Страница:
Иста разминала руки. Она не решалась коснуться докрасна стертых запястий, которые кое-где были покрыты коркой, а кое-где кровоточили:
– А мне – моих, я была привязана к этой дурацкой лошади с полуночи прошлой ночи. Без еды и воды, что сначала казалось жестокостью, а теперь – милостью. Если вы хотите довести до конца ваше сегодняшнее героическое поведение, то будьте добры, посторожите это животное и мою стыдливость, пока я пойду искать куст, – она с сомнением оглянулась на овраг. – Или камень, или что-нибудь еще. Хотя вряд ли моему коню хочется сделать шагов больше, чем мне.
– А, – ответил всадник, тоном забавного сочувствия. – Конечно, сьера.
Он легко спрыгнул с боевого коня и взял у нее поводья. При виде запястий Исты его улыбка потухла. Она свалилась вниз, словно мешок с зерном, но сильные руки подхватили ее. От них на ее тунике остались грязные красные следы. Он поддерживал ее несколько секунд, пока не убедился, что ноги снова стали ее слушаться.
Улыбка опять исчезла, когда он оглядел ее с ног до головы.
– У вас юбка залита кровью.
Иста проследила за его взглядом. Складки юбки для верховой езды действительно были заляпаны кровью, свежей и уже подсохшей, в особенности на коленях. Последняя скачка превратила ее и без того стертую кожу в клочья.
– Ссадины от седла. Обычное дело, но чувствуется, что они мои. – Он поднял брови:
– А что же тогда вы зовете серьезной раной?
Пошатываясь, она проковыляла к обезглавленному командующему:
– Вот это.
Всадник склонил голову, признавая ее правоту.
Оставив тела позади, она поспешила дальше, поглубже в овраг, в поисках какого-нибудь камня, скрытого кустами. Когда Иста вернулась, ее спаситель стоял на коленях у ручья. Он улыбнулся и протянул ей на древесном листе какой-то предмет. Она присмотрелась и, на секунду смутившись, узнала в этом предмете кусок добротного мыла.
– Ох, – отозвалась она, чтобы не расплакаться. Иста упала на колени и вымыла в прохладном потоке, бежавшем по камням, сначала руки, а потом, уже с большей осторожностью, перешла к запястьям. Сложив ладони лодочкой, она принялась пить одну пригоршню за другой.
Всадник положил сверток из льняной ткани на плоский камень и развернул его, явив миру кучку чистых тряпок, нарезанных для перевязки. Видимо, это он извлек из своей седельной сумки, ведь джоконцы давным-давно использовали все бинты на себя.
– Сьера, боюсь, мне придется вынудить вас проехать верхом еще некоторое расстояние. Может быть, вы сначала промоете и перевяжете себе колени?
– О да. Спасибо большое, сэр.
Иста уселась на камень, сняла ботинки, насколько она помнила, в первый раз, и осторожно закатала юбку на ноге, отдирая подол там, где он прилип к волдырям, а потом присох. Всадник склонился над ней, вымыл руки, собираясь помочь, но она терпеливо продолжила процедуру сама. Теперь мыло. Болезненно, но становится легче. И виднее. Из глубоких алых ссадин, сочилась желтоватая жидкость.
– Неделю будет заживать, – заметил он.
– Наверное.
Как конный воин, он не раз сталкивался с такими ранами и говорил это со знанием дела. Еще несколько секунд он наблюдал за ней, словно желая убедиться, что она все делает правильно, потом размял пальцы, потер лицо, поднялся и направился к телам погибших.
Он осматривал трупы, не с целью найти трофеи, – он едва ли взглянул на перстни, булавки и кошельки, видневшиеся то тут, то там. Все бумаги, которые ему попадались, он изучал и прятал в складках туники. Этот Порифорс – или ди Порифорс, ведь он не сказал его ли это имя или имя их рода, – без сомнения, офицер, и, судя по всему, очень рассудительный: наверное, какой-нибудь боевой вассал провинкара Карибастоса или вымуштрованный лорд-воин. Письмо Фойкса, вероятнее всего, осталось с брошенной колонной или оказалось у кого-то из сбежавших.
– Скажите, сьера, а кто был еще среди пленников?
– Благодарение богам, их было немного. Шесть женщин из Ибры и семеро мужчин, которых джоконцы посчитали достаточно ценными, чтобы тащить за собой через горы. Еще двенадцать, нет, одиннадцать гвардейцев Ордена Дочери, которых отрядили сопровождать меня в паломничестве, прерванном джоконцами… два дня назад. Всего лишь два дня? Я надеюсь, что один из моих гвардейцев и еще несколько человек из моего отряда успешно сбежали в Толноксо, где нас и перехватили рокнарцы.
– А была ли в плену еще какая-нибудь дама из Шалиона? – он нахмурился еще сильнее.
Иста коротко кивнула, стараясь придумать, что бы еще полезного сказать этому решительно настроенному офицеру.
– Эти всадники действуют под эгидой князя Сордсо, у них эмблема князя. Они прошли через Ибру, разграбив город Раума, а потом сбежали через перевал, потому что марч Раумы преследовал их слишком рьяно. Тот, кого вы обезглавили, – она кивнула на скорбное тело, – был главным, хотя не думаю, что он был командующим с самого начала. Что касается вчерашнего дня, их насчитывалось девяноста два человека, если только кто-нибудь не дезертировал до того, как мы попали в вашу засаду.
– Толноксо… – он отряхнул руки, встал над последним телом и зашагал к Исте, посмотреть на ее успехи. Она как раз завязывала бинт на втором колене. Его исключительная галантность обостряла, а не притупляла, понимание, что она находится наедине с незнакомцем. – Тогда нет ничего удвительного. Вы сейчас меньше, чем в тридцати милях от границы с Джоконой. За последние два дня колонна преодолела не меньше ста миль.
– Они спешили. Им было страшно, – Иста огляделась. Стали собираться переливчатые зеленые мухи, они грозно жужжали во влажной тени. – Но, к сожалению, не настолько страшно, чтобы с самого начала остаться дома.
Он кисло усмехнулся:
– Может, к следующему разу их страх усилится, – он поскреб бороду. Она была светлее, чем его темно-рыжие волосы, и в ней виднелись серебристые нити.
– Эта ваше первое сражение, сьера?
– Такого плана – да, – она закрепила последнюю повязку и крепко затянула узел.
– Спасибо, что толкнули того парня с арбалетом. Очень своевременно.
Он заметил? Пятеро богов. А она-то думала, он был полностью занят.
– Всегда пожалуйста.
– Я вижу, вы всегда начеку.
