Страница:
Терава была ростом со среднего айильца. Она поправила на плечах свою темную шаль под тихий перестук золотых и костяных браслетов и окинула Галину изучающим взглядом, как голубоглазый орел мог бы посмотреть на мышь. По сравнению с богатствами Севанны, ее украшения из золота и кости казались слишком простыми. Она носила простую блузу из алгода и шерстяные юбки, но из двух женщин Фэйли больше всего боялась именно Тераву. Севанна могла наказать ее за промедление, Терава же могла запросто убить или что-нибудь сломать ради сиюминутной прихоти. И она так и сделает, если попытка побега провалится. – «До тех пор, пока малейший след от ушиба остается на ее лице, я буду бить по остальным местам. Я пока оставила грудь про запас, так что есть способ наказать ее за другие проступки». – Галина задрожала. По ее щекам потекли тихие слезы.
Фэйли отвела глаза. На это было больно смотреть. Даже если она сможет заполучить стержень из палатки Теравы, поможет ли ей Айз Седай спастись? Судя по ее виду, она совсем сломалась. Так думать было ужасно, но пленник прежде всего должен быть практичен. Предала бы ее Галина, чтобы постараться избавиться от побоев? Она угрожала этим, если Фэйли не сможет заполучить стержень. Правда, это Севанну заинтересует жена Перрина Айбарры, но судя по отчаянию на лице Галины, она готова на что угодно. Фэйли молила про себя женщину, найти в себе силы и продержаться еще чуть-чуть. Конечно, она планировала спасение своими силами, на случай, если Галина не сдержит слово взять их с собой, но если бы она их вытащила, это было бы гораздо проще и безопаснее для всех. О, Свет! Почему же Перрин до сих пор ее не нашел? Нет! Она должна сосредоточиться.
«Она не слишком-то впечатляет», – пробормотала Севанна, теперь глядя в кубок, – «Даже это кольцо не может заставить ее казаться Айз Седай». – Она раздраженно мотнула головой. Фэйли не понимала почему, но для Севанны почему-то было очень важно, чтобы все вокруг знали, что Галина была Сестрой. Это, наверное, было для нее почетно. – «Чего ты так рано, Терава? Я еще даже не поела. Хочешь вина?»
«Воды», – твердо заявила Терава. – «О каком рано ты говоришь? Солнце уже почти встало. Я позавтракала еще до восхода. Ты становишься такой же ленивой как мокроземцы, Севанна».
Лусара, симпатичная доманийка-гай’шайн, быстро наполнила кубок из серебряного кувшина с водой. Севанну, кажется, удивило настойчивое желание Хранительниц Мудрости пить только воду, но она всегда держала ее наготове. Что-нибудь иное было бы оскорблением, даже если бы она попыталась этого избежать. Меднокожая доманийка прежде была купчихой, и для своих средних лет довольно хорошей, но пары седых волос в черной шевелюре, спадавшей до плеч, не оказалось достаточно чтобы избежать плена. Она была очень красивой, а Севанна коллекционировала богатых, сильных и красивых, даже отбирая их у других, если они были чужие гай’шайн. Вокруг было так много гай’шайн, что почти никто не возражал, если у него отбирали одного или двух. Лусара сделала изящный реверанс и с поклоном подала поднос сидящей Тераве, но на полпути на свое место она улыбнулась Фэйли. И что хуже всего, это была улыбка заговорщицы.
Фэйли сдержала вздох. В последний раз ее наказали именно за вздох не впопад. Лусара была одной из тех, что поклялась ей в верности за две прошлых недели. После случая с Аравайн Фэйли старалась отбирать тщательно, но отказ кому-либо создавал угрозу предательства, таким образом, у нее оказалось слишком много сторонников, в большей части которых она вовсе не была уверена. Она пришла к выводу, что Лусаре можно доверять, или что женщина не станет предавать ее намерено, но все дело в том, что та воспринимала исполнение плана спасения как интересную игру, не осознавая цену проигрыша. Похоже, что и торговлю она воспринимала также, по воле судьбы зарабатывая и теряя деньги, но у Фэйли не будет второго шанса, если их постигнет неудача. Ни у нее, ни у Аллиандре, ни у Майгдин. И даже у Лусары. гай’шайн Севанны, пытавшихся сбежать, сковывали цепью, пока они не прислуживали ей либо не выполняли иные поручения.
Терава сделала глоток, затем поставила кубок на ковер в цветочках рядом с собой, и пристально уставилась на Севанну. – «Хранительницы Мудрости думают, что пришло время двигаться на север и восток. Мы легко сможем найти приют и защиту в горах, и сможем добраться туда меньше чем за две недели, даже с учетом тормозящих нас гай’шайн. Здесь мы открыты со всех сторон, и нашим разведчикам приходится уходить все дальше и дальше в поисках пищи».
Зеленые глаза Севанны не моргнув встретили этот взгляд, чего сама Фэйли, наверное, не смогла бы повторить. Севанну всегда уязвляло, что Хранительницы Мудрости встречаются без ее участия, часто она отыгрывалась за это на своих гай’шайн, но сейчас она улыбнулась и перед тем как ответить сделал глоток вина. Она начала говорить терпеливым тоном, словно объясняя кому-то не слишком умному очевидные вещи: – «Здесь хорошая земля для посевов, у нас есть их семена, мы можем добавить их к нашим собственным. Кто знает, что будет в горах? Разведчики приводят скот – коров, коз, овец. Здесь есть хорошие пастбища. Какие пастбища ты знаешь в горах, Терава? Здесь у нас воды больше, чем когда-либо видел клан. Ты знаешь, где в горах источники воды? Что касается защиты, то – кто решится выступить против нас? Мокроземцы разбегаются при виде блеска наших копий».
«Не все», – сухо заметила Терава. – «Некоторые очень хорошо танцуют с копьями. А что, если Ранд ал'Тор отправит один из кланов против нас? Мы никогда не узнаем, пока вокруг не затрубят рога». – Внезапно, она тоже улыбнулась, но ее улыбка не затронула глаз. – «Кое-кто считает, что у тебя есть план попасть в плен к ал'Тору и стать его гай'шан, чтобы таким образом, заставить его жениться на себе. Правда, забавно, не находишь?»
Фэйли вздрогнула помимо воли. Именно из-за этого маниакального желания – а Севанна определенно свихнулась на желании женить ал'Тора на себе – Фэйли попала в зависимость от поступков Галины. Если айилка не знает, что Перрин связан с ал'Тором, то ей расскажет Галина. Расскажет, если Фэйли не добудет для нее этот проклятый стержень. Иначе Севанна не упустит своего шанса, и не даст ей сбежать. Ее, безусловно, закуют в цепи, словно она уже сделала такую попытку.
