Страница:
Император, услышав тихое покашливание Кааврена, повернулся, увидел мрачное, бледное лицо капитана, его покрытый кровью и пылью костюм и понял, что тот едва держится на ногах.
— Ну, мой дорогой капитан, — сказал он, — похоже, у вас неприятности.
Императрица оглянулась одновременно с императором и, посмотрев на раненого Кааврена, сделала шаг в сторону, понимая, что разговор пойдет о чрезвычайно важном деле. Она не должна была мешать, но по причинам, одной ей известным, она желала услышать тайное донесение капитана.
Нужно заметить, Кааврен не обратил на нее никакого внимания, если не считать того, что он поклонился Нойме, прежде чем обратиться к его величеству со следующими словами:
— Да, сир, у меня очень серьезные неприятности.
— И в чем же дело? Если речь идет о неприятностях, я желаю немедленно о них слышать.
— Сир, я не сумел выполнить приказ, который вы оказали мне честь дать.
Орб потемнел, а вместе с ним и помрачнел его величество.
— Вы не выполнили приказ, капитан?
— С превеликим сожалением должен признать, это так, сир.
— Однако если мне не изменяет память, подобных неприятностей до сих пор с вами не случалось.
— Сир, все когда-то происходит впервые, и мало что на свете не происходит никогда.
— Вы философ, капитан?
— Да, сир, или солдат, если вашей милости угодно, — трудно отличить одного от другого.
— Почему? Прошу вас, объясните, что вы имеете в виду. Ваши мысли чрезвычайно меня заинтересовали.
— Солдат думает при помощи шпаги, философ убивает пером — и каждый из них безжалостен.
— Да, я понял.
— На самом деле, сир, мне кажется, сегодня вам больше пригодился бы философ, умеющий держаться в седле и владеющий шпагой, а не солдат, у которого на все готов ответ.
— Вы говорите, все бывает, а сегодня случилось так, что вы не сумели исполнить мой приказ?
— Да, сир.
Его величество вздохнул, словно пытаясь успокоиться, хотя Орб по-прежнему оставался темно-красным.
— Расскажите, как это произошло.
— Сир, я решил отправиться один, чтобы арестовать лорда Адрона.
— Один? Почему, капитан?
— Потому что при нем была армия, сир.
— Ну, мне это известно. Что дальше?
— Сир, я подумал, если лорд Адрон посчитает необходимым вступить в сражение, моего батальона будет недостаточно, чтобы одержать верх над его знаменитыми воинами. А если захочет сдаться, меня и одного вполне хватит.
— Понятно. Получается, он не захотел сдаться добровольно?
— Не захотел, сир. На подъезде к лагерю его высочество выставил солдат, которые помешали мне.
— Помешали?
— И весьма эффективно, сир.
— Сколько их было?
— Трое.
— Я не могу винить вас за то, что вы не справились с тремя солдатами лорда Адрона — ведь они славятся своим военным искусством. Тем не менее мне кажется, если бы вы прихватили с собой отряд, все сложилось бы иначе.
— Возможно, сир. Но если мне позволено не согласиться с моим сюзереном, скажу, что его высочество как раз и ждал меня с отрядом. Именно по этой причине он выставил на дороге троих драконлордов — в их задачу входило сообщить о нашем прибытии. Ваше величество наверняка помнит, Изрыгающий Пламя Батальон лорда Адрона знаменит тем, что его солдаты умеют быстро передвигаться и атаковать противника. Кроме того…
— Кроме того?
— Ваше величество оказали мне честь, объявив, что меня не стоит винить за то, что я потерпел поражение, сражаясь с тремя солдатами его высочества. Сир, если бы единственной моей целью было справиться с теми солдатами, я бы не чувствовал ничего, кроме ликования.
— Что такое?
— Понимаете, сир, я еще жив, а они…
— А что с ними?
— Они — нет.
— Неужели вы убили всех троих?
— Мне выпала такая честь, сир. Однако схватка оказалась исключительно горячей. Они меня ранили, и в течение некоторого времени я был без сознания. Если бы не друг, пришедший мне на помощь в тот момент, когда я лежал на земле, я бы и сейчас там оставался — живой или мертвый. Уж не знаю, как распорядилась бы на сей счет судьба.
— Понятно. — Его величество еще раз вздохнул. — Итак, нас переиграли, а Адрон решил стать мятежником.
— Да, сир, Адрон стал мятежником. И вы совершенно правы — нас переиграли, хотя…
— Да?
— Я потерпел поражение в первом туре, но игра еще не закончена.
— В самом деле, капитан? Прошу вас, говорите.
— Сир, Адрон покинул лагерь вместе со своим батальоном. И как я уже имел честь вам сообщить, на меня напали в тот момент, когда я попытался выполнить приказ вашего величества. Однако я еще не сказал, что меня просили передать вашему величеству послание от имени лорда Адрона.
— Послание?
— Да, сир.
— И что в нем говорится?
— Сир, его высочество сдастся добровольно, если ваше величество принесет ему извинения за оскорбление, которое, по мнению лорда Адрона, вы нанесли его дочери, приказав устроить в ее апартаментах обыск и изъяв вещь, принадлежащую леди Алире.
Орб еще больше потемнел, и Кааврен заметил, что супруга императора, внимательно прислушивавшаяся к разговору, сделала шаг назад и, тихонько вскрикнув, прижала руку к губам, словно позволила себе нечто неприличное во время официального обеда.
— Он так и сказал? — с сомнением в голосе спросил император.
— Это в точности его слова. Именно так прозвучало послание, переданное мне солдатами, которые затем меня сильно поцарапали, хотя и не без ущерба для себя.
— Да? И что?
— Сир, речь ведь идет о мятеже. Мне кажется, в данном случае следует прибегнуть к помощи главнокомандующего и вызвать войска. Вот почему я говорил, что игра еще не закончена.
Его величество несколько минут обдумывал его слова, а Орб тем временем приобретал более спокойный цвет.
— Меня интересует ваше мнение, капитан, — сказал император. — Неужели Адрон считает, что ему удастся справиться с военной мощью Империи?
