Страница:
Джуилин снова заколебался. – «Он всегда выигрывает», – сказал он наконец. – «Мне нет смысла доигрывать». – Нахлобучив свою красную коническую шляпу и без нужды оправив свою темную тайренскую куртку, он официально предложил руку Аматере. Та осторожно оперлась на нее и, хотя ее глаза все еще были прикованы к лицу Эгинин, она ощутимо дрожала. – «Думаю, Олвер захочет остаться здесь и играть дальше, но моя дама и я с удовольствием разопьем вино с вами и вашим супругом, госпожа Шиплесс. В его взгляде сквозил легкий вызов. Он видел, что Эгинин готова идти дальше, в надежде доказать, что больше не видит в Аматере лишь краденную собственность.
Эгинин кивнула, словно прекрасно это поняла. – «Пусть Свет осияет вас в эту ночь и все дни и ночи, что нам остались», – пожелала она на прощание остающимся. От нее будто повеяло теплом.
Как только они ушли, сверху загрохотал гром. Следующий раскат сопровождался барабанной дробью дождевых капель. Дождь быстро превратился в ливень и громко застучал по полосатой крыше палатки. Даже если Джуилин и остальные побегут, им придется пить свое вино мокрыми насквозь.
Ноэл устроился рядом с красной холстиной напротив Олвера, заменив в игре Аматеру, и бросил кости продолжая игру в змей и лисиц. Черные фишки, представлявшие сейчас его и Олвера находились практически на краю разрисованного куска ткани, но любому было очевидно, что они не достигнут его. Любому, кроме Олвера. Он громко охнул, когда белая фишка с волнистой чертой, изображающая змею съела его фишку, и снова охнул, когда фишка, помеченная треугольником, съела Ноэлову.
Ноэл продолжил рассказ истории, которая была прервана приходом Эгинин и Домона, истории о неком вынужденном путешествии на корабле морского народа. – «Женщины Ата’ан Миэйр самые грациозные на свете», – заметил он, передвигая фишки обратно в центр доски. «Даже грациознее доманиек, а это, как вы знаете, что-то да значит. И вот, когда мы ушли за пределы видимости берега…» – Он внезапно замолчал, покашляв, и посмотрел на Олвера, расставляющего змей и лисиц по углам доски.
«И что тогда?» – спросил Олвер.
«Ну…» – Ноэл потер свой нос узловатым пальцем. – «Ну, они так проворно стали лазить по такелажу, что, казалось, вместо ног у них еще одни руки. Вот что». – Олвер охнул, и Ноэл издал тихий вздох облегчения.
Мэт начал убирать черные и белые камни с доски, складывая их в два резных деревянных ящичка. Кости в голове гремели так, что их не заглушали даже раскаты грома. – «Сыграем еще, Том?»
Седой мужчина оторвал взгляд от своего письма: «Пожалуй, нет. Сегодня что-то никак не могу сосредоточиться».
«Могу я спросить тебя, Том? Почему ты все время перечитываешь это письмо? Порой мне кажется, что ты пытаешься разгадать, что оно означает». – Олвер ликующе вскрикнул, удачно метнув кости.
«Так и есть. Я на полпути. Держи». – Он протянул письмо, но Мэт затряс головой.
«Это не мое дело, Том. Это твое письмо, а я не мастер решать головоломки».
«О, оно касается и тебя тоже. Морейн написала его перед… Ну, как бы то ни было, она его написала».
Мэт уставился на него долгим взглядом, перед тем как взять измятый лист. Когда он взглянул на размазанные чернила, то моргнул. Лист был исписан мелким аккуратным почерком, но начинался он со слов: «Мой дорогой Том». Кто во имя всего святого, знавший Морейн, поверил бы в то, что она могла написать старому Тому подобное? – «Том, оно же личное. Не думаю, что имею право…»
«Читай», – отрезал Том. – «Ты все сам поймешь».
Мэт глубоко вздохнул. Письмо-головоломка от мертвой Айз Седай, которое каким-то образом касалось его. Внезапно он почувствовал, что не хочет его читать. Тем не менее, он начал. К концу его волосы едва не встали дыбом.
Едва он закончил, раздался гром. Очень подходяще к моменту. Встряхнув головой, он вернул письмо. «Том», – мягко произнес он, – «узы Лана разорваны. Для этого необходимо, чтобы один из связанных ими умер. Он сказал, что она мертва».
«И в ее письме тоже сказано, что все в это поверят. Она знала. Она знала все заранее».
«Быть может да, но Морейн и Ланфир провалились внутрь двери тер’ангриала, который расплавился. Он был из краснокамня, или выглядел так, Том, но расплавился, как воск. Я видел это. Она попала куда-то к Илфинн, и даже если она осталась жива, туда больше нет пути».
«Башня Генджей», – подскочил Олвер, и все трое взрослых, повернувшись, уставились на него. – «Мне Биргитте сказала», – объяснил он, оправдываясь. – «Башня Генджей – это путь в земли Элфинн и Илфинн». – Он начертил в воздухе знак, которым начиналась игра в змей и лисичек: треугольник, в котором была проведена волнистая линия. – «Она знает даже больше историй, чем ты, мастер Чарин».
«Это ведь не та Биргитте Серебряный Лук, не так ли?» – ответил Ноэл, скривившись.
Мальчик ответил ему спокойным взглядом. – «Я не ребенок, мастер Чарин. Но она очень хорошо умеет обращаться с луком, так что она может быть ей. Я имел в виду – возродившейся Биргитте».
«Не думаю, что это возможно», – сказал Мэт. «Я тоже беседовал с ней, знаешь ли, и последнее, кем она хотела бы быть, это каким-нибудь героем». – Он умел держать обещания, так что секреты Биргитте будут у него в безопасности. – «Все равно, знание об этой башне мало нам поможет, пока она не скажет нам, где та находится». – Олвер повесил голову, и Мэт взъерошил ему волосы. – «Ты ни в чем не виноват, парень. Если бы не ты, мы бы даже не знали, что она существует». – Это не очень помогло. Олвер удрученно уставился на игровое поле.
«Башня Генджей», – протянул Ноэл, поднявшись со скрещенных ног, и одергивая кафтан. – «Теперь мало кто знает о ней. Джейин постоянно твердил, что когда-нибудь отправится на ее поиски. Куда-то вдоль Побережья Тени, как он говорил».
