Страница:
«Тувин могла ошибиться», – громким голосом произнесла Тсутама, очень громким, – «но, если это так, то мне не понятно, с какой стати эти проклятые Аша'ман позволили бы Логайну стать одним из них, не говоря уже о том, чтобы дать собой командовать. Но думаю, что Сашалле вряд ли могла ошибиться в таком проклятом деле, когда оно касается ее самой. И ее письмо не похоже на писанину свихнувшейся женщины, поддавшейся бреду. Иногда, то что кажется невероятно-проклятым и невозможным, действительно невероятно – будь оно проклято! – и невозможно, пока первая женщина не сделает это. Вот так. Усмирение исцелено. Мужчиной. Эта порожденная жабой саранча, я говорю о Шончан, захватывает каждую найденную женщину, способную направлять, очевидно, схватив также много Сестер. Двенадцать дней назад... Ладно, вы и без меня чертовски прекрасно знаете о том, что случилось. Мир стал еще опаснее, чем был, начиная с Троллоковых Войн, а возможно даже начиная с самого Разлома Мира. Поэтому я решила, что мы осуществим твой план на счет этих треклятых Аша'манов, Певара. Это чертовски неприятно и опасно, чтоб я сгорела, но у нас нет иного проклятого выхода. Вы с Джавиндрой будете действовать сообща».
Певара поморщилась. Не из-за Шончан. Они были такие же люди, как и остальные, несмотря на странные тер'ангриалы, которыми владели, и в конечном счете они будут побеждены. Гримасу, не смотря на усилие сохранить спокойствие, вызвало упоминание о происшествии, случившемся двенадцать дней назад, виновником которого, без сомнения были Отрекшиеся. На подобный всплеск Силы в одном месте не был способен никто в мире. И про себя она призналась, что старалась об этом не думать, как и о том, чего они пытались добиться. Или еще хуже – чего они, возможно, достигли. Вторая гримаса появилась в ответ на присвоенную ей идею объединения с Аша'ман. Хотя это было неизбежно, потому что это она озвучила мысль Тарны для ушей Тсутамы, затаив дыхание в ожидании извержения, которого, как она была уверена, не миновать. Она даже воспользовалась аргументом об увеличении размера объединяющих кругов с привлечением мужчин, чтобы противостоять этому чудовищному всплеску Силы. Что удивительно, никакого извержения не было, как и других малейших проявлений эмоций. Тсутама просто ответила, что она подумает, и потребовала подыскать в Библиотеке подходящие документы насчет мужчин и объединяющих кругов. А третья гримаса, самая большая, была вызвана необходимостью сотрудничать с Джавиндрой, а вовсе не поручением как таковым. У нее и так забот полон рот, а с Джавиндрой всегда какие-нибудь проблемы. Она всегда находила тысячу причин не делать ничего, лишь бы прикрыть свой зад. Или почти ничего.
Особенно яростно Джавиндра выступала против союза с Аша'манами, придя в ужас при мысли об узах Красных Сестер с мужчинами вообще, а уж с подобными, умеющими направлять, особенно. Но казалось теперь, когда Верховная Сестра недвусмысленно приказала этим заняться, у нее не оставалось иного выхода – она была загнана в угол. Однако, и сейчас она нашла повод отказаться: «Элайда никогда этого не позволит», – возразила она.
Сверкнув глазами, Тсутама поймала и удержала ее взгляд. Худая женщина громко икнула.
«Элайда не узнает, пока не станет слишком поздно, Джавиндра. Я же храню ее небольшие секреты о провалах с Черной Башней и у Колодцев Дюмай, так сильно, как только умею, потому что она когда-то была частью Красных, но теперь она Престол Амерлин, вышедшая из всех Айя разом и ни из одной. А это означает, что больше она не Красная, и дела Айя ее не касаются». Ее голос приобрел опасный оттенок. И она перестала сквернословить. Это означало, что она готова разгневаться по настоящему. – «Разве ты со мной не согласна? Или ты собираешься что-то рассказать Элайде, несмотря на мои отдельные пожелания на этот счет?»
«Нет, Верховная Сестра», – быстро ответила Джавиндра, закрыв лицо чашкой. Странно, кажется она пыталась скрыть улыбку.
Певара удовлетворенно кивнула. Если им придется выполнить задуманное, а она была уверена, что иначе нельзя, то было совершенно ясно, что Элайду придется держать в неведении. Чему же улыбалась Джавиндра? Все это чрезвычайно подозрительно.
«Я рада, что вы обе со мной согласны», – сухо сказала Тсутама, откинувшись назад в кресле. – «А теперь оставьте меня».
Они задержались только для того, чтобы поставить чашки и сделать реверанс. У Красных так было принято: если Верховная Сестра что-то приказывает, остальные повинуются, включая Восседающих. Единственное исключение по законам Айя – голосование Совета Башни, хотя немногие женщины, носившие данный титул могли поручиться, что они голосовали так, как сами хотели, по близкому их сердцу вопросу. Певара был убеждена – Тсутама была одной из такого меньшинства. Битва будет нешуточной. Она только надеялась, что сможет когда-нибудь стать такой же принципиальной.
Снаружи Джавиндра пробормотала что-то о письмах и умчалась прежде, чем Певара смогла вставить хоть слово. Она и не собиралась с ней разговаривать, но то, что женщина собиралась и дальше тянуть резину и в конечном итоге скинуть всю работу ей, было так же очевидно как то, что персики ядовиты. Свет! Этого ей только недоставало, и как раз в самое подходящее время!
Забежав к себе только чтобы прихватить свою шаль с длинной бахромой и свериться с часами, – четверть первого по полудню – она почти расстроилась, что единственные ее часы показывали одинаковое время с часами Тсутамы. Ведь часто бывает, что разные часы показывают разное время. Она вышла из квартала Красных и поспешила в другую часть Башни – общую, находившуюся ниже апартаментов Айя. Широкие коридоры были хорошо освещены зеркальными лампами, но почти пустынны, отчего казались похожими на пещеры, и от извивавшихся по обеим сторонам белых стен веяло холодом. Любое случайное шевеление гобелена от сквозняка навевало жуткие чувства, словно в шерстяную или шелковую ткань вселилась жизнь. Те немногие люди, кто попался ей по пути, оказались спешащими по хозяйству слугами и служанками с Пламенем Тар Валона на груди, уделявшими ей несколько секунд или чуть больше, чтобы оказать знак уважения. Но все боялись поднять глаза. Зловонная отчужденность и напряжение между Айя, разделившие Башню на несколько враждующих лагерей, заразило даже слуг. По крайней мере, точно напугало до смерти.
