Страница:
– Пусть так. Но я хотел, чтобы вы знали правду.
– Зачем вам это?
– Сам не понимаю. – Мантье отвернулся к стене. – Может быть, потому, что об этом уже можно сказать. Или, может быть, потому, что, как вы выразились, я запятнал свое доброе имя. Или потому, что я восхищаюсь вашим мужеством.
– Чушь!
– А может быть, мне просто нравятся розыгрыши.
16
– Зачем вам это?
– Сам не понимаю. – Мантье отвернулся к стене. – Может быть, потому, что об этом уже можно сказать. Или, может быть, потому, что, как вы выразились, я запятнал свое доброе имя. Или потому, что я восхищаюсь вашим мужеством.
– Чушь!
– А может быть, мне просто нравятся розыгрыши.
16
Наутро нас с Мантье перевели в другую комнату, где под арестом сидели Анни и мои офицеры. Порадовал меня и тот немаловажный факт, что это помещение напрямую соединялось с душем и туалетом.
Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.
Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.
Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:
– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?
– Так просто, – буркнул я и отвернулся.
– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.
Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.
– Потому что это правда, – ответил наконец я.
– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?
Я аж дернулся. До чего договорился!
– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.
– Ну и что?
– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!
– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.
– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?
– Да.
– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.
– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.
– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.
– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.
– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.
– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.
– Временами.
– Как вы его терпите?
– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?
– Вы тренируете на нем свое терпение?
– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?
– Как же еще убивать время, если не в разговорах?
– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.
– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.
– Чем же?
– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.
– Не хочу умирать, – простонал Берзель.
– Не распускай слюни, Берзель!
– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!
– Гардемарин! Если…
– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.
– Не бейте его, Толливер, – приказал я.
– Я и не собирался.
Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:
– Вы уверены, что Лаура нас убьет?
– Почти, – скорбно ответил он.
– Тогда чего она ждет?
– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.
– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.
– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.
Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.
– Знаю, – прошептал я.
Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.
– Сифорт, на выход, – приказал он.
– Зачем?
– Выходи! – рявкнул громила.
Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…
Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!
– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.
– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?
Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.
– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.
– Вы соучаствовали в государственной измене.
– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?
– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.
– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.
– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.
– Она боялась, что вы отправите Мантье на допрос под наркотиками. Она не знала, что вы получили приказ улетать. Поверьте, я не участвовал в похищении.
Как бы мне хотелось верить хоть кому-нибудь на этой планете! Но кругом было сплошное вранье.
– Какая разница, участвовали вы в моем похищении или нет! Вы организовали свою Республику, а я сижу в тюрьме! Зачем вы пришли?
– После собрания сбежал Джеренс. – Бранстэд прикрыл глаза, переживая душевную боль. – Я нашел его лишь сегодня.
– Простите. Он…
– Да, снова накачался наркотиками. Ума не приложу, где он их находит.
– Простите, – пробормотал я, чувствуя себя бездушным хамом.
– Знаете, возможно, нас подслушивают, – прошептал он, придвинувшись ближе, и добавил громко:
– Мне доверяют, но, прежде чем допустить к вам, обыскали.
– Заговорщикам всюду мерещится заговор против них.
– Мне очень жаль, что вы попали в эту историю, но помочь вам, к сожалению, ничем не могу.
– Можете.
– Чем? – изумился он.
– Вызволите хотя бы мою жену.
– Ее тоже взяли?! Я думал, она в клинике… Хорошо, попробую. Обещаю, что сделаю все от меня зависящее. – Бранстэд жестом попросил меня молчать и ничему не удивляться, свернул каблук своего ботинка, вынул из крошечного тайника бритву, протянул ее мне, пояснив шепотом:
– Это все, что я мог пронести. Более крупный предмет они обязательно бы нашли. Возможно, эта мелочь когда-нибудь вам поможет.
Я взял бритву. Бранстэд схватил меня за руку, наклонился к самому моему уху:
– Можно попросить вас об одном одолжении?
– Каком?
– Возьмите с собой Джеренса.
– Куда?!
– Лаура рассказала мне о вашем разговоре с адмиралом. Когда за вами прилетит «Каталония», заберите Джеренса с планеты.
– Это невозможно.
– Возможно! – яростно прошептал он. – Если не согласитесь, я не буду вам помогать.
– Но ведь на нас по пути могут напасть рыбы. Неизвестно, удастся ли нам долететь до Земли. Вы готовы подвергнуть своего сына такому риску?
Пальца Бранстэда на моем запястье судорожно сжались.
– Нет, конечно. Он у меня первый… – Сделав несколько глубоких вздохов, Бранстэд зашептал спокойнее:
– Вы правы. Но здесь еще опаснее. Боюсь, Надежда не устоит против чудищ. А вам всегда каким-то чудом удавалось выходить из опаснейших передряг живым. Вам благоволит судьба, вот поэтому я и прошу вас забрать с собой моего сына.
– Ладно, предположим, мне удастся вырваться из этой тюрьмы. Но я не могу взять на борт военного корабля штатского.
– Можете, если захотите. А вы захотите. – Он смотрел мне прямо в глаза.
– Но ведь он может погибнуть.
– Может. А здесь он погибнет наверняка. Сифорт, грядут тяжелые времена. Я хочу, чтобы мои сыновья Джеренс и Роэр пережили их в разных местах: Джеренс на Земле, а Роэр тут. Тогда хотя бы один из них выживет, у меня будет наследник, а у плантации Бранстэдов – хозяин.
– Вы готовы пожертвовать одним сыном ради сохранения плантации?
