Браст Стивен. Пятьсот лет спустя

   — Возможно, сир, — кивнул Джурабин.
   Несмотря на то, что его несколько удивил неожиданный интерес его величества к проблемам государства, премьер-министр не выглядел особенно встревоженным из-за присутствия или отсутствия принцев или делегатов.
   Его величество нетерпеливо передернул плечами:
   — Следовательно, вы не считаете, что такое количество отказов прибыть на Встречу является очевидным признаком заговора?
   Джурабин поднял голову:
   — Есть некоторое ощущение, сир. Но иногда нам кажется, будто кто-то готовит рыбу, а на самом деле мы лишь находимся на берегу океана.
   — Обычно мне легко определить, нахожусь ли я на берегу океана, — заметил его величество.
   — Каким образом, сир?
   — Когда я чувствую, что у меня промокли ноги.
   Джурабин склонил голову перед остроумным ответом его величества и спросил:
   — Сир, а сейчас у вас мокрые ноги?
   — Если вокруг меня и зреет заговор, Джурабин, то я его не вижу.
   — Быть может, это вовсе не заговор, сир, — предположил премьер-министр, — во всяком случае, не среди нас или принцев.
   — В самом деле?
   — Может быть.
   — Значит, вы все-таки не исключаете возможности?
   — Я не это имел в виду, сир.
   — А что же тогда вы имеете в виду?
   — Если говорить прямо…
   — О Боги! — вышел из себя его величество. — Уже давно пришло время говорить прямо!
   — Я полагаю, многие делегаты боятся прибыть во дворец.
   — Боятся? — вскричал император. — Неужели Сенниа, леди дзур, чего-то боится?
   Джурабин пожал плечами:
   — Дзуры проявляют храбрость, когда им предстоит сражение, сир. Однако многие из них пасуют перед менее явными опасностями — в особенности когда они их не понимают.
   — Менее явные опасности? Объясните же наконец! Вы считаете, они боятся меня?
   — Не вас, сир, скорее друг друга.
   — Джурабин, должен признаться, я по-прежнему ничего не понимаю.
   — Значит, мне следует объяснить?
   — Осколки и черепки, вот уже целый час я вас ни о чем другом и не прошу!
   — Что ж, вот как я вижу ситуацию.
   — Продолжайте. Я весь внимание.
   — Сир, по традиции принцам было предложено определить денежное пособие на императорские расходы для следующей фазы, которая начнется менее чем через пятьдесят лет.
   — Я предпочитаю, — заметил император, — термин «императорский налог».
   — Как пожелаете, — ответил Джурабин. — Хотя это трудно рассматривать как налог — ведь в данном случае, в отличие от других императорских налогов, Дома сами назначают величину своего взноса от общей суммы, которая в соответствии с законом установлена Империей.
   — Тем не менее слово «пособие» оскорбляет мой слух.
   — Хорошо, сир, налог. Так вот, по закону Империи, берущему начало от шестого цикла, принцы должны встретиться и прийти к соглашению о том, какую сумму необходимо заплатить каждому Дому.
   — Да, да, понимаю. Продолжайте.
   Джурабин откашлялся и сказал:
   — Слушаюсь, сир. Именно сейчас принцам весьма затруднительно решить данную проблему.
   — Именно сейчас, Джурабин, но почему? Что же делает решение этого вопроса более сложным, нежели обычно?
   — Ну, во-первых, всех беспокоит позиция Дома Дракона, который требует, чтобы его доля была сведена к нулю, — они желают компенсировать расходы на создание армии.
   — Создание армии? А зачем им армия?
   — Люди Востока вторгаются в Империю с юга, сир. Кроме того, восстания Дома Теклы угрожают сразу нескольким владениям на западе. Мы получили петиции с просьбой о помощи от герцога Этуотера, герцога Лоунрока, герцогини Грейтуоркской и…
   — Однако мне казалось, мы заключили мир с людьми Востока.
   — Сир, людей Востока много, далеко не все из них общаются между собой, не говоря уже о том, чтобы соблюдать договоры, заключенные другими. Соглашение вашего величества с королевством к востоку от Пепперфилда в начале правления вашего величества все еще в силе, но остальные…
   — Хм-м-м. Не слишком разумно они себя ведут. Их бы следовало поставить на место.
   — Именно это через своего наследника Истменсуотча и предлагает Дом Дракона.
   — Как, неужели тут замешан Истменсуотч?
   — Во всяком случае, так сообщают мои источники, сир…
   — Вы хотите сказать, ваши шпионы?