Она могла ошибаться, но подсчитала, что из почти двухсот Сестер, оставшихся в Башне, большинство сидит по своим комнатам, выходя из них только в случае крайней необходимости, поэтому не ожидала встретить прогуливающихся Сестер. Поэтому когда прямо перед ее носом с боковой лестничной площадки выскользнула Аделорна Бастин, она от неожиданности даже вздрогнула. Аделорна с царственным видом, несмотря на худобу и недостаток в росте, проследовала мимо, не удостоив ее даже взглядом. Салдэйка тоже была в шали – теперь ни одна Сестра не появлялась без нее за пределами территории своей Айя – и в сопровождении всех своих трех Стражей. Высокий и низкий, широкоплечий и худощавый, все были при своих мечах, и их глаза ни на секунду не прекращали ощупывать местность. Стражи с мечами в Башне – явно чтобы защищать свою Айз Седай. Это было так знакомо, но Певаре хотелось от этого расплакаться. Только для плача было слишком много причин, чтобы зацикливаться на чем-то одном. Вместо этого она приступала к анализу собственных возможностей.
Тсутама могла приказать Красным связать узами Аша'ман, могла приказать ничего не сообщать Элайде, но лучше было начать с тех сестер, которые могли бы поступать так по собственному желанию, без приказа, особенно после этих слухов про трех Красных Сестер погибших от рук Аша'манов. Тарна Фейр уже это сделала, поэтому первым делом на повестке дня стояла чрезвычайно личная беседа с ней. Потому что у нее на примете могли быть другие Сестры. Самой большой сложностью будет донести саму идею до Аша'ман. Сами они вряд ли согласятся просто потому, что уже самостоятельно связали узами пятьдесят одну сестру. Свет всего Мира! Пятьдесят одну! Подобное дело потребует от Сестры мастерства в дипломатических играх и со словами. И железных нервов. Она еще перебирала в уме имена, когда увидела женщину, на встречу с которой торопилась. Та уже стояла в назначенном месте, очевидно рассматривая длинный гобелен.
Маленькая и гибкая, в очень нарядном платье из нежно-серебряного шелка с кружевами на воротнике и рукавах чуть темнее оттенком, Юкири, казалось, была совершенно поглощена изучением гобелена и абсолютно спокойна. Певара могла припомнить только раз, когда она слегка переволновалась, хотя допрос Талене в тот раз всех вывел из себя. Юкири была одна, хотя за последнее время от нее не раз приходилось слышать рассуждения вслух, не взять ли ей снова Стража. Несомненно, подобные мысли в равной степени проистекали из-за тяжелых обстоятельств в Башне и их общих проблем. Певара и сама бы не отказалась от Стража, или даже двоих.
«Ну? Есть тут хоть крупица правды, или на самом деле это разыгравшееся воображение ткача?» – спросила она, присоединяясь ко второй женщине. Гобелен живописал древнюю битву с Троллоками, или что-то под этим подразумевающееся. Большей частью подобные вещи появляются намного позже свершившихся событий, и обычно основываются на слухах. Этот экземпляр был настолько стар, что нуждался в охранном страже, иначе распался бы на куски.
«Я разбираюсь в гобеленах так же, как свинья в кузнечном ремесле, Певара». – При всей внешней элегантности Юкири редко когда сдерживала природный темперамент родной страны. Серебристая бахрома ее шали закачалась, когда она в нее закуталась посильнее. – «Ты опоздала, поэтому давай покороче. Я ощущаю себя курицей, выслеживающей лису. Маррис наконец сломалась этим утром, и я позволила ей самостоятельно дать клятву повиновения, но как и у остальных ее «напарница» – за пределами Башни. Думаю, она у мятежниц». – Она замолчала, ожидая пока не пройдет пара служанок, несущих большую плетеную корзину, в которой высилось аккуратно сложенное постельное белье.
Певара вздохнула. А поначалу все казалось таким обнадеживающим. Ужасным и почти подавляющим, но все же, кажется, начало положено. Талене знала имя только одной Черной Сестры, находившейся в Башне. Но когда они выкрали Атуан... Певара предпочла бы называть это арестом, но не могла, так как они нарушили половину законов Башни и очень много строгих обычаев. Как только Атуан благополучно оказалась в их руках, вскоре она была вынуждена сдать им имена из ее сердца: Карэле Сангир – доманийка из Серых, и Маррис Торнхилл – андорка из Коричневой Айя. Из них только у Карэле был Страж, хотя он тоже, как оказалось, был Приспешником Тьмы. К счастью, поняв, что его Айз Седай его предала, он сумел принять яд в подвале, где его заперли, пока допрашивали Карэле. Странно считать это удачей, но Клятвенный жезл воздействовал только на способных направлять, а вовлеченных в секрет было слишком мало, чтобы охранять и возиться с пленниками.
Это было яркое начало, однако удручающее, а теперь они и вовсе оказались в тупике, если только одна из известных им Черных Сестер не вернется в Башню. Они оказались опять у начала, вернувшись обратно к поиску несоответствий между поведением и словами Сестер, которые можно было бы доказать, что означало подозрение почти ко всем Сестрам. Конечно, Талене и остальные трое доложат все, что они узнают, едва что-то попадется им в руки – этого требовала клятва повиновения – но любое послание чуть более важное, чем «возьми это и отнеси туда», было зашифровано ключом, известным только тем, кто написал, и кому послание было предназначено. Некоторые из них были также защищены стражами, заставляющими чернила испариться, если они попали не в те руки. Такой трюк можно было сделать с помощью крупицы Силы, которую не сразу и заметишь, если не знаешь, что искать, и они не знали способа обойти такую защиту. Если они не в тупике, то река их успеха пересохла до небольшой струйки. Также сохранялась опасность, что их добыча проведает про их поиски, и сама станет охотником. Незримым охотником, со всеми вытекающими, так же, как сейчас они сами себе казались затаившейся добычей.
