Браст Стивен. Пятьсот лет спустя

   Мы упомянули о них потому, что Айрич вдруг подумал, что его высочество пытается выпустить на волю достаточное количество своего гнева, но в то же время не позволить температуре подняться и помешать ему контролировать ситуацию. Мы рассчитываем, что метафора, показавшаяся такой подходящей для данного случая Айричу, стала теперь понятна и нашему читателю.
   Адрон молча протянул послание Айричу. Вот что прочитал лиорн:
   «Вашему высочеству следует знать, что Алира э'Кайран арестована сегодня за государственную измену и препровождена в Императорскую тюрьму в Крыле Иорича, где будет ждать суда».
   Больше в послании ничего не было, если не считать подписи Лисетра, императорского писца, и дополнительной фразы: «По воле его величества, Тортаалика I, императора Драгейры».
   Айрич без единого слова вернул послание его высочеству — лиорн не знал, что сказать.
   — Ну, герцог? — спросил его высочество.
   — Мне бы очень хотелось узнать подробности, — ответил Айрич.
   — И мне тоже, — промолвил Адрон. — Я отправлюсь к его величеству, чтобы выяснить детали, — и возьму с собой свою армию.
   — Ваше высочество…
   — А сейчас я намерен отдать приказ, чтобы фургон для заклинаний был загружен аргументами, которые я приготовил для его величества.
   — Сир…
   — Армия выступит утром. Днем город будет моим. И еще до того, как спустится ночь, над моей головой будет вращаться Орб.
   — Значит, вы приняли решение?
   — Окончательно и бесповоротно.
   Айрич поклонился.
   — Ваше высочество понимает, что я не могу больше здесь оставаться.
   Адрон кивнул.
   — Желаю вам удачи, герцог.
   — А я желаю удачи вам, ваше высочество.
   — Быть может, мы еще встретимся.
   — Может быть, — ответил Айрич.
   В результате первым из шатра вышел Айрич. Поначалу все были разочарованы, поскольку никто не сумел ничего понять по выражению лица лиорна. Однако практически сразу Айрич и его слуга сели на лошадей и покинули лагерь, что привело к бесчисленным предположениям: кто-то считал, будто Айрич играл роль дипломата, пытавшегося примирить его высочество с двором, — лишь немногие из них пришли к выводу, что отъезд Айрича символизирует благородный исход. Большинство же полагали, что миссия Айрича завершилась неудачей.
   Кое-кто думал, что лиорн является могущественным волшебником, который выступит впереди батальона, когда начнется решающее сражение. Были и такие, кто заявлял, будто Айрич предложил его высочеству войска для борьбы с Императорской армией. Другие утверждали, что он близкий друг его высочества, но, будучи лиорном, отказался поднять оружие против его величества (последние, следует добавить, оказались правы).
   В любом случае все разговоры прекратились, когда лорд Адрон вышел из шатра и приказал приготовить фургон для заклинаний. Обычно герцог не объявлял армии о своих решениях и планах. Однако его распоряжения, а также тот факт, что совещание со старшими офицерами затянулось далеко за полночь, не оставляли сомнений в его намерениях.
   Айрич сообщил Фоунду, что они уезжают немедленно и что им предстоит быстрая скачка. У лиорна было такое выражение лица и такой суровый голос, что Фоунд, который едва оправился после предыдущего путешествия, не позволил себе ни малейшей жалобы и молча последовал за своим господином.
   Айрич и Фоунд скакали быстро, пользуясь императорской почтой для смены лошадей, и слуга изо всех старался не отставать. В результате они прибыли в Драгейру вскоре после наступления темноты. Айрич не стал заезжать в дом на улице Резчиков Стекла, а отправил туда Фоунда, снабдив его четкими указаниями, после чего поспешил в Императорский дворец.
   Фоунда тепло встретили Сахри и Мика, тихо беседовавшие у камина, в котором Сахри развела яркий огонь, объявив, что ранение Мики требует тепла. Кроме того, она позаботилась о том, чтобы ее новый друг поглощал в огромных количествах коваатский сидр — чтобы ослабить боль и побыстрее восстановить силы. Ни то ни другое не содержалось в советах лекаря, но Сахри настояла на своем, заявив, что ее семья прибегала к помощи этих средств в течение многих поколений и они ни разу не подвели. Мика даже не пытался противиться ее заботе, лишь следил за тем, что сидр совсем не затуманил ему сознание.