– Знаю. – Услышав его удивленный смешок, Иста подняла глаза и сказала срывающимся голосом: – Если вы будете ко мне слишком добры, я начну рыдать, и мы оба погибнем.
Он казался немного изумленным, но кивнул:
– Жестокая леди, вы запрещаете мне быть добрым! Значит, так и будет. Нам пора в путь, чтобы перебраться в более безопасное место. Быстро и осторожно, потому что, мне кажется, в живых остались не только ваши люди. Надеюсь, сначала мы встретимся с кем-нибудь из моих. – Он хмуро огляделся. – Я пошлю их сюда забрать все это и отловить лошадей.
Иста осмотрела пейзаж. Трупы лежали в неестественных позах; изнуренные лошади ушли недалеко. Кричащие видения исчезли, – она не сказала, благодарение богам, – но в овраге до сих пор отдавалось эхо их стонов. Ей хотелось скорее покинуть это место.
Всадник помог ей подняться, она благодарно кивнула. С каждой минутой отдыха тело затекало все больше. Еще немного, и она не сможет ни ходить, ни ездить верхом.
Или даже просто сесть в седло. Попытка поддержать ее ногу закончилась тем, что Иста застонала от боли; тогда он просто взял ее за талию и подсадил. Рейна не была особо высокой, но и не напоминала тростинку, как тогда, когда ей было восемнадцать. Так нечестно, – этому мужчине должно быть столько же лет, сколько ей, но те годы, что посеребрили его бороду, оставили его силу нетронутой. Конечно, патрулируя окрестности, он постоянно тренируется. Он легко и изящно оседлал своего высокого скакуна. Иста подумала, что этот красивый серый в яблоках жеребец тех же кровей, что и длинноногий гнедой Лисе, такой же поджарый, быстрый и выносливый.
Всадник направился вдоль реки вверх по течению. Иста заметила на песке и гальке следы его же коня, идущие им навстречу; радовало то, что других отпечатков копыт видно не было. Спустя несколько минут, следы поворачивали, скорее выворачивали, из редкого леска, тянущегося вдоль реки. Но они поехали дальше вдоль воды. Усталый конь Исты шагал медленно, через силу, и только присутствие другой лошади заставляло его двигаться вперед. Прямо как я, подумала Иста.
Она рассматривала своего спасителя при более ярком свете. Так же, как конь и меч, остальное его снаряжение было отличного качества, но не имело безвкусных украшений из драгоценных камней или металлических вставок. Офицер небедный, но серьезно относящийся к своему делу. Чтобы выжить двадцать лет на этой границе, а судя по бороде и обветренному лицу, он провел здесь не меньше, мужчина должен уделять максимальное внимание тому, чем он занимается.
Это лицо притягивало ее взгляд. Совсем не мальчишеское, свежее и румяное, как у Ферды или Фойкса, не старческое, сморщенное, как у ди Феррея, а лицо, полное силы и зрелости. Лицо человека, достигшего апогея жизни. Бледное, хотя и дышащее волей. Прошедшая зима в Карибастосе, видимо, была необычно пасмурной.
Ошеломляющее первое впечатление, это вовсе не то же самое, что любовь с первого взгляда. Но в любом случае, это приглашение задуматься над этим вопросом.
Что такое, в конце концов, она и любовь? Когда ей было восемнадцать, лорд ди Льютес подарил ей яркий, простой, отравленный триумф брака с реем Иасом. Который рухнул вниз в долгий, темный туман ее вдовства и проклятия, ослепив ум и сердце. Весь расцвет ее жизни покрыт черной пеленой, и эти долгие годы не изменить, не стереть. У нее не было ни жизни, ни опыта, которым другие женщины обладают к такому возрасту.
Несмотря на повсеместное идеализирование девственности, верности и непорочности – исключительно в отношении женщин, – Иста знала, что множество высокородных леди при дворе Иаса тайно или открыто заводили любовников. Она слабо представляла, как они со всем этим управляются. Такие вольности, конечно, не могли случиться при малом дворе вдовствующей провинкары в Валенде; старая леди терпеть не могла бессмыслицы и поэтому не держала вокруг себя бессмысленных молодых людей, не считая своей позорно безумной дочери Исты. Со времени снятия проклятия Иста дважды отправлялась в Кардегосс; первый раз, сопровождая провинкару на коронацию Исель, второй раз прошлой осенью – навестить маленькую Исару; и оба раза ей не давали покоя придворные. Но в их глазах она видела не желание, а жадность. Они жаждали милостей рейны, а не любви Исты. Нет, Иста не чувствовала любви. Она не чувстововала ничего, воообще ничего, – решила она.
За исключением ужаса в последние три дня, наверное. Но даже страх находился по другую сторону прозрачной грани, разделяющей ее разум.
И все же, она покосилась в сторону, это поразительный мужчина. Только сейчас она сможет оставаться скромной сьерой ди Аджело, способной полюбить красивого офицера. Когда они прибудут на место, сон закончится.
– Почему вы молчите, леди? – Иста кашлянула:
– У меня разбредаются мысли. Мне кажется, я поглупела от усталости, – они еще не добрались до безопасного места, но когда они, наконец, будут там, она упадет, словно подрубленное дерево. – Вы тоже, наверное, всю ночь провели на ногах, подготавливая нам такой радушный прием.
Он улыбнулся на это, но сказал только:
– Мне теперь не нужно много спать. Отдохну после полудня. – Его глаза снова принялись ее изучать, смущая пристальным взглядом. Казалось, что для него она остается какой-то чрезвычайно сложной загадкой. Иста, чувствуя неловкость, отвела глаза в сторону и первая заметила предмет, плывущий вниз по течению.
– Труп, – указала она в его сторону. – Это та же река, вдоль которой ехала колонна джоконцев?
– Да, она тут поворачивает… – Он заставил своего коня войти в покрытую рябью воду до самого брюха, нагнулся, схватил тело за руку и отволок на песок. К огромной радости Исты, мертвый не был одет в бело-голубые цвета Ордена Дочери. Еще один несчастный молодой солдат, который теперь никогда не состарится.
Офицер поморщился, глядя на него:
– Похоже, разведчик. Я бы с удовольствием оставил его плыть дальше, в Джокону, пусть доложит о случившемся. Но туда, без сомнения, уже отправились куда более разговорчивые курьеры. Они всегда найдутся. Этот может покоиться с миром. – Он оставил промокшее тело и пришпорил коня. – Их колонне пришлось бы здесь повернуть, чтобы миновать крепость Оби и замок Порифорс. Хотя последний изначально был построен для обороны южной, а не северной стороны. Им следовало бы разделиться, чтобы прошмыгнуть мимо нас по двое и по трое. Так бы они потеряли кого-нибудь, но не всех. Однако их привлекал самый короткий путь.