Итак, у них было четыре имени, плюс четыре сестры, признавшие, что они являются Приспешницами Тени, хотя Маррис, вероятно, с той же скоростью, что и другие трое станет утверждать, что теперь она отринула Тень, полностью раскаялась во всех грехах, и снова вернулась к Свету. Достаточно, чтобы убедить любого. Возможно, Черным было известно все, что происходило в кабинете Элайды, но все же риск стоил свеч. Певара не могла поверить, заверениям Талене о том, что Элайда – Приспешница Тьмы. В конце концов, это она затеяла эту охоту. Престол Амерлин могла бы взбудоражить всю Башню. Возможно, открытое признание существования Черной Айя смогло бы сделать то, в чем потерпели неудачу мятежницы, появившись с армией у стен – остановить разобщенность Айя, шипящих друг на друга подобно диким кошкам, и снова их сплотит. Раны Башни взывали к применению отчаянных средств.
Служанки ушли за пределы слышимости, и Певара собиралась поднять этот вопрос, когда снова заговорила Юкири:
«Минувшей ночью Талене получила приказ явиться сегодня на их «Высший Совет»» – Ее рот скривился при этих словах от отвращения. – «Кажется, подобное случается только, если отличишься или получишь очень, очень важное назначение... Или же, если тебя вызывают на допрос». – Ее губы скривились. То, что им стало известно о средствах допроса Черных Айя, было гадко и неслыханно. Соединение в круг против желания? Использовать соединение, чтобы мучить? Певара почувствовала, как скрутило живот. – «Талене не думает, что ей полагается назначение или объявление благодарности», – продолжала Юкири, – «поэтому она просила, чтобы ее спрятали подальше. Саэрин поместила ее в комнату на нижнем подвальном этаже. Талене может оказаться и не права, но я согласна с Саэрин. Лучше не рисковать. Иначе мы сами впустим куницу в курятник, надеясь на лучшее».
Певара посмотрела на гобелен над их головой. Воины в доспехах били мечами и топорами, наносили удары копьями и алебардам по огромным человекоподобным чудищам с кабаньими и волчьими рылами, с козьими и бараньими рогами. Ткач видел Троллоков. Или их точные изображения. На стороне троллоков тоже сражались люди. Приспешники Тени. Порой для уничтожения Тени требуется кровопролитие. И отчаянные средства.
«Разреши Талене пойти на эту встречу», – сказала она. – «Мы все придем. Нас не ждут. Мы сможем убить или схватить их, обезглавив Черных одним ударом. Этот Высший Совет должен знать все имена. Мы сможем уничтожить всю Черную Айя целиком».
Подхватив край бахромы шали Певары тонкими пальцами, Юкири хмуро показательно ее осмотрела. – «В самом деле, Красная. А то я уже решила, не превратилась ли она в Зеленую, пока я отвернулась. Их будет тринадцать, как ты знаешь. Даже если часть этого «Совета» находится вне Башни, то остальные прихватят Сестер, чтобы уровнять число».
«Я знаю», – нетерпеливо ответила Певара. Талене была кладезем знаний, большей частью бесполезных или пугающих, и в основном таких, в которые верилось с трудом. – «Мы возьмем всех. Мы можем приказать Зере и остальным сражаться на нашей стороне, даже Талене с ее товарками. Они не отвертятся, если им приказать». – Поначалу, она беспокоилась из-за этой клятвы повиновения, но через какое-то время ко всему привыкла.
«Получается девятнадцать против тринадцати», – терпеливо начала рассуждать Юкири. Даже то, как она поправила шаль, внушало снисходительность. – «Плюс те, кто наверняка останется присматривать, чтобы их не отвлекали. Воришки всегда максимально осторожны именно, когда срезают кошельки». – Звучало раздражающе, словно какая-нибудь древняя пословица. – «Лучше предположить, что их будет больше, но и тогда нас остается больше. Но сколько из нас погибнет, чтобы убить или захватить нескольких из них? И что еще важнее, сколько их сумеет сбежать? Вспомни, они встречаются тайно, с закрытыми лицами. Даже если сбежит только одна, то мы никогда не узнаем, кто это был, но она будет знать нас, и вскоре остальные Черные тоже. Для меня это напоминает скорее схватку с леопардом в темноте, чем отрубить голову цыпленку».
Певара было открыла рот, но затем закрыла, не сказав ни слова. Юкири права. Ей самой следовало прикинуть соотношение сил и самостоятельно прийти к этому выводу. Но ей хотелось действовать, драться с кем-то, ударить что-нибудь, что не удивительно. Глава ее Айя похоже безумна; ей дали задание найти способ связать узами Красных, которые издревле никогда ни с одним мужчиной не соединялись узами Стража, с Аша'манами! И еще эта охота на Приспешниц Тени в Башне уперлась в каменную стену. Ударить? Да ей хотелось грызть камни зубами, лишь бы прорваться сквозь нее.
Она думала, что встреча подошла к концу. Они встречались только для того, чтобы узнать, как далеко они продвинулись с Маррис, и чем обернулась их жестокая жатва, но Юкири коснулась ее руки. «Пройдемся вместе? Мы стояли тут слишком долго, а я хочу у тебя кое-что узнать». – Теперь Восседающие из разных Айя, стоящие рядом слишком долго, быстро, словно грибами после дождя, обрастали слухами с подозрениями в заговорах. Почему-то считалось что, если они беседуют во время прогулки, то это не столь подозрительно. Это было глупо, но так и было.
Юкири не спешила задавать свои вопросы. Плитки на полу, по мере их движения по коридорам Башни, поменялись с чередующихся сине-зеленых до желто-коричневых. Никого не застав, они спустились вниз на пять этажей, прежде чем она снова заговорила: «Красные получили известия от кого-нибудь, кто отправился вместе с Тувин?»
Певара чуть не запуталась в собственных ногах. Но чего-то подобного ей следовало бы ожидать. Тувин не единственная писала из Кайриэна. – «От самой Тувин», – сказала она, и рассказала почти все содержание письма Тувин. В подобных обстоятельствах ничего иного ей не оставалось. Она не стала передавать обвинения в адрес Элайды, и не упомянула, когда прибыло письмо. Она надеялась, что первое касалось только ее Айя, а на счет второго неловко было объяснять.
«Мы получили новости от Акоуры Вайет». – Пройдя несколько шагов молча, Юкири затем пробормотала: – «Кровь и проклятый пепел!»
Брови Певары поднялись от удивления. Юкири часто была приземленной, но никогда вульгарной. Она также отметила, что женщина тоже не сказала, когда пришло письмо от Акоуры. Получили ли Серые другие письма из Кайриэна, от сестер, поклявшихся Возрожденному Дракону? Она не смогла спросить. Они доверяли друг другу свои жизни, и тем не менее, дела Айя касались только Айя. – «Что вы собираетесь делать с этой информацией?»
