трех новых простыней, а также стирать все полотенца, имеющиеся в доме.
   Здесь мы должны принести извинения читателю, поскольку понимаем: настал самый подходящий момент для того, чтобы закончить главу, ведь наши герои отправились спать. Однако мы хотим проинформировать читателя обо всех значительных событиях, прежде чем позволим себе начать следующий день и очередную главу. Вот почему мы считаем необходимым вернуться к тому моменту, когда Кааврен покинул дворец, — именно в эти секунды его величество проводил церемонию закрытия дворца.
   Как вы, конечно, помните, церемония состояла из обхода, после которого Тортаалик удалялся в свою спальню. Так и случилось на сей раз, причем в то самое время, когда Кааврен и его друзья рассаживались в гостиной для вечернего разговора, — мы уже имели честь рассказать о нем нашим читателям. Его величество также намеревался перед сном немного поговорить — собеседников у него не оказалось, и он обратился к самому себе.
   — Не так уж все и плохо, — начал он, устраиваясь на боку. — Хотя началось восстание, у меня есть армия. Хотя при дворе созрел заговор, у меня есть Джурабин. Хотя капитан ранен, добрая Навье полагает, что он вскоре поправится. Сам я здоров, и моя рука твердо лежит на кормиле Империи. И у меня есть Нойма, моя императрица, утешение в трудные времена. Впрочем, теперь я вижу, что необходимо найти замену для старого Уэллборна, мне трудно обходиться без его доверительности.
   Но оставим это — лучше задержимся на том, что у нас есть, а не на том, чего нам недостает, ведь лишь так можно найти удовлетворение. Во всех других случаях нас поджидают горе и несчастье. К тому, чем мы обладаем, следует причислить прекрасные воспоминания о словах Уэллборна, который утверждал, будто удовлетворение есть признак стагнации и человек постоянно должен стремиться к новым высотам.
   Все это, конечно, замечательно, вот только к каким высотам мне следует стремиться? Борьба с мятежным принцем? Несомненно, я уже сделал все, что в моих силах. Что еще?
   Какое глупое занятие для взрослого человека — да еще императора! Бодрствовать и искать причины для беспокойства! Еще немного, и я перестану доверять своему главнокомандующему и капитану — самым надежным людям в Империи. И даже если Джурабин вызывает у меня сомнения…
   Император Тортаалик прервал свой монолог, перевернулся на спину, переплел пальцы рук на затылке и повторил последнюю фразу.
   — Что я сказал? Я сомневаюсь в Джурабине? Откуда могла появиться такая мысль? Раньше я всегда ему доверял. Он, безусловно, изменился, только я никак не могу понять…
   Император сложил руки на животе и посмотрел в потолок.
   — Нет, если подумать, я знаю, в чем перемена, — он не так предан Нойме, как раньше. Странные мысли для супруга (я ведь не только император, но и муж), однако после почитания, которое много лет вызывало у меня определенное раздражение (однажды меня охватила такая ревность, что я целый день говорил об этом с Уэллборном)… Неужели меня тревожит отсутствие мелких знаков внимания, в существовании которых я всегда сомневался.
   А сама Нойма? Заметила ли она перемену? Наверняка — иначе не гневалась бы так на леди Алиру. Значит, вот в чем разгадка. Но я не нашел ответа на свой первый вопрос: можно ли доверять Джурабину?
   Тут возникает еще один, хотя мне больно произносить его вслух: а можно ли верить Нойме? Речь, конечно же, не о сердце — тут у меня ни разу не возникло повода для сомнений, а вот относительно здравого смысла… если нет — а я боюсь, что, задавая свой вопрос, я уже отвечал на него, — мне не следует спешить выполнять ее желания. Мои собственные слова, сказанные ей когда-то о том, что мне приходится жертвовать супружескими обязанностями ради благополучия Империи, оказались пророческими. Нет, я должен поступать, руководствуясь интересами Империи, и Джурабин со мной согласится. Ведь именно он возражал против ареста леди Алиры, который помог бы нам решить внутренние проблемы ценой…
   Его величество вскочил с кровати и вскричал:
   — Боги! Конечно же, Джурабин возражал против ареста Алиры! Он в нее влюблен, и его чувства накладывают соответствующий отпечаток на все решения, которые он принимает. А его поведение объясняет реакцию Ноймы! Значит, двор является всего лишь площадкой для романтических игр, а политика Империи становится инструментом для интриг? Нельзя этого допустить. Даже если мне придется распустить весь Совет и остаток жизни провести в воздержании! Даже если придется страдать мне и причинить боль тем, кого я люблю, — я не потерплю…
   Повторяя эти слова, Император снова улегся в постель, повернулся на бок и наконец заснул — примерно тогда же, когда и обитатели дома Кааврена.

