Браст Стивен. Пятьсот лет спустя

   — Например, я верю обстоятельствам, — заявила Сетра, положив руку на рукоять кинжала.
   Алира убрала стеклянный жезл, который держала в руке, отступила от стола и обнажила довольно длинную шпагу, висевшую у нее на боку на кожаной перевязи.
   — Некоторых людей, — спокойно проговорила Алира, — беспокоит этикет, и они не могут обнажить шпагу, если их противник вооружен лишь кинжалом. Но я кое-что знаю об этом кинжале и его хозяйке — и имею честь сообщить вам, что не считаю, будто у меня есть перед вами преимущество. А посему, если вы пожелаете обнажить свое оружие — причем немедленно, — полагаю, мы очень скоро придем к согласию.
   — Я не прошу ни о чем другом, — ответила Сетра, слегка поклонившись.
   Она уже собралась вытащить кинжал, но в последний момент нахмурилась и задумалась.
   — Почему вы медлите? — спросила Алира.
   — Все очень просто, — отозвалась Сетра. — Мы выбрали неудачное место для наших развлечений. Здесь находятся останки людей, умерших насильственной смертью, которые я намерена обследовать после того, как буду иметь честь покончить с вами. И мне бы не хотелось задеть одно из тел, что сделало бы расследование более затруднительным. Предлагаю выйти на свежий воздух, по дороге найдем секундантов и императорского свидетеля; не сомневаюсь, что господин Кааврен не откажется стать судьей. Таким образом, мы не только сохраним в неприкосновенности улики, но и соблюдем формальности — ни у кого не появится повода для жалоб. Как вам мои доводы?
   — Я нахожу их превосходными, — ответила Алира, убирая шпагу в ножны. — Более того, готова рассказать вам о том, что мне уже удалось обнаружить. Если вы и в самом деле одержите победу в нашем поединке, мои сведения вам чрезвычайно пригодятся. Это займет всего несколько минут. А потом мы поднимемся наверх, там стоит такая приятная погода, и разрешим наши разногласия ко всеобщему удовлетворению.
   — Вы очень вежливы и леди до кончиков ногтей. Причем настолько, что я уверена: если мы не прикончим друг друга, то в будущем будем с удовольствием проводить вместе время.
   Алира поклонилась.
   Сетра ответила тем же и добавила:
   — И что же вам удалось обнаружить?
   — Человек в углу…
   — Невысокого роста, — вмешался Кааврен, — управляющий финансами.
   — Так вот, — кивнула Алира, — управляющий финансами убит посредством простейшего волшебства. Артерия, идущая к сердцу, неожиданно сжалась, что и привело к мгновенной смерти. Поскольку его убило простейшее заклинание и защититься от него не представляло труда, я делаю вывод, что он не был волшебником. Должна заметить, мне не удалось обнаружить никаких попыток скрыть причины его смерти.
   — Отлично, — кивнула Сетра.
   — А этот человек…
   — Гиорг Лавоуд, — вместе сказали Сетра и Кааврен.
   — Да. Хотя он убит кинжалом, нет ни малейших сомнений, прежде на него наложили заклинание, чтобы он не проснулся. Взгляните… — Алира взяла со стола стеклянный жезл, который держала в руках, когда они вошли, и передала его Сетре. — Кончик пожелтел. Кто-то наложил заклинание Зеркала Сэндбурна.
   — Однако, — проговорила Сетра, — оттенок очень бледный.
   — Он умер больше суток назад, — напомнила Алира.
   — И все же, — продолжала Сетра, — почему жезл не стал зеленым, ведь именно так Зеркало реагирует на изменение энергии мозга?
   — Именно над этим вопросом я и размышляла, когда вы вошли, — призналась Алира. — Мое предположение…
   — Значит, у вас есть уже предположения?
   — Да, и очень сильные.
   — Что ж, мне чрезвычайно интересно их выслушать.