«Все равно, остается обширное пространство для поисков». Мэт поглаживал крышку одного из ящичков. – «На поиски могут уйти годы». – Годы, которых у них нет, если Туон права. А он был уверен, что она права.
Том встряхнул головой. – «Она написала, что ты знаешь, Мэт. «Мэт знает, как меня отыскать». Не думаю, что она написала это просто так».
«Ну откуда мне знать, почему она так написала? Да я даже никогда не слышал о Башне Генджей до этой ночи».
«Жаль», – вздохнул Ноэл. «Хотел бы я на нее взглянуть. Хоть что-то увидеть, чего не видел проклятый Джейин Далекоходивший. Можешь забросить эту затею», – добавил он, когда Том открыл рот. – «Он никогда бы не забыл ее, если б увидел, даже если бы не знал ее названия, он вспомнил бы, если бы услышал о странной башне, открывающей путь в иные земли. Блестящая штука, словно из полированного металла. Как мне говорили, она сто футов вышиной и сорок футов в ширину, и в ней нет ни окон, ни дверей. Кто мог бы забыть подобное?»
Мэт замер. Черный шарф слишком тесно впился в шрам на шее. И сам шрам вдруг стал горячим и будто бы свежим. Перехватило дыхание.
«Если нет входа, то как мы попадем внутрь?» – поинтересовался Том.
Ноэл пожал плечами, но тут в разговор снова влез Олвер. – «Биргитте говорит, что где-нибудь на стене нужно начертить знак бронзовым ножом». – Он изобразил символ, начинающий игру. – «Она говорит, что обязательно нужен бронзовый нож. Если нарисовать знак, дверь откроется».
«Что еще она тебе рассказывала о…» – Начал Том, но оборвал себя, нахмурившись. – «Что беспокоит тебя, Мэт? Ты выглядишь нездоровым».
Его беспокоила память, и на этот раз не воспоминания других людей, которые запихнули в него, чтобы заполнить пробелы его собственной, и которые едва ли не полностью заменили его собственную память или так казалось. Безусловно, он помнил гораздо больше дней, чем прожил на самом деле. Но целые куски его жизни были для него потеряны, а другие стали похожи на проеденное молью одеяло – смутные тени или темные провалы. У него сохранились лишь обрывочные воспоминания о пребывании в Шадар Логоте и очень смутные о бегстве на судне Домона, но одно впечатление из виденного тогда сохранилось. Башня, блестящая, словно полированный метал. Нездоров? Да его желудок был готов вывернуться наизнанку.
«Думаю, что я знаю, где находится эта башня. Вернее, Домон знает. Но я не могу пойти с вами. Илфинн узнают, когда я войду туда, может и Элфинн тоже. Чтоб мне сгореть, может им уже все известно об этом письме, потому что я его прочел. Они могут знать каждое слово, которое мы говорили. Им нельзя доверять. Они воспользуются любым преимуществом, каким только смогут, и если узнают о том, что мы собираемся к ним, то подготовятся к этому. Они снимут с вас кожу и сделают для себя сбрую из вашей шкуры».
Они уставились на него так, будто он сошел с ума, даже Олвер. Ему ничего не оставалось, только рассказать им о своем опыте посещения Элфинн и Илфинн. Только то, что было необходимо, по крайней мере. Разумеется, он не стал рассказывать об ответах Илфинн или о двух дарах Элфинн. Но про чужие воспоминания пришлось рассказать, чтобы объяснить, почему он решил, что у Илфинн и Элфинн есть с ним связь. И про сбрую из белой кожи, которую носят Илфинн. Это показалось важным. И как они пытались убить его. Это тоже было очень важно. Он сказал, что хочет уйти, но забыл сказать, что хочет остаться живым, поэтому они вытащили его наружу и повесили. Он даже размотал шарф и показал шрам, чтобы придать своим словам веса. Все трое молча слушали. Том и Ноэл внимательно, Олвер – с открытым ртом. Единственным звуком, кроме его голоса, был стук капель по крыше палатки.
«Все это должно остаться между нами», – закончил он. – «У Айз Седай и так уже достаточно причин, чтобы желать меня заполучить. Если они узнают об этих воспоминаниях, я никогда от них не отделаюсь». – А был ли он когда-либо полностью от них свободен? Он уже начинал думать, что нет, но это еще не причина давать им новый повод вмешаться в его жизнь».
«Ты часом не родственник Джейину?» – передразнил Ноэл, а затем успокаивающе взмахнул руками. – «Мир, парень. Я верю тебе. Похоже, это превосходит все, что когда-либо случалось со мной. И с Джейином тоже. Вы не против того, чтобы я присоединился? Я могу оказаться полезным в опасных переделках, как вы знаете».
«Чтоб я сгорел, неужели все, что я рассказал влетело в одно ухо и вылетело? Они узнают, что я пришел. Может они уже все знают!»
«Это не имеет значения», – бросил Том, – «для меня не имеет. Если потребуется, я пойду один. Но если я правильно прочел», – он начал сворачивать письмо, едва ли не с нежностью, – «единственная надежда на успех в том, что ты будешь одним из трех». – Замолчав, он сел на постель и посмотрел Мэту в глаза.
Мэт попытался отвести взгляд, но не смог. Проклятые Айз Седай. Женщина, которая практически наверняка мертва, все равно пытается вынудить его стать героем. А герои – это те бедолаги, которых треплют по головке и задвигают в сторону до следующего раза, если они выживут во время первой попытки. Чаще – не выживают. Он никогда не верил Морейн и не испытывал к ней симпатии. Лишь дураки доверяют Айз Седай. Но если бы не она, он до сих пор чистил бы конюшню и ухаживал за отцовскими коровами. Или погиб. А рядом сидит старина Том, молча глядя на него. Вот в чем проблема. Ему нравится Том. О, кровь и проклятый пепел.
«Чтоб мне дураку сгореть», – выругался он. «Я иду с вами».
Сверху грянул оглушительный раскат грома, а вспышка молнии была столь яркой, что ее свет проник сквозь брезент палатки. Когда гром стих, в его голове воцарилась мертвая тишина. Кости остановились. Он едва не взвыл.