   Джурабин пожал плечами:
   — Создается впечатление, что сам герцог против подобных действий, но вынужден подчиниться решению своего Дома.
   Его величество покачал головой, словно отказываясь вникать во внутренние проблемы Дома Дракона.
   — Ладно, — вздохнул он, — а что теклы? Обращались ли мы к их Дому и предупреждали ли наследника, что в соответствии с законом ему придется отвечать за нарушение порядка?
   — Они якобы не в состоянии выполнить своих обязательств из-за неурожая: за последние двести лет климат на западе очень изменился, что привело к тридцати или сорока сезонам засухи, причем до конца этой фазы поворота к лучшему не ожидается. Засуха и вызвала требования Дома Теклы уменьшить их платежи владельцам земель, а также бесчисленные восстания, которых становится все больше и больше.
   — Засуха? Разве у нас нет волшебников, способных решать подобные проблемы?
   — Цена, сир…
   — Цена. А что с ценой?
   — Дом Атиры заявил, что если они используют необходимое волшебство, то не смогут заплатить свою долю.
   — Так и сказали?
   — Сир, именно так утверждает их наследник, Тропир.
   — Ну, их трудно в этом упрекнуть.
   — Да, сир.
   — Но если речь о снижении выплат, нельзя ли как-нибудь уладить дело?
   — Сир, в большой степени это связано с Домами Джагала и Лиорна. Вопрос был рассмотрен иоричами с точки зрения законности. Однако, поскольку речь идет о проблемах Империи, Дом Иорича затребовал немалую плату за свои услуги и…
   — О Боги!
   — Да, сир. В особенности если учесть, что Дом Валлисты настаивает на полных выплатах…
   — Валлисты?
   — Большинством рудников на севере владеют валлисты, а они зависят от запада, поставляющего им продукты питания, необходимые для того, чтобы прокормить рабочих, среди которых начинаются волнения из-за уменьшения рациона. Это в свою очередь привело к падению добычи, из-за чего Дом Орки заявляет о своем исключительно тяжелом положении по сравнению с остальными благородными Домами — а значит, у них возникают существенные трудности при выплате императорского посо… простите, налога.
   — Понимаю.
   — Кроме того…
   — Еще что-то?
   — Да, сир.
   — Продолжайте.
   — Несколько бедных Домов объединились против более могущественных, чтобы помешать тем воспользоваться их слабостью.
   — Ну, так бывало всегда.
   — Вы правы, сир. Однако в данном случае тиасы и джагалы образовали альянс с дзурами и иоричами, в то время как ястребы, тсалмоты, джареги и иссолы поддерживают Дома Орки и Лиорна. Теклы могут прийти к соглашению с йенди; а с последними мы ни в чем не можем быть уверены — никто не знает, что замышляют йенди.
   — Ну?
   — Все очень запутано, сир, но создается впечатление, что союзы постоянно меняются, и все пытаются выяснить, кому придется платить полностью, а кто сумеет этого избежать. Многие сомневаются, сможет ли императорская казна выдержать текущие расходы.
   — Понимаю. — Его величество некоторое время молчал, а потом задумчиво проговорил: — Эти союзы…
   — Да, сир?
   — Можем ли мы их разрушить?
   — Пытаемся, сир.
   — И каковы результаты?
   Джурабин слегка наклонился на своем стуле, — пожалуй, он впервые пошевелился после начала разговора. Император знал, это свидетельствует о том, что премьер-министр потерял уверенность.
   — Сир…
   — Да?
   — Союзы весьма ненадежны, во многом благодаря нашим усилиям.
   — И что?
   — В результате ни одна из сторон не обладает достаточной силой, чтобы выступить против вашей власти.
   — Хорошая новость.
   — Да, сир. Однако это также означает, что принцы и депутаты будут вынуждены выбирать между интересами Империи и своего Дома.
   — Понятно.
   — Вот почему многие из них либо из страха, либо из-за раздирающих душу сомнений отказываются участвовать во Встрече.
   — Ясно.
   Его величество обдумал все, что услышал, а потом сказал:
   — Вам следовало обратить мое внимание на эти обстоятельства несколько лет назад, Джурабин.
   — Сожалею, сир, если допустил ошибку. Но…
   — Никаких «но»! Я бы немедленно решил все проблемы.
   — Решили бы? — нахмурившись, спросил Джурабин.
   — Конечно.
   — Если мне будет оказана честь и я смогу задать вопрос…
   — Задавайте.