   — Вот они: зеленый цвет, как вы, конечно, знаете, возникает при сочетании желтого, характеризующего внешнюю энергию, воздействующую на мозг, и синего, посредством которого Зеркало Сэндбурна сигнализирует о волшебстве, вторгшемся в святая святых разума — мозг. Однако, если вместо того, чтобы направить его против мозга, вы наведете заклинание на соседние области, Зеркало не обнаружит его влияния, а покажет лишь присутствие волшебства.
   — Должна признать, — не стала спорить Сетра, — ваши слова справедливы.
   — И все же, — продолжала Алира, — мне совершенно непонятно, какое заклинание могло обладать такой силой, что сумело проникнуть сквозь Амулет Защиты, который носил Гиорг, и не разбудить его!
   — Ну, на это ответить нетрудно. Видите, когда я применяю заклинание Удержания Брена к вашему инструменту, желтое постепенно исчезает, перетекая к другому его концу?
   — Да, и что?
   — Энергия волшебства не была сфокусирована, а рассеивалась еще до того, как свершилось заклинание.
   — Из чего следует?
   — Что заклинание подготовлено за несколько часов или даже дней до того, как оно применено.
   — Иными словами, — сказала Алира, — заклинание поместили в амулет или жезл, а в действие его привел тот, кто сам не владеет волшебством.
   — Совершенно верно.
   — Джарег, — сказала Алира.
   — Весьма вероятно, — кивнула Сетра.
   — Но если джарег, — продолжала Алира, — на теле должны остаться следы волн волшебства — энергетический узор, — которые так отличаются друг от друга, если их оставляют волшебники атиры, дзуры или драконы.
   — Конечно. Вы их заметили?
   — Честно говоря, — призналась Алира, — я еще не смотрела.
   — Тогда давайте проверим вместе, — предложила Сетра. — Я бы рекомендовала тройной тест Норбрука.
   — Может быть, — задумчиво проговорила Алира. — Однако прошло уже больше суток. Возможно, сначала стоит применить процедуру Лонграсса, ведь и в случае неудачи она не повлияет на оставшиеся поля.
   — Согласна, — кивнула Сетра. — Начнем с Лонграсса. Но тогда нам придется одновременно фиксировать появление следов волн на ауре останков Смоллера.
   — Ну, это несложно, — сказала Алира, — если только сначала мы все как следует подготовим…
   И обе волшебницы, забыв о Кааврене и дуэли, о которой они только что договорились, погрузились в дискуссию, абсолютно недоступную пониманию тиасы. Однако он лишь улыбнулся, сообразив, что произошло или, вернее, чего не произошло. Кааврен подумал, что эти две леди прекрасно обойдутся и без него, и потому, не говоря ни слова, вернулся наверх, в крыло, где располагался его кабинет и где он привык нести свою Службу.

ГЛАВА 9
В которой рассказывается о нашем старом знакомом Айриче, сообщениях, полученных им, и решении, принятом в этой связи

   Нам следует на минуту задуматься вот о чем: на страницах истории (и нашей, в том числе) посланец может остаться лицом безымянным, которое доставляет сообщения, новости, сплетни или письма, важные и не очень, из одного места в другое, из рук отправителя тому, кто их должен прочесть. Появляется он в этой короткой роли, только чтобы исполнить свою работу, и после навсегда исчезает из книги. Но он центральная фигура своей собственной драмы. Что он о ней думает, нам узнать не дано, — рассматривает ли себя в качестве важной детали в узорах судьбы, или его заботит плата за услуги или продвижение по службе, а может быть, у него имеются какие-то планы и надежды на будущее… все это останется нам неведомо.