– И самый верный, раз они знали, что река течет в Джокону. У них были сложности с определением направления. Не думаю, что такое отступление входило в их первоначальные планы.
Его глаза удовлетворенно сверкнули:
– Мой б… Мой лучший советник всегда говорил, в таких случаях так и получается. И, как обычно, он оказался прав. Поэтому прошлой ночью мы разбили на этой реке лагерь, ничего не делали и ждали, когда джоконцы сами придут нам в руки. Делом занимались разве что разведчики, которые загнали не по одной лошади, чтобы поддержать связь.
– А до вашего лагеря еще далеко? Похоже, мой многострадальный конь уже на последнем издыхании. – Животное спотыкалось через каждые пять шагов. – Он мой собственный, и мне не хотелось бы, чтобы он начал хромать.
– Да, мы могли запросто выследить джоконцев только по изнуренным лошадям, которых они оставляли на пути, – он осуждающе покачал головой. По его собственному грациозному жеребцу, даже после утренней гонки, было понятно, что заботятся о животном, как полагается.
Легкая улыбка мелькнула на лице офицера:
– Давайте облегчим ношу вашему коню.
Он подъехал к ней вплотную, бросил поводья своему жеребцу на шею, туда же перекинул и ее повод, нагнулся, вынул Исту из седла и боком посадил перед собой. Она едва успела сдержать неуместный возмущенный возглас. Завершив все эти неожиданные перемещения, он не попытался сорвать поцелуй, не позволил себе никакой бесстыдной вольности, а просто обхватил ее одной рукой, чтобы подобрать свои поводья, а другой поймал повод ее коня. Ей не хватало только склониться к нему и для уверенности обвить руками. Что очень осторожно она и сделала.
Вблизи его прохладная сила поражала. От него не пахло высохшим потом, как Иста думала сначала, – без сомнения, она сама пахла сейчас хуже, чем он. Кровь, пятнами застывшая на его плаще, источала легкий запах, создавая ощущение, что над ним навис холод смерти. Иста опиралась на его руку, не касаясь самых влажных пятен, явственно чувствуя тяжесть своих ног на его бедре. Она не отдыхала в объятиях мужчины уже… уже так давно, что едва это помнила. И сейчас об отдыхе не было речи. Вялое изнеможение и отдых – вещи разные.
Он прижался лицом к ее затылку; Исте показалось, что он вдыхает запах ее волос. Она тихонько вздрогнула.
Он заботливо прошептал:
– Поймите, я просто жалею вашего коня.
Иста тихо хмыкнула и почувствовала, что из-за ее смешка он ослабил объятия. Было замечательно представить, что можно забыть о бдительности, но лишь на секунду. Притвориться, что безопасность обеспечивает кто-то другой. Это может длиться еще совсем недолго; он бы, конечно, никогда не стал бы блокировать ею правую рабочую руку, если бы они не были совсем близко от лагеря. Но, видимо, если будет притворяться она, то и он последует ее примеру. Поэтому она ухватилась за него еще крепче и позволила себе расслабиться. Глаза слипались.
Цоканье копыт по гальке, оклик; Иста знала, что это друзья, еще до того, как подняла взгляд, потому что мышцы на обнимавших ее руках совсем не напряглись. Твой сон окончен. Она вздохнула.
– Милорд! – крикнул новый всадник. Сквозь опущенные ресницы Иста видела, как в уже ярком свете утра один из трех солдат в серых плащах скачет вдоль берега им навстречу. Одетые в кольчуги солдаты пустили коней галопом и окружили их смеющейся толпой.
– Она у вас! – продолжил тот, что кричал. – Я так и знал. – Голос ее спасителя звучал довольно и, может быть, немного щеголевато:
– Я знал, что ты знал.
Иста представила, какую героическую картину они собой являют верхом на боевом коне в яблоках и какое это воодушевляющее зрелище для людей лорда. Этой ночью весь лагерь только и будет об этом шептаться. А командующий поддерживает свою таинственность, и, если это расчет, она не станет винить его за это. И если, как мужчине, ему приятно галантно обнимать ее обессилевшее тело, Иста тоже не могла его в этом винить.
Солдат выдал серию коротких рапортов: пленников удалось отбить, местность очищена от врагов, раненым оказывают помощь или доставляют на носилках в ближайший город, идет подсчет потерь.
– Мы еще не отловили всех беглецов, – ответил командующий. – Хотя я начинаю сомневаться в точности показаний лорда ди Толноксо. В отношении количества джоконцев нам лучше опираться на цифру девяносто, а не двести, как заявлял он. Вниз по течению вы найдете еще пятерых убитых. Одного я вытащил из реки в трех милях отсюда, думаю, он свалился с лошади, когда мы напали на их авангард. Остальные четверо ближе к оврагу где-то в миле от первого, там я пресек их попытку сбежать с этой леди. Возьмите с собой несколько человек, отловите их лошадей, соберите амуницию и доставьте тела к остальным, чтобы занести их в список, – он бросил поводья коня Исты одному из солдат. – Позаботьтесь об этом животном, оно принадлежит сьере. Его сбрую принесите мне в палатку. Через некоторое время меня можно будет найти там. Найдите кого-нибудь, кто доставлял в лагерь пленников из обоза и сразу же отправьте его ко мне. После полудня я поеду осматривать раненых и взятых в плен.
Иста подняла голову и спросила солдата:
– Среди людей, взятых в плен джоконцами, было несколько гвардейцев Ордена Дочери. Кто-нибудь из них остался в живых?
– Да, я видел нескольких.
– Сколько их было? – обеспокоенно спросила она.
– Точно сказать не могу, миледи. Они все в лагере, – он указал головой вверх по течению.
– Вы увидите их через несколько минут и услышите подробнейший отчет об их утренних действиях, – заверил ее спаситель. Он обменялся салютами с солдатами, и они разъехались в разные стороны.
– Кому принадлежат эти бравые воины? – поинтересовалась Иста.
– По счастью, мне, – ответил он. – Ах, прошу прощения. Из-за всей этой спешки я забыл представиться полностью. Эрис ди Льютес, марч Порифорса, к вашим услугам, сьера. Замок Порифорс отвечает за все острые моменты между Шалионом, Иброй и Джоконой, и местные воины – это отточенное лезвие этого меча. Благодарение богам, задача упростилась, когда в руках рейны Исель Ибра утратила свою воинственность. – Иста замерла в его нежных обьятиях:
– Ди Льютес? – в ужасе повторила она. – А вы не родственник?…
Он мгновенно напрягся; все веселое дружелюбие сделалось прохладным. В его тоне появилась деланная непринужденность:
– Великого канцлера и предателя Арвола ди Льютеса? Он мой отец.