На вид о Севанне можно было сказать что угодно, но только не то, что она удивлена. Сверкнув глазами, она наклонилась вперед, из-за чего грудь выпала из выреза в платье, оголившись полностью. – «Кто такое говорит? Кто?» – Терава подняла свой кубок и сделала второй глоток. Поняв, что не получит ответа, Севанна откинулась назад, поправив одежду. Ее глаза все еще сверкали как ограненные изумруды, но теперь в ее голосе не было ничего лишнего. Слова вышли такими же твердыми, как ее глаза. – «Я выйду за Ранда ал'Тора, Терава. Он был уже почти в моих руках, пока ты и остальные Хранительницы Мудрости меня не подвели. Я выйду за него, объединю кланы и завоюю всех мокроземцев!»
Терава усмехалась поверх своего кубка. – «Куладин был Кар’а’карном, Севанна. Я не нашла пока Хранительниц Мудрости, давших ему разрешение отправиться в Руидин, но найду. Ранд ал'Тор – творение рук Айз Седай. Они велели ему что сказать в Алкайр Дал, и это был черный день, когда он раскрыл тайны, позволенные знать лишь немногим, способным их вынести. Скажи спасибо, что большинство решило, что он солгал. Ах я забыла! Ты же никогда не была в Руидине. Ты решила, что он солгал о тех тайнах».
Сквозь створку палатки вошли гай'шан во влажных платьях, поддерживая подол, пока не вошли внутрь. У каждого были золотые пояс и ожерелье. Их мягкие зашнурованные сапожки оставляли на ковре грязные следы. Позже, когда грязь подсохнет, им придется ее отчищать, но лучше так, чем оказаться в грязном платье. Это самый простой способ заслужить наказание. Севанна требовала, чтобы окружающие ее гай'шан были безупречно чистыми. Никто из айилок не обратил внимания на вновь прибывших.
Севанна выглядела озадаченной тем, что сказала Терава. – «Зачем тебе знать, кто дал разрешение Куладину? Это не важно», – сказала она, махнув рукой, словно отгоняла назойливую муху, но не получила ответа. – «Куладин мертв. У ал'Тора есть знаки, как бы он их не заполучил. Я женюсь на нем, и стану его использовать. Если Айз Седай сумели с ним управиться, а я видела, как они вертели им как младенцем, то и я смогу. С небольшой помощью с твоей стороны. А ты мне обязательно поможешь. Ты же согласна, что объединение кланов стоит того, независимо от способа? Ты уже соглашалась со мной раньше». – Каким-то образом в ее словах прозвучал больше чем просто намек на угрозу. – «Мы – Шайдо, одним махом станем самым сильным кланом».
Сняв капюшоны, вновь прибывшие гай'шан заняли места вдоль стены палатки – их было девять мужчин и три женщины, одной из них оказалась Майгдин. На лице у солнцеволосой женщины застыло мрачное выражение, которое не покидало ее с тех пор, как Терава застукала ее в своей палатке. Чтобы с ней не сделала Терава, все что удалось выжать из Майгдин было то, что она хочет ее убить. И иногда она плакала во сне.
Терава оставила свое мнение об объединении кланов при себе. – «Многие против того, чтобы остаться. Многие вожди септов каждое утро жмут на красный кружок своих нар’баха. Я советую тебе прислушаться к мнению Хранительниц Мудрости».
Нар’баха? Это означало «коробочка для дураков» или что-то вроде того. Но что это может быть? Байн и Чиад по прежнему рассказывали ей об обычаях Айил, когда позволяли дела, но никогда не упоминали ни о чем подобном. Майгдин остановилась возле Лусары. Рядом с Фэйли остановился стройный кайриэнец – дворянин по имени Дойрманес. Он был молод и смазлив, но нервно кривил губы. Если он пронюхает про присяги, его придется убить. Она уверена, что он тут же кинется докладывать Севанне.
«Мы останемся», – сердито заявила Севанна, бросив кубок на ковры, разлив вино. – «Я говорю от имени вождя клана, и я сказала!»
«Да, ты сказала», – спокойно согласилась Терава. – «Бендуин, вождь септа Зеленой Соли, получил разрешение отправиться в Руидин. Он ушел пять дней тому назад с двадцатью алгай'д'сисвай и четырьмя Хранительницами Мудрости, чтобы засвидетельствовать его возвращение».
Едва все вновь прибывшие гай'шан застыли на своих местах, остальные, включая Фэйли, подняли капюшоны и отправились вдоль стены к выходу, подняв подолы своих платьев. Теперь она уже привыкла показывать свои ноги.
«Он отправился чтобы сменить меня, но мне никто ни слова не сказал?»
«Не тебя, Севанна, а Куладина. Ты, как его вдова, говоришь от имени вождя клана пока новый вождь не вернется из Руидина, но ты же не вождь».
Фэйли вышла на холод в серый утренний дождь, и закрывшаяся створка палатки оборвала все, что сказала в ответ Севанна. Что происходит между этими женщинами? Порой, как сегодня утром они казались противницами, но в другой раз похожи на союзниц поневоле, заговорщицами, которых связывает нечто малоприятное. Или именно эта связь между ними была для них малоприятной. Ладно, она не представляет, как подобное знание способно облегчить ей путь к спасению, поэтому это не имеет значения. Но эта загадка не давала спокойно жить. Перед палаткой стояло шесть Дев Копья с опущенными на грудь вуалями, копья были заткнуты за ремень колчанов, висевших на спине. Байн и Чиад были возмущены тем, что Севанна использовала Дев в качестве почетного караула и для охраны своей палатки, хотя сама никогда в жизни не была Девой, но тут и днем и ночью находилось не меньше шести Дев. И ее подруги возмущались также тем, что Девы Шайдо позволяли подобное. Ни вождю клана, ни тому, кто говорит от его лица, не дано столько власти, как у каких-нибудь мокроземных дворян. Руки Дев мелькали в довольно быстрой беседе. Она несколько раз уловила знак, означавший Кар’а’карн, но недостаточно разбиралась в языке жестов, чтобы понять, о чем они говорили – об ал'Торе или о Куладине. Задержаться дольше, чтобы понять, о чем идет речь не представлялось возможным. С одной стороны, когда все уйдут по грязной улице, а она одна останется, они могут стать подозрительнее, а они ведь и сами могут ее наказать, и что еще хуже – воспользуются ее собственными шнурками. Она уже получала порцию подобных побоев от других Дев за «нахальный взгляд», и больше ей не хотелось. Особенно, когда это означало быть раздетым публично. В том чтобы быть гай'шан Севанны не было никакого прока, и не давало никакой защиты. Любой Шайдо мог наказывать любого гай'шан, если он решит, что тот ведет себя не надлежащим образом. Даже ребенок, если его приставили надзирать за тем, как вы выполняете работу по хозяйству. С другой стороны– дождь был довольно холодным, намочит шерстяное платье насквозь и довольно скоро. Ей нужно было пройти до палатки не больше четверти мили, но ее обязательно перехватят по дороге.