— Сир, его высочество военный гений — более того, он могущественный волшебник. Не знаю, каким будет исход, если ваше величество примет такое решение, однако мне трудно представить себе, что вы позволите ему избежать правосудия. Наверняка лорд Адрон прекрасно все понимает. Возможно, для него это дело принципа или проблема в его упрямстве. Или он ожидает поддержки от кого-то, о ком нам ничего не известно. Или настолько уверен в себе и своей армии, что надеется одержать над Империей верх. Мне это не ведомо. Однако…
— Однако?
— Если дело в том, что он уверен в своей армии, льщу себя надеждой, сегодня мы несколько поколебали его уверенность.
— Полагаю, вы правы. — Император снова задумался, а потом сказал: — Вы не ошиблись по крайней мере в одном, капитан. Мы не позволим ему так себя вести, пока я обладаю властью и могу заставить его предстать перед судом Империи.
Тортаалик жестом подозвал слугу:
— Найди Джурабина и Ролландара, передай: мы с капитаном будем ждать их в Седьмой комнате через час.
Слуга поклонился и бросился исполнять приказ. Император повернулся к жене:
— Дорогая, боюсь…
— Вашему величеству не нужно ничего говорить, — перебила его супруга. — Я все понимаю и не стану вас искать до тех пор, пока вы сами меня не позовете.
Император пожал ей руку, после чего она скрылась в глубине коридора. Его величество посмотрел на Кааврена и нахмурился.
— Капитан, а вы сможете принять участие в обсуждении плана действий? Вы ведь ранены?
— Да, сир, хотя и не серьезно. Если вы позволите мне удалиться, чтобы немного перекусить, мне кажется, я приду в себя и смогу присутствовать на совещании, посвященном столь важной проблеме. К тому же я должен внести ряд предложений по поводу весьма неотложных мер.
— Хорошо, — ответил его величество.
Кааврен поклонился и поспешил — насколько позволяло его состояние — на поиски жизненно важных средств, которые помогли бы ему восстановить силы. Он направился на императорскую кухню, расположенную в Императорском крыле, ему пришлось подняться на три этажа. После минутных поисков тиаса обнаружил слугу и, получив исчерпывающие ответы на свои скромные вопросы, узнал, где хранятся хлеб и сыр, к потреблению коих он и приступил с похвальной старательностью.
— Какой отличный теплый хлеб, — заметил он, проглотив первый кусок, — хотя его цвет меня удивляет, а сыр так приятно жжет язык!
— Рад, что вам нравится еда, милорд, — отозвался шеф-повар — он решил сам прислуживать Кааврену. — Хлеб испечен по моему рецепту, который я сохраняю в тайне. Молотый красный орех смешан с пшеничной мукой — вот откуда такой необычный цвет и консистенция. А что касается сыра, моя заслуга заключается только в том, что я его выбрал. Его прислали вассалы лорда Данна и… Милорд, вам нехорошо? Вы побледнели и как-то подозрительно наклонились над столом, умоляю вас… О! Милорд! Помогите кто-нибудь! Капитану плохо!
Не сомневаемся, читателю хватит воображения представить себе, какой поднялся шум и переполох, когда Кааврен так бесцеремонно потерял сознание. Слуги помчались искать врача его величества, подчиненные Кааврена пришли в ужас, а Тортаалик — он рассчитывал, что здравый смысл и опыт тиасы помогут ему найти правильное решение вопроса, касающегося мятежного лорда Адрона, — не на шутку рассердился. Мы же не станем задерживаться на всех этих подробностях и привлечем внимание читателя к событиям, о которых в противном случае он не узнает. Вернемся к нашему другу Пэлу. Именно в тот момент, когда Кааврена под руководством врача выносили из кухни, Пэл и Тазендра покинули Дно.
— И все же, — говорила Тазендра, когда они быстрым шагом (что было совершенно не характерно для Пэла, снова надевшего свой роскошный костюм придворного) направились в сторону дворца, — не понимаю, зачем такая срочность.
— Вы не понимаете? — переспросил Пэл.
— Совсем, уверяю вас.
— Но ведь вы же стояли рядом со мной, когда мы вошли в лавку, где продают мерчин…
— Как, там продают мерчин? Вот какая это была лавка!
— А вы о чем подумали, Тазендра?
— Ну, ни о чем особенном. Лавка ведь не моя.
— Конечно, — согласился с ней Пэл. — Все равно вы ведь стояли рядом со мной.
— Не стану с вами спорить.
— Вы ведь находились со мной, когда владелец говорил об умершем наемном убийце, которого звали Чалер.
— Разумеется, я слышала.
— И о том, где его можно найти.
— Признаться, его слова меня удивили, ведь он же умер.
— Мы пошли по следу.
— Получается, если он не представляет для нас интереса.
— По крайней мере, нашли место, в котором он бывал.
— Мы его и в самом деле нашли.
— И узнали, с кем тот встречался.
— Очень даже неплохо. Трупов я уже навидалась, и они мне совсем не нравятся.
— Мы получили подробное описание его дружков и выяснили, что двое из них джареги.
— А еще мы говорили с джарегом — непонятно про что.
— После чего мы побеседовали кое с кем из моих знакомых.
— Похоже, у вас с ними неплохие отношения.
— И подробно описали тех джарегов.
— А ваши знакомые нам кое-что о них рассказали…
— Теперь нам известно, что те двое — наемные убийцы.
— … после чего мы помчались…
— … мы помчались, потому что…
— … вы утверждаете…
— … что жизнь Кааврена в опасности…
— … что жизнь Кааврена в опасности…
— … и вы по-прежнему не понимаете почему?
— … и я по-прежнему не понимаю почему.
— Тазендра, вы меня внимательно слушали?
— Прошу прощения, мой дорогой Пэл, я разговаривала сама с собой, потому что продолжаю находиться в недоумении. Подождите…
— Ладно, поверьте мне на слово. Кааврену угрожает серьезная опасность.
— Кааврену? Невозможно!
Пэл покачал головой и прекратил все попытки убедить Тазендру в своей правоте. Впрочем, она, несмотря на протесты, отлично знала, что йенди обладает тонким умом и может заглянуть в суть проблемы, которая многих ставит в тупик. И потому поспешила за ним к Императорскому дворцу, стараясь не отставать ни на шаг.