ГЛАВА 24
В которой речь пойдет о философии завоевания, философских победах и примерах гордыни

 
   Весьма вероятно, что наши читатели уже начали беспокоиться по поводу Алиры и Сетры, которых мы последний раз видели в Императорском дворце, когда они узнали, что Кааврен получил приказ арестовать Адрона. Вы наверняка решили, что они успели добраться до Адрона, предупредили его о грядущем аресте, и потому он свернул свой лагерь, оставив троих солдат, чтобы те либо задержали Кааврена, если он явится один, либо доложили о том, что тиаса привел с собой отряд. Читатель, пришедший к такому выводу, должны мы заметить, совершенно прав. А поскольку всем известно, что Изрыгающий Пламя Батальон славится быстротою своего передвижения, никого не удивит сообщение о том, что к рассвету он уже разбил лагерь в сорока лигах от города, успев за одну ночь покрыть все расстояние, устроиться на новом месте и еще хорошенько выспаться (если не считать, разумеется, тех, кто стоял на посту, — учитывая известные нам обстоятельства, Адрон решил усилить охрану).
   Айрич проснулся на рассвете, а Фоунд, который был отличным слугой, встал раньше своего господина, помог ему одеться, позаботился о том, чтобы тот получил чашку горячей клявы и выяснил, не поступило ли ночью каких-нибудь сообщений на его имя. Оказалось, что пришло одно письмо, и Фоунд поспешил доставить его лиорну. Айрич прочитал его, нахмурился и сказал самому себе:
   — Сегодня его высочество пригласил меня и еще нескольких человек, которых он называет своими гостями, на завтрак. Полагаю, там будут присутствовать его дочь Алира и, разумеется, Сетра Лавоуд; следовательно, я должен предстать перед ними в таком виде, чтобы они тотчас поняли, как высоко я ценю их общество.
   Повернувшись к Фоунду, он проговорил;
   — Ленту на пояс, серебряный медальон, наручи доспехов.
   — Слушаюсь, ваша светлость, — ответил слуга и тут же достал перечисленные предметы.
   Обмануть Айрича всегда было непросто, и на сей раз он все правильно рассчитал — прибыв в палатку Адрона, он обнаружил там Алиру, а Сетра появилась в тот момент, когда он собрался приветствовать отца и дочь.
   Нам придется приостановить наше повествование, чтобы извиниться перед читателем: в эпизоде, который мы намерены описать и не имеем никакого права опустить, поскольку иначе пострадает вся история в целом, мы встречаемся с четырьмя персонажами. К нашему великому сожалению, имена троих из них начинаются на одну и ту же букву, содержат одинаковое количество звуков и примерно равны по длине. Разумеется, мы отлично понимаем, какие в этой связи у читателя возникнут трудности. И потому постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ему понять, о ком идет речь, например будем прибегать к каким-нибудь особым характеристикам, по которым одного героя можно отличить от другого: «его высочество», «лиорн» или «дочь Адрона».
   Однако в данных обстоятельствах все равно может возникнуть определенная путаница, а посему мы заранее приносим свои извинения и надеемся, что оправданием нам послужит тот факт, что они действительно собрались вместе, и мы не могли взять на себя смелость и изменить их имена. Ведь участники тех событий, кое-кто из которых жив и сейчас, вряд ли испытали бы к нам за такую вольность чувство благодарности.
   А теперь давайте перейдем к завтраку, которым его высочество решил угостить свою дочь, лиорна и чародейку Горы Дзур.
   Нельзя сказать, что завтрак был особенно обильным, — Адрон считал, что он сам и его армия сражается лучше, когда их желудки не слишком отягощены пищей. Хотя следует понимать Адрона правильно — он не держал своих людей на голодном пайке. Гостям он предложил подогретый хлеб с маслом, порцию картофеля, сушеные фрукты и кусок жареной кетны. Кроме того, к столу подали кляву в достаточном количестве и «кровавый чай». Адрон, испытывавший некоторое суеверное предубеждение против его названия, тем не менее наслаждался его горьковатым вкусом.
