Это гораздо удобнее, чем бегать в уборную.
Поэтому клейкая кора отдала добычу. А почему нет? Кентавры действительно в каком-то роде родственны деревьям, хотя Честер не очень-то похож на игольчатый кактус. Почему шутница-Королева навязала ему этот костюмчик?
Они подошли к месту, где Бинк встретился с зомби, но ужасного создания простыл и след. Только кусок грязи лежал на тропинке. Честер поддел его копытом.
– Настоящая грязь – это от вонючего зомби? – вопросительно взглянул он на Бинка. – Шуточки Королевы становятся все хлеще.
Бинк согласно кивнул. В фразе звучало беспокойство. Очевидно, Королева здорово расширила сферу обмана – но почему она должна чинить препятствия? Ее волшебство было сильным, далеко опережавшим способности обычных людей, ведь она была одним из трех граждан Ксанта, обладающих магией категории Волшебника. Но даже для ее силы сложно вникнуть во все детали костюма каждой персоны, приглашенной на маскарад. Хорошо, что костюмы Бинка и Честера были видимы, иначе как бы они смогли общаться?
– Совершенно свежая грязь, – отметил Честер. – И самая настоящая грязь, к зомби не имеющая никакого отношения.
И он подбросил ее кактусовой ногой.
– Пусть себе возвращается на свое место.
С любопытством Бинк поскреб носком башмака место. Кроме грязи там ничего не обнаружилось. Никаких следов зомби.
– Ну, мы потеряли его, – сказал Бинк, больше ему ничего в голову не приходило. Но зомби казался таким настоящим.
– Давай-ка лучше поищем дорогу во дворец, вместо того, чтобы изображать из себя здесь дураков.
Честер кивнул, его голова-кактус нелепо болтнулась.
– Все-таки я никогда не понимал людей достаточно хорошо, – сказал он. – И единственный вопрос, который я могу задать Доброму Волшебнику, останется без ответа.
– Без ответа? – спросил Бинк, когда они повернули на другую тропинку.
– С тех пор, как Чери обзавелась жеребенком – кстати, он просто красавчик, этот маленький кентаврик с пушистым хвостом, – у нее постоянно не хватает времени для меня. Я вроде пятого копыта. Поэтому, что я могу?
– И ты тоже? – воскликнул Бинк, узнавая причины своего плохого настроения. – Хамелеон пока не имеет детей, но… – он пожал плечами.
– Да не бойся, у нее никогда не будет жеребенка.
– Эх, кобылки – и с ними плохо, и без них, – жалобно произнес Честер.
Вдруг из-за угла выскочила гарпия и с трудом избежала столкновения.
– Ты, что ослеп, клюв? – заорал Честер. – Ну-ка улетай, кыш отсюда, птичья голова!
– А у тебя голова овощная, да? – просвистела в ответ гарпия. – Давай, уходи с моего пути, пока я не зашвырнул тебя на твой вонючий бал с твоими тупыми иголками.
– Тупыми иголками? – Честер воинственно взвился от такого оскорбления. Так как в настоящее время он находился в обличье кактуса, он мог пустить иглы в ход – и ни одна не оказалась бы тупой. – Ты хочешь, чтобы твои грязные перья забили нахальную сопелку?
Это заставило гарпию повернуться, надувшись. Вообще-то почти все гарпии принадлежали к женскому полу, но стоявший перед ними был самцом; лишнее доказательство колкого юмора Королевы.
– Естественно, – пропищал птица-мужчина, – если сжать твою зеленую башку, сколько же выльется сока!
– О, да? – взвыл Честер, забывая, что кентавры, вообще-то, не забияки. Гарпия и кактус изготовились к бою. Гарпия смотрелась значительно крупнее кактуса. Удар, и тут раздалось:
– Мантикора! – воскликнул Бинк.
Гарпия остановилась.
– Подожди-ка, кентавр. Что-то мне знаком твой голос, но…
Тут Бинк понял, что в обличье кентавра находился он, а не Честер, стало быть к нему и обращалось безобразное создание.
– Я Бинк. Я встречал тебя, когда навещал Доброго Волшебника. Обратная дорога, когда…
– О, да. Ты разбил волшебное зеркало. К счастью, у Волшебника оказалось другое. И как у вас с тех пор дела?
– Довольно паршиво. Я женился.
Мантикора мелодично рассмеялся.
– Надеюсь, что не на этом кактусе?
– Слушай, создание… – начал Честер.