   — Каким образом вы решили бы вставшую перед нами проблему?
   — Все очень просто, Джурабин. Приказал бы Дому Атиры поручить своим лучшим волшебникам предотвратить засуху, и тогда нам не пришлось бы заниматься столь серьезными вопросами.
   — Но, сир, цена…
   — Она ничто по сравнению с ценой, которую нам придется уплатить за то, что мы игнорировали засуху, Джурабин. Когда с ней будет покончено…
   — Как и с основным источником доходов Империи, сир.
   — Основным?
   — Да, сир. Если бы ваше величество приказало атирам привести погоду в порядок, они получили бы право отказать вашему величеству в любых выплатах; а они бы точно так и сделали. И тогда у нас не было бы средств на содержание Императорской армии, значит, для охраны восточных границ пришлось бы воспользоваться услугами наемников.
   — Однако Дом Дракона мог бы существенно пополнить средствами императорскую казну.
   — Да, конечно, сир, но они бы не стали этого делать.
   — Почему? Почему это они бы не стали?
   — Сир, когда атиры получат возможность не платить из-за того, что оказали услугу Империи, драконы на полном основании потребуют таких же льгот и для себя. Потому как если они этого не добьются, Дом Атиры получит экономическую власть над Домом Дракона, а они отчаянно соперничают друг с другом из-за земель на северо-востоке.
   — И все же в казне должны были остаться какие-то деньги.
   — Очень мало, сир. При тщательно спланированном бюджете мы сумеем лишь дотянуть до конца фазы, до принятия новых налогов…
   — Но куда подевались все деньги, Джурабин? Я знаю, что с того момента, когда зерно было собрано и превращено в муку, а мука попала на рынок, мы запустили в действие четыре налога и…
   — Пять, сир.
   — … крупных войн не было…
   — Вы так считаете, сир? А разве войну с островом Элде нельзя назвать крупной?
   — Джурабин, она продолжалась всего пять лет, и если потери составили более десяти тысяч, значит, кто-то меня обманул. К тому же мы ведь одержали победу.
   — Сир, нет более дорогой войны, чем война на море, потому что всякий раз, когда мы проигрываем даже небольшую схватку, тонет по меньшей мере один корабль. Даже самый маленький фрегат не может быть заменен менее чем за десять тысяч империалов. А только в гавани Рэдскай мы потеряли одиннадцать фрегатов и два линейных корабля — однако одержали победу в битве.
   Его величество немного помолчал, осмысливая цифры, а потом промолвил:
   — Мне представляется, что подобные расходы должен компенсировать военный налог.
   — Сир, такой налог необходим для того, чтобы собрать деньги для проведения войны, но у нас не хватило времени, и пришлось продать перекупщикам векселя на военный налог… в основном драконам и фениксам, которые владеют ими и по сей день.
   — До сих пор? Нам следует отобрать их и использовать для того, чтобы обеспечить Империю средствами.
   — Отобрать, сир? Ваше величество хочет развязать гражданскую войну?
   — Ну, тогда мы их выкупим.
   — А где возьмем деньги, сир? Даже самый незначительный из них стоит двадцать тысяч империалов.
   — Боги! Возможно, война была ошибкой, Джурабин.
   — Ошибкой, сир? Да без нее пираты острова Элде свели бы на нет торговлю с Гринаэр, Холкомбом и Лендсайтом, что привело бы к банкротству Дома Орки.
   — Ах, орки! — презрительно бросил его величество.
   — Да, сир, орки, которые находятся в политическом союзе с ястребами, тсалмотами, джарегами, иссолами и лиорнами.
   Его величество покачал головой, вздохнул и задумался.
   — Ну, — пробормотал он наконец, — мы как-нибудь справимся без налогов Домов Дракона и Атиры.
   — Сир? Без вкладов в казну Империи двух крупнейших Домов? Возможно, нам бы удалось, если бы дело заключалось только…
   — Как, и это не все?
   — Нет, сир.
   — Чего еще нам следует опасаться?
   — Ну, сир, мы сами фениксы, и вы не только император, но еще и принц Дома. Каким будет вклад фениксов в казну?
   — Нужно спросить нашего депутата, принцессу Лудин, которой я передал эти полномочия.
   — Уже спрашивал, сир.
   — И что она вам ответила?
   — Сказала, наш Дом на грани банкротства.
   — Банкротства!
   — Да, это ее слова, сир.
   — Но как такое может быть?
   — Дело в том, сир, что Дом Феникса, а также многие его представители занялись спекуляцией…
   — Спекуляцией?