Глава 11
Эгинин кивнула, словно прекрасно это поняла. – «Пусть Свет осияет вас в эту ночь и все дни и ночи, что нам остались», – пожелала она на прощание остающимся. От нее будто повеяло теплом.
Как только они ушли, сверху загрохотал гром. Следующий раскат сопровождался барабанной дробью дождевых капель. Дождь быстро превратился в ливень и громко застучал по полосатой крыше палатки. Даже если Джуилин и остальные побегут, им придется пить свое вино мокрыми насквозь.
Ноэл устроился рядом с красной холстиной напротив Олвера, заменив в игре Аматеру, и бросил кости продолжая игру в змей и лисиц. Черные фишки, представлявшие сейчас его и Олвера находились практически на краю разрисованного куска ткани, но любому было очевидно, что они не достигнут его. Любому, кроме Олвера. Он громко охнул, когда белая фишка с волнистой чертой, изображающая змею съела его фишку, и снова охнул, когда фишка, помеченная треугольником, съела Ноэлову.
Ноэл продолжил рассказ истории, которая была прервана приходом Эгинин и Домона, истории о неком вынужденном путешествии на корабле морского народа. – «Женщины Ата’ан Миэйр самые грациозные на свете», – заметил он, передвигая фишки обратно в центр доски. «Даже грациознее доманиек, а это, как вы знаете, что-то да значит. И вот, когда мы ушли за пределы видимости берега…» – Он внезапно замолчал, покашляв, и посмотрел на Олвера, расставляющего змей и лисиц по углам доски.
«И что тогда?» – спросил Олвер.
«Ну…» – Ноэл потер свой нос узловатым пальцем. – «Ну, они так проворно стали лазить по такелажу, что, казалось, вместо ног у них еще одни руки. Вот что». – Олвер охнул, и Ноэл издал тихий вздох облегчения.
Мэт начал убирать черные и белые камни с доски, складывая их в два резных деревянных ящичка. Кости в голове гремели так, что их не заглушали даже раскаты грома. – «Сыграем еще, Том?»
Седой мужчина оторвал взгляд от своего письма: «Пожалуй, нет. Сегодня что-то никак не могу сосредоточиться».
«Могу я спросить тебя, Том? Почему ты все время перечитываешь это письмо? Порой мне кажется, что ты пытаешься разгадать, что оно означает». – Олвер ликующе вскрикнул, удачно метнув кости.
«Так и есть. Я на полпути. Держи». – Он протянул письмо, но Мэт затряс головой.
«Это не мое дело, Том. Это твое письмо, а я не мастер решать головоломки».
«О, оно касается и тебя тоже. Морейн написала его перед… Ну, как бы то ни было, она его написала».
Мэт уставился на него долгим взглядом, перед тем как взять измятый лист. Когда он взглянул на размазанные чернила, то моргнул. Лист был исписан мелким аккуратным почерком, но начинался он со слов: «Мой дорогой Том». Кто во имя всего святого, знавший Морейн, поверил бы в то, что она могла написать старому Тому подобное? – «Том, оно же личное. Не думаю, что имею право…»
«Читай», – отрезал Том. – «Ты все сам поймешь».
Мэт глубоко вздохнул. Письмо-головоломка от мертвой Айз Седай, которое каким-то образом касалось его. Внезапно он почувствовал, что не хочет его читать. Тем не менее, он начал. К концу его волосы едва не встали дыбом.
«Мой дорогой Том, я хотела бы написать тебе многое от самого сердца, но должна отложить это, потому что знаю свой долг, а у меня осталось слишком мало времени. Есть многое, о чем я не могу сказать тебе, дабы не вызвать несчастье, но все что могу, я расскажу. Отнесись внимательно к тому, что я пишу. В скором времени я спущусь к докам и там столкнусь с Ланфир. Откуда я знаю? Этот секрет принадлежит не мне. Достаточно того, что я знаю, и пусть это служит доказательством того, что я также предвижу и остальное о чем пишу.
Когда ты получишь это письмо, тебе скажут, что я мертва. И все этому поверят. Я не мертва, и, возможно, проживу годы, назначенные мне. Также возможно, что ты, Мэт Коутон и мужчина, которого я не знаю, попытаетесь меня спасти. Я говорю «возможно», потому что ты можешь не сделать этого или не суметь, или потому, что Мэт может отказаться. Он не испытывает ко мне привязанности, какую, как мне кажется, испытываешь ты, и у него есть свои причины, которые, без сомнения, он считает весомыми. Если вы все же попытаетесь, вы должны идти только втроем: ты, Мэт и тот другой. Больше будет означать гибель для всех. Меньше будет означать гибель для всех. И даже если вас будет трое, вы все равно можете погибнуть. Я видела, как вы делаете попытку и погибаете, один, двое или все. Я видела свою гибель во время попытки освобождения. Я видела всех нас живыми и погибающими в плену.
Если вы решитесь, то Мэт знает как меня отыскать, тем не менее, ты не должен показывать ему письмо до тех пор, пока он не спросит тебя о нем сам. Это крайне важно. События должны идти определенным образом, чего бы это ни стоило.
Если увидишь Лана, скажи ему, что все это к лучшему. Наши с ним судьбы расходятся, и я желаю ему счастья с Найнив.
И последнее. Вспомни все, что знаешь об игре в змей и лис. Вспомни и учти на будущее.
Мне пора. Я должна сделать то, что должно быть сделано.
Пусть свет осияет тебя и принесет тебе радость, мой дорогой Том, увидимся мы снова или нет.
Морейн».
Едва он закончил, раздался гром. Очень подходяще к моменту. Встряхнув головой, он вернул письмо. «Том», – мягко произнес он, – «узы Лана разорваны. Для этого необходимо, чтобы один из связанных ими умер. Он сказал, что она мертва».
«И в ее письме тоже сказано, что все в это поверят. Она знала. Она знала все заранее».
«Быть может да, но Морейн и Ланфир провалились внутрь двери тер’ангриала, который расплавился. Он был из краснокамня, или выглядел так, Том, но расплавился, как воск. Я видел это. Она попала куда-то к Илфинн, и даже если она осталась жива, туда больше нет пути».
«Башня Генджей», – подскочил Олвер, и все трое взрослых, повернувшись, уставились на него. – «Мне Биргитте сказала», – объяснил он, оправдываясь. – «Башня Генджей – это путь в земли Элфинн и Илфинн». – Он начертил в воздухе знак, которым начиналась игра в змей и лисичек: треугольник, в котором была проведена волнистая линия. – «Она знает даже больше историй, чем ты, мастер Чарин».