– Я не могу защитить обоих сыновей. Кроме того…
Он так долго молчал, что я не выдержал и осторожно спросил:
– Что «кроме того», Хармон?
– Я хочу отправить Джеренса, потому что… – Его лицо передернулось болью. – Потому что иначе он безнадежно увязнет в трясине наркомании. Может быть, уже поздно… Я твердо знаю только одно: здесь он из этого дерьма не выберется.
Было над чем задуматься. Сколько Джеренсу лет? Кажется, четырнадцать? Связываться с сопливым наркоманом, когда и без того беды сыплются одна за другой, не хотелось. Но без помощи Бранстэда погибну и я, и мои товарищи. Горше всего, что погибнет невинный мальчишка Авар Берзель. Я обязан спасти их любой ценой.
– Ладно, я попробую, Хармон, – согласился я. Ради Анни, Алекса и Берзеля.
– Поклянитесь.
– Я лишил себя права клясться. Вы разве не знаете?
– Нет. Я верю вам больше, чем кому бы то ни было на этой планете. Клянитесь.
– Ладно. Клянусь.
– Клянитесь в том, что заберете с собой Джеренса, если вам удастся вырваться, и доставите его на «Каталонии» на Землю, а потом, когда минет опасность, вернете Джеренса сюда, на нашу планету.
– Клянусь.
– Хорошо. Я поговорю с Лаурой об освобождении вашей жены.
– Жалко, что вы не принесли лазера, – мрачно усмехнулся я, пряча бритву в штаны.
– Мне едва удалось упросить Лауру об этой встрече, – шепнул Хармон. – Я сказал, что хочу попрощаться с вами.
– Возможно, вы недалеки от истины. – Меня била дрожь. Вот уже несколько дней я никак не мог согреться. – Кто в вашей Республике правит бал, не считая Лауры?
– Фолькстэдер, Палаби. Но их власть существенно меньше. Лаура у нас самая главная. Знаете, – помрачнел он, – не всем это по душе.
– Революционеры всегда грызлись за власть. Скажите, Хармон, неужели вы действительно не понимаете, какую глупость сотворили ваши товарищи, учредив Республику? Население Надежды не превышает четверти миллиона человек. Обрыв торговых связей с Землей ввергнет их в…
– Нет, – перебил Хармон, – мы не собираемся прекращать торговлю, мы возобновим ее на справедливых условиях. Мы должны сами распоряжаться своим добром.
Зачем я затеял этот дурацкий спор? Бритва в кармане напомнила мне о возможности действовать. Но я все же не удержался от вопроса:
– Неужели вы думаете, что Церковь разрешит торговлю с изменниками, восставшими против законной власти, а значит, и против Бога? Разве вы не знаете, что высокотехнологичное оборудование производится лишь на Земле и других планетах Солнечной системы? Без станков, машин и компьютеров ваша цивилизация одичает всего за одно поколение. А медицинское оборудование?
– Вы считаете, мы не предвидели всего этого? Наши неистощимые источники продовольствия столь же важны для Земли, как ее высокие технологии для нас. Вы знаете, какой огромный поток грузовых кораблей еще недавно доставлял наши продукты на Землю? Рэнди Кэрр подсчитал, что без нашей помощи на Земле через три года начнутся голодные бунты. Тут никакая политика, никакая мораль не удержит Правительство ООН от восстановления торговли с нами.
– Хармон, но вы восстали против самого Господа Бога! Умоляю вас, подумайте еще раз, взвесьте последствия вашего бунта!
– Подскажите нам иной путь. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения. – Только не подумайте, что я одобряю методы Лауры. Ее покушение на вашу жизнь ни в какие ворота не лезет. Если бы я знал… Зак Хоупвелл тоже пришел в ярость, когда узнал о случившемся.
Минуту мы оба молчали.
– Когда вы решились навестить меня? – нарушил я тишину.
– После собрания. А сегодня, когда я нашел Джеренса в невменяемом состоянии, у меня исчезли последние сомнения. Перед нашей встречей я поговорил с… с некоторыми друзьями. Наши мнения совпали. Мы хотели действовать немедленно, но Лаура и ее люди крепко охраняют правительственное здание. – Бранстэд положил мне на плечо руку, сказал на прощанье:
– Бог в помощь, – быстро подошел к двери и замолотил в нее кулаком. – Откройте!
Послышались шаги, охранник открыл дверь. Прежде чем уйти, Бранстэд повернулся ко мне и крикнул с наигранной ненавистью:
– Я ошибся в вас, Сифорт! Вы заслужили свою участь.
Лучше б он предупредил меня. Я едва успел сообразить, что это спектакль, и ответил в том же духе:
– Хармон, вы напыщенный дуралей! Я давно это понял. – Это все, что подсказала мне моя хилая фантазия.
– Прочь с дороги! – прикрикнул Бранстэд на охранника.
– Вы довольны визитом, Хармон? – послышался в коридоре голос Лауры.
– Делайте с ним что хотите. Не желаю больше с ним разговаривать, – раздраженно ответил Бранстэд и удалился.
Лаура вошла ко мне в комнату, удивленно приподняла брови.
– Сифорт, чем вы так допекли Хармона? – фальшиво спросила она.
– Он такой же, как вы, – злобно проворчал я.
– Идите обратно к своим дружкам.
Я поплелся за ней по коридору.
– Зачем вы держите нас взаперти?
– Ради вашей же безопасности. Ведь на вашу жизнь уже покушались дважды.
– Отпустите мою жену.
– Эту беспризорницу? – поморщила она нос. – В Сентралтауне и без нее хватает отбросов.