   Поэтому мы не станем обращать на него пристального внимания и вернемся к нашим героям, находящимся на противоположных концах метафорической цепочки, а заодно и к самому сообщению. И тем не менее не следует все-таки забывать, что связующим звеном является человек со своими мыслями, чувствами, заботами. Давайте вспомним, что кто-то взял письмо (в нашем с вами случае), постарался сделать все, что в его силах, чтобы сохранить его и защитить от пагубного воздействия стихии, и доставил — нам неизвестно, каким способом, — к месту назначения. При этом какие чувства им обуревали — удовлетворение или облегчение, — мы можем только догадываться.
   Итак, мы стоим у нижней двери Брачингтонс-Мур, где принимаются посетители, чье общественное положение повыше, чем у крестьян и купцов, но недотягивает до статуса посетителей Верхней двери, и видим высокого худого теклу. Он одет в роскошный костюм в коричнево-красных тонах Дома Лиорна. Он несет свернутый свиток, полученный у безымянного гонца; шагает по внутренним террасам, являющимся отличительной чертой здания, ставшего одновременно главной резиденцией правителя графства Бра-Мур, герцогства Арилльского и домом нашего старого друга Айрича, которого, смеем надеяться, читатели помнят по предыдущей истории.
   Но кажется, мы совсем забыли о своих обязанностях, поскольку намеревались рассказать читателю о родовом замке Айрича, не слишком, впрочем, вдаваясь в детали. Пора исправить свою оплошность.
   Герцогство Арилльское является (точнее, являлось в прежние времена, хотя и поныне ничего не изменилось) очень необычным местом. Оно включает в себя одиннадцать графств, состоящих, главным образом, из аккуратных, даже можно сказать элегантных, ферм. Самое южное, которое называется Грумсмен, тянется до границ герцогства Луата, расположенного на краю Великой Равнины. Графство Питроуд — на западе — отделено от реки Йенди холмами Кольер, а те, в свою очередь, образуют нечто вроде кольца, опоясывающего все герцогство. Оно возникло во время девятого правления Дома Иссолы, когда некий лиорн по имени Корпет отправил в те земли экспедицию (на собственные, заметим, средства) и назвал новое герцогство в честь руководителя отряда, дзурлорда по имени — как, наверное, уже догадались читатели — Арилль.
   Край оставался необжитым на протяжении нескольких веков, если не считать угольных шахт, расположенных неподалеку, поскольку с холмов местность казалась неприглядной — заболоченная пустошь. Однако Корпет лишился своих владений и был вынужден перебраться на восток вследствие определенных политических и экономических причин, в основе которых лежало желание императора напрямую контролировать добычу угля на землях, издавна принадлежавших Корпету (и до сих пор известных под названием графство Корпет). И тогда-то при ближайшем рассмотрении выяснилось, что здесь удивительно богатые угодья с благоприятными условиями для развития фермерства. По крайней мере, не хуже, чем на Великой Равнине, за холмами Кольер, — отличная почва и климат, подходящий для выращивания пшеницы, кукурузы и редких овощей.
   Арилльское графство было провозглашено герцогством — указом девятого императора Валлисты в знак признательности за заслуги дочери Корпета, которую звали Корпет и которая во время осады Блэкта оказала Империи неоценимую помощь, запретив проезд по своим землям повозок с фуражом, а кроме того, категорически отказавшись снабжать провизией бунтовщицу баронессу Локфри. Корпет-младшая, получив титул пэра, немедленно объявила свои одиннадцать баронетств графствами, заслужив благодарность и дружбу своих вассалов и одновременно посеяв зависть и злобу в душе южного соседа, лиорна графа Шалтре, — семенам этим суждено было прорасти только через несколько тысяч лет.
   К слову сказать, земли, расположенные между владениями Шалтре и Бра-Муром, принадлежали дзурлорду Ариллю и в их состав входило баронетство Даавия, которое, как наверняка помнят наши читатели, являлось родиной нашего старого друга Тазендры.