Он не был одним из двух главных наследников ди Льютеса, сыновей канцлера от первого брака, которые во времена Исты жили при дворе. Трое его признанных бастардов были девочками, которых давным-давно выгодно выдали замуж. К тому времени как Иста встретилась с ним, он уже дважды был вдовцом, причем его вторая жена умерла за десять лет до этого. И все же этот Эрис может быть сыном от второй жены. Той, которую ди Льютес на заре зрелости оставил в загородном поместье, чтобы она не мешала ему гоняться за Иасом при дворе и в открытом поле. Северная наследница, да, теперь Иста вспомнила.
Его голос посуровел:
– Вас удивляет, что сын предателя верно служит Шалиону?
– Вовсе нет, – она подняла глаза, чтобы взглянуть на его лицо, находящееся так близко от ее собственного. Точеным подбородком и прямым носом Эрис пошел в мать, но обескураживающая энергия досталась ему от ди Льютеса. – Он был великим человеком. Вы… немного похожи на него.
Его брови взмыли вверх; он опустил голову, чтобы посмотреть на нее по-новому, смущенно, но настойчиво и жадно. Сначала Иста не поняла, насколько он себя сдерживает, но теперь маска исчезла:
– Правда? Вы встречались с ним? Видели его?
– А вы нет?
– Я не помню. У мамы был портрет, но плохой, – Эрис нахмурился. – Я почти достиг возраста, чтобы отправиться ко двору в Кардегосс, когда он умер. Я вырос. Но… наверное, так было лучше.
Его пыл угас, скрылся в своем тайном логове. Улыбка была смущенной. Зрелый сорокалетний мужчина, делающий вид, что ему нет дела до печали двадцатилетнего мальчишки. Иста разуверилась в собственной бесчувственности, потому что эта непредвиденная вспышка откровения причинила ей столько же боли, сколько нож, всаженный в живот.
Они миновали излучину реки, обнаружив за ней еще один внутренний изгиб, ведущий на луг, окруженный лесом. Трава была вытоптана, забросана вещами, обычными для полусвернутого военного лагеря, всюду виднелись кострища, валялась сбруя. Вдали, между деревьями, стояла шеренга лошадей, несколько человек седлали коней и привязывали багаж к мулам. Люди собирали вещи, садились, некоторые спали, расстелив одеяла прямо на голой земле. На дальнем конце луга, в рощице, стояли офицерские палатки.
Едва увидев ди Льютеса, человек десять окружили его, приветствуя, поздравляя, задавая вопросы, рассказывая ему новости и требуя его дальнейших распоряжений. Знакомая фигура в голубом бежала им навстречу.
– О! О! Она спасена! – радостно вопил Ферда ди Гьюра. – Мы спасены!
Он выглядел так, словно его целую милю тащили по колючему кустарнику, измученный, бледный от усталости, но здоровый: ни повязок, ни крови, если не считать уже знакомых ссадин от седла и нескольких синяков. Сердце Исты растаяло от облегчения.
– Рейна! – крикнул он. – Благодарение богам! Всем вместе и каждому в отдельности! Хвала Дочери Весны! Я был уверен, что джоконцы все-таки схватили вас! Я был в состоянии поехать с людьми марча Порифорса искать вас…
– Наш отряд, Ферда. Кто-нибудь ранен? – Иста выпрямилась, опираясь на руку марча, Ферда подошел к плечу серого в яблоках коня.
Молодой человек провел рукой по слипшейся от пота шевелюре:
– Одному в бедро попала стрела, пущенная людьми марча, ему не повезло; другой сломал ногу, когда на него свалилась лошадь. Я оставил с ними двоих, пока целители не освободятся от врачевания парней, раненных посерьезнее. С остальными – все лучше не придумаешь. Теперь со мной тоже все хорошо, потому что мое сердце больше не тонет в боли от страха за вас.
За ее спиной Эрис ди Льютес застыл, словно камень:
– Рейна? – эхом отозвался он. – Это вдовствующая рейна Иста?
Ферда, ухмыляясь во весь рот, посмотрел на него:
– А как же, сэр! Если вы спасли ее, мне должно целовать вам руки и ноги! Мы чуть с ума не сошли, когда считали пленниц и выяснили, что ее нет.
Марч смотрел на Исту, словно она прямо у него на глазах превратилась в удивительное существо из сказок. Ну, может, так оно и есть. Какую из версий о гибели своего отца от рук рея Иаса он слышал? Какую ложь он считает правдой?
– Простите меня, марч, – сказала Иста ясным голосом, хотя ясности в душе и в помине не было. – Имя сьеры ди Аджело скрывает мое настоящее имя не только из смирения во время паломничества, но и ради безопасности. – Хотя это, видимо, не подействовало. – Но теперь, благодаря вашей отваге, я здесь и могу себе позволить снова стать Истой ди Шалион.
– Что ж, – произнес он после секундного молчания. – Ди Толноксо ошибся не во всем. Вот это сюрприз.
Она взглянула на него сквозь ресницы. Маска вернулась на место и сидела крепко. Марч очень осторожно спустил Исту вниз, прямо в распростертые объятия Ферды.
Глава девятая
– А мне – моих, я была привязана к этой дурацкой лошади с полуночи прошлой ночи. Без еды и воды, что сначала казалось жестокостью, а теперь – милостью. Если вы хотите довести до конца ваше сегодняшнее героическое поведение, то будьте добры, посторожите это животное и мою стыдливость, пока я пойду искать куст, – она с сомнением оглянулась на овраг. – Или камень, или что-нибудь еще. Хотя вряд ли моему коню хочется сделать шагов больше, чем мне.
– А, – ответил всадник, тоном забавного сочувствия. – Конечно, сьера.
Он легко спрыгнул с боевого коня и взял у нее поводья. При виде запястий Исты его улыбка потухла. Она свалилась вниз, словно мешок с зерном, но сильные руки подхватили ее. От них на ее тунике остались грязные красные следы. Он поддерживал ее несколько секунд, пока не убедился, что ноги снова стали ее слушаться.
Улыбка опять исчезла, когда он оглядел ее с ног до головы.
– У вас юбка залита кровью.
Иста проследила за его взглядом. Складки юбки для верховой езды действительно были заляпаны кровью, свежей и уже подсохшей, в особенности на коленях. Последняя скачка превратила ее и без того стертую кожу в клочья.