В то же самое время довольно далеко от них разворачивались события, имевшие непосредственное отношение к нашей истории. В гостинице Хаммерхед — читатель, возможно, помнит по предыдущей книге, что она располагалась рядом с домом Кааврена, — разыгрывалась следующая сцена. Мика, хорошенько изучив состояние своих финансов, пригласил на роскошный обед Сахри, к которой начал все больше привязываться.
Щедрость Мики распространилась так далеко, что он заказал жареную дичь в масле и грибном соусе, хлеб, зажаренный со сладким перцем и чесноком, и бутылку вина. Сахри поглощала все эти яства с почтением, которого они заслуживали благодаря своим питательным свойствам и цене. Разумеется, нашему читателю известно, что цена — понятие относительное. Стоимость такого же точно обеда в том же самом месте показалась бы Тазендре сущим пустяком, а вот бедняга Мика выложил за него целое состояние (поскольку привык питаться тем, что оставалось на хозяйском столе).
Чтобы усилить впечатление, Сахри приступила к приятной беседе. Мы употребили слово «приступила», поскольку поначалу ей пришлось делать над собой усилие; впрочем, благодаря сходству характеров — своего и Мики — она довольно быстро освоилась, и застольная беседа потекла ровно и спокойно.
Мы не станем надоедать читателю подробностями их разговора — достаточно сказать, что два достойных представителя Дома Теклы оказались в приятной обстановке, да еще обнаружили, что получают удовольствие от общения друг с другом. А вот слуг гостиницы не особенно радовало их присутствие в обеденном зале. Существует классификация неприятных посетителей: их разделяют на два типа. Первые — те, кто очень богат и наделен властью, считают, что прислуга обязана мгновенно выполнять каждый их каприз. Вторые — те, кто очень беден и считает, что тратят на обед огромную сумму из своих заработанных тяжелым трудом денег, а следовательно, трапеза должна стать для слуг таким же важным событием, как и для них самих.
По мере приближения конца обеда, после обсуждения своих господ, неприятных поручений, необычного цвета глаз и волос друг друга (самого заурядного в действительности), ценности белого мяса против темного и важности того, чтобы оно не оказалось слишком сухим, и прочего, Мика громко и с чрезвычайно важным видом попросил принести хлеба. Он хотел собрать остатки соуса с большого деревянного блюда, на котором им подали дичь. Слуга принес ему горбушку грубого черного хлеба и сопроводил ее таким высокомерным взглядом, что Мика не мог не обратить на это внимание.
— Ты заметила, какие отвратительные здесь манеры? — сказал он.
— Заметила, — проговорила Сахри, — они совершенно не умеют себя вести!
— Если бы я прихватил с собой табуретку, уверяю тебя, я бы с ним потолковал по-свойски.
— Что прихватил? — удивленно посмотрев на Мику, спросила Сахри.
— Мою табуретку. Неужели ты забыла историю, которую рассказал милорд Кааврен…
— Ах да! Я вспомнила. Просто удивилась, что ты по-прежнему относишься к мебели, как к оружию.
— Ну нет, конечно. Только моя табуретка особенная, я к ней привык! Каждый раз, когда мы отправляемся в путешествие, я даже и подумать не могу о том, чтобы оставить ее дома. В конце концов, я ведь отлично умею обращаться с таким оружием.
— Как, ты привез с собой табуретку?
— Ясное дело. Разве ты ее не видела, она стоит в углу возле двери?
— О Боги, Мика! Я сотворила нечто ужасное!
— В чем дело, дорогая? — нахмурившись, спросил Мика. — Давай рассказывай. Вижу, ты взволнована, и мне становится не по себе, когда я смотрю на твое побледневшее лицо.
— Я ничего не знала и подумала, что это какой-то мусор, оставшийся после вашего путешествия в Драгейру, я делала уборку и…
— Что?
— Я ее выбросила!
Мика стал бледным как полотно.
— Ты ее выбросила?
— Да, на помойку, которую вывозят через неделю мусорщики, получающие от Империи деньги за свою работу.
— О! — простонал Мика.
— Сможешь ли ты меня простить?
Мика с трудом сглотнул, помолчал несколько мгновений, а потом вымученно улыбнулся.
— Ну, в конце концов, речь идет всего лишь о табуретке. Наверняка есть и другие…
— Подожди! — неожиданно вскричала Сахри и выпрямилась на своем стуле.
— Что?
— Мне пришло в голову…
— Умоляю тебя, говори быстрее.
— Мусор будут вывозить только завтра утром.
— Следовательно…
— Если кто-нибудь не забрал ее…
— Она все еще там!
— Точно!
— Слушай, я заплачу за наш обед, оставлю необходимую сумму на столе, где они обязательно заметят деньги, а мы поспособствуем своему пищеварению тем, что поспешим на помойку.
— Которая находится совсем рядом с нашим домом, на нее еще выходит окно кухни.
— В таком случае позволь, я допью свое вино…
— И я тоже.
— Скорее. Дай руку.
— Вот она.
Тем временем его величество сказал себе, что, несмотря на беспокойство, которое он испытывает по поводу состояния здоровья капитана Кааврена, он должен принять решение относительно Адрона. Посему он потребовал, чтобы в Седьмую комнату пригласили Джурабина и Ролландара э'Дриена. К тому моменту, когда все расселись, Орб приобрел спокойный зеленый оттенок. Его величество кратко сообщил своим советникам о мятеже лорда Адрона. Следует сказать, что пока он говорил, Джурабин отметил про себя (как и наши читатели, вне всякого сомнения), насколько изменился характер Тортаалика за последнюю неделю. Теперь он производил впечатление настоящего императора, словно, чувствуя свою вину в создавшейся кризисной ситуации, собирался разрешить ее любой ценой.
Джурабин удивлялся тому, что неожиданно из премьер-министра превратился в обычного советника. Совсем недавно он обладал настоящей властью и практически единолично принимал все решения в Империи (разумеется, за исключением вопросов, касающихся личной жизни его величества).
Удивлен ли наш читатель? Если да, то мы будем счастливы сказать так же гордо и одновременно смиренно, как и великие философы древности — принц Тапмен и леди Терза Хайнельская: позвольте нам изложить свое видение данной проблемы. Мы не станем напускать важности и утверждать, будто наши мысли столь глубоки, но у нас тоже имеется теория и надеемся, читатели позволят нам ее изложить.