– В действительности, это мой друг, кентавр Честер, – проговорил быстро Бинк. – Он племянник отшельника Германа, который спас Ксант от…
– Я знал Германа! – сказал мантикора. – Величайший из кентавров, даже после того, как погиб за страну. Он был единственным из тех, кого я знала, кто стыдился своего магического таланта. Его незатейливая магия вывела меня однажды из норы дракона. Когда я узнал о его смерти, то был настолько опечален, что пошел и затоптал маленькое опутывающее деревце. Он был куда лучше, чем остальные копытные, которые изгнали его.
Он остановился.
– Не обижайся, кактус, ты же его племянник, только и всего. Я хотел уязвить тебя, но я не смог бы оскорбить память этого замечательного отшельника.
Для Честера не было ничего приятнее, чем похвала в адрес дяди, словно мантикора об этом знал.
– Не обижайся, – сразу же сказал он. – Все, что ты сказал – истинная правда. Мой народ изгнал Германа, потому что они считали, что магия у кентавров – это неприлично. И большинство думает так до сих пор. Даже моя собственная кобылка, такая классная штучка… – и он потряс головой-кактусом, словно бы немного стесняясь непристойных слов. – Они просто копытоголовые.
– Времена меняются, – успокоил его мантикора. – В один прекрасный день все кентавры будут щеголять своими талантами вместо того, чтобы попирать их. – Он взмахнул крыльями. – Ну, я должен идти опознать еще нескольких гостей. Ну не то, чтобы я очень хотел получить приз. Это просто-напросто вызов.
И он пошел. А Бинк еще раз подивился юмору Королевы, нарядившей в костюм Гарпии такое грозное существо, как мантикора, у которого голова с тройной челюстью, тело льва, крылья дракона и хвост ужасного скорпиона. Определенно, это один из самых смертоносных монстров Ксанта – его сравнивали с наиболее выдающимися чудовищами. Мантикора двигался грациозно и играл в игры, загадывал шарады и любил представления. Вероятно, он чувствовал себя в безопасности, зная, что имеет душу, и поэтому мало заботился о своей внешности.
– Интересно, есть ли у меня магический талант? – Честер задумался, это прозвучало немного виновато. Переход от обмена непристойностями к гордым воспоминаниям действительно проходил трудно.
– Если ты выиграешь приз, ты сможешь узнать это у Волшебника, – напомнил ему Бинк.
Кактус расцвел от удовольствия.
– Отлично! – этот вопрос, остававшийся невысказанным, Честер держал в голове. Потом кактус вдруг поскучнел. – Но Чери никогда не позволит мне обзавестись талантом, даже самым маленьким. Она ужасно чопорна в такого рода вещах.
Бинк припомнил непримиримое отношение кентаврихи и кивнул: кентавр Чери слыла одной из самых хорошеньких кобылок и прекрасно могла жить в атмосфере магии Ксанта, но не выносила его у кентавров. Это напоминало отношение его матери к первым проявлением юношеского секса. Для животных, считала она, все естественно, но уж если здесь была замешана какая-нибудь дикарка-нимфа… Да, у Честера действительно имелись проблемы.
Они завернули за угол, а углов здесь хватало, и вот они – дворцовые ворота прямо перед ними, сияли за опущенным через ров мостом.
– Давай, скорее переберемся через мост, пока лабиринт не изменился, – воскликнул Бинк.
Они помчались к мосту. Но только они сделали первый шаг, как резная живая изгородь засветилась и закрылась туманом. Самой ужасной чертой этого резного лабиринта была неустойчивость, через нерегулярные интервалы он менял свою конфигурацию, поэтому практически невозможно было исследовать его методически. Они боялись опоздать выбраться из него.
– Я не остановлюсь сейчас, – закричал Честер. Голос бегущего кактуса стал громче. – Садись мне на спину!
Бинк не спорил. Он прыгнул, получив приличную порцию воткнувшихся в него игл, лицо его исказилось от боли, но он крепко держался за спину Честера. Тот чувствовал себя лошадью.
Но-о!