Повернувшись спиной к красной палатке, она зевнула. Очень хотелось добраться до одеяла и поспать еще пару часиков. К вечеру будет много работы. Что будет на этот раз, она не имела ни малейшего представления. Все было бы проще, если бы Севанна распределила между ними обязанности, кто за что и когда отвечает, но, судя по всему, женщина называет имена наугад и всегда в последнюю минуту. Это превращало планирование спасения в очень трудную штуку.
Палатку Севанны окружали палатки и шатры всех расцветок, всех видов и мастей, но куда ниже ее: и темные айильские палатки, шатры и палатки со стенками и прочие, прочие. Все это многообразие было разделено запутанной вереницей грязных улиц, которые сейчас превратились в грязные реки. Ощущая недостаток собственных палаток Шайдо натащили все палатки, которые смогли найти по пути. Вокруг Майдена расположилось четырнадцать септов, почти сто тысяч Шайдо и почти столько же гай'шан, и ходили слухи, что еще два септа – Морай и Белый Утес будут здесь в течение нескольких дней. Помимо детей, плещущихся в грязи с игривыми собаками, на ее пути большей частью попадались люди в запачканной грязью белой одежде, которые таскали мешки и корзины.
Большинство женщин не спешили, они бежали бегом. За исключением кузнечных работ, Шайдо редко какую работу делали самостоятельно, и больше из скуки, как она подозревала. При таком большом числе гай'шан найти себе занятие само по себе уже было каким-то занятием. Севанна уже была не единственной из Шайдо, кто принимал ванны, а гай'шан терли им спину. Ни одна из Хранительниц Мудрости так далеко не зашла, но другим пройти два шага и что-то принести самостоятельно, было неохота, если для этого можно позвать гай'шан.
Она почти добралась до лагеря гай'шан, прямо напротив серой городской стены Майдена, когда к ней навстречу вышла Хранительница Мудрости в темной шали, обернутой вокруг головы от дождя. Фэйли не остановилась, но слегка согнула колени. Мейра была не столь ужасной как Терава, но мрачная женщина тоже не была подарком, и к тому же ростом ниже Фэйли. А когда она разговаривала с женщиной выше себя, ее рот становился еще тверже. Фэйли было думала, что весть о том, что ее родной септ Белый Утес вот-вот присоединится к ним, как-то ее развеселит, но она на нее никак не повлияла.
«Значит, ты просто отстала», – сказала Мейра, когда она подошла ближе. Ее глаза напоминали сапфиры, и по твердости тоже. – «Я отправила Риале выслушать остальных, а сама направилась тебе навстречу, чтобы какой-нибудь пьяный дурак не затащил тебя к себе в палатку». – Она оглядела ее, словно разыскивая дурака, который собирается это сделать.
«Никто не приставал ко мне, Хранительница Мудрости», – быстро пролепетала Фэйли. За пару прошедших недель было несколько попыток приставания, частью пьяных, часть нет, но всякий раз в самый последний момент по близости оказывался Ролан. Дважды могучий мира’дин вынужден был драться ради ее спасения, и однажды он даже убил из-за нее другого мужчину. Она ждала, что разразятся все девять штормов и гора неприятностей, но Хранительницы Мудрости рассудили, что это был честный поединок, и Ролан говорил, что ее имя даже не упоминалось. Обо всем этом Байн и Чиад говорили, что все идет против обычаев, но здесь нападения на женщин гай'шан уже стало привычной опасностью. Она была уверена, что на Аллиандре однажды нападали до того, как она и Майгдин тоже попали под покровительство мира’дин. Ролан отказался попросить их помочь ее людям. Он сказал, что им просто было скучно, и они искали, чем бы заняться. – «Я сожалею, что задержалась».
«Не съеживайся. Я не Терава. Я не стану бить тебя ради собственного удовольствия», – прозвучало довольно тяжелым тоном, подходящим как раз для палача. Мейра может и не избивала людей ради удовольствия, но до Фэйли дошло пару фактов того, что у нее была довольно тяжелая рука во время наказания. – «А теперь рассказывай, что Севанна говорила и делала. Эта вода, падающая с неба может и является чудом, но бродить под ней довольно противно».
Повиноваться было легко. Севанна не просыпалась ночью, и едва она поднялась все ее разговоры были только про одежду, какую она хотела сегодня одеть и про драгоценности. Особенно про драгоценности. Ее сундук для драгоценностей был изначально предназначен для одежды, но теперь он был доверху набит драгоценностями, что не всякая королева могла себе позволить. Прежде чем одеться Севанна перепробовала разные комбинации одежды и драгоценностей – ожерелий и колец – разглядывая себя в высокое напольное зеркало. Это было очень обременительно. Особенно для Фэйли.
Она как раз добралась до прибытия Теравы с Галиной, когда все вокруг перед ее глазами всколыхнулось. Она сама тоже заколыхалась волной! И ей не показалось. Голубые глаза Мейры вылезли из орбит, на сколько это возможно. Она чувствовала тоже самое. Волна колыхания, включая ее саму, повторилась и сильнее, чем в прошлый раз. От шока Фэйли выпрямилась, отпустив подол платья. Мир всколыхнулся в третий раз, еще сильнее, и когда волна прошла сквозь нее, она почувствовала, что ее может сдуть как пушинку или просто рассеять как туман.
Задышав сильнее она ждала четвертой волны, от которой, она была уверена в этом, она рассыплется в прах, и которая разрушит все остальное, но ее не последовало. Когда ничего не произошло, она от облегчения выдохнула воздух из легких: – «Что это было, Хранительница Мудрости?»
Мейра дотронулась до своей руки и удивленно посмотрела, что ее рука не провалилась сквозь плоть и кости. – «Я... не знаю», – выговорила она медленно. Встряхнувшись, она добавила. – «Возвращайся к своим делам, девочка». – и подобрав юбки она промчалась мимо Фэйли почти рысью, расплескивая по пути грязь.
