Змей кинулся прямо на клинок – глупее не мог придумать, волшебный меч должен был тут же разрубить его челюсти пополам. Зубы сомкнулись, и меч оказался выбитым из руки Бинка.
Тут он вспомнил: без действия волшебства меч также терял чудодейственную силу. Он должен полностью положиться на самого себя.
Змей отшвырнул в сторону меч и снова широко разинул пасть. На нижней губе показалась кровь: меч все-таки незначительно, но поранил дракона. Теперь безоружный Бинк оказался лицом к лицу со змеем.
Дракон вытянул голову, и Бинк тотчас отпрыгнул назад. Змей промахнулся, и голова его низко опустилась. Бинк воспользовался моментом и со всей силы треснул пресмыкающееся по макушке. Тот зашипел от злости, и его морда стукнулась нижней челюстью о землю. Бинк был наготове и со всей силой ударил ногой змея по шее, придавив к земле. Чудовище пыталось освободиться, колотя по камням всеми лапами, но Бинк буквально пригвоздил его.
– Мой меч! – закричал он. Драгоценность шустро подала оружие острым концом. Бинк уже почти было схватил его, но вовремя заметил оплошность нимфы и потерял равновесие и пленника, ослабив хватку.
– Другим концом! – огрызнулся он. – Ох! – Ей надо было сразу объяснить, что подавать меч следует рукояткой вперед.
Она совершенно не разбиралась в оружии. Она осторожно взяла меч за клинок и подала Бинку. Но как только он взял оружие, змей вырвался и освободился. Бинк отскочил назад, держа наготове меч. Но чудовище не стало дожидаться; извиваясь, оно нырнуло в боковой ход.
– Ты такой смелый, – сказала Драгоценность.
– Я тупица, позволил ему разоружить меня, – грубо бросил он.
Он остался недоволен схваткой, потому что провел ее неуклюже, без элегантности. Просто тупая трусливая пьяная драчка.
– Давай скорей пойдем, пока я не допустил еще какой-нибудь грубой ошибки. Я вытащил тебя из дома, и я должен в целости-сохранности доставить тебя назад. Только так.
– Только так, – слабо повторила она.
– Что-нибудь не так?
– Что я буду делать без магии? – вспыхнула она. – Никакой работы!
Бинк задумался.
– Ты права. Я разрушил, можно сказать, твою жизнь. Тогда лучше я возьму тебя с собой, на поверхность.
Она засияла, потом сразу сникла.
– Нет, из этого ничего не получится.
– Все будет хорошо. Я уже сказал тебе, что любовный напиток больше не действует. Я не люблю тебя, потому больше не стану докучать тебе. Ты сможешь осесть в одной из деревень или даже работать в королевском дворце. Конечно, без магии плоховато, но уж лучше, чем оставаться здесь. – И он жестом показал развалившуюся пещеру.
– Может быть, – прошептала она.
Они продолжили свой путь. Драгоценность знала лабиринт пещер достаточно хорошо. Вскоре они были уже не на глубинах демона и пробирались узкими проходами вверх. Вдали от района непосредственного убытия демона таких разрушений не оказалось. Но магия везде отсутствовала, существа были доведены до безумия. Крысы пытались цапнуть его с помощью своей грызуновой магии, но ослабели и действовали вяло. Теперь они могли использовать в качестве оружия только голые зубы, и Бинк отбивался простым мечом, так что стороны находились в равном положении. Он быстренько разогнал их, размахивая мечом. Конечно, волшебство покинуло меч, но он по-прежнему оставался острым и по-прежнему мог больно колоть и даже убивать.
Да, орудовать этим мечом стало тяжеловато, рука быстро уставала; определенные чары делали меч более легким и удобным в обращении, но без того, чтобы делать его самостоятельным, вроде того меча, который напал на Бинка в саду замка Ругна. Тут крысы подкрались ближе, остановились вне досягаемости и стали кидаться на него, стараясь укусить за пятки, когда он делал очередной шаг. Драгоценности приходилось не слаще, у нее не было даже своего ножа и ей пришлось позаимствовать нож у Бинка, чтобы обороняться. Одно чудовище можно было бы убить, но маленьких пакостников, казалось, не сосчитать. К счастью, это были не меднорылы, но очень напоминали их.
– Дорога – там, наверное ужасно темно, – сказала Драгоценность. – Я не подумала, ведь без магии нет ни света, ни проблеска. Я так боюсь темноты.
Оставался еще какой-то проблеск, но и он погас. Бинк взглянул на крыс, они подползли совсем близко.