Чувствуя седока, Честер помчался скорее. Бинк ездил на кентаврах и раньше, когда Чери еще не стала благосклонно относиться к этому кентавру, но никогда с такой скоростью. Честер считался крупным даже по стандартам кентавров, и сейчас он спешил. Упругие мышцы переливались по мощному телу, и он несся как ветер. Бинк боялся, что не удержится и упадет. Он вцепился обеими руками в гриву, уверенный, что талант сбережет его и на этот раз. Только несколько жителей Ксанта знали о таланте Бинка, да и он сам первые двадцать пять лет жизни жил практически в неведенье относительно своих способностей. И все из-за того, что талант как бы прятался от посторонних глаз. Он защищал его от зла, которое могло принести использование магии – но некто, знавший об это таланте, мог навредить какими-то совершенно немагическими способами. По этой причине талант Бинка тщательно сам себя скрывал. Только Король Трент, кроме, конечно самого Бинка, знал всю правду. Добрый Волшебник Хамфри, вероятно, подозревал, да и Хамелеон на этот счет имела кое-какие соображения.
Новая изгородь образовалась между ними и воротами. Может быть, это была иллюзия, если вообще-то они видели ворота. Честер бросился в кусты – и почувствовал удар веток. Никакого обмана: просто-напросто ворота были с обманом. Волшебница-Королева могла сделать предметы невидимыми, создав иллюзию открытого пространства. Ему следовало об этом помнить.
И чего так неслось это глупое создание? Невидимая листва билась о Бинка словно крылья стервятников, но он держался крепко. Появилась другая преграда; Честер свернул в следующую новую аллею, которая появилась у них на пути, потом прорезал пересекающую дорогу следующую живую изгородь.
Кентавр летел, не жалея человека, животное или растение, попадавшееся на пути.
Внезапно, они выскочили из лабиринта и оказались около рва. Последний поворот привел Честера к находившемуся в двадцати шагах мосту, и здесь уже нельзя было изменить направление пути.
– Держись, – закричал Честер и прыгнул.
Толчок оказался так силен, что Бинк, перевернувшись дважды через гриву кентавра, соскользнул с крупа. Он пытался зацепиться, но, увы, раздался всплеск, и он очутился во рву.
К нему сразу же подплыли чудовища, жившие во рву, разевая на ходу свои пасти. Они были явно встревожены: а вдруг начался обстрел и они могли бы погибнуть в огне. Крупный змей свернулся кольцами, блестя огромными зубьями размером с палец Бинка. С другой стороны лиловый крокодил разинул сучковатый рот-хобот, показывая зубки жуткого размера. А прямо под Бинком, поднимался со дна рва Бегемот, его спина, казалось, заполнила весь ров.
Бинк в безумном страхе барахтался, пытаясь выплыть в безопасное место, зная, что нет на свете человека, способного справиться хотя бы с одним из этих трех чудовищ.
Бегемот поднялся, подняв и его из воды, крокодил приближался с противоположной стороны открыв пещерообразную пасть, змей лупил над ним хвостом с молниеносной скоростью. И тут крокодил и змей столкнулись, они вцепились друг в друга зубами. Оба монстра вдруг были разнесены в разные стороны поднявшимся Бегемотом.
Бинк просто-напросто скатился с поднявшейся горы, словно намазанной жиром, прочь от страшных зубов на спасительную каменную внутреннюю стену вдоль рва. Какое чудесное совпадение! Ха! Нет. Это действовал его талант, спасший его еще раз от собственной глупости. Попытка прокатиться верхом на кентавре в образе кактуса – такое приключение было просто обязано завершиться трагически. Ему просто повезло, что кентавр и чудовища из рва были магическими, потому и сработал его талант.
Честер совершил мягкую посадку и собирался уже вытаскивать его из рва. Одной рукой без всякого напряжения кентавр поднял Бинка. Но голос несколько дрожал.
– Я уж подумал – когда ты упал как раз между этими чудовищами – что никогда больше не увижу тебя.
– Они же не были по-настоящему голодны, – сказал Бинк, пытаясь приуменьшить ужасное событие. – Они просто поиграли со мной, как с едой, и перестарались. Давай лучше пойдем внутрь. Наверное уже подали угощение.
– Конечно, давай, – согласился Честер.
Как и все мощные существа, кентавр хронически хотел есть.
– Давай-давай, сено будет, – подтвердил Бинк, но шутка не удалась; кентавры не ели сено, несмотря на то, что хулители могли это предполагать.
Они направились к замку – и тут волшебство исчезло, ушло, и они оказались снова вдвоем, человек и кентавр.
– Знаешь, я никогда не думал, что мое лицо настолько некрасиво, пока не увидел такого же у тебя, – сказал Честер задумчиво.
– Зато у тебя просто великолепная задница.
– Правда, правда, – согласился кентавр, сразу успокоившись.
