Файнток Дэвид. Надежда узника

   – Передайте на пост связи следующий текст и прикажите транслировать его непрерывно до получения ответа: «Адмиралтейству, база Лунаполиса, рапорт капитана Николаса Эвина Сифорта».
   Толливер набрал на клавиатуре продиктованный мною текст. Я начал диктовать дальше:
   – «Корабль Военно-Космических Сил ООН „Виктория“ вернулся в Солнечную систему под моим командованием. Эскадра, охранявшая планету Надежда, по приказу адмирала Джорджеса Де Марне возвращается в Солнечную систему».
   Наш быстроходный корабль опередил эскадру адмирала. По моим расчетам, она долетит сюда через шесть месяцев.
   «Восстание, поднятое на Надежде группой плантаторов, подавлено. Как старший офицер и полномочный представитель ООН я даровал колонии Надежда статус суверенного государства и полноправное членство в Ассамблее ООН».
   Толливер, вводя эти слова, покачал головой. Конечно, он понимал, что Адмиралтейство не одобрит мое самоуправство.
   «После ухода эскадры космические чудища усилили атаки на Надежду. Рыбы вошли в атмосферу и приземлились, предварительно разрушив Вентурскую базу». – Следующие слова, попахивающие манией величия, дались мне, самоуверенному наглецу, с немалым трудом:
   – «Я пришел к выводу, что Надежда погибнет, если не уничтожить всех или хотя бы большую часть космических рыб. Действуя тайно и в одиночку, я запустил поврежденные сверхсветовые двигатели оставшихся на орбитальной станции кораблей, чем привлек к ней огромное количество рыб. Когда количество рыб превысило пять сотен и все лазеры станции вышли из строя, я сознательно взорвал станцию встроенным в нее ядерным зарядом».
   – Еще до этого от моих лазеров погибло четыреста семьдесят две рыбы, – гордо напомнил Билл.
   – Молчать, пьютер, – вяло прикрикнул я. – Эдгар, пишите дальше: «В результате смелой, но неудачной попытки обезвредить ядерный заряд погиб доблестный капитан Вакс Хольцер». – У меня перехватило горло. Еще есть шанс сказать правду, восстановить свое доброе имя. Зачем врать? – «Подчеркиваю, что за взрыв орбитальной станции несу ответственность я, только я и никто более». – Еще одно, последнее усилие:
   – «Передаю командование „Викторией“ лейтенанту Джеффри Кану». – Я повернулся к Кану, отдал честь и попросил:
   – Я буду у себя в каюте с женой. Не беспокойте меня, пока не получите ответ Адмиралтейства.
   – Есть, сэр.
   Я покинул капитанский мостик гордо, уверенно, со спокойным достоинством, а в коридоре, без свидетелей, припустил к своей каюте. Анни сидела перед телевизором. Моего появления она как будто не заметила. Я сбросил китель, снял галстук, лег на кровать.
   Прости, отец. Я стал полным ничтожеством и перед Богом, и перед космическим флотом. Скоро моя бесславная жизнь завершится.
   Вереницей тянулись сны, странные образы. Вакс Хольцер в ураганном темпе отжимался от пола в гардемаринской каюте. Аманда беседовала с рыбами. Филип Та-ер что-то говорил, но я не смог расслышать его слов из-за бешеного стука в дверь каюты.
   В самом деле кто-то громко стучал в дверь. Сколько часов я проспал? Ничего не понимая спросонья, я вскочил, распахнул дверь.
   – Ты знал, чертов ублюдок! – со слезами на глазах орал Эдгар Толливер. – Признавайся!
   – Что знал? – хлопал я глазами. – О чем ты?
   – Я уже приготовился насладиться зрелищем твоей казни! А ты… – Он саданул кулаком в стену. – Ты знал!
   – Эдгар, ради бога, объясни, что случилось! – умолял я, тормоша его за плечи.