– Должны же мы видеть, с кем боремся, – сказал он.
Он без таланта чувствовал себя обнаженным, хотя талант и защищал его только от действия магических сил. Такая защита сейчас была просто излишней. С практической точки зрения, положение его не изменилось, так как магические силы на него теперь и не нападали. Ни сейчас, ни когда-либо еще в будущем.
– Огонь, вот что нам нужно для освещения пути. Факелы, вот если бы мы могли сделать себе факелы…
– Я знаю, где находятся огненные камни! – закричала Драгоценность. Но тут же смутилась. – Только вот не знаю, будут ли они гореть без магии.
– Ты знаешь, где находится сухая трава? Я имею в виду солому, может быть, мы смогли бы высечь пламя и поджечь ее. И я… но вообще-то я не знаю, как в Мандении добывают огонь.
– Я знаю, где находится магический огонь, – бросила она. – Ах, и это бесполезно! Магии нет. – Она взглянула, будто собиралась заплакать.
Как было известно Бинку, обычно нимфы не имели суровых черт характера. Вообще-то они существовали, чтобы удовлетворять случайные мечты и прихоти человека, а не какие-то серьезные запросы.
И тут он тоже чуть не заплакал, осознав, какую огромную работу ему придется выполнить. И как много в его толковании природы нимфы было явно шовинистических мотивов?
– Ага, знаю, – закричал Бинк к собственному удивлению. – Здесь где-то что-то горело, я чувствовал раньше запах гари. Если мы пойдем туда и вытащим то нечто, что горело…
– Прекрасно! – согласилась нимфа со всем доступным ей воодушевлением. Или просто женским энтузиазмом, поправил он себя.
Они быстро нашли его по характерному запаху: остатки волшебного сада, за которым, должно быть, присматривали гоблины, сейчас лежали перед ними, сухие и выгоревшие. Мертвая листва источала дым, стлавшийся пластами в низменных частях сада. Гоблины, по всей вероятности, находились уже далеко. Они очень боялись огня, поэтому даже вряд ли пытались тушить его.
Бинк и Драгоценность подобрали то, что выглядело получше, сделали нечто наподобие вязанки и сунули ее конец в кучу пепла. Расшевеленная куча возгорелась и снова погасла, образуя клубы дыма. Но после нескольких попыток у них получилось уже лучше. Они сделали так, что она тлела и из нее можно было в любой момент раздуть огонь. Драгоценность несла тлеющую и слабо светящуюся вязанку, что давало ей ощущение безопасности, в которой она очень нуждалась, а у Бинка руки оставались свободными для защиты.
Теперь самыми опасными врагами стали гоблины, которые очевидно возмутились вторжением в их сад. Ранее наши герои не имели прямых свидетельств присутствия здесь гоблинов, но тогда они же ехали верхом на рытвяке, под защитой волшебства и при хорошем освещении. В отсутствии света гоблины стали гораздо более смелыми. Судя по их виду, произошли они от людей и крыс. Сейчас, когда магия исчезла, роль человеческой части сильно уменьшилась и ведущей стала крысиная сторона их натуры. Бинк сознавал, что, по-видимому, это проявлялось главным образом в их характере, поведении, ведь внешне они оставались похожими на маленьких звероподобных человечков с огромными мягкими ногами и крошечными сильными головами.
Трудность общения с гоблинами состояла в том, что у них был ум человека и совесть грызунов. Обычно они подкрадывались вне поля зрения, хотя их нельзя было назвать трусливыми. Было очевидно, что ни один, ни трое или шестеро не могли противостоять мечу Бинка, а размеры пещеры не позволяли нападать всем желающим разделаться с ним. Поэтому они держались в сторонке, ничего не предпринимая.
– Думаю, они понимают, что именно я освободил демона, – пробормотал Бинк. – И готовы отомстить. Я не виню их за это.
– Ты сделал то, что считал правильным, – вспыхнула Драгоценность.
Он нежно обнял ее.
– И ты делаешь то, что считаешь правильным, помогая мне выбраться на поверхность. Хотя мы оба знаем, что я был не прав. Я разрушил магию в Ксанте.
– Нет, ты не сделал ничего плохого, – возразила она. – Ты просто посочувствовал демону, и…
Он прижал ее к себе.
– Спасибо тебе за теплые слова. Ты знаешь, что если я… – Тут он вдруг замолчал. – Я забыл! Я же больше не люблю тебя!
– Я ничего такого не имела в виду, – сказала она.