   Нарушив домашнюю идиллию, Фоунд обратился к обоим с лаконичным приказом:
   — Собирайте вещи.
   Мика и Сахри посмотрели на него — причем на их лицах появилось вполне понятное удивление.
   — Прошу прощения, — заявил Мика, изо всех сил стараясь имитировать интонации Тазендры, — но я не понимаю, ты, кажется, оказал мне честь и что-то сказал.
   — Собирайте вещи, — повторил Фоунд.
   — Ну, — проговорил Мика, — а зачем?
   — Чтобы уехать.
   — Мы уезжаем?
   — Да, — ответил Фоунд.
   Сахри с беспокойством посмотрела на Мику и заявила:
   — Разве в твоем состоянии можно отправляться в путь?
   — И тем не менее, — настаивал Фоунд. Затем он добавил, повернувшись к Сахри: — Ты тоже собирайся.
   — И я?
   — Да.
   — А кто приказал?
   — Мой господин.
   Сахри замолчала, прежде чем вполне определенные слова сорвались с ее языка, поскольку, с одной стороны, она вспомнила, каким пугающе опасным может быть лиорн, а с другой — сообразив, что, если Мике придется отправиться в путь, у нее появится повод сопровождать его.
   — А в чем дело? — спросил Мика.
   Фоунд пожал плечами.
   В этот момент появилась бледная Даро, которая тут же прислонилась к ближайшей стене, поскольку единственная из всех присутствующих страдала от сильной боли. Прочитав записку, предусмотрительно оставленную Пэлом и переданную ей в руки Сахри, Даро оставалась в постели до той самой минуты, как в доме появился Фоунд.
   — Что происходит? — спросила она.
   Несмотря на то что Даро была в халате, а Фоунд ни разу в жизни ее не видел, он сообразил, что дама принадлежит к знатному роду, и потому вежливо ей поклонился.
   — Миледи, — проговорил он, — мой господин приказал мне проследить за тем, чтобы мы — я имею в виду Сахри, Мику и себя — покинули дом и город и даже окрестности Драгейры в течение часа.
   — В течение часа! — одновременно вскричали Сахри и Мика.
   — Именно, — ответил Фоунд.
   — А кто твой господин? — поинтересовалась Даро.
   — Герцог Арилльский.
   — Я его не знаю, — с сомнением проговорила Даро.
   — Лорд Кааврен называет его Айрич, миледи, — пояснил Мика.
   — Ах да, — сказала Даро. — Я действительно слышала, как он называл это имя, причем с огромным уважением и любовью. А герцог объяснил столь странный приказ?
   — Нет, мадам, не объяснил.
   Даро подошла к дивану и опустилась на него. Сделав несколько глубоких вдохов, она сказала:
   — А у вас нет никаких мыслей относительно того, почему он отдал такой приказ?
   — Нет, мадам.
   — Хорошо. — Даро задумалась, — Он находился во дворце, когда отослал вас сюда?
   — Нет, мадам.
   — В таком случае где?
   — В лагере лорда Адрона.
   — Ах вот как, — проговорила Даро. — Тогда все понятно. — Она нахмурилась и заявила: — Хорошо, делайте то, что велел герцог.
   — Но если мой господин вернется, а меня тут не будет… — начала Сахри.
   — Я ему все объясню, — пообещала Даро.
   — Спасибо, миледи.
   — Но вы должны для меня кое-что сделать.
   — Слушаю, миледи?
   — Соберитесь как можно быстрее, и еще — сложите все, что ваш господин хотел бы сохранить, но так, чтобы успеть погрузить вещи за то время, что у вас есть. Не теряйте ни минуты.
   — Я так и поступлю, миледи, — ответила Сахри, которая начала понимать, что речь идет о делах чрезвычайно серьезных.
   — А тебя как зовут? — спросила Даро.
   — Фоунд, миледи.
   — Твои вещи, наверное, собраны, ведь ты только приехал.
   — Совершенно верно, миледи.
   — Найди фургон, вот, возьми кошелек, заплати столько, сколько попросят. И проследи, чтобы лошади были приличные. Ты сможешь управлять лошадьми?
   — Я смогу, — ответил Мика.
   — Отлично. Найди фургон и лошадей. И приведи их сюда без промедления.
   — Я сделаю все, как вы говорите, миледи, — сказал Фоунд.
   — А куда мы направимся? — спросил Мика.
   — В Бра-Мур, — ответил Фоунд.
   — А это что такое? — поинтересовалась Даро.