   – Чтоб тебя черти жарили! Сам читай! – Толливер бросил на стол дискетку.
   Я вставил ее в компьютер и прочитал:

   База Лунаполиса.
   Одиннадцать месяцев тому назад 4 марта 2200 года в резолюцию Совета Безопасности ООН номер 8645 была внесена поправка. В новой редакции она гласит:
   «В целях борьбы с ядерной угрозой, на протяжении нескольких поколений терроризировавшей человечество, постановляется: применение, попытка применения или заговор с целью применения ядерного оружия в разрушительных целях наказывается смертной казнью, КРОМЕ СЛЕДУЮЩИХ СЛУЧАЕВ: 1) ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О ВЗРЫВЕ ВНЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ; 2) ЕСЛИ ВЗРЫВ НЕОБХОДИМ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ОПАСНЫХ СУЩЕСТВ ВНЕЗЕМНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ; 3) ЕСЛИ ВЗРЫВ САНКЦИОНИРОВАН ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМ СИЛ ОБОРОНЫ ПЛАНЕТЫ ИЛИ ЗАМЕЩАЮЩИМ ЕГО ЛИЦОМ».
   Вы восстанавливаетесь в правах командира корабля Военно-Космических Сил ООН «Виктория». Приказываем вам совершить посадку на базе Лунаполиса, после чего вы предстанете перед следственной комиссией для выяснения следующих обстоятельств: 1) действительно ли подрыв орбитальной станции был необходим для защиты планеты Надежда; 2) обладали ли вы полномочиями для изменения статуса колонии Надежда.

   – Откуда вы узнали об этой поправке, – прошептал Толливер в бессильной ярости.
   – Посмотрите на дату поправки, – проворчал я. – Как я мог о ней знать? Возвращайтесь на мостик. Я скоро приду.
   Толливер вытянулся по стойке смирно.
   – Есть, сэр.

Эпилог

   – Адмирал Дагани приглашает вас, сэр, – сообщил мне дежурный лейтенант. Все офицеры, ожидавшие своей очереди в переполненной приемной, повернули ко мне головы. Впрочем, они не сводили с меня глаз с момента моего появления.
   Я быстро поправил галстук, еще раз осмотрел мундир и шагнул в кабинет. Адмирал Дагани поднялся из-за стола, протянул мне руку. Пожимая ее, я бегло оценивал его внешность: на вид сорок с гаком, волосы черные, вежливая улыбка. Совсем не похож на адмирала Брентли, моего давнего покровителя.
   – Как вы себя чувствуете? – первым делом поинтересовался он.
   – Вполне нормально, сэр. – На самом деле я еще не вполне оправился после пересадки легкого и радовался слабому гравитационному полю Луны.
   – Садитесь, – показал он на диван. – Я знаю, что ваша жена не совсем здорова. Вы ее возьмете в полет?
   – Полет? Куда? – изумился я.
   – Как куда? – в свою очередь удивился Дагани, – Вы имеете право выбрать корабль, разве не знаете? Какой корабль предпочитает герой Надежды?
   – Не называйте меня так! – вскочил я. – Если вы вызвали меня только для того, чтобы поиздеваться, то…
   – Я не издеваюсь. Гляньте, что о вас пишут газеты.
   Я посмотрел на ворох распечаток электронных газет на столе. На первых полосах красовалась моя изувеченная ожогом физиономия. Куда скрыться от пронырливых журналистов? Всюду они суют свои камеры.
   – Я не герой, – вздохнул я, оседая на диван.
   – Следственная комиссия вас полностью реабилитировала.
   Посмотрела на мои художества сквозь пальцы, так было бы вернее сказать.
   Вездесущие репортеры как-то пронюхали, приукрасили, присочинили и разнесли историю моих похождений по всему свету. А заголовки-то какие дурацкие: «Сифорт спас Надежду», «Подвиг капитана», «Одним махом тысячу чудищ». Тьфу, глупость какая! Им бы все шутки шутить, совсем не думают, о чем пишут.