Но он позволил ей высвободиться, засмущавшись. Тут откуда-то из темноты раздался мерзкий смех гоблина. Бинк поднял камень, чтобы запустить в мерзавца, но, конечно, того и след простыл.
Бинк собрал кучу камней и каждый раз при виде гоблина тут же швырял в него камнем. Скоро он начал так ловко сшибать их, что гоблины предпочли смыться. У камней оказалось свое волшебство, не имеющее ничего общего с настоящей магией: тяжелые, острые, и их всегда под рукой было в избытке, и рука Бинка оказалась тверже и точнее, чем у любого гоблина. Вообще-то они и не особенно нападали. Предупреждение Боурегарда оправдалось: Бинк не повстречал таких гоблинов, какими они были раньше – смелыми и неотвязными.
Бинку хотелось отдохнуть, он утомился, но боялся где-либо пристроиться. Ведь стоит ему только усесться, как он тотчас заснет, а значит, неминуемо погибнет. Конечно, Драгоценность может постоять на часах, но она же нимфа, вернее, молодая женщина, и он, естественно, боялся, что гоблины сумеют побороть ее в такой ситуации. Если она окажется в руках гоблинов, ей придется еще хуже.
Он осторожно взглянул на нее. За столь трудный переход пришлось немало заплатить. Ее чудесные волосы потеряли первоначальный блеск и свисали пыльными сосульками. Она даже напомнила ему чем-то Хамелеон, но, естественно, не в лучшей фазе.
Они медленно тащились, шаг за шагом, вперед. Около поверхности подъем стал еще труднее.
– Особой связи с поверхностью нет, – задыхаясь, прошептала Драгоценность. – Конечно, это лучший путь, но как ты одолеешь его без крыльев или хотя бы веревки?
Бинк тоже не знал. Если это действительно самый удобный путь, то талант Кромби должен был бы указать его еще тогда. Сквозь расщелину в горе виднелось дневное небо, но отвесные скалы склонялись с боковых поверхностей пещеры, скользкие, покрытые влагой. Действительно, без волшебства тут не подняться.
– Мы не можем долго оставаться здесь, – беспокойно сказала Драгоценность. – Около выхода растет опутывающее дерево и его корни могут быть для нас опасными. – Она передохнула, всматриваясь. – Но все же я могу сделать это. Без магии…
Теперь Бинк понял, почему талант Кромби не указал этот путь в качестве самого удобного. Опутывающее дерево! Но ведь вместе с доброй магией исчезла и плохая.
– Давай полезем! – закричал он.
Он нашел торчащие корни опутывающего дерева, выдрал из камней и отрубил там, где они уже не выдирались. Быстро связал их в длинную крепкую веревку. Корни опутывающего дерева были действительно очень прочными, ведь они могли удерживать вырывающуюся жертву довольно продолжительное время. Нечего и сомневаться, веревка выдержит его вес!
– Но как нам привязать ее наверху? – растерянно спросила Драгоценность.
– Вот торчит основной корень-ствол дерева, – сказал Бинк. – Смотри, как раз наверху. – И он указал.
Она взглянула.
– Я не заметила. Я много раз бывала здесь и прежде, дразня опутывающее дерево и желая знать, каков этот мир, наверху. Я думала только, как лучше разместить камни… – И она начала дальше причитать, как и полагалось нимфе. – Какой же ты наблюдательный!
– Ты мне льстишь. Не беспокойся, скоро ты увидишь землю. Я не брошу тебя, пока ты не будешь в безопасности на земле и не попадешь в хорошие руки. Может быть, устроишься в деревне с магической пылью.
Она взглянула назад, ничего не говоря. Он смотрел на нее, пытаясь рассмотреть сквозь дым, исходивший от вязанки, которую она держала, ее реакцию.
– Я сказал что-то не так?
Она обернулась и взглянула на него с какой-то непонятной решительностью.
– Бинк, помнишь, как ты впервые встретил меня?
Он засмеялся.
– Как я мог бы забыть! Ты была так прекрасна, а я грязный и закоптелый, такой же грязный, как сейчас мы оба! И как раз перед этим я… – Он пожал плечами, ему не хотелось снова вспоминать историю с любовным напитком. – Знаешь, грустно, что все закончилось. Ты ведь такая чудесная нимфа, и без твоей помощи…
– Тогда ты влюбился в меня, а я тебе не ответила тем же, – продолжала она. – Ты был таким хитрым, а я совсем простушка. Ты подкрался ближе, схватил и поцеловал меня.