Бинк затрясся от хохота, но тут заметил, что друг его совершенно серьезен. Они подошли уже к входу, да и другие гости уже находились в пределах слышимости.
Стражник у дворцовых ворот нахмурился.
– Скольких ты угадал, Бинк? – осведомился он, отмечая что-то в блокноте.
– Одного, Кромби, – сказал Бинк, указывая на Честера, потом припомнил мантикору. – Вернее, двоих.
– Ты выбываешь из соревнования, – сказал Кромби. – Лидирующий участник угадал двенадцать, – и он взглянул на Честера. – А ты?
– Да не нужен мне никакой приз, – грубо отрезал кентавр.
– Ты просто не очень старался, – сказал Кромби. – Если бы я находился там, а не стоял тут на посылках у Королевы…
– Я думал, тебе по душе работа во дворце, – прервал его речь Бинк.
Он впервые встретился с Кромби, когда тот служил еще у прежнего Короля.
– Да, мне нравится эта работа, но больше я люблю приключения. Король-то парень в порядке, – тут Кромби немного замялся. – Ну, а Королеву вы знаете.
– Все кобылки норовистые, – согласился Честер. – Такова уж их природа, они лезут в бутылку, когда вроде бы и не хотят.
– Вы правы! – горячо согласился Кромби. Он слыл непримиримым женоненавистником. – А уж если к тому же и Волшебница – ну, кому в голову могла прийти идиотская мысль относительно карнавала? Она прямо из кожи лезет, пытаясь показать свои магические способности.
– Да, нечего ей щеголять своими штучками, – бросил Честер.
– Король совершенно не обращает на нее внимания.
– Король самый могущественный Волшебник, – согласился Кромби. – Когда она не занимается подобными шуточками, то служба становится чертовски скучна. Я мечтаю вернуться в те времена, когда мы странствовали с Бинком.
Бинк улыбнулся, вспомнив.
– Разве та гроза когда-нибудь забудется? Мы разбили лагерь под опутывающим деревом.
– И девчонка, которая смылась, – кивнул Кромби. – Что говорить, клевые денечки.
К собственному удивлению, Бинк согласился. В то время приключение вовсе не было столь безобидным, как стало казаться по прошествие времени.
– Ты говорил, она была для меня самой большой угрозой.
– Да, самой большой угрозой, – сказал Кромби. – И действительно, она вышла за тебя замуж.
Бинк засмеялся, но несколько натужно.
– Нам надо поспешить, пока все угощение еще не смели.
Он повернулся – и вдруг чуть не упал, поскользнувшись на маленьком кусочке грязи.
– У вас что, кроты вокруг дворца? – осведомился он.
Кромби взглянул на грязь.
– Минуту назад здесь было совершенно чисто. Может, праздник привлек внимание магических кротов? Обязательно укажу старшему садовнику.
Бинк и Честер прошли дальше. Дворцовая бальная зала была явно украшена Королевой. Создавалось впечатление, что находишься на дне моря, с поднимавшимися из каменистой пучины водорослями, а ярко окрашенные рыбы пролетали мимо и исчезали в стенах. Там и сям сверкали песчаные отмели, магическим образом менявшие местоположение, поэтому когда гость стоял, казалось, что окружавший пейзаж двигался вокруг. Огромный морской змей свернулся вокруг внутреннего пространства, пульсации мощного тела были хорошо видны, потому что змей находился совсем рядом со стеной.
Честер огляделся.
– Сучка она и есть сучка, и постоянно пускает пыль в глаза, но должен согласиться, что ее волшебство производит сильное впечатление. Но больше всего меня беспокоит количество еды; вдруг ее будет недостаточно.
Вообще-то нечего было опасаться, что еды не хватит. Лежали груды закусок, которые находились под непосредственной охраной личного стража Королевы. Она держала на привязи грозное кошкоподобное создание – маринявщика, который все, к чему прикасался, делал маринованным. Если кому-нибудь пришло бы в голову покуситься на деликатесы, эту «кошечку» бы спустили.
– Никто не посмеет даже притронуться к еде, пока не присудят главный приз, – провозгласила Ирис, свирепо взглянув на окружающих.
Одетая в костюм, увенчанная зубчатой короной, Королева русалок – воительница с трезубцем, с мощным хвостом, а кончики трезубца блестели от покрывавшей их слизи, что, вероятно, также было иллюзией, но возможно, что трезубец по-настоящему отравили ядом, и грозное оружие действовало на гостей сильнее, чем свирепая зверюга маринявщик.