   — Замок моего господина, неподалеку от Кольерских холмов.
   — Хорошо, — сказала Даро. — Давайте, пора заняться делом.
   — Слушаюсь, миледи, — ответили Мика и Сахри.
   Затем Мика посмотрел на свою туго забинтованную культю и нахмурился, но промолчал. Сахри наградила его нежным взглядом, который он вернул ей весь до крупинки.
   — Нужно позаботиться о том, — заметила Сахри, — чтобы не забыть твой табурет.
 
   Читателю, наверное, интересно, что происходит с Тазендрой, ведь в последний раз мы видели ее в обществе Сетры. Надеемся, вы не забыли, что в Портретном зале Тазендра не появлялась. Когда Сетру вызвали по просьбе капитана Кааврена, Тазендра решила, что сейчас самое подходящее время заняться кое-какими делами, и потому отправилась в Крыло Дзура — в огромный, темный, величественный зал, где висели картины, написанные только самыми великими из великих, и в котором почетное место занимало гигантское скульптурное изображение дзура, дошедшее из глубины веков и выполненное самим Питрой.
   Далее Тазендра проследовала через боковое крыло в коридор, где хранились Списки, останавливаясь время от времени для того, чтобы отыскать имя родственника. Вдоль коридора располагались комнаты, украшенные каменной резьбой и изображением того или иного оружия, ставшего знаменитым благодаря какому-нибудь великому воину. Часть комнат носила имена воинов, а часть была названа в честь различных видов оружия.
   В конце концов Тазендра выбрала ту, что получила свое имя в честь Арилля, возглавлявшего экспедицию, открывшую среди прочего и те места, где родилась Тазендра. Кроме того, Арилль вошел в историю как единственный человек, которому удалось спастись после неудачной попытки захватить пиратскую крепость, находящуюся на острове, где-то далеко на западе (что было очень необычно, поскольку, чтобы дать свое имя одной из комнат в Крыле Дзура, герою требовалось погибнуть).
   Тазендра, убедившись в том, что комната пуста, уселась у огня, вытащила из кармана все необходимые принадлежности и принялась затачивать шпагу. Тут мы ее и оставим наедине со своей шпагой и мыслями.
   Кааврен, получив оружие Алиры, сделал ей стандартное предложение — собрать небольшой чемодан.
   — Я уже приготовила все необходимое, — ответила Алира. — Я готова.
   — Мы можем, — проговорил капитан, — добраться до Императорской тюрьмы разными маршрутами. У вас есть какие-нибудь предпочтения?
   — Ни в коей мере, — сказала Алира. — Так или иначе все узнают о моем аресте, да и стыдиться мне нечего. Так что дорога, по которой вы меня поведете, не имеет для меня никакого значения.
   — Хорошо, миледи, будьте любезны, следуйте за мной.
   — Я к вашим услугам, капитан.
   Они больше не сказали друг другу ни слова, поскольку Кааврен был ужасно рассержен, а Алира слишком горда. Поскольку они продолжали свой путь в полнейшем молчании, мы не видим никакой необходимости сообщать читателю в подробностях о том, как глухо отдавались их шаги, когда они спускались по Кольцевой лестнице, о запахе свежей краски в Голубом коридоре или неожиданно резком свете, ударившем им в глаза, когда они проходили под окном над тюремными воротами, ведущими в Крыло Иорича. Достаточно заметить, что в положенное время Кааврен передал Алиру Гвинну и его подчиненным, а сам вернулся к его величеству, который играл в шереба (ставки были такими ничтожными, что являлись всего лишь пустой формальностью) со своими придворными, чтобы доложить ему о выполнении приказа. Его величество ответил простым кивком, и Кааврен отправился в свой кабинет, решив выяснить, не случилось ли еще чего-нибудь во время его отсутствия.
   Кааврен занялся корреспонденцией, скопившейся у него на столе, но довольно скоро оставил свое занятие, встал и позвал Тэка, который явился немедленно и выглядел благодаря короткому отдыху вполне браво. Он поклонился капитану и сказал:
   — Слушаю вас, капитан! У вас ко мне дело?
   — Думаю, да, — ответил Кааврен.
   — Надеюсь, вы понимаете, я полностью в вашем распоряжении, — заявил Тэк.
   — Вот, — сказал Кааврен и помахал в воздухе запиской.
   — Записка, капитан?
   — Именно. Если мне не изменяет зрение, внизу стоит твоя подпись.