Бинк заерзал.
– Прости, Драгоценность. Я уверяю, больше такое не повторится.
– Это ты так думаешь, – с этими словами она обвила его нежными руками и страстно поцеловала в полуоткрытые губы.
Какой бы грязной она ему ни казалась, поцелуй был совершенно замечательный, и он на мгновение почувствовал действие любовного напитка. Прежде он любил ее, не зная ничего о ней, сейчас он хорошо узнал ее и понимал все недостатки, свойственные нимфам, и уважал ее за попытки преодолеть эти недостатки, и вообще он любил ее больше, чем того требовала необходимость. Подлинное воздействие проявилось под искусственной любовью, и воздействие возвратилось. Что бы подумала Хамелеон, доведись ей увидеть такие объятия!
Драгоценность отпустила его.
– Теперь все стало наоборот, – сказала она. – Теперь я стала сложнее, чем была несколько часов назад, а ты стал проще. Ну, давай же, закидывай веревку, Бинк.
Что она имела в виду, говоря такие слова?
Ошеломленный, Бинк привязал к веревке камень и бросил ее на главный корень. Она сразу же упала назад из-за веса веревки. Он снова попытался, посильнее, но веревка все же была слишком тяжелой. Она все время сползала, вес ее становился заметнее, когда камень залетал выше. Наконец он свернул веревку в клубок и со всей силой швырнул ее вверх; на какое-то время она задержалась – и упала назад, пролетая мимо торчавшего корня. Но в его действиях наметился некоторый прогресс, и после нескольких попыток он сумел наконец перекинуть веревку через торчавший корень. Один конец, правда, застрял, но после нескольких попыток Бинк сумел подтянуть его. Он связал узлом оба конца, таким образом получилась полная петля, которая уже не смогла бы освободиться.
– Я смогу подняться первым, потом ты усядешься в петлю и я подниму тебя, – объяснил свои действия Бинк. Он прекрасно понимал, что самостоятельно подняться она не сможет, уж слишком слабы у нее руки.
– Подними факел повыше, и гоблины не осмелятся подойти к тебе.
Она кивнула. Бинк несколько раз глубоко вздохнул, готовясь к последнему заключительному броску. Потом поудобнее схватился за веревку и начал подниматься. Сначала подъем пошел легко, но вскоре стало труднее. Руки быстро устали, так как и до этого подъема он успел поработать. Он обвил веревку ногами, пытаясь дать отдых рукам, но они отдыхать явно не спешили. Вот бы сейчас сюда тот живительный эликсир! Но там внизу ждала Драгоценность и там же ожидали добычи крысы и гоблины; он не мог позволить себе так долго подниматься. С огромными усилиями он начал тянуться вверх, потихоньку, помаленьку. Дыхание стало прерывистым, но он уже видел свет и, казалось, пальцы уже цеплялись за водянистую древесину, и все-таки он продолжал продвигаться.
Когда это стало казаться уже невозможным, Бинк наконец выполз наверх. Возможно, его разум тоже частично умер, потесненный агонией непрерывных усилий, и снова ожил, когда он выбрался. Он вцепился в огромный корень, который оказался слегка пушистым – наверное, так лучше удерживать жертву. Он никогда бы не подумал, что с такой радостью обнимет опутывающее дерево.
Он забросил выше ногу, зацепился за ответвление корня, едва удерживаясь от падения. Какое облегчение! Но веревка шла еще выше вверх, и он, обернув ее вокруг себя, задыхаясь, повис на ней. Какой малый остался путь, но насколько тяжело его пройти.
Почти перед выходом на поверхность торчал сук. Бинк со всей силой уперся в него ногами и, используя относительно отдохнувшие мускулы ног, подтолкнул себя вверх и кое-как ухватился за корень. Только сейчас он понял, что грубая кора, лежавшая под пушистым покровом, помогала лучше держаться и карабкаться. И он хватался, и карабкался, и наконец понемногу добрался до его верха, и упал, задыхаясь, не в силах даже испытать облегчение.
– Бинк! – закричала снизу Драгоценность. – У тебя все в порядке?
Ее крик заставил его подняться. Но труды на этом не закончились.
– Я вот что хочу спросить тебя! Крысы отошли назад? Ты можешь сесть в петлю, чтобы я мог поднять тебя?
Он не отдавал себе отчета в том, как сможет поднять ее, выдержать ее вес в нынешнем состоянии, но, конечно, не смог сказать ей!
– У меня не все в порядке! Я не могу подняться.