– Ссадины от седла. Обычное дело, но чувствуется, что они мои. – Он поднял брови:
– А что же тогда вы зовете серьезной раной?
Пошатываясь, она проковыляла к обезглавленному командующему:
– Вот это.
Всадник склонил голову, признавая ее правоту.
Оставив тела позади, она поспешила дальше, поглубже в овраг, в поисках какого-нибудь камня, скрытого кустами. Когда Иста вернулась, ее спаситель стоял на коленях у ручья. Он улыбнулся и протянул ей на древесном листе какой-то предмет. Она присмотрелась и, на секунду смутившись, узнала в этом предмете кусок добротного мыла.
– Ох, – отозвалась она, чтобы не расплакаться. Иста упала на колени и вымыла в прохладном потоке, бежавшем по камням, сначала руки, а потом, уже с большей осторожностью, перешла к запястьям. Сложив ладони лодочкой, она принялась пить одну пригоршню за другой.
Всадник положил сверток из льняной ткани на плоский камень и развернул его, явив миру кучку чистых тряпок, нарезанных для перевязки. Видимо, это он извлек из своей седельной сумки, ведь джоконцы давным-давно использовали все бинты на себя.
– Сьера, боюсь, мне придется вынудить вас проехать верхом еще некоторое расстояние. Может быть, вы сначала промоете и перевяжете себе колени?
– О да. Спасибо большое, сэр.
Иста уселась на камень, сняла ботинки, насколько она помнила, в первый раз, и осторожно закатала юбку на ноге, отдирая подол там, где он прилип к волдырям, а потом присох. Всадник склонился над ней, вымыл руки, собираясь помочь, но она терпеливо продолжила процедуру сама. Теперь мыло. Болезненно, но становится легче. И виднее. Из глубоких алых ссадин, сочилась желтоватая жидкость.
– Неделю будет заживать, – заметил он.
– Наверное.
Как конный воин, он не раз сталкивался с такими ранами и говорил это со знанием дела. Еще несколько секунд он наблюдал за ней, словно желая убедиться, что она все делает правильно, потом размял пальцы, потер лицо, поднялся и направился к телам погибших.
Он осматривал трупы, не с целью найти трофеи, – он едва ли взглянул на перстни, булавки и кошельки, видневшиеся то тут, то там. Все бумаги, которые ему попадались, он изучал и прятал в складках туники. Этот Порифорс – или ди Порифорс, ведь он не сказал его ли это имя или имя их рода, – без сомнения, офицер, и, судя по всему, очень рассудительный: наверное, какой-нибудь боевой вассал провинкара Карибастоса или вымуштрованный лорд-воин. Письмо Фойкса, вероятнее всего, осталось с брошенной колонной или оказалось у кого-то из сбежавших.
– Скажите, сьера, а кто был еще среди пленников?
– Благодарение богам, их было немного. Шесть женщин из Ибры и семеро мужчин, которых джоконцы посчитали достаточно ценными, чтобы тащить за собой через горы. Еще двенадцать, нет, одиннадцать гвардейцев Ордена Дочери, которых отрядили сопровождать меня в паломничестве, прерванном джоконцами… два дня назад. Всего лишь два дня? Я надеюсь, что один из моих гвардейцев и еще несколько человек из моего отряда успешно сбежали в Толноксо, где нас и перехватили рокнарцы.
– А была ли в плену еще какая-нибудь дама из Шалиона? – он нахмурился еще сильнее.
Иста коротко кивнула, стараясь придумать, что бы еще полезного сказать этому решительно настроенному офицеру.
– Эти всадники действуют под эгидой князя Сордсо, у них эмблема князя. Они прошли через Ибру, разграбив город Раума, а потом сбежали через перевал, потому что марч Раумы преследовал их слишком рьяно. Тот, кого вы обезглавили, – она кивнула на скорбное тело, – был главным, хотя не думаю, что он был командующим с самого начала. Что касается вчерашнего дня, их насчитывалось девяноста два человека, если только кто-нибудь не дезертировал до того, как мы попали в вашу засаду.
– Толноксо… – он отряхнул руки, встал над последним телом и зашагал к Исте, посмотреть на ее успехи. Она как раз завязывала бинт на втором колене. Его исключительная галантность обостряла, а не притупляла, понимание, что она находится наедине с незнакомцем. – Тогда нет ничего удвительного. Вы сейчас меньше, чем в тридцати милях от границы с Джоконой. За последние два дня колонна преодолела не меньше ста миль.
– Они спешили. Им было страшно, – Иста огляделась. Стали собираться переливчатые зеленые мухи, они грозно жужжали во влажной тени. – Но, к сожалению, не настолько страшно, чтобы с самого начала остаться дома.
Он кисло усмехнулся:
– Может, к следующему разу их страх усилится, – он поскреб бороду. Она была светлее, чем его темно-рыжие волосы, и в ней виднелись серебристые нити.
– Эта ваше первое сражение, сьера?
– Такого плана – да, – она закрепила последнюю повязку и крепко затянула узел.
– Спасибо, что толкнули того парня с арбалетом. Очень своевременно.
Он заметил? Пятеро богов. А она-то думала, он был полностью занят.
– Всегда пожалуйста.
– Я вижу, вы всегда начеку.
– Знаю. – Услышав его удивленный смешок, Иста подняла глаза и сказала срывающимся голосом: – Если вы будете ко мне слишком добры, я начну рыдать, и мы оба погибнем.
Он казался немного изумленным, но кивнул:
– Жестокая леди, вы запрещаете мне быть добрым! Значит, так и будет. Нам пора в путь, чтобы перебраться в более безопасное место. Быстро и осторожно, потому что, мне кажется, в живых остались не только ваши люди. Надеюсь, сначала мы встретимся с кем-нибудь из моих. – Он хмуро огляделся. – Я пошлю их сюда забрать все это и отловить лошадей.
Иста осмотрела пейзаж. Трупы лежали в неестественных позах; изнуренные лошади ушли недалеко. Кричащие видения исчезли, – она не сказала, благодарение богам, – но в овраге до сих пор отдавалось эхо их стонов. Ей хотелось скорее покинуть это место.
Всадник помог ей подняться, она благодарно кивнула. С каждой минутой отдыха тело затекало все больше. Еще немного, и она не сможет ни ходить, ни ездить верхом.
Или даже просто сесть в седло. Попытка поддержать ее ногу закончилась тем, что Иста застонала от боли; тогда он просто взял ее за талию и подсадил. Рейна не была особо высокой, но и не напоминала тростинку, как тогда, когда ей было восемнадцать. Так нечестно, – этому мужчине должно быть столько же лет, сколько ей, но те годы, что посеребрили его бороду, оставили его силу нетронутой. Конечно, патрулируя окрестности, он постоянно тренируется. Он легко и изящно оседлал своего высокого скакуна. Иста подумала, что этот красивый серый в яблоках жеребец тех же кровей, что и длинноногий гнедой Лисе, такой же поджарый, быстрый и выносливый.