Его величество, как мы уже говорили, за время своего правления превратился в капризного и равнодушного человека, лишь изредка проявляющего бурный интерес к делам Империи, правителем которой он считался. Наш читатель должен обратить внимание на слово «бурный», поскольку оно играет существенную роль в нашей теории.
Что же это такое? Что значит «буря»? Легкий дождь наталкивается на ледяной порывистый ветер, замерзает и невесомыми снежинками падает на землю, но в данном случае он превратился в самую настоящую снежную бурю.
Причиной бури послужило несколько факторов. Волнения при дворе, вызванные появлением дочери Адрона. Страх перед финансовым крахом и враждебностью Совета наследников (одним из главных членов которого был Адрон э'Кайран). И самое главное, мятежом Адрона. Короче говоря — причиной бури стал Адрон э'Кайран.
Но куда подевался ледяной ветер, превращающий воду в легкие, хрупкие, белые снежинки? Ветер неуловим, летит куда пожелает, не оставляет следов и не прячется в берлоге, у входа в которую его мог бы подождать охотник. Мы узнаем о нем, только когда он умчался прочь. А охотнику — наверняка читатель догадался: под ним мы подразумеваем историка — остается лишь прислушиваться к шепоту листьев (или слухам), исследовать поваленные деревья (письма и документы) и извлекать уроки из прошлых ветров, описанных другими рассказчиками, чтобы иметь возможность оценить интересующие его события.
Давайте учтем тот факт, что спокойствие двора было нарушено не столько появлением Алиры, сколько образовавшимся в результате ее появления новыми союзами среди сильных мира сего, а также пышным цветом хитроумных интриг — причем все это исходило непосредственно от супруги императора.
Давайте учтем тот факт, что многие, если не большая часть неприятных происшествий, которые вызывали возмущение наследников трона от различных Домов, возникали из-за капризов супруги императора.
Давайте учтем тот факт, что причиной возмущения Адрона послужило оскорбление, нанесенное его дочери, а инициировала его супруга императора.
Итак, по мнению вашего покорного слуги, именно супруга императора (хотя он об этом не ведал) явилась тем порывом ледяного ветра, который превратил дождь в снежную бурю, или, если отбросить в сторону нашу метафору, чтобы, Боже упаси, на ней не поскользнуться, заставила его величество взять на себя контроль за делами Империи.
Нам неизвестно, что из вышесказанного Джурабин подозревал или интуитивно чувствовал, но твердость и спокойствие Тортаалика, решившего обратить внимание на свои непосредственные обязанности, озадачивали и даже немного пугали премьер-министра.
Так получилось, что Ролландар э'Дриен находился в полном неведении относительно происходящего. Почти все свои тысячу сто лет он был солдатом, и профессия военного стала делом его жизни, — удовольствием, отдыхом и страстью. Около ста лет назад он женился на женщине, победившей его в стычке во время восстания Шэллоуривер, еще до того, как он занял пост главнокомандующего. В казармах много шутили на тему, как они проводят свободное время. Мы считаем необходимым упомянуть об этом, но ни в коем случае не станем приводить примеры.
Ролландар сидел, не шевелясь и гордо выпрямив спину, дожидаясь, пока его величество закончит свою речь. Перемена в характере императора, так смущавшая Джурабина, настолько не интересовала Ролландара, что он ее не заметил. Он ждал, когда ему обрисуют суть проблемы, чтобы предложить ее решение.
Что касается его величества, то он не думал о собственном характере. Его занимал лишь кризис, с которым он намеревался справиться. Он посчитал достаточным пригласить на совещание троих человек: Джурабина — он отлично разбирался в политике; Ролландара — любые военные действия попадали в сферу его ответственности; и Кааврена, однако тот сейчас находился в руках личного врача императора. Его величество восхищался его здравым смыслом, принципами, четкостью и тем, что он мог дать превосходный совет. Кааврен отсутствовал, и император сердился (впрочем, к его чести следует сказать, он еще и беспокоился за здоровье капитана). Решив покарать герцога Истменсуотча за нанесенное оскорбление, император прекрасно понимал, что не добьется ничего хорошего, если станет откладывать исполнение своей воли.
— Милорды, — заявил он. — Я принял решение наказать за дерзость его высочество Адрона э'Кайрана, герцога Истменсуотча и наследника трона от Дома Дракона. Его Изрыгающий Пламя Батальон находится в опасной близости от дворца, и мы не можем быть уверены в том, что мятежники не атакуют нас в надежде вызвать смену цикла, что, как вам известно, превратит мятеж в перемену судеб. Я не намерен позволить случайности нарушить мою жизнь. Поэтому нам следует защитить город и в особенности дворец и при этом постараться захватить герцога в плен. Что вы думаете, ваше превосходительство?
— Сир, — ответил драконлорд, — батальон лорда Адрона славится тем, что может быстро передвигаться в пространстве, а также отвагой в открытом сражении.
— И что?
— У них нет ни навыков, ни возможностей справиться со стенами.
— Поэтому?..
— Если закрыть все городские ворота и поставить возле них отряды гвардейцев, чтобы предотвратить предательство, мы сумеем защитить город и позволим своим войскам сосредоточить силы на аресте мятежника.
— Хорошо. Джурабин.
— Сир?
— Что вы скажете?
— Имеются явные признаки какого-то заговора, направленного против вашего величества или самой Империи. Я имею в виду убийства, происшедшие несколько дней назад, финансовые проблемы и…
— Знаю.
— Сир, а не стоит ли за всеми этими событиями лорд Адрон — если вы помните, мы ведь подозревали его причастность.
Ролландар тяжело вздохнул, хотел что-то добавить, но промолчал.
— Такое возможно, — проговорил его величество. — И что тогда?
— Сир, мы должны предпринять шаги, которые позволят нам защититься от нападения изнутри. Лорд Адрон очень умный человек, и я не боюсь признаться вашему величеству — я его опасаюсь.
— Ваше мнение, Ролландар? — нахмурившись, поинтересовался император.
Главнокомандующий пожал плечами, словно хотел сказать, что данный вопрос выходит за рамки его компетенции. Немного помолчав, он ответил:
— Не думаю, что Адрон замешан в заговоре, сир, но если вы, ваше величество, обеспокоены, можно принять простое и совершенно безболезненное решение.