Дети пропали с улиц, но Фэйли слышала их вопли изнутри палаток. Забытые собаки дрожали и скулили, поджав хвосты. Встреченные люди, трогали себя и окружающих, и Шайдо и гай'шан. Фэйли прижала руки к себе. Конечно, она не утратила плотность. Она только на мгновение ощутила, что превращается в туман. Конечно. Подняв юбку чтобы идти дальше, и не стирать больше, чем требуется, она отправилась в путь. Но спустя пару шагов побежала, не обращая внимания на то, сколько грязи окажется на ней и окружающих. Она знала, что от той волны сбежать не получится. Но она все равно бежала со всех ног.
Палатки гай'шан создавали вокруг гранитных стен города широкое кольцо, и пестрели таким же разнообразием, как и в остальной части лагеря, хотя чаще всего они были маленькими. В ее шатре с трудом могли бы разместиться двое, но в ней ютились она и еще трое: Аллиандре, Майгдин и бывшая кайриенская дворянка по имени Дайрайн. Она была одной из тех, кто сумел подлизаться к Севанне пересказывая той сплетни об остальных гай'шан. Это усложняло дело, но исправить ничего уже было нельзя, кроме как убить женщину, но Фэйли не нравился подобный выход. По крайней мере, пока та не стала для них реальной угрозой. Они спали свернувшись из-за тесноты калачиком как щенки в коробке, довольные что тепло соседей согревает холодными ночами.
Когда она вползла внутрь низкого шатра там было темно. Масла и свечей не хватало, и их не тратили на гай'шан. В нутри была одна Аллиандре, лежавшая поверх одеяла лицом вниз в одном ожерелье с куском ткани, смоченном в травяном настое, поверх ее израненного зада. По крайней мере, Хранительницы Мудрости не поскупились на целебный отвар для гай'шан как и для Шайдо. Аллиандре не совершала никаких проступков, но была названа вчера среди пяти имен, менее всего понравившихся Севанне. В отличие от остальных, она вела себя вполне пристойно во время наказания – Дойрманес зарыдал даже раньше, чем его ударили по спине – но ее, похоже, выбирали каждые три, четыре дня. Быть самой королевой не одно и тоже, что прислуживать королеве. Однако, Майгдин оказывалась среди выбранных не намного реже, хотя была горничной дворянки, пусть и не слишком опытной. Саму Фэйли называли всего раз.
Мерой того, как низко пал дух Аллиандре было то, что она даже не прикрылась, лишь приподнялась на локтях. Однако, она расчесала свои длинные волосы. Если бы она не оказалась в состоянии сделать даже это – Фэйли точно знала бы, что та достигла предела своих сил. – «С вами... произошло нечто... странное... только что, миледи?», – спросила она с сильным страхом в дрожащем голосе.
«Да», – подтвердила Фэйли, присаживаясь под верхушкой шатра. – «Не знаю, что это было. Мейра тоже не знает, что это. И сомневаюсь, чтобы кто-то из Хранительниц Мудрости знает. Но это не причинило нам никакого вреда». – Конечно же нет. Конечно. – «И это никак не влияет на наши планы». – Зевнув, она отстегнула широкий золотой пояс и бросила его поверх одеяла. Затем схватилась за платье, чтобы стянуть его через голову.
Аллиандре опустила голову на руки и тихо заплакала: – «Мы никогда не убежим. Меня опять накажут сегодня. Я знаю. Меня будут бить каждый день всю оставшуюся жизнь».
Вздохнув, Фэйли оставила в покое платье там, где оно было и, встав на колени, погладила своего вассала по голове. – «Я тоже иногда этого боюсь», – призналась она тихо. – «Но я отказываюсь дать своим страхам меня побороть. Я сбегу. Мы все сбежим. Ты должна быть храброй, Аллиандре. Я знаю, ты – храбрая. Ты управлялась с Масимой и хорошо держалась. Ты и теперь справишься, надо только хорошенько постараться».
В отверстии шатра появилась голова Аравайн. Она была простой, довольно упитанной женщиной, как подозревала Фэйли, бывшей дворянкой, хотя она никогда об этом не рассказывала. Несмотря на полумрак, Фэйли разглядела, что она выглядела сияющей. У нее также были пояс и ожерелье Севанны. – «Миледи, у Элвона с сыном есть для вас кое-что».
«Это может потерпеть пару минут», – сказала Фэйли. Аллиандре перестала плакать, но, по прежнему, лежала притихшая и неподвижная.
«Миледи, вам бы не захотелось дожидаться этого еще дольше».
У Фэйли перехватило дыхание. Возможно ли это? Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.
«Я управлюсь с нервами», – сказала Аллиандре, подняв голову, и пристально посмотрела на Аравайн. – «Если то, что есть у Элвона то, на что я надеюсь, то я справлюсь, даже если Севанна начнет меня допрашивать».
Подхватив пояс, если снаружи заметят без него и ожерелья, то за это можно быть наказанной как за попытку побега, Фэйли выскочила из шатра. Дождь стал моросящим, но она натянула капюшон. Капли были холодными.
Элвон был коренастым мужчиной, над ним возвышался долговязый парнишка – его сын Тэрил. Оба были в покрытых пятнами грязи плохо выбеленных холощовых одеждах. Тэрил был старшим из сыновей Элвона. Ему было всего четырнадцать, но Шайдо не поверили этому из-за его роста, который равнялся среднему для мужчин в Амадиции. Фэйли с самого начала доверилась Элвону. Среди гай'шан они были легендой. Они убегали от Шайдо трижды, и каждый раз чтобы их поймать охотникам требовалось все больше времени. И несмотря на все более строгое наказание, в день клятвы они планировали четвертую попытку вернуться к семье. За все время, которое их знала Фэйли, они ни разу не улыбнулись, но сегодня оба и Элвон и Тэрил с трудом сдерживали улыбки на исхудавших лицах.
«Что у вас для меня?» – спросила Фэйли, торопливо застегивая пояс вокруг талии. Она думала, что сердце выскочит из груди.
«Это все мой Тэрил, миледи», – ответил Элвон. Бывший лесоруб говорил с сильным акцентом, из-за чего его было трудно понять. – «Он просто проходил мимо и заметил, что никого нет поблизости, совсем никого. Он нырнул внутрь быстрый как угорь, и вот... Покажи миледи, Тэрил», – Застеснявшись Тэрил приподнял широкий рукав – на одежде гай'шан карманы нашивали именно там – и вытянул гладкий белый стержень, похожий на кость в фут длиной и толщиной в запястье человека.