Всадник направился вдоль реки вверх по течению. Иста заметила на песке и гальке следы его же коня, идущие им навстречу; радовало то, что других отпечатков копыт видно не было. Спустя несколько минут, следы поворачивали, скорее выворачивали, из редкого леска, тянущегося вдоль реки. Но они поехали дальше вдоль воды. Усталый конь Исты шагал медленно, через силу, и только присутствие другой лошади заставляло его двигаться вперед. Прямо как я, подумала Иста.
Она рассматривала своего спасителя при более ярком свете. Так же, как конь и меч, остальное его снаряжение было отличного качества, но не имело безвкусных украшений из драгоценных камней или металлических вставок. Офицер небедный, но серьезно относящийся к своему делу. Чтобы выжить двадцать лет на этой границе, а судя по бороде и обветренному лицу, он провел здесь не меньше, мужчина должен уделять максимальное внимание тому, чем он занимается.
Это лицо притягивало ее взгляд. Совсем не мальчишеское, свежее и румяное, как у Ферды или Фойкса, не старческое, сморщенное, как у ди Феррея, а лицо, полное силы и зрелости. Лицо человека, достигшего апогея жизни. Бледное, хотя и дышащее волей. Прошедшая зима в Карибастосе, видимо, была необычно пасмурной.
Ошеломляющее первое впечатление, это вовсе не то же самое, что любовь с первого взгляда. Но в любом случае, это приглашение задуматься над этим вопросом.
Что такое, в конце концов, она и любовь? Когда ей было восемнадцать, лорд ди Льютес подарил ей яркий, простой, отравленный триумф брака с реем Иасом. Который рухнул вниз в долгий, темный туман ее вдовства и проклятия, ослепив ум и сердце. Весь расцвет ее жизни покрыт черной пеленой, и эти долгие годы не изменить, не стереть. У нее не было ни жизни, ни опыта, которым другие женщины обладают к такому возрасту.
Несмотря на повсеместное идеализирование девственности, верности и непорочности – исключительно в отношении женщин, – Иста знала, что множество высокородных леди при дворе Иаса тайно или открыто заводили любовников. Она слабо представляла, как они со всем этим управляются. Такие вольности, конечно, не могли случиться при малом дворе вдовствующей провинкары в Валенде; старая леди терпеть не могла бессмыслицы и поэтому не держала вокруг себя бессмысленных молодых людей, не считая своей позорно безумной дочери Исты. Со времени снятия проклятия Иста дважды отправлялась в Кардегосс; первый раз, сопровождая провинкару на коронацию Исель, второй раз прошлой осенью – навестить маленькую Исару; и оба раза ей не давали покоя придворные. Но в их глазах она видела не желание, а жадность. Они жаждали милостей рейны, а не любви Исты. Нет, Иста не чувствовала любви. Она не чувстововала ничего, воообще ничего, – решила она.
За исключением ужаса в последние три дня, наверное. Но даже страх находился по другую сторону прозрачной грани, разделяющей ее разум.
И все же, она покосилась в сторону, это поразительный мужчина. Только сейчас она сможет оставаться скромной сьерой ди Аджело, способной полюбить красивого офицера. Когда они прибудут на место, сон закончится.
– Почему вы молчите, леди? – Иста кашлянула:
– У меня разбредаются мысли. Мне кажется, я поглупела от усталости, – они еще не добрались до безопасного места, но когда они, наконец, будут там, она упадет, словно подрубленное дерево. – Вы тоже, наверное, всю ночь провели на ногах, подготавливая нам такой радушный прием.
Он улыбнулся на это, но сказал только:
– Мне теперь не нужно много спать. Отдохну после полудня. – Его глаза снова принялись ее изучать, смущая пристальным взглядом. Казалось, что для него она остается какой-то чрезвычайно сложной загадкой. Иста, чувствуя неловкость, отвела глаза в сторону и первая заметила предмет, плывущий вниз по течению.
– Труп, – указала она в его сторону. – Это та же река, вдоль которой ехала колонна джоконцев?
– Да, она тут поворачивает… – Он заставил своего коня войти в покрытую рябью воду до самого брюха, нагнулся, схватил тело за руку и отволок на песок. К огромной радости Исты, мертвый не был одет в бело-голубые цвета Ордена Дочери. Еще один несчастный молодой солдат, который теперь никогда не состарится.
Офицер поморщился, глядя на него:
– Похоже, разведчик. Я бы с удовольствием оставил его плыть дальше, в Джокону, пусть доложит о случившемся. Но туда, без сомнения, уже отправились куда более разговорчивые курьеры. Они всегда найдутся. Этот может покоиться с миром. – Он оставил промокшее тело и пришпорил коня. – Их колонне пришлось бы здесь повернуть, чтобы миновать крепость Оби и замок Порифорс. Хотя последний изначально был построен для обороны южной, а не северной стороны. Им следовало бы разделиться, чтобы прошмыгнуть мимо нас по двое и по трое. Так бы они потеряли кого-нибудь, но не всех. Однако их привлекал самый короткий путь.
– И самый верный, раз они знали, что река течет в Джокону. У них были сложности с определением направления. Не думаю, что такое отступление входило в их первоначальные планы.
Его глаза удовлетворенно сверкнули:
– Мой б… Мой лучший советник всегда говорил, в таких случаях так и получается. И, как обычно, он оказался прав. Поэтому прошлой ночью мы разбили на этой реке лагерь, ничего не делали и ждали, когда джоконцы сами придут нам в руки. Делом занимались разве что разведчики, которые загнали не по одной лошади, чтобы поддержать связь.
– А до вашего лагеря еще далеко? Похоже, мой многострадальный конь уже на последнем издыхании. – Животное спотыкалось через каждые пять шагов. – Он мой собственный, и мне не хотелось бы, чтобы он начал хромать.
– Да, мы могли запросто выследить джоконцев только по изнуренным лошадям, которых они оставляли на пути, – он осуждающе покачал головой. По его собственному грациозному жеребцу, даже после утренней гонки, было понятно, что заботятся о животном, как полагается.
Легкая улыбка мелькнула на лице офицера:
– Давайте облегчим ношу вашему коню.