   — Ну да, стоит, — согласился Тэк. — Я что-то сделал не так? Выражение вашего лица, капитан, подсказывает мне, что вы чем-то недовольны.
   — Сейчас это не имеет значения, — сказал Кааврен. — Тебе известно, о чем говорится в записке?
   — Да, капитан. О передвижении населения…
   — Передвижении! Ты говоришь «передвижение»?
   — Конечно, капитан.
   — Все ворота города заполнены нескончаемым потоком людей — которые принадлежат к самым разным классам, — стремящихся покинуть город, причем желание их так велико, что время от времени возникают драки, а баронессе Стоунмовер пришлось прибегнуть к помощи своего резерва, поскольку уже несколько горожан погибло в толчее… но ты говоришь «передвижение»? А если весь дворец охватит пламя — что совсем не трудно себе представить, — как ты назовешь такое происшествие? Например, «стало немного слишком тепло», так, что ли?
   — Понимаете, капитан, я…
   — Я очень хотел бы знать, почему мне не сообщили об этом раньше, но я знаю ответ. Дело в том, что сначала я был ранен, а потом занимался покушением на жизнь императора.
   — Капитан, я…
   — Нет, я тебя ни в чем не виню, Тэк. Просто я страшно рассержен, и мне необходимо решить, что следует делать дальше.
   — Складывается впечатление, капитан, если мне будет позволено высказать свое мнение, — проговорил Тэк, — что баронесса Стоунмовер делает все необходимое.
   Кааврен покачал головой.
   — Тэк, ты был хоть раз в лесу и видел ли свирепых животных — таких, как дзур, тиаса, медведь, волк или даже дракон?
   — Да, конечно, капитан.
   — Ты помнишь, что птицы улетают, а мелкие животные стремятся найти какое-нибудь надежное укрытие?
   — Конечно, капитан.
   — А если бы в твою задачу входило позаботиться о том, чтобы птицы спаслись, а мелкие животные спрятались, ты бы чувствовал то же самое, говоря о том, что жители покидают город и ничего больше сделать нельзя?
   — Я вас понял, капитан.
   — Я рад.
   — Капитан, у вас есть для меня приказ?
   — Пока нет, Тэк, — вздохнув, ответил Кааврен. — Я смогу понять, что следует сделать только после того, как прочитаю эти проклятые отчеты. Но будь готов действовать.
   — Слушаюсь, капитан.
   Кааврен изучал отчеты, заставляя себя не спешить, чтобы не пропустить какой-нибудь важной подробности, а с другой стороны, рисуя в воображении картину охваченного паникой города, чтобы почувствовать его движение. Перемена в настроении горожан даже по сравнению с сегодняшним утром, когда Кааврен направлялся во дворец, поражала. И снова Кааврен послал несколько отборных проклятий в адрес своих ранений, которые заставили его поехать во дворец в экипаже. Если бы он шел пешком, он смог бы увидеть все собственными глазами — никакие, даже самые подробные, отчеты не давали четкого и ясного понимания происходящего.
   Разбирая отчеты, Кааврен все больше и больше утверждался в мысли, что, если дела обстоят так плохо, он ничего не в силах предпринять, чтобы изменить ситуацию. Можно, конечно, призвать на помощь Императорскую армию и навести в городе подобие порядка. Но он знал, что в случае возникновения широкомасштабных беспорядков предотвратить массовое кровопролитие не удастся, даже прибегнув к помощи гвардии, отрядов баронессы Стоунмовер и Лавоудов (если их удастся убедить в необходимости сотрудничества). Следовательно, он должен охранять дворец и обеспечить безопасность его величества, надеясь на то, что император Тортаалик сумеет найти способ успокоить население.
   Кааврен тяжело вздохнул. Известие о том, что Алира взята под стражу, вряд ли будет способствовать снижению напряженности.
   Однако Кааврен добился своего положения вовсе не потому, что легко сдавался; как раз наоборот, он сидел за столом и ломал голову, снова и снова просматривая отчеты и пытаясь что-нибудь придумать. Он все еще находился в глубоких раздумьях, когда пришло время сопровождать его величество в церемониальном обходе дворца. Участвуя в привычном ритуале, Кааврен с удовольствием шагал по тихим залам и коридорам дворца, словно все неприятности на сегодня уже закончились.
   — Капитан, — проговорил его величество, — мне сообщили, что лорд Адрон готовится выступить против меня завтра утром.
   — Я удивлен, сир.
   — Неужели вы думали, что, узнав об аресте дочери, он не предпримет никаких решительных действий?