– Господь низвергнет вас в низший круг ада!
– Откуда такая дипломатичная формулировка? – Лаура притворно вздохнула, поправила локоны. – Не кажется ли вам, что у меня без вас хватает забот? Я должна организовать новое правительство, наладить на планете жизнь.
– Отпустите нас, тогда мы не доставим вам лишних хлопот.
– Всему свое время.
Мы подошли к двери, охранник открыл ее.
– Ах, совсем забыла… – Лаура протянула мне мою маску. – Вы забыли ее на собрании в зале.
Наливаясь яростью, я молча выхватил у нее маску. Охранник втолкнул меня в комнату.
– Куда они вас водили, сэр? – тревожно спросил Толливер, вскочив на ноги.
– Меня навестил один человек. Хватит об этом, – буркнул я.
– А что сказала мисс Трифорт?
– Ничего особенного.
– В беспомощности есть свои преимущества, капитан, – философски изрек из угла Мантье. – Ни над чем не надо ломать голову, все решения принимают за вас.
– Мы не беспомощны.
– И что же мы можем сделать?
– Ждать. – Я сел на свой матрац. Ничего, кроме ожидания, мне действительно не лезло в голову. Ко мне робко подошел Берзель.
– Сэр, извините за мое поведение утром. – Он говорил тихо, почти шепотом, – Я вел себя как ребенок.
Я пристально взглянул на него. Опять начнет хныкать? Нет, кажется.
– Ничего, все мы боимся, – утешил я его.
– Но вы не показываете своего страха.
– Не болтай глупостей, – прикрикнул я, стремясь отвязаться от его сантиментов, но вспомнил, что он еще совсем мальчишка, и устыдился своей грубости. – Садись, – хлопнул я по матрацу рядом с собой.
– Есть, сэр. – Авар сел, по въевшейся привычке поправив галстук.
– Мистер Берзель, – начал я, улыбаясь, – я ни разу не заглядывал в ваше досье. Расскажите о себе.
– Мне тринадцать лет, сэр. Я прибыл на эту планету на «Вестре» с адмиралом Де Марне. Вначале я служил юнгой.
– Как вы стали гардемарином?
– Это звание мне присвоил адмирал Де Марне, хотя я не учился в Академии. Мой отец послал меня служить к адмиралу, потому что они старые друзья.
Так-так. Значит, Де Марне ради дружка обошел армейские правила. Плохо. Я решил сменить тему:
– Кто твой отец?
– Капитан Берзель, сэр. Теперь он в отставке, а раньше летал на корабле Военно-Космических Сил «Константинополь».
– Откуда ты родом?
– С Крита, сэр. Это остров недалеко от Греции.
– Где находится Крит, мне известно, – проворчал я. – Отец учил меня географии.
– Извините, сэр.
Что он все время извиняется? Сейчас, наверно, заплачет.
– Можно, я пойду на свой матрац, сэр? – взмолился Берзель.
Бедняга. Надо его отпустить, а то разревется.
– Конечно. Ваше поведение заметно улучшилось, мистер Берзель. Так держать.
– Спасибо, сэр! – С благодарственной улыбкой и облегчением он ретировался на свой матрац.
– Никки, нам принесли завтрак.
Я открыл глаза. Анни улыбнулась. Какая радость! Впервые за столько времени!
– Спасибо, лапочка.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. – Я сел, трясясь от лихорадки, набросился на хлеб и чуть теплый кофе.
После завтрака я снова заснул. Проснулся во второй половине дня, с трудом встал.
– Мистер Берзель, подайте маску, – приказал я.
– Вот она, – протянул маску Алекс. – Как самочувствие?
– Сносное.
Я нацепил маску, газ показался каким-то удушливым. Ночью кашель усилился. Утром, когда охранники принесли завтрак, я потребовал встречи с Лаурой Трифорт, но они даже не соизволили ответить. В обед я повторил требование. Поздно вечером, когда я уже ворочался в лихорадочной дремоте, Лаура наконец явилась.
– Вызывали? – сардонически спросила она.
– Вы уже добились своего. Революция свершилась. Зачем вы нас держите в тюрьме?
– После вашей пламенной речи на собрании я укрепилась в мысли, что вас надо изолировать, чтобы не допустить русской гражданской войны.
– Что вы имеете в виду?
– Я думала, вы знаете историю вашей Земли.
– Отпустите нас.
– Придет время – отпущу. Как вы себя чувствуете? Откуда такая забота?
– Хватит играть в кошки-мышки, Лаура, – вмешался Мантье, – лучше сразу сделай то, что задумала.
– Потерпи, Фредерик, скоро я вас всех выпущу.
– Что ты готовишь? Выстрел при попытке к бегству? – спокойно спросил Мантье.
– Не говори глупостей. Тебя арестовала не я. – Лаура резко развернулась и вышла.
– Мы ведь не можем отменить Республику, так чего она нас держит? – раздраженно спросил я.
– Упивается властью. Ей нравится видеть нас беспомощными, – предположил Толливер.
Мантье бросил на меня странный взгляд, но промолчал. Через несколько минут он попросил Алекса, Толливера и Берзеля отвести меня в санузел, чтобы поговорить со мной наедине.
– Нет, – отказал Толливер, – я вам не верю.
– Отставить, Толливер, – приказал я. – Мы уже были с ним наедине.
Нехотя Толливер подчинился. Меня отнесли в туалет.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил меня Мантье, когда остальные вышли.