   — Вы же знаете, сир, что мы маленький Дом, и никто из нас, за исключением, может, баронессы Хайплейнской и графини Ноланте, не владеет крупными поместьями, поэтому по большей части мы зарабатываем…
   — Джурабин, какие спекуляции?
   — Прежде всего, сир, связанные с некими драконлордами… в том числе задействованы фонды, отпущенные Империей на военные операции. А также заключены договоры с атирами, которые должны были улучшить климат. Операции приостановлены в ожидании Встречи провинций, и…
   Премьер-министр замолчал, потому что его величество перестал слушать, — Тортаалик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. После продолжительной паузы император проговорил:
   — Джурабин, окажите мне любезность, позовите мою целительницу.
   — Хорошо, сир. У вас разболелась голова?
   — Идите, Джурабин.
   — Да, сир.
   Джурабин поспешил за целительницей, а его величество спрятал лицо в ладонях; ставший угрожающе коричневым Орб кружил у него над головой. Целительница, которую, кстати, звали Навье — однако сейчас разговор не о ней, — вскоре появилась с чаем, настоянным на целебных травах. Она использовала его для лечения головных болей Тортаалика, начинавшихся всякий раз, когда он вникал в проблемы Империи.
   Целительница немного посидела с его величеством, а затем, убедившись в том, что ему стало лучше, оставила его. Приближался час обеда, император собрался покинуть Седьмую комнату. Тортаалик открыл дверь и на пороге столкнулся с дежурным офицером, лейтенантом Императорской гвардии Батальона Красных Сапог.

ГЛАВА 2
В которой мы встретимся с нашим старым другом и узнаем о его разговорах с тремя нашими давними знакомыми

   Те, кто знаком с первой историей, не удивятся, узнав, что лейтенант, о котором мы упомянули, оказался нашим старым другом Каавреном. Ему недавно исполнилось шестьсот лет — иными словами, он достиг того возраста, когда пыл юности уже растрачен, но зато ему на смену пришло спокойствие, возникающее с осознанием своего места в жизни. Для Кааврена оно было на страже у двери его величества или, точнее, у двери той комнаты, где находился император Тортаалик. Столетия, проведенные в ожидании, рапорты начальникам, планирование кампаний против разного рода врагов в конце концов истощили энергию юности.
   Если в прежние времена он частенько считал необходимым сделать язвительное замечание или был слишком вспыльчив, теперь в подобных случаях он оставлял свое мнение при себе, а вспышки гнева позволял, только когда того требовали его обязанности (поскольку Кааврен был хорошим офицером, такое случалось редко). Раньше его рука тянулась к шпаге по малейшему поводу, сейчас же он лишь усмехался и качал головой. Однако, если у кого-то хватало глупости настаивать, едва ли в Империи нашелся бы более опасный противник. Рука Кааврена была сильной и быстрой, как в юности, да и глаза не потеряли зоркости, а тело — гибкости. Лишившись бьющей через край энергии, он приобрел опыт в науке и искусстве защиты.
   Что же до внешности, то наш герой почти не изменился. И если бы Кааврен пятисотлетней давности встретил сегодняшнего — он подумал бы, что смотрит в зеркало. Он лишь слегка похудел, да на лбу появилось несколько морщин, неизбежная печать ответственности, — неумолимый враг всех беззаботных натур.
   Однако Кааврен рад был ответственности — это было в его характере, — и в течение столетий он со своими обязанностями достойно справлялся. Он уже не видел в службе средства достижения славы. Скорее теперь она занимала Кааврена сама по себе, и его мысли о продвижении постепенно исчезали по мере того, как крепла решимость выполнять свою работу с максимальной эффективностью.
   Если пятьсот лет назад его девиз звучал так: «Пусть не будет границ моему честолюбию», то сейчас Кааврен жил по принципу: «Пусть мое честолюбие дойдет до границ моих возможностей». По-иному расставленные акценты, как мы видим, говорят о серьезном изменении характера.
   Именно таким был человек, с которым неожиданно столкнулся в дверях Тортаалик. За пятьсот тридцать лет император успел к нему привыкнуть. Его величество гордился тем, что мог составить правильное мнение о своих подданных. Он даже поделился своими мыслями по этому поводу с тогдашней фавориткой Эновой Риджеской в одном из немногих сохранившихся до наших дней писем: «Несмотря на то, что твердят все вокруг, я верю лорду Кэпстру. Почему? Потому что так чувствую и скорее доверюсь своим ощущениям, нежели стану слушать советников Империи». Это было написано как раз перед знаменитым скандалом «Трех повешений».