— Что ж, я больше всего люблю такого рода решения, главнокомандующий. Пожалуйста, продолжайте.
— Ну, мой дорогой капитан, — сказал он, — похоже, у вас неприятности.
Императрица оглянулась одновременно с императором и, посмотрев на раненого Кааврена, сделала шаг в сторону, понимая, что разговор пойдет о чрезвычайно важном деле. Она не должна была мешать, но по причинам, одной ей известным, она желала услышать тайное донесение капитана.
Нужно заметить, Кааврен не обратил на нее никакого внимания, если не считать того, что он поклонился Нойме, прежде чем обратиться к его величеству со следующими словами:
— Да, сир, у меня очень серьезные неприятности.
— И в чем же дело? Если речь идет о неприятностях, я желаю немедленно о них слышать.
— Сир, я не сумел выполнить приказ, который вы оказали мне честь дать.
Орб потемнел, а вместе с ним и помрачнел его величество.
— Вы не выполнили приказ, капитан?
— С превеликим сожалением должен признать, это так, сир.
— Однако если мне не изменяет память, подобных неприятностей до сих пор с вами не случалось.
— Сир, все когда-то происходит впервые, и мало что на свете не происходит никогда.
— Вы философ, капитан?
— Да, сир, или солдат, если вашей милости угодно, — трудно отличить одного от другого.
— Почему? Прошу вас, объясните, что вы имеете в виду. Ваши мысли чрезвычайно меня заинтересовали.
— Солдат думает при помощи шпаги, философ убивает пером — и каждый из них безжалостен.
— Да, я понял.
— На самом деле, сир, мне кажется, сегодня вам больше пригодился бы философ, умеющий держаться в седле и владеющий шпагой, а не солдат, у которого на все готов ответ.
— Вы говорите, все бывает, а сегодня случилось так, что вы не сумели исполнить мой приказ?
— Да, сир.
Его величество вздохнул, словно пытаясь успокоиться, хотя Орб по-прежнему оставался темно-красным.
— Расскажите, как это произошло.
— Сир, я решил отправиться один, чтобы арестовать лорда Адрона.
— Один? Почему, капитан?
— Потому что при нем была армия, сир.
— Ну, мне это известно. Что дальше?
— Сир, я подумал, если лорд Адрон посчитает необходимым вступить в сражение, моего батальона будет недостаточно, чтобы одержать верх над его знаменитыми воинами. А если захочет сдаться, меня и одного вполне хватит.
— Понятно. Получается, он не захотел сдаться добровольно?
— Не захотел, сир. На подъезде к лагерю его высочество выставил солдат, которые помешали мне.
— Помешали?
— И весьма эффективно, сир.
— Сколько их было?
— Трое.
— Я не могу винить вас за то, что вы не справились с тремя солдатами лорда Адрона — ведь они славятся своим военным искусством. Тем не менее мне кажется, если бы вы прихватили с собой отряд, все сложилось бы иначе.
— Возможно, сир. Но если мне позволено не согласиться с моим сюзереном, скажу, что его высочество как раз и ждал меня с отрядом. Именно по этой причине он выставил на дороге троих драконлордов — в их задачу входило сообщить о нашем прибытии. Ваше величество наверняка помнит, Изрыгающий Пламя Батальон лорда Адрона знаменит тем, что его солдаты умеют быстро передвигаться и атаковать противника. Кроме того…
— Кроме того?
— Ваше величество оказали мне честь, объявив, что меня не стоит винить за то, что я потерпел поражение, сражаясь с тремя солдатами его высочества. Сир, если бы единственной моей целью было справиться с теми солдатами, я бы не чувствовал ничего, кроме ликования.
— Что такое?
— Понимаете, сир, я еще жив, а они…
— А что с ними?
— Они — нет.
— Неужели вы убили всех троих?
— Мне выпала такая честь, сир. Однако схватка оказалась исключительно горячей. Они меня ранили, и в течение некоторого времени я был без сознания. Если бы не друг, пришедший мне на помощь в тот момент, когда я лежал на земле, я бы и сейчас там оставался — живой или мертвый. Уж не знаю, как распорядилась бы на сей счет судьба.
— Понятно. — Его величество еще раз вздохнул. — Итак, нас переиграли, а Адрон решил стать мятежником.
— Да, сир, Адрон стал мятежником. И вы совершенно правы — нас переиграли, хотя…
— Да?
— Я потерпел поражение в первом туре, но игра еще не закончена.
— В самом деле, капитан? Прошу вас, говорите.
— Сир, Адрон покинул лагерь вместе со своим батальоном. И как я уже имел честь вам сообщить, на меня напали в тот момент, когда я попытался выполнить приказ вашего величества. Однако я еще не сказал, что меня просили передать вашему величеству послание от имени лорда Адрона.
— Послание?
— Да, сир.
— И что в нем говорится?
— Сир, его высочество сдастся добровольно, если ваше величество принесет ему извинения за оскорбление, которое, по мнению лорда Адрона, вы нанесли его дочери, приказав устроить в ее апартаментах обыск и изъяв вещь, принадлежащую леди Алире.
Орб еще больше потемнел, и Кааврен заметил, что супруга императора, внимательно прислушивавшаяся к разговору, сделала шаг назад и, тихонько вскрикнув, прижала руку к губам, словно позволила себе нечто неприличное во время официального обеда.
— Он так и сказал? — с сомнением в голосе спросил император.
— Это в точности его слова. Именно так прозвучало послание, переданное мне солдатами, которые затем меня сильно поцарапали, хотя и не без ущерба для себя.
— Да? И что?
— Сир, речь ведь идет о мятеже. Мне кажется, в данном случае следует прибегнуть к помощи главнокомандующего и вызвать войска. Вот почему я говорил, что игра еще не закончена.
Его величество несколько минут обдумывал его слова, а Орб тем временем приобретал более спокойный цвет.
— Меня интересует ваше мнение, капитан, — сказал император. — Неужели Адрон считает, что ему удастся справиться с военной мощью Империи?
— Сир, его высочество военный гений — более того, он могущественный волшебник. Не знаю, каким будет исход, если ваше величество примет такое решение, однако мне трудно представить себе, что вы позволите ему избежать правосудия. Наверняка лорд Адрон прекрасно все понимает. Возможно, для него это дело принципа или проблема в его упрямстве. Или он ожидает поддержки от кого-то, о ком нам ничего не известно. Или настолько уверен в себе и своей армии, что надеется одержать над Империей верх. Мне это не ведомо. Однако…
— Однако?