   После этой вакханалии вынужден был изменить свое отношение ко мне и космический флот. Комиссия прослушала все записи Уильяма о неравных битвах и гибели Вентурской базы и не моргнув глазом возвела мое преступление в ранг подвига.
   – Можете взять «Гибернию», когда она вернется, или любой другой корабль, – предложил адмирал.
   – Прошу отставки.
   – Какой корабль?!
   – Я причинял людям слишком много вреда. Хватит. Отпустите меня в отставку.
   Адмирал Дагани встал с кресла, медленно подошел, сел рядом со мной на диван.
   – Сифорт, мы не можем отпустить вас в отставку. Люди нас не поймут. Общественное мнение зароет нас в землю. Впрочем, это не главное. Вы нам нужны.
   – Нет.
   – Почему вы так переживаете? Из-за станции?
   – Нет, сэр. Из-за людей. – Вакс, ну почему опять получается все не так? Я хотел защитить тебя, а вместо этого украл у тебя славу.
   – Ваш обратный полет на «Виктории» был… трудным? – мягко спросил адмирал.
   – Да, но дело не в этом. – Офицеры «Виктории» оценили мой поступок более трезво, чем Адмиралтейство.
   – Провести девять месяцев во враждебном окружении нелегко.
   – Враждебность? – Не то слово. Презрение! Отверженность. Одиночество… Адмирал деликатно кашлянул, я очнулся от тяжких воспоминаний. – Простите. Я слишком устал. С меня хватит.
   – Нам нужен опытный командир, чтобы возглавить…
   – Я недостоин быть командиром, – перебил я. – Я нарушил клятву, взорвал станцию, превысил полномочия, злоупотреблял своим служебным положением. Если бы не эта шумиха в газетах, вы с радостью отправили бы меня в отставку, а может быть, даже повесили. Вы должны были меня повесить! Я понятия не имел о поправке, когда взрывал станцию!
   – Это не имеет никакого значения. Главное, что поправка к резолюции принята. Кстати, ее приняли под давлением истерии, разыгравшейся в обществе, когда ты на своем «Дерзком» прибыл в Солнечную систему внутри гигантской рыбины. Она нагнала страху…
   – Но я был уверен, что совершаю уголовное преступление.
   – Вам помог сам Господь Бог.
   Какая нелепость! Он соображает, что говорит?
   – Сэр, повторяю, я уйду в отставку.
   – Вам нельзя уходить в отставку. Знаете, сколько мы потеряли кораблей? Чтобы выбить средства на постройку новых кораблей, нам нужно опереться на благоприятное общественное мнение. Но еще острее стоит вопрос пополнения личного состава Военно-Космических Сил. Нам позарез нужны солдаты. А как их привлечь? Нужна реклама, ваш портрет на плакатах в вербовочных пунктах.
   – Не выставляйте меня на посмешище! – вспылил я. – Отправьте меня в отставку! Почему Адмиралтейство потакает моим преступлениям?! Хватит! – Я встал. – Прощайте, сэр!
   – Сифорт, постойте! – крикнул он мне в спину.
   Я выскочил, хлопнув дверью. Переполненная приемная вздрогнула, все разом замолкли. Дежурный лейтенант таращился на меня в ужасе. Не обращая на них внимания, я широким шагом вышел вон.
   Моя квартира находилась всего в полукилометре от Адмиралтейства, поэтому я не стал дожидаться такси и пошел по улице-тоннелю пешком. Слава богу, на Луне сила тяжести в шесть раз меньше земной. Пока я добирался до своего нового убежища, ярость потихоньку прошла и сменилась раскаянием. Как я посмел так нагло дерзить адмиралу?! Я вел себя хуже кадета!