   — Итак, вы, ваше высочество, полагаете, — проговорил Айрич, когда завтрак подходил к концу, — что его величество нападет на вас сегодня?
   — Вполне вероятно, — согласился Адрон. — Я бы поступил именно так. Чем больше он откладывает наступление, тем больше лошадей мы сумеем собрать, а следовательно, тем эффективнее ответим на удар. Ролландар это прекрасно знает. По правде говоря, меня удивило, что они не атаковали нас ночью, хотя, естественно, во время сражения ночью преимущество было бы на нашей стороне.
   Сетра серьезно на него посмотрела и сказала:
   — Вне всякого сомнения, ваше высочество обладает мастерством и огромными силами, но неужели вы рассчитываете победить Императорскую армию в открытом бою?
   — Я не сражаюсь для того, чтобы потерпеть поражение, — тихо ответил Адрон.
   — Ваше высочество, вы должны понимать, — проговорил лиорн, — что, когда вы вступите в бой с Императорской армией, я не смогу к вам присоединиться. Я с огромным уважением отношусь к вашему высочеству, но никогда не поддержу мятеж.
   — Если цикл подошел к концу, это уже не мятеж, мой дорогой лиорн.
   — Как раз наоборот, — возразил ему Айрич, — пока мятежники не добьются успеха, они остаются всего лишь мятежниками. Лишь в случае их победы все узнают, что наступила смена цикла.
   — Трудная дилемма, — согласился с ним принц.
   Его дочь пожала плечами.
   — Обсуждать подобные проблемы, конечно, полезно, но очень скоро начнется сражение, и все ваши доводы перестанут иметь какое-либо значение, поскольку им на смену придут более веские аргументы.
   — А вы, — сухо заметила Сетра, — с таким нетерпением ждете кровопролития, что с трудом себя сдерживаете.
   — И вы меня порицаете? — резко спросила Алира.
   — Я видела слишком много крови и слишком много сражений, чтобы получать от них удовольствие.
   — А я — нет, — заявила Алира.
   — Надеюсь, Боги избавят вас от такого опыта.
   — Если вы можете найти благородный способ избежать сражения, дорогая Сетра, давайте действуйте. Более того, я буду целиком и полностью на вашей стороне.
   — Правда? Именно этот вопрос меня и занимает последнее время.
   — Он вас занимает?
   — Совершенно верно.
   — И что же?
   — Мне кажется, я знаю такой способ.
   Айрич внимательно на нее посмотрел, но ничего не сказал. Адрон наклонился вперед, а Алира проговорила:
   — Итак, мы вас слушаем. Решение должно быть хорошим и быстрым, поскольку главнокомандующий наверняка уже приближается к нашему лагерю со своей армией.
   — Вряд ли, — заявила Сетра.
   — Вряд ли? — повторили за ней отец и дочь в один голос.
   — Вам обоим неизвестно — в отличие от меня, — в каком состоянии находятся Императорские войска. Ролландар не сможет атаковать вас раньше завтрашнего утра. Если только не решит пойти в наступление малыми силами, рискуя потерпеть поражение. Уверяю вас, он так никогда не поступит.
   — Императорская армия еще не собрана? — спросил Адрон.
   — Нет.
   — Однако Джурабин и его величество наверняка понимают…
   — Джурабин, — проговорила Сетра с улыбкой и искоса посмотрела на Алиру, — в последние дни не слишком серьезно относился к своим обязанностям. У него легкий туман в голове. Что же до его величества, он еще не привык держать в собственных руках бразды правления, так что некоторые тонкости просто ускользают от его внимания.
   — А главнокомандующий…
   — Не станет объявлять мобилизацию и готовить армию к военным действиям без четкого приказа. Это был бы не очень разумный ход, а после нескольких сотен лет правления Феникса, да еще когда на горизонте маячит Дракон, никакой главнокомандующий не станет рисковать и приводить армию в боевую готовность, если только не получит ясный приказ.
   — Вы совершенно правы, — согласился с ней Адрон.
   — В таком случае, — проговорила Алира, — давайте выслушаем ваш чудесный план. И если я посчитаю его хорошим, ну… тогда я на него соглашусь, как и обещала.
   — Слушайте.
   — Мы готовы, — ответили все хором.
   Сетра быстро пересказала свой план, а все остальные внимательно ее слушали. Когда она закончила, Адрон удивленно поморгал и сказал:
   — И все?