Он подъехал к ней вплотную, бросил поводья своему жеребцу на шею, туда же перекинул и ее повод, нагнулся, вынул Исту из седла и боком посадил перед собой. Она едва успела сдержать неуместный возмущенный возглас. Завершив все эти неожиданные перемещения, он не попытался сорвать поцелуй, не позволил себе никакой бесстыдной вольности, а просто обхватил ее одной рукой, чтобы подобрать свои поводья, а другой поймал повод ее коня. Ей не хватало только склониться к нему и для уверенности обвить руками. Что очень осторожно она и сделала.
Вблизи его прохладная сила поражала. От него не пахло высохшим потом, как Иста думала сначала, – без сомнения, она сама пахла сейчас хуже, чем он. Кровь, пятнами застывшая на его плаще, источала легкий запах, создавая ощущение, что над ним навис холод смерти. Иста опиралась на его руку, не касаясь самых влажных пятен, явственно чувствуя тяжесть своих ног на его бедре. Она не отдыхала в объятиях мужчины уже… уже так давно, что едва это помнила. И сейчас об отдыхе не было речи. Вялое изнеможение и отдых – вещи разные.
Он прижался лицом к ее затылку; Исте показалось, что он вдыхает запах ее волос. Она тихонько вздрогнула.
Он заботливо прошептал:
– Поймите, я просто жалею вашего коня.
Иста тихо хмыкнула и почувствовала, что из-за ее смешка он ослабил объятия. Было замечательно представить, что можно забыть о бдительности, но лишь на секунду. Притвориться, что безопасность обеспечивает кто-то другой. Это может длиться еще совсем недолго; он бы, конечно, никогда не стал бы блокировать ею правую рабочую руку, если бы они не были совсем близко от лагеря. Но, видимо, если будет притворяться она, то и он последует ее примеру. Поэтому она ухватилась за него еще крепче и позволила себе расслабиться. Глаза слипались.
Цоканье копыт по гальке, оклик; Иста знала, что это друзья, еще до того, как подняла взгляд, потому что мышцы на обнимавших ее руках совсем не напряглись. Твой сон окончен. Она вздохнула.
– Милорд! – крикнул новый всадник. Сквозь опущенные ресницы Иста видела, как в уже ярком свете утра один из трех солдат в серых плащах скачет вдоль берега им навстречу. Одетые в кольчуги солдаты пустили коней галопом и окружили их смеющейся толпой.
– Она у вас! – продолжил тот, что кричал. – Я так и знал. – Голос ее спасителя звучал довольно и, может быть, немного щеголевато:
– Я знал, что ты знал.
Иста представила, какую героическую картину они собой являют верхом на боевом коне в яблоках и какое это воодушевляющее зрелище для людей лорда. Этой ночью весь лагерь только и будет об этом шептаться. А командующий поддерживает свою таинственность, и, если это расчет, она не станет винить его за это. И если, как мужчине, ему приятно галантно обнимать ее обессилевшее тело, Иста тоже не могла его в этом винить.
Солдат выдал серию коротких рапортов: пленников удалось отбить, местность очищена от врагов, раненым оказывают помощь или доставляют на носилках в ближайший город, идет подсчет потерь.
– Мы еще не отловили всех беглецов, – ответил командующий. – Хотя я начинаю сомневаться в точности показаний лорда ди Толноксо. В отношении количества джоконцев нам лучше опираться на цифру девяносто, а не двести, как заявлял он. Вниз по течению вы найдете еще пятерых убитых. Одного я вытащил из реки в трех милях отсюда, думаю, он свалился с лошади, когда мы напали на их авангард. Остальные четверо ближе к оврагу где-то в миле от первого, там я пресек их попытку сбежать с этой леди. Возьмите с собой несколько человек, отловите их лошадей, соберите амуницию и доставьте тела к остальным, чтобы занести их в список, – он бросил поводья коня Исты одному из солдат. – Позаботьтесь об этом животном, оно принадлежит сьере. Его сбрую принесите мне в палатку. Через некоторое время меня можно будет найти там. Найдите кого-нибудь, кто доставлял в лагерь пленников из обоза и сразу же отправьте его ко мне. После полудня я поеду осматривать раненых и взятых в плен.
Иста подняла голову и спросила солдата:
– Среди людей, взятых в плен джоконцами, было несколько гвардейцев Ордена Дочери. Кто-нибудь из них остался в живых?
– Да, я видел нескольких.
– Сколько их было? – обеспокоенно спросила она.
– Точно сказать не могу, миледи. Они все в лагере, – он указал головой вверх по течению.
– Вы увидите их через несколько минут и услышите подробнейший отчет об их утренних действиях, – заверил ее спаситель. Он обменялся салютами с солдатами, и они разъехались в разные стороны.
– Кому принадлежат эти бравые воины? – поинтересовалась Иста.
– По счастью, мне, – ответил он. – Ах, прошу прощения. Из-за всей этой спешки я забыл представиться полностью. Эрис ди Льютес, марч Порифорса, к вашим услугам, сьера. Замок Порифорс отвечает за все острые моменты между Шалионом, Иброй и Джоконой, и местные воины – это отточенное лезвие этого меча. Благодарение богам, задача упростилась, когда в руках рейны Исель Ибра утратила свою воинственность. – Иста замерла в его нежных обьятиях:
– Ди Льютес? – в ужасе повторила она. – А вы не родственник?…
Он мгновенно напрягся; все веселое дружелюбие сделалось прохладным. В его тоне появилась деланная непринужденность:
– Великого канцлера и предателя Арвола ди Льютеса? Он мой отец.
Он не был одним из двух главных наследников ди Льютеса, сыновей канцлера от первого брака, которые во времена Исты жили при дворе. Трое его признанных бастардов были девочками, которых давным-давно выгодно выдали замуж. К тому времени как Иста встретилась с ним, он уже дважды был вдовцом, причем его вторая жена умерла за десять лет до этого. И все же этот Эрис может быть сыном от второй жены. Той, которую ди Льютес на заре зрелости оставил в загородном поместье, чтобы она не мешала ему гоняться за Иасом при дворе и в открытом поле. Северная наследница, да, теперь Иста вспомнила.
Его голос посуровел:
– Вас удивляет, что сын предателя верно служит Шалиону?
– Вовсе нет, – она подняла глаза, чтобы взглянуть на его лицо, находящееся так близко от ее собственного. Точеным подбородком и прямым носом Эрис пошел в мать, но обескураживающая энергия досталась ему от ди Льютеса. – Он был великим человеком. Вы… немного похожи на него.
Его брови взмыли вверх; он опустил голову, чтобы посмотреть на нее по-новому, смущенно, но настойчиво и жадно. Сначала Иста не поняла, насколько он себя сдерживает, но теперь маска исчезла:
– Правда? Вы встречались с ним? Видели его?