   И, увидев перед собой офицера в голубом и белом цветах Дома Тиасы, в золотом форменном плаще Императорской гвардии, с лейтенантской эмблемой на груди, Тортаалик подумал, что перед ним тот, кому он может доверять. А его величество сейчас чрезвычайно нуждался в таком человеке.
   — Ну, лейтенант? — начал он.
   Глаза Кааврена слегка округлились — он не привык, чтобы его величество обращался к нему с чем-нибудь, кроме приказов.
   — Сир? — ответил гвардеец, глядя на человека, которого Боги сделали его господином.
   Еще несколько сотен лет назад Кааврен вложил бы в это слово и в выражение своего лица и готовность к сражениям, и желание рискнуть жизнью по приказу его величества. А сегодняшний Кааврен лишь отозвался на обращение императора и теперь ждал продолжения, не проявляя особого любопытства. Встретив спокойный, уверенный взгляд, его величество слегка смутился и, чтобы скрыть это, повторил:
   — Ну так что?
   — Сир?
   — Значит, вам нечего сказать?
   За прошедшие годы Кааврен превратился в солдата, не склонного к многословию, а уж если он что-то говорил, то очень старательно подбирал слова. На сей раз он ограничился пятью:
   — Я к услугам вашего величества.
   — А я, — продолжал император, — жду, что вы можете сказать.
   — Что я могу сказать, сир?
   — Именно.
   — Прошу прощения вашего величества, но я не понимаю вопроса, который имел честь услышать.
   — Вы делаете вид, будто не понимаете, о чем мы говорим?
   Лицо Кааврена осталось совершенно невозмутимым.
   — Заверяю ваше величество, не имею ни малейшего представления.
   — Вы стояли у самой двери, а стены здесь такие тонкие, что я слышу, когда кто-нибудь проходит мимо; я даже слышу, как вы объясняете своим мягким голосом, который до сих пор выдает, откуда вы родом, что комната занята. Так почему же вы не знаете, о чем говорят внутри?
   — Сир, быть может, это из-за того, что я научил свои уши не слышать вещей, которые их не касаются.
   — У вас весьма покладистые уши.
   — Вполне возможно, сир. В любом случае они благодарят ваше величество за то, что вы снизошли их заметить. — Свои последние слова Кааврен сопроводил легким поклоном.
   Тортаалик издал звук, который точно воспроизвести не под силу историку, но надо думать, это было нечто среднее между фырканьем и хмыканьем. Затем он заявил:
   — Значит, не знаете, о чем мы разговаривали?
   — Заверяю ваше величество…
   — И вы готовы повторить свои слова, стоя под Орбом?
   Впервые выражение лица Кааврена изменилось — в его глазах сверкнуло что-то похожее на гнев.
   — Я уже давал показания под Орбом.
   — Ах вот как, — протянул император. — Вы уже подвергались этой процедуре?
   — Имел такую честь, — кивнул Кааврен.
   — Кажется, я припоминаю обстоятельства дела, — медленно проговорил император. — Речь шла об обвинении в убийстве, не правда ли?
   — Обвинении, сир, которое Орб с меня снял.
   — Да, да. И о заговоре, что вы раскрыли, а также о договоре с людьми Востока, заключенном благодаря вашим стараниям.
   Кааврен поклонился.
   — И с тех пор, — продолжал его величество, — вы участвовали в восьми или десяти кампаниях? А во время отступления в районе озера Наблюдателя прославились, обеспечивая прикрытие основных сил?
   — Прославился, сир? Не знал…
   — Что нам известно о ваших действиях после того, как бригадир Г'ерет был ранен? Бригадир все видел и остался вами доволен, о чем и доложил мне в самых восторженных словах. Он рассказал о придуманной вами замечательной военной хитрости, которая позволила ему добраться до… до…
   — Брикерстауна, сир.
   — Да, да, Брикерстауна. Так что весьма наслышан о вас, уж поверьте.
   — Сир, я…
   — Г'ерету становится все труднее выполнять свои обязанности, а я вынужден подумать о том, кому передать его должность. Ну, лейтенант?
   — Сир, я не знаю, что сказать. — Кааврен произнес эту реплику — как и все предыдущие — без малейших эмоций или изменения интонации.
   — Вам нужно, лейтенант, лишь ответить на мои вопросы. Заверяю, вам ничего не грозит.
   — Вопросы, сир?