   — Таков ваш план? — спросила Алира.
   Айрич хранил молчание,
   — Таков мой план, — заявила Сетра.
   — Вас арестуют, — предупредил ее Адрон.
   — Вас убьют, — выдохнула Алира.
   Айрич хранил молчание.
   — Меня не убьют и не арестуют, — успокоила их Сетра.
   — Его величество…
   — Знает, что я капитан Лавоудов. Ему это не понравится, но он не станет ничего против меня предпринимать. А если и станет…
   — Что тогда? — поинтересовался Адрон.
   — Обнаружит, что ничего не в состоянии мне сделать.
   — Ну, — проговорила Алира, — возможно, все так и обстоит, но ваш план навряд ли приведет к успеху.
   — Я не намерена с вами спорить, — заявила Сетра. — Однако я все-таки попробую реализовать его, поскольку не вижу другой возможности предотвратить гражданскую войну — причем такого масштаба, что она пугает меня (и я не стыжусь в этом признаться), меня, видевшую столько войн, что вам, Алира э'Кайран, и не снилось.
   Алира собралась что-то ей возразить, однако в последний момент передумала. Адрон, со своей стороны, только кивнул.
   — Конечно, таким способом можно решить проблему, хотя я и не верю в успех вашего предприятия. Но если вдруг у вас все получится, представьте себе, какого кровопролития нам удастся избежать!
   — Итак, вы готовы меня поддержать?
   — Всем сердцем, — ответил Адрон, — хотя и думаю, что вы обречены на поражение.
   — И вы согласитесь сыграть отведенную вам в плане роль?
   — Безоговорочно, друг мой, и без малейших раздумий.
   Сетра кивнула, а потом, повернувшись к Айричу, спросила:
   — А вы, мой дорогой лиорн?
   — Я согласен с его высочеством в том, что у вас ничего не получится, однако попытаться стоит — никому из нас не известны тайны Орба, или потаенные черты характера его величества.
   — Алира?
   — Если вы предпримете попытку, я пойду с вами, как и обещала.
   — Вы? Ни за что в жизни! В отличие от меня вам будет грозить серьезная опасность.
   — Ну и что? Мне все равно, какое наказание придумает мне его величество!
   — Я не смогу вас защитить.
   Алира вскочила на ноги и положила руку на рукоять своей шпаги.
   — Вы утверждаете, будто я нуждаюсь в защите?
   — Алира! — возмутился ее отец. — Мы завтракаем!
   Алира поклонилась ему и снова уселась на свое место.
   — Если вам так хочется, можете меня сопровождать, — пожав плечами, сказала Сетра. — Но я считаю это неразумным.
   — И я тоже.
   — Лично я считаю, что само предприятие, о котором идет речь, не слишком разумно. Однако если Сетра настроена решительно, я буду ее сопровождать.
   — Когда вы тронетесь в путь? — поинтересовался его высочество.
   — Немедленно, — ответила Сетра. — Чем раньше мы начнем…
   — Верно. В таком случае позвольте мне позвать слугу и приказать ему привести двух лошадей.
   — Отлично.
   Адрон потребовал двух самых лучших лошадей, которых и передал Сетре и Алире. Сетра без промедления вскочила в седло. Адрон остановился около Алиры, взял ее руки в свои и заглянул в глаза.
   — Дочь… — начал он.
   — Я все знаю, отец, — перебила его Алира. — Я буду осторожна. А ты…
   — Да?
   — Не делай того, чего делать не нужно.
   — Разумеется.
   — Тогда прощай.
   — Прощай.
   Адрон и Айрич смотрели вслед всадницам, пока те не скрылись из виду, а затем вернулись в палатку Адрона. Герцог подошел к мозаике из ярких камней, взглянул на нее и тяжело вздохнул. Айрич остановился рядом с ним.
   — Я не имею ни малейшего представления о том, что вы тут строите, ваше высочество, — проговорил он, — однако ваше сооружение меня пугает.
   — Так и должно быть, — заметил Адрон. — Я завершил работу, и если мне захочется воспользоваться могуществом этого полотна, я смогу сотворить самое сильное заклинание со времен дженойнов.
   — Вот как обстоят дела! — посмотрев на Адрона, прошептал Айрич.
   — Да, так обстоят дела, — сказал драконлорд.
   — А зачем вам может понадобиться такое могучее заклинание?