Бинк и Честер разделились, смешавшись с другими гостями. Почти каждое существо исследованной и обжитой части Ксанта присутствовало на вечере, за исключением кобылки Честера Чери, которая, несомненно, занималась жеребенком, да Хамелеон, жены Бинка, упивавшейся своим несчастьем. И не присутствовал Добрый Волшебник Хамфри, который никогда не посещал подобные собрания.
Тут Бинк заметил своего отца Роланда, спустившегося из Северной Деревни. Роланд постарался не смущать его проявлением внимания. Они обменялись рукопожатием.
– Отличные башмаки, сынок!
После сцены с Хамелеон для Бинка похвала отца прозвучала как музыка.
– Свеженькие, только с дерева, – неловко сказал Бинк.
– Ну, как ты провел прошедшие несколько месяцев?
Розовые пузыри вылетали изо рта при каждом слове Роланда, и, дрожа, отскакивали к поверхности океана.
Когда Королева Ирис занималась волшебством, уж тогда держись. Простые горожане, с их разнообразными магическими талантами, только в отчаянии поглядывали на жуткую Волшебницу. Потому Королеве и нравились эти представления.
– Ну, упражнялся с мечом, возделывал сад и все такое.
– Я слышал, Хамелеон скоро родит.
– Да, – сказал Бинк, переживая ложность положения.
– Сын принесет в дом счастье.
При условии, что он окажется нормальным, талантливым сыном.
Бинк поменял тему разговора.
– У нас зацвело нежное деревце дамских домашних тапочек. Думаю, скоро оно принесет первую пару.
– Все дамы будут довольны, – сказал Роланд, тяжело вздохнув, точно новость оказалась для него слишком значительной.
Вдруг Бинк обнаружил, что в его жизни произошло слишком мало событий, о которых можно было бы рассказать. Что он совершил? Практически ничего. Абсолютно нечем похвастаться.
Освещение потускнело. Все как будто заволокло пылью, потемнело и море. Но проникающий дневной свет сменил ночное свечение. Маленькие сумочки, висевшие на морских водорослях светились словно фонарики, а неоновые кораллы, окрашенные во всевозможные цвета, обрамляли зал. Даже огромные, пухлые губки, казалось, слабо светились. Свет, излучаемый морскими животными, был гораздо резче, особенно лучи, исходившие от угрей, разнообразные рыбки переливались всеми цветами радуги. Эффект превосходил все ожидания.
– Если бы ее личность была бы столь великолепна, как и вкус, – пробормотал Роланд, обращаясь к Королеве.
– Сейчас мы будем вручать приз за проход в замок, – провозгласила Королева.
Она светилась ярче всех: лучи исходили от ее короны и трезубца. Великолепное обнаженное тело ярко выделялось на темном фоне. Да, поистине перед ними сидела королева обмана. Она могла сделать себя прекрасной и выбрать любую внешность, а выбирать умела отлично.
– Я так понимаю, это был брак по расчету, – продолжал Роланд.
Не будучи сам Волшебником, Роланд служил королевским регентом в северных районах и не испытывал благоговейного страха перед членами королевской семьи.
– Что и говорить, расчет получился очень даже самопроизвольно!
Бинк кивнул, слегка смущенный очевидным пониманием отцом таких выставленных на показ чар Королевы. Отцу ведь под пятьдесят, в конце концов. Кроме всего прочего, это была правда. Король не признавался в любви Королеве и держал эту темпераментную женщину в железных руках, что изумляло тех, кто хорошо знал Ирис до замужества. Но и при строжайшей дисциплине она процветала. Те, кто хорошо знали Короля, понимали, что тот был не только самым могущественным Волшебником, но и сильнейшей личностью. Фактически, магическая страна Ксант получила самого могущественного Короля со времени Четвертой Волны, когда Король обитал в замке Ругна, где и происходил этот маскарад. Уже произошли грозные изменения; магический щит, что защищал Ксант от вторжения, был устранен, и обитатели Мандении могли пересекать границы Ксанта. Первыми пересекли границу страны воины бывшей манденийской армии нынешнего Короля. Они осели в диких районах и стали добропорядочными жителями Ксанта. Основное правило, гласившее, что каждый гражданин демонстрирует магический талант, отменили – что, к изумлению консервативно настроенной части населения, не привело к хаосу. Люди становились известными по их делам, а не из-за случайностей, связанных с магией. Специально отобранные группы исследовали подходы к Мандении, где не существовало магии, остались и пограничные посты, поэтому никакое вторжение не могло произойти внезапно. Король не стал разрушать защитный щит, он построил бы защиту, если бы в ней нуждался. Во всяком случае, Бинк был уверен, что Король Трент замечал все хорошее и полезное, включая плоть прекрасных блондинок, управлял он и своей Королевой. Она могла бы стать всем, о чем Король мог только мечтать, и он не был бы мужчиной, если бы не воспользовался своими возможностями. Вопрос состоял в том, чего же хотел Король? Это была обычная тема обсуждений во дворце, и все пришли к общему мнению, что Король предпочитал разнообразие. Потому, вероятно, Королева в одном виде редко появлялась дважды.