– Нормально, – соврал я, но тут же закашлялся. – Иногда, – добавил я. На самом деле я валился с ног от слабости. – Фредерик, если хотите что-то сказать, говорите прямо!
– У вас покраснело лицо: усилились приступы кашля.
– Неудивительно, ведь нас плохо кормят, не проветривают камеру, то есть комнату.
– Это верно, но ваше состояние заметно ухудшилось лишь со вчерашнего дня.
У меня уже не было сил стоять, я опустился на стул.
– Возможно, – согласился я, – но теперь у меня есть маска. Она поможет.
– В этом-то все и дело. Именно вчера вы начали дышать этими газами.
– Вы хотите сказать… – Я оцепенел от страшной догадки. – Лаура заменила дыхательную смесь в баллоне?
– Зачем же еще она вернула вам маску?
– Если бы она хотела моей смерти, то просто застрелила бы. Зачем ей такие сложности?
– Подумайте…
– Хватит! – Я дернулся и вдруг почувствовал в кармане штанов завернутую в лоскуток бритву.
Говорить ему о бритве нельзя. Ни в коем случае! Впрочем, что-то не похож Мантье на предателя. Может быть, Лаура действительно подсунула мне отраву? Если нет, тогда, может, инсинуации Мантье являются частью какой-то замысловатой игры? Зачем Лауре моя смерть? Зачем ей подсаживать мне шпиона?
– Капитан, сделайте мне одолжение, – попросил Мантье.
– Что я могу для вас сделать?
– Я не намного переживу вас. Насколько я понимаю, вы обладаете правом принимать исповедь. Я хочу исповедаться перед смертью.
– Шутите? Вам нужен священник.
– Но ведь вы являетесь представителем Церкви.
– Только на борту корабля.
– Если бы ваш корабль приземлился на необитаемой планете, вы остались бы представителем Церкви для вашего экипажа?
– Да.
– Считайте нас путешественниками, залетевшими на такую планету.
– Но…
– Мне не к кому больше обратиться! – воскликнул Мантье.
Я призадумался. Не будет ли с моей стороны богохульством играть роль священника в таинстве покаяния? Имею ли я такое право? Сосредоточившись, я долго припоминал уставы и наконец тяжко вздохнул. Если это и будет грех, то на мне. Не на Мантье.
– Ладно. Если бы я был вашим капитаном, то прежде всего сказал: восстание против законной власти является преступлением против самого Господа Бога.
– В подпольном движении я участвовал, но революции не совершал, – возразил Мантье.
– Ваше подпольное движение противозаконно.
– Я участвовал лишь в обсуждениях, не более того.
– Деньги? Иная помощь?
– Было, – признался Мантье, краснея. – Но я не знал, куда идут деньги.
– Пока я здесь, на вашей планете, вы не можете ссылаться на то, что Правительство ООН вас покинуло, а значит, вы должны подчиняться его законам.
После долгого молчания Мантье согласился:
– Ладно.
– Вы раскаиваетесь в ваших грехах?
– Да.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа…
Когда исповедь закончилась, Мантье поблагодарил меня, и мы вернулись в комнату. Я едва добрался до своего матраца. Очнувшись после тяжелого сна, я почувствовал себя еще хуже. Вся грудь болела. Когда тюремщики принесли пищу, Толливер потребовал, чтобы меня отвезли в клинику, но они его как будто не слышали.
Проснувшись в следующий раз от страшного приступа кашля, я понял, что жить мне осталось недолго, и подозвал к себе Мантье и Толливера.
– Фредерик, – зашептал я, – мне не остается ничего другого, как верить вам. Ради спасения вашей души мне бы хотелось, чтобы я не ошибся. – Я приложил палец к губам и под изумленными взорами Мантье и Толливера извлек из кармана бритву, отдал ее Толливеру. – Может быть, пригодится… Я вряд ли смогу быть полезен. А вам, Фредерик, в качестве оружия придется воспользоваться стулом или еще чем-нибудь.
– Найду из чего сделать дубинку.
– Только не ввязывайте в это дело Анни и Берзеля. И Алекса. Я постараюсь отвлечь охранников. Возможно, мне придется кричать, даже визжать. Попробуем сделать это сегодня вечером. Тянуть до утра опасно.
Когда мы обо всем договорились и я отпустил Мантье и Толливера, ко мне подошел встревоженный Алекс.
– Что вы затеяли?
– Ничего, – буркнул я. Как же противно врать!
– Но вы о чем-то шептались, – настаивал Алекс.
– Кто ты такой, чтобы требовать отчета у капитана? – вспылил я.
Алекс опустил глаза.
– Извини. – В его голосе чувствовалась обида. Мое сердце стучало с надрывом. Я скоро умру, так зачем омрачать последние часы ссорой с другом?
– Алекс, прости. Наклонись ближе. – Он наклонился, и я прошептал ему в ухо:
– Сегодня, когда нам принесут ужин, будет жестокая драка. Как только услышишь шаги охранника в коридоре, немедленно уводи Анни и Берзеля в туалет. Сидите там, пока все не кончится. Ты ответственен за их жизни.
– А как же ты?
– Со мной все будет в порядке.
Алекс пристально посмотрел мне в лицо и наконец согласился:
– Хорошо, мистер Сифорт.
Мне хотелось сказать ему что-нибудь еще, хотя бы два слова. Но что можно сказать, когда у стен есть уши?
– Мистер Тамаров…
– Что?
– Вы хороший офицер. И всегда им были.
– Спасибо, мистер Сифорт. – Алекс расправил плечи.