Оглянувшись, не видит ли кто, но улица была пустынна, и кроме него никого на ней не было, Фэйли быстро перехватила стержень и сунула его в собственный карман. Карман был довольно глубоким и не позволит ему в случае чего выпасть, но теперь, с этой вещью на руках, она не желала его выпускать. На ощупь он был гладкий как стекло, и был прохладный, холоднее окружающего воздуха. Возможно, это был ангриал или тер'ангриал. Это объясняло, почему Галине не терпелось наложить на него руки, и почему она не желала заниматься этим сама. Спрятав руку поглубже в рукаве, Фэйли посильнее ухватилась за стержень. Галина больше не была ей угрозой. Теперь она была спасением.
Фэйли отвела глаза. На это было больно смотреть. Даже если она сможет заполучить стержень из палатки Теравы, поможет ли ей Айз Седай спастись? Судя по ее виду, она совсем сломалась. Так думать было ужасно, но пленник прежде всего должен быть практичен. Предала бы ее Галина, чтобы постараться избавиться от побоев? Она угрожала этим, если Фэйли не сможет заполучить стержень. Правда, это Севанну заинтересует жена Перрина Айбарры, но судя по отчаянию на лице Галины, она готова на что угодно. Фэйли молила про себя женщину, найти в себе силы и продержаться еще чуть-чуть. Конечно, она планировала спасение своими силами, на случай, если Галина не сдержит слово взять их с собой, но если бы она их вытащила, это было бы гораздо проще и безопаснее для всех. О, Свет! Почему же Перрин до сих пор ее не нашел? Нет! Она должна сосредоточиться.
«Она не слишком-то впечатляет», – пробормотала Севанна, теперь глядя в кубок, – «Даже это кольцо не может заставить ее казаться Айз Седай». – Она раздраженно мотнула головой. Фэйли не понимала почему, но для Севанны почему-то было очень важно, чтобы все вокруг знали, что Галина была Сестрой. Это, наверное, было для нее почетно. – «Чего ты так рано, Терава? Я еще даже не поела. Хочешь вина?»
«Воды», – твердо заявила Терава. – «О каком рано ты говоришь? Солнце уже почти встало. Я позавтракала еще до восхода. Ты становишься такой же ленивой как мокроземцы, Севанна».
Лусара, симпатичная доманийка-гай’шайн, быстро наполнила кубок из серебряного кувшина с водой. Севанну, кажется, удивило настойчивое желание Хранительниц Мудрости пить только воду, но она всегда держала ее наготове. Что-нибудь иное было бы оскорблением, даже если бы она попыталась этого избежать. Меднокожая доманийка прежде была купчихой, и для своих средних лет довольно хорошей, но пары седых волос в черной шевелюре, спадавшей до плеч, не оказалось достаточно чтобы избежать плена. Она была очень красивой, а Севанна коллекционировала богатых, сильных и красивых, даже отбирая их у других, если они были чужие гай’шайн. Вокруг было так много гай’шайн, что почти никто не возражал, если у него отбирали одного или двух. Лусара сделала изящный реверанс и с поклоном подала поднос сидящей Тераве, но на полпути на свое место она улыбнулась Фэйли. И что хуже всего, это была улыбка заговорщицы.
Фэйли сдержала вздох. В последний раз ее наказали именно за вздох не впопад. Лусара была одной из тех, что поклялась ей в верности за две прошлых недели. После случая с Аравайн Фэйли старалась отбирать тщательно, но отказ кому-либо создавал угрозу предательства, таким образом, у нее оказалось слишком много сторонников, в большей части которых она вовсе не была уверена. Она пришла к выводу, что Лусаре можно доверять, или что женщина не станет предавать ее намерено, но все дело в том, что та воспринимала исполнение плана спасения как интересную игру, не осознавая цену проигрыша. Похоже, что и торговлю она воспринимала также, по воле судьбы зарабатывая и теряя деньги, но у Фэйли не будет второго шанса, если их постигнет неудача. Ни у нее, ни у Аллиандре, ни у Майгдин. И даже у Лусары. гай’шайн Севанны, пытавшихся сбежать, сковывали цепью, пока они не прислуживали ей либо не выполняли иные поручения.
Терава сделала глоток, затем поставила кубок на ковер в цветочках рядом с собой, и пристально уставилась на Севанну. – «Хранительницы Мудрости думают, что пришло время двигаться на север и восток. Мы легко сможем найти приют и защиту в горах, и сможем добраться туда меньше чем за две недели, даже с учетом тормозящих нас гай’шайн. Здесь мы открыты со всех сторон, и нашим разведчикам приходится уходить все дальше и дальше в поисках пищи».
Зеленые глаза Севанны не моргнув встретили этот взгляд, чего сама Фэйли, наверное, не смогла бы повторить. Севанну всегда уязвляло, что Хранительницы Мудрости встречаются без ее участия, часто она отыгрывалась за это на своих гай’шайн, но сейчас она улыбнулась и перед тем как ответить сделал глоток вина. Она начала говорить терпеливым тоном, словно объясняя кому-то не слишком умному очевидные вещи: – «Здесь хорошая земля для посевов, у нас есть их семена, мы можем добавить их к нашим собственным. Кто знает, что будет в горах? Разведчики приводят скот – коров, коз, овец. Здесь есть хорошие пастбища. Какие пастбища ты знаешь в горах, Терава? Здесь у нас воды больше, чем когда-либо видел клан. Ты знаешь, где в горах источники воды? Что касается защиты, то – кто решится выступить против нас? Мокроземцы разбегаются при виде блеска наших копий».
«Не все», – сухо заметила Терава. – «Некоторые очень хорошо танцуют с копьями. А что, если Ранд ал'Тор отправит один из кланов против нас? Мы никогда не узнаем, пока вокруг не затрубят рога». – Внезапно, она тоже улыбнулась, но ее улыбка не затронула глаз. – «Кое-кто считает, что у тебя есть план попасть в плен к ал'Тору и стать его гай'шан, чтобы таким образом, заставить его жениться на себе. Правда, забавно, не находишь?»
Фэйли вздрогнула помимо воли. Именно из-за этого маниакального желания – а Севанна определенно свихнулась на желании женить ал'Тора на себе – Фэйли попала в зависимость от поступков Галины. Если айилка не знает, что Перрин связан с ал'Тором, то ей расскажет Галина. Расскажет, если Фэйли не добудет для нее этот проклятый стержень. Иначе Севанна не упустит своего шанса, и не даст ей сбежать. Ее, безусловно, закуют в цепи, словно она уже сделала такую попытку.