«Мы будем хранить молчание во имя пользы Башни. Знают только Восседающие и глава нашей Айя. Эванэллейн выступает за то, чтобы низложить за это Элайду, но теперь мы не можем себе это позволить. А учитывая раскол в Башне, Шончан и Аша'манов с которыми нужно разобраться, то возможно никогда». – Голос звучал без энтузиазма.
Певара придушила свое раздражение. Ей могла не нравится Элайда, и вам не обязательно любить Престол Амерлин. И в прежние времена палантин носило множество не самых приятных женщин, тем не менее, принесших пользу Башне. Но можно ли назвать пользой потерю пленными пятидесяти одной сестры? Или Колодцы Дюмай, с четырьмя погибшими сестрами, и еще больше двух десятков попавших в другой плен, к та'верену? Но все это неважно. Элайда – Красная. Была Красной. И уже слишком далеко ушла, с тех пор, как обрела посох и палантин. Все опрометчивые действия и необдуманные решения, казалось, ушли в прошлое, с тех пор как появились мятежницы, а спасение Башни от Черных Айя искупит все ее грехи.
Но ничего из этого она, конечно, не сказала в слух. – «Это она начала охоту, Юкири. Она заслуживает того, чтобы ее закончить. Свет! Все, чего мы пока добились, вышло случайно, и мы в полном тупике. Нам нужен авторитет Престола Амерлин за спиной, если хотим продолжить начатое».
«Не знаю», – поежившись, произнесла другая женщина. – «Все четверо утверждают, что Черным известно все, что происходит в кабинете Элайды». – Она прикусила губу и неловко пожала плечами. – «Возможно, если нам удастся застать ее наедине, за пределами кабинета…»
«Вот вы где! А я вас повсюду ищу!»
Певара спокойно повернулась на голос, раздавшейся за спиной, но Юкири от неожиданности подскочила и пробормотала себе под нос что-то резкое. Если так дальше пойдет, то она станет как Дозин. Или даже Тсутама.
Сине в развевающейся шали бросилась со всех ног к ним, удивленно взметнув густые черные брови, заметив взгляд Юкири. Так похоже на Белых, во всем логичных, но часто слепых к окружающему миру. Половину времени казалось, что Сине вообще не сознает, в какой они опасности.
«Ты нас искала?» – чуть ли не прорычала Юкири, уперев кулаки в бедра. Несмотря на маленький рост, она производила впечатление разъяренной львицы. Несомненно, большей частью это было вызвано испугом, но еще она считала, что Сине требуется хорошо охранять, независимо от мнения Саэрин. А женщина оказалась тут и одна.
«Тебя, Саэрин, кого-нибудь из вас», – спокойно ответила Сине. Ее прежний страх о том, что Черные Айя могли узнать, что поручила ей Элайда, похоже прошел. Ее синие глаза излучали тепло, но все же она постаралась придать себе образ Белой, женщины холодного ума: «У меня срочные новости», – сказала она, как ни в чем не бывало. – «Начну с наименее важной. Этим утром я видела письмо от Аяко Норсони, прибывшее несколько дней назад. Из Кайриэна. Она, Тувин и остальные были захвачены Аша'манами и…» – Склонив голову набок, она по очереди посмотрела на каждую. – «Вы нисколько не удивлены. Ага. Вы тоже видели подобные письма. Хорошо, все равно с этим ничего нельзя поделать».
Певара обменялась взглядами с Юкири, затем спросила: – «Это была менее важная, Сине ?»
Самообладание Белой Восседающей перешло в беспокойство, рот сжался, и в уголках глаз собрались морщинки. Ее руки сжались, ухватившись за шаль. – «Для нас, да. Я только что от Элайды. Она хотела знать, насколько я преуспела». – Сине глубоко вздохнула. – «В поисках доказательств того, что Алвиарин вступила в изменническую переписку с Возрожденным Драконом. Правда, она была такой осмотрительной в начале, говорила иносказательно, что неудивительно, что я неправильно истолковала ее слова».
«Мне показалось, что лиса прошлась по моей могиле», – прошептала Юкири.
Певара кивнула. Замысел привлечения Элайды растаял как летняя роса. Их единственной уверенностью в том, что сама Элайда не была Черной, было то, что она начала на них охоту, но с тех пор она ничего больше не сделала... По крайней мере, пока Черные остаются в неведении на счет них. По крайней мере, это у них еще осталось. Но сколько это продлится?
«Мне тоже», – тихо сказала она.
Алвиарин скользила по коридорам Башни, внешне совершенно невозмутимая, однако, спокойствие давалось ей нелегко. Темнота клубилась вдоль стен, и даже зеркальные светильники лишь добавляли призрачных теней там, где их вовсе не должно было быть. Наверняка игра воображения, но краем глаза она продолжала следить за танцующими тенями. Второй час ужина только закончился, но нижние этажи Башни были практически пусты. В эти дни большинство сестер предпочитало есть у себя в покоях, но время от времени наиболее упрямые демонстративно спускались в обеденный зал, а некоторые и вовсе не изменили прежним привычкам. Торопиться нельзя, сестры не должны видеть ее взволнованной или нетерпеливой. Нельзя позволять думать, будто она тайком шныряет по коридорам. Еще лучше, если ее вообще никто не увидит. Бесстрастная маска скрывала клокочущий внутри нее вулкан.
Внезапно она поняла, что трогает то место на лбу, где до нее дотронулся Шайдар Харан. Там, где сам Великий Повелитель отметил ее как свою. От этой мысли к поверхности заспешили первые пузырьки истерики. Усилием воли сохранив безмятежное выражение лица, она слегка подобрала белые шелковые юбки, лишь бы занять чем-то руки. Великий Повелитель отметил ее. Лучше не думать об этом. Но как избавиться от подобных мыслей? Великий Повелитель… Внешне никак не проявляясь, внутри нее скрутились в тугой клубок стыд и ненависть, и еще одно чувство, слишком похожее на панический ужас. Но внешне надо держаться спокойно – только это имело значение. А еще оставался росток надежды. Это тоже имело значение. Странно надеяться на такое, но она ухватится за любую соломинку, которая позволит остаться в живых.