– Дворцовая стража, доложите, – потребовала Королева.
Солдат Кромби медленно вышел вперед, одетый в великолепную униформу дворцовой стражи, солдат с головы до ног, в королевстве, так нуждавшемся в солдатах. Он прекрасно владел мечом, мог бесстрашно вести бой врукопашную, но терпеть не мог служить лакеем и быть на посылках у женщины – что он и демонстрировал теперь. Потому ей доставило удовольствие помыкать им. Но ей не удавалось развернуться широко из-за верности Кромби Королю, за что Король покровительствовал солдату.
– Победитель, – начал Кромби, заглядывая в блокнот.
– Нет, не так, идиот, – воскликнула она, запятнав его облаком рассеянной краски. Мелкое волшебство, конечно, но вполне впечатляюще. – Сначала ты представляешь участника, занявшего второе место, и только потом объявишь победителя. Для разнообразия, постарайся сделать хоть что-нибудь хорошо.
Оттирая лицо, Кромби хмуро пробормотал:
– Женщина!
Королева улыбнулась, радуясь гневу Кромби.
– Занявший второе место определил правильно девять гостей, это, – тут Кромби снова нахмурился, – женщина, Бианка из Северной Деревни.
– Мама! – проронил Бинк с удивлением.
– Она всегда любила игры-загадки, – с гордостью сказал Роланд. – Мне кажется, что вместе с внешностью ты унаследовал от нее и ум.
– А храбрость и силу от тебя, – с признательностью продолжил Бинк.
Бианка степенно вышла вперед. Красивая женщина, в прошлом восхитительная красавица, она, подобно Королю, была просто гениальна. Ее талант заключался в переигрывании уже произошедших событий, но никак не в магии.
– Итак, пряха снова проявила себя великолепно, – сказала Королева, с ухмылкой глядя на Кромби-женоненавистника. – Приз, – она остановилась. – Швейцар, внесите второй приз. Сейчас вы его получите.
Кромби зловеще нахмурился, но все-таки направился к шкафу, полускрытому морскими водорослями, и вытащил закрытый сосуд.
– Приз, – повторила Королева, снимая крышку. – Комнатный львиный зев!
Послышался благоговейный ропот страха и зависти, исходивший от присутствующих дам, потому что несколько цветков на стебельках сгибались, свирепо щелкая. Львиный зев отлично подходил для уничтожения насекомых и животных вредителей, и использовался, как прекрасный полезный сторож для дома. Горе тому незваному гостю, который оказался рядом с этим растением. Но все не спешили сажать это растение, потому что для этого требовались особые и довольно сложные чары, чтобы вырастить растения. Хотя дикий львиный зев был достаточно распространен, пересадить его было очень сложно, и потому подарок считался чрезвычайно ценным.
Бианка радостно приняла приз, слегка отвернувшись, так как маленькая головка львиного зева щелкнула ей в лицо. Вообще-то чары подразумевали, что цветочек не должен вредить своему хозяину, но для того, чтобы признать хозяина, цветку требовалось время.
– Он прекрасен, – произнесла Бианка. – Благодарю вас, Королева Ирис.
И добавила дипломатично:
– Вы также прекрасны, но несколько по-другому.
Королева щелкнула зубами точно так же, как и львиный зев, и грациозно улыбнулась. Она жаждала признания и похвалы от таких известных и солидных граждан, как Бианка, потому что Ирис до того, как стать Королевой, провела годы и годы в полуизгнании.
– А теперь назовите главного победителя, служитель, – обратилась она к Кромби. – Проявите хоть какие-то способности, если они у вас есть.
– Победитель угадал тринадцать гостей, – сказал без каких-либо интонаций Кромби. – Привидение Милли.