   Графство Бра-Мур поражало своей красотой — зеленые холмы, леса, разбросанные тут и там, быстрые реки и тихие пруды и огромное количество куркингов, чьи крики можно слышать с рассвета до самого наступления темноты и которые вышагивают стройными рядами от пруда к пруду, время от времени решаясь перебраться через неширокие тракты, проложенные прямо в лесу.
   Эти дороги соединяли отдельно стоящие домики и деревни друг с другом и с главным поместьем герцогства — великолепным четырехэтажным тридцатикомнатным особняком, называвшимся Брачингтонс-Мур. Добраться до него можно было по широкому тракту, шедшему от деревушки Муртаун примерно в трех лигах прямо к высокой, в девять футов, живой изгороди, скрывавшей ворота в поместье.
   Ворота распахивались, и вы видели, что дорога, хоть и несколько более узкая, продолжает бежать вперед и вскоре превращается в тропинку, огибающую пруд, где разводили рыбу для герцога, минует простые хозяйственные строения, сад и снова возвращается к своему началу. Однако по пути от нее отходят небольшие ответвления, ведущие к каждой из дверей особняка. По одной из таких тропинок и прибыл и, разумеется, отправится в обратный путь, тот самый посланец, то встретился нам в начале этой главы.
   Итак, высокий худой слуга, которого звали Фоунд, нашел нашего друга Айрича в угловой комнате особняка. Тот сидел за бюро и читал письмо, полученное им несколько часов назад, и время от времени задумчиво поглядывал на пруд. Фоунд тихонько покашлял и стал ждать.
   Айрич поднял голову, ему понадобилось несколько секунд на то, чтобы вернуться из своих странствий во времени и пространстве, в которые он, несомненно, отправился, читая письмо, и сказал:
   — Что такое?
   — Письмо, ваша светлость.
   Айрич удивленно приподнял свои выразительные брови:
   — Письмо? Еще одно? Неси его сюда. Пожалуйста.
   Фоунд передал ему свиток. Поклонился и покинул комнату так же тихо, как и вошел. Айрич внимательно изучил печать, и его взгляд непроизвольно метнулся к письму, которое он минуту назад держал в руках.
   — Ну, — пробормотал он. — Сначала Кааврен, а теперь Пэл. В один и тот же день. Что творится в городе?
   С этими словами он сломал печать и просмотрел начало письма, заметив, что послание Кааврена добралось до него за короткое, но вполне разумное время (три дня), сообщение Пэла пробыло в пути менее двух, — следовательно, дело йенди не терпит отлагательств.
   Придя к такому выводу, Айрич внимательно прочитал письмо, нахмурился и еще раз пробежал его глазами. Затем, чуть поразмыслив, дернул за одну из веревок, висевших над столом. Потом он снова немного подумал, потянулся ко второй веревке и дернул два раза.
   Через минуту в комнату вернулся Фоунд, а следом а ним появилась невысокая, среднего возраста текла по имени Стюард.
   — Слушаю, ваша светлость, — проговорил Фоунд в то время как Стюард только молча поклонилась.
   — Фоунд, гонец еще здесь?
   — Он ждет ответа вашей светлости.
   — Хорошо.
   Айрич повернулся к столу и, взяв самое лучшее перо, черные чернила и плотную отбеленную бумагу, быстро набросал ответ, который мы воспроизведем полностью:
 
   «Мой дорогой Пэл, насколько мне известно, в подобных вопросах вы никогда не ошибались. Надеюсь, у меня еще осталось достаточно чувства долга, чтобы ответить вам как подобает. Постараюсь быть у вас как можно быстрее. Кстати, если вам удастся найти способ известить дружище Кааврена, это будет очень даже неплохо. Я привезу с собой Тазендру, поскольку нет рук сильнее и сердца вернее, а я боюсь, наша сила и верность будут подвергнуты жестокому испытанию в ближайшие месяцы, недели или даже дни.
   Ваш верный друг Айрич».
 
   Он запечатал письмо и вручил его Фоунду, чтобы тот передал послание гонцу вместе с горсткой серебряных монет.