   Впрочем, что может мне сделать адмирал Дагани? Ну, понизит меня в звании или занесет строгий выговор в мой личный файл. Какая мне разница? Я слишком устал и хочу лишь одного – в отставку.
   Мне дали шикарную по лунным меркам квартиру в военном жилом комплексе: маленькая спальня, гостиная, кухонька и совмещенный санузел. Многие офицеры ютились в гораздо худших условиях, ведь строительство домов на Луне обходится безумно дорого.
   Я снял китель, умылся. Что сейчас делает Анни в нью-йоркской клинике? Надо будет ее навестить, как только представится возможность.
   Утром, когда я расправлялся с остатками завтрака, в дверь позвонили. Не успев надеть китель, я бросился открывать. Адмирал Дагани! Я автоматически вытянулся по стойке смирно.
   – Вольно. Мистер Сифорт, это не официальный визит. Позвольте представить, – кивнул он на своего спутника в штатском, – впрочем, вы наверняка множество раз видели его на экранах. Сенатор, позвольте вам представить капитана Николаса Сифорта. Капитан, узнаете сенатора Боланда?
   – Сенатора… как?
   Адмирал хмуро произнес его полный титул:
   – Сенатор Ричард Боланд, член комитета по Военно-Космическим Силам Совета Безопасности ООН.
   – Для меня большая честь встретиться с вами, капитан, – высокопарно произнес сенатор, протягивая мне руку. – Примете нас?
   – Разумеется. – Пожав им руки, я посторонился. – Проходите.
   Они устроились в креслах в гостиной.
   – Адмирал, не возражаете, если разговор начну я? – приступил сенатор. – Мистер Сифорт, давайте перейдем сразу к делу. Мы хотим убедить вас не выходить в отставку.
   – Зачем я вам нужен?
   – Дело в том, что люди боятся войны. Все чаще раздаются голоса против строительства флота, против войны с рыбами. Предлагают отказаться от всех колоний…
   – Абсурд! – выпалил я. Разве можно бросить на произвол судьбы миллионы людей, отказать им в защите?
   – Полностью с вами согласен, капитан. Но как убедить в этом других? Как изменить общественное мнение? Нам нужен герой, и эту роль должны сыграть вы. Мы уже размножили агитационные плакаты с вашими портретами.
   – Господи Боже!
   – Вы даже не представляете, как вы популярны в народе. Если вы по тем или иным причинам хотите уйти в отставку, мы выставим вас кандидатом в Генеральную Ассамблею ООН. Не сомневаюсь, что вас изберут.
   – Я не собираюсь никуда…
   – Но лучше в отставку не уходить, – продолжал сенатор, не слушая моих возражений, – потому что армии вы нужнее. Поток желающих поступить на военную службу возрос в полтора раза, как только мы вывесили плакаты с красочной фотографией: из современнейшего, быстроходнейшего корабля, только что вернувшегося из дальнего полета, выходите вы и ваша симпатичная жена.
   – Анни больна! Ей нужен покой! А вы вовлекли ее в свою пропагандистскую кампанию!
   – Что вы! Что вы! Мы не беспокоим ее! Фотография была сделана по прибытии «Виктории» на земную орбитальную станцию. Капитан, поймите, это отличная реклама: молодой, но уже прославленный капитан с милашкой женой, бывшей беспризорницей. Такой плакат привлекает и образованных юношей в Академию, и простых рабочих в солдаты. Поймите, Сифорт, у нас критическое положение. Нам не дают денег на корабли. Помогите нам выиграть войну.
   – Нет.
   – Хорошо, уходите в отставку, мы устроим вам хорошую, легкую должность по связям с общественностью. От вас не потребуется никакой сложной работы, будете изредка появляться перед журналистами, вот и все, это так просто…
   – Нет, – упрямо твердил я.
   – Ричард, позволь мне попробовать, – заговорил адмирал Дагани. – Мистер Сифорт, давайте заглянем в недалекое будущее. Предположим, вы откажетесь нам помочь, мы отзовем все корабли от других планет, обречем миллионы людей на гибель. Но спасемся ли мы сами? Рано или поздно рыбы придут и к нам. Согласны?