«Это ведь не та Биргитте Серебряный Лук, не так ли?» – ответил Ноэл, скривившись.
Мальчик ответил ему спокойным взглядом. – «Я не ребенок, мастер Чарин. Но она очень хорошо умеет обращаться с луком, так что она может быть ей. Я имел в виду – возродившейся Биргитте».
«Не думаю, что это возможно», – сказал Мэт. «Я тоже беседовал с ней, знаешь ли, и последнее, кем она хотела бы быть, это каким-нибудь героем». – Он умел держать обещания, так что секреты Биргитте будут у него в безопасности. – «Все равно, знание об этой башне мало нам поможет, пока она не скажет нам, где та находится». – Олвер повесил голову, и Мэт взъерошил ему волосы. – «Ты ни в чем не виноват, парень. Если бы не ты, мы бы даже не знали, что она существует». – Это не очень помогло. Олвер удрученно уставился на игровое поле.
«Башня Генджей», – протянул Ноэл, поднявшись со скрещенных ног, и одергивая кафтан. – «Теперь мало кто знает о ней. Джейин постоянно твердил, что когда-нибудь отправится на ее поиски. Куда-то вдоль Побережья Тени, как он говорил».
«Все равно, остается обширное пространство для поисков». Мэт поглаживал крышку одного из ящичков. – «На поиски могут уйти годы». – Годы, которых у них нет, если Туон права. А он был уверен, что она права.
Том встряхнул головой. – «Она написала, что ты знаешь, Мэт. «Мэт знает, как меня отыскать». Не думаю, что она написала это просто так».
«Ну откуда мне знать, почему она так написала? Да я даже никогда не слышал о Башне Генджей до этой ночи».
«Жаль», – вздохнул Ноэл. «Хотел бы я на нее взглянуть. Хоть что-то увидеть, чего не видел проклятый Джейин Далекоходивший. Можешь забросить эту затею», – добавил он, когда Том открыл рот. – «Он никогда бы не забыл ее, если б увидел, даже если бы не знал ее названия, он вспомнил бы, если бы услышал о странной башне, открывающей путь в иные земли. Блестящая штука, словно из полированного металла. Как мне говорили, она сто футов вышиной и сорок футов в ширину, и в ней нет ни окон, ни дверей. Кто мог бы забыть подобное?»
Мэт замер. Черный шарф слишком тесно впился в шрам на шее. И сам шрам вдруг стал горячим и будто бы свежим. Перехватило дыхание.
«Если нет входа, то как мы попадем внутрь?» – поинтересовался Том.
Ноэл пожал плечами, но тут в разговор снова влез Олвер. – «Биргитте говорит, что где-нибудь на стене нужно начертить знак бронзовым ножом». – Он изобразил символ, начинающий игру. – «Она говорит, что обязательно нужен бронзовый нож. Если нарисовать знак, дверь откроется».
«Что еще она тебе рассказывала о…» – Начал Том, но оборвал себя, нахмурившись. – «Что беспокоит тебя, Мэт? Ты выглядишь нездоровым».
Его беспокоила память, и на этот раз не воспоминания других людей, которые запихнули в него, чтобы заполнить пробелы его собственной, и которые едва ли не полностью заменили его собственную память или так казалось. Безусловно, он помнил гораздо больше дней, чем прожил на самом деле. Но целые куски его жизни были для него потеряны, а другие стали похожи на проеденное молью одеяло – смутные тени или темные провалы. У него сохранились лишь обрывочные воспоминания о пребывании в Шадар Логоте и очень смутные о бегстве на судне Домона, но одно впечатление из виденного тогда сохранилось. Башня, блестящая, словно полированный метал. Нездоров? Да его желудок был готов вывернуться наизнанку.
«Думаю, что я знаю, где находится эта башня. Вернее, Домон знает. Но я не могу пойти с вами. Илфинн узнают, когда я войду туда, может и Элфинн тоже. Чтоб мне сгореть, может им уже все известно об этом письме, потому что я его прочел. Они могут знать каждое слово, которое мы говорили. Им нельзя доверять. Они воспользуются любым преимуществом, каким только смогут, и если узнают о том, что мы собираемся к ним, то подготовятся к этому. Они снимут с вас кожу и сделают для себя сбрую из вашей шкуры».
Они уставились на него так, будто он сошел с ума, даже Олвер. Ему ничего не оставалось, только рассказать им о своем опыте посещения Элфинн и Илфинн. Только то, что было необходимо, по крайней мере. Разумеется, он не стал рассказывать об ответах Илфинн или о двух дарах Элфинн. Но про чужие воспоминания пришлось рассказать, чтобы объяснить, почему он решил, что у Илфинн и Элфинн есть с ним связь. И про сбрую из белой кожи, которую носят Илфинн. Это показалось важным. И как они пытались убить его. Это тоже было очень важно. Он сказал, что хочет уйти, но забыл сказать, что хочет остаться живым, поэтому они вытащили его наружу и повесили. Он даже размотал шарф и показал шрам, чтобы придать своим словам веса. Все трое молча слушали. Том и Ноэл внимательно, Олвер – с открытым ртом. Единственным звуком, кроме его голоса, был стук капель по крыше палатки.
«Все это должно остаться между нами», – закончил он. – «У Айз Седай и так уже достаточно причин, чтобы желать меня заполучить. Если они узнают об этих воспоминаниях, я никогда от них не отделаюсь». – А был ли он когда-либо полностью от них свободен? Он уже начинал думать, что нет, но это еще не причина давать им новый повод вмешаться в его жизнь».
«Ты часом не родственник Джейину?» – передразнил Ноэл, а затем успокаивающе взмахнул руками. – «Мир, парень. Я верю тебе. Похоже, это превосходит все, что когда-либо случалось со мной. И с Джейином тоже. Вы не против того, чтобы я присоединился? Я могу оказаться полезным в опасных переделках, как вы знаете».
«Чтоб я сгорел, неужели все, что я рассказал влетело в одно ухо и вылетело? Они узнают, что я пришел. Может они уже все знают!»