Остановившись перед гобеленом с изображением женщины в замысловатой короне, преклонившей колени перед какой-то древней Амерлин, она претворилась, будто изучает картину, а сама осторожно огляделась по сторонам. По обе стороны коридор оставался пустым, как заброшенная могила. Рука скользнула за край гобелена, и уже через мгновение она шагала обратно, сжимая в кулаке сложенный клочок бумаги. Удивительно, как быстро появилось послание. Бумага словно жгла ладонь, но прочитать сообщение на месте Алвиарин не могла. Скрепя сердце, спокойно и размеренно шагая, и, по крайне мере, внешне не проявляя тревоги, она поднялась в апартаменты Белой Айя. Она отмечена Великим Повелителем. Другие сестры будут смотреть на нее.
Певара поморщилась. Не из-за Шончан. Они были такие же люди, как и остальные, несмотря на странные тер'ангриалы, которыми владели, и в конечном счете они будут побеждены. Гримасу, не смотря на усилие сохранить спокойствие, вызвало упоминание о происшествии, случившемся двенадцать дней назад, виновником которого, без сомнения были Отрекшиеся. На подобный всплеск Силы в одном месте не был способен никто в мире. И про себя она призналась, что старалась об этом не думать, как и о том, чего они пытались добиться. Или еще хуже – чего они, возможно, достигли. Вторая гримаса появилась в ответ на присвоенную ей идею объединения с Аша'ман. Хотя это было неизбежно, потому что это она озвучила мысль Тарны для ушей Тсутамы, затаив дыхание в ожидании извержения, которого, как она была уверена, не миновать. Она даже воспользовалась аргументом об увеличении размера объединяющих кругов с привлечением мужчин, чтобы противостоять этому чудовищному всплеску Силы. Что удивительно, никакого извержения не было, как и других малейших проявлений эмоций. Тсутама просто ответила, что она подумает, и потребовала подыскать в Библиотеке подходящие документы насчет мужчин и объединяющих кругов. А третья гримаса, самая большая, была вызвана необходимостью сотрудничать с Джавиндрой, а вовсе не поручением как таковым. У нее и так забот полон рот, а с Джавиндрой всегда какие-нибудь проблемы. Она всегда находила тысячу причин не делать ничего, лишь бы прикрыть свой зад. Или почти ничего.
Особенно яростно Джавиндра выступала против союза с Аша'манами, придя в ужас при мысли об узах Красных Сестер с мужчинами вообще, а уж с подобными, умеющими направлять, особенно. Но казалось теперь, когда Верховная Сестра недвусмысленно приказала этим заняться, у нее не оставалось иного выхода – она была загнана в угол. Однако, и сейчас она нашла повод отказаться: «Элайда никогда этого не позволит», – возразила она.
Сверкнув глазами, Тсутама поймала и удержала ее взгляд. Худая женщина громко икнула.
«Элайда не узнает, пока не станет слишком поздно, Джавиндра. Я же храню ее небольшие секреты о провалах с Черной Башней и у Колодцев Дюмай, так сильно, как только умею, потому что она когда-то была частью Красных, но теперь она Престол Амерлин, вышедшая из всех Айя разом и ни из одной. А это означает, что больше она не Красная, и дела Айя ее не касаются». Ее голос приобрел опасный оттенок. И она перестала сквернословить. Это означало, что она готова разгневаться по настоящему. – «Разве ты со мной не согласна? Или ты собираешься что-то рассказать Элайде, несмотря на мои отдельные пожелания на этот счет?»
«Нет, Верховная Сестра», – быстро ответила Джавиндра, закрыв лицо чашкой. Странно, кажется она пыталась скрыть улыбку.
Певара удовлетворенно кивнула. Если им придется выполнить задуманное, а она была уверена, что иначе нельзя, то было совершенно ясно, что Элайду придется держать в неведении. Чему же улыбалась Джавиндра? Все это чрезвычайно подозрительно.
«Я рада, что вы обе со мной согласны», – сухо сказала Тсутама, откинувшись назад в кресле. – «А теперь оставьте меня».
Они задержались только для того, чтобы поставить чашки и сделать реверанс. У Красных так было принято: если Верховная Сестра что-то приказывает, остальные повинуются, включая Восседающих. Единственное исключение по законам Айя – голосование Совета Башни, хотя немногие женщины, носившие данный титул могли поручиться, что они голосовали так, как сами хотели, по близкому их сердцу вопросу. Певара был убеждена – Тсутама была одной из такого меньшинства. Битва будет нешуточной. Она только надеялась, что сможет когда-нибудь стать такой же принципиальной.
Снаружи Джавиндра пробормотала что-то о письмах и умчалась прежде, чем Певара смогла вставить хоть слово. Она и не собиралась с ней разговаривать, но то, что женщина собиралась и дальше тянуть резину и в конечном итоге скинуть всю работу ей, было так же очевидно как то, что персики ядовиты. Свет! Этого ей только недоставало, и как раз в самое подходящее время!
Забежав к себе только чтобы прихватить свою шаль с длинной бахромой и свериться с часами, – четверть первого по полудню – она почти расстроилась, что единственные ее часы показывали одинаковое время с часами Тсутамы. Ведь часто бывает, что разные часы показывают разное время. Она вышла из квартала Красных и поспешила в другую часть Башни – общую, находившуюся ниже апартаментов Айя. Широкие коридоры были хорошо освещены зеркальными лампами, но почти пустынны, отчего казались похожими на пещеры, и от извивавшихся по обеим сторонам белых стен веяло холодом. Любое случайное шевеление гобелена от сквозняка навевало жуткие чувства, словно в шерстяную или шелковую ткань вселилась жизнь. Те немногие люди, кто попался ей по пути, оказались спешащими по хозяйству слугами и служанками с Пламенем Тар Валона на груди, уделявшими ей несколько секунд или чуть больше, чтобы оказать знак уважения. Но все боялись поднять глаза. Зловонная отчужденность и напряжение между Айя, разделившие Башню на несколько враждующих лагерей, заразило даже слуг. По крайней мере, точно напугало до смерти.