   Я кивнул. Адмирал деловито продолжил:
   – Даже если рыбы не нападут, мы окажемся запертыми в Солнечной системе. Мы не сможем совершать сверхсветовые полеты из страха навлечь на себя рыб. Это полная и безоговорочная капитуляция. Этого нельзя допустить. Сифорт, вы не самый мелкий винтик в военной машине. Вы способны нам помочь. Я вижу, вы не хотите летать. Хорошо. Позвольте предложить вам другую работу.
   – Какую? – хрипнул я. Неужели я позволю им себя уговорить? Тону! Где спасательный круг?
   – Вы слышали, капитан Керси уходит на пенсию?
   – Тот самый Керси? Начальник Лунной Академии?
   – Да. Я назначу вас на его место.
   – Господи, помилуй!
   – Подумайте хорошо, Сифорт, – вкрадчиво завлекал меня в свои сети коварный Дагани. – Вы будете руководить не только здесь, на Луне, но и Земной Академией, и военной орбитальной станцией. Поскольку это секретные учреждения, то нашествия репортеров вам не грозят. Вы сможете часто навещать жену, а когда она выздоровеет, будет при вас неотлучно.
   – Зачем я вам на этом посту?
   – Если вы станете начальником Академии, конкурс в нее сразу подскочит. Кроме того, вы умеете ладить с подростками.
   – Издеваетесь? Да я их угроблю! – Я говорил сущую правду. На «Гибернии» из-за моей тупости погиб Сэнди Уилски. А как трудно было мне с беспризорниками на «Порции»? А сколько я мучился с Филипом Таером на «Дерзком»? Даже собственного сына Нэйта я не уберег. Нет, мне нельзя работать с детьми.
   – Вы прекрасно умеете работать с детьми, – бархатным голосом рокотал адмирал Дагани. – И не вздумайте вешать нам лапшу на уши.
   Конечно, некоторым повезло, их не коснулись мои зверства. А что я вытворял с Джеренсом Бранстэдом? Как я был жесток! Запер его в каюте с ампулой, полной наркотика! Джеренс мужественно держался, но однажды эконом доложил мне, что он три дня не прикасался к еде. Я вошел в его каюту, она воняла потом и еще бог знает чем. На столе лежала непочатая ампула. Джеренс валялся на кровати с закрытыми глазами.
   – Встать! – приказал я.
   – Не могу, – простонал он.
   – В душ! – Я стащил его с кровати, затолкал в душ, пустил воду и начал сдирать с него рубашку.
   – Ладно, я сам. – Джеренс начал раздеваться. – Не смотрите.
   – Не вздумай вонять потом в гардемаринской! – Я отвернулся.
   – Нет сил больше терпеть. Я не выдержу!
   – Осталось всего несколько дней.
   – Не выдержу.
   Я вышел, позвонил из коридора эконому и приказал сменить в каюте Джеренса постельное белье.
   На двадцать первый день, когда кончился срок испытания, я выпустил исхудавшего Джеренса из заточения.
   – Ампулу! – протянул я ладонь. Он нехотя положил в нее нетронутый наркотик. – Все еще плохо?
   – Да. Еще ломает.
   – Будешь принимать эту гадость?
   Он долго молчал. Когда наконец он поднял взгляд, в нем было новое, необычное для Джеренса выражение.
   – Нет, сэр, – ответил он.
   – Поклянись перед Господом Богом, – потребовал я.
   – Клянусь своею бессмертной душой, что никогда больше не буду принимать наркотики.
   – Хорошо. О присяге поговорим позже…
   Договорить я не успел. Он с ревом бросился мне на грудь, прижался, словно к отцу. Я неловко обнял его, погладил по голове. Нет у меня таланта утешать, я могу только мучить.