«Это не имеет значения», – бросил Том, – «для меня не имеет. Если потребуется, я пойду один. Но если я правильно прочел», – он начал сворачивать письмо, едва ли не с нежностью, – «единственная надежда на успех в том, что ты будешь одним из трех». – Замолчав, он сел на постель и посмотрел Мэту в глаза.
Мэт попытался отвести взгляд, но не смог. Проклятые Айз Седай. Женщина, которая практически наверняка мертва, все равно пытается вынудить его стать героем. А герои – это те бедолаги, которых треплют по головке и задвигают в сторону до следующего раза, если они выживут во время первой попытки. Чаще – не выживают. Он никогда не верил Морейн и не испытывал к ней симпатии. Лишь дураки доверяют Айз Седай. Но если бы не она, он до сих пор чистил бы конюшню и ухаживал за отцовскими коровами. Или погиб. А рядом сидит старина Том, молча глядя на него. Вот в чем проблема. Ему нравится Том. О, кровь и проклятый пепел.
«Чтоб мне дураку сгореть», – выругался он. «Я иду с вами».
Сверху грянул оглушительный раскат грома, а вспышка молнии была столь яркой, что ее свет проник сквозь брезент палатки. Когда гром стих, в его голове воцарилась мертвая тишина. Кости остановились. Он едва не взвыл.
Глава 11
Игорный дом в Мадерине
Несмотря на позднее время, в которое все улеглись вчера, вся труппа еще затемно была на ногах. Проснувшись с похмельем и опухшими глазами, Мэт выполз из палатки. Вокруг еще было темно. Повсюду сновали мужчины и женщины с фонарями, где быстрым шагом, а где и бегом, и почти все кричали на кого-то, подгоняя двигаться быстрее. Многих шатало, словно они так и не ложились. Но все чувствовали, чем дальше они уберутся от проклятого места, где исчезла деревня, тем лучше. Уродливый фургон Люка выехал на дорогу с первыми лучами солнца, и снова он сходу задал приличный темп. Мимо них на юг проехали два торговых каравана, каждый приблизительно из двадцати фургонов, и медленно тянущийся караван Лудильщиков, и никого в противоположном направлении. Чем дальше, тем лучше.
Мэт скакал вместе с Туон, и Селюсия не пыталась втиснуть своего буланого между ними, но несмотря на это, как он не старался, разговора не получилось. Не считая коротких неопределенных взглядов, которые она кидала в его сторону, когда он пытался острить или пошутить, Туон ехала, глядя прямо перед собой, скрыв лицо под капюшоном синего плаща. И даже жонглирование не спасло положения. Было что-то тревожное в ее молчании, и это беспокоило Мэта не на шутку. Если женщина молчит – обычно жди беды. А если она угрюмо молчит, то про слово обычно можно забыть. Он сомневался, что это так на нее повлияла призрачная деревня. Для этого она была слишком сильной. Следовательно, впереди его поджидали неприятности.
Спустя час после их отъезда впереди появилась ферма с плодородной на вид землей, на пастбище и в роще оливковых деревьев паслось стадо черных коз. Мальчишки, пропалывавшие грядки среди деревьев с темными листьями, бросили свои мотыги и помчались к каменной ограде, чтобы посмотреть, как караван будет проезжать мимо, выкриками расспрашивая – откуда они едут и куда. Из крытого черепицей сельского дома и двух больших сараев посмотреть на них вышли мужчины и женщины, прикрывая глаза руками от солнца. Мэт был рад их видеть. Мертвые обычно не обращают внимания на живых.
По мере продвижения труппы фермы и оливковые рощи встречались все чаще и становились все тучнее, пока не превратились в сплошную полосу вдоль дороги, и где-то ближе к полудню они добрались до преуспевающего города, размером больше Джурадора. Через ворота, охраняемые полудюжиной стражников с алебардами в сверкающих конических шлемах и кафтанах с нашитыми металлическими дисками, проезжал длинный торговый караван из крытых холстом фургонов. Сверху на двух сторожевых башнях стояли стрелки с арбалетами. Даже если Лорд Мадерина, некий Натин Сармайн Вендаре, и ожидал неприятностей, то стражники были единственным признаком этого. Фермы и оливковые рощи, неслыханное дело, подбирались к самым каменным городским стенам Мадерина, что могло дорого стоить городу в случае нападения. Люка пришлось заключить сделку с фермером за право разместиться на неиспользуемом пастбище. Возвращаясь, он ругался себе под нос, что он только что оплатил негодяю стадо коз или даже пару. Но стена вокруг шоу уже устанавливалась, а Люка еще и подгонял ставить ее быстрее. Они должны были совершить вечернее представление и двигаться дальше рано поутру. Очень рано. Никто не жаловался и не перечил. Чем дальше, тем лучше.
«И молчите о том, что видели», – повторял Люка. – «Мы не встречали ничего необычного. Нам не нужно, чтобы наша публика испугалась и разбежалась». – Люди смотрели на него в ответ так, словно он был сумасшедший. Никто даже и думать не хотел об исчезнувшей деревне и погибшем торговце, тем более говорить.
Мэт сидел в своей палатке в одной рубашке, ожидая возвращения Тома и Джуилина после разведки в городе, с сообщением о наличии в городе Шончан. Чтобы убить время он кидал кости на маленьком столике. После первых бросков, когда он сумел выкинуть довольно большие очки, ему десять раз подряд выпали пять единиц. Большинство считало Глаза Темного плохим раскладом.
Селюсия откинула полог палатки и вошла внутрь. Несмотря на скромную одежду – на ней была раздельная коричневая юбка для верховой езды и белая блуза – казалось, что сама королева явилась в жалкие конюшни. В грязные конюшни, если быть точнее, судя по выражению ее лица, хотя Лопин и Нерим своей заботой о чистоте удовлетворили бы даже его матушку.
«Она хочет тебя видеть», – произнесла она безапелляционно, растягивая слова, поправив свой шарф в цветочек, убедившись, что ее короткие соломенные волосы хорошо прикрыты. – «Идем».
«И что с того, что она хочет меня видеть?» – поинтересовался он, поставив локти на стол. Он также выпрямил ноги и скрестил их под столом. Если позволишь женщине думать, что побежишь по первому ее зову, то больше не сможешь поступать иначе.
«Она скажет сама. Ты попусту тратишь время, Игрушка. Она будет недовольна».