Она могла ошибаться, но подсчитала, что из почти двухсот Сестер, оставшихся в Башне, большинство сидит по своим комнатам, выходя из них только в случае крайней необходимости, поэтому не ожидала встретить прогуливающихся Сестер. Поэтому когда прямо перед ее носом с боковой лестничной площадки выскользнула Аделорна Бастин, она от неожиданности даже вздрогнула. Аделорна с царственным видом, несмотря на худобу и недостаток в росте, проследовала мимо, не удостоив ее даже взглядом. Салдэйка тоже была в шали – теперь ни одна Сестра не появлялась без нее за пределами территории своей Айя – и в сопровождении всех своих трех Стражей. Высокий и низкий, широкоплечий и худощавый, все были при своих мечах, и их глаза ни на секунду не прекращали ощупывать местность. Стражи с мечами в Башне – явно чтобы защищать свою Айз Седай. Это было так знакомо, но Певаре хотелось от этого расплакаться. Только для плача было слишком много причин, чтобы зацикливаться на чем-то одном. Вместо этого она приступала к анализу собственных возможностей.
Тсутама могла приказать Красным связать узами Аша'ман, могла приказать ничего не сообщать Элайде, но лучше было начать с тех сестер, которые могли бы поступать так по собственному желанию, без приказа, особенно после этих слухов про трех Красных Сестер погибших от рук Аша'манов. Тарна Фейр уже это сделала, поэтому первым делом на повестке дня стояла чрезвычайно личная беседа с ней. Потому что у нее на примете могли быть другие Сестры. Самой большой сложностью будет донести саму идею до Аша'ман. Сами они вряд ли согласятся просто потому, что уже самостоятельно связали узами пятьдесят одну сестру. Свет всего Мира! Пятьдесят одну! Подобное дело потребует от Сестры мастерства в дипломатических играх и со словами. И железных нервов. Она еще перебирала в уме имена, когда увидела женщину, на встречу с которой торопилась. Та уже стояла в назначенном месте, очевидно рассматривая длинный гобелен.
Маленькая и гибкая, в очень нарядном платье из нежно-серебряного шелка с кружевами на воротнике и рукавах чуть темнее оттенком, Юкири, казалось, была совершенно поглощена изучением гобелена и абсолютно спокойна. Певара могла припомнить только раз, когда она слегка переволновалась, хотя допрос Талене в тот раз всех вывел из себя. Юкири была одна, хотя за последнее время от нее не раз приходилось слышать рассуждения вслух, не взять ли ей снова Стража. Несомненно, подобные мысли в равной степени проистекали из-за тяжелых обстоятельств в Башне и их общих проблем. Певара и сама бы не отказалась от Стража, или даже двоих.
«Ну? Есть тут хоть крупица правды, или на самом деле это разыгравшееся воображение ткача?» – спросила она, присоединяясь ко второй женщине. Гобелен живописал древнюю битву с Троллоками, или что-то под этим подразумевающееся. Большей частью подобные вещи появляются намного позже свершившихся событий, и обычно основываются на слухах. Этот экземпляр был настолько стар, что нуждался в охранном страже, иначе распался бы на куски.
«Я разбираюсь в гобеленах так же, как свинья в кузнечном ремесле, Певара». – При всей внешней элегантности Юкири редко когда сдерживала природный темперамент родной страны. Серебристая бахрома ее шали закачалась, когда она в нее закуталась посильнее. – «Ты опоздала, поэтому давай покороче. Я ощущаю себя курицей, выслеживающей лису. Маррис наконец сломалась этим утром, и я позволила ей самостоятельно дать клятву повиновения, но как и у остальных ее «напарница» – за пределами Башни. Думаю, она у мятежниц». – Она замолчала, ожидая пока не пройдет пара служанок, несущих большую плетеную корзину, в которой высилось аккуратно сложенное постельное белье.
Певара вздохнула. А поначалу все казалось таким обнадеживающим. Ужасным и почти подавляющим, но все же, кажется, начало положено. Талене знала имя только одной Черной Сестры, находившейся в Башне. Но когда они выкрали Атуан... Певара предпочла бы называть это арестом, но не могла, так как они нарушили половину законов Башни и очень много строгих обычаев. Как только Атуан благополучно оказалась в их руках, вскоре она была вынуждена сдать им имена из ее сердца: Карэле Сангир – доманийка из Серых, и Маррис Торнхилл – андорка из Коричневой Айя. Из них только у Карэле был Страж, хотя он тоже, как оказалось, был Приспешником Тьмы. К счастью, поняв, что его Айз Седай его предала, он сумел принять яд в подвале, где его заперли, пока допрашивали Карэле. Странно считать это удачей, но Клятвенный жезл воздействовал только на способных направлять, а вовлеченных в секрет было слишком мало, чтобы охранять и возиться с пленниками.
Это было яркое начало, однако удручающее, а теперь они и вовсе оказались в тупике, если только одна из известных им Черных Сестер не вернется в Башню. Они оказались опять у начала, вернувшись обратно к поиску несоответствий между поведением и словами Сестер, которые можно было бы доказать, что означало подозрение почти ко всем Сестрам. Конечно, Талене и остальные трое доложат все, что они узнают, едва что-то попадется им в руки – этого требовала клятва повиновения – но любое послание чуть более важное, чем «возьми это и отнеси туда», было зашифровано ключом, известным только тем, кто написал, и кому послание было предназначено. Некоторые из них были также защищены стражами, заставляющими чернила испариться, если они попали не в те руки. Такой трюк можно было сделать с помощью крупицы Силы, которую не сразу и заметишь, если не знаешь, что искать, и они не знали способа обойти такую защиту. Если они не в тупике, то река их успеха пересохла до небольшой струйки. Также сохранялась опасность, что их добыча проведает про их поиски, и сама станет охотником. Незримым охотником, со всеми вытекающими, так же, как сейчас они сами себе казались затаившейся добычей.
Итак, у них было четыре имени, плюс четыре сестры, признавшие, что они являются Приспешницами Тени, хотя Маррис, вероятно, с той же скоростью, что и другие трое станет утверждать, что теперь она отринула Тень, полностью раскаялась во всех грехах, и снова вернулась к Свету. Достаточно, чтобы убедить любого. Возможно, Черным было известно все, что происходило в кабинете Элайды, но все же риск стоил свеч. Певара не могла поверить, заверениям Талене о том, что Элайда – Приспешница Тьмы. В конце концов, это она затеяла эту охоту. Престол Амерлин могла бы взбудоражить всю Башню. Возможно, открытое признание существования Черной Айя смогло бы сделать то, в чем потерпели неудачу мятежницы, появившись с армией у стен – остановить разобщенность Айя, шипящих друг на друга подобно диким кошкам, и снова их сплотит. Раны Башни взывали к применению отчаянных средств.