На вид о Севанне можно было сказать что угодно, но только не то, что она удивлена. Сверкнув глазами, она наклонилась вперед, из-за чего грудь выпала из выреза в платье, оголившись полностью. – «Кто такое говорит? Кто?» – Терава подняла свой кубок и сделала второй глоток. Поняв, что не получит ответа, Севанна откинулась назад, поправив одежду. Ее глаза все еще сверкали как ограненные изумруды, но теперь в ее голосе не было ничего лишнего. Слова вышли такими же твердыми, как ее глаза. – «Я выйду за Ранда ал'Тора, Терава. Он был уже почти в моих руках, пока ты и остальные Хранительницы Мудрости меня не подвели. Я выйду за него, объединю кланы и завоюю всех мокроземцев!»
Терава усмехалась поверх своего кубка. – «Куладин был Кар’а’карном, Севанна. Я не нашла пока Хранительниц Мудрости, давших ему разрешение отправиться в Руидин, но найду. Ранд ал'Тор – творение рук Айз Седай. Они велели ему что сказать в Алкайр Дал, и это был черный день, когда он раскрыл тайны, позволенные знать лишь немногим, способным их вынести. Скажи спасибо, что большинство решило, что он солгал. Ах я забыла! Ты же никогда не была в Руидине. Ты решила, что он солгал о тех тайнах».
Сквозь створку палатки вошли гай'шан во влажных платьях, поддерживая подол, пока не вошли внутрь. У каждого были золотые пояс и ожерелье. Их мягкие зашнурованные сапожки оставляли на ковре грязные следы. Позже, когда грязь подсохнет, им придется ее отчищать, но лучше так, чем оказаться в грязном платье. Это самый простой способ заслужить наказание. Севанна требовала, чтобы окружающие ее гай'шан были безупречно чистыми. Никто из айилок не обратил внимания на вновь прибывших.
Севанна выглядела озадаченной тем, что сказала Терава. – «Зачем тебе знать, кто дал разрешение Куладину? Это не важно», – сказала она, махнув рукой, словно отгоняла назойливую муху, но не получила ответа. – «Куладин мертв. У ал'Тора есть знаки, как бы он их не заполучил. Я женюсь на нем, и стану его использовать. Если Айз Седай сумели с ним управиться, а я видела, как они вертели им как младенцем, то и я смогу. С небольшой помощью с твоей стороны. А ты мне обязательно поможешь. Ты же согласна, что объединение кланов стоит того, независимо от способа? Ты уже соглашалась со мной раньше». – Каким-то образом в ее словах прозвучал больше чем просто намек на угрозу. – «Мы – Шайдо, одним махом станем самым сильным кланом».
Сняв капюшоны, вновь прибывшие гай'шан заняли места вдоль стены палатки – их было девять мужчин и три женщины, одной из них оказалась Майгдин. На лице у солнцеволосой женщины застыло мрачное выражение, которое не покидало ее с тех пор, как Терава застукала ее в своей палатке. Чтобы с ней не сделала Терава, все что удалось выжать из Майгдин было то, что она хочет ее убить. И иногда она плакала во сне.
Терава оставила свое мнение об объединении кланов при себе. – «Многие против того, чтобы остаться. Многие вожди септов каждое утро жмут на красный кружок своих нар’баха. Я советую тебе прислушаться к мнению Хранительниц Мудрости».
Нар’баха? Это означало «коробочка для дураков» или что-то вроде того. Но что это может быть? Байн и Чиад по прежнему рассказывали ей об обычаях Айил, когда позволяли дела, но никогда не упоминали ни о чем подобном. Майгдин остановилась возле Лусары. Рядом с Фэйли остановился стройный кайриэнец – дворянин по имени Дойрманес. Он был молод и смазлив, но нервно кривил губы. Если он пронюхает про присяги, его придется убить. Она уверена, что он тут же кинется докладывать Севанне.
«Мы останемся», – сердито заявила Севанна, бросив кубок на ковры, разлив вино. – «Я говорю от имени вождя клана, и я сказала!»
«Да, ты сказала», – спокойно согласилась Терава. – «Бендуин, вождь септа Зеленой Соли, получил разрешение отправиться в Руидин. Он ушел пять дней тому назад с двадцатью алгай'д'сисвай и четырьмя Хранительницами Мудрости, чтобы засвидетельствовать его возвращение».
Едва все вновь прибывшие гай'шан застыли на своих местах, остальные, включая Фэйли, подняли капюшоны и отправились вдоль стены к выходу, подняв подолы своих платьев. Теперь она уже привыкла показывать свои ноги.
«Он отправился чтобы сменить меня, но мне никто ни слова не сказал?»
«Не тебя, Севанна, а Куладина. Ты, как его вдова, говоришь от имени вождя клана пока новый вождь не вернется из Руидина, но ты же не вождь».
Фэйли вышла на холод в серый утренний дождь, и закрывшаяся створка палатки оборвала все, что сказала в ответ Севанна. Что происходит между этими женщинами? Порой, как сегодня утром они казались противницами, но в другой раз похожи на союзниц поневоле, заговорщицами, которых связывает нечто малоприятное. Или именно эта связь между ними была для них малоприятной. Ладно, она не представляет, как подобное знание способно облегчить ей путь к спасению, поэтому это не имеет значения. Но эта загадка не давала спокойно жить. Перед палаткой стояло шесть Дев Копья с опущенными на грудь вуалями, копья были заткнуты за ремень колчанов, висевших на спине. Байн и Чиад были возмущены тем, что Севанна использовала Дев в качестве почетного караула и для охраны своей палатки, хотя сама никогда в жизни не была Девой, но тут и днем и ночью находилось не меньше шести Дев. И ее подруги возмущались также тем, что Девы Шайдо позволяли подобное. Ни вождю клана, ни тому, кто говорит от его лица, не дано столько власти, как у каких-нибудь мокроземных дворян. Руки Дев мелькали в довольно быстрой беседе. Она несколько раз уловила знак, означавший Кар’а’карн, но недостаточно разбиралась в языке жестов, чтобы понять, о чем они говорили – об ал'Торе или о Куладине. Задержаться дольше, чтобы понять, о чем идет речь не представлялось возможным. С одной стороны, когда все уйдут по грязной улице, а она одна останется, они могут стать подозрительнее, а они ведь и сами могут ее наказать, и что еще хуже – воспользуются ее собственными шнурками. Она уже получала порцию подобных побоев от других Дев за «нахальный взгляд», и больше ей не хотелось. Особенно, когда это означало быть раздетым публично. В том чтобы быть гай'шан Севанны не было никакого прока, и не давало никакой защиты. Любой Шайдо мог наказывать любого гай'шан, если он решит, что тот ведет себя не надлежащим образом. Даже ребенок, если его приставили надзирать за тем, как вы выполняете работу по хозяйству. С другой стороны– дождь был довольно холодным, намочит шерстяное платье насквозь и довольно скоро. Ей нужно было пройти до палатки не больше четверти мили, но ее обязательно перехватят по дороге.