«Если Драгоценная ждет, что я побегу едва она поманит пальчиком, то ей придется привыкнуть к постоянному разочарованию».
Поморщившись – если ее госпожа и принимала это имя, то Селюсия считала его личным оскорблением – она сложила руки под своей внушительной грудью.
Было совершенно ясно, как бывает прозрачно отличное стекло, что она собирается стоять столбом до тех пор, пока он не отправится вслед за ней, независимо от того, сколько времени займет ожидание. Он снова бросил кости. Глаза Темного. Ждут, что он будет прыгать, когда Туон говорит «лягушка»! Ха! Следующий бросок через весь стол, одна кость едва не свалилась со стола. Глаза Темного. С другой стороны, ему все равно нечем сейчас заняться.
И даже решившись, он тянул время натягивая свой кафтан из отличного шелка цвета бронзы. Когда он нашел свою шляпу, он слышал как она нетерпеливо притопывает ногой. – «Ну, ладно, чего ты ждешь?» – спросил он. Она прошипела в ответ. Она поддержала для него створку входа открытой, но шипела как настоящая разъяренная кошка.
Когда он вошел в фиолетовый фургон, Сеталль с Туон беседовали сидя на одной из кроватей, но они тут же прервали разговор и оценивающе уставились на него. Из чего он понял, что предметом их беседы был Мэт Коутон. По спине пробежали мурашки. Что бы не задумала Туон, и что бы они не обсуждали, ему это вряд ли понравится. И было также ясно, что она этого хочет любой ценой. Стол был поднят к потолку и Селюсия прошествовала мимо него, чтобы занять место позади Туон, когда она пересела на табурет. Сейчас у нее было строгое лицо и непреклонный взгляд прекрасных голубых глаз. Немедленно повесить всех заключенных!
«Я желаю посетить общий зал гостиницы», – объявила она, – «или таверны. Я никогда не видела, что там внутри. Ты возьмешь меня с собой в один из этих городов, Игрушка».
Он смог заставить себя снова дышать. – «Нет ничего сложного. Мы отправимся сразу, как только вернутся Том и Джуилин и скажут, что это безопасно».
«Это должно быть низкое место. То, что называют притоном или игорным домом».
У него выпала челюсть. Низкое? Притоны были самыми низкими из всех низких мест, грязными и темными, в них разливали самое дешевое вино и эль, которые не стоили и половины тех денег, что за них платили. Еда была еще хуже, и любая девица, которая присядет к тебе на колено так и норовит залезть в карман или стянуть кошелек, или работает с парой амбалов, поджидающих наверху, чтобы дать тебе по башке, как только ты решишь подняться за ней в ее комнату. В любое время дня и ночи там идет игра в кости за дюжиной столов, иногда на очень большие ставки. Но не на золото. Только дурак станет звенеть в игорном доме золотом, но серебро очень часто перемещалось с одного края стола на другой. Немногие из пришедших поиграть игроков добыли свои деньги честным путем, и даже они были столь же беспощадны, как головорезы и налетчики, охотившиеся за пьяными по ночам. В притоне всегда находилось два-три здоровяка с дубинками, чтобы утихомиривать разбушевавшихся драчунов, и им день и ночь приходилось без устали отрабатывать свой хлеб. Обычно они удерживали посетителей от взаимного убийства, а если не преуспевали, то избавлялись от тел, бросив их в каком-нибудь темном переулке или в кучу мусора. И даже тогда пьянство и азартная игра не прекращались ни на секунду. Вот это и называлось игорным домом. Кто ей рассказал о подобном месте?
«Это вы вбили ей эту глупость в голову?» – спросил он у Сеталль.
«Что на Свете заставляет тебя подумать такое?» – с напускной наивностью, как обычно хорошо умеют делать женщины, когда желают выглядеть невинными, спросила она. Или когда хотят, чтобы вы решили, что они притворяются, чтобы сбить вас с толку. Он не мог понять из-за чего они беспокоились. Женщинам обычно не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы его смутить.
«Об этом не может быть и речи, Драгоценная. Если я отправлюсь в игорный дом с женщиной вроде тебя, то не пройдет и часа как мне придется драться на ножах с полудюжиной противников, если я, конечно, проживу так долго».
Туон удовлетворенно улыбнулась. Это длилось только миг, но она определенно была удовлетворена. – «Ты в самом деле так считаешь?»
«Я просто знаю», – это утверждение вызвало еще одну улыбку удовлетворения. Удовлетворения! Проклятой женщине хотелось увидеть, как он будет драться на ножах!
«И даже если так, Игрушка, ты обещал!»
Они еще поспорили обещал он что-то или нет, в прочем, не смотря на то, что он логично объяснил, что обычное высказывание не является данным обещанием, Туон упрямо настаивала на обещании. Когда в дверь постучали, Сеталль уже принялась за вышивание, взяв пяльцы, а Селюсия с пораженным видом наблюдала, как человек может убежденно отстаивать что-то не имеющее оправдания, и он не кричал, что бы там ни говорила Туон.
Туон сделала паузу. – «Вот видишь, Игрушка» – сказала она спустя мгновение. – «Вот так это делается. Сперва стучишь, затем ждешь». – Она сделала простой жест над плечом своей горничной.
«Вы можете войти и предстать», – громко сказала Селюсия, величественно подняв голову. Она, наверное, думала, что тот кто войдет бухнется им в ноги!
Это оказался Том в темно-синем кафтане и темно-сером плаще, в котором он легко слился бы с окружающими в таверне или гостинице любого уровня, богатой и бедной. Просто человек, который в состоянии оплатить свою выпивку и послушать сплетни за кубком вина, и оплатить выпивку собутыльнику, чтобы услышать свежие новости и слухи. – «Миледи», – промурлыкал он Туон перед тем как обратиться к Мэту. – «Харнан сказал мне, что видел как ты шел в эту сторону. Я не прервал ваш разговор? Я слышал… голоса».
Мэт нахмурился. Он ведь не кричал. – «Ты не прервал нас. Что тебе удалось узнать?»
«Что в город время от времени наведываются Шончан. Это не солдаты, но, кажется, они строят фермы в нескольких милях к северу от дороги и в трех милях к югу. Сельские жители время от времени заходят в город на ярмарку купить необходимое».