   – Мне было так трудно, мистер Сифорт, так трудно!
   – Знаю, знаю, малыш. Бедный мальчишка!
   И вот после всего этого адмирал Дагани утверждает, будто я умею ладить с детьми. Какая насмешка!
   – Ну как вы не понимаете? – возражал я адмиралу. – Я худший офицер на всем космическом флоте, а Адмиралтейство почему-то всегда меня награждает. А теперь вы решились доверить мне воспитание детей! Ради бога, не делайте этого!
   – Сифорт, вы справитесь, – уверял меня адмирал. – Когда вы сможете приступить к работе?
   Ну как ему отказать? Пришлось капитулировать.
   – Мне надо побыть с женой. – Я уже не возражал, только информировал.
   – Разумеется. Четырех недель хватит?
   – Наверное.
   – Вот и прекрасно, – улыбнулся Дагани. – Еще один маленький вопросик, забыл сразу спросить: вы действительно хотите вернуть лейтенантское звание тому гардемарину?
   – Толливеру? Да.
   – Хорошо. Кстати, никто не хочет брать его в свою команду. Возможно, мы отправим его в какое-нибудь захолустье на окраине Солнечной системы, например на орбитальную станцию «Ганимед».
   О Толливере он упомянул действительно кстати. Вот кто послужит мне давно заслуженным наказанием.
   – Я его возьму.
   Адмирал изумленно вытаращил на меня глаза.
   – Ммм… Странно. Вам виднее, однако.
   Я замолвил слово за лейтенанта Брэма Стейнера, чтобы временная отставка, в которую я отправил его на «Виктории», не прервала его лейтенантский стаж. Дал я хорошую характеристику и лейтенанту Кану. Его актерские способности достойны восхищения. Как умело он скрывал свою ненависть!
   Единственным офицером «Виктории», начисто лишенным актерских способностей, был Томас Росс, но он дорого заплатил за свою прямолинейность. До конца полета Кан держал его в ежовых рукавицах. Кроме того, временная отставка лишила Росса гардемаринского стажа, в результате чего он стал по статусу ниже даже Авара Берзеля.
   Когда флагманский корабль адмирала Де Марне вернется в Солнечную систему, Берзель снова поступит в его распоряжение. Под крылышком такого влиятельного покровителя Авару будет гораздо легче. А что касается Джеренса… Его покровителем стану я. Он будет учиться в Академии.
   Вежливым кашлем сенатор Боланд вывел меня из задумчивости и осторожно спросил:
   – Можно попросить вас еще об одном маленьком одолжении?
   – Я к вашим услугам.
   – Избавьтесь от этого некрасивого пятна на лице. Мы заретушировали его на плакатах, но ради бога, избавьтесь от него.
   – Это… – Я провел по застарелому ожогу рукой. – Это часть моей сущности.
   – Совершенно ненужная часть, – мягко убеждал сенатор, – вас и без этого пятна каждый узнает.
   – Я не поэтому его оставил.
   – Знаю, мне показали отчет психологов. Но разве вы единственный, кто носит в себе горькую память вины? Носите ее внутри, не выставляйте напоказ.
   – Ну… Если вы так настаиваете… Ладно.
   – Спасибо.
   – Счастливого отпуска.
   Как в тумане, я пожал им руки. Гости ушли, осталась звенящая тишина. Я сидел в кресле, размышляя над своей странной судьбой. Неисповедимы пути Твои, Господи! Если бы мне удалось заслужить Твое прощение, Твою любовь хотя бы на мгновение… Знаю, Ты не простишь меня. Но почему Ты позволил вознаградить меня? Может быть, Ты помог мне пройти сквозь все опасности только ради моих друзей: Алекса, Джеренса, Толливера?
   Увижу ли я Тебя?
   Вряд ли. Я начал собираться. Впереди долгий отпуск. Навещу свою Анни, а потом снова на службу.