Повернувшись спиной к красной палатке, она зевнула. Очень хотелось добраться до одеяла и поспать еще пару часиков. К вечеру будет много работы. Что будет на этот раз, она не имела ни малейшего представления. Все было бы проще, если бы Севанна распределила между ними обязанности, кто за что и когда отвечает, но, судя по всему, женщина называет имена наугад и всегда в последнюю минуту. Это превращало планирование спасения в очень трудную штуку.
Палатку Севанны окружали палатки и шатры всех расцветок, всех видов и мастей, но куда ниже ее: и темные айильские палатки, шатры и палатки со стенками и прочие, прочие. Все это многообразие было разделено запутанной вереницей грязных улиц, которые сейчас превратились в грязные реки. Ощущая недостаток собственных палаток Шайдо натащили все палатки, которые смогли найти по пути. Вокруг Майдена расположилось четырнадцать септов, почти сто тысяч Шайдо и почти столько же гай'шан, и ходили слухи, что еще два септа – Морай и Белый Утес будут здесь в течение нескольких дней. Помимо детей, плещущихся в грязи с игривыми собаками, на ее пути большей частью попадались люди в запачканной грязью белой одежде, которые таскали мешки и корзины.
Большинство женщин не спешили, они бежали бегом. За исключением кузнечных работ, Шайдо редко какую работу делали самостоятельно, и больше из скуки, как она подозревала. При таком большом числе гай'шан найти себе занятие само по себе уже было каким-то занятием. Севанна уже была не единственной из Шайдо, кто принимал ванны, а гай'шан терли им спину. Ни одна из Хранительниц Мудрости так далеко не зашла, но другим пройти два шага и что-то принести самостоятельно, было неохота, если для этого можно позвать гай'шан.
Она почти добралась до лагеря гай'шан, прямо напротив серой городской стены Майдена, когда к ней навстречу вышла Хранительница Мудрости в темной шали, обернутой вокруг головы от дождя. Фэйли не остановилась, но слегка согнула колени. Мейра была не столь ужасной как Терава, но мрачная женщина тоже не была подарком, и к тому же ростом ниже Фэйли. А когда она разговаривала с женщиной выше себя, ее рот становился еще тверже. Фэйли было думала, что весть о том, что ее родной септ Белый Утес вот-вот присоединится к ним, как-то ее развеселит, но она на нее никак не повлияла.
«Значит, ты просто отстала», – сказала Мейра, когда она подошла ближе. Ее глаза напоминали сапфиры, и по твердости тоже. – «Я отправила Риале выслушать остальных, а сама направилась тебе навстречу, чтобы какой-нибудь пьяный дурак не затащил тебя к себе в палатку». – Она оглядела ее, словно разыскивая дурака, который собирается это сделать.
«Никто не приставал ко мне, Хранительница Мудрости», – быстро пролепетала Фэйли. За пару прошедших недель было несколько попыток приставания, частью пьяных, часть нет, но всякий раз в самый последний момент по близости оказывался Ролан. Дважды могучий мира’дин вынужден был драться ради ее спасения, и однажды он даже убил из-за нее другого мужчину. Она ждала, что разразятся все девять штормов и гора неприятностей, но Хранительницы Мудрости рассудили, что это был честный поединок, и Ролан говорил, что ее имя даже не упоминалось. Обо всем этом Байн и Чиад говорили, что все идет против обычаев, но здесь нападения на женщин гай'шан уже стало привычной опасностью. Она была уверена, что на Аллиандре однажды нападали до того, как она и Майгдин тоже попали под покровительство мира’дин. Ролан отказался попросить их помочь ее людям. Он сказал, что им просто было скучно, и они искали, чем бы заняться. – «Я сожалею, что задержалась».
«Не съеживайся. Я не Терава. Я не стану бить тебя ради собственного удовольствия», – прозвучало довольно тяжелым тоном, подходящим как раз для палача. Мейра может и не избивала людей ради удовольствия, но до Фэйли дошло пару фактов того, что у нее была довольно тяжелая рука во время наказания. – «А теперь рассказывай, что Севанна говорила и делала. Эта вода, падающая с неба может и является чудом, но бродить под ней довольно противно».
Повиноваться было легко. Севанна не просыпалась ночью, и едва она поднялась все ее разговоры были только про одежду, какую она хотела сегодня одеть и про драгоценности. Особенно про драгоценности. Ее сундук для драгоценностей был изначально предназначен для одежды, но теперь он был доверху набит драгоценностями, что не всякая королева могла себе позволить. Прежде чем одеться Севанна перепробовала разные комбинации одежды и драгоценностей – ожерелий и колец – разглядывая себя в высокое напольное зеркало. Это было очень обременительно. Особенно для Фэйли.
Она как раз добралась до прибытия Теравы с Галиной, когда все вокруг перед ее глазами всколыхнулось. Она сама тоже заколыхалась волной! И ей не показалось. Голубые глаза Мейры вылезли из орбит, на сколько это возможно. Она чувствовала тоже самое. Волна колыхания, включая ее саму, повторилась и сильнее, чем в прошлый раз. От шока Фэйли выпрямилась, отпустив подол платья. Мир всколыхнулся в третий раз, еще сильнее, и когда волна прошла сквозь нее, она почувствовала, что ее может сдуть как пушинку или просто рассеять как туман.
Задышав сильнее она ждала четвертой волны, от которой, она была уверена в этом, она рассыплется в прах, и которая разрушит все остальное, но ее не последовало. Когда ничего не произошло, она от облегчения выдохнула воздух из легких: – «Что это было, Хранительница Мудрости?»
Мейра дотронулась до своей руки и удивленно посмотрела, что ее рука не провалилась сквозь плоть и кости. – «Я... не знаю», – выговорила она медленно. Встряхнувшись, она добавила. – «Возвращайся к своим делам, девочка». – и подобрав юбки она промчалась мимо Фэйли почти рысью, расплескивая по пути грязь.
Дети пропали с улиц, но Фэйли слышала их вопли изнутри палаток. Забытые собаки дрожали и скулили, поджав хвосты. Встреченные люди, трогали себя и окружающих, и Шайдо и гай'шан. Фэйли прижала руки к себе. Конечно, она не утратила плотность. Она только на мгновение ощутила, что превращается в туман. Конечно. Подняв юбку чтобы идти дальше, и не стирать больше, чем требуется, она отправилась в путь. Но спустя пару шагов побежала, не обращая внимания на то, сколько грязи окажется на ней и окружающих. Она знала, что от той волны сбежать не получится. Но она все равно бежала со всех ног.