— Если дело в том, что он уверен в своей армии, льщу себя надеждой, сегодня мы несколько поколебали его уверенность.
— Полагаю, вы правы. — Император снова задумался, а потом сказал: — Вы не ошиблись по крайней мере в одном, капитан. Мы не позволим ему так себя вести, пока я обладаю властью и могу заставить его предстать перед судом Империи.
Тортаалик жестом подозвал слугу:
— Найди Джурабина и Ролландара, передай: мы с капитаном будем ждать их в Седьмой комнате через час.
Слуга поклонился и бросился исполнять приказ. Император повернулся к жене:
— Дорогая, боюсь…
— Вашему величеству не нужно ничего говорить, — перебила его супруга. — Я все понимаю и не стану вас искать до тех пор, пока вы сами меня не позовете.
Император пожал ей руку, после чего она скрылась в глубине коридора. Его величество посмотрел на Кааврена и нахмурился.
— Капитан, а вы сможете принять участие в обсуждении плана действий? Вы ведь ранены?
— Да, сир, хотя и не серьезно. Если вы позволите мне удалиться, чтобы немного перекусить, мне кажется, я приду в себя и смогу присутствовать на совещании, посвященном столь важной проблеме. К тому же я должен внести ряд предложений по поводу весьма неотложных мер.
— Хорошо, — ответил его величество.
Кааврен поклонился и поспешил — насколько позволяло его состояние — на поиски жизненно важных средств, которые помогли бы ему восстановить силы. Он направился на императорскую кухню, расположенную в Императорском крыле, ему пришлось подняться на три этажа. После минутных поисков тиаса обнаружил слугу и, получив исчерпывающие ответы на свои скромные вопросы, узнал, где хранятся хлеб и сыр, к потреблению коих он и приступил с похвальной старательностью.
— Какой отличный теплый хлеб, — заметил он, проглотив первый кусок, — хотя его цвет меня удивляет, а сыр так приятно жжет язык!
— Рад, что вам нравится еда, милорд, — отозвался шеф-повар — он решил сам прислуживать Кааврену. — Хлеб испечен по моему рецепту, который я сохраняю в тайне. Молотый красный орех смешан с пшеничной мукой — вот откуда такой необычный цвет и консистенция. А что касается сыра, моя заслуга заключается только в том, что я его выбрал. Его прислали вассалы лорда Данна и… Милорд, вам нехорошо? Вы побледнели и как-то подозрительно наклонились над столом, умоляю вас… О! Милорд! Помогите кто-нибудь! Капитану плохо!
Не сомневаемся, читателю хватит воображения представить себе, какой поднялся шум и переполох, когда Кааврен так бесцеремонно потерял сознание. Слуги помчались искать врача его величества, подчиненные Кааврена пришли в ужас, а Тортаалик — он рассчитывал, что здравый смысл и опыт тиасы помогут ему найти правильное решение вопроса, касающегося мятежного лорда Адрона, — не на шутку рассердился. Мы же не станем задерживаться на всех этих подробностях и привлечем внимание читателя к событиям, о которых в противном случае он не узнает. Вернемся к нашему другу Пэлу. Именно в тот момент, когда Кааврена под руководством врача выносили из кухни, Пэл и Тазендра покинули Дно.
— И все же, — говорила Тазендра, когда они быстрым шагом (что было совершенно не характерно для Пэла, снова надевшего свой роскошный костюм придворного) направились в сторону дворца, — не понимаю, зачем такая срочность.
— Вы не понимаете? — переспросил Пэл.
— Совсем, уверяю вас.
— Но ведь вы же стояли рядом со мной, когда мы вошли в лавку, где продают мерчин…
— Как, там продают мерчин? Вот какая это была лавка!
— А вы о чем подумали, Тазендра?
— Ну, ни о чем особенном. Лавка ведь не моя.
— Конечно, — согласился с ней Пэл. — Все равно вы ведь стояли рядом со мной.
— Не стану с вами спорить.
— Вы ведь находились со мной, когда владелец говорил об умершем наемном убийце, которого звали Чалер.
— Разумеется, я слышала.
— И о том, где его можно найти.
— Признаться, его слова меня удивили, ведь он же умер.
— Мы пошли по следу.
— Получается, если он не представляет для нас интереса.
— По крайней мере, нашли место, в котором он бывал.
— Мы его и в самом деле нашли.
— И узнали, с кем тот встречался.
— Очень даже неплохо. Трупов я уже навидалась, и они мне совсем не нравятся.
— Мы получили подробное описание его дружков и выяснили, что двое из них джареги.
— А еще мы говорили с джарегом — непонятно про что.
— После чего мы побеседовали кое с кем из моих знакомых.
— Похоже, у вас с ними неплохие отношения.
— И подробно описали тех джарегов.
— А ваши знакомые нам кое-что о них рассказали…
— Теперь нам известно, что те двое — наемные убийцы.
— … после чего мы помчались…
— … мы помчались, потому что…
— … вы утверждаете…
— … что жизнь Кааврена в опасности…
— … что жизнь Кааврена в опасности…
— … и вы по-прежнему не понимаете почему?
— … и я по-прежнему не понимаю почему.
— Тазендра, вы меня внимательно слушали?
— Прошу прощения, мой дорогой Пэл, я разговаривала сама с собой, потому что продолжаю находиться в недоумении. Подождите…
— Ладно, поверьте мне на слово. Кааврену угрожает серьезная опасность.
— Кааврену? Невозможно!
Пэл покачал головой и прекратил все попытки убедить Тазендру в своей правоте. Впрочем, она, несмотря на протесты, отлично знала, что йенди обладает тонким умом и может заглянуть в суть проблемы, которая многих ставит в тупик. И потому поспешила за ним к Императорскому дворцу, стараясь не отставать ни на шаг.
В то же самое время довольно далеко от них разворачивались события, имевшие непосредственное отношение к нашей истории. В гостинице Хаммерхед — читатель, возможно, помнит по предыдущей книге, что она располагалась рядом с домом Кааврена, — разыгрывалась следующая сцена. Мика, хорошенько изучив состояние своих финансов, пригласил на роскошный обед Сахри, к которой начал все больше привязываться.