   — Это все, ваша светлость?
   — Ни в коем случае, — ответил Айрич.
   Слуга терпеливо ждал новых указаний.
   Айрич подумал немного, а потом обратился к Фоунду в столь характерной для него манере:
   — Будь любезен, приготовь все необходимое к отъезду. Две лошади, платье для дороги и двора, мою шпагу. Возьми в комоде десять империалов, так чтобы большая часть была серебром. Ты поедешь со мной в качестве лакея.
   — Слушаюсь, ваша светлость.
   — Мы должны отправиться в путь через час. Следовательно, и тебе следует одеться в дорожное платье.
   — Слушаюсь, ваша светлость, — проговорил Фоунд, лицо которого не дрогнуло и не изменило своего спокойного выражения.
   Он поклонился и отправился выполнять приказания.
   — Стюард, останешься следить за порядком в поместье. Не знаю, как долго меня не будет, по всей вероятности несколько недель.
   — Какие-нибудь особые распоряжения, ваша светлость?
   — Да. Сейчас.
   — Слушаю, ваша светлость.
   — Вот они: сообщи йомену Локу, что я займусь его спором по возвращении; он должен понять, что сильно меня огорчит, если самостоятельно предпримет какие-нибудь шаги по разрешению возникших противоречий. То же самое, разумеется, относится и ко всем членам семьи йомена Хэндсвейта.
   — Хорошо, ваша светлость.
   — Проследи за тем, чтобы кузнец доделал петли на нижней двери.
   — Непременно.
   — Если речушка Петроуз сама не очистится — иными словами, если будет недостаточно дождей, — все, кто живет вдоль Симингроуд, могут ловить рыбу в моем пруду. Но только они, ты поняла? Речь не идет об их родственниках и друзьях по всему графству.
   — Я поняла, ваша светлость.
   — Поговори с лесником о том, что ему следует повнимательнее присматривать за браконьерами, которые стали появляться в наших дальних лесах.
   — Слушаюсь, ваша светлость.
   — Можно открыть для движения дорогу Вестеринг, которая идет от шахт, пусть шахтеры приезжают на рынок, но только группами по шесть человек или меньше. Кстати, если у кого-то из моих вассалов возникнут проблемы, их можно послать продавать в район шахт бобы и кукурузу. Расценки тебе известны.
   — Да, ваша светлость.
   — Вот распорядок сбора ренты, он лежит в этом ящике; пусть хранитель собирает ренту согласно срокам до тех пор, пока я не вернусь. Он может взять двадцатую часть на свои нужды. Однако ему не следует предпринимать никаких мер в случае неуплаты — оставьте это до моего возвращения. Или до прибытия моих наследников — в случае неблагоприятного исхода.
   — Прослежу за тем, чтобы он узнал о пожеланиях вашей светлости.
   — Если у тебя появятся вопросы, по которым необходимо будет принять срочное решение, свяжись со мной через господина Кааврена. Его адрес лежит в шкатулке.
   — Я знаю, о какой шкатулке идет речь, ваша светлость, и найду адрес, если понадобится.
   — Ты все поняла, Стюард?
   — Ваша светлость может проверить.
   — Хорошо, повтори все.
   — Поместье; дело йомена Лока следует отложить, он должен ждать вашего возвращения, ваша светлость. Кузнецу починить петли. Те, кто живет на Симингроуд, могут ловить рыбу в пруду. Хранителю следить за браконьерами. Открыть дорогу Вестеринг. Шахтеров допустить на рынок, но не более шестерых одновременно. Фермеры, у которых возникнет нужда, могут продавать кукурузу и бобы шахтерам. Хранитель собирает ренту, получая за свою работу двадцатую часть. Адрес господина Кааврена в шкатулке.
   — Все правильно.
   — Надеюсь, мне будет позволено пожелать вашей светлости приятного и удачного путешествия.