– А вы нет?
– Я не помню. У мамы был портрет, но плохой, – Эрис нахмурился. – Я почти достиг возраста, чтобы отправиться ко двору в Кардегосс, когда он умер. Я вырос. Но… наверное, так было лучше.
Его пыл угас, скрылся в своем тайном логове. Улыбка была смущенной. Зрелый сорокалетний мужчина, делающий вид, что ему нет дела до печали двадцатилетнего мальчишки. Иста разуверилась в собственной бесчувственности, потому что эта непредвиденная вспышка откровения причинила ей столько же боли, сколько нож, всаженный в живот.
Они миновали излучину реки, обнаружив за ней еще один внутренний изгиб, ведущий на луг, окруженный лесом. Трава была вытоптана, забросана вещами, обычными для полусвернутого военного лагеря, всюду виднелись кострища, валялась сбруя. Вдали, между деревьями, стояла шеренга лошадей, несколько человек седлали коней и привязывали багаж к мулам. Люди собирали вещи, садились, некоторые спали, расстелив одеяла прямо на голой земле. На дальнем конце луга, в рощице, стояли офицерские палатки.
Едва увидев ди Льютеса, человек десять окружили его, приветствуя, поздравляя, задавая вопросы, рассказывая ему новости и требуя его дальнейших распоряжений. Знакомая фигура в голубом бежала им навстречу.
– О! О! Она спасена! – радостно вопил Ферда ди Гьюра. – Мы спасены!
Он выглядел так, словно его целую милю тащили по колючему кустарнику, измученный, бледный от усталости, но здоровый: ни повязок, ни крови, если не считать уже знакомых ссадин от седла и нескольких синяков. Сердце Исты растаяло от облегчения.
– Рейна! – крикнул он. – Благодарение богам! Всем вместе и каждому в отдельности! Хвала Дочери Весны! Я был уверен, что джоконцы все-таки схватили вас! Я был в состоянии поехать с людьми марча Порифорса искать вас…
– Наш отряд, Ферда. Кто-нибудь ранен? – Иста выпрямилась, опираясь на руку марча, Ферда подошел к плечу серого в яблоках коня.
Молодой человек провел рукой по слипшейся от пота шевелюре:
– Одному в бедро попала стрела, пущенная людьми марча, ему не повезло; другой сломал ногу, когда на него свалилась лошадь. Я оставил с ними двоих, пока целители не освободятся от врачевания парней, раненных посерьезнее. С остальными – все лучше не придумаешь. Теперь со мной тоже все хорошо, потому что мое сердце больше не тонет в боли от страха за вас.
За ее спиной Эрис ди Льютес застыл, словно камень:
– Рейна? – эхом отозвался он. – Это вдовствующая рейна Иста?
Ферда, ухмыляясь во весь рот, посмотрел на него:
– А как же, сэр! Если вы спасли ее, мне должно целовать вам руки и ноги! Мы чуть с ума не сошли, когда считали пленниц и выяснили, что ее нет.
Марч смотрел на Исту, словно она прямо у него на глазах превратилась в удивительное существо из сказок. Ну, может, так оно и есть. Какую из версий о гибели своего отца от рук рея Иаса он слышал? Какую ложь он считает правдой?
– Простите меня, марч, – сказала Иста ясным голосом, хотя ясности в душе и в помине не было. – Имя сьеры ди Аджело скрывает мое настоящее имя не только из смирения во время паломничества, но и ради безопасности. – Хотя это, видимо, не подействовало. – Но теперь, благодаря вашей отваге, я здесь и могу себе позволить снова стать Истой ди Шалион.
– Что ж, – произнес он после секундного молчания. – Ди Толноксо ошибся не во всем. Вот это сюрприз.
Она взглянула на него сквозь ресницы. Маска вернулась на место и сидела крепко. Марч очень осторожно спустил Исту вниз, прямо в распростертые объятия Ферды.
Глава девятая
Иста цеплялась за локоть Ферды, пока он вел ее по вытоптанной траве и воодушевленно пересказывал предрассветные события, увиденные им в передней части колонны. Иста слышала только одно предложение из трех, но поняла, что он просто влюблен в исскуство ведения боя от Эриса ди Льютеса. Луг расплывался перед глазами. Казалось, что голова плохо пришита к телу и периодически изменяется в размерах. Глазные яблоки пульсировали, а ноги…
– Ферда, – мягко перебила она юношу.
– Да, рейна?
– Я хочу кусок хлеба и спальник.
– Этот грубый лагерь – не место для вашего отдыха…
– Любой кусок хлеба. И любой спальник.
– Я могу найти здесь нескольких женщин, которые могут сойти за горничных, но они не такие, к каким вы привыкли…
– Сойдет и твой спальник.
– Рейна, я…
– Если ты сейчас же не дашь мне спальник, я сяду прямо на землю и начну плакать. Прямо сейчас.
Эта угроза, произнесенная ровным тоном, наконец, подействовала. Он замолчал, забеспокоился о тех вещах, без которых, по его мнению, она не могла обойтись, и которых не было, но все же достал то, что она просила. Он отвел ее к офицерской палатке, стоявшей среди деревьев, судя по всему, выбрал первую попавшуюся, засунул голову внутрь и пригласил ее войти. Внутри было тепло и душно, пахло плесенью, незнакомцем, кожей, лошадьми и маслом для смазки клинков и доспехов. Но на земле лежал спальник. Иста легла на него в ботинках, в юбке, как была.
– Ферда, – мягко перебила она юношу.
– Да, рейна?
– Я хочу кусок хлеба и спальник.
– Этот грубый лагерь – не место для вашего отдыха…
– Любой кусок хлеба. И любой спальник.
– Я могу найти здесь нескольких женщин, которые могут сойти за горничных, но они не такие, к каким вы привыкли…
– Сойдет и твой спальник.
– Рейна, я…
– Если ты сейчас же не дашь мне спальник, я сяду прямо на землю и начну плакать. Прямо сейчас.
Эта угроза, произнесенная ровным тоном, наконец, подействовала. Он замолчал, забеспокоился о тех вещах, без которых, по его мнению, она не могла обойтись, и которых не было, но все же достал то, что она просила. Он отвел ее к офицерской палатке, стоявшей среди деревьев, судя по всему, выбрал первую попавшуюся, засунул голову внутрь и пригласил ее войти. Внутри было тепло и душно, пахло плесенью, незнакомцем, кожей, лошадьми и маслом для смазки клинков и доспехов. Но на земле лежал спальник. Иста легла на него в ботинках, в юбке, как была.