   — Пойдемте, проводите меня.
   Кааврен поклонился, и они направились к Залу окон, продолжению Императорского крыла, которое выходило из дворца на пять сторон (включая верх и низ), где его величество часто обедал, если не возникало необходимости устраивать какой-нибудь торжественный прием. Пока они не торопясь шли по коридору, император спросил:
   — Вы ведь военный человек, господин Кааврен?
   — Да, сир.
   — Ну и что вы, как человек военный, думаете о состоянии дел в Империи и о предстоящей в ближайший месяц Встрече провинций?
   — Что я думаю, сир, о состоянии дел в Империи и Встрече провинций?
   — Да, меня интересует ваше мнение.
   — Мое мнение, сир?
   — Вот именно.
   — Сир, мы можем их всех арестовать.
   Его величество, лишившись дара речи, остановился и посмотрел на Кааврена. Через несколько мгновений, однако, он снова зашагал дальше.
   — Значит, вы самым серьезным образом советуете мне арестовать всех наследников и делегатов?
   — Я, сир? Ни в коем случае.
   — А что же вы мне предложили секунду назад?
   — Прошу прощения вашего величества, но у меня не было подобных намерений.
   — А что тогда вы имели в виду, когда сказали — мы можем их арестовать?
   — Только то, что мы в состоянии их арестовать, сир. Более того, у нас не возникнет при этом никаких проблем. Разве вот герцог Истменсуотч может оказать сопротивление, но я уверен…
   — По-прежнему не понимаю. Если вы не советуете мне их арестовать, то что же вы предлагаете?
   — Сир? Я отвечаю на вопрос вашего величества. Вы оказали мне честь, спросив, что я, как человек военный, думаю о приближающейся встрече. И как человек военный — а именно такими были слова вашего величества — я сразу обратился к военным проблемам. Кроме того, припоминаю, что вы, ваше величество, однажды уже приказали арестовать по крайней мере одного из них, и я имел честь лично произвести арест ее высочества принцессы Бендбрукской из Дома Тиасы…
   — Автора пьесы, в которой я выведен как какой-то шут! На счастье, я проявил милосердие, иначе не сносить бы ей головы и, конечно, она не смогла бы принять участие в предстоящей встрече.
   — Именно эту леди, сир, я имел в виду. А еще вы приказали сжечь памфлеты, написанные лордом Хеймелом, одним из делегатов от Дома Ястреба…
   — Да, клянусь Орбом! И, не колеблясь, поступил бы так снова! Он предлагал положить конец продажам судейским должностей, что само по себе достаточно разумно, но его идея о том, что каждый Дом должен выдвинуть своих собственных судей, обязательно вызвала бы восстание иоричей. Мало того, он хотел, чтобы назначение судей подтверждалось — кем бы вы думали… Мной? Ни в коей мере! Советом принцев и анонимно! Получается, слова императора недостаточно! Ему тоже повезло, что он не стал короче на голову!
   — Да, сир. А вспомните леди Айронн, представительницу Дома Орки, вы приказали арестовать ее несколько лет назад, когда она…
   — … Публично обсуждала вопросы моей личной жизни, причем в таких выражениях, какие ни один порядочный человек не станет терпеть. А потом отказалась принести извинения. И тогда я пожалел, что с нами нет старого лорда Гарланда, который выследил бы ее и заставил принародно покаяться или принес бы ее печень. А вместо этого мне пришлось прибегнуть к своей власти, что и привело леди Айронн на эшафот.
   — Так я и воспринял вопрос вашего величества.
   Некоторое время император молчал, и неприятно покрасневший Орб постепенно приобрел более спокойный цвет.
   — Однако я имел в виду совсем иное, — наконец заявил его величество.
   — Сир?
   — Господин Кааврен, Джурабин говорит о состоянии казны и союзах между Домами. Графиня Беллор тоже выражает беспокойство о казне. Принцесса Лудин, которая следит за интересами Домов, тревожится о настроениях в Империи, как если бы остальное вовсе не имело значения. Герцогиня Пропфирская, отвечающая за состояние флота, сообщает нам, что прибыли от торговли падают. Бригадир Г'ерет докладывает о проблемах военного командования, а Найлет рассуждает — точнее, хихикает — о волшебстве. А кроме всего прочего они не могут прийти к согласию ни по одному вопросу. В результате я вынужден сам принимать все решения. Так вот, лейтенант, я спрашиваю вас: как, вы считаете, мне следует поступить? Или, если вы не можете ответить однозначно, кого мне слушать?