Палатки гай'шан создавали вокруг гранитных стен города широкое кольцо, и пестрели таким же разнообразием, как и в остальной части лагеря, хотя чаще всего они были маленькими. В ее шатре с трудом могли бы разместиться двое, но в ней ютились она и еще трое: Аллиандре, Майгдин и бывшая кайриенская дворянка по имени Дайрайн. Она была одной из тех, кто сумел подлизаться к Севанне пересказывая той сплетни об остальных гай'шан. Это усложняло дело, но исправить ничего уже было нельзя, кроме как убить женщину, но Фэйли не нравился подобный выход. По крайней мере, пока та не стала для них реальной угрозой. Они спали свернувшись из-за тесноты калачиком как щенки в коробке, довольные что тепло соседей согревает холодными ночами.
Когда она вползла внутрь низкого шатра там было темно. Масла и свечей не хватало, и их не тратили на гай'шан. В нутри была одна Аллиандре, лежавшая поверх одеяла лицом вниз в одном ожерелье с куском ткани, смоченном в травяном настое, поверх ее израненного зада. По крайней мере, Хранительницы Мудрости не поскупились на целебный отвар для гай'шан как и для Шайдо. Аллиандре не совершала никаких проступков, но была названа вчера среди пяти имен, менее всего понравившихся Севанне. В отличие от остальных, она вела себя вполне пристойно во время наказания – Дойрманес зарыдал даже раньше, чем его ударили по спине – но ее, похоже, выбирали каждые три, четыре дня. Быть самой королевой не одно и тоже, что прислуживать королеве. Однако, Майгдин оказывалась среди выбранных не намного реже, хотя была горничной дворянки, пусть и не слишком опытной. Саму Фэйли называли всего раз.
Мерой того, как низко пал дух Аллиандре было то, что она даже не прикрылась, лишь приподнялась на локтях. Однако, она расчесала свои длинные волосы. Если бы она не оказалась в состоянии сделать даже это – Фэйли точно знала бы, что та достигла предела своих сил. – «С вами... произошло нечто... странное... только что, миледи?», – спросила она с сильным страхом в дрожащем голосе.
«Да», – подтвердила Фэйли, присаживаясь под верхушкой шатра. – «Не знаю, что это было. Мейра тоже не знает, что это. И сомневаюсь, чтобы кто-то из Хранительниц Мудрости знает. Но это не причинило нам никакого вреда». – Конечно же нет. Конечно. – «И это никак не влияет на наши планы». – Зевнув, она отстегнула широкий золотой пояс и бросила его поверх одеяла. Затем схватилась за платье, чтобы стянуть его через голову.
Аллиандре опустила голову на руки и тихо заплакала: – «Мы никогда не убежим. Меня опять накажут сегодня. Я знаю. Меня будут бить каждый день всю оставшуюся жизнь».
Вздохнув, Фэйли оставила в покое платье там, где оно было и, встав на колени, погладила своего вассала по голове. – «Я тоже иногда этого боюсь», – призналась она тихо. – «Но я отказываюсь дать своим страхам меня побороть. Я сбегу. Мы все сбежим. Ты должна быть храброй, Аллиандре. Я знаю, ты – храбрая. Ты управлялась с Масимой и хорошо держалась. Ты и теперь справишься, надо только хорошенько постараться».
В отверстии шатра появилась голова Аравайн. Она была простой, довольно упитанной женщиной, как подозревала Фэйли, бывшей дворянкой, хотя она никогда об этом не рассказывала. Несмотря на полумрак, Фэйли разглядела, что она выглядела сияющей. У нее также были пояс и ожерелье Севанны. – «Миледи, у Элвона с сыном есть для вас кое-что».
«Это может потерпеть пару минут», – сказала Фэйли. Аллиандре перестала плакать, но, по прежнему, лежала притихшая и неподвижная.
«Миледи, вам бы не захотелось дожидаться этого еще дольше».
У Фэйли перехватило дыхание. Возможно ли это? Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.
«Я управлюсь с нервами», – сказала Аллиандре, подняв голову, и пристально посмотрела на Аравайн. – «Если то, что есть у Элвона то, на что я надеюсь, то я справлюсь, даже если Севанна начнет меня допрашивать».
Подхватив пояс, если снаружи заметят без него и ожерелья, то за это можно быть наказанной как за попытку побега, Фэйли выскочила из шатра. Дождь стал моросящим, но она натянула капюшон. Капли были холодными.
Элвон был коренастым мужчиной, над ним возвышался долговязый парнишка – его сын Тэрил. Оба были в покрытых пятнами грязи плохо выбеленных холощовых одеждах. Тэрил был старшим из сыновей Элвона. Ему было всего четырнадцать, но Шайдо не поверили этому из-за его роста, который равнялся среднему для мужчин в Амадиции. Фэйли с самого начала доверилась Элвону. Среди гай'шан они были легендой. Они убегали от Шайдо трижды, и каждый раз чтобы их поймать охотникам требовалось все больше времени. И несмотря на все более строгое наказание, в день клятвы они планировали четвертую попытку вернуться к семье. За все время, которое их знала Фэйли, они ни разу не улыбнулись, но сегодня оба и Элвон и Тэрил с трудом сдерживали улыбки на исхудавших лицах.
«Что у вас для меня?» – спросила Фэйли, торопливо застегивая пояс вокруг талии. Она думала, что сердце выскочит из груди.
«Это все мой Тэрил, миледи», – ответил Элвон. Бывший лесоруб говорил с сильным акцентом, из-за чего его было трудно понять. – «Он просто проходил мимо и заметил, что никого нет поблизости, совсем никого. Он нырнул внутрь быстрый как угорь, и вот... Покажи миледи, Тэрил», – Застеснявшись Тэрил приподнял широкий рукав – на одежде гай'шан карманы нашивали именно там – и вытянул гладкий белый стержень, похожий на кость в фут длиной и толщиной в запястье человека.
Оглянувшись, не видит ли кто, но улица была пустынна, и кроме него никого на ней не было, Фэйли быстро перехватила стержень и сунула его в собственный карман. Карман был довольно глубоким и не позволит ему в случае чего выпасть, но теперь, с этой вещью на руках, она не желала его выпускать. На ощупь он был гладкий как стекло, и был прохладный, холоднее окружающего воздуха. Возможно, это был ангриал или тер'ангриал. Это объясняло, почему Галине не терпелось наложить на него руки, и почему она не желала заниматься этим сама. Спрятав руку поглубже в рукаве, Фэйли посильнее ухватилась за стержень. Галина больше не была ей угрозой. Теперь она была спасением.