   Айрич кивнул; затем ему в голову пришла неожиданная идея, и он сказал:
   — Подожди-ка.
   Пока Стюард ждала, Айрич вернулся за свой стол, снова взялся за перо и бумагу и написал короткую записку, которую мы с почтением приобщаем к его предыдущим литературным усилиям:
 
   «Моя дорогая баронесса, ⁴ мне стало известно, что нашим старым друзьям угрожает опасность. Поэтому нам следует немедленно отправиться в Драгейру. Прошу вас приготовиться к достаточно длительному путешествию, которое начнется после моего появления у ваших дверей, где я надеюсь оказаться не позднее чем через час после отправки данного письма. Пожалуйста, подготовьте четырех лошадей, две из них для вас и вашего слуги.
   Ваш любящий друг Айрич».
 
   Он перечитал записку, чтобы убедиться, что ничего не забыл, затем осторожно присыпал ее песком, сложил, запечатал и протянул Стюард.
   — Немедленно доставить баронессе Даавия, — сказал Айрич.
   Стюард поклонилась, взяла послание и поспешно вышла — она уже достаточно давно служила у Айрича, чтобы понять: лиорн не станет благодарить за излишнюю почтительность, когда он торопится.
   Покончив с делами, Айрич направился в гардеробную, где Фоунд помог ему облачиться в костюм для путешествий, состоящий из коричневой юбки, а также свободной, но хорошо скроенной красной рубашки, поверх которой он надел свои наручи из бронзы. Затем Фоунд пристегнул к поясу Айрича шпагу, купленную много лет назад по случаю вступления в Императорскую гвардию, и простой кинжал. Сам Фоунд успел облачиться в коричневый костюм, удобный в дороге, с гербом Дома Лиорна на куртке. Следует признать, что он производил забавное впечатление в таком облачении — но если Айрич и обратил на это внимание, то виду не подал.
   — Ты отдал серебро и письмо гонцу? — спросил Айрич, закончив одеваться.
   — Да, ваша светлость. Он умчался прочь, словно за ним гнался сам Кайран Завоеватель, из чего я сделал вывод, что он надеется на вознаграждение.
   — Не сомневаюсь, что ты прав, Фоунд. Теперь можешь завершить свои дела.
   Фоунд оставил Айрича одного, и лиорн принялся за изучение карт и документов. Примерно через час или чуть раньше Фоунд вернулся и сообщил, что все готово к отъезду. Айрич кивнул, встал и, повинуясь неожиданному порыву, открыл простой, стоящий в углу гардеробной деревянный сундук, достал оттуда шелковую пряжу и крючок, которые передал слуге с указанием уложить их в седельные сумки.
   — В путь, — сказал Айрич.
   И покинул свой особняк. Не прошло и пяти минут, как лиорн и Фоунд уже скакали по дороге, ведущей к графству Даавия и замку Даавия, расположенному возле деревушки и на берегу реки с таким же названием. Вскоре Фоунд спросил (он немного запыхался, поскольку был не слишком опытным наездником):
   — Ваша светлость, могу ли я сделать одно замечание?
   — Да, Фоунд, слушаю.
   — Не утомим ли мы лошадей, если будем скакать так быстро?
   — Нет, — только и ответил Айрич.
   Он мог бы сказать: «Скорость сейчас все» — и добавить, что они поменяют лошадей, когда доберутся до Даавии, но Айрич не привык давать ненужные объяснения слугам — да и вообще кому бы то ни было, если говорить честно. Фоунд лишь беззвучно вздохнул.
   Наконец они подъехали к длинному пологому склону холма, переходящему в восточную часть долины Даавия, и увидели замок Даавия, самое большое строение графства, сооруженное из гладкого камня и окруженное четырнадцатифутовой стеной, над которой виднелось несколько верхних этажей и единственная квадратная башня. Над ней развевались два знамени — знамя Арилля, а немного ниже — Даавии. Айрич и Фоунд проскакали по мосту (носившему название, как вы, наверное, догадались, Даавия) и подъехали к открытым воротам.