– Драгоценность! Хватай веревку. Крысы не доберутся до тебя, если ты уберешь конец веревки!
– Дело не в крысах, Бинк. Я всю жизнь прожила под землей. Я могу обращаться с крысами и даже с гоблинами, что и делала всю жизнь. И ты… ты такой красивый мужчина.
– Я? Что-то я ничего не понимаю! – Но на самом деле он начал понимать. Она не имела в виду его нынешний вид, физиономия его сейчас была не краше, чем у Честера. (О, гордый кентавр – что с ним сейчас?) Все давно было и так понятно; просто он отказывался это признавать.
– Даже когда ты принял любовный напиток, ты оставался честным, – кричала Драгоценность. – Ты был таким сильным, гораздо сильнее любой нимфы. Ты бы никогда не воспользовался любовным напитком, чтобы прервать поиск или предать друзей. Я уважала и восхищалась твоим характером и старалась брать с тебя пример. Единственным исключением был поцелуй, который ты украл у меня, но я вернула его тебе. Я люблю тебя, Бинк, и сейчас…
– Но ты же не пила тот любовный напиток! – запротестовал он. – А даже если и отведала, то теперь, когда магия исчезла…
– Да, я не пила напиток, – согласилась нимфа, – поэтому исчезновение магии не смогло забрать с собой мою любовь. Она только увеличивалась, увлекая меня, лишая меня невинности, свойственной нимфам. Сейчас я могу постичь реальность, и я знаю, что не может быть противоядия, приемлемого для меня. Я не могу пойти с тобой.
– Но у тебя нет жизни под землей! – закричал Бинк, испугавшись. Его любовь к ней была волшебной, ее же к нему оказалась настоящей. Она любила сильнее, чем смог полюбить ее он, невзирая на свою оболочку нимфы. – Надо разработать план действий…
– Он уже есть, и я использую его. Когда я увидела, что ты пожертвовал мною, когда чары ушли, я поняла, для меня не осталось никакой надежды. Ирония судьбы в том, что моя любовь расцвела только тогда, когда ты разлюбил меня, потому что ты оставался верен своим принципам и своему высшему обязательству. Сейчас я должна посмотреть правде в лицо. Прощай, Бинк!
– Нет! – закричал он. – Уходи отсюда! Есть лучшие занятия и…
Но веревка скользнула и стукнулась о корень. Она развязала нижнюю часть петли и оставила концы болтаться свободными. Он спохватился, но слишком поздно. Конец соскользнул и упал в темноту.
– Драгоценность! – закричал Бинк. – Не делай этого! Я не влюблен в тебя, но я сделаю так, как ты хочешь. Я… – Но все напрасно. Она была права: даже когда он любил ее, он знал, что никогда не сможет обладать ею. Ничто не изменилось.
Снизу не последовало ответа. Нимфа совершила гордый поступок и ушла одна, освободив его. Именно так сделал бы и он при определенных обстоятельствах.
Ему ничего не оставалось делать, как отправиться домой.
– Прощай, Драгоценность! – закричал он, надеясь, что нимфа услышит его. – Я в тебя не влюблен, но зато очень уважаю. Ты превратилась в настоящую женщину!
Он прислушался, но ничего не услышал в ответ. Наконец он сполз с корня и огляделся. Он находился в глубокой расщелине, которая, как он понял, являлась частью Провала, огромной пропасти, делившей Ксант на две части. Дерево зацепилось за дно, но доставало верхушкой до поверхности, и ветка протягивалась до края. В отсутствии магии оно не представляло опасности и по нему запросто можно было подняться. Фактически, местность сохраняла очень мало опасностей для Бинка. Он мог бы пройти к дворцу короля за один день.
Он заметил несколько вялых жуков. Они лежали на солнышке, их клешни подергивались. Бинк почувствовал сострадание и аккуратно перенес их в тень. Бедные букашки!
И тут он узнал их. Да это меднорылы, потерявшие магическую силу! Во что они превратились!
Но когда он вылез из-под последнего щупальца опутывающего дерева и выполз на поверхность, то обнаружил: что-то изменилось. Расщелина лежала в направлении север-юг, но не восток-запад, похоже, волшебство каким-то образом развернуло солнце. Должно быть, какая-то другая расщелина, не Провал. Наверно, Провал исчез.
Рассуждая, он подумал, что вряд ли мог уйти так далеко на север, насколько тянется Провал. Вероятно, он находился где-то на южном окончании ущелья, то есть на юге от дворца. Лучше всего ему отправляться на север и идти до тех пор, пока не натолкнется на Провал или еще на какой-нибудь знакомый ориентир.