Я улыбнулся и вскоре уснул. Проснулся я слишком поздно, когда охранники уже ушли. Проклятье! Обругав себя последними словами, я подозвал Алекса и попросил:
– Мистер Тамаров, можете не спать всю ночь и разбудить меня до рассвета?
– Да, мистер Сифорт.
– Тогда так и сделай.
Неуверенно подошел Толливер.
– Капитан, поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…
– Говорите прямо.
– Я имею в виду ваше здоровье. Если с вами что-то случится, как нам быть? По-прежнему считать себя офицерами Военно-Космических Сил?
Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.
Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.
Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:
– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?
– Так просто, – буркнул я и отвернулся.
– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.
Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.
– Потому что это правда, – ответил наконец я.
– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?
Я аж дернулся. До чего договорился!
– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.
– Ну и что?
– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!
– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.
– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?
– Да.
– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.
– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.
– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.
– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.
– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.
– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.
– Временами.
– Как вы его терпите?
– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?
– Вы тренируете на нем свое терпение?
– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?
– Как же еще убивать время, если не в разговорах?
– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.
– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.
– Чем же?
– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.
– Не хочу умирать, – простонал Берзель.
– Не распускай слюни, Берзель!
– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!
– Гардемарин! Если…
– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.
– Не бейте его, Толливер, – приказал я.
– Я и не собирался.
Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:
– Вы уверены, что Лаура нас убьет?
– Почти, – скорбно ответил он.
– Тогда чего она ждет?
– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.
– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.
– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.
Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.
– Знаю, – прошептал я.
Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.
– Сифорт, на выход, – приказал он.
– Зачем?
– Выходи! – рявкнул громила.
Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…
Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!
– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.
– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?
Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.
– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.
– Вы соучаствовали в государственной измене.
– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?
– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.
– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.
– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.
– Она боялась, что вы отправите Мантье на допрос под наркотиками. Она не знала, что вы получили приказ улетать. Поверьте, я не участвовал в похищении.
Как бы мне хотелось верить хоть кому-нибудь на этой планете! Но кругом было сплошное вранье.
– Какая разница, участвовали вы в моем похищении или нет! Вы организовали свою Республику, а я сижу в тюрьме! Зачем вы пришли?
– После собрания сбежал Джеренс. – Бранстэд прикрыл глаза, переживая душевную боль. – Я нашел его лишь сегодня.
– Простите. Он…
– Да, снова накачался наркотиками. Ума не приложу, где он их находит.
– Простите, – пробормотал я, чувствуя себя бездушным хамом.
– Знаете, возможно, нас подслушивают, – прошептал он, придвинувшись ближе, и добавил громко:
– Мне доверяют, но, прежде чем допустить к вам, обыскали.
– Заговорщикам всюду мерещится заговор против них.
– Мне очень жаль, что вы попали в эту историю, но помочь вам, к сожалению, ничем не могу.
– Можете.
– Чем? – изумился он.
– Вызволите хотя бы мою жену.
– Ее тоже взяли?! Я думал, она в клинике… Хорошо, попробую. Обещаю, что сделаю все от меня зависящее. – Бранстэд жестом попросил меня молчать и ничему не удивляться, свернул каблук своего ботинка, вынул из крошечного тайника бритву, протянул ее мне, пояснив шепотом:
– Это все, что я мог пронести. Более крупный предмет они обязательно бы нашли. Возможно, эта мелочь когда-нибудь вам поможет.
Я взял бритву. Бранстэд схватил меня за руку, наклонился к самому моему уху:
– Можно попросить вас об одном одолжении?
– Каком?
– Возьмите с собой Джеренса.
– Куда?!
– Лаура рассказала мне о вашем разговоре с адмиралом. Когда за вами прилетит «Каталония», заберите Джеренса с планеты.
– Это невозможно.
– Возможно! – яростно прошептал он. – Если не согласитесь, я не буду вам помогать.
– Но ведь на нас по пути могут напасть рыбы. Неизвестно, удастся ли нам долететь до Земли. Вы готовы подвергнуть своего сына такому риску?
Пальца Бранстэда на моем запястье судорожно сжались.
– Нет, конечно. Он у меня первый… – Сделав несколько глубоких вздохов, Бранстэд зашептал спокойнее:
– Вы правы. Но здесь еще опаснее. Боюсь, Надежда не устоит против чудищ. А вам всегда каким-то чудом удавалось выходить из опаснейших передряг живым. Вам благоволит судьба, вот поэтому я и прошу вас забрать с собой моего сына.
– Ладно, предположим, мне удастся вырваться из этой тюрьмы. Но я не могу взять на борт военного корабля штатского.
– Можете, если захотите. А вы захотите. – Он смотрел мне прямо в глаза.
– Но ведь он может погибнуть.
– Может. А здесь он погибнет наверняка. Сифорт, грядут тяжелые времена. Я хочу, чтобы мои сыновья Джеренс и Роэр пережили их в разных местах: Джеренс на Земле, а Роэр тут. Тогда хотя бы один из них выживет, у меня будет наследник, а у плантации Бранстэдов – хозяин.
– Вы готовы пожертвовать одним сыном ради сохранения плантации?
– Я не могу защитить обоих сыновей. Кроме того…
Он так долго молчал, что я не выдержал и осторожно спросил:
– Что «кроме того», Хармон?
– Я хочу отправить Джеренса, потому что… – Его лицо передернулось болью. – Потому что иначе он безнадежно увязнет в трясине наркомании. Может быть, уже поздно… Я твердо знаю только одно: здесь он из этого дерьма не выберется.