Щедрость Мики распространилась так далеко, что он заказал жареную дичь в масле и грибном соусе, хлеб, зажаренный со сладким перцем и чесноком, и бутылку вина. Сахри поглощала все эти яства с почтением, которого они заслуживали благодаря своим питательным свойствам и цене. Разумеется, нашему читателю известно, что цена — понятие относительное. Стоимость такого же точно обеда в том же самом месте показалась бы Тазендре сущим пустяком, а вот бедняга Мика выложил за него целое состояние (поскольку привык питаться тем, что оставалось на хозяйском столе).
Чтобы усилить впечатление, Сахри приступила к приятной беседе. Мы употребили слово «приступила», поскольку поначалу ей пришлось делать над собой усилие; впрочем, благодаря сходству характеров — своего и Мики — она довольно быстро освоилась, и застольная беседа потекла ровно и спокойно.
Мы не станем надоедать читателю подробностями их разговора — достаточно сказать, что два достойных представителя Дома Теклы оказались в приятной обстановке, да еще обнаружили, что получают удовольствие от общения друг с другом. А вот слуг гостиницы не особенно радовало их присутствие в обеденном зале. Существует классификация неприятных посетителей: их разделяют на два типа. Первые — те, кто очень богат и наделен властью, считают, что прислуга обязана мгновенно выполнять каждый их каприз. Вторые — те, кто очень беден и считает, что тратят на обед огромную сумму из своих заработанных тяжелым трудом денег, а следовательно, трапеза должна стать для слуг таким же важным событием, как и для них самих.
По мере приближения конца обеда, после обсуждения своих господ, неприятных поручений, необычного цвета глаз и волос друг друга (самого заурядного в действительности), ценности белого мяса против темного и важности того, чтобы оно не оказалось слишком сухим, и прочего, Мика громко и с чрезвычайно важным видом попросил принести хлеба. Он хотел собрать остатки соуса с большого деревянного блюда, на котором им подали дичь. Слуга принес ему горбушку грубого черного хлеба и сопроводил ее таким высокомерным взглядом, что Мика не мог не обратить на это внимание.
— Ты заметила, какие отвратительные здесь манеры? — сказал он.
— Заметила, — проговорила Сахри, — они совершенно не умеют себя вести!
— Если бы я прихватил с собой табуретку, уверяю тебя, я бы с ним потолковал по-свойски.
— Что прихватил? — удивленно посмотрев на Мику, спросила Сахри.
— Мою табуретку. Неужели ты забыла историю, которую рассказал милорд Кааврен…
— Ах да! Я вспомнила. Просто удивилась, что ты по-прежнему относишься к мебели, как к оружию.
— Ну нет, конечно. Только моя табуретка особенная, я к ней привык! Каждый раз, когда мы отправляемся в путешествие, я даже и подумать не могу о том, чтобы оставить ее дома. В конце концов, я ведь отлично умею обращаться с таким оружием.
— Как, ты привез с собой табуретку?
— Ясное дело. Разве ты ее не видела, она стоит в углу возле двери?
— О Боги, Мика! Я сотворила нечто ужасное!
— В чем дело, дорогая? — нахмурившись, спросил Мика. — Давай рассказывай. Вижу, ты взволнована, и мне становится не по себе, когда я смотрю на твое побледневшее лицо.
— Я ничего не знала и подумала, что это какой-то мусор, оставшийся после вашего путешествия в Драгейру, я делала уборку и…
— Что?
— Я ее выбросила!
Мика стал бледным как полотно.
— Ты ее выбросила?
— Да, на помойку, которую вывозят через неделю мусорщики, получающие от Империи деньги за свою работу.
— О! — простонал Мика.
— Сможешь ли ты меня простить?
Мика с трудом сглотнул, помолчал несколько мгновений, а потом вымученно улыбнулся.
— Ну, в конце концов, речь идет всего лишь о табуретке. Наверняка есть и другие…
— Подожди! — неожиданно вскричала Сахри и выпрямилась на своем стуле.
— Что?
— Мне пришло в голову…
— Умоляю тебя, говори быстрее.
— Мусор будут вывозить только завтра утром.
— Следовательно…
— Если кто-нибудь не забрал ее…
— Она все еще там!
— Точно!
— Слушай, я заплачу за наш обед, оставлю необходимую сумму на столе, где они обязательно заметят деньги, а мы поспособствуем своему пищеварению тем, что поспешим на помойку.
— Которая находится совсем рядом с нашим домом, на нее еще выходит окно кухни.
— В таком случае позволь, я допью свое вино…
— И я тоже.
— Скорее. Дай руку.
— Вот она.
Тем временем его величество сказал себе, что, несмотря на беспокойство, которое он испытывает по поводу состояния здоровья капитана Кааврена, он должен принять решение относительно Адрона. Посему он потребовал, чтобы в Седьмую комнату пригласили Джурабина и Ролландара э'Дриена. К тому моменту, когда все расселись, Орб приобрел спокойный зеленый оттенок. Его величество кратко сообщил своим советникам о мятеже лорда Адрона. Следует сказать, что пока он говорил, Джурабин отметил про себя (как и наши читатели, вне всякого сомнения), насколько изменился характер Тортаалика за последнюю неделю. Теперь он производил впечатление настоящего императора, словно, чувствуя свою вину в создавшейся кризисной ситуации, собирался разрешить ее любой ценой.
Джурабин удивлялся тому, что неожиданно из премьер-министра превратился в обычного советника. Совсем недавно он обладал настоящей властью и практически единолично принимал все решения в Империи (разумеется, за исключением вопросов, касающихся личной жизни его величества).
Удивлен ли наш читатель? Если да, то мы будем счастливы сказать так же гордо и одновременно смиренно, как и великие философы древности — принц Тапмен и леди Терза Хайнельская: позвольте нам изложить свое видение данной проблемы. Мы не станем напускать важности и утверждать, будто наши мысли столь глубоки, но у нас тоже имеется теория и надеемся, читатели позволят нам ее изложить.