   Слуги в ливреях Дома Дзура бросились в замок. Айрич изящно соскочил со своего скакуна. Фоунд с трудом сполз на землю. Они ждали, пока не появилась знакомая фигура: текла, одетый в цвета Дома Дзура с эмблемой Даавии на куртке и шляпе.
   — Ваша светлость! — вскричал текла. — Добро пожаловать! Добро пожаловать! Моя госпожа баронесса сейчас к вам выйдет.
   — Очень хорошо, Мика, — ответил Айрич с улыбкой, давая понять, что он рад его видеть. — Я смотрю, ты приготовился к путешествию.
   — Вы правы, ваша светлость.
   — Отлично. А почему ты не обнимаешь своего друга Фоунда?
   — Я сделаю это с радостью, если ваша светлость разрешит.
   Айрич знаком показал, что у него нет никаких возражений. Фоунд с Микой обнялись, как старые друзья, и обменялись несколькими словами, после чего принялись переносить седельные сумки с лошадей, на которых прискакали Айрич и Фоунд, на свежих. Между тем, повинуясь повелительным приказаниям Мики, другие слуги занялись лошадьми Айрича. Их надо было накормить, напоить и почистить, прежде чем отправлять обратно в конюшни Айрича.
   Тем временем появилась баронесса Тазендра, одетая в свой черный походный костюм (который, как должен понимать наш читатель, отличался от ее черных костюмов на каждый день или для торжественных случаев), с длинной шпагой за плечами. Она сразу же бросилась к Айричу, чтобы его обнять.
   — О мой друг, — вскричала она. — Прошло уже больше двух лет с тех пор, как мы с вами виделись в последний раз!
   — В самом деле, — ответил Айрич, радостно обнимая Тазендру. — И могу отметить, друг мой, что вы прекрасно выглядите.
   — О да, я действительно хорошо себя чувствую, — довольно ответила Тазендра. — Полностью оправилась от несчастного случая, о котором вы знаете, и, как видите, вернулась домой — все ремонтные работы завершены.
   — Я вижу, моя дорогая Даавия, с чем вас и поздравляю.
   — Ба! — воскликнула Тазендра. — Но вы — гром и молния! — как сказал бы наш друг Кааврен, — вы тоже отлично выглядите. Как и всегда, впрочем. Дайте-ка мне вас рассмотреть получше.
   И Тазендра сделала несколько шагов назад, не спуская с лиорна внимательных и любящих глаз. Айрич, конечно, постарел — но сделал это с присущим ему изяществом. Волосы у него были немного длиннее, чем раньше, и от возраста или по каким-то другим причинам начали виться и теперь ниспадали каштановыми локонами на лоб, закрывая уши. На его по-прежнему худощавом лице появились новые морщины, так что рот больше не казался маленьким. Однако глаза, как и прежде, хранили то спокойствие, которое присуще лишь людям, живущим в мире с самим собой. И можно было не сомневаться, что спокойствие не изменит этим глазам, какие бы сюрпризы ни подготовила их обладателю судьба. Айрич был в отличной форме и производил впечатление человека, здоровье которого не внушает ни малейших опасений. Он двигался с легкостью и грацией, столь характерной для воина-лиорна, продолжающего свои тренировки в течение сотен лет.
   Тазендра, в свою очередь, не утратила прежней красоты, которой так успешно пользовалась в прежние годы. На ее лице появились новые морщинки, в основном вокруг рта и глаз, что делало ее еще более привлекательной, чем прежде, — а привлекательность, как всем известно, есть один из признаков красоты. Глядя на Тазендру, вы сразу же поняли бы, что она каждый день много времени проводит в седле, а также постоянно тренируется. А что такое красота, как не благородство в сочетании с хорошим телосложением?