Было над чем задуматься. Сколько Джеренсу лет? Кажется, четырнадцать? Связываться с сопливым наркоманом, когда и без того беды сыплются одна за другой, не хотелось. Но без помощи Бранстэда погибну и я, и мои товарищи. Горше всего, что погибнет невинный мальчишка Авар Берзель. Я обязан спасти их любой ценой.
– Ладно, я попробую, Хармон, – согласился я. Ради Анни, Алекса и Берзеля.
– Поклянитесь.
– Я лишил себя права клясться. Вы разве не знаете?
– Нет. Я верю вам больше, чем кому бы то ни было на этой планете. Клянитесь.
– Ладно. Клянусь.
– Клянитесь в том, что заберете с собой Джеренса, если вам удастся вырваться, и доставите его на «Каталонии» на Землю, а потом, когда минет опасность, вернете Джеренса сюда, на нашу планету.
– Клянусь.
– Хорошо. Я поговорю с Лаурой об освобождении вашей жены.
– Жалко, что вы не принесли лазера, – мрачно усмехнулся я, пряча бритву в штаны.
– Мне едва удалось упросить Лауру об этой встрече, – шепнул Хармон. – Я сказал, что хочу попрощаться с вами.
– Возможно, вы недалеки от истины. – Меня била дрожь. Вот уже несколько дней я никак не мог согреться. – Кто в вашей Республике правит бал, не считая Лауры?
– Фолькстэдер, Палаби. Но их власть существенно меньше. Лаура у нас самая главная. Знаете, – помрачнел он, – не всем это по душе.
– Революционеры всегда грызлись за власть. Скажите, Хармон, неужели вы действительно не понимаете, какую глупость сотворили ваши товарищи, учредив Республику? Население Надежды не превышает четверти миллиона человек. Обрыв торговых связей с Землей ввергнет их в…
– Нет, – перебил Хармон, – мы не собираемся прекращать торговлю, мы возобновим ее на справедливых условиях. Мы должны сами распоряжаться своим добром.
Зачем я затеял этот дурацкий спор? Бритва в кармане напомнила мне о возможности действовать. Но я все же не удержался от вопроса:
– Неужели вы думаете, что Церковь разрешит торговлю с изменниками, восставшими против законной власти, а значит, и против Бога? Разве вы не знаете, что высокотехнологичное оборудование производится лишь на Земле и других планетах Солнечной системы? Без станков, машин и компьютеров ваша цивилизация одичает всего за одно поколение. А медицинское оборудование?
– Вы считаете, мы не предвидели всего этого? Наши неистощимые источники продовольствия столь же важны для Земли, как ее высокие технологии для нас. Вы знаете, какой огромный поток грузовых кораблей еще недавно доставлял наши продукты на Землю? Рэнди Кэрр подсчитал, что без нашей помощи на Земле через три года начнутся голодные бунты. Тут никакая политика, никакая мораль не удержит Правительство ООН от восстановления торговли с нами.
– Хармон, но вы восстали против самого Господа Бога! Умоляю вас, подумайте еще раз, взвесьте последствия вашего бунта!
– Подскажите нам иной путь. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения. – Только не подумайте, что я одобряю методы Лауры. Ее покушение на вашу жизнь ни в какие ворота не лезет. Если бы я знал… Зак Хоупвелл тоже пришел в ярость, когда узнал о случившемся.
Минуту мы оба молчали.
– Когда вы решились навестить меня? – нарушил я тишину.
– После собрания. А сегодня, когда я нашел Джеренса в невменяемом состоянии, у меня исчезли последние сомнения. Перед нашей встречей я поговорил с… с некоторыми друзьями. Наши мнения совпали. Мы хотели действовать немедленно, но Лаура и ее люди крепко охраняют правительственное здание. – Бранстэд положил мне на плечо руку, сказал на прощанье:
– Бог в помощь, – быстро подошел к двери и замолотил в нее кулаком. – Откройте!
Послышались шаги, охранник открыл дверь. Прежде чем уйти, Бранстэд повернулся ко мне и крикнул с наигранной ненавистью:
– Я ошибся в вас, Сифорт! Вы заслужили свою участь.
Лучше б он предупредил меня. Я едва успел сообразить, что это спектакль, и ответил в том же духе:
– Хармон, вы напыщенный дуралей! Я давно это понял. – Это все, что подсказала мне моя хилая фантазия.
– Прочь с дороги! – прикрикнул Бранстэд на охранника.
– Вы довольны визитом, Хармон? – послышался в коридоре голос Лауры.
– Делайте с ним что хотите. Не желаю больше с ним разговаривать, – раздраженно ответил Бранстэд и удалился.
Лаура вошла ко мне в комнату, удивленно приподняла брови.
– Сифорт, чем вы так допекли Хармона? – фальшиво спросила она.
– Он такой же, как вы, – злобно проворчал я.
– Идите обратно к своим дружкам.
Я поплелся за ней по коридору.
– Зачем вы держите нас взаперти?
– Ради вашей же безопасности. Ведь на вашу жизнь уже покушались дважды.
– Отпустите мою жену.
– Эту беспризорницу? – поморщила она нос. – В Сентралтауне и без нее хватает отбросов.
– Господь низвергнет вас в низший круг ада!
– Откуда такая дипломатичная формулировка? – Лаура притворно вздохнула, поправила локоны. – Не кажется ли вам, что у меня без вас хватает забот? Я должна организовать новое правительство, наладить на планете жизнь.
– Отпустите нас, тогда мы не доставим вам лишних хлопот.
– Всему свое время.
Мы подошли к двери, охранник открыл ее.