Служанки ушли за пределы слышимости, и Певара собиралась поднять этот вопрос, когда снова заговорила Юкири:
«Минувшей ночью Талене получила приказ явиться сегодня на их «Высший Совет»» – Ее рот скривился при этих словах от отвращения. – «Кажется, подобное случается только, если отличишься или получишь очень, очень важное назначение... Или же, если тебя вызывают на допрос». – Ее губы скривились. То, что им стало известно о средствах допроса Черных Айя, было гадко и неслыханно. Соединение в круг против желания? Использовать соединение, чтобы мучить? Певара почувствовала, как скрутило живот. – «Талене не думает, что ей полагается назначение или объявление благодарности», – продолжала Юкири, – «поэтому она просила, чтобы ее спрятали подальше. Саэрин поместила ее в комнату на нижнем подвальном этаже. Талене может оказаться и не права, но я согласна с Саэрин. Лучше не рисковать. Иначе мы сами впустим куницу в курятник, надеясь на лучшее».
Певара посмотрела на гобелен над их головой. Воины в доспехах били мечами и топорами, наносили удары копьями и алебардам по огромным человекоподобным чудищам с кабаньими и волчьими рылами, с козьими и бараньими рогами. Ткач видел Троллоков. Или их точные изображения. На стороне троллоков тоже сражались люди. Приспешники Тени. Порой для уничтожения Тени требуется кровопролитие. И отчаянные средства.
«Разреши Талене пойти на эту встречу», – сказала она. – «Мы все придем. Нас не ждут. Мы сможем убить или схватить их, обезглавив Черных одним ударом. Этот Высший Совет должен знать все имена. Мы сможем уничтожить всю Черную Айя целиком».
Подхватив край бахромы шали Певары тонкими пальцами, Юкири хмуро показательно ее осмотрела. – «В самом деле, Красная. А то я уже решила, не превратилась ли она в Зеленую, пока я отвернулась. Их будет тринадцать, как ты знаешь. Даже если часть этого «Совета» находится вне Башни, то остальные прихватят Сестер, чтобы уровнять число».
«Я знаю», – нетерпеливо ответила Певара. Талене была кладезем знаний, большей частью бесполезных или пугающих, и в основном таких, в которые верилось с трудом. – «Мы возьмем всех. Мы можем приказать Зере и остальным сражаться на нашей стороне, даже Талене с ее товарками. Они не отвертятся, если им приказать». – Поначалу, она беспокоилась из-за этой клятвы повиновения, но через какое-то время ко всему привыкла.
«Получается девятнадцать против тринадцати», – терпеливо начала рассуждать Юкири. Даже то, как она поправила шаль, внушало снисходительность. – «Плюс те, кто наверняка останется присматривать, чтобы их не отвлекали. Воришки всегда максимально осторожны именно, когда срезают кошельки». – Звучало раздражающе, словно какая-нибудь древняя пословица. – «Лучше предположить, что их будет больше, но и тогда нас остается больше. Но сколько из нас погибнет, чтобы убить или захватить нескольких из них? И что еще важнее, сколько их сумеет сбежать? Вспомни, они встречаются тайно, с закрытыми лицами. Даже если сбежит только одна, то мы никогда не узнаем, кто это был, но она будет знать нас, и вскоре остальные Черные тоже. Для меня это напоминает скорее схватку с леопардом в темноте, чем отрубить голову цыпленку».
Певара было открыла рот, но затем закрыла, не сказав ни слова. Юкири права. Ей самой следовало прикинуть соотношение сил и самостоятельно прийти к этому выводу. Но ей хотелось действовать, драться с кем-то, ударить что-нибудь, что не удивительно. Глава ее Айя похоже безумна; ей дали задание найти способ связать узами Красных, которые издревле никогда ни с одним мужчиной не соединялись узами Стража, с Аша'манами! И еще эта охота на Приспешниц Тени в Башне уперлась в каменную стену. Ударить? Да ей хотелось грызть камни зубами, лишь бы прорваться сквозь нее.
Она думала, что встреча подошла к концу. Они встречались только для того, чтобы узнать, как далеко они продвинулись с Маррис, и чем обернулась их жестокая жатва, но Юкири коснулась ее руки. «Пройдемся вместе? Мы стояли тут слишком долго, а я хочу у тебя кое-что узнать». – Теперь Восседающие из разных Айя, стоящие рядом слишком долго, быстро, словно грибами после дождя, обрастали слухами с подозрениями в заговорах. Почему-то считалось что, если они беседуют во время прогулки, то это не столь подозрительно. Это было глупо, но так и было.
Юкири не спешила задавать свои вопросы. Плитки на полу, по мере их движения по коридорам Башни, поменялись с чередующихся сине-зеленых до желто-коричневых. Никого не застав, они спустились вниз на пять этажей, прежде чем она снова заговорила: «Красные получили известия от кого-нибудь, кто отправился вместе с Тувин?»
Певара чуть не запуталась в собственных ногах. Но чего-то подобного ей следовало бы ожидать. Тувин не единственная писала из Кайриэна. – «От самой Тувин», – сказала она, и рассказала почти все содержание письма Тувин. В подобных обстоятельствах ничего иного ей не оставалось. Она не стала передавать обвинения в адрес Элайды, и не упомянула, когда прибыло письмо. Она надеялась, что первое касалось только ее Айя, а на счет второго неловко было объяснять.
«Мы получили новости от Акоуры Вайет». – Пройдя несколько шагов молча, Юкири затем пробормотала: – «Кровь и проклятый пепел!»
Брови Певары поднялись от удивления. Юкири часто была приземленной, но никогда вульгарной. Она также отметила, что женщина тоже не сказала, когда пришло письмо от Акоуры. Получили ли Серые другие письма из Кайриэна, от сестер, поклявшихся Возрожденному Дракону? Она не смогла спросить. Они доверяли друг другу свои жизни, и тем не менее, дела Айя касались только Айя. – «Что вы собираетесь делать с этой информацией?»
«Мы будем хранить молчание во имя пользы Башни. Знают только Восседающие и глава нашей Айя. Эванэллейн выступает за то, чтобы низложить за это Элайду, но теперь мы не можем себе это позволить. А учитывая раскол в Башне, Шончан и Аша'манов с которыми нужно разобраться, то возможно никогда». – Голос звучал без энтузиазма.