Мэт удержался, чтобы не улыбнуться, когда говорил через плечо женщинам. Он даже постарался придать своему голосу оттенок сожаления: – «Боюсь не может быть и речи о прогулке в город для вас, Драгоценная. Это слишком опасно».
Туон сложила руки на груди, что подчеркнуло ее форму. У нее было куда больше чего показать, чем он подумал вначале. Конечно, нельзя сравнить с Селюсией, но очень даже ничего. – «Это фермеры, Игрушка», – растягивая слова, отрезала она. – «Ни один фермер не знает меня в лицо. Ты обещал показать таверну или общий зал в гостинице, и ты не сможешь увильнуть, спрятавшись за такое ничтожное оправдание».
«Ну показать общий зал трудностей не вызовет», – сказал Том. – «Фермерам обычно нужны ножницы или пара горшков, после чего они уезжают, а не пьют. Они делают собственный эль, который не чета местному вареву».
«Спасибо тебе, Том», – сказал Мэт, улыбаясь, сквозь зубы. – «Вообще-то, она хотела посмотреть на игорный дом».
Мэт скакал вместе с Туон, и Селюсия не пыталась втиснуть своего буланого между ними, но несмотря на это, как он не старался, разговора не получилось. Не считая коротких неопределенных взглядов, которые она кидала в его сторону, когда он пытался острить или пошутить, Туон ехала, глядя прямо перед собой, скрыв лицо под капюшоном синего плаща. И даже жонглирование не спасло положения. Было что-то тревожное в ее молчании, и это беспокоило Мэта не на шутку. Если женщина молчит – обычно жди беды. А если она угрюмо молчит, то про слово обычно можно забыть. Он сомневался, что это так на нее повлияла призрачная деревня. Для этого она была слишком сильной. Следовательно, впереди его поджидали неприятности.
Спустя час после их отъезда впереди появилась ферма с плодородной на вид землей, на пастбище и в роще оливковых деревьев паслось стадо черных коз. Мальчишки, пропалывавшие грядки среди деревьев с темными листьями, бросили свои мотыги и помчались к каменной ограде, чтобы посмотреть, как караван будет проезжать мимо, выкриками расспрашивая – откуда они едут и куда. Из крытого черепицей сельского дома и двух больших сараев посмотреть на них вышли мужчины и женщины, прикрывая глаза руками от солнца. Мэт был рад их видеть. Мертвые обычно не обращают внимания на живых.
По мере продвижения труппы фермы и оливковые рощи встречались все чаще и становились все тучнее, пока не превратились в сплошную полосу вдоль дороги, и где-то ближе к полудню они добрались до преуспевающего города, размером больше Джурадора. Через ворота, охраняемые полудюжиной стражников с алебардами в сверкающих конических шлемах и кафтанах с нашитыми металлическими дисками, проезжал длинный торговый караван из крытых холстом фургонов. Сверху на двух сторожевых башнях стояли стрелки с арбалетами. Даже если Лорд Мадерина, некий Натин Сармайн Вендаре, и ожидал неприятностей, то стражники были единственным признаком этого. Фермы и оливковые рощи, неслыханное дело, подбирались к самым каменным городским стенам Мадерина, что могло дорого стоить городу в случае нападения. Люка пришлось заключить сделку с фермером за право разместиться на неиспользуемом пастбище. Возвращаясь, он ругался себе под нос, что он только что оплатил негодяю стадо коз или даже пару. Но стена вокруг шоу уже устанавливалась, а Люка еще и подгонял ставить ее быстрее. Они должны были совершить вечернее представление и двигаться дальше рано поутру. Очень рано. Никто не жаловался и не перечил. Чем дальше, тем лучше.
«И молчите о том, что видели», – повторял Люка. – «Мы не встречали ничего необычного. Нам не нужно, чтобы наша публика испугалась и разбежалась». – Люди смотрели на него в ответ так, словно он был сумасшедший. Никто даже и думать не хотел об исчезнувшей деревне и погибшем торговце, тем более говорить.
Мэт сидел в своей палатке в одной рубашке, ожидая возвращения Тома и Джуилина после разведки в городе, с сообщением о наличии в городе Шончан. Чтобы убить время он кидал кости на маленьком столике. После первых бросков, когда он сумел выкинуть довольно большие очки, ему десять раз подряд выпали пять единиц. Большинство считало Глаза Темного плохим раскладом.
Селюсия откинула полог палатки и вошла внутрь. Несмотря на скромную одежду – на ней была раздельная коричневая юбка для верховой езды и белая блуза – казалось, что сама королева явилась в жалкие конюшни. В грязные конюшни, если быть точнее, судя по выражению ее лица, хотя Лопин и Нерим своей заботой о чистоте удовлетворили бы даже его матушку.
«Она хочет тебя видеть», – произнесла она безапелляционно, растягивая слова, поправив свой шарф в цветочек, убедившись, что ее короткие соломенные волосы хорошо прикрыты. – «Идем».
«И что с того, что она хочет меня видеть?» – поинтересовался он, поставив локти на стол. Он также выпрямил ноги и скрестил их под столом. Если позволишь женщине думать, что побежишь по первому ее зову, то больше не сможешь поступать иначе.
«Она скажет сама. Ты попусту тратишь время, Игрушка. Она будет недовольна».
«Если Драгоценная ждет, что я побегу едва она поманит пальчиком, то ей придется привыкнуть к постоянному разочарованию».
Поморщившись – если ее госпожа и принимала это имя, то Селюсия считала его личным оскорблением – она сложила руки под своей внушительной грудью.
Было совершенно ясно, как бывает прозрачно отличное стекло, что она собирается стоять столбом до тех пор, пока он не отправится вслед за ней, независимо от того, сколько времени займет ожидание. Он снова бросил кости. Глаза Темного. Ждут, что он будет прыгать, когда Туон говорит «лягушка»! Ха! Следующий бросок через весь стол, одна кость едва не свалилась со стола. Глаза Темного. С другой стороны, ему все равно нечем сейчас заняться.
И даже решившись, он тянул время натягивая свой кафтан из отличного шелка цвета бронзы. Когда он нашел свою шляпу, он слышал как она нетерпеливо притопывает ногой. – «Ну, ладно, чего ты ждешь?» – спросил он. Она прошипела в ответ. Она поддержала для него створку входа открытой, но шипела как настоящая разъяренная кошка.