– Ах, совсем забыла… – Лаура протянула мне мою маску. – Вы забыли ее на собрании в зале.
Наливаясь яростью, я молча выхватил у нее маску. Охранник втолкнул меня в комнату.
– Куда они вас водили, сэр? – тревожно спросил Толливер, вскочив на ноги.
– Меня навестил один человек. Хватит об этом, – буркнул я.
– А что сказала мисс Трифорт?
– Ничего особенного.
– В беспомощности есть свои преимущества, капитан, – философски изрек из угла Мантье. – Ни над чем не надо ломать голову, все решения принимают за вас.
– Мы не беспомощны.
– И что же мы можем сделать?
– Ждать. – Я сел на свой матрац. Ничего, кроме ожидания, мне действительно не лезло в голову. Ко мне робко подошел Берзель.
– Сэр, извините за мое поведение утром. – Он говорил тихо, почти шепотом, – Я вел себя как ребенок.
Я пристально взглянул на него. Опять начнет хныкать? Нет, кажется.
– Ничего, все мы боимся, – утешил я его.
– Но вы не показываете своего страха.
– Не болтай глупостей, – прикрикнул я, стремясь отвязаться от его сантиментов, но вспомнил, что он еще совсем мальчишка, и устыдился своей грубости. – Садись, – хлопнул я по матрацу рядом с собой.
– Есть, сэр. – Авар сел, по въевшейся привычке поправив галстук.
– Мистер Берзель, – начал я, улыбаясь, – я ни разу не заглядывал в ваше досье. Расскажите о себе.
– Мне тринадцать лет, сэр. Я прибыл на эту планету на «Вестре» с адмиралом Де Марне. Вначале я служил юнгой.
– Как вы стали гардемарином?
– Это звание мне присвоил адмирал Де Марне, хотя я не учился в Академии. Мой отец послал меня служить к адмиралу, потому что они старые друзья.
Так-так. Значит, Де Марне ради дружка обошел армейские правила. Плохо. Я решил сменить тему:
– Кто твой отец?
– Капитан Берзель, сэр. Теперь он в отставке, а раньше летал на корабле Военно-Космических Сил «Константинополь».
– Откуда ты родом?
– С Крита, сэр. Это остров недалеко от Греции.
– Где находится Крит, мне известно, – проворчал я. – Отец учил меня географии.
– Извините, сэр.
Что он все время извиняется? Сейчас, наверно, заплачет.
– Можно, я пойду на свой матрац, сэр? – взмолился Берзель.
Бедняга. Надо его отпустить, а то разревется.
– Конечно. Ваше поведение заметно улучшилось, мистер Берзель. Так держать.
– Спасибо, сэр! – С благодарственной улыбкой и облегчением он ретировался на свой матрац.
– Никки, нам принесли завтрак.
Я открыл глаза. Анни улыбнулась. Какая радость! Впервые за столько времени!
– Спасибо, лапочка.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. – Я сел, трясясь от лихорадки, набросился на хлеб и чуть теплый кофе.
После завтрака я снова заснул. Проснулся во второй половине дня, с трудом встал.
– Мистер Берзель, подайте маску, – приказал я.
– Вот она, – протянул маску Алекс. – Как самочувствие?
– Сносное.
Я нацепил маску, газ показался каким-то удушливым. Ночью кашель усилился. Утром, когда охранники принесли завтрак, я потребовал встречи с Лаурой Трифорт, но они даже не соизволили ответить. В обед я повторил требование. Поздно вечером, когда я уже ворочался в лихорадочной дремоте, Лаура наконец явилась.
– Вызывали? – сардонически спросила она.
– Вы уже добились своего. Революция свершилась. Зачем вы нас держите в тюрьме?
– После вашей пламенной речи на собрании я укрепилась в мысли, что вас надо изолировать, чтобы не допустить русской гражданской войны.
– Что вы имеете в виду?
– Я думала, вы знаете историю вашей Земли.
– Отпустите нас.
– Придет время – отпущу. Как вы себя чувствуете? Откуда такая забота?
– Хватит играть в кошки-мышки, Лаура, – вмешался Мантье, – лучше сразу сделай то, что задумала.
– Потерпи, Фредерик, скоро я вас всех выпущу.
– Что ты готовишь? Выстрел при попытке к бегству? – спокойно спросил Мантье.
– Не говори глупостей. Тебя арестовала не я. – Лаура резко развернулась и вышла.
– Мы ведь не можем отменить Республику, так чего она нас держит? – раздраженно спросил я.
– Упивается властью. Ей нравится видеть нас беспомощными, – предположил Толливер.
Мантье бросил на меня странный взгляд, но промолчал. Через несколько минут он попросил Алекса, Толливера и Берзеля отвести меня в санузел, чтобы поговорить со мной наедине.
– Нет, – отказал Толливер, – я вам не верю.
– Отставить, Толливер, – приказал я. – Мы уже были с ним наедине.
Нехотя Толливер подчинился. Меня отнесли в туалет.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил меня Мантье, когда остальные вышли.
– Нормально, – соврал я, но тут же закашлялся. – Иногда, – добавил я. На самом деле я валился с ног от слабости. – Фредерик, если хотите что-то сказать, говорите прямо!
– У вас покраснело лицо: усилились приступы кашля.
– Неудивительно, ведь нас плохо кормят, не проветривают камеру, то есть комнату.
– Это верно, но ваше состояние заметно ухудшилось лишь со вчерашнего дня.
У меня уже не было сил стоять, я опустился на стул.
– Возможно, – согласился я, – но теперь у меня есть маска. Она поможет.