Его величество, как мы уже говорили, за время своего правления превратился в капризного и равнодушного человека, лишь изредка проявляющего бурный интерес к делам Империи, правителем которой он считался. Наш читатель должен обратить внимание на слово «бурный», поскольку оно играет существенную роль в нашей теории.
Что же это такое? Что значит «буря»? Легкий дождь наталкивается на ледяной порывистый ветер, замерзает и невесомыми снежинками падает на землю, но в данном случае он превратился в самую настоящую снежную бурю.
Причиной бури послужило несколько факторов. Волнения при дворе, вызванные появлением дочери Адрона. Страх перед финансовым крахом и враждебностью Совета наследников (одним из главных членов которого был Адрон э'Кайран). И самое главное, мятежом Адрона. Короче говоря — причиной бури стал Адрон э'Кайран.
Но куда подевался ледяной ветер, превращающий воду в легкие, хрупкие, белые снежинки? Ветер неуловим, летит куда пожелает, не оставляет следов и не прячется в берлоге, у входа в которую его мог бы подождать охотник. Мы узнаем о нем, только когда он умчался прочь. А охотнику — наверняка читатель догадался: под ним мы подразумеваем историка — остается лишь прислушиваться к шепоту листьев (или слухам), исследовать поваленные деревья (письма и документы) и извлекать уроки из прошлых ветров, описанных другими рассказчиками, чтобы иметь возможность оценить интересующие его события.
Давайте учтем тот факт, что спокойствие двора было нарушено не столько появлением Алиры, сколько образовавшимся в результате ее появления новыми союзами среди сильных мира сего, а также пышным цветом хитроумных интриг — причем все это исходило непосредственно от супруги императора.
Давайте учтем тот факт, что многие, если не большая часть неприятных происшествий, которые вызывали возмущение наследников трона от различных Домов, возникали из-за капризов супруги императора.
Давайте учтем тот факт, что причиной возмущения Адрона послужило оскорбление, нанесенное его дочери, а инициировала его супруга императора.
Итак, по мнению вашего покорного слуги, именно супруга императора (хотя он об этом не ведал) явилась тем порывом ледяного ветра, который превратил дождь в снежную бурю, или, если отбросить в сторону нашу метафору, чтобы, Боже упаси, на ней не поскользнуться, заставила его величество взять на себя контроль за делами Империи.
Нам неизвестно, что из вышесказанного Джурабин подозревал или интуитивно чувствовал, но твердость и спокойствие Тортаалика, решившего обратить внимание на свои непосредственные обязанности, озадачивали и даже немного пугали премьер-министра.
Так получилось, что Ролландар э'Дриен находился в полном неведении относительно происходящего. Почти все свои тысячу сто лет он был солдатом, и профессия военного стала делом его жизни, — удовольствием, отдыхом и страстью. Около ста лет назад он женился на женщине, победившей его в стычке во время восстания Шэллоуривер, еще до того, как он занял пост главнокомандующего. В казармах много шутили на тему, как они проводят свободное время. Мы считаем необходимым упомянуть об этом, но ни в коем случае не станем приводить примеры.
Ролландар сидел, не шевелясь и гордо выпрямив спину, дожидаясь, пока его величество закончит свою речь. Перемена в характере императора, так смущавшая Джурабина, настолько не интересовала Ролландара, что он ее не заметил. Он ждал, когда ему обрисуют суть проблемы, чтобы предложить ее решение.
Что касается его величества, то он не думал о собственном характере. Его занимал лишь кризис, с которым он намеревался справиться. Он посчитал достаточным пригласить на совещание троих человек: Джурабина — он отлично разбирался в политике; Ролландара — любые военные действия попадали в сферу его ответственности; и Кааврена, однако тот сейчас находился в руках личного врача императора. Его величество восхищался его здравым смыслом, принципами, четкостью и тем, что он мог дать превосходный совет. Кааврен отсутствовал, и император сердился (впрочем, к его чести следует сказать, он еще и беспокоился за здоровье капитана). Решив покарать герцога Истменсуотча за нанесенное оскорбление, император прекрасно понимал, что не добьется ничего хорошего, если станет откладывать исполнение своей воли.
— Милорды, — заявил он. — Я принял решение наказать за дерзость его высочество Адрона э'Кайрана, герцога Истменсуотча и наследника трона от Дома Дракона. Его Изрыгающий Пламя Батальон находится в опасной близости от дворца, и мы не можем быть уверены в том, что мятежники не атакуют нас в надежде вызвать смену цикла, что, как вам известно, превратит мятеж в перемену судеб. Я не намерен позволить случайности нарушить мою жизнь. Поэтому нам следует защитить город и в особенности дворец и при этом постараться захватить герцога в плен. Что вы думаете, ваше превосходительство?
— Сир, — ответил драконлорд, — батальон лорда Адрона славится тем, что может быстро передвигаться в пространстве, а также отвагой в открытом сражении.
— И что?
— У них нет ни навыков, ни возможностей справиться со стенами.
— Поэтому?..
— Если закрыть все городские ворота и поставить возле них отряды гвардейцев, чтобы предотвратить предательство, мы сумеем защитить город и позволим своим войскам сосредоточить силы на аресте мятежника.
— Хорошо. Джурабин.
— Сир?
— Что вы скажете?
— Имеются явные признаки какого-то заговора, направленного против вашего величества или самой Империи. Я имею в виду убийства, происшедшие несколько дней назад, финансовые проблемы и…
— Знаю.
— Сир, а не стоит ли за всеми этими событиями лорд Адрон — если вы помните, мы ведь подозревали его причастность.
Ролландар тяжело вздохнул, хотел что-то добавить, но промолчал.
— Такое возможно, — проговорил его величество. — И что тогда?
— Сир, мы должны предпринять шаги, которые позволят нам защититься от нападения изнутри. Лорд Адрон очень умный человек, и я не боюсь признаться вашему величеству — я его опасаюсь.
— Ваше мнение, Ролландар? — нахмурившись, поинтересовался император.
Главнокомандующий пожал плечами, словно хотел сказать, что данный вопрос выходит за рамки его компетенции. Немного помолчав, он ответил:
— Не думаю, что Адрон замешан в заговоре, сир, но если вы, ваше величество, обеспокоены, можно принять простое и совершенно безболезненное решение.
— Что ж, я больше всего люблю такого рода решения, главнокомандующий. Пожалуйста, продолжайте.