   — Нет, ваше величество, дело не в этом.
   — А в чем?
   — Меня удивляет, что он предупредил вас о своих намерениях. Его Изрыгающий Пламя Батальон передвигается так быстро, что лорд Адрон может атаковать вас в любой момент — ему нет никакой необходимости ждать до утра.
   — Ну, тут вы правы. Однако разведчики лорда Ролландара докладывают, что лорд Адрон решил прибегнуть к помощи волшебства и, следовательно, ему нужно время на подготовку.
   — Ах, волшебство…
   — Я предупредил тех из волшебников атира, на кого мы можем положиться.
   — Да, сир.
   — Вас по-прежнему волнуют народные массы?
   — Да, сир.
   — Успокойтесь.
   — Почему?
   — Я передал решение этой проблемы в руки баронессы Стоунмовер.
   — И все же…
   — Завтра вас ждет другая работа, вам будет некогда беспокоиться по поводу текл, которые решили бунтовать.
   — Сир?
   — Во-первых, вам следует позаботиться о безопасности Ноймы.
   — Я понимаю. И о вашей безопасности тоже, ваше величество.
   Император Тортаалик пожал плечами, словно тут не о чем было спорить, хотя ему не нравилась идея о том, что он нуждается в защите.
   — Ваше величество оказали мне честь, сообщив об одном поручении. Каким будет второе? — спросил Кааврен.
   — Вам следует арестовать лорда Адрона.
   — Слушаюсь, сир, — ответил Кааврен.
   — Считайте это своим долгом.
   — Несколько дней назад я имел честь сообщить вашему величеству, что придерживаюсь именно такого мнения. Я рад, что оно совпадает с мнением вашего величества.
   — У вас есть вопросы?
   — Нет, сир. Мне все ясно.
   — Хорошо, капитан. Я устал, а мы с вами как раз закончили сегодняшний обход.
   — Да, сир. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.
   — И вам спокойной ночи, мой дорогой капитан. Увидимся утром.
   — Нет, сир, я пришлю замену, поскольку мне нужно будет подготовиться к выполнению ваших приказов.
   — Да, конечно. В таком случае я, вне всякого сомнения, увижу вас днем.
   — Да, сир. Вне всякого сомнения, ваше величество меня увидит.
   Несмотря на то что Кааврен никак не продемонстрировал своих чувств, его удивили приказы императора, хотя, размышляя по дороге в Крыло Дракона, он пришел к выводу, что назначить Императорскую гвардию охранять особы его величества и ее величества только естественно. А что может быть естественнее, чем дать приказ капитану гвардии арестовать мятежника?
   С одной стороны, распределение обязанностей его рассердило, поскольку он сомневался в том, что баронесса Стоунмовер справится со своей задачей. Однако с другой стороны, Кааврен испытал некоторое облегчение, когда подумал о бегстве горожан из Драгейры и о том, что с этим связано. Он прекрасно понимал, что сохранить порядок на улицах нет никакой надежды, в особенности учитывая, что изнутри действуют заговорщики, а снаружи к атаке готовится лорд Адрон.
   Что же касается обеспечения безопасности императора и его супруги, ну… тут следует предпринять определенные шаги, и не более того, — если дворец атакуют, каждый гвардеец должен будет сделать все, что в его силах, чтобы выполнить свой долг. Арест лорда Адрона — пустая формальность. Если Императорская армия одержит победу, Кааврену нужно будет только найти Адрона и забрать у него шпагу; если же Ролландар потерпит поражение, ареста может и не произойти.
   Хотя, вне всякого сомнения, ему будет что вспомнить в старости, если во время кровопролитного боя он проберется за линию военных действий и захватит его высочество, арестовав, таким образом, генерала, в то время как его армия будет продолжать сражаться. Капитан улыбнулся своим мыслям, а Кааврен из прежних времен вдруг напомнил ему, что именно такого мгновения он ждал всю свою жизнь.
   Он пожал плечами. Кааврен из прежних времен, конечно же, ухватился бы за такую возможность и прошел бы сквозь огонь и кровь ради одного-единственного шанса. Однако сегодняшний Кааврен стал старше и, возможно, мудрее. А кроме того, с ним не было его друзей. Ведь разве Айрич не остался в лагере его высочества? Нет, подумал Кааврен, возможность совершить такой героический поступок дается человеку один раз в жизни, за прошедшие пятьсот лет он уже сумел себя показать — так что и обсуждать здесь больше нечего. Вот о чем он раздумывал, когда вошел в свой кабинет.