– В этом-то все и дело. Именно вчера вы начали дышать этими газами.
– Вы хотите сказать… – Я оцепенел от страшной догадки. – Лаура заменила дыхательную смесь в баллоне?
– Зачем же еще она вернула вам маску?
– Если бы она хотела моей смерти, то просто застрелила бы. Зачем ей такие сложности?
– Подумайте…
– Хватит! – Я дернулся и вдруг почувствовал в кармане штанов завернутую в лоскуток бритву.
Говорить ему о бритве нельзя. Ни в коем случае! Впрочем, что-то не похож Мантье на предателя. Может быть, Лаура действительно подсунула мне отраву? Если нет, тогда, может, инсинуации Мантье являются частью какой-то замысловатой игры? Зачем Лауре моя смерть? Зачем ей подсаживать мне шпиона?
– Капитан, сделайте мне одолжение, – попросил Мантье.
– Что я могу для вас сделать?
– Я не намного переживу вас. Насколько я понимаю, вы обладаете правом принимать исповедь. Я хочу исповедаться перед смертью.
– Шутите? Вам нужен священник.
– Но ведь вы являетесь представителем Церкви.
– Только на борту корабля.
– Если бы ваш корабль приземлился на необитаемой планете, вы остались бы представителем Церкви для вашего экипажа?
– Да.
– Считайте нас путешественниками, залетевшими на такую планету.
– Но…
– Мне не к кому больше обратиться! – воскликнул Мантье.
Я призадумался. Не будет ли с моей стороны богохульством играть роль священника в таинстве покаяния? Имею ли я такое право? Сосредоточившись, я долго припоминал уставы и наконец тяжко вздохнул. Если это и будет грех, то на мне. Не на Мантье.
– Ладно. Если бы я был вашим капитаном, то прежде всего сказал: восстание против законной власти является преступлением против самого Господа Бога.
– В подпольном движении я участвовал, но революции не совершал, – возразил Мантье.
– Ваше подпольное движение противозаконно.
– Я участвовал лишь в обсуждениях, не более того.
– Деньги? Иная помощь?
– Было, – признался Мантье, краснея. – Но я не знал, куда идут деньги.
– Пока я здесь, на вашей планете, вы не можете ссылаться на то, что Правительство ООН вас покинуло, а значит, вы должны подчиняться его законам.
После долгого молчания Мантье согласился:
– Ладно.
– Вы раскаиваетесь в ваших грехах?
– Да.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа…
Когда исповедь закончилась, Мантье поблагодарил меня, и мы вернулись в комнату. Я едва добрался до своего матраца. Очнувшись после тяжелого сна, я почувствовал себя еще хуже. Вся грудь болела. Когда тюремщики принесли пищу, Толливер потребовал, чтобы меня отвезли в клинику, но они его как будто не слышали.
Проснувшись в следующий раз от страшного приступа кашля, я понял, что жить мне осталось недолго, и подозвал к себе Мантье и Толливера.
– Фредерик, – зашептал я, – мне не остается ничего другого, как верить вам. Ради спасения вашей души мне бы хотелось, чтобы я не ошибся. – Я приложил палец к губам и под изумленными взорами Мантье и Толливера извлек из кармана бритву, отдал ее Толливеру. – Может быть, пригодится… Я вряд ли смогу быть полезен. А вам, Фредерик, в качестве оружия придется воспользоваться стулом или еще чем-нибудь.
– Найду из чего сделать дубинку.
– Только не ввязывайте в это дело Анни и Берзеля. И Алекса. Я постараюсь отвлечь охранников. Возможно, мне придется кричать, даже визжать. Попробуем сделать это сегодня вечером. Тянуть до утра опасно.
Когда мы обо всем договорились и я отпустил Мантье и Толливера, ко мне подошел встревоженный Алекс.
– Что вы затеяли?
– Ничего, – буркнул я. Как же противно врать!
– Но вы о чем-то шептались, – настаивал Алекс.
– Кто ты такой, чтобы требовать отчета у капитана? – вспылил я.
Алекс опустил глаза.
– Извини. – В его голосе чувствовалась обида. Мое сердце стучало с надрывом. Я скоро умру, так зачем омрачать последние часы ссорой с другом?
– Алекс, прости. Наклонись ближе. – Он наклонился, и я прошептал ему в ухо:
– Сегодня, когда нам принесут ужин, будет жестокая драка. Как только услышишь шаги охранника в коридоре, немедленно уводи Анни и Берзеля в туалет. Сидите там, пока все не кончится. Ты ответственен за их жизни.
– А как же ты?
– Со мной все будет в порядке.
Алекс пристально посмотрел мне в лицо и наконец согласился:
– Хорошо, мистер Сифорт.
Мне хотелось сказать ему что-нибудь еще, хотя бы два слова. Но что можно сказать, когда у стен есть уши?
– Мистер Тамаров…
– Что?
– Вы хороший офицер. И всегда им были.
– Спасибо, мистер Сифорт. – Алекс расправил плечи.
Я улыбнулся и вскоре уснул. Проснулся я слишком поздно, когда охранники уже ушли. Проклятье! Обругав себя последними словами, я подозвал Алекса и попросил:
– Мистер Тамаров, можете не спать всю ночь и разбудить меня до рассвета?
– Да, мистер Сифорт.
– Тогда так и сделай.
Неуверенно подошел Толливер.
– Капитан, поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…
– Говорите прямо.
– Я имею в виду ваше здоровье. Если с вами что-то случится, как нам быть? По-прежнему считать себя офицерами Военно-Космических Сил?