Путь оказался более трудным, чем он предчувствовал. Правда, здесь не было враждебной магии – но также не было и полезной. Природа ландшафта неузнаваемо изменилась, став обычной, мирской. Уже не встречались летающие фрукты, обувные деревья и джинсовые кусты, с помощью которых он мог бы заменить истрепанную одежду, не попадались водные дыни, которые напоили бы его. Он должен был искать обычную воду, еду, и едва ли знал, где их искать. Животные, ошеломленные утерей магии, избегали его, они не были достаточно умны, чтобы понять, что он также утерял возможность пользоваться чарами. Повезло хотя бы в этом.
Было послеполуденное время. Сколько часов или дней провел он в подземелье, он не знал, но сейчас, при солнечном свете, он снова мог отыскать путь. Пожалуй, ночь он проведет в лесу. Там, во всяком случае, более безопасно, он сможет взобраться на дерево.
Он стал искать дерево поудобнее. Многие деревья в этом лесу казались мертвыми, возможно, они просто впали в спячку, в такую зиму без магии. Возможно, потребуются месяцы и даже годы для полного избавления от последствий зимы, чтобы стать опять такими же. Некоторые деревья цвели, они, вероятно, относились к разновидности обычных, на которые магия не распространялась. Так где же ему лучше устроиться, на здоровом обычном дереве или на увядшем от отсутствия магии?
Бинка трясло. Становилось холодно, а он не нашел одеяльных кустов. Однако ведь было не настолько холодно, чтобы так действовать на него. Он просто устал и разбит, а также раскаивался от содеянного. Завтра он встретится с товарищами во дворце и расскажет им…
Но вряд ли они догадываются о его вине. Не признание беспокоило его, а наказание. Драгоценность поступила мудро, бросив его; дома у него нет будущего.
И все-таки местность казалась ему знакомой, но как-то смутно. Здесь было много следов, похожих на следы муравьиных львов, и кусты вроде ежевики, и какие-то райские и благоухающие растения.
– Так вот что это! – воскликнул он. – Здесь мы шли по высотной магической дороге в деревню с магической пылью!
Он выглянул из вялой листвы. Вот она – дорога из бревен, скрепленных виноградными лозами, подвешенная на крепких деревьях. Она больше не петляла по небу, ведь она также потеряла свою магию.
Он взобрался на самое нижнее бревно и пошел по ней. Мост казался чрезвычайно опасным, он прогибался под тяжестью его веса и раскачивался из стороны в сторону, но все-таки выдержал. В свое время он привел его в деревню.
Он боялся увидеть мрачную картину. Но вместо этого деревня выглядела вполне радостной. Горел огромный костер, вокруг танцевали мужчины и женщины всех типов. Мужчины? Как они здесь очутились? Ведь эту деревню населяли одни женщины. Может, это была другая Волна покорителей из Мандении, грубых мужчин, которые теперь пировали в деревне, населенной беззащитными женщинами?
Но не видно никаких следов насилия. Мужчины выглядели вполне счастливыми – как, впрочем, и женщины. Бинк пошел по деревенской улице, ища их предводительницу, Троллу.
Его окликнул проходивший мужчина.
– Привет, друг! – приветствовал его мужчина. – Добро пожаловать домой! Кто твоя вдова?
– Вдова? – спросил он озадаченно.
– Ну, твоя женщина – до того, как горгона околдовала тебя. Вот уж она обрадуется, увидев тебя.
Горгона. Внезапно Бинк понял.
– Ты – каменный мужчина! С тебя сошли чары!
– А разве ты нет? – засмеялся мужчина. – Ты лучше пойди и переговори с главным мужчиной.
– Тролла, – сказал Бинк. – Если она еще здесь…
– Кто ищет Троллу? – послышался резкий возглас, принадлежавший страшному дюжему троллю. Вообще-то тролль как тролль – они всегда дюжие и страшные.
Бинк непроизвольно ухватился за рукоятку меча.
– Я хотел только поговорить с ней!
– Ну, ладно, – произнес гораздо дружелюбнее тролль. Он приложил руки ко рту в виде рупора. – Сука, с тобой здесь покончено!
Дюжина молодых женщин остановилась, уставившись на них, думая, что он имеет в виду их. Бинк усмехнулся.
– Ах, горгона, – произнес он, понимая к кому это относится. – Что же случилось с ней?