   — А вот и вы, мой дорогой Кааврен! Я вас жду.
   — Айрич!
   — Собственной персоной. А что вас удивило? Отчего такое выражение у вас на лице?
   — Несколько минут назад я думал о вас, Айрич.
   — Обо мне? Я рад, что мои друзья обо мне думают. А что вы обо мне думали?
   — Сначала скажите мне, Айрич, где Пэл и Тазендра?
   — Пэл пробыл тут со мной некоторое время, а потом отправился к вам домой, где намерен нас дождаться.
   — А Тазендра?
   — Провела час в Крыле Дзура, а сейчас спешит вдогонку Пэлу. А что, для нас есть дело?
   — Очень похоже, что есть, — улыбнулся Кааврен. — Присоединитесь к нашим друзьям, дорогой Айрич, и скажите им, чтобы наточили свое оружие. Возможно, завтра нам придется немного поработать.
   — Хорошо. Вы же знаете, я никогда не задаю вопросов.
   — Отлично знаю. И еще, Айрич, следует отправить слуг из города.
   — Я уже распорядился.
   — Вы? Вам известно, что произойдет завтра? Ах да, я совсем забыл. Вы же только что прибыли от его высочества. Кстати, вы его поддерживаете?
   — Я считаю его своим другом, но если бы я его поддерживал, меня бы здесь не было.
   — Хорошо, — проговорил Кааврен.
   — Мне нравится, когда вы смеетесь, — улыбнувшись, заметил Айрич.
   — А мне нравится, что у меня наконец появился повод для радости. Идите, друг мой. Завтрашнее утро будет кровавым, а сегодня мне нужно заняться бумагами. Я еще поработаю несколько часов.
   — В таком случае до завтра.
   — До завтра.

ГЛАВА 29
В которой рассказывается о необычном общении Кааврена с наемными убийцами

   Наконец последние инструкции были написаны — причем, заметим мы, так четко и ясно, что Кааврен не сомневался: никто из его подчиненных ничего не перепутает. Он удостоверился в том, что под документами стоит его подпись, а затем положил каждый на свое место. Только после этого, потирая глаза, Кааврен позволил себе отправиться домой.
   Несмотря на то что наступила ночь, улицы продолжали жить напряженной жизнью — Кааврену даже показалось, что воздух дрожит от напряжения. Прежде всего он обратил внимание на то, что прохожих больше, чем обычно в такой час, причем многие люди явно покидали свои дома. Наспех прихватив все самое ценное, они пешком, на лошадях, в фургонах или экипажах — в зависимости от достатка — устремлялись к воротам, ведущим из города. Кроме того, среди тех, кто решил остаться, царили самые разные настроения — от настороженного ожидания до страха и злобы. Кое-кто даже позволял себе открыто враждебные высказывания и жесты в адрес Кааврена, поскольку он был в форме, впрочем, никто из смельчаков близко подходить не решался, а после своего отважного поступка они тут же пускались наутек.
   Проходя проспект Парка Семи Лебедей, Кааврен заметил, как в тени лавки, торгующей консервированными фруктами, кто-то прячется. Приглядевшись повнимательнее, Кааврен сообразил, что перед ним Раф, продавец пирогов.
   — Мой дорогой Раф, — сказал Кааврен, подходя поближе. — Как дела?
   — О-хо-хо! — жалобно простонал Раф. — Это вы, капитан?
   — Конечно я, а кто же еще? Но расскажи мне, что явилось причиной печали, омрачающей твое лицо?
   — Вы меня спрашиваете! — вскричал Раф.
   — Да, я тебя спрашиваю. Мне кажется, что я уже два раза тебя об этом спросил. Так что же случилось, друг мой?
   — Я погиб, капитан. Разорен!
   — Разорен? Но ведь всего две недели назад твое дело процветало!
   — Такова судьба человека, — согласился Раф. — Одно короткое мгновение, и ты падаешь с высоты в самую грязь.
   — Что же все-таки случилось? Неужели никто больше не покупает твои пироги?
   — Мои пироги? — застонал Раф. — А разве я могу продавать пироги?
   — У тебя больше нет пирогов?
   — Ни одного.
   — Но мне казалось, что у тебя есть телега и…
   — Телеги больше нет, — всхлипнул текла. — Разломали негодяи, которые решили, что могут нагрузить ее своими пожитками, чтобы покинуть город.