Когда он вошел в фиолетовый фургон, Сеталль с Туон беседовали сидя на одной из кроватей, но они тут же прервали разговор и оценивающе уставились на него. Из чего он понял, что предметом их беседы был Мэт Коутон. По спине пробежали мурашки. Что бы не задумала Туон, и что бы они не обсуждали, ему это вряд ли понравится. И было также ясно, что она этого хочет любой ценой. Стол был поднят к потолку и Селюсия прошествовала мимо него, чтобы занять место позади Туон, когда она пересела на табурет. Сейчас у нее было строгое лицо и непреклонный взгляд прекрасных голубых глаз. Немедленно повесить всех заключенных!
«Я желаю посетить общий зал гостиницы», – объявила она, – «или таверны. Я никогда не видела, что там внутри. Ты возьмешь меня с собой в один из этих городов, Игрушка».
Он смог заставить себя снова дышать. – «Нет ничего сложного. Мы отправимся сразу, как только вернутся Том и Джуилин и скажут, что это безопасно».
«Это должно быть низкое место. То, что называют притоном или игорным домом».
У него выпала челюсть. Низкое? Притоны были самыми низкими из всех низких мест, грязными и темными, в них разливали самое дешевое вино и эль, которые не стоили и половины тех денег, что за них платили. Еда была еще хуже, и любая девица, которая присядет к тебе на колено так и норовит залезть в карман или стянуть кошелек, или работает с парой амбалов, поджидающих наверху, чтобы дать тебе по башке, как только ты решишь подняться за ней в ее комнату. В любое время дня и ночи там идет игра в кости за дюжиной столов, иногда на очень большие ставки. Но не на золото. Только дурак станет звенеть в игорном доме золотом, но серебро очень часто перемещалось с одного края стола на другой. Немногие из пришедших поиграть игроков добыли свои деньги честным путем, и даже они были столь же беспощадны, как головорезы и налетчики, охотившиеся за пьяными по ночам. В притоне всегда находилось два-три здоровяка с дубинками, чтобы утихомиривать разбушевавшихся драчунов, и им день и ночь приходилось без устали отрабатывать свой хлеб. Обычно они удерживали посетителей от взаимного убийства, а если не преуспевали, то избавлялись от тел, бросив их в каком-нибудь темном переулке или в кучу мусора. И даже тогда пьянство и азартная игра не прекращались ни на секунду. Вот это и называлось игорным домом. Кто ей рассказал о подобном месте?
«Это вы вбили ей эту глупость в голову?» – спросил он у Сеталль.
«Что на Свете заставляет тебя подумать такое?» – с напускной наивностью, как обычно хорошо умеют делать женщины, когда желают выглядеть невинными, спросила она. Или когда хотят, чтобы вы решили, что они притворяются, чтобы сбить вас с толку. Он не мог понять из-за чего они беспокоились. Женщинам обычно не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы его смутить.
«Об этом не может быть и речи, Драгоценная. Если я отправлюсь в игорный дом с женщиной вроде тебя, то не пройдет и часа как мне придется драться на ножах с полудюжиной противников, если я, конечно, проживу так долго».
Туон удовлетворенно улыбнулась. Это длилось только миг, но она определенно была удовлетворена. – «Ты в самом деле так считаешь?»
«Я просто знаю», – это утверждение вызвало еще одну улыбку удовлетворения. Удовлетворения! Проклятой женщине хотелось увидеть, как он будет драться на ножах!
«И даже если так, Игрушка, ты обещал!»
Они еще поспорили обещал он что-то или нет, в прочем, не смотря на то, что он логично объяснил, что обычное высказывание не является данным обещанием, Туон упрямо настаивала на обещании. Когда в дверь постучали, Сеталль уже принялась за вышивание, взяв пяльцы, а Селюсия с пораженным видом наблюдала, как человек может убежденно отстаивать что-то не имеющее оправдания, и он не кричал, что бы там ни говорила Туон.
Туон сделала паузу. – «Вот видишь, Игрушка» – сказала она спустя мгновение. – «Вот так это делается. Сперва стучишь, затем ждешь». – Она сделала простой жест над плечом своей горничной.
«Вы можете войти и предстать», – громко сказала Селюсия, величественно подняв голову. Она, наверное, думала, что тот кто войдет бухнется им в ноги!
Это оказался Том в темно-синем кафтане и темно-сером плаще, в котором он легко слился бы с окружающими в таверне или гостинице любого уровня, богатой и бедной. Просто человек, который в состоянии оплатить свою выпивку и послушать сплетни за кубком вина, и оплатить выпивку собутыльнику, чтобы услышать свежие новости и слухи. – «Миледи», – промурлыкал он Туон перед тем как обратиться к Мэту. – «Харнан сказал мне, что видел как ты шел в эту сторону. Я не прервал ваш разговор? Я слышал… голоса».
Мэт нахмурился. Он ведь не кричал. – «Ты не прервал нас. Что тебе удалось узнать?»
«Что в город время от времени наведываются Шончан. Это не солдаты, но, кажется, они строят фермы в нескольких милях к северу от дороги и в трех милях к югу. Сельские жители время от времени заходят в город на ярмарку купить необходимое».
Мэт удержался, чтобы не улыбнуться, когда говорил через плечо женщинам. Он даже постарался придать своему голосу оттенок сожаления: – «Боюсь не может быть и речи о прогулке в город для вас, Драгоценная. Это слишком опасно».
Туон сложила руки на груди, что подчеркнуло ее форму. У нее было куда больше чего показать, чем он подумал вначале. Конечно, нельзя сравнить с Селюсией, но очень даже ничего. – «Это фермеры, Игрушка», – растягивая слова, отрезала она. – «Ни один фермер не знает меня в лицо. Ты обещал показать таверну или общий зал в гостинице, и ты не сможешь увильнуть, спрятавшись за такое ничтожное оправдание».
«Ну показать общий зал трудностей не вызовет», – сказал Том. – «Фермерам обычно нужны ножницы или пара горшков, после чего они уезжают, а не пьют. Они делают собственный эль, который не чета местному вареву».
«Спасибо тебе, Том», – сказал Мэт, улыбаясь, сквозь зубы. – «Вообще-то, она хотела посмотреть на игорный дом».