Певара придушила свое раздражение. Ей могла не нравится Элайда, и вам не обязательно любить Престол Амерлин. И в прежние времена палантин носило множество не самых приятных женщин, тем не менее, принесших пользу Башне. Но можно ли назвать пользой потерю пленными пятидесяти одной сестры? Или Колодцы Дюмай, с четырьмя погибшими сестрами, и еще больше двух десятков попавших в другой плен, к та'верену? Но все это неважно. Элайда – Красная. Была Красной. И уже слишком далеко ушла, с тех пор, как обрела посох и палантин. Все опрометчивые действия и необдуманные решения, казалось, ушли в прошлое, с тех пор как появились мятежницы, а спасение Башни от Черных Айя искупит все ее грехи.
Но ничего из этого она, конечно, не сказала в слух. – «Это она начала охоту, Юкири. Она заслуживает того, чтобы ее закончить. Свет! Все, чего мы пока добились, вышло случайно, и мы в полном тупике. Нам нужен авторитет Престола Амерлин за спиной, если хотим продолжить начатое».
«Не знаю», – поежившись, произнесла другая женщина. – «Все четверо утверждают, что Черным известно все, что происходит в кабинете Элайды». – Она прикусила губу и неловко пожала плечами. – «Возможно, если нам удастся застать ее наедине, за пределами кабинета…»
«Вот вы где! А я вас повсюду ищу!»
Певара спокойно повернулась на голос, раздавшейся за спиной, но Юкири от неожиданности подскочила и пробормотала себе под нос что-то резкое. Если так дальше пойдет, то она станет как Дозин. Или даже Тсутама.
Сине в развевающейся шали бросилась со всех ног к ним, удивленно взметнув густые черные брови, заметив взгляд Юкири. Так похоже на Белых, во всем логичных, но часто слепых к окружающему миру. Половину времени казалось, что Сине вообще не сознает, в какой они опасности.
«Ты нас искала?» – чуть ли не прорычала Юкири, уперев кулаки в бедра. Несмотря на маленький рост, она производила впечатление разъяренной львицы. Несомненно, большей частью это было вызвано испугом, но еще она считала, что Сине требуется хорошо охранять, независимо от мнения Саэрин. А женщина оказалась тут и одна.
«Тебя, Саэрин, кого-нибудь из вас», – спокойно ответила Сине. Ее прежний страх о том, что Черные Айя могли узнать, что поручила ей Элайда, похоже прошел. Ее синие глаза излучали тепло, но все же она постаралась придать себе образ Белой, женщины холодного ума: «У меня срочные новости», – сказала она, как ни в чем не бывало. – «Начну с наименее важной. Этим утром я видела письмо от Аяко Норсони, прибывшее несколько дней назад. Из Кайриэна. Она, Тувин и остальные были захвачены Аша'манами и…» – Склонив голову набок, она по очереди посмотрела на каждую. – «Вы нисколько не удивлены. Ага. Вы тоже видели подобные письма. Хорошо, все равно с этим ничего нельзя поделать».
Певара обменялась взглядами с Юкири, затем спросила: – «Это была менее важная, Сине ?»
Самообладание Белой Восседающей перешло в беспокойство, рот сжался, и в уголках глаз собрались морщинки. Ее руки сжались, ухватившись за шаль. – «Для нас, да. Я только что от Элайды. Она хотела знать, насколько я преуспела». – Сине глубоко вздохнула. – «В поисках доказательств того, что Алвиарин вступила в изменническую переписку с Возрожденным Драконом. Правда, она была такой осмотрительной в начале, говорила иносказательно, что неудивительно, что я неправильно истолковала ее слова».
«Мне показалось, что лиса прошлась по моей могиле», – прошептала Юкири.
Певара кивнула. Замысел привлечения Элайды растаял как летняя роса. Их единственной уверенностью в том, что сама Элайда не была Черной, было то, что она начала на них охоту, но с тех пор она ничего больше не сделала... По крайней мере, пока Черные остаются в неведении на счет них. По крайней мере, это у них еще осталось. Но сколько это продлится?
«Мне тоже», – тихо сказала она.
* * *
Алвиарин скользила по коридорам Башни, внешне совершенно невозмутимая, однако, спокойствие давалось ей нелегко. Темнота клубилась вдоль стен, и даже зеркальные светильники лишь добавляли призрачных теней там, где их вовсе не должно было быть. Наверняка игра воображения, но краем глаза она продолжала следить за танцующими тенями. Второй час ужина только закончился, но нижние этажи Башни были практически пусты. В эти дни большинство сестер предпочитало есть у себя в покоях, но время от времени наиболее упрямые демонстративно спускались в обеденный зал, а некоторые и вовсе не изменили прежним привычкам. Торопиться нельзя, сестры не должны видеть ее взволнованной или нетерпеливой. Нельзя позволять думать, будто она тайком шныряет по коридорам. Еще лучше, если ее вообще никто не увидит. Бесстрастная маска скрывала клокочущий внутри нее вулкан.
Внезапно она поняла, что трогает то место на лбу, где до нее дотронулся Шайдар Харан. Там, где сам Великий Повелитель отметил ее как свою. От этой мысли к поверхности заспешили первые пузырьки истерики. Усилием воли сохранив безмятежное выражение лица, она слегка подобрала белые шелковые юбки, лишь бы занять чем-то руки. Великий Повелитель отметил ее. Лучше не думать об этом. Но как избавиться от подобных мыслей? Великий Повелитель… Внешне никак не проявляясь, внутри нее скрутились в тугой клубок стыд и ненависть, и еще одно чувство, слишком похожее на панический ужас. Но внешне надо держаться спокойно – только это имело значение. А еще оставался росток надежды. Это тоже имело значение. Странно надеяться на такое, но она ухватится за любую соломинку, которая позволит остаться в живых.
Остановившись перед гобеленом с изображением женщины в замысловатой короне, преклонившей колени перед какой-то древней Амерлин, она претворилась, будто изучает картину, а сама осторожно огляделась по сторонам. По обе стороны коридор оставался пустым, как заброшенная могила. Рука скользнула за край гобелена, и уже через мгновение она шагала обратно, сжимая в кулаке сложенный клочок бумаги. Удивительно, как быстро появилось послание. Бумага словно жгла ладонь, но прочитать сообщение на месте Алвиарин не могла. Скрепя сердце, спокойно и размеренно шагая, и, по крайне мере, внешне не проявляя тревоги, она поднялась в апартаменты Белой Айя. Она отмечена Великим Повелителем. Другие сестры будут смотреть на нее.